Орлов Антон. Незийский калейдоскоп

   — Похоже, тебе засадили наркотик, блокирующий экстрасенсорные способности.
   Догадка подтвердилась: анализатор обнаружил в крови у Поля кемьо, психотропный препарат, получаемый из листьев незийской хлоуры — его использовали, как антигаллюцин, подавление паранормальных способностей было побочным эффектом. Обычно его действие длилось около суток, потом никаких последствий не оставалось.
   — Тебе давали кемьо, когда ты был маленький, помнишь? — спросила Ольга. — Врачи тогда считали, что у тебя галлюцинации.
   — Мне даже нравится, как сейчас. Хотя бы сутки побуду нормальным человеком! Еще бы узнать, кому и зачем это понадобилось…
   Они направились к эскалаторам. По дороге Тина, эксперимента ради, бесконтактно передвинула на полметра скомканную блестящую упаковку от какого-то кушанья, валявшуюся у стены. Ее способности остались при ней, да она и не чувствовала никаких уколов.
   — Поль, для тебя, между прочим, дома есть сюрприз! — оглянувшись, предупредила Ольга. — Прилетим — увидишь.
   Эскалатор вынес их на станцию подземки, отделанную резными панелями темного дерева, как молельный зал в незийском храме, а еще через четверть часа они вышли на залитую солнцем площадь, окруженную многоярусными сооружениями для парковки аэрокаров (в просторечии — «этажерками»).
   Перезвон колокольчиков: это просигналил на запястье у Ольги передатчик в виде браслета из толстого радужного стекла. Тина считала эту модель неудобной, ее форма не позволяла вести разговор тет-а-тет, но в Ольгиной облегающей юбке из «ртутной» ткани кармана для обыкновенного передатчика не было. Ольга подняла руку, вдавила плоскую кнопку на одном из сегментов браслета.
   — Ольга Лагайм слушает.
   — Ольга, здравствуй! Я рад снова услышать твой голос и нежно целую твои пальчики. Привет Тине и Полю — они рядом с тобой, не так ли?
   — Кто это?
   — Твой бывший деловой партнер. Не догадываешься?
   Они остановились посреди площади, мимо двигались люди, незийцы, иные существа, сопровождаемые багажными роботами; один поток направлялся к спуску в подземку, другой растекался на ручейки, которые вливались в нижние арки «этажерок».
   — Господи… — после паузы прошептала Ольга.
   — Зачем же так официально? — рассмеялся ее собеседник. — Можешь называть меня Крисом, как раньше.
   Тина шагнула к ближайшему «ми-гиайо» и шепнула на ухо:
   — Пеленг! Постарайтесь его засечь.
   — Что тебе надо? — спросила Ольга.
   — О, намерения у меня самые гуманные, я хочу успокоить вас. С Ивеной все в порядке, она у меня в гостях — пока спит, но скоро очнется.
   — Что?.. — пробормотал побледневший Поль.
   Тина покосилась на Марчену: та разглядывала, щурясь от полуденного солнца, белые каменные «этажерки» с машинами; к счастью, она ни слова не понимала.
   — Я убью тебя, ублюдок! — схватив Ольгину руку с браслетом, прошептал Поль. — Если с Ивеной что-нибудь случится, я из-под земли тебя достану!
   — Поль, если мы с тобой договоримся, с ней ничего не случится. Должен признать, девочка очень мила… Она мне понравилась, но ты интересуешь меня больше. Предлагаю обмен: ты сдаешься, а я отпускаю Ивену.
   — Крис, не надо, — вмешалась Ольга. — Все можно решить цивилизованно. Какая сумма тебя устроит?
   — Ольга, мне больно это слышать! За кого ты меня принимаешь? За вымогателя? Я изначально принадлежу к цивилизации более утонченной, нежели человеческая, и я намерен действовать цивилизованно — по правилам, которые для большинства людей непостижимы и недоступны. Ваши деньги меня не интересуют.
   — Я не могу засечь его, — тихо сказал Тине «ми-гиайо». — Как будто он непрерывно меняет местоположение! Не понимаю, в чем дело.
