Страница:
Возможно, что все это от начала до конца было делом рук Денью Пашаратид. Возможно, что таким образом, найдя способ использовать отвергнутого дворцом бывшего советника и вовлечь его в грядущие военные планы, она сумела добиться поблажки для своего мужа, избавив его от суровой кары. Посол Пашаратид плыл на «Золоте дружбы» на равных с остальными матросами, в качестве обыкновенного капитана моряков-пехотинцев - хотя могло быть и так, что для него, привыкшего к высшему свету, плавание в неизвестность на борту 910-тонного флагмана было наказанием не менее суровым, чем пожизненная тюрьма или даже Великое Колесо Харнабхара.
Несмотря на всю глубину своего падения, Пашаратид держался на редкость надменно. Он хвастал СарториИрврашу, что по прибытии в Оттассол под его командой окажется целый полк солдат; в перспективе он должен стать начальником оттассольского гарнизона.
Улегшись в своей каюте на койку, СарториИрвраш закурил вероник. Волна головокружения моментально захлестнула советника. Во время плавания в Аскитош он ни разу не испытывал приступов морской болезни. Теперь, как видно, та наверстывала упущенное.
В течение трех дней бывший советник отвергал всякую пищу. На четвертый день он проснулся здоровехоньким, испытывая необыкновенный прилив сил, и, поднявшись на ноги, поспешил на палубу.
Море и горизонт были совершенно чистыми. Висящий низко над северным горизонтом Фреир светил водным путникам своим блистающим оком - «Золото дружбы» шел прямо навстречу светилу. Тень корабля весело бежала по смальте умеренно волнующегося моря. Воздух был напитан светом и восхитительно бодрил. С наслаждением потянувшись, СарториИрвраш вдохнул полной грудью.
Уже показалась земля. Беталикс, по всей видимости, совсем недавно скрылся за горизонтом. Из кораблей, сопровождавших их после выхода из бухты в качестве караула, необходимого или просто почетного, сейчас осталось только одно судно, которое неотрывно следовало за ними в паре лиг справа и чуть позади, с развевающимся на мачте флагом. Вдалеке виднелись едва различимые полосочки - рыбачьи лодчонки.
Так прекрасно было чувствовать силу, играющую в туго натянутых парусах, так славно забыть о тянущем и скручивающем ощущении в животе, что в первый миг советник не расслышал обращенного к нему приветствия. Его окликнули снова, и только тогда он повернулся. И увидел перед собой Денью и Ио Пашаратидов. Вместе.
– Мы узнали, что вам нездоровилось, - проговорила Денью. - Примите мои соболезнования. По правде сказать, этого следовало ожидать, ведь борлиенцы не слишком хорошие мореходы. Как вы считаете?
– Но теперь вам, похоже, гораздо лучше, - быстро вставил Ио. - Это плавание будет не более чем увеселительной прогулкой для укрепления здоровья и улучшения самочувствия. Ускутошк и нашу цель разделяют каких-нибудь тринадцать тысяч миль, и при попутном ветре мы доберемся до Оттассола через два теннера и три недели - вот так.
Втеревшись к СарториИрврашу в доверие, Пашаратид в последующие дни стал его неразлучным спутником в прогулках по палубе и постоянно развлекал его подробными рассказами об устройстве различных служб и частей корабля. Кое-что вызывало у СарториИрвраша интерес, и тогда он делал в своей книжечке небольшие пометки, от души сожалея о том, что его родина - не столь передовая держава в области мореплавания и кораблестроения. Ремесла и сельское хозяйство в Сиборнале и Ускутошке по уровню и эффективности мало чем отличались от того же в Кампаннлате, однако в мореплавании и оружейных ремеслах сиборнальцы не имели себе равных, обгоняя всех по количеству оружия и его качеству. К тому же все население Сиборнала обладало могучим здоровьем, что позволяло/позволит им в будущем (поскольку продолженно-субъективная форма времени была здесь наиболее уместна) без особых потерь пережить Великую Зиму. А на севере, по словам Пашаратида, зимы бывали особенно суровыми. В продолжение самых холодных времен года Фреир едва поднимался над горизонтом. Зима навеки поселилась в сердцах сиборнальцев.
– Не сомневаюсь, - мрачно ответствовал СарториИрвраш.
В многовековой сезон жестокой Зимы жители скованных льдами северных земель окончательно становились заложниками моря. От моря зависело, выживут они или нет. Вот почему в собственности Сиборнала находилось несколько кораблей. Все они принадлежали гильдии воинствующих монахов-мореходов. Сложная эмблема гильдии украшала паруса, превращая функциональный атрибут в предмет искусства.
На главном парусе был изображен герб Сиборнала - два концентрических круга, соединенных меж собой волнистыми спицами.
«Золото дружбы», трехмачтовые судно, имело фок-, бизань- и грот-мачту. При попутном ветре на носу, над фигурой духа-защитника, для увеличения скорости хода поднимали дополнительный парус, артеменон. Во время их прогулок Ио Пашаратид в подробностях объяснил, сколько квадратных футов парусов может быть поднято и в каких именно случаях.
СарториИрвраш не возражал против постоянно журчащего у него над ухом потока сухих фактов. Посвятив всю жизнь выяснению того, чем простое предположение отличается от бесспорного факта, он всегда относился ко второму с добродушной симпатией. Тем не менее размышления о том, для чего Пашаратид с такой настойчивостью выказывает свою дружбу, тревожили его; подобная навязчивость никогда не была свойственна сиборнальцам. Появление этой черты нельзя было объяснить и долгим пребыванием посла в Борлиене.
– Дорогой, ты уже, наверно, наскучил советнику Ирврашу своими рассказами, - заметила Денью Пашаратид на шестой день плавания.
Сказав так, она ушла, оставив их на возвышении на корме, где они стояли у бортового поручня, втиснувшись в тесный закуток у клеток с самками аранга. Кстати сказать, каждый квадратный фут палубы использовался и имел свое предназначение - повсюду лежали бухты канатов, стояли ящики с ядрами, были закреплены пушки. Два боевых расчета в любую погоду, будь то жара или дождь, обязаны были попеременно стоять на посту у пушек, мешая вахтенным матросам, то и дело вносящим небольшие уточнения в курс корабля и постоянно перемещающимся по палубе.
