Страница:
Жара в столице Борлиена стояла ужасная, раскаленное марево окутывало дворец, венчающий холм над городом. Дворцовые стены зыбко дрожали в восходящем воздухе, словно были сложены не из крепкого камня, а явились порождением миража, и любой человек мог без труда пройти сквозь них. Много лет назад, в годы Великой Зимы, день средизимья, государственный праздник, отмечали очень пышно; но теперь обстоятельства изменились, и было понятно почему. Людям стало все равно - жара плавила мозги, и в голове не оставалось места для мыслей.
Разморенные придворные вяло бродили по дворцовым залам. Сиборнальский посол добавил льда в кубок с вином и принялся думать о прохладных женщинах своей родины. Едва церемония королевского приветствия завершилась, прибывшие панновальские послы, которые принесли с собой кое-какой багаж и официальные подарки, обливаясь п?том, все как один повалились на диваны в зале отдыха.
Едва сдерживая закипающую досаду на короля, главный советник Борлиена СарториИрвраш отправился в свои покои, где закурил излюбленный вероник.
То, что затевалось сейчас, добром наверняка не кончится. Но не он приложил к этому руку, потому что никто не удосужился спросить его совета. Король подчеркнуто пренебрегал его мнением.
Будучи по натуре одиночкой, СарториИрвраш проводил в жизнь дипломатию политического монополизма. По его глубочайшему убеждению, Борлиену не стоило так рваться в объятия могущественного Панновала, заключая ли для этого союз с Олдорандо или каким-либо иным путем, - и без того уже глава Священной Империи имел слишком большое влияние на страну. Три государства, соседи и союзники, были накрепко связаны общей верой, которую, кстати, он, СарториИрвраш, совершенно не разделял.
Несколько веков назад Олдорандо мог с гордостью считать себя старшим братом Борлиена. Если теперь эти времена вернутся, то не по вине советника - не он этого хотел. Он лучше других понимал отсталость Борлиена; укрепление главенства Панновала вряд ли способно было вывести их на передовые рубежи межгосударственных отношений. Король полагал иначе, и церковные советники в один голос поддерживали его.
По требованию главного советника скритиной был принят закон, содержащий очень строгий свод правил, регулирующих прибытие и отправление иноземцев в и из Матрассила. Возможно, в своем уединении он сделался добычей ксенофобии; но он запретил бродягам-мади появляться за пределами городских ворот и приказал карать смертью иноземцев, уличенных в связи с горожанками Матрассила. Закон о фагорах советник не смог провести, поскольку против него поднял голос сам король.
СарториИрвраш вздохнул. От жизни он хотел бы одного - возможности спокойно продолжать свои исследования. Власть держала его крепкой рукой, и это вызывало у него не просто раздражение, но презрительное нежелание иметь с кем-либо дело; в отместку он вел себя как мелкий тиран, готовясь к тем временам, когда ставки окажутся слишком высоки и ему понадобится выдержка и практическое умение. Испытывая неловкость от той власти, которая находилась в его руках теперь, он тем не менее тешил себя мечтами о тоталитарном владычестве.
Прояви он в свое время б?льшую настойчивость, о такой опасной ситуации, какая сложилась сейчас, когда почти полсотни иноземных послов могли оказывать и оказывали влияние на короля, фактически управляя страной, не было бы речи. Он твердо знал, что король готовит кардинальные перемены и что драма, долженствующая изменить если не плавный и спокойный, то по крайней мере объяснимый и предсказуемый характер его жизни, уже поднимается по лестнице на порог дворца. Покойная жена называла его бесчувственным. СарториИрвраш знал, что это правда, поскольку его нервные центры были целиком сосредоточены на работе.
Он особым образом сутулил плечи; возможно, в надежде, что это придаст ему внушительный вид, чего ему так часто не хватало. Ему было тридцать семь - если точно, тридцать семь лет и пять теннеров, согласно принятой на Кампаннлате системе летоисчисления, - и возраст, конечно, давал себя знать: годы избороздили морщинами его лицо, в особенности углубив складки около носа, что вкупе с усами придавало ему вид ученой мыши.
«Ты предан своему королю и любишь его, а также своих сограждан», - убеждал он себя, быстрым шагом направляясь в уединение своих покоев.
Как и многие другие твердыни подобного предназначения, дворец был средоточием старого и нового. В пещерах, устроенных под скалами Матрассила во времена прошедшей Великой Зимы, когда-то давно были форты. Теперь эти пещеры либо стояли заброшенными, либо расширялись и кипели жизнью, вновь становясь крепостями или домами увеселений в зависимости от того, какие времена переживала столица, спокойные или нет.
Определенные круги в Панновале никак не хотели смириться с тем, что в Борлиене, особенно в его столице Матрассиле, фагоры могли свободно расхаживать по улицам, не навлекая на себя народного гнева, более того, никого не наводя на мысль о подобной возможности. Опираясь на этот из ряда вон выходящий факт, они обратились за объяснениями ко двору короля Орла. Не найдя объяснений и там, определенные круги признали борлиенский двор провинциальным, но на том не успокоились.
Король ЯндолАнганол в пору, когда судьба была к нему более благосклонна и брак с королевой МирдемИнггалой еще имел пряный привкус новизны, призвал в столицу лучших архитекторов, каменщиков и художников всей страны (хотя, по мнению некоторых, бесконечно безвкусных), с тем чтобы придать своей столице надлежащий лоск, заставить ее стряхнуть застарелую пыль провинциальности. Особенно большие средства были истрачены на отделку половины дворца, отведенной для королевы королев.
В целом атмосфера дворца тяготела к военной, однако тут не чувствовалось той скованности и показного этикета, которыми отличались дворы Олдорандо и Панновала. Двор благосклонно смотрел на процветающие под его крылом высокие материи. Так, к примеру, покои СарториИрвраша все давно уже признавали пристанищем науки и искусства.
Советник неохотно поднялся из кресла и покинул свои покои - нужно было продолжить разговор с королем. Вероник навеял его смятенному рассудку мысли чуть более приятные, чем тяжкие государственные думы. Не далее как вечера советнику удалось разрешить проблему, изводившую его уже по меньшей мере год, - проблему, уходящую корнями в далекое прошлое. Правда и ложь в прошлом всегда бывали более подвластны ему и различимы, чем в новые времена.
