Страница:
— Здравствуйте, госпожа Белем, — он шагнул ей навстречу. — С Ивеной все в порядке, она живет у моей сестры Ольги Лагайм. Вы здесь, наверное, не слышали о незийской фирме «Дизайн Лагайм» — Ольга ее основатель и директор. Мою сестру официально назначили опекуном Ивены. Пожалуйста, присаживайтесь. Не хотите чаю или кофе?
Дрожь в его голосе выдавала внутреннее напряжение, но обмирающая от волнения Марчена Белем вряд ли это заметила. Они обменялись несколькими довольно бессвязными фразами, потом Марчена робко произнесла:
— У меня никого не осталось кроме Ивены, господин Лагайм. Мой супруг и господин умер, я теперь одна. Хоть что-нибудь узнать об Ивене… Прошу вас, господин Лагайм, не сердитесь на недостойную старуху пятого уровня…
— Не говорите о себе так, — перебил покрасневший Поль, — я не манокарец, со мной не надо так разговаривать. У меня есть видеозаписи про Ивену — пойдемте, я покажу вам, сестра мне каждый месяц их присылает. Идемте, это в моей комнате.
Он осторожно взял Марчену под руку, и оба, нетвердо ступая, вышли в коридор. Чиновник, который привел просительницу, проворно отступил с дороги.
— Надеюсь, они найдут общий язык, — сказал Стив, когда голоса затихли.
— Ага, — кивнула Тина. — Интересно, кто из них больше боится противоположной стороны?
За минувший год в их жизни многое изменилось. Стив все-таки нашел ту вселенную, в которой жил раньше; к нему вернулись лишь обрывки памяти о прежнем существовании, но он вспомнил, каким образом можно попасть в тот мир через гиперпространство. Побывать там вместе с ним Тина не могла: многомерный континуум с непостоянным количеством измерений, беспредельный океан кипящей энергии, населенный существами в изменчивых энергетических телах — обитатель нашей Вселенной, будь он хоть трижды киборгом, не продержится там и секунды. Стив рассказывал о своем мире с трудом, в общих чертах — в человеческом языке не было адекватных понятий и определений.
Он все чаще уходил туда. С человеческой точки зрения такой уход равнялся смерти, поскольку физическое тело Стива Баталова в момент перехода исчезало, а потом, после возвращения, Стив воссоздавал его заново. Однажды он попробовал описать, как выглядит для существа из того мира трехмерная Вселенная: слишком мало движения и пространства (тесно — не совсем подходящее слово, хотя оно более-менее передает ощущения посетителя, стиснутого тремя измерениями), жизнь произвольно сосредоточена в скоплениях выродившегося твердого вещества, ее возможности неоправданно ограничены.
Многомерники (он использовал для своей расы это условное название) могли находиться в трехмерной Вселенной сколь угодно долго, но испытывали при этом дискомфорт. Стив таких проблем не знал, человеческое тело защищало его от неприятных ощущений.
Для Тины тоже не обошлось без перемен. Восемнадцать лет назад она покинула Манокар и решила, что никогда сюда не вернется, а теперь круг замкнулся, она снова на Манокаре, и противоречия тут нет — ведь это уже не совсем тот Манокар, который был ей ненавистен. Он медленно, но необратимо менялся, и Тина сыграла не последнюю роль в запуске этого процесса.
Дверь приоткрылась, вернулся Поль.
— Она полетит с нами на Нез. Она должна увидеть Ивену, у нее никого больше нет. На Незе я без проблем все оформлю, надо, чтобы ее выпустили отсюда.
Его темные глаза мрачно светились, Тине было знакомо это непреклонное выражение: обычно оно появлялось перед тем, как Поль ввязывался в драку.
— Отсюда ее тоже выпустят без проблем. Закон о въезде-выезде пока не готов, но я поговорю с Эланой, и мы все уладим. Дело не в этом. Я сомневаюсь, что Марчена хорошо перенесет путешествие через гиперпространство.
— А это улажу я, — сказал Стив. — Можно ведь привести ее организм в лучшее состояние. Кроме того, если я буду рядом, в гиперпространстве с ней ничего не случится. Поль, мне надо ее просканировать. Где она?
Марчена Белем сидела возле монитора, украшенного традиционным манокарским орнаментом, перед ней на столике стояла чашка кофе и блюдце с печеньем, но Марчена забыла об угощении: она завороженно смотрела на экран.
Комната в доме Ольги Лагайм на втором этаже, с ниарской розовой елью в старинном кашпо и расплывшимися, в заплатах, гелевыми креслами. В одно из них с ногами забралась Ивена, худенькая, голенастая, босая, в голубых шортиках и такой же маечке. Она держала на руках пушистого дымчато-белого кота, а тот терпеливо жмурился и время от времени пытался вывернуться.
— Она же совсем раздетая! — испуганно пробормотала Марчена.
— В Кеодосе все дети так одеваются, — объяснила Тина. — Там жарко, тропики.
— Последняя запись, — добавил Поль. — Тина, помнишь, как сестренка перед нашим отбытием на Манокар обещала, что скоро поменяет эту мебель на что-нибудь новое? Черта с два поменяла, так я и знал! Эти кресла тут стояли, еще когда я в полицейской школе учился, а потом Ли подобрала на улице кота, и он их разделал. Ольга в последнем письме написала, что заменит их к нашему приезду, — спорим, так и не соберется?
— Может, все-таки соберется, — не согласилась Тина.
Ивена гуляет по Кеодосу. Ивена на экскурсии в Археологическом музее. Ивена с Ольгой и ее дочерью Ли на орибском пляже… Тут старушка охнула и схватилась за сердце: пляж был нудистский, другие Ольга не признавала. Для манокарки это больше, чем шок — нечто невозможное, невообразимое, нереальное.
Если Марчене и стало плохо от сокрушительного для рассудка зрелища, длилось это недолго — Стив взял ее организм под контроль, заставил давление и сердцебиение вернуться в норму. Тина искоса взглянула на Поля: мог бы сообразить… Тот с убитым видом опустил голову.
— Неужели там настолько жарко?.. — прошептала Марчена. Ее сознание делало судорожные попытки подыскать какое ни на есть оправдание увиденному.