– Вы, наверно, скучаете по Матрассилу? - внезапно ровным голосом поинтересовался Пашаратид, глядя в морскую даль и подставив лицо ветру.
– Да, я привык работать, мне не хватает моей науки, - отозвался СарториИрвраш.
– Охотно верю, но догадываюсь, что это наверняка не все. Сам я, и это, вероятно, вам известно, проводил время в Матрассиле достаточно приятно, в отличие от большинства моих соотечественников-ускутов. Ваша страна необыкновенна и полна экзотики. Там довольно жарко, но я хорошо отношусь к жаре. Я сумел познакомиться там с отличными людьми.
СарториИрвраш не сводил глаз с ближайшего аранга, который пытался развернуться в тесной клетке. Молоко арангов шло к столу офицеров. Наконец-то Пашаратид заговорил о том, почву для чего он готовил так давно.
– Королева МирдемИнггала всегда была и остается жемчужиной вашей страны. Король Анганол поступил крайне необдуманно, отправив ее в изгнание, как вы считаете?
Вот оно что. Прежде чем ответить, СарториИрвраш немного помолчал.
– Король обязан сделать все, что потребуется для блага его страны…
– С вами он тоже обошелся не лучшим образом. Думаю, у вас есть все основания ненавидеть его?
Это СарториИрвраш оставил без ответа. Помолчав, Пашаратид сказал, а вернее прошептал ему на ухо, следующее:
– Как у короля хватило сил отказаться от такой красавицы, как королева МирдемИнггала?
СарториИрвраш только поджал губы.
– Ваши соотечественники называют ее «королева королев», если не ошибаюсь?
– Совершенно верно.
– Прекраснее женщины я в жизни не видел.
– Брат королевы, ЯфералОборал, был моим очень близким другом.
Услышав это, Ио Пашаратид почему-то замолчал. Казалось, у него пропало настроение продолжать разговор, но вдруг, с внезапно прорвавшимся чувством, он проговорил:
– Одно присутствие королевы МирдемИнггалы… один взгляд на нее… делает мужчину… превращает его…
Он не договорил.
Погода стояла переменчивая. Постоянные перепады атмосферного давления порождали туманы, горячие коричневатые дожди, похожие на тот, в который они попали во время плавания к Сиборналу - обычную «ускутскую илистую болтанку», - чередующиеся с короткими промежутками просветления, когда по правому борту открывалась далекая, неясная линия побережья Лорая. Вместе с тем на скорость хода жаловаться не приходилось - попутные ветры дули беспрестанно, либо теплые с юго-запада, либо холодные, северо-западные.
От скуки СарториИрвраш тщательно изучил и исследовал все до последней части корабля. Он собственными глазами увидел, какая невероятная теснота царит на борту - матросам приходилось спать либо на палубе на бухтах каната, либо внизу, взгромоздив ноги высоко на переборку. На корабле не было ни дюйма свободного места.
День за днем корабельный дух становился все крепче. Для большой нужды людям приходилось, балансируя, вставать на выступающую за борт доску, где, сняв штаны и держась за специально привязанную для этой цели к борту веревку, сидеть, словно птица на жерди, над качающимся морем. Малую нужду справляли гораздо проще, прямо с борта, под леер, с кормы или в любом другом месте, где было в данный момент поукромней. Офицеры поступали так же, как и матросы. Скидка на удобства делалась только женщинам.
Через три недели плавания курс с зюйд-зюйд был переложен на зюйд-ост, а еще через несколько дней команда «Золота дружбы» увидела перед собой бухту Осужденных.
Бухта Осужденных была единственной, зато большой и спокойной каверной на тысячемильном протяжении берега Лорая, отлогого и прямого как стрела. Они вошли в бухту через узкую горловину, и море мгновенно успокоилось, ветер и жара спали. Вскоре корабль уже продвигался сквозь перламутровую дымку, и тишину нарушали только редкие выкрики матросов, промеряющих глубину. Шли почти вслепую.
СарториИрврашу скоро наскучило однообразное зрелище. Покинув мостик, он вернулся в каюту, почитать и покурить. Но и здесь он не находил покоя, ему не сиделось на месте, желудок бурчал, как злобный пес. Однообразный корабельный рацион уже начинал сказываться на пищеварении. И без того считавшийся худощавым в лучшие времена, он затягивал ремень на штанах все туже. К столу мужчинам подавали соленую рыбу, лук, оливки или рыбий жир с хлебом на завтрак, суп на обед и повторение завтрака на ужин, иногда с заветрившимся сыром вместо рыбы. Дважды в неделю на каждого мужчину полагался кувшин фигового вина или йудла.
Моряки разнообразили стол свежей рыбой, которую удили прямо с борта. Офицеры столовались немногим лучше матросов, разве что время от времени пробавляясь едким молоком арангов, куда для тех, кто заступал на вахту, положено было добавлять бренди. Стойкие сиборнальцы никогда ни словом не жаловались на пищу, словно не знали иной с рождения.
Продвигаясь вперед на скорости в пять узлов, они пересекли 35 градус северной широты и вышли из окрестности тропика в узкую северную область умеренного климата. В тот же день из тумана до слуха мореплавателей долетели звуки ужасных ударов, сопровождаемые треском и скрежетом и плеском огромных волн. Вслед за чем снова наступала тишина. Высунув голову из дверей своей каюты, СарториИрвраш поинтересовался у проходящего мимо матроса, в чем дело.
– Берег, - ответил матрос. Решил прояснить ситуацию, сделав скидку на неопытность новичка-чужеземца, и добавил: - Ледники.
СарториИрвраш понимающе кивнул. После чего моментально сунул нос в свою записную книжицу, которую, за неимением лучшего занятия, превратил в дневник.
«Пускай ускуты не цивилизованны, однако с их помощью мне удалось расширить свой горизонт. Как хорошо знают люди ученые, наша планета имеет форму шара с ледяными шапками на полюсах. На крайнем севере и крайнем юге начинаются земли, состоящие только из снега и льда. Сиборнальский материк переполнен этим неприятным материалом, явившимся причиной гибели многих сонмищ его обитателей. Время от времени мне начинает казаться, что, сжившись с холодом и снегом, северяне тянутся к ним, вместо того чтобы бежать подальше, на юг, в теплые моря.
