Страница:
— Суеверная чушь! — рявкнул Басторран.
— Возможно, — уступила Афри. — Тем не менее такой заказ требует соответствующего вознаграждения.
— Нет вопроса. Если ваши требования не выходят за рамки разумного.
— Мы все понимаем, что за такую работу никаких “рамок разумного” быть не может. Что касается формы оплаты, то это деньги, естественно, хотя большую часть мы хотели бы получить магией.
— Но почему?
— Наши взаимоотношения порождают постоянный голод на магию. — Афри посмотрела на Африма. — В особенности учитывая, что для поединков с людьми моему партнеру требуется вся его сила. — Басторран вопросительно вскинул бровь. — Проще говоря, для того, чтобы убивать их.
— Деньги, чары… Получите свою плату любым способом, который вам нравится, черт побери! Просто разделайтесь с Кэлдасоном, и все.
— Не хочу сказать, что мы против этой работы, — как всегда, начала женщина, — но почему бы тебе самому не взяться за нее? С теми возможностями, которыми располагают кланы…
— В отношении этого квалочианпа у нас существуют определенные ограничения.
Ее и без того большие глаза стали еще шире.
— Могущественные паладины связаны какими-то ограничениями? — В ее голосе прозвучала откровенная насмешка.
— К чему вам знать все подробности? Хватит и того, что в данном случае мы решили устраниться.
— Как мы найдем его? — поинтересовался Аф-рим.
— Вы постоянно якшаетесь со всяким отребьем; не станете же вы утверждать, что у вас нет своих источников. Кроме того, вы получите всю информацию, которой располагают кланы. И конечно, я могу предложить определенную степень защиты на то время, пока вы будете выполнять эту работу… — Раздражение Басторрана явно возрастало. — Так беретесь или нет?
— Еще одно обстоятельство, — сказала Афри. — Верховный вождь в курсе?
— Это вас не должно волновать, — холодно отозвался Девлор. — Мой дядя — человек занятой. Я не беспокою его подобными мелочами.
Двойники обменялись многозначительными взглядами.
— Внесем ясность, — без обиняков продолжал Басторран. — Если вы потерпите неудачу или проявите неосторожность, ты, — он указал на Африма, — будешь уничтожен, а ты, — последовал жест в сторону Афри, — близко познакомишься с моим главным палачом. И не сомневайся, он вырвет тебе глаза только после того, как ты будешь полностью раздавлена.
— Приятная перспектива, — пробормотал фантом.
— Думаю, мы поняли друг друга. — Паладин одарил их холодной улыбкой. — И забудьте о моем дяде. Как я уже сказал, в данный момент у него хватает других забот.
5
6
— Возможно, — уступила Афри. — Тем не менее такой заказ требует соответствующего вознаграждения.
— Нет вопроса. Если ваши требования не выходят за рамки разумного.
— Мы все понимаем, что за такую работу никаких “рамок разумного” быть не может. Что касается формы оплаты, то это деньги, естественно, хотя большую часть мы хотели бы получить магией.
— Но почему?
— Наши взаимоотношения порождают постоянный голод на магию. — Афри посмотрела на Африма. — В особенности учитывая, что для поединков с людьми моему партнеру требуется вся его сила. — Басторран вопросительно вскинул бровь. — Проще говоря, для того, чтобы убивать их.
— Деньги, чары… Получите свою плату любым способом, который вам нравится, черт побери! Просто разделайтесь с Кэлдасоном, и все.
— Не хочу сказать, что мы против этой работы, — как всегда, начала женщина, — но почему бы тебе самому не взяться за нее? С теми возможностями, которыми располагают кланы…
— В отношении этого квалочианпа у нас существуют определенные ограничения.
Ее и без того большие глаза стали еще шире.
— Могущественные паладины связаны какими-то ограничениями? — В ее голосе прозвучала откровенная насмешка.
— К чему вам знать все подробности? Хватит и того, что в данном случае мы решили устраниться.
— Как мы найдем его? — поинтересовался Аф-рим.
— Вы постоянно якшаетесь со всяким отребьем; не станете же вы утверждать, что у вас нет своих источников. Кроме того, вы получите всю информацию, которой располагают кланы. И конечно, я могу предложить определенную степень защиты на то время, пока вы будете выполнять эту работу… — Раздражение Басторрана явно возрастало. — Так беретесь или нет?
— Еще одно обстоятельство, — сказала Афри. — Верховный вождь в курсе?
— Это вас не должно волновать, — холодно отозвался Девлор. — Мой дядя — человек занятой. Я не беспокою его подобными мелочами.
Двойники обменялись многозначительными взглядами.
— Внесем ясность, — без обиняков продолжал Басторран. — Если вы потерпите неудачу или проявите неосторожность, ты, — он указал на Африма, — будешь уничтожен, а ты, — последовал жест в сторону Афри, — близко познакомишься с моим главным палачом. И не сомневайся, он вырвет тебе глаза только после того, как ты будешь полностью раздавлена.
— Приятная перспектива, — пробормотал фантом.
— Думаю, мы поняли друг друга. — Паладин одарил их холодной улыбкой. — И забудьте о моем дяде. Как я уже сказал, в данный момент у него хватает других забот.
5
ПОСЛЕ порабощения Беальфы захватчики Гэт Тампура сровняли с землей здания, оставшиеся от оккупации Ринтарахом. Возведенные на их месте строения были еще больше, еще выше, еще роскошнее. Впрочем, немногие из них могли соперничать с тем, что призвано было украсить центральную часть Валдарра. В отличие от крепости, в которой обосновалась штаб-квартира кланов, — ее зловещая громада производила тягостное, мрачное впечатление, — это здание выглядело скорее нарядно. Впрочем, были у них и общие черты: оба они символизировали могущество своих обитателей.
Разумеется, при строительстве здания не обошлись без магии. Так, камни были заговорены, а в известковый раствор добавлена волшебная пыль. Пигменты, использованные для украшения роскошных цветных окон, по слухам, содержали кровь демонов, толченые кости троллей и волоски из гривы единорога — как известно, этих животных больше нет в природе (если они вообще когда-либо существовали). Так или иначе, но здание постоянно сияло магической энергией, а на его внешних стенах постоянно появлялись портреты имперских героев и государственных деятелей, исследователей и купцов — в зависимости от желания проходящих мимо горожан. Интересно, чувствовали ли они иронию в том, что в здание, именовавшееся Чертогом свободы и объявленное “дворцом для народа”, этот самый народ пускали внутрь только в качестве слуг.
