Глава 11

   Арриан так привыкла к помощи своей служанки, что теперь ей понадобилось немало времени, чтобы одеться самостоятельно. Для сегодняшнего ужина она выбрала сапфирово-синее бархатное платье с длинными рукавами и открытыми плечами. Ни драгоценностей, ни украшений — кроме пышных буфов на рукавах — не было, лишь на плечи пришлось набросить белую кашемировую шаль: по замку гуляли сквозняки. Волосы она заплела, уложила вокруг головы и закрепила золотым гребнем.
   Когда она вошла в столовую, Уоррик поднялся со своего места и в первую минуту застыл в невольном восхищении. Арриан молча приблизилась к столу — только тогда он опомнился и с улыбкой отодвинул для нее стул.
   — Я не был уверен, что вы придете.
   — Я всегда держу данное слово, милорд. Вы убедитесь в этом сами, если мне придется у вас задержаться.
   Его взгляд скользнул от молочно-белой шеи вниз, к двум нежным выпуклостям, едва выступающим над низким вырезом платья.
   — Вы восхитительны! — сорвалось с его языка, хоть он и намеревался обойтись сегодня без комплиментов.
   — Всего лишь удачный фасон платья, милорд, — холодно отвечала она. — У моей мамы безупречный вкус. Кстати, это платье — часть моего приданого и предназначалось для глаз Йена, а не для ваших.
   Не говоря ни слова, Уоррик опустился на свое место во главе длинного стола, развернул салфетку и небрежно бросил ее на колени.
   — Думаю, вам понравится сегодняшний ужин. Кухарка постаралась на славу.
   Арриан оглядела просторную столовую, наводившую на мысль о торжественных приемах. Стол был сервирован с особой тщательностью. Блики от хрустальной люстры играли на серебряных приборах. Кружевная скатерть, видимо, представляла семейную реликвию; Арриан догадывалась, что миссис Хаддингтон доставала ее только в самых торжественных случаях. На фарфоровых блюдах и тарелках с золотой каймой была золотом же выгравирована буква Г, что, по всей вероятности, означало «Гленкарин». Уоррик усадил Арриан по правую руку от себя.
   Сегодня хозяин замка впервые предстал перед нею в парадном одеянии. Сюртук цвета морской волны обтягивал широкие плечи, белоснежные кружевные манжеты свободно падали на загорелые кисти рук. Скользнув взглядом по его лицу, Арриан подумала, что в Лондоне этот горделивый шотландский аристократ наверняка произвел бы фурор среди знатных барышень.
   — У вас превосходный фарфор, милорд.
   — Не могу утверждать, наверное, но слышал, что этот сервиз попал в Айронуорт в качестве одного из свадебных подарков моей прабабушки, когда она выходила замуж за моего прадеда.
   — Не знаю, доводилось ли вам слышать о равенуортском фарфоре, но в последние годы он стал известен во всем мире, — заметила она. — После войны для наших крестьян настали тяжелые времена, и моя мама помогла им сбывать свой товар в столице. Теперь даже русский царь обедает на равенуортском фарфоре.
   — Ваша мама, вероятно, необыкновенная женщина.
   Лестное замечание в адрес матери попало в точку: взгляд Арриан заметно потеплел.
   — Да, она человек большой души и при этом красавица, каких еще поискать.
   — Видимо, все женщины вашей семьи отмечены незаурядной красотой.
   Арриан, которая вовсе не собиралась напрашиваться на комплимент, поспешила переключить свое внимание на стоящий перед нею луковый суп на курином бульоне и зачерпнула полную ложку с кусочком каплуна. Суп оказался превосходным.
   Уоррик, однако, продолжал задавать интересовавшие его вопросы.
   — Насколько я понимаю, жизнь ваша до сих пор протекала безбедно?
   — Да, кроме одного-единственного дня, когда умер мой любимый дядя Джордж — муж тетушки Мэри. Он, кстати, имел большой вес в палате общин.
   — Есть у вас братья, сестры?
