Николс Стэн. Магия цвета крови

   Эта была не единственная причина, по которой аудиенция у императрицы всегда заставляла посла нервничать; впрочем, в ее присутствии любому становилось тревожно. Отчасти из-за осознания могущества и власти, которыми она обладала: жизнь любого смертного стоила не больше щелчка ее пальцев. Отчасти же, вынужден был признать посол, дело объяснялось ее внешностью.
   Он даже примерно не мог предположить, сколько лет Бетмилоно XXV, знал лишь, что она очень стара. Как и правители Ринтараха, она старалась скрыть разрушительные признаки старости. Покрывала лицо белой пудрой и подкрашивала губы так, что они становились краснее, чем кровь, красила в черный цвет брови и волосы, количество которых вызывало подозрение в их подлинности. Все это выглядело настолько вульгарно, что скорее подошло бы какой-нибудь неумехе служанке; хотя, возможно, ее возраст просто не поддавался маскировке.
   Талгориан сидел напротив нее в гостиной, где одну стену целиком занимали окна, откуда открывался удивительный по своей красоте вид на раскинувшуюся вокруг местность. Под этой комнатой проходил подземный энергетический канал.
   Посол знал об этом, потому что имперская семья придерживалась традиции помечать магические течения и по полу, точно через центр комнаты, была проведена прямая, словно стрела, золотая полоса. Лично он считал, что следование обычаям, вносящее диссонанс в облик комнаты… ну, это уже чересчур.
   Однако надругательство над эстетическими чувствами Талгориана тут же отошло на второй план, когда в разгар беседы на тему проблем безопасности императрица объявила:
   — Может, это и хорошо — если дело дойдет до войны.
   Посол непроизвольно отпрянул.
   — Ваше величество?
   Изображая долготерпение, Бетмилоно, четко выговаривая слова, пояснила:
   — С противной стороной.
   Она почти всегда называла Ринтарах “противной стороной”.
   — Простите, ваше величество, если я туго соображаю, но мы уже на протяжении долгих лет ведем с Ринтарахом позиционную войну.
   — Я имею в виду открытую войну, прямую конфронтацию.
   — Простите мою дерзость, ваше величество, но осмелюсь спросить, что навело вас на эту мысль?
   — Нетерпение, посол. Мне все больше надоедает играть с ними в кошки-мышки.
   — Ваше величество, не означает ли это, что мы должны активизировать свою нынешнюю деятельность?
   — Каким образом?
   — Возможно, предложив дополнительную помощь мятежникам в Ринтарахе?
   — Может, тебе невдомек, посол, что, давая деньги их бандитам, мы тем самым помогаем своим собственным. Кроме того, я рассматриваю это так называемое Сопротивление как неорганизованный сброд и, следовательно, весьма сомнительное орудие борьбы с противной стороной. — Уверенная, что он будет возражать, императрица взмахнула рукой. — Я не подразумеваю, что они не создают проблем. И все же им не по силам одержать победу даже в самом маленьком из наших протекторатов. По существу, они не более чем раздражающий фактор.
   Талгориан не осмелился спорить и предпочел дипломатично уступить.
   — Совершенно верно, ваше величество. Хотя даже раздражающий фактор отвлекает на себя внимание властей, а при случае способен принести реальный вред. С чем мы и столкнулись в Беальфе.
   — Да, этот маленький остров причиняет нам особенно серьезное беспокойство. — Она бросила на посла осуждающий взгляд, отчего мороз пошел у него но коже. — Однако, по моему мнению, активность тамошних мятежников пойдет на убыль теперь, когда силовые структуры получили мой приказ усилить давление на непокорных. (Хотелось бы верить, что так оно и будет!) В свете этого предоставление Совету национальной безопасности права действовать за пределами страны сделает наше влияние неизмеримо сильнее. Жалею, что мы не предприняли этого шага раньше. Комиссар Лаффон в данный момент в Беальфе, как тебе известно, и в очередной раз доказал свою преданность короне.
   Заметив одобрительные нотки в голосе императрицы, Талгориан счел благоразумным проявить солидарность с человеком, к которому она благоволит. Однако сделал он это достаточно сдержанно: не следовало чересчур подчеркивать свою связь с человеком, который — кто знает? — еще может потерпеть неудачу.
   — Да, ваше величество, достойный похвалы, трудолюбивый работник. Его уже подключили по крайней мере к одному делу, по которому произведен привлекший общее внимание арест.
