Страница:
– Твоя юная плоть тоже дорога мне, но я поклялся, что не познаю тебя плотски до тех пор, пока тебе не исполнится двенадцать.
– О нет, Ян! Это невозможно! Это еще целых пять теннеров! Я такая слабая и доверчивая девушка - меня ничего не стоит соблазнить, видишь? - Милуя прижалась щечкой к его щеке.
– Пять теннеров - это совсем немного, и если мы подождем, ничего плохого не будет, только польза.
Милуя набросилась на него как дикая кошка и, свалив на постель, начала игривую борьбу, весело хохоча.
– Я не собираюсь ждать, не собираюсь! Я уже все знаю о том, что должна делать жена, и собираюсь стать твоей женой вся, до последней частицы!
После этих слов они перешли к страстным поцелуям. Потом он со смехом оттолкнул ее.
– Ты мой маленький огонек, ты моя золотая, моя веселая малышка. Мы все-таки подождем до тех пор, пока положение не начнет улучшаться, а кроме того, мне еще нужно как-то объясниться с твоими родителями.
– Но все и так уже прекрасно! - взмолилась она.
Стремясь отвлечь ее от опасной темы, он сказал:
– Послушай дорогая, у меня есть для тебя маленький свадебный подарок. Сейчас это все, что у меня есть. Когда мы вернемся в Матрассил, я осыплю тебя подарками с головы до ног.
Засунув руку в карман, он достал оттуда часы с тройным рядом цифр и подал Милуе.
На циферблате значилось:
…
07: 31: 15 18: 21: 90 19: 24: 40
Приняв подарок из рук супруга, Милуя озадаченно на него посмотрела. Она попыталась застегнуть часы вокруг головы как обруч, но ремешок не сошелся у нее на затылке.
– И где же я должна их носить?
– Как браслет.
– Хорошо, может быть, я так и сделаю. Спасибо, Ян, замечательная вещица. Я примерю ее позже.
Милуя отложила часы на столик и вдруг одним быстрым движением стянула через голову мокрое платье.
– Можешь рассмотреть меня и убедиться, что не переплатил.
Он начал молиться, но когда она пустилась грациозно танцевать по комнате, его глаза отказались закрываться. Подбежав к принцессе, он схватил ее и, подняв на руки, отнес к постели.
– Что ж, прекрасно, моя очаровательная Милуя. Мой лакомый кусочек. Наша семейная жизнь начнется сегодня же.
Из состояния тихого обалделого счастья их час спустя вырвал грозный трепет земли. С потолка посыпалась штукатурка, полетели доски, лампа сорвалась со стола на пол. Кровать опасно заскрипела. В страхе соскочив с постели голышом, они упали на пол от сильнейшего толчка.
– Может, лучше выйти наружу? - спросила Милуя. - Кажется, будто парк ходит ходуном.
– Подожди минутку.
На этот раз трясло особенно долго. В городе завыли собаки. Потом дрожь земли улеглась и наступила жутковатая тишина.
В этой тиши мысли в голове короля шевелились подобно земляным червям. Он думал о клятвах, которые приносил - и нарушил все до единой. О людях, которых любил - но всех предавал. О надеждах, которые лелеял - а после оставлял. В наступившей тишине он нигде не мог найти успокоения - даже в стройном, покрытом испариной маленьком теле, что лежало рядом.
Его зоркий взгляд остановился на предмете, упавшем со стола и лежавшем теперь на тростниковой циновке. То были часы, когда-то принадлежавшие БиллишОвпину, порождение неизвестной науки, прокравшейся в судьбу короля за последние теннеры его бедственного существования.
Внезапно он с яростным криком вскочил и, как следует размахнувшись, выбросил часы в дальнее, выходящее на север окно. Избавившись от часов, он остался стоять, тяжело дыша, совершенно голый, странно напрягшись, словно ожидал, что странный предмет вот-вот вернется к нему.
Через мгновение, преодолев страх, Милуя Тал тоже соскочила с кровати и встала рядом с мужем, положив руку ему на плечо. Молча и не сговариваясь, они отвернулись от окна, откуда в комнату проникал прохладный воздух.
На севере сиял сверхъестественный свет, выделяющий силуэтами горизонт и деревья. Среди удивительного сияния бесшумно плясали молнии.
– Всемогущий, да что творится? - спросил ЯндолАнганол, сжимая хрупкие плечи своей миниатюрной жены.
– Все в порядке, Ян, не волнуйся. Во время землетрясения в небе всегда бывает такой свет - вскоре он угаснет. Этот свет в небе особенно ярок после сильных толчков. Мы называем его «ночными радугами».
– Но это безопасно? И почему так тихо?
Прислушавшись, король понял, что от казарм Первого Фагорского не долетает ни звука. Неожиданная тревога обуяла его.
– Я, кажется, что-то слышу.
Внезапно повернувшись, Милуя подбежала к противоположной стене и уже оттуда закричала:
– Ян, Ян! Посмотри, что творится! Дворец!
Бросившись к жене, король выглянул в окно. За площадью Лойлбрайден дворец был объят пламенем. Горел весь внешний деревянный фасад, клубы черного дыма поднимались к звездам.
– Должно быть, пожар начался из-за землетрясения. Нужно пойти посмотреть - может быть, мы чем-то сможем помочь - скорей, скорей, там моя бедная мать!
Птичий голосок Милуи Тал выдавал пронзительные тревожные трели.
Потрясенные, они молча оделись и выбежали наружу. Фагоров в парке нигде не было видно, но как только они пересекли площадь, то увидели двурогих.
Первый Фагорский в полном боевом снаряжении охранял дворец, не сводя с огня розовых неподвижных глаз. Огонь быстро охватывал все б?льшие участки стен и крыш, но фагоры сохраняли неподвижность, невзирая на то, что пожар разгорался все сильнее. В отдалении перед строем фагоров беспомощно стояла толпа горожан, не в силах сделать хоть что-нибудь. Фагоры не подпускали людей к огню.
Король ЯндолАнганол решительно бросился к дворцу, устремившись прямо на строй фагоров, но не успел он приблизиться к двурогим вплотную, как путь ему преградили острия копий. Предводительница фагоров Гххт-Мларк Чзахн отсалютовала своему начальнику и заговорила:
– Вам нельзя подходить ближе, господин, опасно. Мы принесли огонь в это гнездо сынов Фреира, туда, где под землей у них прибежище веры. От предков к нам пришла весть, что король зла и король-церковник готовят убийство всех ваших слуг, тех, что состоят в гвардии.
– Кто приказал поджечь дворец? - спросил король, от потрясения еле ворочая языком. - Я не мог приказать вам этого. Вы только что убили Акханабу - Бога, созданного по вашему подобию.