   — Только младший брат Майкл. Мы с ним большие друзья, и я уже соскучилась по нему.
   — А ваш отец — что он собою представляет?
   — О, отец прекрасный, просто удивительный человек, — улыбнулась Арриан. — Тетушка Мэри говорит, что до женитьбы он считался чуть ли не самым завидным женихом в Англии.
   — Стало быть, у вас идеальная семья?
   Арриан настороженно обернулась, ожидая увидеть иронию в глазах собеседника, однако Уоррик смотрел на нее с искренним интересом.
   — Думаю, у моих близких, как у всех прочих людей, есть свои недостатки, но все они честные и порядочные люди, и уж если мой отец что-то говорит, то его слову можно доверять.
   Арриан умолкла, но разговор, видимо, занимал Уоррика, и он попросил:
   — Расскажите еще что-нибудь о своей семье.
   — Что вам рассказать?.. Я уже говорила, что очень люблю своего младшего брата. Маму же люблю не только я, но все, кто ее знает: многим пришлось убедиться в ее доброте.
   — Большую часть года вы, вероятно, проводите в Лондоне? Ездите по балам, вечеринкам? Арриан досадливо поморщила носик.
   — Да нет, мы все предпочитаем простую деревенскую жизнь. Единственное исключение в нашей семье — тетушка Мэри: в столичном обществе она как рыба в воде.
   — А вы, стало быть, предпочитаете простую деревенскую жизнь в стокомнатном замке?
   Арриан снова внимательно всмотрелась в его лицо.
   — Я вижу, вы иронизируете?
   — Никоим образом. Просто пытаюсь представить себе, как вы жили до сих пор. — Внезапно его кольнула неприятная мысль. — Полагаю, Йену Макайворсу в качестве вашего будущего супруга было обещано немалое приданое?
   Арриан нахмурилась и отодвинула от себя тарелку с супом.
   — Очень возможно, хотя подробности мне неизвестны. Надеюсь, вы не рассчитываете, что теперь это приданое достанется вам?
   Губы Уоррика плотно сжались.
   — Деньги вашего отца мне не нужны. Я только хотел узнать, получил ли уже Йен ваше приданое.
   — Я не расспрашивала отца об условиях брачного соглашения… Милорд! — Повернувшись к Уоррику, она смотрела на него прямо и серьезно. — Когда вы отпустите меня? Мне незачем оставаться в вашем замке.
   Он долго молча смотрел в ее глаза, казавшиеся еще голубее из-за цвета платья, потом сказал:
   — Знаете, о чем я думаю? Могли бы мы с вами стать друзьями, доведись нам познакомиться при других обстоятельствах?
   — Этого мы уже никогда не узнаем. Вполне возможно, что я в таком случае прониклась бы к вам некой симпатией, однако сами вы точно так же презирали бы меня за родство с Макайворсами.
   — Уверяю вас, миледи, я вас совсем не презираю, скорее наоборот. Неужели я и впрямь произвожу на вас впечатление человека, не ведающего иных чувств, кроме ненависти?
   — Пока что я имела возможность познакомиться лишь с этой стороной вашей натуры. Я не знаю, способны ли вы любить… и не имею ни малейшего намерения это выяснять.
   Вошла миссис Хаддингтон. Пока она убирала со стола суповые тарелки и ставила главное блюдо, все трое молчали.
   — Арриан, — заговорил Уоррик, когда экономка удалилась, — а что, если нам с вами заключить временный мир? К чему упражняться во взаимном недоверии?
   — Положим, у меня достаточно причин для недоверия к вам. Что же касается мира, то все зависит от того, на чем он будет основываться.
   — К примеру, мы могли бы просто сделаться друзьями — проводить вместе время, беседовать о вещах, которые интересны для нас обоих. Я покажу вам Гленкарин таким, каким без меня вы не сможете его увидеть. Что вы на это скажете?
   — Что я буду иметь в результате этой дружбы?
   — В конечном итоге — свою свободу.
   — Когда, позвольте узнать?