— Очень жарко, — подтвердила Тина.
Ивена и Ли, обе в термокостюмах, на заполярном курорте в Тепеане, Ли учит девочку ходить на лыжах. Ивена в Ольгиной мастерской, демонстрирует Ольгиным дизайнерам манокарскую технику плетения кружев (тут Марчена оживилась, одобрительно закивала). Ивена расчесывает кота.
Стив отступил к двери, сделал знак Тине и Полю.
— Ничего сложного. Суставы не в порядке, артрит, но это разрешимо. Еще печень, гипертония и закупоренные сосуды, тоже справлюсь. Думаю, на это уйдет несколько часов… Поль, можешь сказать ей, что скоро она встретится с Ивеной.
Президентские секьюрити установили, кто помог Лиргисо проникнуть на борт корабля: администратор второго уровня Гилрав (по словам Поля, во время посадки он был похож на растрепанный и дрожащий серый куст). Заурядный шантаж. Гилрав гулял по Хризополису, завернул в кафе, к нему подсела проститутка, он не устоял перед «инопланетной скверной» — а после ему предъявили видеозапись… Шантажист требовал немногого: детальное описание экипировки телохранителей Поля Лагайма плюс голограмму каюты Гилрава на «Вестнике Победы». Ни о каких служебных секретах речи не шло, но Гилрав все равно извелся от беспокойства, и не напрасно.
Лиргисо, одетый, как двойник Поля, телепортировался в каюту, отключил опешившего хозяина легким ударом в горло («Мы так не договаривались! — лепетал на допросе Гилрав. — Он сказал, что сведения нужны для телешоу…») и отправился на поиски намеченной жертвы. Встречные на него косились (есть же правила, на борту корабля — никаких масок!), но помалкивали: а вдруг это сам Поль, он ведь сплошь и рядом правила нарушает… Видимо, Лиргисо рассчитывал без лишнего шума подойти к Полю и вместе с ним исчезнуть.
— Чертов Манокар! — процедила Тина, когда ознакомилась с подробностями. — Разумней всего было бы не наказывать Гилрава, только они на это не согласятся. Если бы Гилраву не грозили неприятности из-за эпизода с проституткой, ничего бы не случилось. Иногда мне кажется, что строгая мораль насаждается специально ради удобства шантажистов!
— Возможно, ты недалека от истины, — согласился Стив.
Опасения Поля насчет погибшего отпуска не оправдались. Приближенные Эланы Ришсем с энтузиазмом встретили известие о том, что их коллеги из внешнего мира собираются на неопределенное время покинуть Манокар. От них тут уже устали, вдобавок их негласно считали виновниками инцидента на «Вестнике Победы»: объектом покушения был Поль, и его присутствие создавало потенциальную угрозу для всех остальных, кто находился на борту.
Официальных претензий не было, но намеки были. И еще было подписанное Гредалом «дисциплинарное уведомление», предупреждающее «о недопустимости прицельной стрельбы по вентиляторам в Саду Славы, равно как и в других казенных помещениях».
— У Гредала прорезалось чувство юмора, — зачитав эту фразу вслух, заметил Стив. — Прогресс.
— Это у него не юмор, — возразил Поль. — Это он серьезно.
Им намекнули, что можно не спешить с возвращением из отпуска, разве что возникнет какой-нибудь особый повод. Такое решение устраивало обе стороны.
— Поль, он ведь попытается добраться до тебя на Незе, — предупредила Тина. — Ты об этом помнишь?
— Помню. Я убью его.
Глава 4
Дрожь в его голосе выдавала внутреннее напряжение, но обмирающая от волнения Марчена Белем вряд ли это заметила. Они обменялись несколькими довольно бессвязными фразами, потом Марчена робко произнесла:
— У меня никого не осталось кроме Ивены, господин Лагайм. Мой супруг и господин умер, я теперь одна. Хоть что-нибудь узнать об Ивене… Прошу вас, господин Лагайм, не сердитесь на недостойную старуху пятого уровня…
— Не говорите о себе так, — перебил покрасневший Поль, — я не манокарец, со мной не надо так разговаривать. У меня есть видеозаписи про Ивену — пойдемте, я покажу вам, сестра мне каждый месяц их присылает. Идемте, это в моей комнате.
Он осторожно взял Марчену под руку, и оба, нетвердо ступая, вышли в коридор. Чиновник, который привел просительницу, проворно отступил с дороги.
— Надеюсь, они найдут общий язык, — сказал Стив, когда голоса затихли.
— Ага, — кивнула Тина. — Интересно, кто из них больше боится противоположной стороны?
За минувший год в их жизни многое изменилось. Стив все-таки нашел ту вселенную, в которой жил раньше; к нему вернулись лишь обрывки памяти о прежнем существовании, но он вспомнил, каким образом можно попасть в тот мир через гиперпространство. Побывать там вместе с ним Тина не могла: многомерный континуум с непостоянным количеством измерений, беспредельный океан кипящей энергии, населенный существами в изменчивых энергетических телах — обитатель нашей Вселенной, будь он хоть трижды киборгом, не продержится там и секунды. Стив рассказывал о своем мире с трудом, в общих чертах — в человеческом языке не было адекватных понятий и определений.
Он все чаще уходил туда. С человеческой точки зрения такой уход равнялся смерти, поскольку физическое тело Стива Баталова в момент перехода исчезало, а потом, после возвращения, Стив воссоздавал его заново. Однажды он попробовал описать, как выглядит для существа из того мира трехмерная Вселенная: слишком мало движения и пространства (тесно — не совсем подходящее слово, хотя оно более-менее передает ощущения посетителя, стиснутого тремя измерениями), жизнь произвольно сосредоточена в скоплениях выродившегося твердого вещества, ее возможности неоправданно ограничены.
Многомерники (он использовал для своей расы это условное название) могли находиться в трехмерной Вселенной сколь угодно долго, но испытывали при этом дискомфорт. Стив таких проблем не знал, человеческое тело защищало его от неприятных ощущений.