Стоящее перед ним существо с непрозрачными розовыми глазами подняло трехпалую руку и поднесло ее к голове.
– Приказ предков пришел ко мне давно. Когда-то в древности это место звалось Хррм-Бххрд Йдохк… Говорят, что еще…
– Вы убили Акханабу… убили все… все…
Окончание фразы король ЯндолАнганол едва расслышал, поскольку стоящая рядом с ним Милуя Тал безостановочно выкрикивала на одной высокой мучительной ноте:
– Моя мать! Моя мать! Моя мать! Моя бедная мать!
– В Хррм-Бххрд Йдохке когда-то обитал король анципиталов. В древности. Никто не отдавал его сынам Фреира, они взяли его сами.
Король Орел ничего не понимал. Он вновь попытался прорваться ко дворцу, но уперся грудью в острие копья фагорши и выхватил меч.
– Пропусти меня, Чзахн, или я убью тебя.
Он знал, что угрозы здесь бесполезны. В ответ он услышал только спокойное:
– Туда нельзя, господин, вы не пройдете.
– Ты же огненный бог, Ян, - прикажи огню погаснуть!
Вскрикивая своим птичьим голосом, клекоча словно попугай, Милуя нещадно щипала его за руки, толкала в спину, но он не трогался с места. Чзахн, явно желающая объясниться, некоторое время молча сражалась с рвущимися наружу словами, пока наконец не заговорила вновь:
– Древний Хррм-Бххрд Йдохк - доброе место, сударь. В воздушных октавах здесь слагаются песни. До пришествия сынов Фреира здесь жил Хрл-Ичор Йхар. Это было в давние времена, во времена Т'Сехн-Хрр.
– Но сейчас другое время, гиллота! И мы живем и умираем сегодня, а не когда-то в древности!
Он пытался заставить себя размахнуться и нанести удар, но тщетно, даже пронзительно кричащая женщина рядом с ним не могла принудить его к этому. Его воля умерла. Языки пламени плясали в зрачках прищуренных глаз.
Помолчав немного и собравшись с мыслями, гиллота продолжила объяснения, выговаривая слова с размеренностью машины.
– Анципиталы были тут до сынов Фреира, господин. До того дня, когда свет Фреира стал совсем плохим. До того, как ушел Т'Сехн-Хрр. Старые грехи, господин.
Хотя, может быть, гиллота сказала и «старые вехи». В яростном реве пламени невозможно было расслышать что-то наверняка. Часть дворцовой крыши с грохотом провалилась внутрь, и в ночное небо взметнулся столб огненной круговерти. Колонны рушились прямо на площадь.
Закричав в один голос, толпа отпрянула. Среди зевак была и АбазВасидол. Когда народ шарахнулся от жара, она в испуге ухватилась за локоть приличного господина из сиборнальского посольства.
– Его святейшество Це'Сарр… все погибли! - сходя с ума от душевной муки, воскликнул ЯндолАнганол. Милуя Тал рыдала, спрятав лицо у него на груди. - Все погибли… все погибло!
Он стоял, опустив руки, - не пытался обнять жену, но и не отталкивал ее. Сейчас она была для него ничем. Его душа сгорала в пламени дворцового пожара. В блеске огня гибли все его надежды и замыслы - или можно было сказать, что огонь превращал его упования в быль. Он станет повелителем Олдорандо, как раньше был повелителем Борлиена, хотя в этом бесконечном превращении понятий в свою противоположность, этих радикальных перемен точек зрения, когда Бог превращается в фагора, он больше не мог желать власти.
Фагоры привели его к триумфу, в котором он видел только одно - свое полное поражение. Его мысли устремились к МирдемИнггале, но их лето давным-давно закончилось, и этот великий погребальный костер его врагов был лишь тусклым отсветом их осени.
– Все погибло, - снова повторил он.
Стройная фигура, свободно миновавшая ряды фагоров, приблизилась к ним как раз вовремя, чтобы успеть заметить:
– Не совсем, господин, далеко не все. Рад вам об этом сообщить.
Эсомбер старался держаться уверенно и легко, но это ему теперь плохо удавалось - он был бледен и дрожал.
– Поскольку я искренне верю во Всемогущего, кем бы он ни был, человеком или фагором, я решил, что вполне могу пропустить лекцию Це'Сарра на сей счет. Как оказалось, это верное решение спасло мне жизнь. Пускай это послужит и вам уроком, ваше величество, - не стоит чрезмерно чтить церковь, ходите туда пореже.
Злобно взглянув на посланника снизу вверх, принцесса выкрикнула:
– Вы убежали из дворца - значит, вы трус! Там же мои родители - мать и отец.
Эсомбер погрозил юной особе пальцем.
– Вам стоит поучиться у своего мужа подстраиваться под обстоятельства и использовать их. Если вдруг окажется, что ваши мать и отец трагически погибли - а ужасная правда скорее всего оправдает ваши подозрения, - то я первым поспешу поздравить вас, сударыня, с тем, что с сегодняшнего дня вы королева и Олдорандо, и Борлиена.
Будучи одним из лиц, сыгравших главную роль в вашей с королем Орлом тайной женитьбе, я надеюсь на особое отношение с вашей стороны в будущем. Быть может, я никогда не стану Це'Сарром, но и вы, госпожа, и ваш муж - вы оба знаете, что я останусь верен и предан вам до конца дней и еще смогу сослужить службу. Всегда, даже во времена страшных потрясений и бед, таких как теперь, всегда ищите во всем хорошую сторону.
Король ЯндолАнганол покачал головой. Взяв Милую Тал за плечи, он попытался увести ее от пожара.
– Я ничего не могу сделать. Если я зарублю сейчас одного или двух фагоров, это ничего не изменит. Подождем до утра. Хотя Эсомбер и циник, но в его словах есть правда.
– Циник? - тихо переспросил Эсомбер. - А разве ваши фагоры не повторили с большим размахом то, что вы сделали в свое время с мирдопоклонниками? Ваши зверюги сегодня ночью преподнесли вам корону Олдорандо.
В лице короля мелькнуло нечто такое, чего Эсомбер не мог вынести.
– Если окажется, что весь двор в одночасье сгорел в пожаре, то мне остается только задержаться и проследить за тем, чтобы наследование власти произошло законным путем и королевой стала Милуя Тал - это нормальный ход событий. Разве подобная обязанность может радовать, Эсомбер? Что здесь смешного?
– Я рассчитывал, что вы, как всегда, используете обстоятельства, господин. По крайней мере я на вашем месте поступил бы так. Отсюда и веселье.
Они уже шли через площадь. Принцесса спотыкалась, и ее нужно было вести под руку.
