-----------------------------------------------------------------------
Hans Erich Nossack. Spirale: Roman einer schlaflosen Nacht (1956).
Пер. с нем. - Л.Черная.
В кн.: "Ганс Эрих Носсак. Избранное". М., "Радуга", 1982.
OCR & spellcheck by HarryFan, 20 September 2001
-----------------------------------------------------------------------
Роман бессонной ночи
Некое событие лишило человека сна. Он пытается вспомнить свою жизнь,
додумать ее до конца; с разделенными ролями он судит себя: обвиняет,
защищает и старается вынести оправдательный вердикт, чтобы наконец-то
обрести покой. Вот-вот спираль его мыслей опустится вниз и человек
погрузится в сон, но тут он вдруг натыкается на какую-то сцепку из своей
жизни, и его опять выбрасывает в бессонницу, под безжалостный свет
сумерек.
Может быть, человек в результате прекратит борьбу и, зябко ежась,
встанет у окна. На улице уже светает, защебетали птицы.
- А теперь я отведу его, не то совсем стемнеет, - сказал мой зять. Он
стоял у маленького зеркальца и приглаживал волосы расческой. При этом он
слегка нагибал голову. Зеркальце по его росту висело чересчур низко.
- Поедешь на мотоцикле? - спросила моя сестра.
- Да нет же. Зачем? Отсюда это в двух шагах. - С этими словами зять
скрылся в их спаленке, чтобы надеть сапоги.
Сестра растерянно взглянула на меня. Ее имени я не назову. Может быть,
назову после, а теперь не хочу. Мне это больно. А то имя, которое ей дали
другие, к ней не подходит.
Я предпочел бы переночевать у них. Но не мог. У них всего-то была кухня
и одна комнатушка, где стояла кровать. Кроме того, мне надо было попасть
на попутный грузовик, который уходил завтра утром ни свет ни заря. Мы
долго прикидывали так и эдак. Правильней было уйти.
- Ты боишься? - спросил я сестру.
Она покачала головой. Точь-в-точь как раньше, когда огорчалась. Плакала
она редко. Только качала головой и смотрела на человека своими огромными
светло-карими глазами. Не говоря ни слова. Конечно, никого не могло
обмануть это ее качанье головой, но такова уж она была. Я в шутку ударил
ее по руке. Теперь, когда она сидела напротив меня за кухонным столом", не
было видно, что она в положении. Маленькое личико, такое же, как всегда, и
худые плечи. Да, это просто не умещалось в моем сознании. Но стоило ей
встать, и все было заметно. Фигура ее стала совершенно бесформенной. Это
настраивало меня на грустный лад, и потому я делал вид, будто ничего не
замечаю.
Я казался себе старше ее.
- Все еще наладится! - сказал я и тут же устыдился этой глупой фразы.
В соседней комнате упал на пол металлический рожок для обуви, и было
слышно, как зять ногой выталкивает его из-под кровати.
- Передай от меня привет Нелли, - сказала моя сестра.
- Кто она такая? - спросил я.
- Одна девушка там, на постоялом дворе. Кельнерша. Да, поклон ей от
меня.
Я не понял, почему надо передавать приветы этой Нелли, но все равно
кивнул в знак согласия.
- Не забудь только, - прошептала она снова.
И тут вошел мой зять. Он поправил на себе форменную тужурку. Муж сестры
был таможенник.
- Ну вот. Давай, - сказал он.
Я поднял рюкзак с покупками, он оказался довольно тяжелый; впрочем, и
по дороге сюда рюкзак весил не меньше из-за тех вещей, которые я привез
сестре. Я перекинул рюкзак через правое плече, и он повис на одной лямке.
- Ну вот! - повторил я слова зятя. Теперь мы стояли с сестрой друг
против друга. Я был немножко выше ее. Вроде она стала меньше ростом. Я
охотно погладил бы ее по голове, иногда ее гладил по голове отец - тогда,
когда она жила еще с нами и когда этого никто не видел. У сестры были
совсем светлые волосы, мягкие-премягкие. Но я не стал гладить ее из-за
зятя, а может, из-за нее самой.
- Ты скоро вернешься? - спросила сестра.
- Ну конечно, золотце, - ответил зять. - Доведу парня и мигом мотану
обратно. - Он вышел из кухни.
Нагнувшись немного вперед, я поцеловал сестру. Надо было придерживать
рюкзак: он мог перевалиться со спины на грудь.
- Всего хорошего, - сказал я, выпрямляясь.
И вдруг сестра перекрестила меня, очень быстро, неловко. Безмерно
удивленный, я вышел вслед за зятем.
Внизу, на улице, все еще парило, там было куда душнее, чем наверху и на
лестнице. Мне хотелось обернуться и помахать сестре рукой. Но их окно
смотрело во двор.
До гостиницы и впрямь оказалось недалеко. За второй поперечной улицей
начиналась главная городская магистраль, переходившая в шоссе, а оттуда
было всего каких-нибудь сотня-две шагов.
- В ее состоянии она неохотно остается одна, - сказал мой зять.
Я промолчал. Трудно было бы растолковать ему, что сестра моя не боялась
одиночества. Нас так приучили дома.
- Еще месяц, по-моему, - продолжал он. - Все у нее нормально, говорит
врач из больничной кассы. Я был с ней там два раза. Можете не беспокоиться
насчет нее.
Потом он перевел разговор на другое. Поговорил о постоялом дворе, о
грузовике, который отправится оттуда, и о женщинах: вообще. Как с ними
бывает и как с ними надо обращаться. Он слегка выпендривался, видно, хотел
научить меня уму-разуму, словно он один во всем этом разбирался. Но он не
так уж хорошо разбирался: говорил то, что говорят обычно, а то как раз - и
неправда. Но я не перечил.
- Может, у них найдется койка для тебя, - сказал он. - Обычно всегда
одна или две комнатенки пустуют. Поговори с Нелли. - Он засмеялся.
У него были маленькие светлые усики. Вообще зять был недурен. В
сущности, я не мог сказать о нем ничего плохого. Когда мы приблизились к
постоялому двору, он немного сдвинул фуражку на затылок. Не исключено, что
из-за жары, а не по другой какой причине.
Постоялый двор был пятый от начала шоссе по левой стороне. По правой
вообще дома уже кончались, там построили спортплощадку, а дальше шли
садовые участки. Дом был старый, двухэтажный, с остроконечной двускатной
крышей. Не очень большой, покрашенный белой клеевой краской.
- Там наверху спит Нелли, - сказал мой зять.
Под скатом крыши по всему фасаду тянулась доска с надписью: "Привал для
водителей грузовиков". Сбоку, чуть ниже, на шарнире была укреплена фара,
по ночам она освещала вывеску. Но фару еще не зажгли, хотя уже совсем
стемнело.
Дом находился в глубине, гораздо дальше той черты, на которой стояли
другие дома. На площадке перед ним я увидел не то три, не то четыре
грузовика с прицепами. Колеса грузовиков разворотили землю, кое-где в
колеях еще не просохли лужи после грозы, которая пронеслась сегодня днем.
Какой-то парень в комбинезоне с большим гаечным ключом в руках возился со
своей машиной. Когда мы проходили мимо, зять приложил палец к козырьку
фуражки, по парень, только мельком взглянув на нас, продолжал свою работу.