Что может быть причиной такого отклонения от нормы, мне неизвестно - я не рискую задавать по этому поводу вопросы и обращаться за объяснениями к моему личному демону, Ио Пашаратиду. Как бы ни было, это путешествие позволило мне увидеть необозримый простор, разделяющий ледяные шапки планеты, ее альфу и омегу».
К вечеру внезапно налетел свирепый шторм. Деваться было некуда - «Золото дружбы» безостановочно качалось на волнах, то взлетая к небесам, то проваливаясь в пучины. Могучие волны разбивались о борта корабля, взметая брызги высоко к небесам. Откуда-то снизу доносился четкий зловещий стук - казалось, какой-то ужасный обитатель глубин просится на борт, желая избавиться от объятий волн, - так думал бывший советник борлиенского двора, пугливо вжимаясь в самую глубину своей койки.
Следуя приказу, он задул единственный масляный светлячок, разгоняющий в его каюте тьму. Не видя ни зги, он лег и принялся попеременно то поносить ужасными словами ЯндолАнганола, то возносить молитвы Всемогущему. Поднявшийся из глубин гигант наконец сумел накрепко вцепиться в борта корабля и принялся раскачивать его, как великан-маньяк детскую люльку с единственной целью выбросить из них младенца. К своему величайшему удивлению, в самый разгар качки СарториИрвраш заснул.
Когда он проснулся и встал, корабль снова был неподвижен и тих и его скольжение по волнам было едва заметно. За иллюминатором по-прежнему клубился подсвеченный сверху солнцем туман.
Выбравшись на палубу, советник мимо спящих матросов двинулся к мостику, время от времени поглядывая на небо. Наверху, между волнистыми, растертыми ветром дорожками сияла начищенная серебряная монета. Глядя на лик Фреира, он с улыбкой вспомнил свой рассказ, который так любили королева МирдемИнггала и принцесса ТатроманАдала, сказку о серебряном оке в небе, в конце концов уплывшем навсегда.
Время от времени предупреждающе покрикивал впередсмотрящий. В море плавали крупные осколки ледника, бесформенные глыбы неопределенных очертаний. Некоторые из них напоминали поваленные недоразвитые деревья, другие - гигантские грибы, словно порожденные ледяным богом, задавшимся целью на разные лады передразнивать природу, создавая гротескные противообразы ее творений. Глыбы отламывало от кромки ледников штормами, и можно было только благодарить создателя за то, что ледяные горы величиной почти с половину корабля попадались крайне редко. Неожиданно выныривая из тумана, эти чудовищные творения природы проплывали навстречу, лишь для того чтобы снова погрузиться в непроглядное марево за кормой.
По прошествии некоторого времени что-то привлекло внимание СарториИрвраша, и он взглянул вверх. На некотором расстоянии от корабля, отделенные от него полоской воды, высоко на склоне стояли два фагора. Двурогие не смотрели на проплывающий мимо корабль, их глаза были устремлены друг на друга… У фагоров были удлиненные лица с крепкими челюстями и защищенными роговыми надбровьями, ненавидящие все и вся, увенчанные парами загнутых гладких рогов.
Ужас пришел и ушел. Еще прежде чем название этих животных всплыло в памяти, СарториИрвраш понял, что ошибся. Фагоров здесь не было и не могло быть. Перед ним были два диких зверя, сцепившиеся в схватке рогами.
Продвижение корабля заставляло туман свиваться вихрями, расступаться, отчего кое-где показывались небольшие острова, скудные пятачки суши посреди моря, голые, с миниатюрными гранитными пиками. На одном из таких островков, на его бесплодной нагой вершине и застыла пара четвероногих копытных. Их густая шерсть была коричневого цвета. За исключением окраса и передвижения на четырех конечностях, животные почти во всем походили на анципиталов.
Вблизи сходство оказалось не столь разительным. В противоборствующих животных не было заметно ни упрямства, ни независимости, свойственных фагорам. Причиной, приведшей СарториИрвраша поначалу к неверному заключению, были именно рога.
Наконец один из зверей повернул голову и взглянул на корабль. Улучив момент, другое копытное, склонив могучую голову, с силой бросилось вперед и врезалось сопернику в бок. Звук мощного удара достиг слуха бывшего советника. У животного было всего три фута для разбега, но на его стороне была тяжесть тела, прибавленная к силе задних ног.
Второе животное пошатнулось. Потом постаралось удержаться на ногах, развернуться и встретить соперника, склонив голову и выставив рога. Однако, прежде чем ему удалось это сделать, за первым ударом последовал второй. Задние ноги копытного заскользили. Оно начало валиться назад, все еще пытаясь удержать равновесие. С громким всплеском животное рухнуло в воду. «Золото дружбы» без устали шло вперед. Сцену схватки затянуло туманом.
За все время плавания адмирал воинствующих священников, Оди Джесератабхар, лишь считанные разы удостаивала СарториИрвраша короткой беседой. Тем не менее возможностей наблюдать за ней при исполнении, командующей кораблем, у него было хоть отбавляй. Ее превосходительство адмирал отличалась здравым умом и справлялась со своими обязанностями великолепно. Ее лицо было сурово, но движения полны живости, и мужчины, матросы и офицеры, исполняли все ее приказы быстро и рьяно. Отлично сидящая форма и четкий голос выдавали в ней неординарную личность, наделенную серьезной властью и влиятельную; но с подчиненными адмирал держалась, как правило, неформально, а в ее тоне часто слышалась приветливость и даже веселье. СарториИрврашу адмирал нравилась.
– Какой одинокий и пустынный берег, госпожа.
– Да, это необитаемый край. Но я видела и похуже. В старину ускуты ссылали сюда преступников, оставляя их на вечное поселение, практически на произвол судьбы.
Ее светлые волосы выбились из-под козырька морской фуражки, которую она обычно носила.
– И поселенцы выживали?
– Выживали, и даже многие. Находили себе жен из местных лораек. Кстати, через час на берег отправляется шлюпка. Чтобы попытаться загладить свою вину перед вами - ведь все эти недели я уделяла вам ничтожно мало внимания - приглашаю вас принять участие в этой короткой экспедиции в качестве моего личного гостя. Вы сможете собственными глазами увидеть, как выглядит Берег Осужденных.
Пожав плечами, адмирал улыбнулась, как будто отрекалась от пережитков прошлого.