   — И если он преуспеет в Беальфе, в чем я не сомневаюсь, Совет получит мое благословение на расширение своей деятельности на все наши протектораты.
   “Что сделает Лаффона еще более могущественным”, — подумал посол и одобрительно улыбнулся.
   — Мы между тем отклонились от темы, — продолжала императрица. — Некоторые мои советники — понимай: “некоторые члены моей семьи” — всерьез обеспокоены экспансией этого северного военного вождя, Зиррейса. Но лично я всегда считала, что он не представляет собой серьезной угрозы нашим интересам, хотя кое-что приводит меня в замешательство. — Бетмилоно имела в виду смещения в сети каналов, но, естественно, не стала разъяснять это Талгориану. Все, что касалось движения энергетических потоков, обсуждалось только среди особ императорской крови.
   — Нужно отдавать себе отчет в том, что в принципе он может заключить союз с нашими врагами, пусть даже вероятность этого очень невелика. — Она вперила в посла суровый взгляд. — Есть сообщения от посланной на север экспедиции? — Это был вопрос, которого он боялся.
   — Пока, ваше императорское величество, — заговорил он, осторожно подбирая слова, — о них мало что известно.
   — Ничего, ты имеешь в виду. А что насчет ринтарахского отряда? Насколько далеко они забрались?
   — Относительно их продвижения равным образом…
   — Значит, и о них тоже нет сведений. Между тем мы нуждаемся в информации. Пока что мы блуждаем в потемках во всем, что касается этого человека. А мне не нравится блуждать в потемках. Необходимо удвоить усилия в поиске контактов с экспедицией.
   — Слушаюсь, ваше величество.
   — Если же и это не даст никаких результатов, я всерьез обдумаю идею отправить тебя на север лично. Для оценки ситуации.
   Талгориан с трудом подавил дрожь.
   — Понимаю, ваше величество.
   — Если этот варвар и Ринтарах объединятся, — продолжала императрица, — вот тогда и может возникнуть полномасштабный конфликт. Однако даже он будет иметь свои положительные стороны. Черни тогда станет не до раздоров.
   — Но… война, ваше величество?
   — Я сказала — это может привести к войне. — Бетмилоно издала раздраженный вздох. — Ты, как дипломат, должен действовать методами компромиссов и переговоров. Однако бывают времена, когда шелковому языку приходится уступить место стальному клинку.
   Демонстрируя привычное повиновение, посол склонил голову. Воля правительницы была законом.
   — Шпионы доносят, что этот глупец Мелиобар тем же бездумным способом продолжает проматывать достояние Беальфы, — добавила она.
   Талгориан поднял голову.
   — Как известно вашему величеству, наша политика в отношении завоеванных территорий всегда состояла в том, чтобы позволять правителям оставаться на своих местах, используя их в качестве марионеток. Это обходится дешевле.
   — В данном случае это как раз может нам дорого обойтись. Наша казна вот-вот опустеет. Возможно, настало время пересмотреть сам подход к проблеме номинальных правителей наших колоний.
   — Стоит учитывать, ваше величество, что люди, которых империя пригрела под своим крылом, обычно более управляемы, если у власти остаются их собственные правители. Они склонны уважать монархов, которых знают.
   — Какое уважение чернь может испытывать к безумцу?
   Талгориан хорошо помнил, что правители, получающие власть по наследству, очень чувствительны ко всяким намекам на безумие, что бы они по этому поводу ни говорили.
   — Безумец, ваше величество? Мне кажется, сильно сказано.
 
   Принц Мелиобар провел утро, беседуя со своим мертвым отцом.
   Собственно, жив он или мертв, мало беспокоило принца, тем более что многочисленные эксперты, к которым обращались за консультацией, не смогли прийти по этому поводу ни к какому окончательному выводу.
   Так или иначе, разговор с королем Нарбеттоном оказался очень плодотворным. Теперь он знал, что нужно делать дальше, чтобы обеспечить осуществление своего плана. Плана, имевшего целью разоблачение и неизбежное уничтожение смерти.