Внутри, в комнате для приезжих, было на редкость тихо. Откуда-то сзади
доносились приглушенные звуки радио, но его никто не слушал. За столом
сидели несколько человек и ели. Или, может, они просто молча курили. Как
видно, мой зять знал почти всех. Он окликал их по именам, и они звали его
по имени.
- Ну, Карл, как деда? - спросил он небритого человека, в волосах
которого уже пробивалась седина, хотя он был не старый. Карл ел свиную
ножку с кислой капустой. На большом пальце левой руки у него был свежий
шрам, черный от машинного масла. Быстро взглянув на меня, он продолжал
жевать.
- Мы выезжаем в пять, - сказал он с набитым ртом.
Очевидно, уже раньше обо всем было договорено.
Потом вперед вышла молодая женщина. Или девушка. Она была совсем
другая, не такая, как моя сестра, это я сразу понял. Темнее - я имею в
виду ее волосы и глаза. Волосы у нее были очень даже темные. Но различие,
в сущности, заключалось не в этом. Прежде всего она была куда шустрее.
- Добрый вечер, детка, - сказал мой зять и потрепал ее по щеке.
Девушка не обратила на это внимания, она смотрела на меня. И я
внимательно глядел на нее. У девушки были веснушки, не так уж много, на
обоих крыльях носа. Я вспомнил, что должен передать ей привет от сестры.
Но пока не стал. Мне казалось, что лучше обождать.
- Он, стало быть, поедет завтра с Карлом до Унтерхаузена, - сказал ей
мой зять. - Оттуда он за час доберется пешком до дома. А теперь принеси-ка
нам две кружки пива. Жара адская.
Мой зять сел рядом с Карлом. Я запихнул рюкзак под скамейку и тоже сел
с ними. Нелли пошла в конец комнаты, где, наверно, была стойка. Ходила она
тоже совсем по-другому, не так, как моя сестра. Может быть, впрочем,
различие заключалось в том, что она была на высоких каблуках.
- Пусть ночует в кузове, - сказал с набитым ртом Карл, - у меня там
тридцать мешков кофе. На них можно здорово выспаться.
- Что делает Ханнес? - спросил кто-то из присутствующих.
Я не сразу понял, к кому он обращается: ко мне или к моему зятю. Хотя я
был весь внимание. Очень странно, что они знакомы с братом матери.
- А что ему, собственно, делать? - ответил зять вместо меня.
- И этот тоже станет таможенником? - спросил тот же человек, показав на
меня большим пальцем.
Все в комнате засмеялись, но негромко и беззлобно.
- Твое здоровье, Нелли, - сказал мой зять, когда девушка принесла пиво.
Отхлебнув из кружки, он провел по мокрым усам тыльной стороной руки. - Иди
сюда. Присядь к нам на минуточку. - Он обхватил ее за бедра и притянул к
себе.
Я слегка отодвинулся, чтобы освободить для девушки место. И собирался
было отпихнуть подальше рюкзак, потому что она зацепилась за него ногой.
По Нелли сказала:
- Отстань.
- Контрабанда? - спросил все тот же человек, который сидел напротив.
- Он сделал покупки в городе, - объяснил мой зять. По-видимому,
разговор этот был ему неприятен. - Они живут там, у себя, как на Луне.
- Луна - это здорово, - засмеялся кто-то.
И все за столом рассмеялись.
- Мы даже не предполагали, что в тех местах - Луна. Ты и правда с Луны
свалился? - спросил он.
И Нелли тоже взглянула на меня. Чтобы узнать, не с Луны ли я свалился.
И я посмотрел на нее. Потом мой взгляд упал на руку зятя, которая лежала
на бедре девушки. Казалось, рука была вовсе не его, какой-то посторонний
предмет. Но сверху кисть была влажная от пива, которое он стирал с усов. Я
заметил также, что, допив кружку, зять притянул Нелли еще ближе. Тут я
опять поднял глаза.
- Ты ужинал? - спросила Нелли.
Я кивнул.
- Он ужинал на Луне, - сказал тот же парень, которому так понравилась
острота насчет Луны. - На Луне едят свиные ножки?
- Хватит, кончай, - сказала Нелли и высвободилась из рук зятя.
Зять положил деньги за пиво на стол и поднялся.
- Ну вот, Нелли, спрячь его у себя под крылышком до завтра, не то он у
нас пропадет. Я все улажу, Карл.
- Ладно, ладно, - сказал Карл.
- Как дела дома? - спросила Нелли.
- Как положено в положении...
Не знаю, хотел ли он сострить. Во всяком случае, пытался засмеяться. Я
заметил, что Нелли не смеется, и это доставило мне огромное удовольствие.
Потом я проводил своего зятя. Мы прошли между кузовами грузовиков и
очутились на шоссе. Не обменявшись ни словом. Мой зять не знал толком, что
ему еще сказать. Он был немного смущен. Мы постояли некоторое время и,
повернувшись, взглянули на гостиницу. За это время совсем стемнело, и
включили фару, освещавшую вывеску. Мой зять вздохнул.
- Завтра опять будет гроза. Полоса гроз еще не кончилась. Ничего
хорошего не жди, - сказал он, протягивая мне руку. - А эти ребята -
неплохие. Не подумай дурного. Кланяйся всем дома. Недели через три я опять
загляну к вам. Заранее не знаю, когда меня пошлют. Об этом сообщают только
накануне. Может, все уже позади будет... Я говорю о ребенке. Ну, бывай...
Он говорил только для того, чтобы не молчать. Я поблагодарил, и он
ушел. Я стоял на улице до тех пор, пока его шаги не смолкли вдалеке, тогда
я отправился назад. На подножке одного грузовика сидели два человека. Я
видел это по огонькам их сигарет. Чтобы не мешать, я держался поближе к
забору, за которым был соседний двор. И еще потому, что мне надо было
справить нужду.
А когда я подошел к дверям, от дома на меня с бешеным лаем бросилась
большая собака. Чуть ли не ньюфаундленд. От страха я отпрянул назад, но
потом увидел, что собака на цепи, цепь тянулась от конуры.
- Фрейя, куш! - крикнула Нелли, стоя на ступеньке крыльца.
Свет фары освещал ее сверху, особенно рукава кофточки, выглядывавшие
из-под фартука. Рукава фонариком около предплечья были стянуты красной
ленточкой. И в волосах у Нелли тоже сверкал красный бантик. С левой
стороны. Она казалась очень чистенькой, это мне сразу бросилось в глаза.
- Он ушел?
- Да.
- Так-то оно лучше.
Я вопросительно взглянул на нее. Ростом она была не больше моей сестры,
но сейчас она стояла на крыльце. Нелли заметила, что я не понял смысла ее
последней фразы.
- Часто ему не следует здесь появляться, это может повредить ему, -
пояснила она.
Мы молчали. Я подумал, не надо ли мне чего-нибудь предпринять. Теперь я
мог бы передать привет от сестры. Но мне было приятней стоять просто так,
ничего не делая. Я бы с удовольствием стоял с ней долго. Я помнил, что
говорил мой зять но дороге сюда, но мне это казалось глупой болтовней.
- Ну а что с ней? - спросила она после паузы.
- Спасибо, она...
- Да, я в курсе.