   Тина кивнула. Лиргисо то и дело телепортируется из одной точки в другую, поэтому его не запеленгуешь.
   — Я все равно убью тебя, чертова мразь, — процедил Поль.
   — Что ж, я разрешу тебе сделать такую попытку, это будет забавно… Меня всегда восхищала причудливая мозаика твоих эмоций! Доза кемьо — это подарок от меня, в течение суток ты не сможешь определить, где находится Ивена… а если бы даже и смог — не забывай, что я, в отличие от тебя, в любой момент могу телепортироваться куда угодно. Скажи мне код своего передатчика.
   Поль хрипло назвал код.
   — Благодарю за любезность, — снова рассмеялся Лиргисо. — Скоро я выйду на связь, чтобы узнать твое решение насчет обмена — да или нет. Ты, конечно, можешь тянуть время, но… Поль, неужели у тебя хватит совести надолго оставить ребенка в моем обществе? Ты ведь меня знаешь…
   Индикатор в виде розовой звездочки погас: разговор окончен. Ольга опустила руку, потом спохватилась, сдвинула пластинку, прикрывающую сенсорный пульт, и начала кого-то вызывать. Поль пошатнулся, но его поддержали — с одной стороны Тина, с другой «ми-гиайо».
   — Мне нужна доза стимулятора, — Поль взглянул на телохранительницу. — Допинг. Что-нибудь посильнее, иначе я могу отключиться.
   Незийка открыла сумку, достала инъектор.
   — Препарат, совместимый с кемьо, — вполголоса подсказал один из ее коллег.
   Марчена Белем повернулась к Тине, продолжая щуриться, и встревожено спросила:
   — Прошу простить недостойную, госпожа Хэдис, что случилось с Ивеной?
   Тина молчала. Надо было что-то сказать, но в голову ничего не приходило.
   — Ивена не заболела? Что с ней?
   — Ничего, — сглотнув, ответил по-манокарски Поль. — Скоро вы ее увидите.
 
   Стены и пол просторного коридора покрыты переливчатым черно-серым ворсом. Хаотичная россыпь точечных светильников на черном зеркальном потолке. Несколько дверей, все заперты, из-за одной доносится негромкое хныканье Ивены. Ни окон, ни терминалов. Что это — яхта, уединенная загородная вилла, подвал какого-нибудь невинного с виду здания в центре Кеодоса?
   Клисс терялся в догадках. Эмми вышвырнул его в коридор, а сам исчез. Горечь, страх и злость сплелись в колючий клубок, и Саймон чувствовал, как этот клубок ворочается в груди. Сбежать отсюда. Разыскать филиал Космопола, сообщить, где находится краденая установка — наверное, за такую информацию отвалят недурную награду! План хорош, но пока что неосуществим.
   Равнодушно-элегантный интерьер донельзя раздражал Клисса, и он назло Эмми плюнул на пол, но потом испугался и затер плевок ногой. Вовремя. Одна из дверей открылась, появился Медо в сопровождении зоосервисного робота с Топазом в клетке. Мурун пищал и льнул к решетке, Эмми рассеянно поглаживал его, просовывая пальцы между прутьев.
   «Он всего лишь сытый молодой шалопай! Надо взять его под контроль, превратить в марионетку — так, чтобы он сам ничего не заметил…»
   — Эммануил, вы куда? — Клисс вскочил и шагнул наперерез директору, но тут же попятился: Топаз вытянул хоботок с ядовитым зубом, пытаясь его достать.
   — Саймон, ты начинаешь злоупотреблять моей добротой.
   Молниеносный удар в солнечное сплетение. Медо бил распрямленными пальцами — это Саймон успел заметить, а потом к боли добавилась дурнота, и он со стоном опустился на корточки. Эмми шагнул в сторону, однако Саймон, задыхаясь от боли, вцепился в его ногу:
   — Стойте! Подождите! Я хочу все сделать, как лучше, чтобы мы с вами не прогадали!