Для Тины тоже не обошлось без перемен. Восемнадцать лет назад она покинула Манокар и решила, что никогда сюда не вернется, а теперь круг замкнулся, она снова на Манокаре, и противоречия тут нет — ведь это уже не совсем тот Манокар, который был ей ненавистен. Он медленно, но необратимо менялся, и Тина сыграла не последнюю роль в запуске этого процесса.
Дверь приоткрылась, вернулся Поль.
— Она полетит с нами на Нез. Она должна увидеть Ивену, у нее никого больше нет. На Незе я без проблем все оформлю, надо, чтобы ее выпустили отсюда.
Его темные глаза мрачно светились, Тине было знакомо это непреклонное выражение: обычно оно появлялось перед тем, как Поль ввязывался в драку.
— Отсюда ее тоже выпустят без проблем. Закон о въезде-выезде пока не готов, но я поговорю с Эланой, и мы все уладим. Дело не в этом. Я сомневаюсь, что Марчена хорошо перенесет путешествие через гиперпространство.
— А это улажу я, — сказал Стив. — Можно ведь привести ее организм в лучшее состояние. Кроме того, если я буду рядом, в гиперпространстве с ней ничего не случится. Поль, мне надо ее просканировать. Где она?
Марчена Белем сидела возле монитора, украшенного традиционным манокарским орнаментом, перед ней на столике стояла чашка кофе и блюдце с печеньем, но Марчена забыла об угощении: она завороженно смотрела на экран.
Комната в доме Ольги Лагайм на втором этаже, с ниарской розовой елью в старинном кашпо и расплывшимися, в заплатах, гелевыми креслами. В одно из них с ногами забралась Ивена, худенькая, голенастая, босая, в голубых шортиках и такой же маечке. Она держала на руках пушистого дымчато-белого кота, а тот терпеливо жмурился и время от времени пытался вывернуться.
— Она же совсем раздетая! — испуганно пробормотала Марчена.
— В Кеодосе все дети так одеваются, — объяснила Тина. — Там жарко, тропики.
— Последняя запись, — добавил Поль. — Тина, помнишь, как сестренка перед нашим отбытием на Манокар обещала, что скоро поменяет эту мебель на что-нибудь новое? Черта с два поменяла, так я и знал! Эти кресла тут стояли, еще когда я в полицейской школе учился, а потом Ли подобрала на улице кота, и он их разделал. Ольга в последнем письме написала, что заменит их к нашему приезду, — спорим, так и не соберется?
— Может, все-таки соберется, — не согласилась Тина.
Ивена гуляет по Кеодосу. Ивена на экскурсии в Археологическом музее. Ивена с Ольгой и ее дочерью Ли на орибском пляже… Тут старушка охнула и схватилась за сердце: пляж был нудистский, другие Ольга не признавала. Для манокарки это больше, чем шок — нечто невозможное, невообразимое, нереальное.
Если Марчене и стало плохо от сокрушительного для рассудка зрелища, длилось это недолго — Стив взял ее организм под контроль, заставил давление и сердцебиение вернуться в норму. Тина искоса взглянула на Поля: мог бы сообразить… Тот с убитым видом опустил голову.
— Неужели там настолько жарко?.. — прошептала Марчена. Ее сознание делало судорожные попытки подыскать какое ни на есть оправдание увиденному.
— Очень жарко, — подтвердила Тина.
Ивена и Ли, обе в термокостюмах, на заполярном курорте в Тепеане, Ли учит девочку ходить на лыжах. Ивена в Ольгиной мастерской, демонстрирует Ольгиным дизайнерам манокарскую технику плетения кружев (тут Марчена оживилась, одобрительно закивала). Ивена расчесывает кота.
Стив отступил к двери, сделал знак Тине и Полю.
— Ничего сложного. Суставы не в порядке, артрит, но это разрешимо. Еще печень, гипертония и закупоренные сосуды, тоже справлюсь. Думаю, на это уйдет несколько часов… Поль, можешь сказать ей, что скоро она встретится с Ивеной.
Президентские секьюрити установили, кто помог Лиргисо проникнуть на борт корабля: администратор второго уровня Гилрав (по словам Поля, во время посадки он был похож на растрепанный и дрожащий серый куст). Заурядный шантаж. Гилрав гулял по Хризополису, завернул в кафе, к нему подсела проститутка, он не устоял перед «инопланетной скверной» — а после ему предъявили видеозапись… Шантажист требовал немногого: детальное описание экипировки телохранителей Поля Лагайма плюс голограмму каюты Гилрава на «Вестнике Победы». Ни о каких служебных секретах речи не шло, но Гилрав все равно извелся от беспокойства, и не напрасно.
Лиргисо, одетый, как двойник Поля, телепортировался в каюту, отключил опешившего хозяина легким ударом в горло («Мы так не договаривались! — лепетал на допросе Гилрав. — Он сказал, что сведения нужны для телешоу…») и отправился на поиски намеченной жертвы. Встречные на него косились (есть же правила, на борту корабля — никаких масок!), но помалкивали: а вдруг это сам Поль, он ведь сплошь и рядом правила нарушает… Видимо, Лиргисо рассчитывал без лишнего шума подойти к Полю и вместе с ним исчезнуть.
— Чертов Манокар! — процедила Тина, когда ознакомилась с подробностями. — Разумней всего было бы не наказывать Гилрава, только они на это не согласятся. Если бы Гилраву не грозили неприятности из-за эпизода с проституткой, ничего бы не случилось. Иногда мне кажется, что строгая мораль насаждается специально ради удобства шантажистов!
— Возможно, ты недалека от истины, — согласился Стив.
Опасения Поля насчет погибшего отпуска не оправдались. Приближенные Эланы Ришсем с энтузиазмом встретили известие о том, что их коллеги из внешнего мира собираются на неопределенное время покинуть Манокар. От них тут уже устали, вдобавок их негласно считали виновниками инцидента на «Вестнике Победы»: объектом покушения был Поль, и его присутствие создавало потенциальную угрозу для всех остальных, кто находился на борту.
Официальных претензий не было, но намеки были. И еще было подписанное Гредалом «дисциплинарное уведомление», предупреждающее «о недопустимости прицельной стрельбы по вентиляторам в Саду Славы, равно как и в других казенных помещениях».
— У Гредала прорезалось чувство юмора, — зачитав эту фразу вслух, заметил Стив. — Прогресс.