– С благодарностью принимаю ваше приглашение.
Только теперь СарториИрвраш понял, до чего рад возможности хоть ненадолго покинуть корабль.
«Золото дружбы» и следующий за ней невдалеке «Союз» принялись медленно приближаться по спокойной воде к берегу. Туман вскоре поредел, и стала видна убогая мрачная суша с гранитом утесов и скал, серовато-бесцветная. Там, где скалы источила эрозия, берег спускался к самой воде пляжем. К одной из таких узких пляжных полос и держали сейчас курс корабли, огибая по пути каменистые островки - не более чем груды крупных булыжников. Выступающие из воды острые гранитные рифы вызывали некоторую тревогу и суету на палубе, когда суда лавировали между ними. На одном из таких рифов висели догнивающие останки - ребра какого-то древнего судна. Но наконец был отдан приказ бросить якорь. После того как «Золото дружбы» замерло на месте, с борта спустили гребную шлюпку. Крики матросов, отражаясь от пустынного берега, эхом доносились обратно на корабль.
Проявив истинное рыцарство, Оди Джесератабхар помогла СарториИрврашу спуститься по веревочному трапу в шлюпку. За ними последовал Пашаратид и с ним шестеро вооруженных мощными мушкетами матросов-пехотинцев. Фагоры-гребцы взялись за весла, и лодка медленно заскользила к пологой, усыпанной галькой части берега, лавируя между рифами.
На берегу уже были хозяева, - стадо фагороподобных фламбергов. Два крупных самца стояли друг напротив друга, сплетясь рогами, сражались, топтались, взрывая гальку; их плоские копыта с оглушительном треском давили вылинявшие ракушки. Гривы у самцов были меньше, чем у самок. По иным признакам пол животных различить было невозможно. Как и у большинства других видов гелликонских животных, здесь половые различия потеснили различия, возникающие и исчезающие со сменой времен года. Окрас и самок и самцов фламбергов варьировался от черного до красно-бурого с редкими белыми подпалинами. От земли до лопаток рост фламбергов не превышал четырех футов. Гладкие рога у всех без исключения животных загибались вперед. Выражение морд, а скорее «лиц», было разным.
– Сейчас у фламбергов гон, - объяснила СарториИрврашу священница-адмирал. - Только в пылу схватки за самку эти ленивые создания могут зайти в воду.
Шлюпка ткнулась в берег, куда и была вытащена покорными фагорами, после чего вся экспедиция успешно высадилась на сушу. Прибрежную гальку быстро сменили острые камни. Откуда-то издалека то и дело долетало эхо падения в море глыб, откалывающихся от великого ледника. Над головой плыли серые как сталь облака. Сжав в руках весла, фагоры-гребцы неподвижно застыли у самой воды, ожидая дальнейших приказов.
К высадившимся людям по камням немедленно метнулась целая армия крабов, выставляющих асимметричные клешни в недвусмысленном выражении угрозы. Но угрозой все и ограничилось - ни один из крабов не решился напасть. Матросы выстрелили в крабов из мушкетов дробью, убив нескольких, - остальные крабы немедленно принялись пожирать своих погибших собратьев. Но не успело начаться пиршество, как из моря выпрыгнула зубастая рыбина и, схватив самого незадачливого панцирника, уползла, извиваясь по-змеиному, обратно в воду.
Выстроившись на этом тихом, идиллическом берегу в стрелковую цепь, матросы разбились на пары: один поддерживал дуло мушкета, покуда другой наводил оружие на цель. Мишенью были самки фламбергов, глупо суетящиеся по гальке всего в нескольких футах и не обращающие на прибывших с корабля никакого внимания. Пашаратид скомандовал «Огонь!», и ружья дали залп. Две самки фламбергов упали на камни, дергая ногами.
Стрелки сменили позиции и ружья. Последовал новый тройной залп. На камне забились еще три особи. Остатки стада обратились в бегство.
Под поощрительные крики с рей, усыпанных зрителями, фагоры и матросы бросились к добыче, вздымая брызги сапогами и копытами.
Две самки еще были живы и пытались встать, чтобы бежать вслед за стадом. Один из стрелков, вытащив из ножен короткий широкий нож, быстрым резким движением перерубил раненым животным хребты.
Учуявшие смерть крупные белые птицы снялись со скал и принялись кружиться над местом охоты в восходящих потоках воздуха, вертя шеями в обе стороны и высматривая поживу. Неожиданно решившись, птицы спикировали на матросов, пытаясь ударить их мощными крыльями. Одна из птиц ухитрилась поранить стрелка, на лету больно клюнув его в голову.
Пока несколько человек свежевали добычу, остальным приходилось отбиваться от наседающих со всех сторон крабов и птиц одновременно. Одним длинным ударом ножа свежевальщики вспарывали убитым фламбергам брюхо. Засунув внутрь руку, они вытаскивали дымящиеся кишки и печень и отбрасывали их в сторону. После этого от туловищ отделяли задние ноги. На руки свежевальщиков обильно лилась золотистая кровь. Над их головами кричали голодные птицы.
Нагруженные ногами и тушами фламбергов, фагоры были отправлены обратно к шлюпке.
Отбежав, глупые фламберги остановились неподалеку. Подобраться к ним не составило особого труда. Охота и разделка туш продолжились. Тем временем фагоры под командой Пашаратида вытащили лодку повыше на берег, туда, где ей не угрожали бы никакие штормы. Из шлюпки были извлечены припасенные там волокуши, в постромки которых впряглись фагоры. Экспедиция была готова к отправлению. СарториИрвраш получил официальное приглашение присоединиться к прогулке.
– Хочу, чтобы вы сумели составить хотя бы поверхностное впечатление о здешних краях, - сказала ему со скупой улыбкой Джесератабхар. Бывший советник сообразил, что, скорее всего, адмирал и ее подчиненные тоже рады ступить после корабля на твердую землю и готовы найти любой предлог для того, чтобы продлить свое пребывание здесь. Адмирал двинулась вперед вслед за волокушами, и СарториИрвраш поспешил за ней.