Навстречу ему появилась королева, как обычно в пламенно-красной мантии, в сопровождении брата и малолетней принцессы Татро, которая моментально подлетела к советнику и с визгом намертво вцепилась в его ногу. СарториИрвраш поклонился. Углубленный в свои мысли, он, однако, заметил волнение на лице королевы королев - по всей видимости она, как и он, была озадачена и обеспокоена визитом панновальских послов.
– Сегодня вам предстоит разговор с панновальцами, - сказала королева вместо приветствия.
– Пока моя история еще не написана, мне, к сожалению, изредка приходится встречаться с разнообразными напыщенными типами.
Опомнившись и обуздав раздражение, советник быстро рассмеялся.
– Прошу прощения, ваше величество, я хотел сказать, что всегда полагал принца Тайнца Индредда Панновальского лучшим другом Борлиена, хотя и не лишенным некоторых…
Королева медленно улыбнулась в своей обычной манере: она словно бы не желала уступать шутке, не хотела, чтобы ее смешили, - улыбка обычно зарождалась в глазах, потом смеяться начинал нос, после чего к общему веселью присоединялись и губы.
– Я согласна с вами. У Борлиена нет сейчас верных друзей, да и раньше никогда не было.
– По-моему, Рашвен, вашей истории не суждено закончиться, - подал голос ЯфералОборал, брат королевы, один из немногих, наряду с юной принцессой, пользующийся привилегией обращаться к советнику, используя его прозвище. - Под видом научных занятий вы, наверно, просто дремлете после обеда.
Советник вздохнул - брат королевы, к несчастью, не отличался остротой ума своей сестры. И сурово ответил:
– Вам, молодой человек, я скажу вот что - пора перестать портить каблуками паркет дворцовых залов и заняться делом: почему бы вам для разминки не оснастить корабль и не отправиться в кругосветное плавание - у вас все задатки великого путешественника. Это могло бы расширить ваш кругозор, во всех отношениях!
– Я хотела предложить это Робайдаю, - печально отозвалась королева королев. - Где мальчик скитается теперь?
СарториИрвраш не собирался петь дуэтом с королевой дифирамбы ее сыну.
– Только вчера я сделал одно очень любопытное открытие, - сказал он вдруг. - И теперь тороплюсь поведать о нем королю - не желаете послушать? Уверен, вам не будет скучно. Немного знания всегда полезно, тем более что я выдаю его всегда разумными скромными дозами, от которых не потянет выйти на свежий воздух прямо через дворцовое окно - на этот счет можете не беспокоиться.
Ответом был серебристый смех королевы. Она взяла советника за руку.
– Пойдемте. Я понимаю, вам здесь несладко, но мы с Яфом далеко не так безмозглы, как те придворные павлины, с которыми вам приходится обычно иметь дело. Так что же это за открытие, о котором вы хотите поведать королю? Неужели прогноз обещает похолодание?
Не обращая внимание на насмешливый тон королевы, СарториИрвраш, нахмурившись, спросил:
– Скажите мне, ваше величество, какого цвета шкура у хоксни?
– Я знаю! - закричала принцесса. - Хоксни гнедые. Все знают - хоксни гнедые.
Сдержавшись, СарториИрвраш подхватил девочку на руки и поднял перед собой.
– Если ты знаешь все на свете, тогда скажи, какого цвета была шкура хоксни вчера?
– Тоже гнедой.
– А позавчера?
– Рашвен, какой же ты глупый - тоже гнедой.
– Милая моя принцесса, вы мудрейший ребенок и совершенно правы. Но коль скоро дела обстоят именно так, как вы только что сказали, тогда почему в старинных летописях отмечено, что некогда, в незапамятные времена, хоксни были полосатой масти?
Советник знал ответ.
– Тот же вопрос я задал своему другу Бардолу КараБансити, будучи у него в гостях в Оттассоле. КараБансити, известный анатом, не стал откладывать дело в долгий ящик, забил хоксни, содрал шкуру и тщательно изучил ее. И знаете, что он при этом обнаружил? Он обнаружил, что хоксни вовсе не гнедая, как мы всегда считали. Шкура хоксни полосатая: одни коричневые полоски чередуются на фоне других, еще более коричневых.
Татро рассмеялась.
– Ты как всегда мучаешь нас, Рашвен. Одно коричневое плюс другое коричневое дает в сумме тоже коричневое, разве не так?
– И да, и нет. Структура волоса на шкуре хоксни свидетельствует о том, что ее масть нельзя назвать просто гнедой, или коричневой, как хотите. Шерсть на шкуре состоит из чередующихся коричневых полос разной яркости. Причем из этого можно сделать один очень интересный вывод. Знаете какой?
Вывод этот, или, как я назвал его, ответ на загадку - пришел ко мне в голову вчера, и говорю я вам о нем не потому, что хочу похвастать своей смекалкой. Как утверждают летописи, когда-то давно хоксни были четкой полосатой масти. Вопрос - когда же так было? Ответ - в течение нескольких веков весны Великого Года, когда на пастбищах росло вдоволь травы. Как только хоксни получили вдоволь корма, встала необходимость скорейшего размножения. Яркая полосатая масть, позволяющая заметить ее обладателя издалека, - это окрас, свойственный пику брачного периода хоксни. Сегодня, когда минули века весны и в свои права вступили века лета, хоксни повсюду размножились во вполне достаточном количестве. Отпала необходимость производить себе подобных в геометрической прогрессии, поэтому брачный окрас снова пропал, скрылся. Полоски потускнели, вернулись к своему нормальному цвету - коричневому, - чтобы оставаться такими до тех пор, пока по наступлении следующей весны Великого Года в них снова не появится нужда.
Королева королев подняла бровь.
– Если только мы не изжаримся в адском огне Фреира и следующая Весна действительно наступит.
СарториИрвраш весело хлопнул в ладоши.
– Вот тут-то и кроется ответ на ваше замечание, ваше величество - следующая Весна наступит непременно, поскольку за это говорит изменчивость масти хоксни. Отталкиваясь от этого, можно утверждать, что Фреир никогда не поглотит нас, с такой же уверенностью, как если бы об этом нам поведал сам Акханаба. За Великим Летом приходит Зима, а за Зимой снова Весна, и этот круговорот вечен, раз уж даже бездумные хоксни посчитали нужным приспособиться к нему.
– Но мы не хоксни, - проговорил ЯфералОборал, с сомнением пожимая плечами.