Помолчав, король шагов через десять продолжил:
– В противном случае может воцариться анархия - или за дело возьмется Панновал. О чем бы ни шла речь, о веселье или о скорби, нам в руки идет возможность осуществить давнюю мечту - объединившись, два королевства станут много крепче и сумеют отразить удар любого врага.
– Всегда ты ищешь во всем врага! - взвыла Милуя Тал, вскинув взгляд к своему повергнутому божеству.
Король ЯндолАнганол обратил к Эсомберу лицо, на котором читалось недоверие:
– Ведь сам Це'Сарр умер, сам Це'Сарр…
– Принадлежность к лику святых не помогла ему, это точно. Я могу утешить вас еще кое-чем. Возможно, король Сайрен Станд и не войдет в историю как самый мудрый монарх, но незадолго до того как погибнуть в огне, он неожиданно явил всем образчик потрясающего милосердия. Быть может, на это его подвигнула мать новоиспеченной королевы. Час назад бывший король Олдорандо приказал отпустить одного известного всем нам осужденного, ибо нельзя же повесить своего племянника. Видно, это было ему не по нутру. Возможно, таков его свадебный подарок, странноватый, но все же…
– Станд освободил Робайдая? - на мгновение лицо Орла прояснилось.
Целое крыло дворца провалилось внутрь. Высокие колонны из каменного дерева пылали ярко, как свечи. Площадь быстро заполнялась народом, казалось, все население Олдорандо пришло поглазеть на объятый огнем дворец. Больше такой ночи им не увидеть никогда. Многие из наиболее суеверных усматривали в охватившем прибежище королевской власти пожаре знамение близкого конца света.
– Я лично проследил, чтобы юношу освободили. Он, конечно же, до смерти обрадовался и немедленно снова бросился бродяжничать. Он и сейчас неукротим. Как выпущенная из лука стрела - лучше сравнения не придумаешь.
С губ ЯндолАнганола сорвался стон.
– Мой бедный мальчик, ну почему он не хочет прийти ко мне? Надеюсь, когда-нибудь ненависть в нем перегорит…
– Сейчас он, наверно, стоит в очереди желающих приложиться к ранам усопшего СарториИрвраша - пожалуй, самая негигиеничная форма преклонения, какую я видел…
– Почему Роба не пришел ко мне?…
Ответа не последовало, но ЯндолАнганол мог угадать его: ответ был рядом, шел, опираясь на его руку, - Милуя Тал. Пройдет немало теннеров, прежде чем память о случившемся сегодня наконец поблекнет и он сумеет смириться со всем свалившимся на него.
Словно подслушав его мысли, Элам Эсомбер эхом вторил им:
– Позволь узнать, что ты намерен делать со своей знаменитой Фагорской гвардией, которая учинила это зверство?
Пронзив посланника пристальным взглядом, король отвернулся и продолжил свой путь прочь от пожарища.
– Ты бы лучше сказал мне, что нам теперь делать с открытием СарториИрвраша, представившим нам фагоров в новом свете, - пробормотал он.
Высадившись на борлиенском берегу, морские пехотинцы под командованием Пашаратида совершили марш на восток к Гравабагалинену.
На марше Ио догнала весть о беспорядках в Матрассиле. Медленно, но верно народ усваивал все стороны трагической гибели мирдопоклонников, а с пониманием накатывала ярость; по возвращении в столицу короля ЯндолАнганола мог ожидать недоброжелательный прием.
Сидевший в голове Ио Пашаратида план обдумывался им так и эдак, и наконец замысел этот утвердился настолько прочно, что начал казаться Ио уже осуществленным. Он захватит в плен королеву королев; когда Гравабагалинен падет, королева окажется в его руках. Матрассил с готовностью примет МирдемИнггалу в качестве королевы. Он, ее супруг, станет править страной; Ио не страдал особыми политическими амбициями, по крайней мере вселенского характера. Все хитрости и унижения прошлой жизни, все разочарования и бесчестие - все непременно уйдет и забудется. Один точный удар в самое беззащитное место - и венец всех его желаний будет принадлежать ему.
Посланная вперед разведка доложила о возведенных вокруг деревянного дворца земляных укреплениях. Он повел свое воинство в атаку на заходе Беталикса, когда над всей землей распространилось туманное предзакатное сияние. Стрелки наступали парами, под прикрытием легковооруженной пехоты, держа мушкеты наготове.
Над бруствером поднялась рука с белым флагом. Из траншеи появилась коренастая фигура и, осторожно распрямившись, сделала несколько шагов вперед. Подняв руку, Пашаратид остановил солдат и двинулся вперед один. Он отлично представлял себя со стороны - отважный и сильный, идет бодро и смело. С каждым шагом он завоевывал все новые и новые пяди чужой земли.
Они с коренастым борлиенцем сошлись, остановившись на расстоянии длины солдатской пики.
Бардол КараБансити заговорил первым. Он хотел знать, почему солдаты в боевом строю наступают на почти беззащитный дворец.
На что Пашаратид с высокомерием ответил, что его намерения исключительно благородны. Он требует отдать ему королеву МирдемИнггалу, после чего оставит дворец в покое.
Осенив лоб священным кругом, КараБансити звучно всхлипнул. «Увы, - сказал он, - королева королев МирдемИнггала мертва, ее застрелил из лука убийца, подосланный ее бывшим мужем, королем ЯндолАнганолом».
Ио Пашаратид гневно заявил, что отказывается верить такой невероятной новости.
– Посмотрите сами, - ответил КараБансити.
Он указал на море, глянцевито блестевшее в лучах заката. На берегу несколько человек готовили к отплытию корабль с погребальным костром.
Но этого Ио было недостаточно - он желал видеть все собственными глазами.
Оставив солдат, он бросился к берегу бегом. Четверо носильщиков несли на плечах помост, на котором лежало накрытое белым муслином тело покойной. Налетающий с моря бриз шевелил края муслинового савана. Вокруг тела были насыпаны вороха живых цветов. На берегу у самого прибоя стояла и плакала старуха с темной, крупной, мохнатой родинкой на щеке.
Четверо носильщиков занесли помост на борт белого корабля, каравеллы «Жрец Ваджабхара»; пробитые борта судна были наскоро залатаны, чтобы в свое последнее плавание оно могло выйти, уже не направляемое рукой рулевого. Водрузив помост с усопшей под мачтой, четверо носильщиков вернулись на берег.
СкафБар, мажордом королевы, весь в черном, в одиночку поднялся на борт с ярко горящим факелом в руках. Остановившись перед помостом с телом покойной, он низко ей поклонился. Потом опустил факел в кучу сухого плавника, заготовленного на палубе.
Когда огонь охватил почти весь корабль, попутный ветер наконец заставил судно отчалить от берега. Дым, стелющийся над водой, напоминал тонкие, длинные пряди седых волос.