— Это у него не юмор, — возразил Поль. — Это он серьезно.
Им намекнули, что можно не спешить с возвращением из отпуска, разве что возникнет какой-нибудь особый повод. Такое решение устраивало обе стороны.
— Поль, он ведь попытается добраться до тебя на Незе, — предупредила Тина. — Ты об этом помнишь?
— Помню. Я убью его.
Глава 4
Гигантская морилка для насекомых, замаскированная под двухэтажное здание с кольцевым балконом и блистающими квадратами окон, стояла на берегу заболоченного канала. Из пахучей травяной чащи, заполонившей берег, сюда прилетали и приползали сонмы миниатюрных созданий с тонкими ножками и усиками, вздутыми пухлыми брюшками, иглоподобными хоботками, прозрачными или тускло-бархатистыми крылышками. В доме они падали на выложенный белой плиткой пол и после недолгой агонии затихали — инсектицидная система исправно функционировала. Хитиновые панцири противно хрустели под подошвами. Саймон понял, что здесь ему будет еще хуже, чем в застенке с разбитым зеркалом.
Раньше тут был ресторан, потом парфюмерно-косметический магазин, новых солидных арендаторов не предвиделось (еще бы кто-то польстился на эти хоромы, при таком нашествии всякой ползучей и летучей дряни, одержимой манией самоубийства!), и дом сдавали туристам. Эмми привлекло то, что он стоит на отшибе, это Саймон заключил по вскользь оброненным фразам.
От ресторана остались большие холодильники в подвале, от магазина — сломанный стеллаж из перламутрового пластика, несколько неисправных светильников, куча пустых коробок и вывеска на фасаде. Толк был только от вывески — по крайней мере, для Саймона: поглядев на нее, он понял, куда его занесло. «Проспект-Престиж», на двух языках, общегалактическом и незийском. Это Нез.
Ему никто ничего не объяснял. По милости Медо ему впервые довелось пережить ужас путешествия через гиперпространство. Космопилоты на своем жаргоне называют эти погружения черт знает куда «нырками», но слово «нырок» не передает тех ощущений, которые охватывают тебя в треклятой бездне за пределами мироздания. Не «нырять», а «тонуть», так будет точнее.
Мстительный желтокожий псих Хинар оказался навигатором-гиперпространственником, он сидел в рубке перед пультом. Эмми, Лейла и Саймон устроились в салоне. Гм, устроились? Можно, конечно, и так сказать… Медо швырнул Клисса в кресло с захватами на подлокотниках, а потом, не слушая протестов, заклеил ему рот куском скотча.
— Меры предосторожности при транспортировке Саймона Клисса через гиперпространство, — объяснил Медо Лейле. — Вдруг он начнет метаться по яхте и кричать, нам только этого не хватало!
Топаза Эмми выпустил из клетки, посадил на изогнутый полумесяцем черный диванчик и осторожно, стараясь не причинять неудобств, надел на свое сокровище нечто вроде короны, сплетенной из металлических нитей, закрученных в замысловатые спирали. Вторую такую же он надвинул на голову Саймону, без церемоний, оцарапав кожу на лбу.
— Антиквариат из коллекции моего бедного покойного патрона, — с ухмылкой прокомментировал он свои действия. — Надеюсь, до сих пор работает. Высокоорганизованные существа в защитных устройствах не нуждаются, но Клисса лучше подстраховать.
С залепленным ртом Саймон не мог огрызнуться, только мысленно выругался. Медо взял Топаза на руки, и они с Лейлой расположились на диванчике, не обращая больше внимания на Клисса. Яхта нырнула.
Призрачные слепки более или менее упорядоченных структур, вихрей, псевдопейзажей, фрагментов хаоса, они наплывают друг на друга, переплетаются, выворачиваются наизнанку. Мельтешение живых огоньков. С бешеной скоростью проносятся предметы, пронзающие людей насквозь, но при этом неощутимые. Саймону хотелось закричать, он мычал и дергался в кресле. Временами салон как будто начинал деформироваться; его дизайн и без того производил на Клисса гнетущее впечатление (переливы черных и синих тонов, игра вкрадчивых изгибов), а при этих вывертах становилось еще хуже. Мерзавец Эмми одной рукой прижимал к себе скулящего Топаза, другой обнимал Лейлу и увлеченно рассказывал о «демонах гиперпространства» — якобы он изучал какие-то древние трактаты на эту тему, там о них и вычитал. Вот кому надо было заклеить рот!
Наконец жуть закончилась, яхта вынырнула в трехмерном космосе, около пункта назначения — что это за пункт, Саймон понял, лишь когда увидел двуязычную вывеску на бывшем магазине.
Перед посадкой Эмми загримировал его, и сейчас Клисс не был похож ни на самого себя, ни на Умазайку: смуглый мужчина неопределенного возраста, ничего примечательного. Парик, стойкий тональный крем и введенный под кожу на лице косметический гель-наполнитель обеспечили ему сносную и незапоминающуюся наружность.
— Я старался, но избавить тебя от налета вульгарности не удалось, — заметил Медо по поводу своей работы. — Увы, это неистребимо! Грим снимешь перед тем, как пойдешь брать интервью, не раньше.
Саймон заметил, что глаза у директора теперь серые, а не желтые: то ли вставил контактные линзы, то ли, наоборот, вынул — черт его разберет. Свои длинные сине-сиренево-каштановые волосы Эмми стянул резинкой на затылке. Из ушей исчезли черные алмазы, только крохотные проколы на мочках свидетельствовали о том, что они когда-то были. Простая рубашка с отложным воротником, легкие светлые брюки, сандалии — ни намека на прежнюю изысканность. Лейла надела трикотажную майку и шорты, спрятала ежик ядовито-зеленых волос под темным париком, убрала красную краску с ресниц. Эти двое выглядели, как пара скромных студентов на каникулах, а Хинар — тот и раньше производил впечатление человека с умеренными потребностями.