– Ваше величество, - заговорил советник, обращаясь только к королеве и вкладывая в свои слова всю силу убеждения, на какую только был способен, - кроме вышесказанного, из моего открытия следует и другой вывод, не менее важный, - легендам иногда можно доверять гораздо больше, чем нам кажется. Вы знаете, что в отношениях между мной и вашим мужем, королем, не все сейчас складывается благополучно, взаимопонимания между нами нет. Умоляю вас - ходатайствуйте перед ним за меня. Уговорите его снарядить корабль. Я надеюсь упросить короля на пару лет освободить меня от теперешних обязанностей, дабы я мог пуститься в плавание вокруг света, собирая по пути манускрипты и записывая передающиеся из уст в уста легенды. Я мечтаю сделать Борлиен центром ученого мира, чем он и был когда-то, во времена ЯрапРомбри Киивасиенского. Теперь, когда моя жена упокоилась навеки, ничто не удерживает меня здесь, кроме вашего прекрасного присутствия, конечно.
На челе королевы королев промелькнула тень.
– Сейчас король переживает очередной кризис, может быть, самый сильный - я чувствую это. Его телесные раны излечены, но раны душевные еще болят. Я выслушала вас, Рашвен, но прошу подождать с вашим открытием до тех пор, пока не завершится встреча с послами из Панновала, которая, и в этом нет сомнений, очень важна для короля. Что-то назревает, и я с опасением ожидаю перемен.
Королева улыбнулась мудрому советнику, расчетливо согрев его улыбкой. СарториИрвраш был раздосадован, но с его беспокойством она справлялась без труда, поскольку знала источник его смятения. Советника нельзя было назвать человеком кристальной чистоты - напротив, некоторые из его опытов с живыми пленниками королева считала совершенно безнравственной прихотью и потаканием собственным затаенным обидам; в особенности это касалось тех экспериментов, во время одного из которых погибла жена СарториИрвраша. Но есть ли на свете люди кристальной чистоты? Если нет, то к чему выдвигать такие требования к миру? Отношения СарториИрвраша с королем складывались нелегко, и часто, как сейчас, например, ей приходилось прикладывать немало усилий, чтобы оградить советника от гнева ЯндолАнганола.
Решив еще раз попытаться открыть СарториИрврашу глаза на некоторые вещи, которых тот упорно не замечал, она добавила со всей возможной мягкостью:
– После злополучного сражения в Косгатте его величество стал очень раздражителен - в разговорах с ним мне приходится проявлять осторожность.
Татро потянула советника за усы.
– Тебе нельзя отправляться в море, Рашвен, ты же старенький.
Советник осторожно поставил девочку на пол и козырнул:
– Мой дорогой капитан, жизнь такая непредсказуемая штука, что, пока ей не придет конец, отправляться в путешествие можно когда угодно.
Как обычно, утром королева с братом не спеша прогулялись до западного дворцового крыла, откуда открывался превосходный вид на город. Тумана, в зимние месяцы обычно рассеивавшегося только после рассвета, сегодня не было вовсе. Город лежал внизу, раскинувшись словно на ладони, видимый ясно и отчетливо.
В изогнувшейся широким полукругом излучине Такиссы на мрачном утесе возвышалась старая крепость. Чуть севернее, в месте своего слияния с полноводной рекой, поблескивал Валворал. Татро могла часами следить за лодками и шаландами на реке и людьми в них, отправляющимися вниз по течению мимо подножия дворцового холма. С не меньшим интересом она разглядывала маленькие фигурки горожан, движущихся по улицам Матрассила.
Указав ручонкой на грузовую пристань, юная принцесса возбужденно воскликнула:
– Смотри, мама, лед привезли!
К пристани действительно причаливал шлюп со сложной оснасткой на корме и носу. Из открытых грузовых люков ледовоза в теплый воздух поднимался густой пар. Вскоре, когда прибывший корабль был накрепко причален к кнехтам, из недр его трюма лебедкой принялись добывать сверкающие несколько мгновений на солнце блоки отличного лордриардрийского льда, с превеликой осторожностью переносить их через борт и грузить в выстроившиеся вереницей подводы. Как обычно, торговец льдом прибыл строго по расписанию, не заставив дворец и его гостей дожидаться себя ни часу.
Постепенно груженные льдом подводы одна за другой потянулись к дворцу, петляя по забирающейся вверх на холм дороге, в меру извилистой. Подводы, напрягая все силы, тянули запряженные четверкой быки. Дворец, стоящий на утесе и похожий на взметнувшийся на волне корабль, храня гордое молчание, ожидал приношения.
Не дожидаясь, пока первые подводы въедут во двор, королева, у которой в это утро тревожно щемило в груди, изъявила желание уйти с балкона, для чего ей пришлось выдержать короткую схватку с принцессой, твердо вознамерившейся дождаться окончания захватывающего действа. Согласившись подождать еще минутку, МирдемИнггала застыла у решетки балкона, глядя вдаль, в сторону, противоположную реке и кораблю-ледовозу, витая мыслями где-то совершенно в другом месте.
Сегодня на рассвете к ней приходил король ЯндолАнганол. Они лежали вместе, и она чувствовала его волнение. Панновал нависал над ними незримым предупреждением о греховности любого вольнодумства. Пришедшие вечером из Рандонана неутешительные новости от Второй армии только подбавили масла в огонь, сжигающий не находящего себе места Орла. Новости из Рандонана всегда бывали плохими - к этому все уже давно привыкли.
– Ты сможешь послушать переговоры с послами из моей тайной галереи - если хочешь, конечно. Сдается мне, что разговоры обещают быть весьма скучными и затянутся надолго. Помолись за меня, Кун.
– Я всегда молюсь за тебя. Всемогущий да пребудет с тобой.
Король тихо покачал головой.
– Ну почему жизнь так сложна? Почему вера так сложна?
Пальцы короля погладили длинный шрам на бедре.
– Пока мы будем вместе, с нами ничего не случится, Ян.
Король поцеловал жену.
– Но я должен быть с армией. Без меня победы не видать. Как генерал-командующий, ТолрамКетинет бесполезен.
Между мной и генералом ничего нет, подумала она, тем не менее, он полагает…
Король ушел. Как только он ушел, она почувствовала себя очень не в духе. С недавнего времени между ними появилась какая-то прохладца. Ее прежнее положение сделалось шатким. Не понимая, что делает, она схватила руку стоящего рядом на балконе брата и крепко сжала.