Сдернув с головы боевой шлем, Пашаратид с силой швырнул его в песок, потом, повернувшись к солдатам, яростно закричал:
– На колени, вы, невежи! Становитесь на колени и молитесь Азоиаксику за душу этой чудесной женщины. Королева умерла, о, королева королев умерла!
Трясясь на гнедом хоксни, КараБансити возвращающийся к своей жене в Оттассол, время от времени вдруг начинал улыбаться. Его уловка увенчалась успехом. В который раз он доказал свое хитроумие; атака Пашаратида была отбита без единого выстрела, без единого взмаха мечом. На мизинце левой руки у анатома красовался подарок королевы - кольцо с камнем цвета морской волны.
Королева бежала из Гравабагалинена всего за несколько часов до появления Пашаратида у его врат. Вместе с королевой уехали ее генерал и его сестра, королевская фрейлина, принцесса Татро и несколько верных придворных. Все вместе они направились через плодородные земли на север, к столице Борлиена, Матрассилу.
Где бы на пути королевы и ее спутников ни попадалась деревня, крестьяне, крестьянки и их дети выходили из своих хижин и молили бога ниспослать удачу королеве МирдемИнггале. Самые беднейшие несли последние крохи, чтобы накормить ее и тех, кто ехал вместе с ней, умоляли сказать, чем еще могут они помочь прекрасной королеве королев.
Сердце королевы разрывалось от признательности, хотя сердце это уже было не то, что прежде; жар ушел из ее желаний, осталась прохлада. Возможно, когда-нибудь она согласится принять генерала ТолрамКетинета. Когда-нибудь, если ничто не изменится, так и будет. Но прежде ей необходимо найти сына и утешить его. После этого ее будущее примет более определенные очертания.
А Пашаратид решил надолго стать на берегу моря лагерем. Небольшое стадо косуль, не обращая на него никакого внимания, спустилось на песчаный берег, чтобы попастись у высшей линии прилива.
Погребальный корабль уплыл в море, унося на борту тело старой прислужницы, умершей от ран, причиненных ударом порохового бочонка. Пламя от пылающего судна столбом поднималось в небо, а дым широко стлался по волнам. Скрип такелажа еще долго звучал в ушах Пашаратида.
Рыдая, он рвал на себе тунику, вспоминая то, чему никогда уже не суждено было сбыться. Упав наконец на колени в песок, он разрыдался, призывая смерть, которая никак не шла к нему.
Некоторое время около горящего судна кружили морские животные; потом и они оставили его. Отвернув от берега, косяк дельфинов устремился в открытое море, повинуясь только им одним слышному зову. Их путь лежал к диким просторам водяного покрова Гелликонии, туда, где не проходил еще ни один корабль ни одного капитана.
Прошли годы. Постепенно, один за другим, ушли все герои этого неспокойного поколения… Но еще нескоро после того, как королева королев приобщилась к сонму усопших, то одухотворенное, что еще осталось от нее, преодолев необозримый простор пространства и времени, наконец было принято ретрансляционными станциями Земли. Там ее силуэт и лицо ожили вновь. Все ее страдания, радости, падения и взлеты, добродетели и пороки - все еще раз прошло ровной чередой перед глазами людей Земли.
Что касается Гелликонии, то там память о королеве королев довольно скоро ушла в небытие, как уходят в небытие волны, плеснувшие на берег.
Над головой сиял Т'Сехн-Хрр. Свет луны казался голубым. Даже днем, когда сквозь холодный туман к земле пробивалось сияние Беталикса, день был окрашен в голубоватые тона.
Анципиталы были отлично приспособлены к такому климату. Вокруг царила приятная прохлада. Фагоры высоко держали рога и жили без спешки, без суеты. Центром цивилизации двурогих были горы тропиков и полуостров Пеговин в Геспагорате. Друг с другом двурогие давно уже научились жить в мире. Рунты становились молодыми подтелками, а потом достигали полной зрелости, и шерсть их становилась черной, густой и блестящей. Под своими непроницаемыми бесформенными шубами фагоры были невероятно сильны. Они метали грубые копья на сто ярдов, убивая без промаха и наверняка. В бою они редко применяли оружие, только для расправы со стаями полуживотных, пытавшихся проникнуть на их территорию.
Кроме метания копий, фагорам были знакомы и другие искусства. Они давным-давно укротили огонь, превратившийся в их умелых руках в доброе домашнее животное. Взвалив очаги себе на плечи, они отправлялись в путь, и иногда можно было увидеть, как группы двурогих спускаются к берегу моря, где они по ночам промышляли рыбу, раскладывая костры на валунах, принесенных на широких плечах.
Они уже совсем близко подошли к тому, чтобы понять, как добывать и использовать бронзу. Этот металл они применяли пока лишь для украшений; в глубине их продымленных пещер в склонах гор играли мягкие отблески пламени на бронзовых пластинах. Умели двурогие и делать из глины и прутьев посуду - горшки и прочее, - часто довольно сложную и красивую, очертаниями напоминающую кожуру половинок фруктов, которые фагоры так любили. Грубые одеяния они плели из тростника и ползучих растений. И они уже применяли дар языка. Гиллоты и сталлуны охотились вместе и вместе расчищали и обрабатывали небольшие участки земли, где выращивали скромный урожай овощей. Между самками и самцами никогда не бывало ссор.
Фагоры приручали диких животных и одомашнивали их. Асокины жили с ними с давних времен, играя роль охотничьих собак, когда анципиталы выбирались за дичью. От других толку было меньше; других с их вороватыми повадками терпели только ради их забавных шутовских ужимок.
Когда Беталикс закатывался за горизонт - когда свет уходил и на смену ему в мир являлся холод, - анципиталы равнодушно погружались в сон. Они спали вповалку, как скот, ложась на землю там, где заставали их сумерки. В продолжение долгих ночных часов никакие видения и грезы не посещали их удлиненные тяжелые черепа.
Лишь только в ночи полной луны Т'Сехн-Хрр вместо того, чтобы провалиться в сон, фагоры охотились или безудержно спаривались. Время полнолуния было великим временем. В ночь полной луны двурогий убивал любого, кто встречался ему на пути, будь то зверь, или птица, или даже другой анципитал. Убивал без всякой причины; убийство совершалось потому, что так было заведено природой.
Днем те племена, что жили ближе к югу, охотились на фламбергов. Бескрайние равнины южных приполярных районов Геспагората наводняли многомиллионные стада фламбергов. Среди огромных туч насекомых, сопровождающих стада, были и желтые мухи. Фагоры убивали фламбергов, кололи их поодиночке и целыми десятками, убивали выборочно вожаков стада, убивали беременных самок и молодняк, изо всех сил стараясь сплошь покрыть равнины тушами мертвых копытных.