«Не хотят привлекать к себе внимание. Что же они задумали? Я должен узнать, что они задумали — и сколько им за это отвалят! Иначе оставят меня на бобах…»
Слева от дома колыхалась травяная стена, скрывающая канал; дальше виднелся выгнутый мост из серого камня, от раздвижных стеклянных дверей «Проспекта-Престижа» к нему вела вымощенная крапчатой плиткой дорожка. Вокруг рассыпались запущенного вида строения с плоскими крышами и грязноватыми, в трещинах, куполами — вероятно, обитаемые, но здешняя жизнь почти никак себя не проявляла. Пространство между строениями заполняла неухоженная зелень, явно тропическая (жара, солнце в зените и тот факт, что среди насекомых-самоубийц преобладали омерзительно крупные экземпляры, тоже указывали на близость к экватору).
Огороженный решеткой задний двор «Проспекта-Престижа» граничил с заросшими пустырями, вдали зазывно пестрел массив многоэтажных зданий, а за ним вздымалась к небесам одинокая красновато-бурая гора с заснеженной вершиной. Возможно, это Элак, и отсюда следует, что Саймон находится в Элакуанкосе. Последнее его немного утешило: если все паршиво, лучше действовать на знакомой территории, а в Элакуанкосе он раньше бывал.
Медо сказал, что брать интервью «пока еще рано», и куда-то исчез. Хинар и Лейла тоже отлучались, но по очереди; Саймон никогда не оставался один и никогда не покидал дома. Он долго гадал, каким образом проникают внутрь болотные и травяные запахи, а также все эти рехнувшиеся мотыльки, мошки, пауки, жужелицы (окна не открываются, микроклимат в замкнутой среде обеспечивают кондиционеры), но ответа не нашел. Отсюда не выбраться… Да он и не собирался бежать. Он останется, выполнит заказ и получит свои деньги. Двое желторотых мошенников и один желтокожий (он ухмыльнулся, довольный емким определением) не смогут одурачить старого эксцессера Саймона Клисса.
На третью ночь он добрался до аптечки. Началась ночь прескверно: над Элакуанкосом (если это Элакуанкос, а не какая-нибудь другая вонючая незийская дыра) грохотал и переливался всеми цветами радуги фейерверк, в промежутках между залпами на полу возле матраса жужжала невидимая впотьмах издыхающая пакость, а потом еще и Лейла разревелась.
Оба этажа — громадные пустые залы, затопленные лунным светом. На первом имелась одна-единственная отдельная комната, бывший офис магазинного начальства; Эмми, на правах босса, узурпировал ее и запер на ключ. Был еще неприятный подвал с холодильниками, складом и санузлом, порой там что-то пугающе скреблось (хорошо, если робот!), и Клисс покрывался холодным потом всякий раз, когда спускался туда по нужде. Залы разгорожены ширмами, слышимость отличная; Лейла плакала навзрыд — попробуй, усни!
Потом Саймон услышал негромкий голос Хинара, тот уговаривал девушку принять лекарство. Рыдания затихли. «Мне приснилось, что я опять такая, как раньше! — донесся хриплый от слез голос Лейлы. — Я не хочу, не хочу!..» «Ты никогда не станешь такой, как раньше, — возразил шиайтианин. — Смотри… Вот так… И вот так… Раньше это было невозможно, правда?» Чуть погодя всхлипы сменились протяжными стонами. Саймон понимающе ухмыльнулся: ну и пройдоха этот Хинар, воспользовался тем, что девка расклеилась, и не будь дурак трахнул ее! А ведь он, Саймон, сейчас тоже может кое-чем воспользоваться… Желтокожий урод вначале дал девке лекарство, и если аптечку он после этого не прибрал — в самый раз поживиться.
Саймон пополз к их закутку на четвереньках, не издавая ни звука. Хорошо, что каменная плитка не может скрипеть. Он даже дышал бесшумно. Он молчал, если под ладонь или под колено попадало мерзкое колкое тельце дохлого насекомого. Чтобы завоевать приз, надо забыть о брезгливости.
Раскрытая аптечка лежала на полу, а на толстом гелевом матрасе у стены стонали и извивались в лунном свете Хинар и Лейла. Пахло потом. Саймон опять ухмыльнулся: он их презирал. Рыться в аптечке некогда, вдруг заметят, он схватил наугад несколько пластиковых упаковок, сунул в карман и проворно пополз обратно.
Утром, уединившись в туалете, Саймон изучил свою добычу. Лекарство от аллергического насморка. Лекарство от головной боли. Пилюли, избавляющие от дискомфортных ощущений при менструации (ну, спасибо!). Фергон? Это уже лучше… Хминк? Боевой стимулятор, совсем хорошо! А что такое нермал? «Сыворотка правды» из тех, что используют копы — не такой опасный препарат, как мезген или берметал, но достаточно эффективный, если надо выудить конкретную информацию. Что ж, теперь Саймон узнает, что за дельце собирается провернуть шайка Эмми, и заставит их взять его в долю без дураков!
Эти планы чуть не пошли прахом. Саймон предполагал, что после обеда кто-нибудь из его стражей, как обычно, отправится в город, тогда второго или вторую он скрутит (хминк обеспечит ему преимущества перед желтой мордой, не говоря уж о Лейле), введет нермал, получит ответы на все вопросы — и потребует от Медо пересмотра условий сотрудничества. Судьба подставила ему подножку. После обеда появился Эмми, сказал, что интервью надо будет взять через два-три дня, а потом заметил, что «Клисс совсем одичал» (еще бы не одичать от такой жизни!), стоит, мол, вывести его на прогулку.
Элакуанкос. Саймон не ошибся. Где еще тротуары припудрены неистребимой красноватой пылью, которую теплый ветер приносит с Элака? И где еще воздух так насыщен едкими и приторно-сладкими запахами специй, от которых щекочет в носу? И где можно увидеть на улицах столько лоточников и попрошаек? Все они были незийцами — лысыми, наглыми, серокожими, крикливыми. Саймон отпустил замечание насчет «незийских недочеловеков», которых нужно держать в зверинцах с обезьянами, потом вспомнил о зеленой нежити с Лярна и добавил, что этим тоже место в зверинце, но заведение разорится на пакеты для блевотины, потому что всех посетителей будет тошнить.
