Норман Джон. Король

   Разумеется, песок на арене дает лучшую опору, там есть хорошее освещение, как и должно быть. Лес стоял молчаливый и опустевший. «Он ушел, — думал великан, — уже ушел». «Нет, — внезапно возникла у него пугающая мысль. — Вспомни школу Палендия, вспомни медведя-арна».
   «Но это другой медведь, — убеждал он себя. — Он ведет себя иначе. Может, он и похож на арна, но только с виду. Между ними много различий — это точно».
   «Несомненно, поведение в особых ситуациях не могло быть стандартным. Как бы повел себя в этом случае медведь-арн?»
   Великан не знал ответа на этот вопрос.
   Звери, как и люди, бывают совершенно разными.
   «Он ушел, — убеждал себя великан. — Давно ушел».
   В этот момент позади него раздался яростный рев и шум тела, пробивающегося через снег.
   В школе Палендия его и всех остальных учили, как вести себя при любом неожиданном звуке, как следует немедленно реагировать на него, говорили о том, что внезапный крик может привести противника в оцепенение, заставить его простоять неподвижно, и таким образом, это может оказаться преимуществом для одного и бедой для другого противника.
   Не успел он поднять меч, как был сбит с ног.
   Он вскочил, рванулся в сторону, и когда медведь развернулся, подобно пружине, на него уже был направлен меч. От удара с морды медведя закапала кровь. Великан развернулся в прыжке и нанес удар по передним лапам зверя, который взревел от боли, перекрывая звук лопающихся пузырей крови, выходящих изо рта. Лапы оказались отсеченными до второго сустава. Человек поднял выпущенный из рук меч, и когда медведь навалился на него с разинутой пастью, ударил поперек черепа, над правым глазом, снеся полголовы. Медведь застыл, как будто в изумлении, и медленно ткнулся изуродованной, покрытой кровью и ошметками мозга мордой в снег. Великан еще раз занес тяжелый меч и перерубил позвоночник зверя.
   Забрызганный кровью человек упал в рыхлый сугроб.

Глава 24

   Костер горел ярко и приветливо.
   Он шипел и мерцал, когда сало с жарящейся медвежатины капало прямо в огонь.
   Вокруг оказалось множество холодных и сухих веток. На равнине такое топливо было бы драгоценным. Огонь тоже было легко добыть с помощью тонкой лучины, выструганной ножом герулов, и сухих, вырытых из-под снега листьев, отогретых в ладонях — от вращения лучинки с листьев начала подниматься тонкая, витая ниточка дыма, затем мелькнула искра, постепенно она охватила листья, потом, разгораясь, пламя заплясало на тонких лучинках и наломанных руками сучьях.
   Она сидела неподалеку со связанными руками и ногами.
   Было совсем нетрудно преследовать ее по снегу — следы рабыни четко виднелись на нем.
   Она знала, что он идет за ней, с того момента, когда увидела, как облаченная в собачьи шкуры фигура с оскаленной пастью на голове и поднятым мечом рванулась к разъяренному медведю. Она бежала.
   Разумеется, медведь должен был задрать его. В любом случае ей пришлось бы бежать. После этого великан уже преследовал ее, не таясь, и когда настиг у поляны, она обернулась с поднятой в руке палкой.
   — Разве рабам позволено поднимать оружие на свободных людей? — спросил он.
   Она быстро бросила палку на снег.
   — Стой на месте, — приказал он, — повернись, скрести руки за спиной.
   Дрожа, со слезами на глазах она отвернулась.
   Он связал ей запястья крепким кожаным ремнем от сумки, привезенной герулом, в которой оказалось немного муки, сыра и полоски вяленого мяса, те что летом нарезали в толщину бумаги и вялили на шестах. На таких тонких полосках мухи не откладывали яйца. Великан завязал ремень так, что достаточно длинный конец позволил обвязать ее щиколотки.
   Она повозилась, устраиваясь поближе к огню.