Этим вечером центральные улицы заполнили множество экипажей, доставившие на прием в Чертог удивительных существ. Миловидные и уродливые, причудливые и примитивные в своем безобразии — все они поднимались по широким ступеням к дверям и следовали далее через анфиладу поражавших своим великолепием комнат в огромный зал.
Со сводчатого, инкрустированного золотом потолка свисали хрустальные люстры, похожие на стога сена, вот только как они были закреплены?.. В отбрасываемом ими свете все предметы, находящиеся в зале, мерцали и искрились. Повсюду золото, много золота, а еще — матовое серебро и драгоценные камни. Стены украшены гобеленами, с ними соперничали в красоте, яркости красок и разнообразии рисунков роскошные ковры.
Однако их топтали не только ноги, но и лапы, а также копыта. Сны обрели плоть, как, впрочем, и ночные кошмары тоже. Некоторые гости предпочли трансформировать свои тела, другие надели искусно сделанные маски. Люди в обличье демонов и херувимов, с головой орла, козла или цикады. Коты и тараканы размером с человека. Все, что можно купить за деньги.
Среди людей бродили и настоящие фантомы самого экзотического вида. Их привели с собой как спутников и домашних любимцев или просто для пущего эффекта. Неотличимые от созданий из плоти и крови, они отражали истинную природу своих владельцев. Некоторые имели ангельский вид, но гораздо чаще попадались безобразные живые воплощения низменных инстинктов.
Маскарад был в полном разгаре. Играли фантомные оркестры. Среди танцоров сновали ливрейные лакеи, высоко держа подносы. Убежденные, что для них закон не писан — хотя среди присутствующих многие были служителями закона, — гости вели себя самым неподобающим образом. Одни накачивались спиртным и скакали, точно козлы; другие одурманивали себя наркотиками, предпочитая “укус гадюки”, “сабельный удар”, “красный иней” или даже порошок одержимости.
В укромном уголке увлеченно беседовали двое мужчин, позаимствовавшие головы у крысы и змеи.
— … Ради богов, я вовсе не говорю, что сочувствую им! — протестовал “крыса”. — Все дело только в отношении…
— Вот именно, — перебил его “змея”. — Ты всегда был склонен проявлять излишнюю мягкость по отношению к этим отщепенцам. — Он раздраженно фыркнул.
— Категорически возражаю! Я ненавижу их не меньше тебя. Разница лишь в подходе к решению проблемы.
— Согласись, это всего лишь рассуждения. Приказы спускаются сверху, и не имеет никакого значения, что мы думаем. Или, может, ты ставишь под сомнение мудрость вышестоящих?
— Нет, нет… Конечно нет! Просто мух легче поймать с помощью меда, чем уксуса. Мне всегда казалось, что действовать исподтишка — лучшая политика в отношении этих людей.
— То есть потакать им, ты имеешь в виду.
Усы “крысы” задрожали. Но он не успел ответить, так как на них едва не свалился проходивший мимо пьяный сатир.
— Выпьем? — “Змея” кивнул в сторону стола.
Они уселись, и лакей принес им напитки — вино для “крысы”, коньяк для “змеи”.
На шее “крысы” висел округлый медальон медного цвета. Едва он коснулся его указательным пальцем, как голова отвратительного грызуна исчезла и мужчина вновь обрел человеческий облик. Гладкая кожа и отливавшие серебром волосы, уложенные весьма замысловатым образом, свидетельствовали о том, что этот человек предпочитал разговоры делу.
“Змея” решил последовать его примеру и тоже избавился от своего обличья. Он выглядел старше и, судя по изборожденному морщинами лицу, проводил жизнь в трудах. В коротко остриженных бороде и волосах серебра было заметно больше, чем у его собеседника.
— Но, верховный вождь, — продолжал тот, кто недавно был “крысой”, — ты не станешь отрицать, что со времени введения чрезвычайного положения беспорядки только усилились.
— Когда вводятся такие меры, поначалу не избежать беспорядков. — Айвэк Басторран пригубил коньяк. — Все успокоится, как только горячие головы поймут, что у нас серьезные намерения.
Посол Гэт Тампура Анор Талгориан отметил про себя самодовольство паладина.
— Отчеты, которые поступают в дипломатический корпус, — он отпил глоток вина, — показывают, что активность этих людишек распространяется, словно лесной пожар.
— Я бы не сказал, что дело обстоит настолько скверно. Просто в борьбе с ними мы добились определенных успехов, а мстить… Ну, это полностью соответствует их природе.
— А-а, ты признаешь, что ваши неуклюжие действия лишь ухудшают ситуацию.
— Нет, таких слов от меня никто не услышал. Мы с корнем вырываем эту заразу. И пока мы не закончили, кровопролитие неизбежно. Просто нужно проявить выдержку.
— В надежде, что мятежники выступят первыми. Это в наших интересах.
— Слишком много чести называть их мятежниками, Талгориан. Они преступники, разбойники… отбросы общества. Кланы разберутся с ними.
— Наверное, когда у тебя полностью развязаны руки, это вызывает чувство удовлетворения, — сухо заметил посол.
— Я не делаю секрета из своих взглядов на общественный порядок. Ты не хуже меня знаешь, что Ринтарах тоже разъедают язвы. Так что мы не исключение.
—Что же, выходит, у мятежников есть организация? Одно из двух, Басторран. Либо это вспышки разрозненного сопротивления, либо организованное движение.
— Они организованы в том смысле, что и любая бандитская шайка, и цели у них ничем не отличаются.
— Слишком жесткая позиция затрудняет действия, а это непозволительно, — с глубокомысленным видом ответил Талгориан. — Как бы не утратить понимание истинной природы проблемы…
— Чушь! Истина в том, что обе империи применяют все более жесткие санкции, потому что беззаконие распространяется, точно чума, — стоит дать толпе хоть малейшую поблажку. И восток, и запад проявили слишком большую мягкость и теперь выправляют ситуацию.
— Скорее, подливают масла в огонь.