   В данный момент принц нервничал — что являлось для него обычным состоянием, — однако в сложившихся обстоятельствах он нервничал больше обычного. Так всегда происходило, когда ему приходилось хотя бы ненадолго останавливать свое непрерывно перемещающееся жилище. Остановки были настолько редки, что, едва о них распространялся слух, люди приходили издалека, просто чтобы поглазеть. Это увеличивало беспокойство принца, а меры его защиты от извечного врага, и без того тщательно разработанные, становились еще сложнее и многообразнее. Но кто мог поручиться, что жнец не использует столпотворение для того, чтобы проскользнуть незамеченным?
   Итак, дворец остановился, но продолжал парить примерно на высоте крыши сельского дома. В интересах безопасности всем остальным замкам и виллам придворных, тоже приводившимся в движение с помощью магии, было приказано непрерывно кружить вокруг него. В результате образовалась гигантская карусель, охватывающая огромную площадь, и, наверное, сверху все это напоминало пчелиную матку, окруженную роем сердитых трутней.
   За ее пределами раскинулся огромный временный лагерь — словно армия, готовящаяся к сражению, — где расквартировались тысячи тех, кто следовал за дворцом. Мгновенно вырос целый город из палаток и навесов; неподвижно замерли телеги и повозки, между ними бродили лошади. Для многих жителей этого “города” остановка была переживанием, выходящим за рамки их обычного опыта. Для некоторых, появившихся на свет “на ходу”, она вообще представляла собой нечто совершенно новое в их восприятии мира.
   С нижнего уровня дворца на землю спустили трап, покатый и достаточно широкий, чтобы на нем могли разъехаться два экипажа, он предназначался для приемки груза. Обычно провизия и прочие припасы доставлялись на ходу, для осуществления чего было разработано множество хитроумных приспособлений и процедур. Однако необычная природа нынешнего груза поставила в тупик инженеров принца, и дворец было решено остановить.
   Мелиобар восседал на троне около верхнего края трапа, внимательно осматривая все, что доставляли на борт. Рядом стоял камергер, и целая стая всевозможных советников вилась вокруг них двоих.
   Груз вводили, вносили, втаскивали, и принц вялым движением руки давал понять, принимает или отвергает его. Все без исключения домашние животные поступали парами: породистые лошади, ослы, быки и коровы, овцы и бараны…
   — Будем считать, что это все полезные животные, — заявил принц.
   — Очень хорошо, ваше высочество, — кивнул камергер, впрочем, не понимая, что Мелиобар имел в виду.
   — Собак берем, ваше высочество? — уточнил он, завидев, что приближается лающая свора.
   — Да. А вот эти мне не нравятся. — Принц указал на пары бульдогов и мопсов, которых тут же оттащили прочь. — Мерзкие твари.
   В отношении кошек он сказал “да”; они ему всегда нравились. Однако от мышей и крыс отказался, равно как и от лягушек.
   Он знал, что слуги изнывают от любопытства по поводу того, с какой целью подбирается весь этот зверинец. Но, конечно, никто не осмеливался расспрашивать. И правильно — разве это их касается?
   — Что там? — спросил принц солдата, несшего ящик с торчащей из него соломой. Оказывается, внутри дремали две черепахи. — Мне они не нужны.
   Солдат поднял взгляд на камергера.
   — Нет, — изрек тот, и черепахи оказались среди отвергнутых.
   Подвели оленей, потом — различных птиц. Мелиобар проявил интерес к орлам и ястребам, а также к некоторым певчим птицам. Петух и курица были, естественно, приняты, но при виде сов принц заколебался. В конце концов он согласился их принять, но отверг куропаток, показавшихся ему слишком неуклюжими. Лебеди и гуси удостоились милостивого согласия. Возникли некоторые сомнения по поводу уток, пока принцу не напомнили, что они несут яйца, как и перепела. Голуби и голубки выдержали испытание.
   Партия экзотических животных из далеких земель вызвала немалое возбуждение среди присутствующих. В числе их были два закованных в цепи тигра в сопровождении шести дрессировщиков.
   — Сгодятся для охоты, — кивнул Мелиобар.
   Понравились ему и лев с львицей, а вот крокодилы вызвали гораздо меньшее воодушевление.
   — Не могу представить, что еще можно с ними делать, кроме как забить до смерти. Что это за охота?
   — Совершенно верно, ваше высочество. — Камергер жестом отправил назад крокодилов и сделал касательно их пометку в своих бумагах.
   Слоны выглядели устрашающе, даже с закованными в железо ногами, с опытными всадниками на спинах. Все это, конечно, не уменьшило их размеров, и принц вытянул шею, разглядывая невиданных зверей.