Остроту никто не оценил. Медо безучастно созерцал обветшалые купола многоэтажных дворцов, проплывающие мимо, Лейла гримасничала и посылала воздушные поцелуи смазливому полицейскому, который следовал параллельным курсом в патрульной машине. Игнорируют, как будто не слышали! Саймону стало обидно. Один Хинар, сидевший в пилотском кресле, обернулся и сухо поинтересовался, как насчет шиайтиан.
— О присутствующих я не говорю, — усмехнулся Саймон и только после подумал, что желтокожая сволочь, ежели превратно истолкует его слова, еще больше его возненавидит.
Он одичал, это верно. Восемь лет тюрьмы не пошли ему на пользу. Ничего, если у него будут деньги, он наверстает упущенное и снова станет таким же изворотливым, хитроумным и дипломатичным, как в былые времена. Главное, чтобы эта тройка проходимцев его не надула.
Когда стемнело, Хинар запарковал машину вблизи большого кафе под открытым небом, туда они и отправились ужинать. За столиками сидели туристы со всей Галактики, на площадках извивались полуобнаженные серые танцовщицы, увешанные серебряными колокольчиками. Саймон угрюмо жевал жгучие от приправ закуски и пирожные с солоновато-сладким кремом, пил легкое пряное вино с кусочками фруктов и проклинал свою подлую судьбу: шайка теперь в полном составе, а ему, чтобы воспользоваться нермалом, нужно остаться с кем-нибудь из них наедине!
Должно быть, судьба услышала его и устыдилась. Помощь пришла неожиданно — вначале Саймон даже не понял, что это как раз она и есть. Орудием судьбы, надумавшей загладить свои промахи, стала пьяная компания, подвалившая к столику «Инфории».
Трое молодых людей, три девушки. Они блуждали по кафе в поисках свободных мест и, когда проходили мимо, один из парней повернулся к товарищам, приложил палец к губам, а потом вдруг стукнул Эмми по затылку, после чего все расхохотались.
Медо молниеносно, с хищной змеиной грацией, выскользнул из-за стола, отступил и развернулся, выставив перед собой согнутые руки. Лейла вскрикнула и сжала кулаки. Хинар с безразличной миной сунул правую руку в карман. Саймон огляделся и прикинул, что в случае драки самое правильное действие — это заползти под столик к соседям.
— Во дает, идиот! — крикнул тот, кто ударил Эмми. — Ты чего, Эммануил, своих не узнаешь?
— Почему же, узнаю, — Эмми опустил руки, но его лицо оставалось холодным. — Я сейчас занят.
— Занят он! — подхватил другой парень. — Важным стал — усраться! Это, девочки, Эммануил Медо, самый выдающийся дурак сто пятого эфезамского колледжа. Дурак — это его призвание, его профессия, его главное отличительное качество! Правильно, Эммануил? Правильно, говорю?! Ты хоть покажи себя перед девочками, они, может, стопроцентных дураков ни разу в жизни не видели!
— Эммануил, ты, что ли, волосы покрасил? — ухмыльнулся третий. — Смотрите, у него же крашеные волосы! Вот умора! Медо, а ты, часом, не поголубел?
Все опять засмеялись — кроме невысокой черноволосой девушки с незийским сувенирным ожерельем из миниатюрных колокольчиков.
— Не надо! — попросила девушка. — Оставьте человека в покое. Здесь нет свободных столиков, идемте отсюда.
— Да что ты, Кейти, он же тупой! — возразил второй парень. — Эммануил тупой, как ботинок, мы в колледже всегда над ним ржали. Эммануил, а покажи девочкам, как ты думаешь! Изобрази титанический мыслительный процесс!
Саймон поднял взгляд. Он ожидал увидеть растерявшегося либо взбешенного Медо и в первый момент глазам своим не поверил: дебильно-добродушная физиономия, ни намека на агрессию или обиду.
— Чего вы тут делаете, ребята? — голос Медо звучал простовато и немного невнятно — раньше он никогда так не разговаривал. — Отдыхаете, да?
Новый взрыв заливистого хохота.
— Ага, отдыхаем! — подтвердил первый. — Эммануил, пошли с нами? Покажешь девочкам, как ты пиво на спор пьешь! Помнишь, как тогда на выпускном?
— Перестаньте! — прошептала Кейти. — Не надо…
Две другие девушки смотрели на Медо с жадным ехидным ожиданием. Шиайтианин вынул руку из кармана, откинулся на спинку стула, плеснул себе в бокал похожего на компот вина — словно ничего не происходит, словно желтомордому на реноме босса от души наплевать. Зато Лейла хмурилась и кусала губы.
— Давайте извинимся и пойдем в другое кафе! — виновато взглянув на нее, потребовала Кейти, но остальные этот призыв проигнорировали.
— Эммануил, вали с нами! — поддержал приятеля третий парень. — Тряхнем стариной, а?
— Я тогда не останусь, — предупредила Кейти.
Она повернулась и пошла прочь, петляя между столиками, и скоро исчезла в переливчатой темноте элакуанкосской ночи. Второй парень едва не бросился за ней, но передумал.
— Эммануил, пошли развлекаться! — повернулся он к Медо. — А то без дурака в компании скучно!
— В общем, я это самое… с ними пойду, — все тем же голосом бесхребетного тупицы сообщил своим подчиненным директор «Инфории». — Надо же мне иногда поразвлечься…
«Я-то думал, ты чуть поумнее, — отметил про себя Саймон. — А ты действительно дурак. Иди с ними, иди, так тебе и надо!»
Раньше тут был ресторан, потом парфюмерно-косметический магазин, новых солидных арендаторов не предвиделось (еще бы кто-то польстился на эти хоромы, при таком нашествии всякой ползучей и летучей дряни, одержимой манией самоубийства!), и дом сдавали туристам. Эмми привлекло то, что он стоит на отшибе, это Саймон заключил по вскользь оброненным фразам.
От ресторана остались большие холодильники в подвале, от магазина — сломанный стеллаж из перламутрового пластика, несколько неисправных светильников, куча пустых коробок и вывеска на фасаде. Толк был только от вывески — по крайней мере, для Саймона: поглядев на нее, он понял, куда его занесло. «Проспект-Престиж», на двух языках, общегалактическом и незийском. Это Нез.