   Медо стряхнул его. Клисс отлетел к стене, но не замолчал:
   — Прогадаем же, если вы меня не послушаете! За девчонку надо взять деньги, миллион кредиток, даже два миллиона, чтобы каждому по миллиону! Все равно этот парень не согласится на обмен, если он не чокнутый псих! Эммануил, я взываю к вашему здравому смыслу! Слышите?! — Клисс показал на дверь в конце коридора, из-за которой доносились всхлипы. — Это ведь не девчонка плачет! Это плакали наши с вами денежки, которые вы не хотите положить в карман!
   — Саймон, сколько пафоса! — Медо усмехнулся и достал какой-то черный комок. — Сейчас веди себя тихо, мне надо ее успокоить. Предполагалось, что этим будет заниматься Лейла, но ты убил Лейлу, так что придется мне самому.
   Он расправил и натянул черную маску, проверил, не выбиваются ли пряди волос.
   — Я никогда еще не участвовал в таком дурацком преступлении… — начал Саймон — и поперхнулся словами.
   Желтые глаза Эмми в прорезях маски мгновенно потемнели, стали одного цвета с покрывающей лицо эластичной тканью. Кто же он тогда?.. Киборг?.. Саймон содрогнулся: киборги всегда внушали ему оторопь.
   Не обращая на него внимания, Медо подошел к крайней двери, погладил Топаза, тихо произнес: «Ты подождешь меня здесь» и вошел в комнату. Створки мягко сомкнулись.
   Саймон тоже подполз к двери. Послушать их разговор… Главное — держаться в сторонке от робота с клеткой, чтобы Топаз не укусил.
   Вскоре Клисс уныло скривился — и увидел, как скривилось в темной зеркальной поверхности его нечеткое, карикатурное, несчастное отражение. Ага, конечно… Эмми — благородный герой: он спас девчонку от прикинувшегося Умазайкой преступника, который собирался ее похитить, чтобы получить выкуп (миллион кредиток). Пусть Ивена не плачет, новый друг не отдаст ее этому бандиту.
   «Мерзавец!» — прошептал Саймон. Ему хотелось вскочить, забарабанить кулаками в дверь и выкрикнуть правду… но тогда Медо опять изобьет его. Боль в солнечном сплетении до сих пор не утихла, и тошнота не прошла. Саймон сгорбился, прислонился виском к прохладной дверной раме. Он всю жизнь был жертвой наветов.
   Медо (этот проходимец так и не представился — мол, будет лучше, если он пока не скажет, как его зовут) сообщил девчонке, что он друг ее друзей, назвал имена — Ольга, Тина, Ли, Поль, Джеральд, якобы он их всех хорошо знает. Ивена перестала хныкать.
   — Что с тобой? — спросил вдруг Эмми.
   — У меня заболела голова. Так сильно, резко…
   — А сейчас болит?
   — Уже прошло. Ой, опять…
   — У тебя когда-нибудь раньше бывали такие боли?
   — Нет… — испуганно ответила Ивена.
   — Ничего страшного, — Эмми почему-то засмеялся. — Больше не заболит. Твой браслетик — работа Тлемлелха?
   — Откуда вы знаете? Я же вам не говорила…
   — Это сразу видно, по стилю.
   «Золотая штучка стоит еще дороже, чем я думал, — вздохнул Саймон. — Видно, Эмми хочет прибрать ее втихаря… Все равно я поставлю вопрос о дележке! Без меня он не получил бы ни девчонки, ни браслета, и нечего зажимать мою долю».
   Произведения Тлемлелха, знаменитого художника-энбоно, эмигрировавшего на Нез с Лярна, ценились в Галактике очень высоко. Отдать такую вещь соплячке — это издевка над здравым смыслом.
   — Ивена, ты знаешь о том, что в узорах твоего браслета зашифровано сообщение?
   — Тина мне сказала, когда подарила. Это значит — «Ивена похожа на жемчужину, согретую солнцем, и пусть солнце никогда не уходит».
   — О, это более чем сжатый пересказ. Язык лярнийских узоров очень сложен, они подобны стихам, и Тлемлелх зашифровал здесь целое стихотворение. Хочешь, переведу?