   — Потрясающе! — воскликнул он. — Но есть ли от них польза?
   — Конечно, ваше высочество. Что касается таскания тяжестей, им нет равных. И, говорят, один их вид на поле боя обращает врагов в бегство.
   Убедительные аргументы, безусловно, понравились Мелиобару.
   Верблюды вызвали у него смех — и были приняты по этой причине. А вот гигантские неповоротливые ящерицы с зеленой чешуей и “выстреливающими” изо рта языками поставили его в тупик.
   — Такую нелепицу, — решил принц, — можно иметь и в виде фантомов.
   Ящерицы были отвергнуты.
   Он оставил обезьян, найдя их забавными, и болтливых попугаев — по той же причине. Насекомые почти все попали в разряд нежелательных, хотя принц заколебался, когда ему продемонстрировали пару изысканно красивых бабочек. Они порхали в стеклянном ящике, подогреваемом с помощью магии, чтобы защитить их от осеннего холода.
   — С этими созданиями могут возникнуть проблемы, ваше высочество, — сказал камергер.
   — Какие?
   — Насекомым требуются в качестве пищи другие насекомые.
   — А как насчет птиц? Разве они питаются не насекомыми?
   — Ах! Вы абсолютно правы, ваше высочество; некоторые да, безусловно. — Он сделал себе пометку. — Я разберусь с ними.
   Кроты, способные лишь рыть подземные норы, показались принцу слишком скучными, но укам позволили подняться на борт, как и бурым медведям. Травить зверей собаками было одним из его любимых развлечений, и следовало подумать о том, чем занять досуг.
   Потом настала очередь всевозможных бочонков и лоханей с рыбой. Большинство он соглашался принять, отвергая лишь тех, чей внешний вид ему не нравился. Так, щуке и угрю было отказано в гостеприимстве, а крабов и омаров принц взял, руководствуясь тем, что они нравятся ему на вкус.
   Мелиобар со скучающим видом наблюдал, как с одной стороны по трапу поднимается бесконечная череда животных и их дрессировщиков, а с другой стороны спускается вереница отвергнутых. В такой толчее не подпускать хищников к их возможным жертвам было нелегко, и время от времени слышались рычание, щелканье зубов и жалобное повизгивание.
   Шум и запахи становились все сильнее, чистильщики неустанно убирали навоз.
   — Много еще? — спросил принц.
   — Мы только-только начали. Вы же велели всякой твари по паре, ваше высочество.
   Отряды охотников обыскивали всю страну в поисках животных. Агенты принца скупали их в зоопарках, частных коллекциях и у торговцев, вернувшихся из дальних стран.
   Советы Нарбеттона были предельно ясны. Животным, которых следовало приобретать непременно парами, предстояло служить принцу в мире, свободном от смерти, как и множеству человеческих существ, если уж на то пошло. Мелиобар решил призвать на помощь всю свою выдержку и довести дело до конца. Чего не сделаешь ради собственного спасения!
   Его размышления прервали резкие крики и щелканье бича. По трапу, неуклюже переваливаясь, поднимались морж с моржихой. Перед ними, пятясь, шли служители, болтая перед носами животных рыбой. Другие служители поливали их водой из ведер.
   Морж повернул усатую морду к принцу. Их взгляды встретились.
   “Какие грустные у него глаза”, — подумал Мелиобар.

19

   НАСТАЛО УТРО суда над Кинзелом. Учитывая это обстоятельство, Кэлдасону показалось странным, что Карр выбрал именно сегодняшний день, чтобы рассказать ему о какой-то тайне. Патриций заставил Кэлдасона поклясться, что тот никому ничего не расскажет, без каких-либо исключений.
   Пока они ехали в экипаже, он также не упустил возможности выбранить квалочианца.
   — Не могу сказать, что был рад услышать о драке с мелд, которую вы с Серрой затеяли.
   — У нас не было выбора.
   — Да, не было. И все же, по-моему, вы оба просто нарываетесь на неприятности.
   — Нет, ты все понял неправильно, Карр. Мы вовсе не ее искали.
   — Ну да, ты и Серра просто осуществляли свой собственный, не слишком хорошо продуманный план. Шпионили за паладинами, даже не поставив нас в известность, не говоря уж о том, чтобы получить на это разрешение.