— А что ты можешь предложить? Сладкие речи? Уступки их наглым требованиям?
— Да, сделать небольшие уступки. Отменить два-три несущественных закона; возможно, слегка снизить налоги. На сытый желудок никто не станет бунтовать.
— По мне, это значит потакать им. С какой стати давать черни то, чего они не заслужили?
— Ты поинтересовался моим мнением. По-моему, хитрость — самая разумная политика. Морковка перед носом осла.
— Морковка! — усмехнулся паладин. — А как насчет кнута?
— Не думай, что я просто чересчур щепетилен. Действуя моим методом, мы изолируем главарей и даже подтолкнем их сделать неверные шаги. Так поступает Совет внутренней безопасности у меня на родине.
— Тогда мы сходимся во мнениях. Кланы тоже считают, что в первую очередь нужно ликвидировать заводил. Разница в том, что ты видишь лишь несколько гнилых растений на пшеничном поле, а мы считаем, что все оно заражено.
— И готовы скосить все подряд.
— Если понадобится. Однако будет лучше, если ты предоставишь во всем этом разбираться нам самим, Талгориан. От тебя одно беспокойство.
— За что мне и платят.
— Взять хотя бы этого военного вождя, о котором ты только и говоришь, — продолжал Басторран. — Напрасная тревога, все это пустое…
— Пока у меня нет оснований считать, что Зиррейс не представляет собой угрозы, — сердито ответил посол. — Мне доносят о его набегах.
— Не понимаю, почему тебя так волнует, что варвары убивают друг друга. Как раз это и делает их неопасными для империи.
— И снова хотелось бы надеяться, что твое благодушие имеет под собой серьезные основания.
— Нет нужды полагаться исключительно на мое мнение. Северная экспедиция совсем скоро должна добраться до места своего назначения, вот тогда и станет ясно, кто такой Зиррейс. Кстати, есть ли какие-нибудь известия от нее?
— Нет. И, согласно донесениям наших агентов, о ринтарахской экспедиции тоже ничего не слышно.
— Когда имеешь дело с варварскими странами, со связью всегда проблемы. Стоит забраться достаточно далеко, и непременно случаются задержки.
— Похоже на то.
— Вижу по лицу, тебя снова гложет тревога. — Басторран отпил из бокала. — Доверься мне, посол, и очень скоро убедишься, что все это просто булавочные уколы.
Внимание Талгориана привлекло что-то в дальнем конце зала.
— Кстати о булавочных уколах…
Вождь паладинов проследил за его взглядом и в первый момент, казалось, не понял, о ком речь, но потом кивнул.
— А-а, Далиан Карр… — Особой радости в его голосе не ощущалось.
Карр стоял, прислонившись к стене, его камзол украшал вездесущий герб Гэт Тампура: изрыгающий пламя серебристый дракон. Патриций разговаривал с каким-то мужчиной, но даже со значительного расстояния было заметно, что беседа не увлекает его. На нем была простая матерчатая маска с прорезями для глаз, прикрывавшая лишь верхнюю часть лица и резко контрастировавшая с диковинным обличьем других гостей.
— Речь, которую он произнес… — заговорил Талгориан. — Вся эта пустая болтовня о сочувствии к так называемым “обделенным”…
— Почти мятеж, если хочешь знать мое мнение. И эти настроения недалеки от твоих собственных.
Лицо посла омрачилось.
— Я не приемлю замечаний подобного рода. Все, на чем я настаиваю, касается исключительно методов…
— Да-да, знаю. Воспринимай это как шутку. Твои взгляды просто ошибочны; позиция же Карра граничит с предательством.
— Двусмысленный комплимент! Хорошо хоть, что ты видишь разницу между моим беспокойством по поводу стратегии и заигрыванием Карра с антиобщественными элементами.
— Хорошо известно, что это больше чем заигрывание. Мы уже на протяжении нескольких лет подозреваем его — как и твои люди. Он сочувствующий, а может, позволяет себе и нечто большее.
— Одно дело подозрения, другое — доказательства.
— Обстоятельства изменились, не забывай. Сейчас у нас руки развязаны. Через пару недель он уже не будет патрицием, а ведь именно эта должность обеспечивает ему определенную защиту. Как только он оставит службу, мы сможем действовать без ограничений.
— Не стоит его недооценивать. Требуется немалая изворотливость, чтобы долгие годы балансировать на грани.
— Мы сделаем все, чтобы дать ему возможность оступиться, поверь мне. Стоит ему хотя бы на волосок отойти от…
— Он заметил нас.
Обходя диковинных танцоров, Карр прокладывал свой путь к ним. Они встретили его неискренними улыбками и вежливыми приветствиями.
— Па-а-атри-и-иций, — растягивая гласные, произнес посол. — Превосходная речь.
— Очень поучительная, — поддакнул ему Басторран.
— Благодарю вас.
— Пожалуйста, присаживайся. — Талгориан кивнул на пустое кресло. — Итак, ты в конце концов, решил распроститься с общественной деятельностью. После… сколько лет ты прослужил?
— Временами возникает чувство, что слишком много.
Посол издал приличествующий случаю бессодержательный смешок.
— И чем собираешься заполнить свои дни? — поинтересовался Айвэк.
— Ну, я найду, чем заняться.
Талгориан всячески стремился поддержать светскую беседу.
— Уверен, твоя тяга к угнетенным найдет свое реальное воплощение. Может, в форме благотворительной деятельности?
— Надеюсь, у меня всегда найдется время и силы для тех, кому меньше повезло.
— А-а, сегодня твоя солидарность с ними проявляется в выборе одежды. — Вождь кланов имел в виду простую маску Карра.
Патриций наградил его понимающей улыбкой.
— Думаю, это скорее попытка подать пример.
— Того, что следует иметь нищенский вид? Не стоит принижать себя.
— Конечно, посол. Пример более скромных трат — вот что я имел в виду. — На лицах собеседников Карра появилось недоуменное выражение. — Оглянитесь вокруг. Что вы видите?
— Паладин насмешливо фыркнул.
— Я вижу состоятельных мужчин и женщин. Пример, который они подают, — это возможность лучшей жизни для каждого.
— Процветая под крылом империи. — Посол закатил глаза.
— Многие ли здесь заслуживают этого? — Карр в упор посмотрел на него.