   — Где ты добыл шкуру белого викота? — спросила она.
   — На равнине я ранил зверя, потом он умер от ран. Герулы освежевали его. Шкуру передал мне старый герул по имени Гунлаки. Ты его знаешь.
   — Да, — кивнула она. — Я знаю Гунлаки, — и она передернулась. Она была женщиной и рабыней.
   — Еще раньше я убил другого викота, — продолжал он, — поменьше размером, с крапчатой шкурой. Эта шкура осталась у них.
   — Я не верю, что ты в одиночку смог убить белого викота, — произнесла она.
   Он пожал плечами.
   — Я же убил медведя.
   — Тебе просто повезло, — возразила она.
   — Может быть.
   Вместе с рабыней он вернулся к туше мертвого медведя, с которого она сняла шкуру, стоя на коленях в снегу. Великан нарезал медвежьего мяса, сложил его в шкуру и связал жилой. Этот сверток он положил рабыне на спину и привязал. Затем он собрал свои вещи и направился вперед, позвав рабыню за собой.
   Час спустя, достаточно удалившись от останков медведя, которые могли привлечь стервятников или волков, он обнаружил место, подходящее для ночевки.
   Здесь он снял с рабыни ее ношу и освободил ей руки, чтобы она могла собрать дров для костра, конечно под его внимательным взглядом. Когда она принесла достаточно дров и сложила их рядом, он вновь связал ее, как следует стянув щиколотки, а затем принялся разводить костер.
   — Спасибо, что ты не приказал мне раздеться в снегу, — произнесла она.
   — Тебе все равно некуда бежать.
   Она сердито зашевелилась.
   — Для тебя нет шкур, — добавил он.
   Как уже говорилось, зимой рабынь обычно перевозили обнаженными, закутанными в шкуры — так они меньше мерзли и едва ли решились бы бежать. Следует упомянуть, что в жарких землях с раскаленной почвой, которые встречались на различных планетах, существовала подобная практика, только рабыням давали покрывало из отражающего лучи материала, оставляя их босиком и без защитных очков.
   — Уж не думаешь ли ты, — добавил он, — что я дозволю тебе, простой рабыне, завернуться в шкуру белого викота, как будто ты королева в руках короля?
   — Я Гортанс, — нахмурилась она, — дочь Турона, знатного ортунга.
   Он не ответил.
   — Подложи дров в костер, — попросила она.
   — Это лес ортунгов, — возразил он.
   — Да? — в ее голосе послышалась радость. Он кивнул.
   — Они еще далеко, — помолчав, сказал девушка. — Сейчас это не опасно. Подложи дров.
   Он бросил в костер несколько веток.
   — Я голодна, — пожаловалась девушка. Вот уже два дня они брели по лесу.
   — У нас есть немного сырого собачьего мяса, творог, вяленое мясо и мука, — ответил он.
   — Еще есть жареная медвежатина, — добавила она.
   — Верно, — кивнул он, глядя, как шипит жир, капая в огонь. Он слегка повернул вертел, и капли жира зашипели громче.
   — Мне удалось найти только немного орехов, корешков и семян, — пожаловалась она. — Под снегом трудно искать еду.
   — Когда ты ела в последний раз? — спросил он.
   — Вчера.
   — Должно быть, ты очень голодна.
   — Да, — отозвалась она.
   — Мясо скоро будет готово, — заметил великан.
   — Отлично!
   — Неужели ты думаешь, что я тебе что-нибудь дам? — усмехнулся он.
   — Зверь! — крикнула она, попыталась разорвать ремни, но безуспешно.
   Великан равнодушно наблюдал за ней.
   — Я Гортанс, дочь Турона, знатного ортунга! — крикнула она.
   Он не ответил.
   — Зачем ты преследовал меня? — продолжала она. — У тебя нож герулов. Ты забрал его у Гунлаки? Ты убил его?
   — Нет, — ответил великан.