- Ты с ней знакома?
- Сперва он приводил ее сюда, раза два. А потом не стад. Это заведение
не для нее. Я вижу ее иногда, когда она ходит за покупками. Но она не
видит меня. Она вообще никого не видит, если с пей не заговоришь. Вы
любите друг друга?
- Да, очень. Она меня перекрестила, когда я уходил.
Нелли посмотрела на мой лоб, словно там что-то могло запечатлеться.
- Разве сестра набожная? - с удивлением спросила она.
- Нет, такого за ней не водилось. И у нас дома креститься не принято.
Может быть, она это где-то вычитала. Они там взяли библиотечный абонемент
на всех.
- Вон грузовик Карла. - Нелли показала на него пальцем. - Хочешь спать
в нем?
- Да, на мешках с кофе.
- Можешь переночевать у нас.
- Знаю.
- Знаешь?
- Зять сказал, что у вас бывают свободные номера.
- У тебя есть деньги?
- Немного есть. Я могу заплатить.
- Поговори с дядей. А теперь пошли. - Она хотела нырнуть в сени, но
вдруг опять повернулась ко мне. - Вас трудно разговорить, - сказала она.
- Да, мы мало говорим.
- Почему?
- Потому что в этом нет ничего хорошего, - сказал я, - да и надобности
нет.
- Иногда все же есть надобность, - возразила она. И о чем-то напряженно
задумалась. Так задумалась, что на лбу у нее обозначилось много совсем
маленьких морщинок. - А может, ты предпочел бы спать у меня? - спросила
она.
- Да я не прочь, - сказал я.
Она снова наморщила лоб. Хотела что-то добавить, но не стала.
И тогда я передал ей привет от моей сестры.
- Она настоятельно просила кланяться. И повторила это дважды.
- Почему же ты сказал это только сейчас? - спросила Нелли.
- Раньше здесь был мой зять. И потом, я решил подождать немного.
- Чего ты ждал?
- Я тебя еще не знал.
- Почему она вдруг передает мне поклоны? Боится за своего мужа?
- Не думаю. Может быть, ты ей нравишься?
Нелли испытующе поглядела на меня.
- Вы какие-то странные, - сказала она.
- Я сестру хорошо знаю, - сказал я, - так хорошо, как я, ее никто не
знает. Мы всегда были вместе.
- Говори тише. Ведь это не для чужих ушей. А теперь пошли.
Я присел за стол к Карлу. Парни беседовали о своих делах. О моторах,
дорогах и прочем. Я слушал. Их разговоры были мне знакомы. И у нас они
велись, когда приезжали моряки с барж. Нелли время от времени подходила к
столу и тоже прислушивалась. Но и она не вмешивалась в их разговоры. Она
стояла, прижавшись к краю стола, праздно, но казалось, будто все в ней
натянуто, словно тетива лука. Я искоса смотрел на нее. И она чувствовала,
что я не спускаю с нее глаз. Это я сразу заметил. Позже появились еще три
парня помоложе. Они прошли в глубину зала к стойке, чтобы пропустить
глоток. Оттуда доносился смех. Наклонившись немного влево, я увидел, что
они лапают Нелли и стараются притянуть ее к себе, точно так же, как мой
зять, и она это терпит. Я внимательно следил за всем. Парни выпили не так
уж много. И за нашим столом пили мало. Люди устали. Под конец к нам
подошел хозяин, которого я до сих пор еще не видел. Видел только его руки
на стойке, когда он подвигал Нелли рюмки со спиртным. Все звали его "дядя"
или "дядюшка". Это был коренастый невысокий человек. Волосы у него торчали
ежиком. Он сильно хромал. Видимо, ходил на протезе. Хозяин скользнул по
мне взглядом, не поздоровавшись. Только спустя некоторое время он вдруг
спросил:
- Ты приехал сюда на его мотоцикле?
- Да, он захватил меня с собой.
- Он как раз патрулировал?
- Да, - ответил я. - А мне надо было отвезти вещи сестре и сделать
покупки.
Хозяин взглянул на меня, и мне показалось, что он хотел спросить: какие
именно покупки?
- Он свалился с Луны, - вмешался в разговор тот парень, который острил
насчет Луны.
Хозяин вопросительно посмотрел на него.
- Разве ты не знаешь, что они живут на Луне?
Но хозяин, как видно, пропустил эту шуточку мимо ушей.
- Ханнес Штрук - твой дядя? - спросил он.
- Он в родстве с моей матерью, - ответил я.
Все пристально посмотрели на меня, будто я сказал что-то из ряда вон
выходящее. Я был весь внимание. Каждый раз, когда речь заходит о Ханнесе
Штруке, я - весь внимание.
- А что он сейчас делает?
- Что ему делать? То же, что и всегда: разъезжает по окрестностям и
закупает скот для скотобоен. - Я не смотрел на хозяина. Мой взгляд был
устремлен в глубь комнаты. Нелли все еще стояла с тремя парнями у стойки.
- Можешь переночевать здесь, - сказал хозяин.
- Большое спасибо.
Он быстро взглянул на людей за столом. Они молчали. С этим вопросом
было покончено. Потом хозяин встал и, хромая, направился к стойке. Нелли
заняла его место, с ней начали расплачиваться. Все поднялись.
- Стало быть, ровно в пять, - сказал Карл и вышел на улицу.
Залаяла собака.
- Тебе, пожалуй, пора идти наверх, - сказала Нелли, обращаясь ко мне.
- Рюкзак брать?
- Да, возьми. А я приберу здесь. Иди по лестнице до самого верха. Потом
прямо по коридору. Там дверь.
Я перекинул через плечо рюкзак.
- Пошли, я зажгу тебе свет, - сказала она и вышла со мной в сени.
- Вы так рано закрываете? - спросил я.
- Дядя еще побудет внизу. На всякий случай. Но большинство водителей
укладываются спать рано. Если ты устал, можешь тоже лечь.
Но я не последовал ее совету. Там, наверху, было довольно тепло. Пахло
сухим деревом и гвоздикой. Я не стал включать лампу: было достаточно
светло от фары, горевшей как раз под чердачным окном. Я поставил рюкзак в
угол и вошел в мезонин. Из окна был виден брезент на грузовиках. Слышно
было, как переговаривались шоферы, как хлопали дверцы кабинок. Вокруг
горевшей фары вились рои мошек и ночных бабочек. На шоссе по направлению к
городу прогромыхал грузовик с прицепом. Дорога там некруто поднималась в
гору, поэтому гремела выхлопная труба и из-за нее дребезжали стекла. За
грузовиком ползли две легковушки, водитель одной из них нетерпеливо
сигналил. Потом опять стало тише.
Я сел на постель и приготовился ждать. На столе стояла ваза с
гвоздиками. Наверно, цветы с соседних садовых участков, подумал я. Комната
была небольшая. Тикал будильник. Он стоял на белом шкафу. Я услыхал
какой-то шорох. Ночные бабочки бились о занавески и обои, ища пристанища.
Снизу почти не доносилось звуков. Несколько раз хлопнула входная дверь, и
пол слегка завибрировал. Слышен был также чей-то голос. Очень монотонный.
Возможно, по радио передавали последние известия.