— Не можешь без полемики, да? Обществу будет не хватать твоих острот.
— Бедные люди никогда не были для меня предметом шуток.
— Пусть твои обожаемые угнетенные, — чувствовалось, что верховный вождь кланов начинает злиться, — трудятся тяжко и честно, тогда и положение их улучшится.
— Большинству лучше не станет, как бы они ни трудились. Даже если у них есть работа и они не рискуют попасть в облаву и подвергнуться издевательствам каждый раз, когда решаются выйти на улицу.
— Если они не делают ничего противозаконного, то и опасаться нечего.
— С ними обходятся как с врагами, говоря, что это делается во благо государства. Хотя не все они мятежники, как тебе известно.
Басторран вперил в патриция суровый взгляд.
— Ты бы удивился, узнав, сколько их на самом деле.
— Твои взгляды достойны всяческих похвал, Карр, — сказал Талгориан, — и можно лишь одобрить столь гуманистический настрой. Давайте выпьем за твою отставку. — Он сделал знак лакею.
— Нет. — Далиан Карр покачал головой. — Спасибо, но… это был трудный день, и мне нужно еще кое с кем встретиться.
— Позволь заметить, выглядишь ты не слишком хорошо.
— Ничего страшного. Просто переутомился. Стараюсь привести дела в порядок перед уходом.
— Уверен, это не слишком пагубно отразится на твоем здоровье, — едко заметил паладин. — Уйти в отставку — это было мудрое решение. Теперь ты сможешь скинуть с плеч тяжкую ношу и позволить другим беспокоиться о благополучии людей.
— Действительно! Верховный вождь. Господин посол. — Карр коротко кивнул обоим и удалился.
Наблюдая, как он лавирует между веселящейся публикой, Талгориан прошептал:
— Позор.
— Даже не снизошел до того, чтобы выпить с нами. Что же касается его взглядов…
— Он производит впечатление не совсем здорового человека, тебе не кажется?
— Я глубоко убежден в том, что внутреннее состояние определяет все остальное. В девяти случаях из десяти причиной того, что человек плохо выглядит, является неспокойная совесть.
— По крайней мере он нашел силы отказаться от той небольшой власти, которую обеспечивало его положение…
— … Что вовсе не означает прекращение борьбы. Этот человек рожден, чтобы совать нос не в свои дела.
— Необходимо за ним приглядывать, верно?
— О, конечно, мы будем. Как и ты, без сомнения.
Верховный вождь наклонился поближе к своему собеседнику.
— Тебе известно, что имели место покушения на его жизнь?
— Да, и не раз. И судя по всему, официально санкционированные.
— Но это делали не мои люди. Паладины не промахнулись бы, если бы им поручили такое дело.
— Не сомневаюсь.
Басторран скользнул взглядом по пестрой толпе.
— Мы пренебрегаем своими обязанностями, пора вернуться к гостям.
Прикосновение пальца к медальону возродило змеиную голову в желто-зеленой чешуе, с разрезанными вертикальной щелью глазами.
— Прекрасная маска, — похвалил Талгориан.
— Да, выглядит неплохо. — Верховный вождь с удовольствием оглядел себя в висевшем на стене зеркале.
Посол оживил собственную маску — прорезался серый мех, вытянулся розовый нос, встопорщились усы.
Паладин посмотрел на своего собеседника.
— У меня вопрос.
— Да?
— Почему “крыса”?
— Это такая шутка.
Разумеется, при строительстве здания не обошлись без магии. Так, камни были заговорены, а в известковый раствор добавлена волшебная пыль. Пигменты, использованные для украшения роскошных цветных окон, по слухам, содержали кровь демонов, толченые кости троллей и волоски из гривы единорога — как известно, этих животных больше нет в природе (если они вообще когда-либо существовали). Так или иначе, но здание постоянно сияло магической энергией, а на его внешних стенах постоянно появлялись портреты имперских героев и государственных деятелей, исследователей и купцов — в зависимости от желания проходящих мимо горожан. Интересно, чувствовали ли они иронию в том, что в здание, именовавшееся Чертогом свободы и объявленное “дворцом для народа”, этот самый народ пускали внутрь только в качестве слуг.
Этим вечером центральные улицы заполнили множество экипажей, доставившие на прием в Чертог удивительных существ. Миловидные и уродливые, причудливые и примитивные в своем безобразии — все они поднимались по широким ступеням к дверям и следовали далее через анфиладу поражавших своим великолепием комнат в огромный зал.
Со сводчатого, инкрустированного золотом потолка свисали хрустальные люстры, похожие на стога сена, вот только как они были закреплены?.. В отбрасываемом ими свете все предметы, находящиеся в зале, мерцали и искрились. Повсюду золото, много золота, а еще — матовое серебро и драгоценные камни. Стены украшены гобеленами, с ними соперничали в красоте, яркости красок и разнообразии рисунков роскошные ковры.
Однако их топтали не только ноги, но и лапы, а также копыта. Сны обрели плоть, как, впрочем, и ночные кошмары тоже. Некоторые гости предпочли трансформировать свои тела, другие надели искусно сделанные маски. Люди в обличье демонов и херувимов, с головой орла, козла или цикады. Коты и тараканы размером с человека. Все, что можно купить за деньги.
Среди людей бродили и настоящие фантомы самого экзотического вида. Их привели с собой как спутников и домашних любимцев или просто для пущего эффекта. Неотличимые от созданий из плоти и крови, они отражали истинную природу своих владельцев. Некоторые имели ангельский вид, но гораздо чаще попадались безобразные живые воплощения низменных инстинктов.
Маскарад был в полном разгаре. Играли фантомные оркестры. Среди танцоров сновали ливрейные лакеи, высоко держа подносы. Убежденные, что для них закон не писан — хотя среди присутствующих многие были служителями закона, — гости вели себя самым неподобающим образом. Одни накачивались спиртным и скакали, точно козлы; другие одурманивали себя наркотиками, предпочитая “укус гадюки”, “сабельный удар”, “красный иней” или даже порошок одержимости.
В укромном уголке увлеченно беседовали двое мужчин, позаимствовавшие головы у крысы и змеи.