   Уоррик взял ее за руку и с удивлением отметил, что она не вырвала ее.
   — Этого я еще не решил, но, пока вы здесь, думаю, нам обоим будет приятнее дружеское общение.
   Арриан представила себе долгие часы одиночества в чужом холодном замке… Между тем хозяин Айронуорта при желании умел быть приятным собеседником.
   — Вы не потребуете от меня ничего, кроме дружбы?
   — Даю слово. Поверьте, Арриан, я не собираюсь брать вас силой и совсем не хочу, чтобы у вас остались горестные воспоминания о Гленкарине.
   — А разве могут они быть иными? Вынудив меня вступить в этот союз, вы разбили мою жизнь. Я так давно мечтала стать женою Йена… Теперь это уже вряд ли возможно.
   — Любой брак можно расторгнуть, Арриан. Потерпите меня до того дня, когда я готов буду вас отпустить, и вы получите свою свободу.
   — Да, когда стану старухой.
   — Ну зачем так! — рассмеялся Уоррик. — Обещаю вам, что к середине августа вы уже будете совершенно свободны.
   — И смогу выйти замуж за Йена?
   — И сможете распоряжаться собою как вам заблагорассудится.
   — Вы для меня поистине загадка, милорд. То вы сама доброта, то вдруг начинаете грозить и запугивать меня. Право, можно подумать, что в вас живут два разных человека.
   — Возможно, когда мы познакомимся получше, загадка все же окажется разрешимой.
   — Так вы говорите, что в случае согласия на ваши условия я скоро смогу уехать к дедушке?
   — Сможете. — Уоррик скользнул взглядом по ее руке. — Я вижу, вы без обручального кольца?
   — Думаю, мне не стоит его носить, милорд. Ведь в душе я хочу лишь одного: опять увидеть на своем пальце кольцо Йена.
   Откинувшись на спинку стула, он некоторое время разглядывал ее молча, потом заговорил о другом:
   — Вы любите соколиную охоту?
   — Да, люблю. Зато не выношу травли лисиц собаками. Когда дюжина охотников и две дюжины собак окружают со всех сторон одну несчастную лисицу, признаться, это меня не очень забавляет. — Арриан отрезала себе ломтик нежной телятины. — Но мне кажется, милорд…
   — Если речь идет о дружеских отношениях, то вам следует называть меня Уорриком.
   — Хорошо. Так вот, мне кажется, Уоррик, что вы уже знаете обо мне довольно много, в то время как я о вас — почти ничего. Я тоже хотела бы вас кое о чем спросить и надеюсь, что и вы будете отвечать на мои вопросы прямо и откровенно.
   Лицо Уоррика осветила улыбка.
   — Спрашивайте — обещаю удовлетворить ваше любопытство.
   Пока они беседовали, миссис Хаддингтон успела подать чай с лимонным тортом.
   — Вы ни разу не упоминали в разговоре свою маму — почему?
   — Она умерла, когда мне было всего семь лет.
   — Кто же учил вас манерам? Он ответил не сразу:
   — Под сим, вероятно, подразумевается, что вообще-то все северяне грубы и неотесанны?
   — Сказать по правде, мне описывали их именно такими, — согласилась она. — Однако на вашем примере можно убедиться в обратном.
   Уоррик решил не вступать в извечную дискуссию по поводу достоинств северян по сравнению с южанами.
   — С мамой связаны счастливейшие воспоминания моего детства. Моя сестра, насколько мне помнится, была очень на нее похожа. В восточном крыле висит портрет Гвендолин — как-нибудь я вам покажу.
   — Я знаю, что ваша сестра умерла. Кроме нее, у вас не было братьев или сестер?
   — Нет, нас было только двое. Отпив глоток чаю, Арриан отложила салфетку в сторону.
   — А с отцом вы были близки? Уоррик поднялся со своего места и отодвинул стул для Арриан.
   — Продолжим наш разговор в гостиной, если вы не возражаете.
   Арриан с нарочитым спокойствием оперлась на руку Уоррика, однако краем глаза все же следила за ним, поскольку не знала, чего от него ждать.