   — Разрешение? — тут же вскинулся Кэлдасон.
   — Знаю, для тебя власть — пугало, Рит, причем любая власть. Но уж раз ты в той или иной степени помогаешь Сопротивлению, нужно придерживаться хотя бы некоторых понятий о дисциплине.
   — Признаю, мы действовали под влиянием минуты. Просто хотели сделать хоть что-нибудь для Кинзела.
   — Мы все этого хотим, Рит. Ни ты, ни Серра не обладаете монополией на сострадание. Не забывай, Кинзел был моим другом, и знаком я с ним гораздо дольше тебя. Думаешь, мне легко ничего не предпринимать, зная, что он в тюрьме?
   — Нет, Карр. Я так не думаю.
   — Даже в лучшие времена мы меньше всего нуждаемся в том, чтобы привлекать к себе внимание, а сейчас в особенности. — Напряженное лицо патриция покрылось пятнами.
   — Ладно, — уступил Рит. — Намек понял. Успокойся, Карр. Не стоит так переживать. У тебя больной вид.
   — Интересно, почему все так беспокоятся о моем здоровье? — с жаром спросил патриций.
   — Потому что ты о нем не беспокоишься. Буквально загоняешь себя.
   — Учитывая, что нам предстоит, у меня нет особого выбора.
   — Всегда что-нибудь да предстоит. Перепоручай хотя бы часть своих обязанностей другим.
   Не отвечая, Карр смотрел в наполовину закрытое шторкой окно экипажа. Стоял ясный осенний день, прохладный, но приятно солнечный. По улицам оживленно сновали экипажи и люди.
   — Незаменимых людей нет, — гнул свою линию Кэлдасон. — Ты сам не раз это говорил.
   Далиан Карр снова перевел на него взгляд.
   — Нет у меня больше той выносливости, как прежде. С головой все в порядке, более или менее, но раньше энергия била через край, а теперь… Теперь ее нет — как раз тогда, когда я больше всего в этом нуждаюсь. Старость не радость, Рит, а я превратился в дряхлого ублюдка. Вот и все. — Он тяжело вздохнул.
   Кэлдасон ни разу прежде не слышал, чтобы Карр употреблял бранные слова, даже самые умеренные.
   — Я знаю, что такое старость. В каком-то смысле.
   — Конечно. Извини, но тебя сложно воспринимать старым человеком. — Патриций издал смешок. — Никак не укладывается в голове, что ты старше меня.
   — Попробуй представить себе, что я чувствую. Но ты прав, возраст ломает и уродует людей. Приходит время, когда они смотрят в зеркало и видят там незнакомца. Конец жизни — великий акт предательства, я слишком часто видел это на примере других и но всем правилам уже давным-давно должен был сам испытать нечто подобное. Ты понятия не имеешь, Карр, до чего это тяжко — видеть, как людей вокруг обезображивают годы, как они теряют силы и умирают…
   — Теперь понятно, почему ты стараешься избегать привязанностей.
   — Однако это не всегда возможно. Временами никак не удается оставаться в стороне.
   — Таковы люди, Рит. Чем дольше ты с ними, тем труднее сохранять равнодушную позицию. Скажи…
   — Что?
   — Мысленно я по-прежнему молодой человек, каким был, когда много лет назад увлекся идеями нашего движения. Тело подводит меня, не разум. А как…
   — Как у меня с этим обстоит дело? Ощущаю ли я себя стариком? Нет. Внутри я более-менее такой же, каким был в молодости. Разве что немного мудрее, надеюсь. И судя по тому, что я слышал от других людей, это нормально. Еще одна шутка, которую сыграла с нами природа.
   Они помолчали, глядя, как безымянные улицы скользят мимо.
   — Куда мы едем? — спросил Кэлдасон.
   — Просто обычный частный дом. Уже недалеко.
   — Не хочешь рассказать мне, в чем дело?
   — Помнишь наш первый день в Валдарре? Когда ты, Куч и я ехали в старой повозке Домекса?
   — Ну и что?
   — Помнишь, как разразилась буря и молния ударила в энергетический поток и повредила его?
   — Такое не скоро забудешь.
   — Это точно.
   — Какое отношение это имеет к тому, куда мы едем?
   — Сейчас все поймешь сам. Мы на месте.