Я снова вспомнил, что говорил мой зять по пути на постоялый двор, но
опять почувствовал: это - неправда. Бросил вспоминать, просто ждал, ничего
не думая. Я немного устал, но не ложился.
Наконец я услышал, что она поднимается по лестнице. Это могла быть
только она. Если бы поднимался хозяин, я сразу узнал бы его шаги, ведь у
него был протез. Но эти шаги были легкие, и ступеньки охотно поддавались.
Только когда она вошла в верхний коридор, стал слышен перестук высоких
каблуков. Она погасила свет на лестнице. Я не нашел выключателя. А потом
она вошла в комнату, и я поднялся с постели.
- Сиди, пожалуйста, - сказала она.
Я опять сел.
Она включила маленькую настольную лампу на тумбочке около кровати.
Ее-то я и вовсе не приметил. На лампочке был бумажный абажур.
Нелли подошла к окну, высунула голову наружу и приподняла над открытыми
створками окна белые занавески, чтобы задернуть их. Ночные бабочки,
которые отдыхали на занавесках, влетели в комнату и устремились к лампе.
Потом Нелли подошла к шкафу и сняла с него будильник. Я заметил, что
фартук она оставила внизу.
- Я уже в четыре должна быть на месте, - сказала она, - надо
приготовить завтрак для водителей и наполнить их термосы.
Я наблюдал за бабочками. Коснувшись горячей лампочки, они слегка
шелестели под бумажным абажуром. Бабочек было много, и все разных видов.
Одна была очень большая, с мохнатой головой, светло-коричневая, с двумя
глазками на крыльях. И еще там был целый рой бабочек поменьше. Совсем
белая бабочка походила на невесту в чесучовом наряде. Еще я заметил
сине-зеленую бабочку с прозрачными крылышками, темно-сине-зеленую. Все они
взлетали наверх, под абажур, а потом, подергавшись, падали на салфетку,
которая лежала на мраморной доске тумбочки. Довольно бессмысленное
времяпрепровождение, но, может быть, это лишь так казалось.
Краем глаза я видел также, что Нелли вынула из полос спой красный
бантик. Пальцами разгладила ленточку и положила ее на стол рядом с вазой;
потом подошла к зеркалу, которое висело над умывальником. Запустила руки в
волосы и закинула их назад. Они доходили ей почти до плеч. Я пристально
наблюдал за всем и удивлялся бабочкам. Их замечательной окраске и
силуэтам. К чему это? - думал я. Ведь ночью их никто не видит.
- Твой зять рассказывал обо мне? - спросила Нелли, разглядывая себя в
зеркале. Быть может, она видела в зеркале и меня, ведь я сидел на свету,
рядом с лампой.
- Нет, - сказал я.
- Это правда?
- Он говорил не о тебе.
- О ком же?
- О женщинах.
- Что именно?
- То же, что и все говорят.
- Ты не хочешь мне рассказать?
- По-моему, он болтал чепуху.
- Наверно, - сказала она.
Она открыла шкаф и достала пачку сигарет с верхней полки. Потом стала
искать спички. Спички лежали на тумбочке.
- Ты некурящий? - спросила она.
- Курю, но редко и сейчас не хочу.
- У вас все некурящие?
- Те, что к нам приезжают, - курящие. Но у нас дома не курят.
- На это косо смотрят?
- Да, пожалуй. У нас это считается роскошью.
Нелли закурила сигарету и выпустила дым на бабочку. Она стояла напротив
меня. Казалось, хотела сказать что-то, но промолчала. Вместо этого скинула
с ног туфли и отбросила их в сторону.
- Болят, - сказала она. - Я весь день на ногах.
Несколько раз она прошлась босая по комнате с сигаретой во рту. Теперь
она ступала неслышно, и мне это нравилось.
- Можно мне сесть на постель? - спросила она.
- Конечно. И ты еще спрашиваешь? Ведь это твоя постель.
Я отодвинулся к изножью, чтобы освободить для нее место.
- Спасибо, - сказала она, садясь.
Матрас слегка запружинил, и я, хочешь не хочешь, придвинулся к ней.
Пришлось опять отодвигаться.
- Ты предпочел бы спать внизу в кузове? - спросила Нелли.
- Нет, мне и здесь хорошо, - ответил я.
Она взглянула на меня, и я посмотрел на нее. Как и прежде, когда мы
стояли в сенях, на лбу у нее обозначились крошечные морщинки. Они
молниеносно пробегали по ее коже. Я невольно рассмеялся.
- Что с тобой? - спросила она.
- Ничего. Я увидел морщинки у тебя на лбу.
- Тебе восемнадцать?
- Да.
- Тебе и впрямь восемнадцать?
- Да, стукнуло месяц назад.
- Стало быть, ты моложе сестры.
- Да, она на год старше.
- В это трудно поверить. Но видно, что ты ее брат, "хотя вы и не похожи
друг на друга. Мне ее жаль.
Теперь я невольно вздохнул.
- Может быть, она родит двойню.
Я испугался. Двойню? Сразу двух детей? Но шоссе снова прогромыхал
грузовик. Мы помолчали. Надо было переждать, иначе мы не расслышали бы
друг друга.
- У таких молоденьких женщин очень часто рождаются двойняшки. Уж очень
она раздалась. Я как-то разговорилась с торговкой овощами на рынке, она
того же мнения.
- И с этим ничего нельзя поделать?
- Теперь уже поздно. Ей не надо было выходить за него, вот и все.
- А она и не хотела.
Нелли сбросила пепел с сигареты на тарелочку с рекламным львом.
- Может, вы и впрямь живете на Луне, - заметила она.
- Мы живем у реки. Луна всходит на другой стороне, напротив нас. Иногда
она бывает очень большая и красная. А иногда на реке появляется лунная
дорожка, как раз рядом с разрушенным мостом. Разумеется, это только блики
на соде, но кажется, будто по дорожке можно перейти реку и достичь
запретного берега, как они его называют. Это все придумала моя сестра в
детстве.
Пока я говорил, Нелли смотрела на меня во все глаза.
- И потому сестра тебя перекрестила? - спросила она.
- Не знаю почему. Я сам ужасно удивился.
- Ничего странного, вы вместе росли, вот в чем дело, - сказала она и
загасила сигарету. - Но женщин у вас, стало быть, нет.
- Почему у нас нет женщин? А моя мать? Женщин сколько угодно и на
баржах. В Унтерхаузене и в других деревнях они тоже, конечно, живут. Время
от времени кто-нибудь из них заглядывает к нам. Мать разговаривает с ними
на кухне. У них свои дела, уж не знаю какие. Но до наступления сумерек они
всегда прощаются. Ведь от нас по болоту полтора часа ходу... А откуда вы
знаете про Ханнеса Штрука? - спросил я. Внезапно я вспомнил о нем.
- Он иногда здесь появляется. Не часто.
- Я и не подозревал.
- Почему ты спрашиваешь о нем?
- Твой дядя спросил меня о Штруке.
- Дядя сам был водителем грузовика. Несколько лет назад он попал в
аварию и на страховку купил этот дом.
- А жены у него нет?
- Жена от него сбежала. Вот почему я здесь.
- А он что, недавно здесь побывал?
- Кто? Штрук? Месяца два или три назад. Точно не помню.