   В гостиной горели свечи, в камине весело потрескивал огонь, и в его красноватых отблесках убогость обстановки не так бросалась в глаза. На стенах висели прекрасные и дорогие картины, но от самих стен, казалось, веяло духом запустения.
   Присев на канапе, Арриан сложила руки на коленях. Уоррик сел рядом.
   — Так о чем мы говорили? — Закинув ногу на ногу, он обхватил ладонью начищенное голенище сапога.
   — Я спрашивала вас об отце.
   — Думаю, Арриан, что мой отец был в каком-то смысле полной противоположностью вашему. Возможно, вы уже слышали, что он насильно выдал мою сестру за Гавина Макайворса. Будучи человеком гордым и не желая ударить в грязь лицом перед вражеским кланом, он выделил ей немалое приданое, для чего ему пришлось продать лучшие стада коров и овец. Все вырученные от продажи деньги перешли к Гавину Макайворсу. — Уоррик всмотрелся в портрет на стене. — Хорошо еще, что Гленкарин — заповедное родовое имение, которое не может быть распродано по воле владельца, не то мы лишились бы тогда всех наших ценностей.
   Неожиданно для себя Арриан почувствовала в душе прилив сострадания к этому человеку.
   — Вам было тогда очень тяжело, да?
   — Тяжело было не мне, а моей сестре Гвендолин. Перед замужеством она была так же молода, как вы сейчас, и очень боялась Гавина Макайворса.
   — Гавин ведь был отцом Йена?
   — Да, и к тому же наследником Джилла Макайворса.
   — Как сейчас Йен?
   — Да, именно так. Найди Гвендолин счастье и любовь в этом замужестве, жизнь моя, пожалуй, обернулась бы совсем по-другому. — Уоррик задумчиво взглянул на золотистую головку Арриан. — Не исключено, что мы с вами встретились бы однажды в доме вашего дедушки и стали бы… друзьями.
   — Вы уверены, что ваша сестра умерла именно в свою брачную ночь?
   — Да. Я был там и своими глазами видел, как жестоко Гавин Макайворс с нею обращался.
   — Вы, вероятно, были еще очень молоды в то время?
   — Да, но не настолько, чтобы не понимать происходящего. Моя сестра звала меня на помощь, и я бросился к ней, но в этот момент кто-то подкрался ко мне сзади и нанес удар… Мактавиш потом сказал мне, что это был Йен.
   — Не могу поверить, чтобы Йен мог так поступить… разве что он боялся за жизнь отца.
   — Он правильно боялся. Доберись я тогда до Гавина, я убил бы его на месте… И моя Гвендолин осталась бы жива.
   Сколь бы чудовищно и неправдоподобно все это ни звучало, однако что-то подсказывало Арриан, что Уоррик не лжет.
   — А что было потом?
   — Очнувшись на другое утро, я немедленно отправился на поиски сестры. Тогда-то мне и сказали, что она умерла — якобы бросилась с лестницы, спасаясь от своего супруга. Не знаю, доведется ли мне когда-нибудь узнать, как в действительности все было, но мысли о той ночи до сих пор преследуют меня как наваждение.
   — Не вижу ничего удивительного в том, что в момент отчаяния девушка предпочла смерть постылому замужеству. Если она при этом любила другого, как я люблю Йена, то ее чувства вполне понятны.
   После долгого молчания Уоррик, задетый замечанием собеседницы, сухо произнес:
   — Вы, верно, устали сегодня и хотите поскорее удалиться в свою комнату?
   Арриан немедленно поднялась. Возможно, любовь к сестре хоть в какой-то мере поможет ему понять горечь ее нынешнего положения.
   — Желаю вам доброй ночи, милорд.
   Глядя ей вслед, Уоррик думал о том, что, несмотря на юный возраст, эта девушка очень умна и что в разговоре она только что взяла над ним верх. Ему следовало бы гордиться такой женой — будь она и вправду его женой. Но при малейшей возможности она снова и снова напоминала ему, что сердце, ее принадлежит Йену Макайворсу.