   — Тебя герулы послали следить за отунгами, как это делают хагины?
   — Нет.
   — Тогда зачем ты идешь к нам? — удивилась она.
   — Вероятно, потому, что мне понравились твои бедра, рабыня.
   Она сердито сжалась, но великан почувствовал, как постепенно просыпается в ней возбуждение женщины и рабыни.
   — Я послан телнарианцами по делу, — объяснил он.
   — Телнарианцами?
   — Ты разочарована? — заметил он.
   — Нет! — воскликнула она. — Разочарование я чувствую меньше всего.
   — Понятно.
   — Ты прибыл, чтобы следить за нами?
   — Нет.
   — Ты телнарианский пес.
   — Я жил в деревне близ фестанга Сим-Гьядини, — невозмутимо сказал он. — Она находится возле вершин Баррионуэво, в нескольких милях от самого фестанга. Наверное, отунги знают о ней и бывали там в те дни, когда свободно разъезжали по равнине Баррионуэво.
   — По плато Тунг?
   — Называй, как хочешь.
   — Ты крестьянин? — поморщилась она.
   — Наверное, — кивнул он. — Я не знаю.
   — Разведи огонь посильнее, — снова попросила она.
   — Ты уверена, что это безопасно?
   — Конечно! — поспешно отозвалась она.
   Он подложил в костер еще дров.
   Она улыбнулась.
   — Мясо готово, — сказал он и снял вертел с двух вилок, на которых тот был приспособлен. Великан разложил мясо на медвежьей шкуре и вытащил нож.
   — Покорми меня, — попросила девушка.
   — Встань на колени и ползи к костру, — приказал он. Она с трудом встала на колени и медленно, дюйм за дюймом, стала подвигаться ближе.
   — Покорми меня! — потребовала она раздраженным тоном.
   — Почему это? — притворно удивился он.
   — Я Гортанс, дочь Турона, знатного отунга!
   — Так поздно ночью, — проговорил он, — да еще зимой, в мороз, отунги наверняка должны быть в своих хижинах и спать, зарывшись в меха.
   — Не понимаю, — проговорила она.
   — Неважно.
   — Но я не поняла! — раздраженно повторила она.
   — Поэтому от большого огня все равно мало толку, — с усмешкой объяснил он.
   — Я только хотела согреться, — возмущенно сказал девушка.
   — Вряд ли поблизости есть отунги, — продолжал он. — Ты согласна?
   — Да, — неуверенно кивнула она.
   — Если бы они были рядом, — заключил великан, — они бы уже давно пришли сюда.
   Она разочарованно кивнула.
   — Значит, мы здесь совершенно одни. Верно?
   — Да! — сердито отозвалась она.
   — А утром, — добавил он, — когда нас будет легче обнаружить и заметить дым даже издалека, когда отунги будут поблизости и шансы встретиться с ними увеличатся, мы уже уйдем отсюда.
   Она в страхе подняла голову.
   — Куда ты уведешь меня? — спросила она. — Что ты хочешь со мной сделать?
   — Ты рабыня, — заявил он. — Я уведу тебя туда, куда захочу и сделаю с тобой все, что пожелаю.
   — Отпусти меня! — крикнула она.
   — Кому придет в голову отпустить рабыню, особенно недурно сложенную? — возразил великан.
   Она раздраженно вскрикнула и начала тщетно рваться в своих веревках, но великан видел, чти она не так уж сильно рассержена, ибо она была женщиной и рабыней.
   — Ты хочешь, чтобы тебя накормили? — спросил он.
   — Да, — отозвалась рабыня.
   — Разве ты не была лагерной рабыней? — спросил он.
   Она молча кивнула.
   — И ты была ею целых два года?
   — Да.
   — Тогда, — заключил он, — тебе пора привыкнуть угождать хозяевам, чтобы они покормили тебя.
   — Я свободная женщина! — возмутилась она. — Я Гортанс, дочь Турона, знатного отунга!