   — Переведите.
   — «Сие украшение, отнявшее частицу блеска у странно-золотого незийского светила, принадлежит жемчужнонежной Ивене с искрами солнца в бездонных, как ночная тайна, зрачках…»
   Саймон усмехнулся: вот же врет! Непонятно только, почему он так старается добиться расположения девчонки, что у него за хитрый расчет…
   — На языке энбоно это звучит намного красивей, чем на общегалактическом, — с грустью добавил Эмми, закончив «переводить». — Жемчужнонежная Ивена, какой сок ты предпочитаешь?
   — Апельсиновый с манго.
   За дверью что-то звякнуло. Саймон облизнул пересохшие губы: они там пьют!
   — Спасибо, — снова услышал он голос Ивены. — Я хочу домой…
   — Скоро я свяжусь с твоими друзьями и узнаю, можно ли тебе вернуться домой. Смотри, ты так умеешь?
   — Это умеют только Стив и Тина. Ой, вы тоже, да?..
   — А Поль до сих пор не научился?
   — Ему нельзя.
   — Почему?
   — Он говорит, что нельзя… Почему вы смеетесь?
   Негромкий смех Медо стих.
   — Мыть руки с мылом тоже нельзя — от этого гибнут бедные микробы. Интересно, Поль моет руки с мылом или из сострадания к микробам пренебрегает этой полезной процедурой?
   Топаз вытянул когтистую лапку и начал царапать дверь — тихо, но настойчиво.
   — Что это? — спросила Ивена.
   — Это мое домашнее животное. На мой вкус он очень славный, но большинство людей находит его страшным. Лучше мы его сюда не пустим. Ивена, сейчас мы сделаем запись для твоих друзей — скажи им, что с тобой все в порядке и ты очень хочешь домой, хорошо?
   Саймон выпрямился и отошел, тяжело волоча ноги, к противоположной стене. Если Медо запнется об него, когда выйдет из комнаты, это может обострить отношения.
   Дверные створки раздвинулись всего на секунду, чтобы выпустить Эмми, и Клисс не успел как следует рассмотреть большую серо-голубую комнату с пейзажами на стенах. Эмми погладил нетерпеливо мельтешащего за прутьями клетки муруна, снял и спрятал в карман маску; его глаза опять стали желтыми, как у Топаза.
   — Господин Медо, выручку мы должны поделить на двоих! — умоляющим и в то же время непреклонным шепотом потребовал Клисс.
   — Какую выручку, Саймон? Что за странные фантазии тебя посещают?
   Он не остановился, и Саймону пришлось плестись за ним по коридору.
   — Где золотой браслетик работы Тлемлелха? — Клисс многозначительно подмигнул. — В каком кармане, в правом или в левом, а? Давайте, с трех раз угадаю?
   — Браслет находится там, где ему надлежит быть — на руке у Ивены.
   — То есть как это?.. Вы его, что ли, потом заберете? Лучше сразу…
   — Я не собираюсь его забирать. Это ее вещица.
   — Да вы что, Эмми, спятили? — прошипел Клисс. — Такие деньги мимо плывут…
   — Иногда меня ужасает человеческая меркантильность! — Эмми зажмурился, словно не мог больше на него смотреть. — Но я хотел бы узнать, каковы пределы моей выдержки, потому и терплю твое присутствие. Саймон, в узорах браслета зашифровано имя Ивены. Если я присвою украшение, предназначенное не мне, я сам себя выставлю на посмешище.
   — Вы, что ли, чокнутый? Его же можно продать! Я знаю, где в Кеодосе скупают краденое. Ну, раньше скупали, восемь лет назад… Эммануил, почему вы так рассыпались перед этой манокарской соплячкой? Даже свое драгоценное страшилище в комнату не пустили!
   Топаз в клетке зашипел, словно понял, что Саймон неуважительно отозвался о его персоне.