   Арриан задумчиво переодевалась ко сну. В этой комнате жила когда-то сестра Уоррика… Бедняжка! Наверное, перед той постылой свадьбой и ей было так же страшно и одиноко… Когда-нибудь, поклялась себе Арриан, она узнает правду о смерти Гвендолин.

   У себя в комнате Уоррик еще долго предавался мрачным размышлениям. Как ни горько было сравнивать себя с Гавином Макайворсом, однако, в сущности, он сам повел себя ничем не лучше, а, пожалуй, даже хуже: ведь его сестра выходила за Гавина с родительского благословения, а Арриан… Впрочем, леди Элен ведь тоже принудили к замужеству силой. Нет, он правильно сделал, что женился на Арриан. Только так он сможет отомстить врагам за нанесенное оскорбление.
   Он снял рубаху и бросил ее на спинку стула. Кажется, сегодня его супруга впервые почувствовала к нему некое доверие. Что ж, он попробует добиться ее расположения и даже любви. Последнее скорее всего будет нетрудно: опыт подсказывал ему, что эта невинная девушка уже вполне готова к встрече с мужчиной.
   Закрыв глаза, он все еще видел перед собой ее милую улыбку. Он обещал не навязывать ей своего общества — так что ж из того? Разве кто-то мешает ему завоевать ее сердце?
   В памяти снова всплыло лицо сестры, ее последний крик о помощи, и Уоррик до боли сжал зубы.
   Он заставит Арриан искать своего общества. Да, он завоюет ее, и только после этого отправит обратно к Йену Макайворсу.

Глава 12

   Когда «Соловей» подошел к берегу, его уже дожидался посыльный с известием о том, что леди Мэри в Эдинбурге. Сейчас Кэссиди стояла у тетушкиной постели, дрожа от гнева и боясь верить услышанному.
   — Значит, лорд Уоррик силой заставил мою дочь выйти за него замуж?
   — Ну, не силой оружия, разумеется, но все же заставил… С его наружностью он мог бы выбрать себе любую жену, но ему понадобилась Арриан, чтобы с ее помощью осуществить свою месть.
   Сердце Кэссиди готово было разорваться от тоски и отчаяния.
   — Я чувствовала, что что-то не так! Я должна немедленно ехать к ней. Скажите, тетя, он… не обидит ее?
   — Нет, Кэссиди, за это я не волнуюсь: судя по всему, этот человек строго блюдет законы чести. Он не обидит ее, хотя и немало выстрадал в своей жизни от Макайворсов. Знаешь, если верно все то, что мне пришлось выслушать в Айронуорте, у него достаточно оснований для ненависти к нашей семье.
   — Ах, тетя Мэри, какое мне до него дело? Я хочу лишь одного: поскорее увидеть Арриан и убедиться, что с нею все в порядке. Бедненькая! Как она, наверное, испугалась!
   — Можешь гордиться своей дочерью, Кэссиди. Даже в самые тяжелые минуты она держалась превосходно.
   — Я немедленно выезжаю в Айронуорт!
   — Милая, боюсь, тебя просто не пустят туда. Тебе наверняка приходилось слышать рассказы о том, как Драммонды умеют защищать свои владения, — полагаю, что эти рассказы очень близки к истине.
   — Но моя доченька там одна, без единой родной души!
   — Я знаю и даже не далее как вчера сама пыталась убедить служанку Арриан отправиться в Айронуорт, но Таттл так перетрусила, что пришлось немедленно дать ей денег на дорогу в Англию.
   — Вот как? — Кэссиди задумчиво сложила перед собой ладони. — Я слышала, что нога у вас как будто заживает неплохо и что дедушка скоро пришлет за вами карету… Пожалуй, сейчас я гораздо нужнее Арриан, чем вам.
   — Что ты надумала? — подозрительно покосилась на нее леди Мэри.