— … Ради богов, я вовсе не говорю, что сочувствую им! — протестовал “крыса”. — Все дело только в отношении…
— Вот именно, — перебил его “змея”. — Ты всегда был склонен проявлять излишнюю мягкость по отношению к этим отщепенцам. — Он раздраженно фыркнул.
— Категорически возражаю! Я ненавижу их не меньше тебя. Разница лишь в подходе к решению проблемы.
— Согласись, это всего лишь рассуждения. Приказы спускаются сверху, и не имеет никакого значения, что мы думаем. Или, может, ты ставишь под сомнение мудрость вышестоящих?
— Нет, нет… Конечно нет! Просто мух легче поймать с помощью меда, чем уксуса. Мне всегда казалось, что действовать исподтишка — лучшая политика в отношении этих людей.
— То есть потакать им, ты имеешь в виду.
Усы “крысы” задрожали. Но он не успел ответить, так как на них едва не свалился проходивший мимо пьяный сатир.
— Выпьем? — “Змея” кивнул в сторону стола.
Они уселись, и лакей принес им напитки — вино для “крысы”, коньяк для “змеи”.
На шее “крысы” висел округлый медальон медного цвета. Едва он коснулся его указательным пальцем, как голова отвратительного грызуна исчезла и мужчина вновь обрел человеческий облик. Гладкая кожа и отливавшие серебром волосы, уложенные весьма замысловатым образом, свидетельствовали о том, что этот человек предпочитал разговоры делу.
“Змея” решил последовать его примеру и тоже избавился от своего обличья. Он выглядел старше и, судя по изборожденному морщинами лицу, проводил жизнь в трудах. В коротко остриженных бороде и волосах серебра было заметно больше, чем у его собеседника.
— Но, верховный вождь, — продолжал тот, кто недавно был “крысой”, — ты не станешь отрицать, что со времени введения чрезвычайного положения беспорядки только усилились.
— Когда вводятся такие меры, поначалу не избежать беспорядков. — Айвэк Басторран пригубил коньяк. — Все успокоится, как только горячие головы поймут, что у нас серьезные намерения.
Посол Гэт Тампура Анор Талгориан отметил про себя самодовольство паладина.
— Отчеты, которые поступают в дипломатический корпус, — он отпил глоток вина, — показывают, что активность этих людишек распространяется, словно лесной пожар.
— Я бы не сказал, что дело обстоит настолько скверно. Просто в борьбе с ними мы добились определенных успехов, а мстить… Ну, это полностью соответствует их природе.
— А-а, ты признаешь, что ваши неуклюжие действия лишь ухудшают ситуацию.
— Нет, таких слов от меня никто не услышал. Мы с корнем вырываем эту заразу. И пока мы не закончили, кровопролитие неизбежно. Просто нужно проявить выдержку.
— В надежде, что мятежники выступят первыми. Это в наших интересах.
— Слишком много чести называть их мятежниками, Талгориан. Они преступники, разбойники… отбросы общества. Кланы разберутся с ними.
— Наверное, когда у тебя полностью развязаны руки, это вызывает чувство удовлетворения, — сухо заметил посол.
— Я не делаю секрета из своих взглядов на общественный порядок. Ты не хуже меня знаешь, что Ринтарах тоже разъедают язвы. Так что мы не исключение.
—Что же, выходит, у мятежников есть организация? Одно из двух, Басторран. Либо это вспышки разрозненного сопротивления, либо организованное движение.
— Они организованы в том смысле, что и любая бандитская шайка, и цели у них ничем не отличаются.
— Слишком жесткая позиция затрудняет действия, а это непозволительно, — с глубокомысленным видом ответил Талгориан. — Как бы не утратить понимание истинной природы проблемы…
— Чушь! Истина в том, что обе империи применяют все более жесткие санкции, потому что беззаконие распространяется, точно чума, — стоит дать толпе хоть малейшую поблажку. И восток, и запад проявили слишком большую мягкость и теперь выправляют ситуацию.
— Скорее, подливают масла в огонь.
— А что ты можешь предложить? Сладкие речи? Уступки их наглым требованиям?
— Да, сделать небольшие уступки. Отменить два-три несущественных закона; возможно, слегка снизить налоги. На сытый желудок никто не станет бунтовать.
— По мне, это значит потакать им. С какой стати давать черни то, чего они не заслужили?
— Ты поинтересовался моим мнением. По-моему, хитрость — самая разумная политика. Морковка перед носом осла.
— Морковка! — усмехнулся паладин. — А как насчет кнута?
— Не думай, что я просто чересчур щепетилен. Действуя моим методом, мы изолируем главарей и даже подтолкнем их сделать неверные шаги. Так поступает Совет внутренней безопасности у меня на родине.
— Тогда мы сходимся во мнениях. Кланы тоже считают, что в первую очередь нужно ликвидировать заводил. Разница в том, что ты видишь лишь несколько гнилых растений на пшеничном поле, а мы считаем, что все оно заражено.
— И готовы скосить все подряд.
— Если понадобится. Однако будет лучше, если ты предоставишь во всем этом разбираться нам самим, Талгориан. От тебя одно беспокойство.
— За что мне и платят.
— Взять хотя бы этого военного вождя, о котором ты только и говоришь, — продолжал Басторран. — Напрасная тревога, все это пустое…
— Пока у меня нет оснований считать, что Зиррейс не представляет собой угрозы, — сердито ответил посол. — Мне доносят о его набегах.
— Не понимаю, почему тебя так волнует, что варвары убивают друг друга. Как раз это и делает их неопасными для империи.
— И снова хотелось бы надеяться, что твое благодушие имеет под собой серьезные основания.
— Нет нужды полагаться исключительно на мое мнение. Северная экспедиция совсем скоро должна добраться до места своего назначения, вот тогда и станет ясно, кто такой Зиррейс. Кстати, есть ли какие-нибудь известия от нее?
— Нет. И, согласно донесениям наших агентов, о ринтарахской экспедиции тоже ничего не слышно.
— Когда имеешь дело с варварскими странами, со связью всегда проблемы. Стоит забраться достаточно далеко, и непременно случаются задержки.
— Похоже на то.
— Вижу по лицу, тебя снова гложет тревога. — Басторран отпил из бокала. — Доверься мне, посол, и очень скоро убедишься, что все это просто булавочные уколы.