– О нет, Ян! Это невозможно! Это еще целых пять теннеров! Я такая слабая и доверчивая девушка - меня ничего не стоит соблазнить, видишь? - Милуя прижалась щечкой к его щеке.
– Пять теннеров - это совсем немного, и если мы подождем, ничего плохого не будет, только польза.
Милуя набросилась на него как дикая кошка и, свалив на постель, начала игривую борьбу, весело хохоча.
– Я не собираюсь ждать, не собираюсь! Я уже все знаю о том, что должна делать жена, и собираюсь стать твоей женой вся, до последней частицы!
После этих слов они перешли к страстным поцелуям. Потом он со смехом оттолкнул ее.
– Ты мой маленький огонек, ты моя золотая, моя веселая малышка. Мы все-таки подождем до тех пор, пока положение не начнет улучшаться, а кроме того, мне еще нужно как-то объясниться с твоими родителями.
– Но все и так уже прекрасно! - взмолилась она.
Стремясь отвлечь ее от опасной темы, он сказал:
– Послушай дорогая, у меня есть для тебя маленький свадебный подарок. Сейчас это все, что у меня есть. Когда мы вернемся в Матрассил, я осыплю тебя подарками с головы до ног.
Засунув руку в карман, он достал оттуда часы с тройным рядом цифр и подал Милуе.
На циферблате значилось:
…
07: 31: 15 18: 21: 90 19: 24: 40
Приняв подарок из рук супруга, Милуя озадаченно на него посмотрела. Она попыталась застегнуть часы вокруг головы как обруч, но ремешок не сошелся у нее на затылке.
– И где же я должна их носить?
– Как браслет.
– Хорошо, может быть, я так и сделаю. Спасибо, Ян, замечательная вещица. Я примерю ее позже.
Милуя отложила часы на столик и вдруг одним быстрым движением стянула через голову мокрое платье.
– Можешь рассмотреть меня и убедиться, что не переплатил.
Он начал молиться, но когда она пустилась грациозно танцевать по комнате, его глаза отказались закрываться. Подбежав к принцессе, он схватил ее и, подняв на руки, отнес к постели.
– Что ж, прекрасно, моя очаровательная Милуя. Мой лакомый кусочек. Наша семейная жизнь начнется сегодня же.
Из состояния тихого обалделого счастья их час спустя вырвал грозный трепет земли. С потолка посыпалась штукатурка, полетели доски, лампа сорвалась со стола на пол. Кровать опасно заскрипела. В страхе соскочив с постели голышом, они упали на пол от сильнейшего толчка.
– Может, лучше выйти наружу? - спросила Милуя. - Кажется, будто парк ходит ходуном.
– Подожди минутку.
На этот раз трясло особенно долго. В городе завыли собаки. Потом дрожь земли улеглась и наступила жутковатая тишина.
В этой тиши мысли в голове короля шевелились подобно земляным червям. Он думал о клятвах, которые приносил - и нарушил все до единой. О людях, которых любил - но всех предавал. О надеждах, которые лелеял - а после оставлял. В наступившей тишине он нигде не мог найти успокоения - даже в стройном, покрытом испариной маленьком теле, что лежало рядом.
Его зоркий взгляд остановился на предмете, упавшем со стола и лежавшем теперь на тростниковой циновке. То были часы, когда-то принадлежавшие БиллишОвпину, порождение неизвестной науки, прокравшейся в судьбу короля за последние теннеры его бедственного существования.
Внезапно он с яростным криком вскочил и, как следует размахнувшись, выбросил часы в дальнее, выходящее на север окно. Избавившись от часов, он остался стоять, тяжело дыша, совершенно голый, странно напрягшись, словно ожидал, что странный предмет вот-вот вернется к нему.
Через мгновение, преодолев страх, Милуя Тал тоже соскочила с кровати и встала рядом с мужем, положив руку ему на плечо. Молча и не сговариваясь, они отвернулись от окна, откуда в комнату проникал прохладный воздух.
На севере сиял сверхъестественный свет, выделяющий силуэтами горизонт и деревья. Среди удивительного сияния бесшумно плясали молнии.
– Всемогущий, да что творится? - спросил ЯндолАнганол, сжимая хрупкие плечи своей миниатюрной жены.
– Все в порядке, Ян, не волнуйся. Во время землетрясения в небе всегда бывает такой свет - вскоре он угаснет. Этот свет в небе особенно ярок после сильных толчков. Мы называем его «ночными радугами».
– Но это безопасно? И почему так тихо?
Прислушавшись, король понял, что от казарм Первого Фагорского не долетает ни звука. Неожиданная тревога обуяла его.
– Я, кажется, что-то слышу.
Внезапно повернувшись, Милуя подбежала к противоположной стене и уже оттуда закричала:
– Ян, Ян! Посмотри, что творится! Дворец!
Бросившись к жене, король выглянул в окно. За площадью Лойлбрайден дворец был объят пламенем. Горел весь внешний деревянный фасад, клубы черного дыма поднимались к звездам.
– Должно быть, пожар начался из-за землетрясения. Нужно пойти посмотреть - может быть, мы чем-то сможем помочь - скорей, скорей, там моя бедная мать!
Птичий голосок Милуи Тал выдавал пронзительные тревожные трели.
Потрясенные, они молча оделись и выбежали наружу. Фагоров в парке нигде не было видно, но как только они пересекли площадь, то увидели двурогих.
Первый Фагорский в полном боевом снаряжении охранял дворец, не сводя с огня розовых неподвижных глаз. Огонь быстро охватывал все б?льшие участки стен и крыш, но фагоры сохраняли неподвижность, невзирая на то, что пожар разгорался все сильнее. В отдалении перед строем фагоров беспомощно стояла толпа горожан, не в силах сделать хоть что-нибудь. Фагоры не подпускали людей к огню.
Король ЯндолАнганол решительно бросился к дворцу, устремившись прямо на строй фагоров, но не успел он приблизиться к двурогим вплотную, как путь ему преградили острия копий. Предводительница фагоров Гххт-Мларк Чзахн отсалютовала своему начальнику и заговорила:
– Вам нельзя подходить ближе, господин, опасно. Мы принесли огонь в это гнездо сынов Фреира, туда, где под землей у них прибежище веры. От предков к нам пришла весть, что король зла и король-церковник готовят убийство всех ваших слуг, тех, что состоят в гвардии.
– Кто приказал поджечь дворец? - спросил король, от потрясения еле ворочая языком. - Я не мог приказать вам этого. Вы только что убили Акханабу - Бога, созданного по вашему подобию.
Стоящее перед ним существо с непрозрачными розовыми глазами подняло трехпалую руку и поднесло ее к голове.