Ему никто ничего не объяснял. По милости Медо ему впервые довелось пережить ужас путешествия через гиперпространство. Космопилоты на своем жаргоне называют эти погружения черт знает куда «нырками», но слово «нырок» не передает тех ощущений, которые охватывают тебя в треклятой бездне за пределами мироздания. Не «нырять», а «тонуть», так будет точнее.
Мстительный желтокожий псих Хинар оказался навигатором-гиперпространственником, он сидел в рубке перед пультом. Эмми, Лейла и Саймон устроились в салоне. Гм, устроились? Можно, конечно, и так сказать… Медо швырнул Клисса в кресло с захватами на подлокотниках, а потом, не слушая протестов, заклеил ему рот куском скотча.
— Меры предосторожности при транспортировке Саймона Клисса через гиперпространство, — объяснил Медо Лейле. — Вдруг он начнет метаться по яхте и кричать, нам только этого не хватало!
Топаза Эмми выпустил из клетки, посадил на изогнутый полумесяцем черный диванчик и осторожно, стараясь не причинять неудобств, надел на свое сокровище нечто вроде короны, сплетенной из металлических нитей, закрученных в замысловатые спирали. Вторую такую же он надвинул на голову Саймону, без церемоний, оцарапав кожу на лбу.
— Антиквариат из коллекции моего бедного покойного патрона, — с ухмылкой прокомментировал он свои действия. — Надеюсь, до сих пор работает. Высокоорганизованные существа в защитных устройствах не нуждаются, но Клисса лучше подстраховать.
С залепленным ртом Саймон не мог огрызнуться, только мысленно выругался. Медо взял Топаза на руки, и они с Лейлой расположились на диванчике, не обращая больше внимания на Клисса. Яхта нырнула.
Призрачные слепки более или менее упорядоченных структур, вихрей, псевдопейзажей, фрагментов хаоса, они наплывают друг на друга, переплетаются, выворачиваются наизнанку. Мельтешение живых огоньков. С бешеной скоростью проносятся предметы, пронзающие людей насквозь, но при этом неощутимые. Саймону хотелось закричать, он мычал и дергался в кресле. Временами салон как будто начинал деформироваться; его дизайн и без того производил на Клисса гнетущее впечатление (переливы черных и синих тонов, игра вкрадчивых изгибов), а при этих вывертах становилось еще хуже. Мерзавец Эмми одной рукой прижимал к себе скулящего Топаза, другой обнимал Лейлу и увлеченно рассказывал о «демонах гиперпространства» — якобы он изучал какие-то древние трактаты на эту тему, там о них и вычитал. Вот кому надо было заклеить рот!
Наконец жуть закончилась, яхта вынырнула в трехмерном космосе, около пункта назначения — что это за пункт, Саймон понял, лишь когда увидел двуязычную вывеску на бывшем магазине.
Перед посадкой Эмми загримировал его, и сейчас Клисс не был похож ни на самого себя, ни на Умазайку: смуглый мужчина неопределенного возраста, ничего примечательного. Парик, стойкий тональный крем и введенный под кожу на лице косметический гель-наполнитель обеспечили ему сносную и незапоминающуюся наружность.
— Я старался, но избавить тебя от налета вульгарности не удалось, — заметил Медо по поводу своей работы. — Увы, это неистребимо! Грим снимешь перед тем, как пойдешь брать интервью, не раньше.
Саймон заметил, что глаза у директора теперь серые, а не желтые: то ли вставил контактные линзы, то ли, наоборот, вынул — черт его разберет. Свои длинные сине-сиренево-каштановые волосы Эмми стянул резинкой на затылке. Из ушей исчезли черные алмазы, только крохотные проколы на мочках свидетельствовали о том, что они когда-то были. Простая рубашка с отложным воротником, легкие светлые брюки, сандалии — ни намека на прежнюю изысканность. Лейла надела трикотажную майку и шорты, спрятала ежик ядовито-зеленых волос под темным париком, убрала красную краску с ресниц. Эти двое выглядели, как пара скромных студентов на каникулах, а Хинар — тот и раньше производил впечатление человека с умеренными потребностями.
«Не хотят привлекать к себе внимание. Что же они задумали? Я должен узнать, что они задумали — и сколько им за это отвалят! Иначе оставят меня на бобах…»
Слева от дома колыхалась травяная стена, скрывающая канал; дальше виднелся выгнутый мост из серого камня, от раздвижных стеклянных дверей «Проспекта-Престижа» к нему вела вымощенная крапчатой плиткой дорожка. Вокруг рассыпались запущенного вида строения с плоскими крышами и грязноватыми, в трещинах, куполами — вероятно, обитаемые, но здешняя жизнь почти никак себя не проявляла. Пространство между строениями заполняла неухоженная зелень, явно тропическая (жара, солнце в зените и тот факт, что среди насекомых-самоубийц преобладали омерзительно крупные экземпляры, тоже указывали на близость к экватору).
Огороженный решеткой задний двор «Проспекта-Престижа» граничил с заросшими пустырями, вдали зазывно пестрел массив многоэтажных зданий, а за ним вздымалась к небесам одинокая красновато-бурая гора с заснеженной вершиной. Возможно, это Элак, и отсюда следует, что Саймон находится в Элакуанкосе. Последнее его немного утешило: если все паршиво, лучше действовать на знакомой территории, а в Элакуанкосе он раньше бывал.
Медо сказал, что брать интервью «пока еще рано», и куда-то исчез. Хинар и Лейла тоже отлучались, но по очереди; Саймон никогда не оставался один и никогда не покидал дома. Он долго гадал, каким образом проникают внутрь болотные и травяные запахи, а также все эти рехнувшиеся мотыльки, мошки, пауки, жужелицы (окна не открываются, микроклимат в замкнутой среде обеспечивают кондиционеры), но ответа не нашел. Отсюда не выбраться… Да он и не собирался бежать. Он останется, выполнит заказ и получит свои деньги. Двое желторотых мошенников и один желтокожий (он ухмыльнулся, довольный емким определением) не смогут одурачить старого эксцессера Саймона Клисса.