Внимание Талгориана привлекло что-то в дальнем конце зала.
— Кстати о булавочных уколах…
Вождь паладинов проследил за его взглядом и в первый момент, казалось, не понял, о ком речь, но потом кивнул.
— А-а, Далиан Карр… — Особой радости в его голосе не ощущалось.
Карр стоял, прислонившись к стене, его камзол украшал вездесущий герб Гэт Тампура: изрыгающий пламя серебристый дракон. Патриций разговаривал с каким-то мужчиной, но даже со значительного расстояния было заметно, что беседа не увлекает его. На нем была простая матерчатая маска с прорезями для глаз, прикрывавшая лишь верхнюю часть лица и резко контрастировавшая с диковинным обличьем других гостей.
— Речь, которую он произнес… — заговорил Талгориан. — Вся эта пустая болтовня о сочувствии к так называемым “обделенным”…
— Почти мятеж, если хочешь знать мое мнение. И эти настроения недалеки от твоих собственных.
Лицо посла омрачилось.
— Я не приемлю замечаний подобного рода. Все, на чем я настаиваю, касается исключительно методов…
— Да-да, знаю. Воспринимай это как шутку. Твои взгляды просто ошибочны; позиция же Карра граничит с предательством.
— Двусмысленный комплимент! Хорошо хоть, что ты видишь разницу между моим беспокойством по поводу стратегии и заигрыванием Карра с антиобщественными элементами.
— Хорошо известно, что это больше чем заигрывание. Мы уже на протяжении нескольких лет подозреваем его — как и твои люди. Он сочувствующий, а может, позволяет себе и нечто большее.
— Одно дело подозрения, другое — доказательства.
— Обстоятельства изменились, не забывай. Сейчас у нас руки развязаны. Через пару недель он уже не будет патрицием, а ведь именно эта должность обеспечивает ему определенную защиту. Как только он оставит службу, мы сможем действовать без ограничений.
— Не стоит его недооценивать. Требуется немалая изворотливость, чтобы долгие годы балансировать на грани.
— Мы сделаем все, чтобы дать ему возможность оступиться, поверь мне. Стоит ему хотя бы на волосок отойти от…
— Он заметил нас.
Обходя диковинных танцоров, Карр прокладывал свой путь к ним. Они встретили его неискренними улыбками и вежливыми приветствиями.
— Па-а-атри-и-иций, — растягивая гласные, произнес посол. — Превосходная речь.
— Очень поучительная, — поддакнул ему Басторран.
— Благодарю вас.
— Пожалуйста, присаживайся. — Талгориан кивнул на пустое кресло. — Итак, ты в конце концов, решил распроститься с общественной деятельностью. После… сколько лет ты прослужил?
— Временами возникает чувство, что слишком много.
Посол издал приличествующий случаю бессодержательный смешок.
— И чем собираешься заполнить свои дни? — поинтересовался Айвэк.
— Ну, я найду, чем заняться.
Талгориан всячески стремился поддержать светскую беседу.
— Уверен, твоя тяга к угнетенным найдет свое реальное воплощение. Может, в форме благотворительной деятельности?
— Надеюсь, у меня всегда найдется время и силы для тех, кому меньше повезло.
— А-а, сегодня твоя солидарность с ними проявляется в выборе одежды. — Вождь кланов имел в виду простую маску Карра.
Патриций наградил его понимающей улыбкой.
— Думаю, это скорее попытка подать пример.
— Того, что следует иметь нищенский вид? Не стоит принижать себя.
— Конечно, посол. Пример более скромных трат — вот что я имел в виду. — На лицах собеседников Карра появилось недоуменное выражение. — Оглянитесь вокруг. Что вы видите?
— Паладин насмешливо фыркнул.
— Я вижу состоятельных мужчин и женщин. Пример, который они подают, — это возможность лучшей жизни для каждого.
— Процветая под крылом империи. — Посол закатил глаза.
— Многие ли здесь заслуживают этого? — Карр в упор посмотрел на него.
— Не можешь без полемики, да? Обществу будет не хватать твоих острот.
— Бедные люди никогда не были для меня предметом шуток.
— Пусть твои обожаемые угнетенные, — чувствовалось, что верховный вождь кланов начинает злиться, — трудятся тяжко и честно, тогда и положение их улучшится.
— Большинству лучше не станет, как бы они ни трудились. Даже если у них есть работа и они не рискуют попасть в облаву и подвергнуться издевательствам каждый раз, когда решаются выйти на улицу.
— Если они не делают ничего противозаконного, то и опасаться нечего.
— С ними обходятся как с врагами, говоря, что это делается во благо государства. Хотя не все они мятежники, как тебе известно.
Басторран вперил в патриция суровый взгляд.
— Ты бы удивился, узнав, сколько их на самом деле.
— Твои взгляды достойны всяческих похвал, Карр, — сказал Талгориан, — и можно лишь одобрить столь гуманистический настрой. Давайте выпьем за твою отставку. — Он сделал знак лакею.
— Нет. — Далиан Карр покачал головой. — Спасибо, но… это был трудный день, и мне нужно еще кое с кем встретиться.
— Позволь заметить, выглядишь ты не слишком хорошо.
— Ничего страшного. Просто переутомился. Стараюсь привести дела в порядок перед уходом.
— Уверен, это не слишком пагубно отразится на твоем здоровье, — едко заметил паладин. — Уйти в отставку — это было мудрое решение. Теперь ты сможешь скинуть с плеч тяжкую ношу и позволить другим беспокоиться о благополучии людей.
— Действительно! Верховный вождь. Господин посол. — Карр коротко кивнул обоим и удалился.
Наблюдая, как он лавирует между веселящейся публикой, Талгориан прошептал:
— Позор.
— Даже не снизошел до того, чтобы выпить с нами. Что же касается его взглядов…
— Он производит впечатление не совсем здорового человека, тебе не кажется?
— Я глубоко убежден в том, что внутреннее состояние определяет все остальное. В девяти случаях из десяти причиной того, что человек плохо выглядит, является неспокойная совесть.
— По крайней мере он нашел силы отказаться от той небольшой власти, которую обеспечивало его положение…
— … Что вовсе не означает прекращение борьбы. Этот человек рожден, чтобы совать нос не в свои дела.