Впереди их ожидал сильный запах скотного двора. Пока белые птицы сражались неподалеку за падаль, туповатые фламберги бродили как ни в чем не бывало. От берега начинался крутой подъем, и, чтобы втащить на него волокушу, двурогим рабам пришлось напрячь все силы. Вскоре на пути им встретились другие копытные, с более длинной и густой шерстью, чем у фламбергов, сероватого окраса, с изогнутыми кольцами рогами. Это были лойси. Денью Пашаратид с сожалением заметила, что вместо фламбергов следовало устроить охоту на лойсей. Красное мясо лучше желтого.
Несмотря на всю глубину своего падения, Пашаратид держался на редкость надменно. Он хвастал СарториИрврашу, что по прибытии в Оттассол под его командой окажется целый полк солдат; в перспективе он должен стать начальником оттассольского гарнизона.
Улегшись в своей каюте на койку, СарториИрвраш закурил вероник. Волна головокружения моментально захлестнула советника. Во время плавания в Аскитош он ни разу не испытывал приступов морской болезни. Теперь, как видно, та наверстывала упущенное.
В течение трех дней бывший советник отвергал всякую пищу. На четвертый день он проснулся здоровехоньким, испытывая необыкновенный прилив сил, и, поднявшись на ноги, поспешил на палубу.
Море и горизонт были совершенно чистыми. Висящий низко над северным горизонтом Фреир светил водным путникам своим блистающим оком - «Золото дружбы» шел прямо навстречу светилу. Тень корабля весело бежала по смальте умеренно волнующегося моря. Воздух был напитан светом и восхитительно бодрил. С наслаждением потянувшись, СарториИрвраш вдохнул полной грудью.
Уже показалась земля. Беталикс, по всей видимости, совсем недавно скрылся за горизонтом. Из кораблей, сопровождавших их после выхода из бухты в качестве караула, необходимого или просто почетного, сейчас осталось только одно судно, которое неотрывно следовало за ними в паре лиг справа и чуть позади, с развевающимся на мачте флагом. Вдалеке виднелись едва различимые полосочки - рыбачьи лодчонки.
Так прекрасно было чувствовать силу, играющую в туго натянутых парусах, так славно забыть о тянущем и скручивающем ощущении в животе, что в первый миг советник не расслышал обращенного к нему приветствия. Его окликнули снова, и только тогда он повернулся. И увидел перед собой Денью и Ио Пашаратидов. Вместе.
– Мы узнали, что вам нездоровилось, - проговорила Денью. - Примите мои соболезнования. По правде сказать, этого следовало ожидать, ведь борлиенцы не слишком хорошие мореходы. Как вы считаете?
– Но теперь вам, похоже, гораздо лучше, - быстро вставил Ио. - Это плавание будет не более чем увеселительной прогулкой для укрепления здоровья и улучшения самочувствия. Ускутошк и нашу цель разделяют каких-нибудь тринадцать тысяч миль, и при попутном ветре мы доберемся до Оттассола через два теннера и три недели - вот так.
Втеревшись к СарториИрврашу в доверие, Пашаратид в последующие дни стал его неразлучным спутником в прогулках по палубе и постоянно развлекал его подробными рассказами об устройстве различных служб и частей корабля. Кое-что вызывало у СарториИрвраша интерес, и тогда он делал в своей книжечке небольшие пометки, от души сожалея о том, что его родина - не столь передовая держава в области мореплавания и кораблестроения. Ремесла и сельское хозяйство в Сиборнале и Ускутошке по уровню и эффективности мало чем отличались от того же в Кампаннлате, однако в мореплавании и оружейных ремеслах сиборнальцы не имели себе равных, обгоняя всех по количеству оружия и его качеству. К тому же все население Сиборнала обладало могучим здоровьем, что позволяло/позволит им в будущем (поскольку продолженно-субъективная форма времени была здесь наиболее уместна) без особых потерь пережить Великую Зиму. А на севере, по словам Пашаратида, зимы бывали особенно суровыми. В продолжение самых холодных времен года Фреир едва поднимался над горизонтом. Зима навеки поселилась в сердцах сиборнальцев.
– Не сомневаюсь, - мрачно ответствовал СарториИрвраш.
В многовековой сезон жестокой Зимы жители скованных льдами северных земель окончательно становились заложниками моря. От моря зависело, выживут они или нет. Вот почему в собственности Сиборнала находилось несколько кораблей. Все они принадлежали гильдии воинствующих монахов-мореходов. Сложная эмблема гильдии украшала паруса, превращая функциональный атрибут в предмет искусства.
На главном парусе был изображен герб Сиборнала - два концентрических круга, соединенных меж собой волнистыми спицами.
«Золото дружбы», трехмачтовые судно, имело фок-, бизань- и грот-мачту. При попутном ветре на носу, над фигурой духа-защитника, для увеличения скорости хода поднимали дополнительный парус, артеменон. Во время их прогулок Ио Пашаратид в подробностях объяснил, сколько квадратных футов парусов может быть поднято и в каких именно случаях.
СарториИрвраш не возражал против постоянно журчащего у него над ухом потока сухих фактов. Посвятив всю жизнь выяснению того, чем простое предположение отличается от бесспорного факта, он всегда относился ко второму с добродушной симпатией. Тем не менее размышления о том, для чего Пашаратид с такой настойчивостью выказывает свою дружбу, тревожили его; подобная навязчивость никогда не была свойственна сиборнальцам. Появление этой черты нельзя было объяснить и долгим пребыванием посла в Борлиене.
– Дорогой, ты уже, наверно, наскучил советнику Ирврашу своими рассказами, - заметила Денью Пашаратид на шестой день плавания.
Сказав так, она ушла, оставив их на возвышении на корме, где они стояли у бортового поручня, втиснувшись в тесный закуток у клеток с самками аранга. Кстати сказать, каждый квадратный фут палубы использовался и имел свое предназначение - повсюду лежали бухты канатов, стояли ящики с ядрами, были закреплены пушки. Два боевых расчета в любую погоду, будь то жара или дождь, обязаны были попеременно стоять на посту у пушек, мешая вахтенным матросам, то и дело вносящим небольшие уточнения в курс корабля и постоянно перемещающимся по палубе.
– Вы, наверно, скучаете по Матрассилу? - внезапно ровным голосом поинтересовался Пашаратид, глядя в морскую даль и подставив лицо ветру.
– Да, я привык работать, мне не хватает моей науки, - отозвался СарториИрвраш.