Принцесса Татро опять что-то кричала ей, указывая на подводы, тянущиеся вверх ко дворцу по извилистой дороге: в возницах она узнавала знакомых слуг.
Около двадцати лет назад к крепостной стене, окружающей дворец, по склону холма пробили тайную тропу. Пользуясь этой потайной, недоступной взорам дозорных тропой, к стенам дворца поднялся мощный, хорошо вооруженный отряд, вознамерившийся взять твердыню приступом. При помощи пороховых мин были проломлены стены. На подступах к дворцу завязалась кровавая схватка.
Все население дворца было уничтожено. Женщины и мужчины, фагоры и крестьяне были зарублены там, где их застал меч. Убили всех, кроме барона, хозяина дворца.
Барон сумел спастись - переодевшись, он вывел свою семью, жену и детей, и нескольких слуг, без кого не мог обойтись, через пролом в стене в безопасное место. Он обманул вражеских солдат, спокойно приказав им пропустить себя, и тем самым открыл путь к свободе и вывел на волю своих мнимых пленников. Дочь барона тоже избежала смерти.
Барон, имя которому было РантанОборал, приходился королеве королев отцом. Его смелый и рискованный поступок приобрел известность. Несмотря на это, прежнюю власть он с тех пор потерял и больше уже не смог вернуть ее.
Человек же, стоявший во главе солдат, захвативших крепость, человек, чье воинство, по слухам, сумело взять все до единой крепости, которые осаждало, - был воинственным дедом теперешнего борлиенского короля, Орла, ЯндолАнганола. Дед Орла, не знавший страхов и сомнений, в те далекие времена был занят объединением под своим началом восточного Борлиена, дабы обеспечить безопасность своих границ. РантанОборал стал последним воителем, павшим под его ударом.
И теперь, когда непобедимость армии правителя Борлиена стала достоянием прошлого, МирдемИнггала, выйдя замуж за короля ЯндолАнганола и обеспечив тем самым определенную стабильность будущего своей семье, жила в старой цитадели своего отца. Часть замка до сих пор лежала в руинах. Большие восстановительные работы были начаты и во многом завершены во времена правления отца короля ЯндолАнганола. С приходом невероятной жары все великие планы дальнейшего восстановления, начав претворяться в жизнь, неизменно мало-помалу забывались или откладывались. Основу дворца составляли вытянутые в высоту каменные строения. МирдемИнггале нравился этот экстравагантный вид разрухи и полуруин, даже несмотря на то, что прошлое не переставало взирать на нее тяжелым каменным взором со стороны отцовского замка.
Крепко взяв Татро за затылок, она увела ее с балкона, на этот раз держа путь к дальнему, с небольшой колоннадой, крылу дворца. Там находились ее личные покои. На бесформенном фундаменте из красного песчаника был воздвигнут небольшой вычурный беломраморный павильон. Тут, за стеной, скрывались ее собственный сад и бассейн, где она так любила плавать. Посередине бассейна имелся маленький искусственный островок с изящной стройной часовней, посвященной Акханабе. Здесь в ранние годы замужества король и королева часто предавались любви.
Попрощавшись с братом и поднявшись по ступенькам, королева двинулась по узкому переходу-мостику, ведущему к ее покоям. С середины мостика, обдуваемого ласковым ветерком, открывался отличный вид на сад, в котором отец короля ЯндолАнганола когда-то устраивал собачьи бега и держал в роскошных клетках коллекцию диковинных птиц. Некоторые птицы жили в своих клетках до сих пор - беглый принц Роба, когда еще жил во дворце, кормил их каждое утро. Теперь за птицами присматривала Мэй ТолрамКетинет.
Прислушавшись к своим чувствам, МирдемИнггала ощутила гнетущий страх. Зрелище томящихся в неволе птиц казалось ей невыносимым. Оставив Татро играть с прислужницей в зале, она прошла к незаметной двери в дальнем конце зала и отомкнула ее своим ключом, спрятанным в складках одежд. Открыв дверь, она вошла и тут же увидела перед собой дворцового стражника, немедленно отдавшего ей честь. Легкие шаги королевы звенели на плитках пола. Добравшись до ниши, устроенной перед занавешенным шторой окном, она уселась там на диван. За занавесью окно было забрано узорной решеткой, сквозь которую, действуя осторожно, королева могла видеть все, сама оставаясь незамеченной.
Большое помещение, в верхней части которого, почти под потолком, она находилась, было Залом совета. Сквозь занавешенные тонкими кружевными драпировками окна в зал лился солнечный свет. Ни один из дигнитариев еще не прибыл. Сейчас здесь находился только король и его верный фагор-рунт, с которым со времен сражения при Косгатте государь не расставался.
Стоя, Юлий едва доставал сидящему королю до груди. Рыжая шерсть двурогого королевского любимца почти вся уже сменилась на белую, хотя яркий детский подшерсток кое-где еще проглядывал. На потеху королю фагор по его команде срывался с места и выделывал разные штуки, в том числе открывал свою премерзкую пасть. От удовольствия король смеялся и щелкал пальцами.
– Хороший мальчик, хороший, - приговаривал его величество.
– Да-с, мальчик хороший, - эхом отзывался Юлий.
Весело рассмеявшись, король встал с обтянутого гобеленом дивана, обнял фагора и приподнял его.
В ужасе от увиденного королева отшатнулась от окна. Невероятный страх сковал ее. Но от резкого движения под ней предательски скрипнул стул. МирдемИнггала закрыла глаза. Если король услышал, то он теперь знает, что она здесь.
Орел не окликнул ее.
Мой дикий боа, мой любимый дикий боа, мысленно позвала она его. Что с тобой творится? Мать королевы королев обладала магической силой - нечастыми, но верными видениями будущего. Дочь своей матери, МирдемИнггала сейчас была уверена, что Опасность, Неведомая и от того еще более Ужасная, грозит стране и им всем, нависая над их головами как разящий меч.
Когда, набравшись духу, она решилась снова выглянуть в зал, приезжие дигнитарии, переговариваясь, уже входили друг за другом в Зал совета, разбредались и устраивались поудобнее. Повсюду на полу были приготовлены ковры и подушки. Рабыни, чья одежда едва прикрывала наготу, заботливо разливали по кубкам разноцветное вино.