— Необходимо за ним приглядывать, верно?
— О, конечно, мы будем. Как и ты, без сомнения.
Верховный вождь наклонился поближе к своему собеседнику.
— Тебе известно, что имели место покушения на его жизнь?
— Да, и не раз. И судя по всему, официально санкционированные.
— Но это делали не мои люди. Паладины не промахнулись бы, если бы им поручили такое дело.
— Не сомневаюсь.
Басторран скользнул взглядом по пестрой толпе.
— Мы пренебрегаем своими обязанностями, пора вернуться к гостям.
Прикосновение пальца к медальону возродило змеиную голову в желто-зеленой чешуе, с разрезанными вертикальной щелью глазами.
— Прекрасная маска, — похвалил Талгориан.
— Да, выглядит неплохо. — Верховный вождь с удовольствием оглядел себя в висевшем на стене зеркале.
Посол оживил собственную маску — прорезался серый мех, вытянулся розовый нос, встопорщились усы.
Паладин посмотрел на своего собеседника.
— У меня вопрос.
— Да?
— Почему “крыса”?
— Это такая шутка.
6
НЕДАВНО введенные законы, регламентирующие общественный порядок, распространялись далеко не на всех. Граждане Гэт Тампура, проживающие в Беальфе, попросту игнорировали их. Богатым и влиятельным гражданам Беальфы также дозволялось пренебрежение, в частности, комендантским часом. Блюстители закона преследовали незащищенных и бедных.
Темнело, и люди спешили скорее переступить порог своего жилища. В одном из кварталов города человеческая волна обтекала здание, выстроенное на пересечении двух улиц. Его обитатели, клерки и писцы, уже разошлись по домам, и его этажи опустели — за исключением тайного, о существовании которого знали только посвященные. Проникнуть в него было чрезвычайно сложно, чтобы не сказать смертельно опасно, из-за защитных чар — только не для этой небольшой группы людей.
— Где, черт побери, Дислейрио? — проворчал Кэлдасон.
— Оттого что ты мечешься, как дикий зверь, он быстрее не придет, — ответил Карр.
Квалочианец вздохнул и опустился в кресло. На другом конце большого деревянного стола сидел Куч, явно испытывая неловкость, он вертел в руках наглазники. Серра тоже присутствовала, однако с непроницаемым видом расположилась в кресле подальше от остальных.
— Пока мы ждем его, — продолжал патриций, — я хочу вам кое-что показать, может, это вас заинтересует.
Сунув в правое ухо палец, он в конце концов извлек оттуда крошечный шарик молочного цвета, похожий на жемчужину, и бросил его в ближайшую стену.
Шарик не отскочил от стены и не разбился. Он прилип к ней, точно смола, и тут же начал уплощаться и расширяться, сначала достигнув размера большого плоского блюда, а затем едва ли не закрыл всю стену жемчужно-белым экраном.
— Гораздо более подробная карта, — пояснил Карр. — Лучше той, что имелась у нас до сих пор.
Стали различимы линии и контуры, низкие и возвышенные места; взглядам зрителей предстало трехмерное изображение острова, по форме похожего на почку, с одного конца обгрызенную голодным псом. Проявились очертания гор, песчаного побережья, морских заливов и бухт. В подернутом рябью океане проступили торчащие из воды скалы.
Остров имел две гавани, на западном и южном побережье. Здесь были зеленые пастбища, холмы и леса. На востоке среди невысоких гор брала начало река, устремляя свои воды к северо-восточному побережью.
— Среди многочисленных дорог, похожих на сеть, там и тут были разбросаны дома, и почти в самом центре острова виднелся небольшой город.
— Надежда мира, — сообщил Карр. — Батарис.
— Что? — Серра очнулась от задумчивости.
— Самое подходящее название для этого места, хотя, похоже, известно оно немногим.
— Я помню времена, когда его называли именно так, — заметил Кэлдасон.
— У нас возникла мысль переименовать остров, — продолжал Карр, — с тем, чтобы новое название более соответствовало его изменившемуся статусу. Например, в честь мучеников Сопротивления Саба Виннебы, Криса Миррала или…
— Уверен, что они заслуживают этого, — перебил его Рит. — Но взгляни в лицо фактам, патриций — теперешнее название острова слишком прилипло к нему. Люди вряд ли захотят.
— Совет считает, что это хорошая возможность почтить память того, кто принес себя в жертву нашему делу. — Далиан сделал вид, что не услышал замечания.
— В высшей степени похвально. Но не кажется ли тебе, что сначала нужно туда добраться?
Последовало молчание, которое нарушил Куч.
— Мне всегда казалось, что остров получил свое название из-за формы или потому что там добывают драгоценные камни.
— Их и не добывают. Его назвали Дайамонд [2] из-за денег, которые на нем тратят… тратили.
— В таком случае, как нам удалось купить его? — спросила Серра.
— Вот уже много лет он находится в упадке. Его расцвет пришелся на те времена, когда Рит был еще ребенком. Если бы ситуация не изменилась, мы ни за что не смогли бы купить его. А сейчас… нынешний владелец решил, что пора избавиться от этой головной боли.
— Как получилось, что остров оказался в частной собственности? — Куч пожал плечами. — Мне всегда казалось, что только имперские правители могут иметь такие большие личные поместья.
— Статус этого острова не определен. В прежние времена, лет сто или больше назад, он был такой же пешкой для Ринтараха и Гэт Тампура, как сейчас Беальфа или любое другое государство, за которое они сражаются.
— И в результате чего эта ситуация изменилась?
— В конце концов обе стороны пришли к выводу, что остров не стоит того, чтобы проливать за него кровь. Потом один из прежних бандитских кланов решил превратить его в место приятного и, главное, уединенного отдыха. Это произошло в один из целомудренных периодов империи, когда на игру и проституцию смотрели косо. На Батарисе же все устроили так, что каждый мог найти все, что душа пожелает. Кроме того, официально он находится в нейтральных территориальных водах, хотя ближе всего к Беальфе. Остров предоставлен самому себе, потому что та империя, которая на данный момент владычествует в этой части мира, позволяет ему это.
— Почему они так поступают? — Карр оглядел присутствующих.
— Вы наверняка слышали об этом.
— Надо же как-то занять время, пока соизволит объявиться Дислейрио, — заметил Кэлдасон.