– Приказ предков пришел ко мне давно. Когда-то в древности это место звалось Хррм-Бххрд Йдохк… Говорят, что еще…
– Вы убили Акханабу… убили все… все…
Окончание фразы король ЯндолАнганол едва расслышал, поскольку стоящая рядом с ним Милуя Тал безостановочно выкрикивала на одной высокой мучительной ноте:
– Моя мать! Моя мать! Моя мать! Моя бедная мать!
– В Хррм-Бххрд Йдохке когда-то обитал король анципиталов. В древности. Никто не отдавал его сынам Фреира, они взяли его сами.
Король Орел ничего не понимал. Он вновь попытался прорваться ко дворцу, но уперся грудью в острие копья фагорши и выхватил меч.
– Пропусти меня, Чзахн, или я убью тебя.
Он знал, что угрозы здесь бесполезны. В ответ он услышал только спокойное:
– Туда нельзя, господин, вы не пройдете.
– Ты же огненный бог, Ян, - прикажи огню погаснуть!
Вскрикивая своим птичьим голосом, клекоча словно попугай, Милуя нещадно щипала его за руки, толкала в спину, но он не трогался с места. Чзахн, явно желающая объясниться, некоторое время молча сражалась с рвущимися наружу словами, пока наконец не заговорила вновь:
– Древний Хррм-Бххрд Йдохк - доброе место, сударь. В воздушных октавах здесь слагаются песни. До пришествия сынов Фреира здесь жил Хрл-Ичор Йхар. Это было в давние времена, во времена Т'Сехн-Хрр.
– Но сейчас другое время, гиллота! И мы живем и умираем сегодня, а не когда-то в древности!
Он пытался заставить себя размахнуться и нанести удар, но тщетно, даже пронзительно кричащая женщина рядом с ним не могла принудить его к этому. Его воля умерла. Языки пламени плясали в зрачках прищуренных глаз.
Помолчав немного и собравшись с мыслями, гиллота продолжила объяснения, выговаривая слова с размеренностью машины.
– Анципиталы были тут до сынов Фреира, господин. До того дня, когда свет Фреира стал совсем плохим. До того, как ушел Т'Сехн-Хрр. Старые грехи, господин.
Хотя, может быть, гиллота сказала и «старые вехи». В яростном реве пламени невозможно было расслышать что-то наверняка. Часть дворцовой крыши с грохотом провалилась внутрь, и в ночное небо взметнулся столб огненной круговерти. Колонны рушились прямо на площадь.
Закричав в один голос, толпа отпрянула. Среди зевак была и АбазВасидол. Когда народ шарахнулся от жара, она в испуге ухватилась за локоть приличного господина из сиборнальского посольства.
– Его святейшество Це'Сарр… все погибли! - сходя с ума от душевной муки, воскликнул ЯндолАнганол. Милуя Тал рыдала, спрятав лицо у него на груди. - Все погибли… все погибло!
Он стоял, опустив руки, - не пытался обнять жену, но и не отталкивал ее. Сейчас она была для него ничем. Его душа сгорала в пламени дворцового пожара. В блеске огня гибли все его надежды и замыслы - или можно было сказать, что огонь превращал его упования в быль. Он станет повелителем Олдорандо, как раньше был повелителем Борлиена, хотя в этом бесконечном превращении понятий в свою противоположность, этих радикальных перемен точек зрения, когда Бог превращается в фагора, он больше не мог желать власти.
Фагоры привели его к триумфу, в котором он видел только одно - свое полное поражение. Его мысли устремились к МирдемИнггале, но их лето давным-давно закончилось, и этот великий погребальный костер его врагов был лишь тусклым отсветом их осени.
– Все погибло, - снова повторил он.
Стройная фигура, свободно миновавшая ряды фагоров, приблизилась к ним как раз вовремя, чтобы успеть заметить:
– Не совсем, господин, далеко не все. Рад вам об этом сообщить.
Эсомбер старался держаться уверенно и легко, но это ему теперь плохо удавалось - он был бледен и дрожал.
– Поскольку я искренне верю во Всемогущего, кем бы он ни был, человеком или фагором, я решил, что вполне могу пропустить лекцию Це'Сарра на сей счет. Как оказалось, это верное решение спасло мне жизнь. Пускай это послужит и вам уроком, ваше величество, - не стоит чрезмерно чтить церковь, ходите туда пореже.
Злобно взглянув на посланника снизу вверх, принцесса выкрикнула:
– Вы убежали из дворца - значит, вы трус! Там же мои родители - мать и отец.
Эсомбер погрозил юной особе пальцем.
– Вам стоит поучиться у своего мужа подстраиваться под обстоятельства и использовать их. Если вдруг окажется, что ваши мать и отец трагически погибли - а ужасная правда скорее всего оправдает ваши подозрения, - то я первым поспешу поздравить вас, сударыня, с тем, что с сегодняшнего дня вы королева и Олдорандо, и Борлиена.
Будучи одним из лиц, сыгравших главную роль в вашей с королем Орлом тайной женитьбе, я надеюсь на особое отношение с вашей стороны в будущем. Быть может, я никогда не стану Це'Сарром, но и вы, госпожа, и ваш муж - вы оба знаете, что я останусь верен и предан вам до конца дней и еще смогу сослужить службу. Всегда, даже во времена страшных потрясений и бед, таких как теперь, всегда ищите во всем хорошую сторону.
Король ЯндолАнганол покачал головой. Взяв Милую Тал за плечи, он попытался увести ее от пожара.
– Я ничего не могу сделать. Если я зарублю сейчас одного или двух фагоров, это ничего не изменит. Подождем до утра. Хотя Эсомбер и циник, но в его словах есть правда.
– Циник? - тихо переспросил Эсомбер. - А разве ваши фагоры не повторили с большим размахом то, что вы сделали в свое время с мирдопоклонниками? Ваши зверюги сегодня ночью преподнесли вам корону Олдорандо.
В лице короля мелькнуло нечто такое, чего Эсомбер не мог вынести.
– Если окажется, что весь двор в одночасье сгорел в пожаре, то мне остается только задержаться и проследить за тем, чтобы наследование власти произошло законным путем и королевой стала Милуя Тал - это нормальный ход событий. Разве подобная обязанность может радовать, Эсомбер? Что здесь смешного?
– Я рассчитывал, что вы, как всегда, используете обстоятельства, господин. По крайней мере я на вашем месте поступил бы так. Отсюда и веселье.
Они уже шли через площадь. Принцесса спотыкалась, и ее нужно было вести под руку.
Помолчав, король шагов через десять продолжил:
– В противном случае может воцариться анархия - или за дело возьмется Панновал. О чем бы ни шла речь, о веселье или о скорби, нам в руки идет возможность осуществить давнюю мечту - объединившись, два королевства станут много крепче и сумеют отразить удар любого врага.