   — Рабыням имена дают их хозяева, — ответил он. — Какое имя дали тебе?
   Она зло смотрела на него.
   Великан отрезал кусок сочного и горячего мяса. Рабыня жадно взглянула на этот кусок, сглотнув слюну.
   — Так какое имя тебе дали? — повторил он.
   — Ята.
   — Как тебя зовут?
   — Ята! — громче повторила она.
   — Не слышу, — резко отозвался великан.
   — Ята, господин, — спохватилась рабыня.
   — Есть одна причина, по которой я преследовал тебя, но ты, похоже, этого не понимаешь, — проговорил он.
   — Какая?
   — Ты — беглая рабыня, — объяснил он.
   — Нет!
   — Да, ты беглая рабыня, — подчеркнуто повторил он. — И теперь ты поймана.
   Она задрожала, взглянув на великана.
   — Может быть, меня послали поймать тебя и вернуть в лагерь, твоим хозяевам, — невозмутимо продолжал он.
   — Не надо! — чуть не заплакала она. — Мне отрубят ноги! Меня убьют!
   — Но я преследовал тебя не за тем, чтобы вернуть хозяевам, — перебил ее плач великан.
   — Спасибо, господин!
   — Потому что тебя отдали мне, — продолжал он, — и теперь я — твой хозяин.
   — Нет! — вздрогнула она.
   — Да, — повторил он. — Тебя отдали мне. Ты — моя рабыня.
   — Нет! — заплакала она.
   — А если и нет, я могу теперь быть твоим хозяином, как любой другой.
   — Нет, нет! — рыдала девушка. Аромат мяса раздражал и мучил ее.
   — Ята готова умолять? — спросил великан.
   — А я все еще Ята?
   — Это имя останется у тебя, пока я не решу изменить его.
   — Это имя дали герулы! — воскликнула она.
   — Да, и оно подходит той, что была рабыней герулов, — заключил он.
   Он встал и посмотрел на нее сверху вниз.
   — Ята готова просить?
   Правой рукой он поднял над ее головой кусок мяса.
   — Ята умоляет! — заплакала она.
   — А теперь Ята должна доставить мне наслаждение, — потребовал он.
   — Да, господин, — прошептала она.
   А потом он накормил ее, поставив на колени со связанными за спиной руками, заставив ртом дотягиваться до кусков мяса, которые бросал перед ней на снег.
   Ему нравилось смотреть, как она осторожно понимает мясо губами, наклоняя к земле голову.
   — Ну, хватит, — наконец произнес он.
   Она подняла голову.
   — Вы можете выйти, — произнес он, повернувшись к деревьям. — Вас давно заметили. Я знаю, что вы долго следили за мной.
   Рабыня испуганно оглянулась и попыталась подняться, но связанные щиколотки не позволили ей это сделать.
   Несколько закутанных в меха фигур показались из за деревьев. Они появились со всех сторон поляны.
   — Приветствую вас, — произнес великан.
   Он жестом показал, что неизвестные могут присоединиться к нему у огня и разделить мясо, но те остались стоять.
   — Вы отунги? — спросил великан.
   — Да, — ответил один из незнакомцев.
   — Хорошо.
   — Вряд ли, — отозвался один из пришедших.
   — Я из племени отунгов! — крикнула девушка.
   — У нее нет племени, — возразил великан. — Она рабыня.
   — Я Гортанс, дочь Турона! — перебила его девушка. — Развяжите меня! Помогите мне встать! У меня связаны ноги!
   Тот, кто казался вожаком облаченных в меха людей, выступил из леса. Это был крупный бородатый мужчина с белокурыми, перевязанными тесьмой волосами, спадающими на плечи.
   — Ты неплохо угождала ему, — произнес он, глядя на девушку.
   — Вероятно, ты сможешь угодить всем нам, — добавил другой мужчина.
   — Женщины больше ни на что не годятся, — добавил третий.
   — Она твоя? — обратился вожак отунгов к великану-
   — Да, — кивнул тот.