Я успокоился. Стало быть, он не имеет никакого отношения к нашему
Hans Erich Nossack. Spirale: Roman einer schlaflosen Nacht (1956).
Пер. с нем. - Л.Черная.
В кн.: "Ганс Эрих Носсак. Избранное". М., "Радуга", 1982.
OCR & spellcheck by HarryFan, 20 September 2001
-----------------------------------------------------------------------
Роман бессонной ночи
Некое событие лишило человека сна. Он пытается вспомнить свою жизнь,
додумать ее до конца; с разделенными ролями он судит себя: обвиняет,
защищает и старается вынести оправдательный вердикт, чтобы наконец-то
обрести покой. Вот-вот спираль его мыслей опустится вниз и человек
погрузится в сон, но тут он вдруг натыкается на какую-то сцепку из своей
жизни, и его опять выбрасывает в бессонницу, под безжалостный свет
сумерек.
Может быть, человек в результате прекратит борьбу и, зябко ежась,
встанет у окна. На улице уже светает, защебетали птицы.
- А теперь я отведу его, не то совсем стемнеет, - сказал мой зять. Он
стоял у маленького зеркальца и приглаживал волосы расческой. При этом он
слегка нагибал голову. Зеркальце по его росту висело чересчур низко.
- Поедешь на мотоцикле? - спросила моя сестра.
- Да нет же. Зачем? Отсюда это в двух шагах. - С этими словами зять
скрылся в их спаленке, чтобы надеть сапоги.
Сестра растерянно взглянула на меня. Ее имени я не назову. Может быть,
назову после, а теперь не хочу. Мне это больно. А то имя, которое ей дали
другие, к ней не подходит.
Я предпочел бы переночевать у них. Но не мог. У них всего-то была кухня
и одна комнатушка, где стояла кровать. Кроме того, мне надо было попасть
на попутный грузовик, который уходил завтра утром ни свет ни заря. Мы
долго прикидывали так и эдак. Правильней было уйти.
- Ты боишься? - спросил я сестру.
Она покачала головой. Точь-в-точь как раньше, когда огорчалась. Плакала
она редко. Только качала головой и смотрела на человека своими огромными
светло-карими глазами. Не говоря ни слова. Конечно, никого не могло
обмануть это ее качанье головой, но такова уж она была. Я в шутку ударил
ее по руке. Теперь, когда она сидела напротив меня за кухонным столом", не
было видно, что она в положении. Маленькое личико, такое же, как всегда, и
худые плечи. Да, это просто не умещалось в моем сознании. Но стоило ей
встать, и все было заметно. Фигура ее стала совершенно бесформенной. Это
настраивало меня на грустный лад, и потому я делал вид, будто ничего не
замечаю.
Я казался себе старше ее.
- Все еще наладится! - сказал я и тут же устыдился этой глупой фразы.
В соседней комнате упал на пол металлический рожок для обуви, и было
слышно, как зять ногой выталкивает его из-под кровати.
- Передай от меня привет Нелли, - сказала моя сестра.
- Кто она такая? - спросил я.
- Одна девушка там, на постоялом дворе. Кельнерша. Да, поклон ей от
меня.
Я не понял, почему надо передавать приветы этой Нелли, но все равно
кивнул в знак согласия.
- Не забудь только, - прошептала она снова.
И тут вошел мой зять. Он поправил на себе форменную тужурку. Муж сестры
был таможенник.
- Ну вот. Давай, - сказал он.
Я поднял рюкзак с покупками, он оказался довольно тяжелый; впрочем, и
по дороге сюда рюкзак весил не меньше из-за тех вещей, которые я привез
сестре. Я перекинул рюкзак через правое плече, и он повис на одной лямке.
- Ну вот! - повторил я слова зятя. Теперь мы стояли с сестрой друг
против друга. Я был немножко выше ее. Вроде она стала меньше ростом. Я
охотно погладил бы ее по голове, иногда ее гладил по голове отец - тогда,
когда она жила еще с нами и когда этого никто не видел. У сестры были
совсем светлые волосы, мягкие-премягкие. Но я не стал гладить ее из-за
зятя, а может, из-за нее самой.
- Ты скоро вернешься? - спросила сестра.
- Ну конечно, золотце, - ответил зять. - Доведу парня и мигом мотану
обратно. - Он вышел из кухни.
Нагнувшись немного вперед, я поцеловал сестру. Надо было придерживать
рюкзак: он мог перевалиться со спины на грудь.
- Всего хорошего, - сказал я, выпрямляясь.
И вдруг сестра перекрестила меня, очень быстро, неловко. Безмерно
удивленный, я вышел вслед за зятем.
Внизу, на улице, все еще парило, там было куда душнее, чем наверху и на
лестнице. Мне хотелось обернуться и помахать сестре рукой. Но их окно
смотрело во двор.
До гостиницы и впрямь оказалось недалеко. За второй поперечной улицей
начиналась главная городская магистраль, переходившая в шоссе, а оттуда
было всего каких-нибудь сотня-две шагов.
- В ее состоянии она неохотно остается одна, - сказал мой зять.
Я промолчал. Трудно было бы растолковать ему, что сестра моя не боялась
одиночества. Нас так приучили дома.
- Еще месяц, по-моему, - продолжал он. - Все у нее нормально, говорит
врач из больничной кассы. Я был с ней там два раза. Можете не беспокоиться
насчет нее.
Потом он перевел разговор на другое. Поговорил о постоялом дворе, о
грузовике, который отправится оттуда, и о женщинах: вообще. Как с ними
бывает и как с ними надо обращаться. Он слегка выпендривался, видно, хотел
научить меня уму-разуму, словно он один во всем этом разбирался. Но он не
так уж хорошо разбирался: говорил то, что говорят обычно, а то как раз - и
неправда. Но я не перечил.
- Может, у них найдется койка для тебя, - сказал он. - Обычно всегда
одна или две комнатенки пустуют. Поговори с Нелли. - Он засмеялся.
У него были маленькие светлые усики. Вообще зять был недурен. В
сущности, я не мог сказать о нем ничего плохого. Когда мы приблизились к
постоялому двору, он немного сдвинул фуражку на затылок. Не исключено, что
из-за жары, а не по другой какой причине.
Постоялый двор был пятый от начала шоссе по левой стороне. По правой
вообще дома уже кончались, там построили спортплощадку, а дальше шли
садовые участки. Дом был старый, двухэтажный, с остроконечной двускатной
крышей. Не очень большой, покрашенный белой клеевой краской.
- Там наверху спит Нелли, - сказал мой зять.
Под скатом крыши по всему фасаду тянулась доска с надписью: "Привал для
водителей грузовиков". Сбоку, чуть ниже, на шарнире была укреплена фара,
по ночам она освещала вывеску. Но фару еще не зажгли, хотя уже совсем
стемнело.
Дом находился в глубине, гораздо дальше той черты, на которой стояли
другие дома. На площадке перед ним я увидел не то три, не то четыре
грузовика с прицепами. Колеса грузовиков разворотили землю, кое-где в
колеях еще не просохли лужи после грозы, которая пронеслась сегодня днем.
Какой-то парень в комбинезоне с большим гаечным ключом в руках возился со
своей машиной. Когда мы проходили мимо, зять приложил палец к козырьку
фуражки, по парень, только мельком взглянув на нас, продолжал свою работу.