– Охотно верю, но догадываюсь, что это наверняка не все. Сам я, и это, вероятно, вам известно, проводил время в Матрассиле достаточно приятно, в отличие от большинства моих соотечественников-ускутов. Ваша страна необыкновенна и полна экзотики. Там довольно жарко, но я хорошо отношусь к жаре. Я сумел познакомиться там с отличными людьми.
СарториИрвраш не сводил глаз с ближайшего аранга, который пытался развернуться в тесной клетке. Молоко арангов шло к столу офицеров. Наконец-то Пашаратид заговорил о том, почву для чего он готовил так давно.
– Королева МирдемИнггала всегда была и остается жемчужиной вашей страны. Король Анганол поступил крайне необдуманно, отправив ее в изгнание, как вы считаете?
Вот оно что. Прежде чем ответить, СарториИрвраш немного помолчал.
– Король обязан сделать все, что потребуется для блага его страны…
– С вами он тоже обошелся не лучшим образом. Думаю, у вас есть все основания ненавидеть его?
Это СарториИрвраш оставил без ответа. Помолчав, Пашаратид сказал, а вернее прошептал ему на ухо, следующее:
– Как у короля хватило сил отказаться от такой красавицы, как королева МирдемИнггала?
СарториИрвраш только поджал губы.
– Ваши соотечественники называют ее «королева королев», если не ошибаюсь?
– Совершенно верно.
– Прекраснее женщины я в жизни не видел.
– Брат королевы, ЯфералОборал, был моим очень близким другом.
Услышав это, Ио Пашаратид почему-то замолчал. Казалось, у него пропало настроение продолжать разговор, но вдруг, с внезапно прорвавшимся чувством, он проговорил:
– Одно присутствие королевы МирдемИнггалы… один взгляд на нее… делает мужчину… превращает его…
Он не договорил.
Погода стояла переменчивая. Постоянные перепады атмосферного давления порождали туманы, горячие коричневатые дожди, похожие на тот, в который они попали во время плавания к Сиборналу - обычную «ускутскую илистую болтанку», - чередующиеся с короткими промежутками просветления, когда по правому борту открывалась далекая, неясная линия побережья Лорая. Вместе с тем на скорость хода жаловаться не приходилось - попутные ветры дули беспрестанно, либо теплые с юго-запада, либо холодные, северо-западные.
От скуки СарториИрвраш тщательно изучил и исследовал все до последней части корабля. Он собственными глазами увидел, какая невероятная теснота царит на борту - матросам приходилось спать либо на палубе на бухтах каната, либо внизу, взгромоздив ноги высоко на переборку. На корабле не было ни дюйма свободного места.
День за днем корабельный дух становился все крепче. Для большой нужды людям приходилось, балансируя, вставать на выступающую за борт доску, где, сняв штаны и держась за специально привязанную для этой цели к борту веревку, сидеть, словно птица на жерди, над качающимся морем. Малую нужду справляли гораздо проще, прямо с борта, под леер, с кормы или в любом другом месте, где было в данный момент поукромней. Офицеры поступали так же, как и матросы. Скидка на удобства делалась только женщинам.
Через три недели плавания курс с зюйд-зюйд был переложен на зюйд-ост, а еще через несколько дней команда «Золота дружбы» увидела перед собой бухту Осужденных.
Бухта Осужденных была единственной, зато большой и спокойной каверной на тысячемильном протяжении берега Лорая, отлогого и прямого как стрела. Они вошли в бухту через узкую горловину, и море мгновенно успокоилось, ветер и жара спали. Вскоре корабль уже продвигался сквозь перламутровую дымку, и тишину нарушали только редкие выкрики матросов, промеряющих глубину. Шли почти вслепую.
СарториИрврашу скоро наскучило однообразное зрелище. Покинув мостик, он вернулся в каюту, почитать и покурить. Но и здесь он не находил покоя, ему не сиделось на месте, желудок бурчал, как злобный пес. Однообразный корабельный рацион уже начинал сказываться на пищеварении. И без того считавшийся худощавым в лучшие времена, он затягивал ремень на штанах все туже. К столу мужчинам подавали соленую рыбу, лук, оливки или рыбий жир с хлебом на завтрак, суп на обед и повторение завтрака на ужин, иногда с заветрившимся сыром вместо рыбы. Дважды в неделю на каждого мужчину полагался кувшин фигового вина или йудла.
Моряки разнообразили стол свежей рыбой, которую удили прямо с борта. Офицеры столовались немногим лучше матросов, разве что время от времени пробавляясь едким молоком арангов, куда для тех, кто заступал на вахту, положено было добавлять бренди. Стойкие сиборнальцы никогда ни словом не жаловались на пищу, словно не знали иной с рождения.
Продвигаясь вперед на скорости в пять узлов, они пересекли 35 градус северной широты и вышли из окрестности тропика в узкую северную область умеренного климата. В тот же день из тумана до слуха мореплавателей долетели звуки ужасных ударов, сопровождаемые треском и скрежетом и плеском огромных волн. Вслед за чем снова наступала тишина. Высунув голову из дверей своей каюты, СарториИрвраш поинтересовался у проходящего мимо матроса, в чем дело.
– Берег, - ответил матрос. Решил прояснить ситуацию, сделав скидку на неопытность новичка-чужеземца, и добавил: - Ледники.
СарториИрвраш понимающе кивнул. После чего моментально сунул нос в свою записную книжицу, которую, за неимением лучшего занятия, превратил в дневник.
«Пускай ускуты не цивилизованны, однако с их помощью мне удалось расширить свой горизонт. Как хорошо знают люди ученые, наша планета имеет форму шара с ледяными шапками на полюсах. На крайнем севере и крайнем юге начинаются земли, состоящие только из снега и льда. Сиборнальский материк переполнен этим неприятным материалом, явившимся причиной гибели многих сонмищ его обитателей. Время от времени мне начинает казаться, что, сжившись с холодом и снегом, северяне тянутся к ним, вместо того чтобы бежать подальше, на юг, в теплые моря.
Что может быть причиной такого отклонения от нормы, мне неизвестно - я не рискую задавать по этому поводу вопросы и обращаться за объяснениями к моему личному демону, Ио Пашаратиду. Как бы ни было, это путешествие позволило мне увидеть необозримый простор, разделяющий ледяные шапки планеты, ее альфу и омегу».