– Всегда ты ищешь во всем врага! - взвыла Милуя Тал, вскинув взгляд к своему повергнутому божеству.
Король ЯндолАнганол обратил к Эсомберу лицо, на котором читалось недоверие:
– Ведь сам Це'Сарр умер, сам Це'Сарр…
– Принадлежность к лику святых не помогла ему, это точно. Я могу утешить вас еще кое-чем. Возможно, король Сайрен Станд и не войдет в историю как самый мудрый монарх, но незадолго до того как погибнуть в огне, он неожиданно явил всем образчик потрясающего милосердия. Быть может, на это его подвигнула мать новоиспеченной королевы. Час назад бывший король Олдорандо приказал отпустить одного известного всем нам осужденного, ибо нельзя же повесить своего племянника. Видно, это было ему не по нутру. Возможно, таков его свадебный подарок, странноватый, но все же…
– Станд освободил Робайдая? - на мгновение лицо Орла прояснилось.
Целое крыло дворца провалилось внутрь. Высокие колонны из каменного дерева пылали ярко, как свечи. Площадь быстро заполнялась народом, казалось, все население Олдорандо пришло поглазеть на объятый огнем дворец. Больше такой ночи им не увидеть никогда. Многие из наиболее суеверных усматривали в охватившем прибежище королевской власти пожаре знамение близкого конца света.
– Я лично проследил, чтобы юношу освободили. Он, конечно же, до смерти обрадовался и немедленно снова бросился бродяжничать. Он и сейчас неукротим. Как выпущенная из лука стрела - лучше сравнения не придумаешь.
С губ ЯндолАнганола сорвался стон.
– Мой бедный мальчик, ну почему он не хочет прийти ко мне? Надеюсь, когда-нибудь ненависть в нем перегорит…
– Сейчас он, наверно, стоит в очереди желающих приложиться к ранам усопшего СарториИрвраша - пожалуй, самая негигиеничная форма преклонения, какую я видел…
– Почему Роба не пришел ко мне?…
Ответа не последовало, но ЯндолАнганол мог угадать его: ответ был рядом, шел, опираясь на его руку, - Милуя Тал. Пройдет немало теннеров, прежде чем память о случившемся сегодня наконец поблекнет и он сумеет смириться со всем свалившимся на него.
Словно подслушав его мысли, Элам Эсомбер эхом вторил им:
– Позволь узнать, что ты намерен делать со своей знаменитой Фагорской гвардией, которая учинила это зверство?
Пронзив посланника пристальным взглядом, король отвернулся и продолжил свой путь прочь от пожарища.
– Ты бы лучше сказал мне, что нам теперь делать с открытием СарториИрвраша, представившим нам фагоров в новом свете, - пробормотал он.
Эпилог
Высадившись на борлиенском берегу, морские пехотинцы под командованием Пашаратида совершили марш на восток к Гравабагалинену.
На марше Ио догнала весть о беспорядках в Матрассиле. Медленно, но верно народ усваивал все стороны трагической гибели мирдопоклонников, а с пониманием накатывала ярость; по возвращении в столицу короля ЯндолАнганола мог ожидать недоброжелательный прием.
Сидевший в голове Ио Пашаратида план обдумывался им так и эдак, и наконец замысел этот утвердился настолько прочно, что начал казаться Ио уже осуществленным. Он захватит в плен королеву королев; когда Гравабагалинен падет, королева окажется в его руках. Матрассил с готовностью примет МирдемИнггалу в качестве королевы. Он, ее супруг, станет править страной; Ио не страдал особыми политическими амбициями, по крайней мере вселенского характера. Все хитрости и унижения прошлой жизни, все разочарования и бесчестие - все непременно уйдет и забудется. Один точный удар в самое беззащитное место - и венец всех его желаний будет принадлежать ему.
Посланная вперед разведка доложила о возведенных вокруг деревянного дворца земляных укреплениях. Он повел свое воинство в атаку на заходе Беталикса, когда над всей землей распространилось туманное предзакатное сияние. Стрелки наступали парами, под прикрытием легковооруженной пехоты, держа мушкеты наготове.
Над бруствером поднялась рука с белым флагом. Из траншеи появилась коренастая фигура и, осторожно распрямившись, сделала несколько шагов вперед. Подняв руку, Пашаратид остановил солдат и двинулся вперед один. Он отлично представлял себя со стороны - отважный и сильный, идет бодро и смело. С каждым шагом он завоевывал все новые и новые пяди чужой земли.
Они с коренастым борлиенцем сошлись, остановившись на расстоянии длины солдатской пики.
Бардол КараБансити заговорил первым. Он хотел знать, почему солдаты в боевом строю наступают на почти беззащитный дворец.
На что Пашаратид с высокомерием ответил, что его намерения исключительно благородны. Он требует отдать ему королеву МирдемИнггалу, после чего оставит дворец в покое.
Осенив лоб священным кругом, КараБансити звучно всхлипнул. «Увы, - сказал он, - королева королев МирдемИнггала мертва, ее застрелил из лука убийца, подосланный ее бывшим мужем, королем ЯндолАнганолом».
Ио Пашаратид гневно заявил, что отказывается верить такой невероятной новости.
– Посмотрите сами, - ответил КараБансити.
Он указал на море, глянцевито блестевшее в лучах заката. На берегу несколько человек готовили к отплытию корабль с погребальным костром.
Но этого Ио было недостаточно - он желал видеть все собственными глазами.
Оставив солдат, он бросился к берегу бегом. Четверо носильщиков несли на плечах помост, на котором лежало накрытое белым муслином тело покойной. Налетающий с моря бриз шевелил края муслинового савана. Вокруг тела были насыпаны вороха живых цветов. На берегу у самого прибоя стояла и плакала старуха с темной, крупной, мохнатой родинкой на щеке.
Четверо носильщиков занесли помост на борт белого корабля, каравеллы «Жрец Ваджабхара»; пробитые борта судна были наскоро залатаны, чтобы в свое последнее плавание оно могло выйти, уже не направляемое рукой рулевого. Водрузив помост с усопшей под мачтой, четверо носильщиков вернулись на берег.
СкафБар, мажордом королевы, весь в черном, в одиночку поднялся на борт с ярко горящим факелом в руках. Остановившись перед помостом с телом покойной, он низко ей поклонился. Потом опустил факел в кучу сухого плавника, заготовленного на палубе.
Когда огонь охватил почти весь корабль, попутный ветер наконец заставил судно отчалить от берега. Дым, стелющийся над водой, напоминал тонкие, длинные пряди седых волос.