Внутри, в комнате для приезжих, было на редкость тихо. Откуда-то сзади
доносились приглушенные звуки радио, но его никто не слушал. За столом
сидели несколько человек и ели. Или, может, они просто молча курили. Как
видно, мой зять знал почти всех. Он окликал их по именам, и они звали его
по имени.
- Ну, Карл, как деда? - спросил он небритого человека, в волосах
которого уже пробивалась седина, хотя он был не старый. Карл ел свиную
ножку с кислой капустой. На большом пальце левой руки у него был свежий
шрам, черный от машинного масла. Быстро взглянув на меня, он продолжал
жевать.
- Мы выезжаем в пять, - сказал он с набитым ртом.
Очевидно, уже раньше обо всем было договорено.
Потом вперед вышла молодая женщина. Или девушка. Она была совсем
другая, не такая, как моя сестра, это я сразу понял. Темнее - я имею в
виду ее волосы и глаза. Волосы у нее были очень даже темные. Но различие,
в сущности, заключалось не в этом. Прежде всего она была куда шустрее.
- Добрый вечер, детка, - сказал мой зять и потрепал ее по щеке.
Девушка не обратила на это внимания, она смотрела на меня. И я
внимательно глядел на нее. У девушки были веснушки, не так уж много, на
обоих крыльях носа. Я вспомнил, что должен передать ей привет от сестры.
Но пока не стал. Мне казалось, что лучше обождать.
- Он, стало быть, поедет завтра с Карлом до Унтерхаузена, - сказал ей
мой зять. - Оттуда он за час доберется пешком до дома. А теперь принеси-ка
нам две кружки пива. Жара адская.
Мой зять сел рядом с Карлом. Я запихнул рюкзак под скамейку и тоже сел
с ними. Нелли пошла в конец комнаты, где, наверно, была стойка. Ходила она
тоже совсем по-другому, не так, как моя сестра. Может быть, впрочем,
различие заключалось в том, что она была на высоких каблуках.
- Пусть ночует в кузове, - сказал с набитым ртом Карл, - у меня там
тридцать мешков кофе. На них можно здорово выспаться.
- Что делает Ханнес? - спросил кто-то из присутствующих.
Я не сразу понял, к кому он обращается: ко мне или к моему зятю. Хотя я
был весь внимание. Очень странно, что они знакомы с братом матери.
- А что ему, собственно, делать? - ответил зять вместо меня.
- И этот тоже станет таможенником? - спросил тот же человек, показав на
меня большим пальцем.
Все в комнате засмеялись, но негромко и беззлобно.
- Твое здоровье, Нелли, - сказал мой зять, когда девушка принесла пиво.
Отхлебнув из кружки, он провел по мокрым усам тыльной стороной руки. - Иди
сюда. Присядь к нам на минуточку. - Он обхватил ее за бедра и притянул к
себе.
Я слегка отодвинулся, чтобы освободить для девушки место. И собирался
было отпихнуть подальше рюкзак, потому что она зацепилась за него ногой.
По Нелли сказала:
- Отстань.
- Контрабанда? - спросил все тот же человек, который сидел напротив.
- Он сделал покупки в городе, - объяснил мой зять. По-видимому,
разговор этот был ему неприятен. - Они живут там, у себя, как на Луне.
- Луна - это здорово, - засмеялся кто-то.
И все за столом рассмеялись.
- Мы даже не предполагали, что в тех местах - Луна. Ты и правда с Луны
свалился? - спросил он.
И Нелли тоже взглянула на меня. Чтобы узнать, не с Луны ли я свалился.
И я посмотрел на нее. Потом мой взгляд упал на руку зятя, которая лежала
на бедре девушки. Казалось, рука была вовсе не его, какой-то посторонний
предмет. Но сверху кисть была влажная от пива, которое он стирал с усов. Я
заметил также, что, допив кружку, зять притянул Нелли еще ближе. Тут я
опять поднял глаза.
- Ты ужинал? - спросила Нелли.
Я кивнул.
- Он ужинал на Луне, - сказал тот же парень, которому так понравилась
острота насчет Луны. - На Луне едят свиные ножки?
- Хватит, кончай, - сказала Нелли и высвободилась из рук зятя.
Зять положил деньги за пиво на стол и поднялся.
- Ну вот, Нелли, спрячь его у себя под крылышком до завтра, не то он у
нас пропадет. Я все улажу, Карл.
- Ладно, ладно, - сказал Карл.
- Как дела дома? - спросила Нелли.
- Как положено в положении...
Не знаю, хотел ли он сострить. Во всяком случае, пытался засмеяться. Я
заметил, что Нелли не смеется, и это доставило мне огромное удовольствие.
Потом я проводил своего зятя. Мы прошли между кузовами грузовиков и
очутились на шоссе. Не обменявшись ни словом. Мой зять не знал толком, что
ему еще сказать. Он был немного смущен. Мы постояли некоторое время и,
повернувшись, взглянули на гостиницу. За это время совсем стемнело, и
включили фару, освещавшую вывеску. Мой зять вздохнул.
- Завтра опять будет гроза. Полоса гроз еще не кончилась. Ничего
хорошего не жди, - сказал он, протягивая мне руку. - А эти ребята -
неплохие. Не подумай дурного. Кланяйся всем дома. Недели через три я опять
загляну к вам. Заранее не знаю, когда меня пошлют. Об этом сообщают только
накануне. Может, все уже позади будет... Я говорю о ребенке. Ну, бывай...
Он говорил только для того, чтобы не молчать. Я поблагодарил, и он
ушел. Я стоял на улице до тех пор, пока его шаги не смолкли вдалеке, тогда
я отправился назад. На подножке одного грузовика сидели два человека. Я
видел это по огонькам их сигарет. Чтобы не мешать, я держался поближе к
забору, за которым был соседний двор. И еще потому, что мне надо было
справить нужду.
А когда я подошел к дверям, от дома на меня с бешеным лаем бросилась
большая собака. Чуть ли не ньюфаундленд. От страха я отпрянул назад, но
потом увидел, что собака на цепи, цепь тянулась от конуры.
- Фрейя, куш! - крикнула Нелли, стоя на ступеньке крыльца.
Свет фары освещал ее сверху, особенно рукава кофточки, выглядывавшие
из-под фартука. Рукава фонариком около предплечья были стянуты красной
ленточкой. И в волосах у Нелли тоже сверкал красный бантик. С левой
стороны. Она казалась очень чистенькой, это мне сразу бросилось в глаза.
- Он ушел?
- Да.
- Так-то оно лучше.
Я вопросительно взглянул на нее. Ростом она была не больше моей сестры,
но сейчас она стояла на крыльце. Нелли заметила, что я не понял смысла ее
последней фразы.
- Часто ему не следует здесь появляться, это может повредить ему, -
пояснила она.
Мы молчали. Я подумал, не надо ли мне чего-нибудь предпринять. Теперь я
мог бы передать привет от сестры. Но мне было приятней стоять просто так,
ничего не делая. Я бы с удовольствием стоял с ней долго. Я помнил, что
говорил мой зять но дороге сюда, но мне это казалось глупой болтовней.
- Ну а что с ней? - спросила она после паузы.
- Спасибо, она...
- Да, я в курсе.