   — Как ее зовут?
   — Ята, — ответил великан.
   — Это имя герулов?
   — Да.
   — Я Гортанс! — крикнула девушка. — Я дочь Турона, знатного отунга!
   — Турон умер, — произнес один из отунгов.
   Девушка содрогнулась.
   — Она была рабыней герулов? — спросил вожак отунгов.
   — Да, — подтвердил великан.
   — Нет! — внезапно закричала девушка.
   — Рабыня герулов нам не нужна, — высказался один из отунгов.
   — Тебя схватили во время купания, вместе со служанками, — добавил другой.
   — Нет! — протестовала девушка.
   — Твою одежду нашли на берегу, а в грязи остались следы носилок, — добавил третий отунг.
   — Нет, нет! — плакала девушка.
   — Где твои служанки? — спросил отунг.
   — Я не знаю, — отозвалась девушка.
   — Они попали к герулам и стали рабынями, — заявил отунг.
   — Я бежала и спаслась, мне пришлось долго идти и прятаться, — торопливо заговорила девушка. — Я не была рабыней! Я могу доказать это — видите, у меня нет ошейника и браслетов! Пусть меня осмотрят женщины — они не найдут на моем теле клейма!
   — Почему же тогда стали рабынями твои служанки? — допытывался отунг.
   — Не знаю, пока они купались, я ушла в лес собирать цветы, — неуверенно произнесла девушка.
   — Тогда почему ты оставила их? — спросил отунг.
   — И почему не вернулась? — добавил другой.
   — Наверняка ты слышала, как их схватили, — сказал третий.
   — Нет, нет, — жалобно повторяла девушка.
   — Твою одежду нашли среди одежды служанок на берегу, — заметил один из отунгов.
   — Но меня там не было!
   — Почему ты не вернулась в деревню, не позвала на помощь?
   — Я бежала, пытаясь спастись! — уверяла рабыня.
   — Откуда у тебя эта одежда, в которой ты сейчас? — не отставал вожак отунгов.
   — Я украла ее после бегства, у герулов, — объяснила рабыня.
   — Ты слишком долго плутала, — усмехнулся отунг.
   — Я бы вернулась быстрее, но меня схватил этот телнарианский пес! — воскликнула девушка. — Я его пленница, но не его рабыня! Теперь я спасена!
   — Твои служанки были хороши собой, — сказал отунг. — Мы узнали, что их продали в Шарнхорст, а потом увезли на другие планеты, чтобы продать на невольничьих торгах.
   — Это подтверждает мои слова! — воскликнула она. — Если бы меня обратили в рабство, то увезли бы вместе с ними!
   — Вероятно, ты показалась герулам недостаточно красивой, — возразил отунг.
   Рабыня вздрогнула, как от сильного удара.
   — Она достаточно хороша, чтобы продать ее на торгах, — ответил великан. — Думаю, она показалась герулам такой красивой, что они решили оставить ее у себя в повозках. Их забавляло то, что среди самых ничтожных рабынь будет дочь знатного отунга.
   — Она была лагерной рабыней? — спросил вожак отунгов.
   — Да, — кивнул великан.
   — Нет! — крикнула девушка.
   — Так ты не была лагерной рабыней? — грозно повторил вожак.
   — Нет, я вообще не была рабыней! — отчаянно вскрикнула она.
   — Разрежьте ремни на ее ногах, — приказал вожак.
   — Спасибо вам, благородный господин! — воскликнула девушка.
   — Стой на коленях, — предупредил вожак, когда девушка попыталась встать.
   — Господин! — запротестовала она.
   — В деревне мы узнаем о тебе всю правду, — добавил он.
   — Да, у нас есть способы, — добавил второй отунг.
   — И горе тебе, — добавил третий, — если ты солгала.
   — Конечно, Китерикс будет рад увидеть, что ты вернулась в деревню как рабыня, — заключил отунг.
   Девушка побледнела.