— А я вообще ничего не знаю, — отозвался Куч. — Наверное, это интересно.
— Ладно, — продолжал патриций. — Почему империи предоставляли Бата… Дайамонд самому себе? Существуют доказательства того, что в прежние времена, когда остров был, так сказать, на отшибе, сюда в качестве награды направляли самых преданных сторонников обеих империй. Позже, когда добираться на остров стало проще, появилась официальная точка зрения, что остров может послужить своего рода отдушиной для сдерживания негодования масс. К тому же, по слухам, власти получали с острова комиссионные. Неофициальный налог, так некоторые это называют. Кто на самом деле знает, почему сложилась эта ситуация? Просто недоглядели…
Темнело, и люди спешили скорее переступить порог своего жилища. В одном из кварталов города человеческая волна обтекала здание, выстроенное на пересечении двух улиц. Его обитатели, клерки и писцы, уже разошлись по домам, и его этажи опустели — за исключением тайного, о существовании которого знали только посвященные. Проникнуть в него было чрезвычайно сложно, чтобы не сказать смертельно опасно, из-за защитных чар — только не для этой небольшой группы людей.
— Где, черт побери, Дислейрио? — проворчал Кэлдасон.
— Оттого что ты мечешься, как дикий зверь, он быстрее не придет, — ответил Карр.
Квалочианец вздохнул и опустился в кресло. На другом конце большого деревянного стола сидел Куч, явно испытывая неловкость, он вертел в руках наглазники. Серра тоже присутствовала, однако с непроницаемым видом расположилась в кресле подальше от остальных.
— Пока мы ждем его, — продолжал патриций, — я хочу вам кое-что показать, может, это вас заинтересует.
Сунув в правое ухо палец, он в конце концов извлек оттуда крошечный шарик молочного цвета, похожий на жемчужину, и бросил его в ближайшую стену.
Шарик не отскочил от стены и не разбился. Он прилип к ней, точно смола, и тут же начал уплощаться и расширяться, сначала достигнув размера большого плоского блюда, а затем едва ли не закрыл всю стену жемчужно-белым экраном.
— Гораздо более подробная карта, — пояснил Карр. — Лучше той, что имелась у нас до сих пор.
Стали различимы линии и контуры, низкие и возвышенные места; взглядам зрителей предстало трехмерное изображение острова, по форме похожего на почку, с одного конца обгрызенную голодным псом. Проявились очертания гор, песчаного побережья, морских заливов и бухт. В подернутом рябью океане проступили торчащие из воды скалы.
Остров имел две гавани, на западном и южном побережье. Здесь были зеленые пастбища, холмы и леса. На востоке среди невысоких гор брала начало река, устремляя свои воды к северо-восточному побережью.
— Среди многочисленных дорог, похожих на сеть, там и тут были разбросаны дома, и почти в самом центре острова виднелся небольшой город.
— Надежда мира, — сообщил Карр. — Батарис.
— Что? — Серра очнулась от задумчивости.
— Самое подходящее название для этого места, хотя, похоже, известно оно немногим.
— Я помню времена, когда его называли именно так, — заметил Кэлдасон.
— У нас возникла мысль переименовать остров, — продолжал Карр, — с тем, чтобы новое название более соответствовало его изменившемуся статусу. Например, в честь мучеников Сопротивления Саба Виннебы, Криса Миррала или…
— Уверен, что они заслуживают этого, — перебил его Рит. — Но взгляни в лицо фактам, патриций — теперешнее название острова слишком прилипло к нему. Люди вряд ли захотят.
— Совет считает, что это хорошая возможность почтить память того, кто принес себя в жертву нашему делу. — Далиан сделал вид, что не услышал замечания.
— В высшей степени похвально. Но не кажется ли тебе, что сначала нужно туда добраться?
Последовало молчание, которое нарушил Куч.
— Мне всегда казалось, что остров получил свое название из-за формы или потому что там добывают драгоценные камни.
— Их и не добывают. Его назвали Дайамонд [2] из-за денег, которые на нем тратят… тратили.
— В таком случае, как нам удалось купить его? — спросила Серра.
— Вот уже много лет он находится в упадке. Его расцвет пришелся на те времена, когда Рит был еще ребенком. Если бы ситуация не изменилась, мы ни за что не смогли бы купить его. А сейчас… нынешний владелец решил, что пора избавиться от этой головной боли.
— Как получилось, что остров оказался в частной собственности? — Куч пожал плечами. — Мне всегда казалось, что только имперские правители могут иметь такие большие личные поместья.
— Статус этого острова не определен. В прежние времена, лет сто или больше назад, он был такой же пешкой для Ринтараха и Гэт Тампура, как сейчас Беальфа или любое другое государство, за которое они сражаются.
— И в результате чего эта ситуация изменилась?
— В конце концов обе стороны пришли к выводу, что остров не стоит того, чтобы проливать за него кровь. Потом один из прежних бандитских кланов решил превратить его в место приятного и, главное, уединенного отдыха. Это произошло в один из целомудренных периодов империи, когда на игру и проституцию смотрели косо. На Батарисе же все устроили так, что каждый мог найти все, что душа пожелает. Кроме того, официально он находится в нейтральных территориальных водах, хотя ближе всего к Беальфе. Остров предоставлен самому себе, потому что та империя, которая на данный момент владычествует в этой части мира, позволяет ему это.
— Почему они так поступают? — Карр оглядел присутствующих.
— Вы наверняка слышали об этом.
— Надо же как-то занять время, пока соизволит объявиться Дислейрио, — заметил Кэлдасон.
— А я вообще ничего не знаю, — отозвался Куч. — Наверное, это интересно.
— Ладно, — продолжал патриций. — Почему империи предоставляли Бата… Дайамонд самому себе? Существуют доказательства того, что в прежние времена, когда остров был, так сказать, на отшибе, сюда в качестве награды направляли самых преданных сторонников обеих империй. Позже, когда добираться на остров стало проще, появилась официальная точка зрения, что остров может послужить своего рода отдушиной для сдерживания негодования масс. К тому же, по слухам, власти получали с острова комиссионные. Неофициальный налог, так некоторые это называют. Кто на самом деле знает, почему сложилась эта ситуация? Просто недоглядели…