- Ты с ней знакома?
- Сперва он приводил ее сюда, раза два. А потом не стад. Это заведение
не для нее. Я вижу ее иногда, когда она ходит за покупками. Но она не
видит меня. Она вообще никого не видит, если с пей не заговоришь. Вы
любите друг друга?
- Да, очень. Она меня перекрестила, когда я уходил.
Нелли посмотрела на мой лоб, словно там что-то могло запечатлеться.
- Разве сестра набожная? - с удивлением спросила она.
- Нет, такого за ней не водилось. И у нас дома креститься не принято.
Может быть, она это где-то вычитала. Они там взяли библиотечный абонемент
на всех.
- Вон грузовик Карла. - Нелли показала на него пальцем. - Хочешь спать
в нем?
- Да, на мешках с кофе.
- Можешь переночевать у нас.
- Знаю.
- Знаешь?
- Зять сказал, что у вас бывают свободные номера.
- У тебя есть деньги?
- Немного есть. Я могу заплатить.
- Поговори с дядей. А теперь пошли. - Она хотела нырнуть в сени, но
вдруг опять повернулась ко мне. - Вас трудно разговорить, - сказала она.
- Да, мы мало говорим.
- Почему?
- Потому что в этом нет ничего хорошего, - сказал я, - да и надобности
нет.
- Иногда все же есть надобность, - возразила она. И о чем-то напряженно
задумалась. Так задумалась, что на лбу у нее обозначилось много совсем
маленьких морщинок. - А может, ты предпочел бы спать у меня? - спросила
она.
- Да я не прочь, - сказал я.
Она снова наморщила лоб. Хотела что-то добавить, но не стала.
И тогда я передал ей привет от моей сестры.
- Она настоятельно просила кланяться. И повторила это дважды.
- Почему же ты сказал это только сейчас? - спросила Нелли.
- Раньше здесь был мой зять. И потом, я решил подождать немного.
- Чего ты ждал?
- Я тебя еще не знал.
- Почему она вдруг передает мне поклоны? Боится за своего мужа?
- Не думаю. Может быть, ты ей нравишься?
Нелли испытующе поглядела на меня.
- Вы какие-то странные, - сказала она.
- Я сестру хорошо знаю, - сказал я, - так хорошо, как я, ее никто не
знает. Мы всегда были вместе.
- Говори тише. Ведь это не для чужих ушей. А теперь пошли.
Я присел за стол к Карлу. Парни беседовали о своих делах. О моторах,
дорогах и прочем. Я слушал. Их разговоры были мне знакомы. И у нас они
велись, когда приезжали моряки с барж. Нелли время от времени подходила к
столу и тоже прислушивалась. Но и она не вмешивалась в их разговоры. Она
стояла, прижавшись к краю стола, праздно, но казалось, будто все в ней
натянуто, словно тетива лука. Я искоса смотрел на нее. И она чувствовала,
что я не спускаю с нее глаз. Это я сразу заметил. Позже появились еще три
парня помоложе. Они прошли в глубину зала к стойке, чтобы пропустить
глоток. Оттуда доносился смех. Наклонившись немного влево, я увидел, что
они лапают Нелли и стараются притянуть ее к себе, точно так же, как мой
зять, и она это терпит. Я внимательно следил за всем. Парни выпили не так
уж много. И за нашим столом пили мало. Люди устали. Под конец к нам
подошел хозяин, которого я до сих пор еще не видел. Видел только его руки
на стойке, когда он подвигал Нелли рюмки со спиртным. Все звали его "дядя"
или "дядюшка". Это был коренастый невысокий человек. Волосы у него торчали
ежиком. Он сильно хромал. Видимо, ходил на протезе. Хозяин скользнул по
мне взглядом, не поздоровавшись. Только спустя некоторое время он вдруг
спросил:
- Ты приехал сюда на его мотоцикле?
- Да, он захватил меня с собой.
- Он как раз патрулировал?
- Да, - ответил я. - А мне надо было отвезти вещи сестре и сделать
покупки.
Хозяин взглянул на меня, и мне показалось, что он хотел спросить: какие
именно покупки?
- Он свалился с Луны, - вмешался в разговор тот парень, который острил
насчет Луны.
Хозяин вопросительно посмотрел на него.
- Разве ты не знаешь, что они живут на Луне?
Но хозяин, как видно, пропустил эту шуточку мимо ушей.
- Ханнес Штрук - твой дядя? - спросил он.
- Он в родстве с моей матерью, - ответил я.
Все пристально посмотрели на меня, будто я сказал что-то из ряда вон
выходящее. Я был весь внимание. Каждый раз, когда речь заходит о Ханнесе
Штруке, я - весь внимание.
- А что он сейчас делает?
- Что ему делать? То же, что и всегда: разъезжает по окрестностям и
закупает скот для скотобоен. - Я не смотрел на хозяина. Мой взгляд был
устремлен в глубь комнаты. Нелли все еще стояла с тремя парнями у стойки.
- Можешь переночевать здесь, - сказал хозяин.
- Большое спасибо.
Он быстро взглянул на людей за столом. Они молчали. С этим вопросом
было покончено. Потом хозяин встал и, хромая, направился к стойке. Нелли
заняла его место, с ней начали расплачиваться. Все поднялись.
- Стало быть, ровно в пять, - сказал Карл и вышел на улицу.
Залаяла собака.
- Тебе, пожалуй, пора идти наверх, - сказала Нелли, обращаясь ко мне.
- Рюкзак брать?
- Да, возьми. А я приберу здесь. Иди по лестнице до самого верха. Потом
прямо по коридору. Там дверь.
Я перекинул через плечо рюкзак.
- Пошли, я зажгу тебе свет, - сказала она и вышла со мной в сени.
- Вы так рано закрываете? - спросил я.
- Дядя еще побудет внизу. На всякий случай. Но большинство водителей
укладываются спать рано. Если ты устал, можешь тоже лечь.
Но я не последовал ее совету. Там, наверху, было довольно тепло. Пахло
сухим деревом и гвоздикой. Я не стал включать лампу: было достаточно
светло от фары, горевшей как раз под чердачным окном. Я поставил рюкзак в
угол и вошел в мезонин. Из окна был виден брезент на грузовиках. Слышно
было, как переговаривались шоферы, как хлопали дверцы кабинок. Вокруг
горевшей фары вились рои мошек и ночных бабочек. На шоссе по направлению к
городу прогромыхал грузовик с прицепом. Дорога там некруто поднималась в
гору, поэтому гремела выхлопная труба и из-за нее дребезжали стекла. За
грузовиком ползли две легковушки, водитель одной из них нетерпеливо
сигналил. Потом опять стало тише.
Я сел на постель и приготовился ждать. На столе стояла ваза с
гвоздиками. Наверно, цветы с соседних садовых участков, подумал я. Комната
была небольшая. Тикал будильник. Он стоял на белом шкафу. Я услыхал
какой-то шорох. Ночные бабочки бились о занавески и обои, ища пристанища.
Снизу почти не доносилось звуков. Несколько раз хлопнула входная дверь, и
пол слегка завибрировал. Слышен был также чей-то голос. Очень монотонный.
Возможно, по радио передавали последние известия.