К вечеру внезапно налетел свирепый шторм. Деваться было некуда - «Золото дружбы» безостановочно качалось на волнах, то взлетая к небесам, то проваливаясь в пучины. Могучие волны разбивались о борта корабля, взметая брызги высоко к небесам. Откуда-то снизу доносился четкий зловещий стук - казалось, какой-то ужасный обитатель глубин просится на борт, желая избавиться от объятий волн, - так думал бывший советник борлиенского двора, пугливо вжимаясь в самую глубину своей койки.
Следуя приказу, он задул единственный масляный светлячок, разгоняющий в его каюте тьму. Не видя ни зги, он лег и принялся попеременно то поносить ужасными словами ЯндолАнганола, то возносить молитвы Всемогущему. Поднявшийся из глубин гигант наконец сумел накрепко вцепиться в борта корабля и принялся раскачивать его, как великан-маньяк детскую люльку с единственной целью выбросить из них младенца. К своему величайшему удивлению, в самый разгар качки СарториИрвраш заснул.
Когда он проснулся и встал, корабль снова был неподвижен и тих и его скольжение по волнам было едва заметно. За иллюминатором по-прежнему клубился подсвеченный сверху солнцем туман.
Выбравшись на палубу, советник мимо спящих матросов двинулся к мостику, время от времени поглядывая на небо. Наверху, между волнистыми, растертыми ветром дорожками сияла начищенная серебряная монета. Глядя на лик Фреира, он с улыбкой вспомнил свой рассказ, который так любили королева МирдемИнггала и принцесса ТатроманАдала, сказку о серебряном оке в небе, в конце концов уплывшем навсегда.
Время от времени предупреждающе покрикивал впередсмотрящий. В море плавали крупные осколки ледника, бесформенные глыбы неопределенных очертаний. Некоторые из них напоминали поваленные недоразвитые деревья, другие - гигантские грибы, словно порожденные ледяным богом, задавшимся целью на разные лады передразнивать природу, создавая гротескные противообразы ее творений. Глыбы отламывало от кромки ледников штормами, и можно было только благодарить создателя за то, что ледяные горы величиной почти с половину корабля попадались крайне редко. Неожиданно выныривая из тумана, эти чудовищные творения природы проплывали навстречу, лишь для того чтобы снова погрузиться в непроглядное марево за кормой.
По прошествии некоторого времени что-то привлекло внимание СарториИрвраша, и он взглянул вверх. На некотором расстоянии от корабля, отделенные от него полоской воды, высоко на склоне стояли два фагора. Двурогие не смотрели на проплывающий мимо корабль, их глаза были устремлены друг на друга… У фагоров были удлиненные лица с крепкими челюстями и защищенными роговыми надбровьями, ненавидящие все и вся, увенчанные парами загнутых гладких рогов.
Ужас пришел и ушел. Еще прежде чем название этих животных всплыло в памяти, СарториИрвраш понял, что ошибся. Фагоров здесь не было и не могло быть. Перед ним были два диких зверя, сцепившиеся в схватке рогами.
Продвижение корабля заставляло туман свиваться вихрями, расступаться, отчего кое-где показывались небольшие острова, скудные пятачки суши посреди моря, голые, с миниатюрными гранитными пиками. На одном из таких островков, на его бесплодной нагой вершине и застыла пара четвероногих копытных. Их густая шерсть была коричневого цвета. За исключением окраса и передвижения на четырех конечностях, животные почти во всем походили на анципиталов.
Вблизи сходство оказалось не столь разительным. В противоборствующих животных не было заметно ни упрямства, ни независимости, свойственных фагорам. Причиной, приведшей СарториИрвраша поначалу к неверному заключению, были именно рога.
Наконец один из зверей повернул голову и взглянул на корабль. Улучив момент, другое копытное, склонив могучую голову, с силой бросилось вперед и врезалось сопернику в бок. Звук мощного удара достиг слуха бывшего советника. У животного было всего три фута для разбега, но на его стороне была тяжесть тела, прибавленная к силе задних ног.
Второе животное пошатнулось. Потом постаралось удержаться на ногах, развернуться и встретить соперника, склонив голову и выставив рога. Однако, прежде чем ему удалось это сделать, за первым ударом последовал второй. Задние ноги копытного заскользили. Оно начало валиться назад, все еще пытаясь удержать равновесие. С громким всплеском животное рухнуло в воду. «Золото дружбы» без устали шло вперед. Сцену схватки затянуло туманом.
За все время плавания адмирал воинствующих священников, Оди Джесератабхар, лишь считанные разы удостаивала СарториИрвраша короткой беседой. Тем не менее возможностей наблюдать за ней при исполнении, командующей кораблем, у него было хоть отбавляй. Ее превосходительство адмирал отличалась здравым умом и справлялась со своими обязанностями великолепно. Ее лицо было сурово, но движения полны живости, и мужчины, матросы и офицеры, исполняли все ее приказы быстро и рьяно. Отлично сидящая форма и четкий голос выдавали в ней неординарную личность, наделенную серьезной властью и влиятельную; но с подчиненными адмирал держалась, как правило, неформально, а в ее тоне часто слышалась приветливость и даже веселье. СарториИрврашу адмирал нравилась.
– Какой одинокий и пустынный берег, госпожа.
– Да, это необитаемый край. Но я видела и похуже. В старину ускуты ссылали сюда преступников, оставляя их на вечное поселение, практически на произвол судьбы.
Ее светлые волосы выбились из-под козырька морской фуражки, которую она обычно носила.
– И поселенцы выживали?
– Выживали, и даже многие. Находили себе жен из местных лораек. Кстати, через час на берег отправляется шлюпка. Чтобы попытаться загладить свою вину перед вами - ведь все эти недели я уделяла вам ничтожно мало внимания - приглашаю вас принять участие в этой короткой экспедиции в качестве моего личного гостя. Вы сможете собственными глазами увидеть, как выглядит Берег Осужденных.
Пожав плечами, адмирал улыбнулась, как будто отрекалась от пережитков прошлого.
– С благодарностью принимаю ваше приглашение.
Только теперь СарториИрвраш понял, до чего рад возможности хоть ненадолго покинуть корабль.