Поначалу расхаживавший среди дигнитариев с горделивой, «королевской», осанкой, ЯндолАнганол наконец тоже присел - на свой гобеленовый диван. В зале появился главный советник СарториИрвраш - коротко поклонившись присутствующим гостям, он прошествовал к королю, занял позицию позади его дивана и сразу же закурил вероник. Рунт Юлий, запыхавшись и зевая во всю пасть, растянулся на подушках у ног хозяина.
Разморенные придворные вяло бродили по дворцовым залам. Сиборнальский посол добавил льда в кубок с вином и принялся думать о прохладных женщинах своей родины. Едва церемония королевского приветствия завершилась, прибывшие панновальские послы, которые принесли с собой кое-какой багаж и официальные подарки, обливаясь п?том, все как один повалились на диваны в зале отдыха.
Едва сдерживая закипающую досаду на короля, главный советник Борлиена СарториИрвраш отправился в свои покои, где закурил излюбленный вероник.
То, что затевалось сейчас, добром наверняка не кончится. Но не он приложил к этому руку, потому что никто не удосужился спросить его совета. Король подчеркнуто пренебрегал его мнением.
Будучи по натуре одиночкой, СарториИрвраш проводил в жизнь дипломатию политического монополизма. По его глубочайшему убеждению, Борлиену не стоило так рваться в объятия могущественного Панновала, заключая ли для этого союз с Олдорандо или каким-либо иным путем, - и без того уже глава Священной Империи имел слишком большое влияние на страну. Три государства, соседи и союзники, были накрепко связаны общей верой, которую, кстати, он, СарториИрвраш, совершенно не разделял.
Несколько веков назад Олдорандо мог с гордостью считать себя старшим братом Борлиена. Если теперь эти времена вернутся, то не по вине советника - не он этого хотел. Он лучше других понимал отсталость Борлиена; укрепление главенства Панновала вряд ли способно было вывести их на передовые рубежи межгосударственных отношений. Король полагал иначе, и церковные советники в один голос поддерживали его.
По требованию главного советника скритиной был принят закон, содержащий очень строгий свод правил, регулирующих прибытие и отправление иноземцев в и из Матрассила. Возможно, в своем уединении он сделался добычей ксенофобии; но он запретил бродягам-мади появляться за пределами городских ворот и приказал карать смертью иноземцев, уличенных в связи с горожанками Матрассила. Закон о фагорах советник не смог провести, поскольку против него поднял голос сам король.
СарториИрвраш вздохнул. От жизни он хотел бы одного - возможности спокойно продолжать свои исследования. Власть держала его крепкой рукой, и это вызывало у него не просто раздражение, но презрительное нежелание иметь с кем-либо дело; в отместку он вел себя как мелкий тиран, готовясь к тем временам, когда ставки окажутся слишком высоки и ему понадобится выдержка и практическое умение. Испытывая неловкость от той власти, которая находилась в его руках теперь, он тем не менее тешил себя мечтами о тоталитарном владычестве.
Прояви он в свое время б?льшую настойчивость, о такой опасной ситуации, какая сложилась сейчас, когда почти полсотни иноземных послов могли оказывать и оказывали влияние на короля, фактически управляя страной, не было бы речи. Он твердо знал, что король готовит кардинальные перемены и что драма, долженствующая изменить если не плавный и спокойный, то по крайней мере объяснимый и предсказуемый характер его жизни, уже поднимается по лестнице на порог дворца. Покойная жена называла его бесчувственным. СарториИрвраш знал, что это правда, поскольку его нервные центры были целиком сосредоточены на работе.
Он особым образом сутулил плечи; возможно, в надежде, что это придаст ему внушительный вид, чего ему так часто не хватало. Ему было тридцать семь - если точно, тридцать семь лет и пять теннеров, согласно принятой на Кампаннлате системе летоисчисления, - и возраст, конечно, давал себя знать: годы избороздили морщинами его лицо, в особенности углубив складки около носа, что вкупе с усами придавало ему вид ученой мыши.
«Ты предан своему королю и любишь его, а также своих сограждан», - убеждал он себя, быстрым шагом направляясь в уединение своих покоев.
Как и многие другие твердыни подобного предназначения, дворец был средоточием старого и нового. В пещерах, устроенных под скалами Матрассила во времена прошедшей Великой Зимы, когда-то давно были форты. Теперь эти пещеры либо стояли заброшенными, либо расширялись и кипели жизнью, вновь становясь крепостями или домами увеселений в зависимости от того, какие времена переживала столица, спокойные или нет.
Определенные круги в Панновале никак не хотели смириться с тем, что в Борлиене, особенно в его столице Матрассиле, фагоры могли свободно расхаживать по улицам, не навлекая на себя народного гнева, более того, никого не наводя на мысль о подобной возможности. Опираясь на этот из ряда вон выходящий факт, они обратились за объяснениями ко двору короля Орла. Не найдя объяснений и там, определенные круги признали борлиенский двор провинциальным, но на том не успокоились.
Король ЯндолАнганол в пору, когда судьба была к нему более благосклонна и брак с королевой МирдемИнггалой еще имел пряный привкус новизны, призвал в столицу лучших архитекторов, каменщиков и художников всей страны (хотя, по мнению некоторых, бесконечно безвкусных), с тем чтобы придать своей столице надлежащий лоск, заставить ее стряхнуть застарелую пыль провинциальности. Особенно большие средства были истрачены на отделку половины дворца, отведенной для королевы королев.
В целом атмосфера дворца тяготела к военной, однако тут не чувствовалось той скованности и показного этикета, которыми отличались дворы Олдорандо и Панновала. Двор благосклонно смотрел на процветающие под его крылом высокие материи. Так, к примеру, покои СарториИрвраша все давно уже признавали пристанищем науки и искусства.
Советник неохотно поднялся из кресла и покинул свои покои - нужно было продолжить разговор с королем. Вероник навеял его смятенному рассудку мысли чуть более приятные, чем тяжкие государственные думы. Не далее как вечера советнику удалось разрешить проблему, изводившую его уже по меньшей мере год, - проблему, уходящую корнями в далекое прошлое. Правда и ложь в прошлом всегда бывали более подвластны ему и различимы, чем в новые времена.
Навстречу ему появилась королева, как обычно в пламенно-красной мантии, в сопровождении брата и малолетней принцессы Татро, которая моментально подлетела к советнику и с визгом намертво вцепилась в его ногу. СарториИрвраш поклонился. Углубленный в свои мысли, он, однако, заметил волнение на лице королевы королев - по всей видимости она, как и он, была озадачена и обеспокоена визитом панновальских послов.