   — Если обмен не состоится — что маловероятно — я оставлю Ивену себе, и пусть она с самого начала видит во мне друга и защитника. Предпочитаю, чтобы меня любили, — Медо усмехнулся. — Кроме того, у нее есть могущественный покровитель, с которым я не хотел бы окончательно поссориться. Стив Баталов. Однажды он меня чуть не убил — из-за пустяковой истории, которая не имела к нему никакого отношения. Он остановил мое сердце, и в течение нескольких долгих секунд я умирал… Незабываемые впечатления! Рассердить лишний раз Тину Хэдис, ослепительную и великолепную, как ураган, я тем более не хочу. Ты с ними тоже знаком, не так ли?
   Саймон с тихим стоном прислонился к стене. Стив Баталов и Тина Хэдис. Да разве можно связываться с такими людьми? От таких людей надо держаться подальше!
   — Тебе нехорошо? — с притворным участием осведомился Медо.
   — Эмми, черт вас побери, я знаю, кто вы такой, — прошептал Клисс. — Только что понял!
   — Ну, и кто же я? — он холодно улыбнулся. — За правильный ответ — приз.
   — Наглый самоуверенный дурень! Я это говорю, потому что хочу вам добра, хочу остаться в живых! Стив Баталов и Тина Хэдис — это смерть, понятно? Хорошо, если нас с вами посадят в тюрьму, там три раза в день кормят, а эти нас убьют, и никто не поможет! Где вас прооперировали — на Рубиконе? Ага, вы сильнее нормального человека, то-то я удивлялся, и еще всякие косметические навороты, глаза меняют цвет — только все это пшик, понятно? Паршивенький рубиконский киборг против боевого тергаронского — это дешевка, фуфло, понятно?
   Пока Саймон выкрикивал все это в лицо Эмми, из стен справа и слева выдвинулись черные полированные створки и наглухо сомкнулись, отрезав их от той части коридора, где находилась комната с девчонкой.
   — Мера предосторожности, чтобы ты не досаждал Ивене, — взглянув на преграду, пояснил Медо, когда Саймон замолчал. — Ответ неправильный, не будет тебе приза. Топаз, пошли! Пора связаться с Полем и узнать, придет он на свидание или нет.
   Зоосервисный робот вслед за хозяином нырнул в открывшуюся дверь. Клисс шагнул за ними, но створки с жутковатой быстротой захлопнулись, обдав его ветерком, и он остался один в усеченном черно-сером коридоре. Жажда, боль в солнечном сплетении, но еще хуже — сознание обреченности. Эмми надо убить. И девчонку тоже, и Топаза, чтобы ни одного живого свидетеля… Тогда у него будет шанс спастись от Гонщика и Тины Хэдис.
 
   Пустыня Пьялашарт сверкала среди травяных равнин веселой оранжевой заплаткой. Растрескавшаяся глинистая поверхность, ровная, как стол, и твердая, как камень. «Сердце пустыни» — это метафора, но у Пьялашарта было сердце: площадка из темного гранита, неведомо кем и с какой целью сооруженная в незапамятные времена, около трети незийского гигола в диаметре.
   Лиргисо счел ее подходящим местом для обмена: со всех сторон открытое пространство, никакой возможности устроить засаду. Он предупредил, что Поль должен прийти один, иначе обмен не состоится. Вероятно, над Пьялашартом висели его зонды, и он был в курсе, что происходит внизу.
   Заброшенная усадьба возле западной границы пустыни — горстка ветхих приплюснутых построек из оранжевого кирпича, плоть от плоти Пьялашарта — превратилась в штаб-квартиру комиссии по чрезвычайной ситуации (или, если точнее, по ликвидации Лиргисо). Комиссия материализовалась меньше чем за час: представители незийских спецслужб, Космопола, Галактических Миротворческих Сил, еще каких-то межзвездных организаций, слишком глубоко засекреченных, чтобы их названия о чем-либо говорили.
   Тине обстановка не нравилась. Люди, незийцы, шиайтиане и гинтийцы (все в легкомысленных штатских одеяниях, и при этом завидно собранные, целеустремленные, деловитые) собирались уничтожить Лиргисо. Не спасти Ивену Деберав и Поля Лагайма, а уничтожить Лиргисо. Ивена и Поль были для них где-то на периферии — довесок к первоочередной стратегической задаче.