«Золото дружбы» и следующий за ней невдалеке «Союз» принялись медленно приближаться по спокойной воде к берегу. Туман вскоре поредел, и стала видна убогая мрачная суша с гранитом утесов и скал, серовато-бесцветная. Там, где скалы источила эрозия, берег спускался к самой воде пляжем. К одной из таких узких пляжных полос и держали сейчас курс корабли, огибая по пути каменистые островки - не более чем груды крупных булыжников. Выступающие из воды острые гранитные рифы вызывали некоторую тревогу и суету на палубе, когда суда лавировали между ними. На одном из таких рифов висели догнивающие останки - ребра какого-то древнего судна. Но наконец был отдан приказ бросить якорь. После того как «Золото дружбы» замерло на месте, с борта спустили гребную шлюпку. Крики матросов, отражаясь от пустынного берега, эхом доносились обратно на корабль.
Проявив истинное рыцарство, Оди Джесератабхар помогла СарториИрврашу спуститься по веревочному трапу в шлюпку. За ними последовал Пашаратид и с ним шестеро вооруженных мощными мушкетами матросов-пехотинцев. Фагоры-гребцы взялись за весла, и лодка медленно заскользила к пологой, усыпанной галькой части берега, лавируя между рифами.
На берегу уже были хозяева, - стадо фагороподобных фламбергов. Два крупных самца стояли друг напротив друга, сплетясь рогами, сражались, топтались, взрывая гальку; их плоские копыта с оглушительном треском давили вылинявшие ракушки. Гривы у самцов были меньше, чем у самок. По иным признакам пол животных различить было невозможно. Как и у большинства других видов гелликонских животных, здесь половые различия потеснили различия, возникающие и исчезающие со сменой времен года. Окрас и самок и самцов фламбергов варьировался от черного до красно-бурого с редкими белыми подпалинами. От земли до лопаток рост фламбергов не превышал четырех футов. Гладкие рога у всех без исключения животных загибались вперед. Выражение морд, а скорее «лиц», было разным.
– Сейчас у фламбергов гон, - объяснила СарториИрврашу священница-адмирал. - Только в пылу схватки за самку эти ленивые создания могут зайти в воду.
Шлюпка ткнулась в берег, куда и была вытащена покорными фагорами, после чего вся экспедиция успешно высадилась на сушу. Прибрежную гальку быстро сменили острые камни. Откуда-то издалека то и дело долетало эхо падения в море глыб, откалывающихся от великого ледника. Над головой плыли серые как сталь облака. Сжав в руках весла, фагоры-гребцы неподвижно застыли у самой воды, ожидая дальнейших приказов.
К высадившимся людям по камням немедленно метнулась целая армия крабов, выставляющих асимметричные клешни в недвусмысленном выражении угрозы. Но угрозой все и ограничилось - ни один из крабов не решился напасть. Матросы выстрелили в крабов из мушкетов дробью, убив нескольких, - остальные крабы немедленно принялись пожирать своих погибших собратьев. Но не успело начаться пиршество, как из моря выпрыгнула зубастая рыбина и, схватив самого незадачливого панцирника, уползла, извиваясь по-змеиному, обратно в воду.
Выстроившись на этом тихом, идиллическом берегу в стрелковую цепь, матросы разбились на пары: один поддерживал дуло мушкета, покуда другой наводил оружие на цель. Мишенью были самки фламбергов, глупо суетящиеся по гальке всего в нескольких футах и не обращающие на прибывших с корабля никакого внимания. Пашаратид скомандовал «Огонь!», и ружья дали залп. Две самки фламбергов упали на камни, дергая ногами.
Стрелки сменили позиции и ружья. Последовал новый тройной залп. На камне забились еще три особи. Остатки стада обратились в бегство.
Под поощрительные крики с рей, усыпанных зрителями, фагоры и матросы бросились к добыче, вздымая брызги сапогами и копытами.
Две самки еще были живы и пытались встать, чтобы бежать вслед за стадом. Один из стрелков, вытащив из ножен короткий широкий нож, быстрым резким движением перерубил раненым животным хребты.
Учуявшие смерть крупные белые птицы снялись со скал и принялись кружиться над местом охоты в восходящих потоках воздуха, вертя шеями в обе стороны и высматривая поживу. Неожиданно решившись, птицы спикировали на матросов, пытаясь ударить их мощными крыльями. Одна из птиц ухитрилась поранить стрелка, на лету больно клюнув его в голову.
Пока несколько человек свежевали добычу, остальным приходилось отбиваться от наседающих со всех сторон крабов и птиц одновременно. Одним длинным ударом ножа свежевальщики вспарывали убитым фламбергам брюхо. Засунув внутрь руку, они вытаскивали дымящиеся кишки и печень и отбрасывали их в сторону. После этого от туловищ отделяли задние ноги. На руки свежевальщиков обильно лилась золотистая кровь. Над их головами кричали голодные птицы.
Нагруженные ногами и тушами фламбергов, фагоры были отправлены обратно к шлюпке.
Отбежав, глупые фламберги остановились неподалеку. Подобраться к ним не составило особого труда. Охота и разделка туш продолжились. Тем временем фагоры под командой Пашаратида вытащили лодку повыше на берег, туда, где ей не угрожали бы никакие штормы. Из шлюпки были извлечены припасенные там волокуши, в постромки которых впряглись фагоры. Экспедиция была готова к отправлению. СарториИрвраш получил официальное приглашение присоединиться к прогулке.
– Хочу, чтобы вы сумели составить хотя бы поверхностное впечатление о здешних краях, - сказала ему со скупой улыбкой Джесератабхар. Бывший советник сообразил, что, скорее всего, адмирал и ее подчиненные тоже рады ступить после корабля на твердую землю и готовы найти любой предлог для того, чтобы продлить свое пребывание здесь. Адмирал двинулась вперед вслед за волокушами, и СарториИрвраш поспешил за ней.
Впереди их ожидал сильный запах скотного двора. Пока белые птицы сражались неподалеку за падаль, туповатые фламберги бродили как ни в чем не бывало. От берега начинался крутой подъем, и, чтобы втащить на него волокушу, двурогим рабам пришлось напрячь все силы. Вскоре на пути им встретились другие копытные, с более длинной и густой шерстью, чем у фламбергов, сероватого окраса, с изогнутыми кольцами рогами. Это были лойси. Денью Пашаратид с сожалением заметила, что вместо фламбергов следовало устроить охоту на лойсей. Красное мясо лучше желтого.