Сдернув с головы боевой шлем, Пашаратид с силой швырнул его в песок, потом, повернувшись к солдатам, яростно закричал:
– На колени, вы, невежи! Становитесь на колени и молитесь Азоиаксику за душу этой чудесной женщины. Королева умерла, о, королева королев умерла!
Трясясь на гнедом хоксни, КараБансити возвращающийся к своей жене в Оттассол, время от времени вдруг начинал улыбаться. Его уловка увенчалась успехом. В который раз он доказал свое хитроумие; атака Пашаратида была отбита без единого выстрела, без единого взмаха мечом. На мизинце левой руки у анатома красовался подарок королевы - кольцо с камнем цвета морской волны.
Королева бежала из Гравабагалинена всего за несколько часов до появления Пашаратида у его врат. Вместе с королевой уехали ее генерал и его сестра, королевская фрейлина, принцесса Татро и несколько верных придворных. Все вместе они направились через плодородные земли на север, к столице Борлиена, Матрассилу.
Где бы на пути королевы и ее спутников ни попадалась деревня, крестьяне, крестьянки и их дети выходили из своих хижин и молили бога ниспослать удачу королеве МирдемИнггале. Самые беднейшие несли последние крохи, чтобы накормить ее и тех, кто ехал вместе с ней, умоляли сказать, чем еще могут они помочь прекрасной королеве королев.
Сердце королевы разрывалось от признательности, хотя сердце это уже было не то, что прежде; жар ушел из ее желаний, осталась прохлада. Возможно, когда-нибудь она согласится принять генерала ТолрамКетинета. Когда-нибудь, если ничто не изменится, так и будет. Но прежде ей необходимо найти сына и утешить его. После этого ее будущее примет более определенные очертания.
А Пашаратид решил надолго стать на берегу моря лагерем. Небольшое стадо косуль, не обращая на него никакого внимания, спустилось на песчаный берег, чтобы попастись у высшей линии прилива.
Погребальный корабль уплыл в море, унося на борту тело старой прислужницы, умершей от ран, причиненных ударом порохового бочонка. Пламя от пылающего судна столбом поднималось в небо, а дым широко стлался по волнам. Скрип такелажа еще долго звучал в ушах Пашаратида.
Рыдая, он рвал на себе тунику, вспоминая то, чему никогда уже не суждено было сбыться. Упав наконец на колени в песок, он разрыдался, призывая смерть, которая никак не шла к нему.
Некоторое время около горящего судна кружили морские животные; потом и они оставили его. Отвернув от берега, косяк дельфинов устремился в открытое море, повинуясь только им одним слышному зову. Их путь лежал к диким просторам водяного покрова Гелликонии, туда, где не проходил еще ни один корабль ни одного капитана.
Прошли годы. Постепенно, один за другим, ушли все герои этого неспокойного поколения… Но еще нескоро после того, как королева королев приобщилась к сонму усопших, то одухотворенное, что еще осталось от нее, преодолев необозримый простор пространства и времени, наконец было принято ретрансляционными станциями Земли. Там ее силуэт и лицо ожили вновь. Все ее страдания, радости, падения и взлеты, добродетели и пороки - все еще раз прошло ровной чередой перед глазами людей Земли.
Что касается Гелликонии, то там память о королеве королев довольно скоро ушла в небытие, как уходят в небытие волны, плеснувшие на берег.
Над головой сиял Т'Сехн-Хрр. Свет луны казался голубым. Даже днем, когда сквозь холодный туман к земле пробивалось сияние Беталикса, день был окрашен в голубоватые тона.
Анципиталы были отлично приспособлены к такому климату. Вокруг царила приятная прохлада. Фагоры высоко держали рога и жили без спешки, без суеты. Центром цивилизации двурогих были горы тропиков и полуостров Пеговин в Геспагорате. Друг с другом двурогие давно уже научились жить в мире. Рунты становились молодыми подтелками, а потом достигали полной зрелости, и шерсть их становилась черной, густой и блестящей. Под своими непроницаемыми бесформенными шубами фагоры были невероятно сильны. Они метали грубые копья на сто ярдов, убивая без промаха и наверняка. В бою они редко применяли оружие, только для расправы со стаями полуживотных, пытавшихся проникнуть на их территорию.
Кроме метания копий, фагорам были знакомы и другие искусства. Они давным-давно укротили огонь, превратившийся в их умелых руках в доброе домашнее животное. Взвалив очаги себе на плечи, они отправлялись в путь, и иногда можно было увидеть, как группы двурогих спускаются к берегу моря, где они по ночам промышляли рыбу, раскладывая костры на валунах, принесенных на широких плечах.
Они уже совсем близко подошли к тому, чтобы понять, как добывать и использовать бронзу. Этот металл они применяли пока лишь для украшений; в глубине их продымленных пещер в склонах гор играли мягкие отблески пламени на бронзовых пластинах. Умели двурогие и делать из глины и прутьев посуду - горшки и прочее, - часто довольно сложную и красивую, очертаниями напоминающую кожуру половинок фруктов, которые фагоры так любили. Грубые одеяния они плели из тростника и ползучих растений. И они уже применяли дар языка. Гиллоты и сталлуны охотились вместе и вместе расчищали и обрабатывали небольшие участки земли, где выращивали скромный урожай овощей. Между самками и самцами никогда не бывало ссор.
Фагоры приручали диких животных и одомашнивали их. Асокины жили с ними с давних времен, играя роль охотничьих собак, когда анципиталы выбирались за дичью. От других толку было меньше; других с их вороватыми повадками терпели только ради их забавных шутовских ужимок.
Когда Беталикс закатывался за горизонт - когда свет уходил и на смену ему в мир являлся холод, - анципиталы равнодушно погружались в сон. Они спали вповалку, как скот, ложась на землю там, где заставали их сумерки. В продолжение долгих ночных часов никакие видения и грезы не посещали их удлиненные тяжелые черепа.
Лишь только в ночи полной луны Т'Сехн-Хрр вместо того, чтобы провалиться в сон, фагоры охотились или безудержно спаривались. Время полнолуния было великим временем. В ночь полной луны двурогий убивал любого, кто встречался ему на пути, будь то зверь, или птица, или даже другой анципитал. Убивал без всякой причины; убийство совершалось потому, что так было заведено природой.
Днем те племена, что жили ближе к югу, охотились на фламбергов. Бескрайние равнины южных приполярных районов Геспагората наводняли многомиллионные стада фламбергов. Среди огромных туч насекомых, сопровождающих стада, были и желтые мухи. Фагоры убивали фламбергов, кололи их поодиночке и целыми десятками, убивали выборочно вожаков стада, убивали беременных самок и молодняк, изо всех сил стараясь сплошь покрыть равнины тушами мертвых копытных.