   Тина и Ольга сидели на рассохшемся деревянном диванчике в углу. Тина откинулась на спинку и сохраняла задумчивый вид, а сама внимательно прислушивалась к разговорам — слух киборга позволял ей улавливать даже еле слышный шепот. «Контора Игрек». Она могла поручиться, что кто-то из присутствующих произнес: «“Контора Игрек” готова».
   Со двора доносились запахи жареного мяса и специй — там хлопотали около жаровен одетые поварами незийские оперативники: видимость пикника. На кого рассчитан этот простенький маскарад — неужели на Лиргисо? Или на журналистов, которые пока еще не знают о происшествии? Поля куда-то увезли — «для подготовки»; Марчену Белем отправили в Кеодос, о ней позаботится Ли.
   Стив до сих пор не появился. Это беспокоило Тину не меньше, чем предстоящий обмен, дальнейшая судьба Поля и те специфические сюрпризы, которых можно ожидать от стражей всеобщей безопасности.
   Дверь со скрипом распахнулась, вошли двое незийцев и Поль — он был закутан в длинный плащ с капюшоном, иногда в таком одеянии изображают Смерть. Разговоры стихли. Поль направился к Тине и Ольге, сопровождающие от него не отставали.
   — Я сейчас ухожу, — Поль остановился в метре от диванчика. — Пора. Главное, Ивену успокойте, пусть не плачет.
   Тина заметила, что его зрачки чуть заметно пульсируют.
   — Мы со Стивом найдем тебя и вытащим. Что за стимуляторы ты принял?
   — То, что дали. Что-то крутое, армейское. Я сейчас мог бы голыми руками разорвать человека на куски, силы хватит.
   Ольга шмыгнула носом и попыталась его обнять, но один из сопровождающих оттолкнул ее.
   — Что вы, нельзя, нельзя…
   — Я токсичный, — слегка улыбнулся Поль. — Кожа смазана отравой, потому и в плаще. И одежда у меня такая, что лучше ее лишний раз не трогать.
   — Это для тебя не опасно? — спросила Тина.
   — Ему ввели антидот, — заверил сопровождающий, — так что для него этот яд безвреден.
   — А если Ивена до него дотронется? — нахмурилась Ольга.
   — Тогда мы ей тоже введем антидот. Не волнуйтесь.
   Поль окинул взглядом большую квадратную комнату с тускло оштукатуренными стенами, серьезные лица принадлежащих к разным расам оперативников.
   — Как на похоронах, — он усмехнулся, — только я пока не умер. Тина, проводишь меня?
   — Провожу.
   — По плану, вас должен доставить в пустыню Янглир, — возразил бесцветный мужчина в пестрой курортной безрукавке.
   — К черту ваш план, — мрачно взглянув на него, процедила Тина. — Вместе с Янглиром.
   — Да пусть они втроем летят, — примирительно сказал незиец с полицейским значком на лацкане щеголеватой рубашки. — Не проблема.
   — Пора, — повторил Поль. — Ольга, скажи Ивене… Или ладно, лучше ничего не говори.
   Небольшой прогулочный аэрокар стоял перед домом, дверь к двери. Поль занял заднее сиденье; Тина только сейчас заметила, что кроме плаща у него еще и перчатки, длинные, по локоть. Она устроилась рядом. В кресло пилота сел гинтиец с густыми темно-красными бровями, сросшимися на переносице, и лицом, похожим на гневную маску — характерная для уроженцев Гинта мимическая особенность.
   Полет над Пьялашартом занял полторы минуты. По уговору с Лиргисо, Поля следовало высадить в трех километрах от каменного «сердца пустыни». Он стянул перчатки, снял плащ, все это аккуратно свернул и положил на сиденье, а потом, стараясь ни до чего в кабине не дотрагиваться, пробрался к выходу и спрыгнул на высохший такыр.
   — Ну все, Тина, прощай, — он попытался улыбнуться.
   — Мы постараемся тебя вытащить.
   Поль кивнул и зашагал, не оглядываясь, к темнеющей вдали гранитной площадке.