   — Ты слишком долго отвергала его, — сказал вожак.
   Девушка, ноги которой были свободны, но руки все еще связаны за спиной, задрожала. Великан внимательно наблюдал за ней.
   — Где ты украл шкуру белого викота? — спросил вожак отунгов у великана.
   — Она моя, я ее не украл, — возразил великан.
   — Почему ты здесь, в лесу? — продолжал допрос вожак.
   — Я пришел, чтобы найти отунгов, — объяснил великан.
   — Но, похоже, они сами нашли тебя, — заметил другой отунг.
   — Я рассчитывал на это, — подтвердил великан. — Иначе зачем бы я стал разводить такой большой костер?
   — Теперь ты пойдешь с нами, — объявил вожак.
   — Конечно, — кивнул великан.
   — Ты знаешь, что сейчас Время Смерти?
   — Да.
   — И все равно пришел?
   — Да.
   — И у него с собой шкура огромного белого викота, — добавил один из отунгов.
   — Это королевская шкура, — сказал другой.
   — Я слышал об этом, — ответил великан.
   — Все это очень странно, — задумчиво произнес один из отунгов.
   — Потушите костер, — приказал вожак отунгов. — Уничтожьте все следы стоянки. Соберите мясо и привяжите узел к шее женщине. Завяжите ей рот. Возьмите шкуру медведя, его вещи и шкуру белого викота.
   — И оружие? — спросил отунг.
   — Оружие понесу я, — ответил великан.
   Отунги посмотрели на вожака.
   — Хорошо, — согласился он.
   — У него нож, — заметил один из отунгов.
   — Нож герулов.
   — Он останется у меня, — твердо заявил великан, и вожак отунгов только кивнул.
   Группа покинула маленькую поляну и начала пробираться между деревьями, которые отбрасывали длинные черные тени на серебристый, освещенный луной снег. Вожак отунгов шел первым, за ним, с двумя отунгами рядом, ступал великан, неся на плече меч. Затем шли остальные отунги — их было больше десяти. Замыкала шествие женщина со связанными за спиной руками и навьюченным на спину узлом с жареной медвежатиной. Женщине завязали рот — мужчины не хотели слышать ее. Она должна была хранить молчание. Ей предстояло узнать свою дальнейшую судьбу только в деревне. На случай, если она и вправду была рабыней, связанные руки и закрытый рот мешали ей прикоснуться к мясу, хотя бы лизнуть его. Кормить рабыню полагалось только ее хозяину так, как позволяла его щедрость, количество запасов и настроение.

Глава 25

   — Это люди Ролофа, — сказал один из отунгов.
   Среди деревьев показались закутанные в меховые одежды фигуры с капюшонами на голове, в меховых сапогах и с тяжелым оружием.
   Группа двигалась по лесу уже два часа, удаляясь от стоянки великана и от огня, который привлек внимание людей Ульриха — так звали вожака отунгов, тех, среди которых шел сейчас великан.
   Вскоре еще одна группа, из девятнадцати человек, показалась впереди в лесу.
   — Это люди, которые клялись в верности дому Валдемара, — объяснил один из отунгов великану.
   Постепенно к идущим присоединялось все больше людей.
   Великан отметил, что хотя все эти люди были отунгами, они не приветствовали друг друга и шли поодаль.
   Вокруг собралось уже несколько таких групп, идущих на расстоянии нескольких ярдов друг от друга, — каждая пробивала свою тропу в снегу.
   Великан еще не знал, что в то же время в деревню со всех сторон сходились другие, подобные этим, отряды.
   Наконец, в сотне ярдов впереди, среди деревьев, показалось длинное, низкое возвышение. Очевидно, оно имело искусственное происхождение, но даже теперь, при хорошем освещении, его можно было спутать с обычной возвышенностью. Оно напоминало растянутый холм или гребень.
   — Мы остановимся здесь, — сказал Ульрих.
   — Почему? — спросил великан, подходя к нему.