   Экипаж остановился в тихой окраинной улочке, по сторонам которой тянулись ничем не примечательные дома. Люди, которые жили здесь, к беднякам не относились, но и богатыми их тоже вряд ли можно было назвать. Кэлдасон и Карр вышли, и экипаж уехал.
   — Не стоит тут задерживаться, — сказал патриций.
   Он повел Рита к ближайшему к ним дому и несколько раз постучал в дверь. Почти сразу же открылся глазок, их внимательно оглядели, а затем впустили внутрь.
   Встречавший их мужчина в простой одежде кивнул, не произнося ни слова. Он, наверное, тоже участвовал в Сопротивлении. Кэлдасон его прежде не видел, а Карр не счел нужным представить.
   — Будь любезен, сообщи им, что мы здесь, — попросил его патриций.
   Человек снова кивнул и сделал жест в сторону открытой двери. Они прошли в следующую комнату, в которой не было ничего, кроме щербатого стола и пары кресел. Окно закрывали ставни, свет давали несколько свечей.
   — Долго ждать нам не придется, — пояснил Далиан. — Они просто должны убедиться, что опасности нет.
   Квалочианец вопросительно вскинул бровь, однако никаких разъяснений не последовало.
   Вскоре мужчина вернулся, поманил их за собой и по длинному коридору повел к еще одной двери. За ней открылась уходящая вниз лестница, и спускались по ней они уже без провожатого.
   Очень большой подвал ярко освещали множество магических светильников. Там находились двое пожилых мужчин и женщина примерно такого же возраста, все в церемониальных одеждах, принятых в Соглашении. Карр обменялся с ними приветствиями, но снова не было названо никаких имен.
   В углу деревянные перила окружали отверстие в полу.
   — Можно нам приблизиться? — спросил Карр одного из мужчин.
   Тот кивнул.
   — Только осторожно. И будьте готовы по первому нашему слову отойти.
   Понимаю. Пошли, Рит. Думаю, это зрелище покажется тебе знакомым, — сказал патриций.
   Яма с гладкими стенками была глубже стоящего в полный рост высокого человека. На дне образовалось небольшое озерцо похожего на ртуть вещества. Жидкость втекала в нее из трещины в одной стене ямы и вытекала через такое же отверстие в противоположной стене. Поверхность серебристого озерца находилась в беспрерывном движении, кружилась водоворотом и пузырилась; на ней, как в калейдоскопе, играли многоцветные узоры, похожие на те, которые создает разлитое по воде масло. Из ямы исходила волна сильного холода, хотя в самом подвале температура ощущалась нормальной.
   — Помнишь, как чародеи называют такие явления? — спросил Карр. — “Колесница магии”. Эта обнажилась, когда владельцы дома стали расширять подвал. Тот энергетический канал, который мы смогли увидеть благодаря удару молнии, тоже был расположен необычно близко к поверхности. По счастью, люди, которые жили здесь, сочувствуют нашему делу и послали нам весточку. Мы переселили их в другое место, а этот дом взяли себе.
   — По счастью? Какая от этого польза Сопротивлению?
   — Если теория наших друзей из Соглашения верна, этот канал представляет собой огромную ценность. Однако послушай лучше их собственные объяснения.
   Карр подозвал мужчину, который только что разговаривал с ними, и тот сразу же перешел к делу.
   — Мы уже давно предполагаем, точнее, больше чем предполагаем, а все больше убеждаемся в этом по мере того, как углубляются наши исследования деятельности основателей. Речь вот о чем: энергетические каналы можно использовать для связи.
   Кэлдасон, завороженный бесконечно меняющимися узорами, наконец оторвал от них взгляд и уставился на незнакомца.
   — Не буду делать вид, будто понимаю всякие магические детали, — признался Карр, — но это имеет смысл. Мы знаем, что энергетическая сеть пронизывает весь мир. Нетрудно представить себе, как сообщение — в определенном виде, конечно, — переданное в одной ее точке, может быть получено в другой.
   — И времени это займет совсем немного, — продолжал представитель Соглашения. — Есть все основания полагать — почти мгновенно.
   — Вы действительно считаете, что такое возможно? — спросил Кэлдасон.
   — Поскольку речь идет об основателях, безусловно. Это было одним из их второстепенных “чудес”.
   — Только представь себе, — воодушевился Карр, — возможность посылать и получать сообщения по всему миру! При условии, конечно, что ты находишься поблизости от энергетического канала. Что фактически относится ко всем нам.