   Кэссиди присела перед нею в почтительном реверансе и неожиданно затараторила, очень похоже копируя просторечный лондонский выговор:
   — Слыханное ли дело, оставить барышню без преданной служанки?! Неужто и ей посмеют отказать в такой малости?
   Леди Мэри сердито покачала головой:
   — Кэссиди, не смей! Я и без того не знаю, как мне объясняться с Рейли. Что, по-твоему, я должна ему говорить, когда он появится? Что вы обе отправились погостить к лорду Уоррику?
   — Ах, что за дело лорду Уоррику до барышниной прислужницы? Пусть себе прислуживает, коли жить не может без своей хозяйки.
   — Нет, с вашей семейкой сплошное наказание! Это, верно, английская кровь толкает Винтеров на вечные безумства! Не делай этого, Кэссиди!
   Кэссиди наклонилась над кроватью и поцеловала леди Мэри.
   — Не волнуйтесь, тетя. Я поеду за своей дочерью и скоро вернусь вместе с ней.
   Увы, Кэссиди уже было не остановить, и леди Мэри это прекрасно понимала.
   — С Арриан вдвоем вы, пожалуй, превратите жизнь бедного лорда Уоррика в настоящую пытку. Ну да поделом ему!
   — Надеюсь, я успею вызволить Арриан до того, как Рейли закончит в Лондоне свои дела, иначе все пропало. Умоляю вас, тетя Мэри, если он приедет раньше меня, заморочьте ему голову, говорите все, что угодно… кроме правды! Я не хочу, чтобы мой муж ввязывался в войну, пока есть хоть ничтожный шанс ее избежать.
   — Кажется, лорду Уоррику не поздоровится, — заметила леди Мэри. — В твоем лице он получит достойную противницу.
   — Вы правы, — взбивая подушку, отозвалась Кэссиди. — И если он осмелился обидеть Арриан, он очень скоро об этом пожалеет.
   Леди Мэри нахмурилась:
   — Так-то оно так, но я все равно советую тебе подождать Рейли.
   — Нет уж, тетя, постараемся обойтись без Рейли. Думаю, с графом Гленкарином я как-нибудь сама разберусь.
   — Не сомневаюсь, Кэссиди, — кивнула леди Мэри, видимо, сдаваясь окончательно. — Право, полгода жизни отдала бы за то, чтобы полюбоваться, как ты возьмешь его в оборот…
   …Арриан радостно сбежала по лестнице. Какое счастье — хоть на несколько часов вырваться из этой унылой комнаты. Сегодня Уоррик пригласил ее на верховую прогулку.
   Уоррик, уже верхом, ждал ее около конюшни.
   Когда она подошла, мальчик-конюх вывел ей навстречу оседланную лошадь.
   — Я вижу, у вас нашлось даже боковое седло, — заметила она.
   — Это седло осталось от моей сестры. Им уже много лет никто не пользовался. Тэм возился с ним вчера весь вечер, приводил в порядок к нашей сегодняшней прогулке.
   — Спасибо, Тэм. — Она улыбнулась рыжему веснушчатому парнишке. — Я очень благодарна тебе за заботу.
   — Не стоит, миледи…
   Он подвел лошадь к лежащей на земле колоде и помог Арриан забраться с нее в седло.
   Поправив на голове шляпку, Арриан наконец обернулась к Уоррику.
   — Ну что, вперед?
   Из ворот замка они свернули на горную тропу. Солнце уже начало пригревать, и теплый ветер ласкал щеки Арриан. Выехав на холм, Уоррик натянул поводья и обернулся.
   — Посмотрите, какой отсюда вид. В детстве я часто приходил сюда и часами смотрел на море — все думал, что там, на другом его конце. — Взгляд Уоррика на мгновение задержался на Арриан. — Мог ли я знать, что однажды волны Северного моря принесут мне вас?
   Арриан поспешно отвернулась и обвела глазами раскинувшуюся перед ней панораму. К западу от них простиралось бескрайнее море, на востоке стояли горы, за ними сквозь дымку проступали все более и более высокие хребты. В низинах бурлили бегущие к морю горные речки, одна из них огибала их холм, и откуда-то снизу доносился шум невидимого водопада.