   — Мы должны дождаться разрешения, — пояснил Ульрих.
   — Разрешения?
   — Да, чтобы войти внутрь. Великан кивнул.
   Такие строения, или, чтобы избежать недоразумений, назовем их убежищами, были распространены у северных народов. Вокруг деревянного, сложенного из огромных бревен дома наваливали землю, засыпая стены строения почти доверху. Обычно такие убежища сооружались с учетом того, чтобы наиболее крепкая часть строения подвергалась воздействию северных ветров. Вход, или та часть строения, которая располагалась далеко от почетных мест, был обращен на север, а передняя часть зала, где сидели знатные гости, примыкала к южной стене. Этот зал был особенно огромным, достигая в длину семидесяти пяти ярдов и двадцати пяти ярдов в ширину. Его крышу поддерживали не только стены, но и два ряда деревянных столбов-колонн, образуя внутри разделение зала на три яруса, он на четыре-пять ярдов поднимался над окружающим его лесом. Внутри зала с углубленным ниже уровня земли полом, были видны незакрытые стропила крыши. Зал почти наполовину погружался в землю. В него спускались по каменным ступеням. Наружная обсыпка стен доходила до двух третей, оставляя открытыми лишь верхние части стен и крышу. В крыше имелись дымоходы. Поскольку расстояние между бревнами наката было недостаточным, дымоходы пришлось значительно расширять, чтобы дым костров поднимался к крыше от естественной тяги. Земляная обсыпка обеспечивала надежную защиту от пожара и дополнительные преимущества при осаде, потому что обычно такие строения прежде всего стремились поджечь. Если нападающие пытались захватить их, то им приходилось осаждать ворота или пробивать стены в слабых местах.
   Однако подобные строения чаще предназначались не для защиты, а для жилья. В них было безопасно, они находились в удаленных чащобах, так что до них было трудно добраться. Отунги, как и многие лесные народы, сами боялись молчания и мрака леса. Когда-то давно имперские когорты долго преследовали их в лесах. К западу от Лотара, на территории базунгов, обсыпанные землей деревянные строения были очень распространены. Именно они помогли остановить продвижение герулов в западные леса еще зимой 1103 года по летоисчислению Империи, с того времени, когда, с точки зрения имперских летописцев, на Тангаре начали происходить значительные события.
   Великан видел, как из дымоходов строения бледными струйками поднимается дым. Через пазы в бревнах стен он мог разглядеть мерцание огня внутри.
   — Значит, вас загнали под землю, и вы рады этому? — спросил великан.
   — Отунгам уже много лет нечему радоваться, — возразил Ульрих.
   — Пора покончить с этим, — произнес великан.
   — Давайте убьем чужака, — сердито предложил один из отунгов.
   — Давай лучше расчистим место в снегу, — ответил великан, — и решим спор поединком.
   Отунг оглядел мощную фигуру великана, большой меч на его плече, подобный плоской, притихшей до поры до времени молнии, и отвернулся.
   — Сейчас у отунгов наступили важные времена, — объяснил вожак отунгов. — Чужаков в лесах редко встречают с радостью, а в такие периоды мы особенно не любим непрошенных гостей.
   — Обычно мы их убиваем, — добавил отунг.
   — Я не чужак, — ответил великан.
   — Это время борьбы за право быть героем, — продолжал отунг.
   — И время выбора короля, — добавил другой.
   — Знаю, — кивнул великан.
   — И ты все-таки пришел к нам?
   — Да.
   — Зачем? — удивился отунг.
   — Я буду говорить только с первым среди вас, — объяснил великан.
   — Я не понимаю, что тебе здесь надо, — вздохнул один из отунгов.
   — Кажется, я пришел домой, — ответил великан.

Глава 26

   — Дайте ей напиток истины! — приказал Урта, Создатель Королей.
   — Нет, господин! — воскликнула девушка. — Все было так, как я сказала! Клянусь!