– Сегодня вам предстоит разговор с панновальцами, - сказала королева вместо приветствия.
– Пока моя история еще не написана, мне, к сожалению, изредка приходится встречаться с разнообразными напыщенными типами.
Опомнившись и обуздав раздражение, советник быстро рассмеялся.
– Прошу прощения, ваше величество, я хотел сказать, что всегда полагал принца Тайнца Индредда Панновальского лучшим другом Борлиена, хотя и не лишенным некоторых…
Королева медленно улыбнулась в своей обычной манере: она словно бы не желала уступать шутке, не хотела, чтобы ее смешили, - улыбка обычно зарождалась в глазах, потом смеяться начинал нос, после чего к общему веселью присоединялись и губы.
– Я согласна с вами. У Борлиена нет сейчас верных друзей, да и раньше никогда не было.
– По-моему, Рашвен, вашей истории не суждено закончиться, - подал голос ЯфералОборал, брат королевы, один из немногих, наряду с юной принцессой, пользующийся привилегией обращаться к советнику, используя его прозвище. - Под видом научных занятий вы, наверно, просто дремлете после обеда.
Советник вздохнул - брат королевы, к несчастью, не отличался остротой ума своей сестры. И сурово ответил:
– Вам, молодой человек, я скажу вот что - пора перестать портить каблуками паркет дворцовых залов и заняться делом: почему бы вам для разминки не оснастить корабль и не отправиться в кругосветное плавание - у вас все задатки великого путешественника. Это могло бы расширить ваш кругозор, во всех отношениях!
– Я хотела предложить это Робайдаю, - печально отозвалась королева королев. - Где мальчик скитается теперь?
СарториИрвраш не собирался петь дуэтом с королевой дифирамбы ее сыну.
– Только вчера я сделал одно очень любопытное открытие, - сказал он вдруг. - И теперь тороплюсь поведать о нем королю - не желаете послушать? Уверен, вам не будет скучно. Немного знания всегда полезно, тем более что я выдаю его всегда разумными скромными дозами, от которых не потянет выйти на свежий воздух прямо через дворцовое окно - на этот счет можете не беспокоиться.
Ответом был серебристый смех королевы. Она взяла советника за руку.
– Пойдемте. Я понимаю, вам здесь несладко, но мы с Яфом далеко не так безмозглы, как те придворные павлины, с которыми вам приходится обычно иметь дело. Так что же это за открытие, о котором вы хотите поведать королю? Неужели прогноз обещает похолодание?
Не обращая внимание на насмешливый тон королевы, СарториИрвраш, нахмурившись, спросил:
– Скажите мне, ваше величество, какого цвета шкура у хоксни?
– Я знаю! - закричала принцесса. - Хоксни гнедые. Все знают - хоксни гнедые.
Сдержавшись, СарториИрвраш подхватил девочку на руки и поднял перед собой.
– Если ты знаешь все на свете, тогда скажи, какого цвета была шкура хоксни вчера?
– Тоже гнедой.
– А позавчера?
– Рашвен, какой же ты глупый - тоже гнедой.
– Милая моя принцесса, вы мудрейший ребенок и совершенно правы. Но коль скоро дела обстоят именно так, как вы только что сказали, тогда почему в старинных летописях отмечено, что некогда, в незапамятные времена, хоксни были полосатой масти?
Советник знал ответ.
– Тот же вопрос я задал своему другу Бардолу КараБансити, будучи у него в гостях в Оттассоле. КараБансити, известный анатом, не стал откладывать дело в долгий ящик, забил хоксни, содрал шкуру и тщательно изучил ее. И знаете, что он при этом обнаружил? Он обнаружил, что хоксни вовсе не гнедая, как мы всегда считали. Шкура хоксни полосатая: одни коричневые полоски чередуются на фоне других, еще более коричневых.
Татро рассмеялась.
– Ты как всегда мучаешь нас, Рашвен. Одно коричневое плюс другое коричневое дает в сумме тоже коричневое, разве не так?
– И да, и нет. Структура волоса на шкуре хоксни свидетельствует о том, что ее масть нельзя назвать просто гнедой, или коричневой, как хотите. Шерсть на шкуре состоит из чередующихся коричневых полос разной яркости. Причем из этого можно сделать один очень интересный вывод. Знаете какой?
Вывод этот, или, как я назвал его, ответ на загадку - пришел ко мне в голову вчера, и говорю я вам о нем не потому, что хочу похвастать своей смекалкой. Как утверждают летописи, когда-то давно хоксни были четкой полосатой масти. Вопрос - когда же так было? Ответ - в течение нескольких веков весны Великого Года, когда на пастбищах росло вдоволь травы. Как только хоксни получили вдоволь корма, встала необходимость скорейшего размножения. Яркая полосатая масть, позволяющая заметить ее обладателя издалека, - это окрас, свойственный пику брачного периода хоксни. Сегодня, когда минули века весны и в свои права вступили века лета, хоксни повсюду размножились во вполне достаточном количестве. Отпала необходимость производить себе подобных в геометрической прогрессии, поэтому брачный окрас снова пропал, скрылся. Полоски потускнели, вернулись к своему нормальному цвету - коричневому, - чтобы оставаться такими до тех пор, пока по наступлении следующей весны Великого Года в них снова не появится нужда.
Королева королев подняла бровь.
– Если только мы не изжаримся в адском огне Фреира и следующая Весна действительно наступит.
СарториИрвраш весело хлопнул в ладоши.
– Вот тут-то и кроется ответ на ваше замечание, ваше величество - следующая Весна наступит непременно, поскольку за это говорит изменчивость масти хоксни. Отталкиваясь от этого, можно утверждать, что Фреир никогда не поглотит нас, с такой же уверенностью, как если бы об этом нам поведал сам Акханаба. За Великим Летом приходит Зима, а за Зимой снова Весна, и этот круговорот вечен, раз уж даже бездумные хоксни посчитали нужным приспособиться к нему.
– Но мы не хоксни, - проговорил ЯфералОборал, с сомнением пожимая плечами.