   Дверца закрылась, аэрокар снова поднялся в воздух.
 
   Саймон до самого конца надеялся, что Эмми поступит так, как велит здравый смысл: запросит за девчонку миллион кредиток, возьмет деньги, а Ивену убьет, чтобы ни на кого не показала, и они сделают ноги с Неза. Это было бы умно! Однако Медо оказался законченным психопатом. Прохаживаясь по коридору, он рассказывал Топазу, как будет развлекаться с Полем — красочно, детально и притом в изящных литературных выражениях, словно в голове у него сидел цензор, неусыпно следящий за чистотой речи своего хозяина. Тихаррианский мурун вряд ли что-нибудь понял, зато Клисс обнаружил, что до сих пор не разучился краснеть. Его поразило это открытие, но всего на мгновение, потом мысли вновь вернулись к насущным проблемам.
   Оставался последний шанс, что все обойдется: если этот самый Поль окажется неглупым парнем и не захочет пожертвовать собой ради соплячки с Манокара. Ага, какое там…
   — Саймон, иди сюда, — позвал Эмми из комнаты.
   Дверь была открыта, Клисс переступил через порог. Невидимую из коридора левую стену сплошь занимали мониторы, они показывали в разных ракурсах покрытую сетью трещин оранжевую пустыню с одинокой человеческой фигуркой, аэрокар в безоблачном небе, кирпичную незийскую усадьбу, во дворе которой шли приготовления к трапезе, группу людей с каким-то аппаратом в зарослях высокой пестрой травы.
   Медо сидел в мягком кресле у противоположной стены, с одной стороны от него находился мобильный пульт, с другой — робот-официант с коллекцией напитков на столике. Эмми держал антикварный незийский кубок из потемневшего серебра, с крохотными выступами, на которых покачивались маленькие серебряные колокольчики. Наслушавшийся его сексуальных фантазий Саймон побоялся подходить к нему близко и остановился возле двери.
   — Ты хотел поспорить, что он не придет… Смотри, это он, — Эмми показал на экраны, и кубок у него в руке издал тихий мелодичный перезвон. — До чего драматично и одиноко он выглядит на этой равнине! Это красиво, как эффектное публичное самоубийство. Саймон, будь поосторожнее с пари, одно ты уже проиграл — насчет пейзажа и уха.
   Саймону было не до пари: последний шанс на благополучную развязку обратился в ничто.
   — Чокнутый дурак… — пробормотал он. — Никто ведь его на веревке не тащит! Куда ни глянь — везде дрянь, на какой же планете я слышал эту пословицу?.. Умная пословица, в жизни все так и есть! А вон там что за тусовка?
   — О, это представители местных и галактических силовых структур.
   — Что им здесь надо?
   — Не знаю, — ухмылка Эмми откровенно противоречила этому «не знаю». Похоже, он считал себя неуязвимым и вовсю блаженствовал.
   — Они хотят получить обратно свою экспериментальную установку! — догадался Клисс. — Эмми, сукин вы сын, вы засветились, нас арестуют!
   — И отправят в тюрьму, где три раза в день кормят? Саймон, ты так трогательно рассказывал о тюрьме, это была почти реклама!
   Клисс опять взглянул на экраны, что-то в облике Поля его настораживало. Стройный, худощавый, рыжеволосый, тонкие черты лица, странно мерцающие зрачки карих глаз… Вот оно — зрачки! И еще пластика: Поль шел по спекшемуся такыру легко и быстро, не обращая внимания на палящее солнце, не выказывая признаков усталости, и прямо-таки излучал энергию. Саймон девять лет просидел на мейцане, и определить, под дозой человек или нет, он мог если не с первого взгляда, то хотя бы с третьего-четвертого.
   Поля под завязку накачали боевыми стимуляторами. Судя по жутковатым пульсациям зрачков, он принял сверхдозу, после которой его ждет отходняк с летальным исходом. Зато сейчас это живая машина смерти… Саймон внутренне содрогнулся. Предупредить Медо? Или пусть лучше Поль его убьет?..