   Слева курился дымок: здесь между холмами раскинулась деревня, и видна была часть деревенской мощеной улицы, припорошенной снегом. На солнечных проталинах уже зеленела первая весенняя травка.
   Привстав в седле, Арриан сорвала с ветки сосульку и нацелила ее острие Уоррику в грудь.
   — Защищайтесь, Драммонд! Ваша жизнь в руках Винтеров! — дурачась, сказала она, после чего невозмутимо откусила кончик своего оружия.
   Уоррик расхохотался, откинув голову.
   — Сдаюсь! Я сразу понял, что имею дело с грозным противником.
   Он спрыгнул на землю и протянул ей руки.
   — Но если уж быть до конца точным, — он подхватил Арриан за талию и легко опустил на землю, — то вы теперь уже не относитесь к семейству Винтер. Вы леди Арриан Гленкарин из клана Драммондов.
   — Ваши слова повергли бы моего дедушку в ужас, — сморщив носик, сказала Арриан.
   Уоррик взял ее за плечи и развернул лицом к Северному морю.
   — Взгляните туда, Арриан. Видите, что-то темнеет над волнорезом? Это пещера. Мы с сестрой в детстве бегали туда искать клад. Почему-то мы решили, что викинги должны были прятать награбленное добро именно там.
   Арриан с улыбкой обернулась и нечаянно скользнула губами по щеке Уоррика. Взгляды их встретились, и от его светлых глаз, оказавшихся так близко, у Арриан все напряглось внутри и стало вдруг нечем дышать.
   Уоррик молча убрал руку с ее плеча и начал спускаться с холма. Арриан последовала за ним. Всякий раз, когда ее маленькая ножка наступала в след от его сапога, ею овладевало странное чувство.
   Перед Богом и людьми этот человек был ее мужем, и его присутствие словно бы обнимало ее всю, как след от его сапога обнимал ее маленький след.
   — Конечно, еще не совсем потеплело, но, может быть, вы желаете спуститься к морю? Прилив начнется только через несколько часов.
   — Мне бы хотелось осмотреть пещеру.
   — Что ж, идемте. — Уоррик подал ей руку. — За лошадей не беспокойтесь, они прекрасно обучены и будут ждать на месте, пока мы не вернемся.
   Арриан без колебаний подала ему руку, и они продолжали спускаться с холма вместе. Неожиданно она поймала себя на том, что прикосновения его рук уже не вызывают в ней протеста — напротив, они даже приятны ей.
   Это новое открытие так смутило Арриан, что она почувствовала себя предательницей по отношению к Йену и немедленно высвободила руку.
   Впрочем, стоило ей ступить на отлогую приливную полоску, как все, кроме катящихся навстречу волн, вмиг улетучилось из ее памяти. Небрежно отбросив в сторону изысканную шляпку, она подбежала к пенистой кромке и долго с запрокинутой головой вслушивалась в шум волн и крики морских чаек.
   Тугой узел на ее затылке рассыпался, и Уоррик не мог оторвать взгляда от горящего на солнце золота ее волос. Девушка, стоящая у кромки волн, была горда и прекрасна, и ему хотелось ее укротить. Впрочем, нет, не укротить — ибо он не желал видеть ее кроткой, — но быть подле нее, греться в лучах этой солнечной красоты, быть любимым ею…
   Последняя мысль подействовала на Уоррика отрезвляюще. Он отвернулся и подставил лицо весеннему солнцу, пытаясь унять колотящееся сердце.
   — Пожалуй, поход в пещеру придется отложить на другой раз. Ветер сменился на юго-западный, а в наших краях это означает близость дождя.
   Стараясь не выдать своего разочарования, Арриан повернулась, чтобы идти обратно.
   Уоррик поднял с песка шляпку Арриан и водрузил ей на голову, после чего произвел жест, от которого у нее перехватило дыхание. Не снимая перчатки, он обвел пальцем контур ее губ.