– Ваше величество, - заговорил советник, обращаясь только к королеве и вкладывая в свои слова всю силу убеждения, на какую только был способен, - кроме вышесказанного, из моего открытия следует и другой вывод, не менее важный, - легендам иногда можно доверять гораздо больше, чем нам кажется. Вы знаете, что в отношениях между мной и вашим мужем, королем, не все сейчас складывается благополучно, взаимопонимания между нами нет. Умоляю вас - ходатайствуйте перед ним за меня. Уговорите его снарядить корабль. Я надеюсь упросить короля на пару лет освободить меня от теперешних обязанностей, дабы я мог пуститься в плавание вокруг света, собирая по пути манускрипты и записывая передающиеся из уст в уста легенды. Я мечтаю сделать Борлиен центром ученого мира, чем он и был когда-то, во времена ЯрапРомбри Киивасиенского. Теперь, когда моя жена упокоилась навеки, ничто не удерживает меня здесь, кроме вашего прекрасного присутствия, конечно.
На челе королевы королев промелькнула тень.
– Сейчас король переживает очередной кризис, может быть, самый сильный - я чувствую это. Его телесные раны излечены, но раны душевные еще болят. Я выслушала вас, Рашвен, но прошу подождать с вашим открытием до тех пор, пока не завершится встреча с послами из Панновала, которая, и в этом нет сомнений, очень важна для короля. Что-то назревает, и я с опасением ожидаю перемен.
Королева улыбнулась мудрому советнику, расчетливо согрев его улыбкой. СарториИрвраш был раздосадован, но с его беспокойством она справлялась без труда, поскольку знала источник его смятения. Советника нельзя было назвать человеком кристальной чистоты - напротив, некоторые из его опытов с живыми пленниками королева считала совершенно безнравственной прихотью и потаканием собственным затаенным обидам; в особенности это касалось тех экспериментов, во время одного из которых погибла жена СарториИрвраша. Но есть ли на свете люди кристальной чистоты? Если нет, то к чему выдвигать такие требования к миру? Отношения СарториИрвраша с королем складывались нелегко, и часто, как сейчас, например, ей приходилось прикладывать немало усилий, чтобы оградить советника от гнева ЯндолАнганола.
Решив еще раз попытаться открыть СарториИрврашу глаза на некоторые вещи, которых тот упорно не замечал, она добавила со всей возможной мягкостью:
– После злополучного сражения в Косгатте его величество стал очень раздражителен - в разговорах с ним мне приходится проявлять осторожность.
Татро потянула советника за усы.
– Тебе нельзя отправляться в море, Рашвен, ты же старенький.
Советник осторожно поставил девочку на пол и козырнул:
– Мой дорогой капитан, жизнь такая непредсказуемая штука, что, пока ей не придет конец, отправляться в путешествие можно когда угодно.
Как обычно, утром королева с братом не спеша прогулялись до западного дворцового крыла, откуда открывался превосходный вид на город. Тумана, в зимние месяцы обычно рассеивавшегося только после рассвета, сегодня не было вовсе. Город лежал внизу, раскинувшись словно на ладони, видимый ясно и отчетливо.
В изогнувшейся широким полукругом излучине Такиссы на мрачном утесе возвышалась старая крепость. Чуть севернее, в месте своего слияния с полноводной рекой, поблескивал Валворал. Татро могла часами следить за лодками и шаландами на реке и людьми в них, отправляющимися вниз по течению мимо подножия дворцового холма. С не меньшим интересом она разглядывала маленькие фигурки горожан, движущихся по улицам Матрассила.
Указав ручонкой на грузовую пристань, юная принцесса возбужденно воскликнула:
– Смотри, мама, лед привезли!
К пристани действительно причаливал шлюп со сложной оснасткой на корме и носу. Из открытых грузовых люков ледовоза в теплый воздух поднимался густой пар. Вскоре, когда прибывший корабль был накрепко причален к кнехтам, из недр его трюма лебедкой принялись добывать сверкающие несколько мгновений на солнце блоки отличного лордриардрийского льда, с превеликой осторожностью переносить их через борт и грузить в выстроившиеся вереницей подводы. Как обычно, торговец льдом прибыл строго по расписанию, не заставив дворец и его гостей дожидаться себя ни часу.
Постепенно груженные льдом подводы одна за другой потянулись к дворцу, петляя по забирающейся вверх на холм дороге, в меру извилистой. Подводы, напрягая все силы, тянули запряженные четверкой быки. Дворец, стоящий на утесе и похожий на взметнувшийся на волне корабль, храня гордое молчание, ожидал приношения.
Не дожидаясь, пока первые подводы въедут во двор, королева, у которой в это утро тревожно щемило в груди, изъявила желание уйти с балкона, для чего ей пришлось выдержать короткую схватку с принцессой, твердо вознамерившейся дождаться окончания захватывающего действа. Согласившись подождать еще минутку, МирдемИнггала застыла у решетки балкона, глядя вдаль, в сторону, противоположную реке и кораблю-ледовозу, витая мыслями где-то совершенно в другом месте.
Сегодня на рассвете к ней приходил король ЯндолАнганол. Они лежали вместе, и она чувствовала его волнение. Панновал нависал над ними незримым предупреждением о греховности любого вольнодумства. Пришедшие вечером из Рандонана неутешительные новости от Второй армии только подбавили масла в огонь, сжигающий не находящего себе места Орла. Новости из Рандонана всегда бывали плохими - к этому все уже давно привыкли.
– Ты сможешь послушать переговоры с послами из моей тайной галереи - если хочешь, конечно. Сдается мне, что разговоры обещают быть весьма скучными и затянутся надолго. Помолись за меня, Кун.
– Я всегда молюсь за тебя. Всемогущий да пребудет с тобой.
Король тихо покачал головой.
– Ну почему жизнь так сложна? Почему вера так сложна?
Пальцы короля погладили длинный шрам на бедре.
– Пока мы будем вместе, с нами ничего не случится, Ян.
Король поцеловал жену.
– Но я должен быть с армией. Без меня победы не видать. Как генерал-командующий, ТолрамКетинет бесполезен.
Между мной и генералом ничего нет, подумала она, тем не менее, он полагает…
Король ушел. Как только он ушел, она почувствовала себя очень не в духе. С недавнего времени между ними появилась какая-то прохладца. Ее прежнее положение сделалось шатким. Не понимая, что делает, она схватила руку стоящего рядом на балконе брата и крепко сжала.
Принцесса Татро опять что-то кричала ей, указывая на подводы, тянущиеся вверх ко дворцу по извилистой дороге: в возницах она узнавала знакомых слуг.