Я снова вспомнил, что говорил мой зять по пути на постоялый двор, но
опять почувствовал: это - неправда. Бросил вспоминать, просто ждал, ничего
не думая. Я немного устал, но не ложился.
Наконец я услышал, что она поднимается по лестнице. Это могла быть
только она. Если бы поднимался хозяин, я сразу узнал бы его шаги, ведь у
него был протез. Но эти шаги были легкие, и ступеньки охотно поддавались.
Только когда она вошла в верхний коридор, стал слышен перестук высоких
каблуков. Она погасила свет на лестнице. Я не нашел выключателя. А потом
она вошла в комнату, и я поднялся с постели.
- Сиди, пожалуйста, - сказала она.
Я опять сел.
Она включила маленькую настольную лампу на тумбочке около кровати.
Ее-то я и вовсе не приметил. На лампочке был бумажный абажур.
Нелли подошла к окну, высунула голову наружу и приподняла над открытыми
створками окна белые занавески, чтобы задернуть их. Ночные бабочки,
которые отдыхали на занавесках, влетели в комнату и устремились к лампе.
Потом Нелли подошла к шкафу и сняла с него будильник. Я заметил, что
фартук она оставила внизу.
- Я уже в четыре должна быть на месте, - сказала она, - надо
приготовить завтрак для водителей и наполнить их термосы.
Я наблюдал за бабочками. Коснувшись горячей лампочки, они слегка
шелестели под бумажным абажуром. Бабочек было много, и все разных видов.
Одна была очень большая, с мохнатой головой, светло-коричневая, с двумя
глазками на крыльях. И еще там был целый рой бабочек поменьше. Совсем
белая бабочка походила на невесту в чесучовом наряде. Еще я заметил
сине-зеленую бабочку с прозрачными крылышками, темно-сине-зеленую. Все они
взлетали наверх, под абажур, а потом, подергавшись, падали на салфетку,
которая лежала на мраморной доске тумбочки. Довольно бессмысленное
времяпрепровождение, но, может быть, это лишь так казалось.
Краем глаза я видел также, что Нелли вынула из полос спой красный
бантик. Пальцами разгладила ленточку и положила ее на стол рядом с вазой;
потом подошла к зеркалу, которое висело над умывальником. Запустила руки в
волосы и закинула их назад. Они доходили ей почти до плеч. Я пристально
наблюдал за всем и удивлялся бабочкам. Их замечательной окраске и
силуэтам. К чему это? - думал я. Ведь ночью их никто не видит.
- Твой зять рассказывал обо мне? - спросила Нелли, разглядывая себя в
зеркале. Быть может, она видела в зеркале и меня, ведь я сидел на свету,
рядом с лампой.
- Нет, - сказал я.
- Это правда?
- Он говорил не о тебе.
- О ком же?
- О женщинах.
- Что именно?
- То же, что и все говорят.
- Ты не хочешь мне рассказать?
- По-моему, он болтал чепуху.
- Наверно, - сказала она.
Она открыла шкаф и достала пачку сигарет с верхней полки. Потом стала
искать спички. Спички лежали на тумбочке.
- Ты некурящий? - спросила она.
- Курю, но редко и сейчас не хочу.
- У вас все некурящие?
- Те, что к нам приезжают, - курящие. Но у нас дома не курят.
- На это косо смотрят?
- Да, пожалуй. У нас это считается роскошью.
Нелли закурила сигарету и выпустила дым на бабочку. Она стояла напротив
меня. Казалось, хотела сказать что-то, но промолчала. Вместо этого скинула
с ног туфли и отбросила их в сторону.
- Болят, - сказала она. - Я весь день на ногах.
Несколько раз она прошлась босая по комнате с сигаретой во рту. Теперь
она ступала неслышно, и мне это нравилось.
- Можно мне сесть на постель? - спросила она.
- Конечно. И ты еще спрашиваешь? Ведь это твоя постель.
Я отодвинулся к изножью, чтобы освободить для нее место.
- Спасибо, - сказала она, садясь.
Матрас слегка запружинил, и я, хочешь не хочешь, придвинулся к ней.
Пришлось опять отодвигаться.
- Ты предпочел бы спать внизу в кузове? - спросила Нелли.
- Нет, мне и здесь хорошо, - ответил я.
Она взглянула на меня, и я посмотрел на нее. Как и прежде, когда мы
стояли в сенях, на лбу у нее обозначились крошечные морщинки. Они
молниеносно пробегали по ее коже. Я невольно рассмеялся.
- Что с тобой? - спросила она.
- Ничего. Я увидел морщинки у тебя на лбу.
- Тебе восемнадцать?
- Да.
- Тебе и впрямь восемнадцать?
- Да, стукнуло месяц назад.
- Стало быть, ты моложе сестры.
- Да, она на год старше.
- В это трудно поверить. Но видно, что ты ее брат, "хотя вы и не похожи
друг на друга. Мне ее жаль.
Теперь я невольно вздохнул.
- Может быть, она родит двойню.
Я испугался. Двойню? Сразу двух детей? Но шоссе снова прогромыхал
грузовик. Мы помолчали. Надо было переждать, иначе мы не расслышали бы
друг друга.
- У таких молоденьких женщин очень часто рождаются двойняшки. Уж очень
она раздалась. Я как-то разговорилась с торговкой овощами на рынке, она
того же мнения.
- И с этим ничего нельзя поделать?
- Теперь уже поздно. Ей не надо было выходить за него, вот и все.
- А она и не хотела.
Нелли сбросила пепел с сигареты на тарелочку с рекламным львом.
- Может, вы и впрямь живете на Луне, - заметила она.
- Мы живем у реки. Луна всходит на другой стороне, напротив нас. Иногда
она бывает очень большая и красная. А иногда на реке появляется лунная
дорожка, как раз рядом с разрушенным мостом. Разумеется, это только блики
на соде, но кажется, будто по дорожке можно перейти реку и достичь
запретного берега, как они его называют. Это все придумала моя сестра в
детстве.
Пока я говорил, Нелли смотрела на меня во все глаза.
- И потому сестра тебя перекрестила? - спросила она.
- Не знаю почему. Я сам ужасно удивился.
- Ничего странного, вы вместе росли, вот в чем дело, - сказала она и
загасила сигарету. - Но женщин у вас, стало быть, нет.
- Почему у нас нет женщин? А моя мать? Женщин сколько угодно и на
баржах. В Унтерхаузене и в других деревнях они тоже, конечно, живут. Время
от времени кто-нибудь из них заглядывает к нам. Мать разговаривает с ними
на кухне. У них свои дела, уж не знаю какие. Но до наступления сумерек они
всегда прощаются. Ведь от нас по болоту полтора часа ходу... А откуда вы
знаете про Ханнеса Штрука? - спросил я. Внезапно я вспомнил о нем.
- Он иногда здесь появляется. Не часто.
- Я и не подозревал.
- Почему ты спрашиваешь о нем?
- Твой дядя спросил меня о Штруке.
- Дядя сам был водителем грузовика. Несколько лет назад он попал в
аварию и на страховку купил этот дом.
- А жены у него нет?
- Жена от него сбежала. Вот почему я здесь.
- А он что, недавно здесь побывал?
- Кто? Штрук? Месяца два или три назад. Точно не помню.
Я успокоился. Стало быть, он не имеет никакого отношения к нашему