Около двадцати лет назад к крепостной стене, окружающей дворец, по склону холма пробили тайную тропу. Пользуясь этой потайной, недоступной взорам дозорных тропой, к стенам дворца поднялся мощный, хорошо вооруженный отряд, вознамерившийся взять твердыню приступом. При помощи пороховых мин были проломлены стены. На подступах к дворцу завязалась кровавая схватка.
Все население дворца было уничтожено. Женщины и мужчины, фагоры и крестьяне были зарублены там, где их застал меч. Убили всех, кроме барона, хозяина дворца.
Барон сумел спастись - переодевшись, он вывел свою семью, жену и детей, и нескольких слуг, без кого не мог обойтись, через пролом в стене в безопасное место. Он обманул вражеских солдат, спокойно приказав им пропустить себя, и тем самым открыл путь к свободе и вывел на волю своих мнимых пленников. Дочь барона тоже избежала смерти.
Барон, имя которому было РантанОборал, приходился королеве королев отцом. Его смелый и рискованный поступок приобрел известность. Несмотря на это, прежнюю власть он с тех пор потерял и больше уже не смог вернуть ее.
Человек же, стоявший во главе солдат, захвативших крепость, человек, чье воинство, по слухам, сумело взять все до единой крепости, которые осаждало, - был воинственным дедом теперешнего борлиенского короля, Орла, ЯндолАнганола. Дед Орла, не знавший страхов и сомнений, в те далекие времена был занят объединением под своим началом восточного Борлиена, дабы обеспечить безопасность своих границ. РантанОборал стал последним воителем, павшим под его ударом.
И теперь, когда непобедимость армии правителя Борлиена стала достоянием прошлого, МирдемИнггала, выйдя замуж за короля ЯндолАнганола и обеспечив тем самым определенную стабильность будущего своей семье, жила в старой цитадели своего отца. Часть замка до сих пор лежала в руинах. Большие восстановительные работы были начаты и во многом завершены во времена правления отца короля ЯндолАнганола. С приходом невероятной жары все великие планы дальнейшего восстановления, начав претворяться в жизнь, неизменно мало-помалу забывались или откладывались. Основу дворца составляли вытянутые в высоту каменные строения. МирдемИнггале нравился этот экстравагантный вид разрухи и полуруин, даже несмотря на то, что прошлое не переставало взирать на нее тяжелым каменным взором со стороны отцовского замка.
Крепко взяв Татро за затылок, она увела ее с балкона, на этот раз держа путь к дальнему, с небольшой колоннадой, крылу дворца. Там находились ее личные покои. На бесформенном фундаменте из красного песчаника был воздвигнут небольшой вычурный беломраморный павильон. Тут, за стеной, скрывались ее собственный сад и бассейн, где она так любила плавать. Посередине бассейна имелся маленький искусственный островок с изящной стройной часовней, посвященной Акханабе. Здесь в ранние годы замужества король и королева часто предавались любви.
Попрощавшись с братом и поднявшись по ступенькам, королева двинулась по узкому переходу-мостику, ведущему к ее покоям. С середины мостика, обдуваемого ласковым ветерком, открывался отличный вид на сад, в котором отец короля ЯндолАнганола когда-то устраивал собачьи бега и держал в роскошных клетках коллекцию диковинных птиц. Некоторые птицы жили в своих клетках до сих пор - беглый принц Роба, когда еще жил во дворце, кормил их каждое утро. Теперь за птицами присматривала Мэй ТолрамКетинет.
Прислушавшись к своим чувствам, МирдемИнггала ощутила гнетущий страх. Зрелище томящихся в неволе птиц казалось ей невыносимым. Оставив Татро играть с прислужницей в зале, она прошла к незаметной двери в дальнем конце зала и отомкнула ее своим ключом, спрятанным в складках одежд. Открыв дверь, она вошла и тут же увидела перед собой дворцового стражника, немедленно отдавшего ей честь. Легкие шаги королевы звенели на плитках пола. Добравшись до ниши, устроенной перед занавешенным шторой окном, она уселась там на диван. За занавесью окно было забрано узорной решеткой, сквозь которую, действуя осторожно, королева могла видеть все, сама оставаясь незамеченной.
Большое помещение, в верхней части которого, почти под потолком, она находилась, было Залом совета. Сквозь занавешенные тонкими кружевными драпировками окна в зал лился солнечный свет. Ни один из дигнитариев еще не прибыл. Сейчас здесь находился только король и его верный фагор-рунт, с которым со времен сражения при Косгатте государь не расставался.
Стоя, Юлий едва доставал сидящему королю до груди. Рыжая шерсть двурогого королевского любимца почти вся уже сменилась на белую, хотя яркий детский подшерсток кое-где еще проглядывал. На потеху королю фагор по его команде срывался с места и выделывал разные штуки, в том числе открывал свою премерзкую пасть. От удовольствия король смеялся и щелкал пальцами.
– Хороший мальчик, хороший, - приговаривал его величество.
– Да-с, мальчик хороший, - эхом отзывался Юлий.
Весело рассмеявшись, король встал с обтянутого гобеленом дивана, обнял фагора и приподнял его.
В ужасе от увиденного королева отшатнулась от окна. Невероятный страх сковал ее. Но от резкого движения под ней предательски скрипнул стул. МирдемИнггала закрыла глаза. Если король услышал, то он теперь знает, что она здесь.
Орел не окликнул ее.
Мой дикий боа, мой любимый дикий боа, мысленно позвала она его. Что с тобой творится? Мать королевы королев обладала магической силой - нечастыми, но верными видениями будущего. Дочь своей матери, МирдемИнггала сейчас была уверена, что Опасность, Неведомая и от того еще более Ужасная, грозит стране и им всем, нависая над их головами как разящий меч.
Когда, набравшись духу, она решилась снова выглянуть в зал, приезжие дигнитарии, переговариваясь, уже входили друг за другом в Зал совета, разбредались и устраивались поудобнее. Повсюду на полу были приготовлены ковры и подушки. Рабыни, чья одежда едва прикрывала наготу, заботливо разливали по кубкам разноцветное вино.
Поначалу расхаживавший среди дигнитариев с горделивой, «королевской», осанкой, ЯндолАнганол наконец тоже присел - на свой гобеленовый диван. В зале появился главный советник СарториИрвраш - коротко поклонившись присутствующим гостям, он прошествовал к королю, занял позицию позади его дивана и сразу же закурил вероник. Рунт Юлий, запыхавшись и зевая во всю пасть, растянулся на подушках у ног хозяина.