На третью ночь он добрался до аптечки. Началась ночь прескверно: над Элакуанкосом (если это Элакуанкос, а не какая-нибудь другая вонючая незийская дыра) грохотал и переливался всеми цветами радуги фейерверк, в промежутках между залпами на полу возле матраса жужжала невидимая впотьмах издыхающая пакость, а потом еще и Лейла разревелась.
Оба этажа — громадные пустые залы, затопленные лунным светом. На первом имелась одна-единственная отдельная комната, бывший офис магазинного начальства; Эмми, на правах босса, узурпировал ее и запер на ключ. Был еще неприятный подвал с холодильниками, складом и санузлом, порой там что-то пугающе скреблось (хорошо, если робот!), и Клисс покрывался холодным потом всякий раз, когда спускался туда по нужде. Залы разгорожены ширмами, слышимость отличная; Лейла плакала навзрыд — попробуй, усни!
Потом Саймон услышал негромкий голос Хинара, тот уговаривал девушку принять лекарство. Рыдания затихли. «Мне приснилось, что я опять такая, как раньше! — донесся хриплый от слез голос Лейлы. — Я не хочу, не хочу!..» «Ты никогда не станешь такой, как раньше, — возразил шиайтианин. — Смотри… Вот так… И вот так… Раньше это было невозможно, правда?» Чуть погодя всхлипы сменились протяжными стонами. Саймон понимающе ухмыльнулся: ну и пройдоха этот Хинар, воспользовался тем, что девка расклеилась, и не будь дурак трахнул ее! А ведь он, Саймон, сейчас тоже может кое-чем воспользоваться… Желтокожий урод вначале дал девке лекарство, и если аптечку он после этого не прибрал — в самый раз поживиться.
Саймон пополз к их закутку на четвереньках, не издавая ни звука. Хорошо, что каменная плитка не может скрипеть. Он даже дышал бесшумно. Он молчал, если под ладонь или под колено попадало мерзкое колкое тельце дохлого насекомого. Чтобы завоевать приз, надо забыть о брезгливости.
Раскрытая аптечка лежала на полу, а на толстом гелевом матрасе у стены стонали и извивались в лунном свете Хинар и Лейла. Пахло потом. Саймон опять ухмыльнулся: он их презирал. Рыться в аптечке некогда, вдруг заметят, он схватил наугад несколько пластиковых упаковок, сунул в карман и проворно пополз обратно.
Утром, уединившись в туалете, Саймон изучил свою добычу. Лекарство от аллергического насморка. Лекарство от головной боли. Пилюли, избавляющие от дискомфортных ощущений при менструации (ну, спасибо!). Фергон? Это уже лучше… Хминк? Боевой стимулятор, совсем хорошо! А что такое нермал? «Сыворотка правды» из тех, что используют копы — не такой опасный препарат, как мезген или берметал, но достаточно эффективный, если надо выудить конкретную информацию. Что ж, теперь Саймон узнает, что за дельце собирается провернуть шайка Эмми, и заставит их взять его в долю без дураков!
Эти планы чуть не пошли прахом. Саймон предполагал, что после обеда кто-нибудь из его стражей, как обычно, отправится в город, тогда второго или вторую он скрутит (хминк обеспечит ему преимущества перед желтой мордой, не говоря уж о Лейле), введет нермал, получит ответы на все вопросы — и потребует от Медо пересмотра условий сотрудничества. Судьба подставила ему подножку. После обеда появился Эмми, сказал, что интервью надо будет взять через два-три дня, а потом заметил, что «Клисс совсем одичал» (еще бы не одичать от такой жизни!), стоит, мол, вывести его на прогулку.
Элакуанкос. Саймон не ошибся. Где еще тротуары припудрены неистребимой красноватой пылью, которую теплый ветер приносит с Элака? И где еще воздух так насыщен едкими и приторно-сладкими запахами специй, от которых щекочет в носу? И где можно увидеть на улицах столько лоточников и попрошаек? Все они были незийцами — лысыми, наглыми, серокожими, крикливыми. Саймон отпустил замечание насчет «незийских недочеловеков», которых нужно держать в зверинцах с обезьянами, потом вспомнил о зеленой нежити с Лярна и добавил, что этим тоже место в зверинце, но заведение разорится на пакеты для блевотины, потому что всех посетителей будет тошнить.
Остроту никто не оценил. Медо безучастно созерцал обветшалые купола многоэтажных дворцов, проплывающие мимо, Лейла гримасничала и посылала воздушные поцелуи смазливому полицейскому, который следовал параллельным курсом в патрульной машине. Игнорируют, как будто не слышали! Саймону стало обидно. Один Хинар, сидевший в пилотском кресле, обернулся и сухо поинтересовался, как насчет шиайтиан.
— О присутствующих я не говорю, — усмехнулся Саймон и только после подумал, что желтокожая сволочь, ежели превратно истолкует его слова, еще больше его возненавидит.
Он одичал, это верно. Восемь лет тюрьмы не пошли ему на пользу. Ничего, если у него будут деньги, он наверстает упущенное и снова станет таким же изворотливым, хитроумным и дипломатичным, как в былые времена. Главное, чтобы эта тройка проходимцев его не надула.
Когда стемнело, Хинар запарковал машину вблизи большого кафе под открытым небом, туда они и отправились ужинать. За столиками сидели туристы со всей Галактики, на площадках извивались полуобнаженные серые танцовщицы, увешанные серебряными колокольчиками. Саймон угрюмо жевал жгучие от приправ закуски и пирожные с солоновато-сладким кремом, пил легкое пряное вино с кусочками фруктов и проклинал свою подлую судьбу: шайка теперь в полном составе, а ему, чтобы воспользоваться нермалом, нужно остаться с кем-нибудь из них наедине!
Должно быть, судьба услышала его и устыдилась. Помощь пришла неожиданно — вначале Саймон даже не понял, что это как раз она и есть. Орудием судьбы, надумавшей загладить свои промахи, стала пьяная компания, подвалившая к столику «Инфории».
Трое молодых людей, три девушки. Они блуждали по кафе в поисках свободных мест и, когда проходили мимо, один из парней повернулся к товарищам, приложил палец к губам, а потом вдруг стукнул Эмми по затылку, после чего все расхохотались.
Медо молниеносно, с хищной змеиной грацией, выскользнул из-за стола, отступил и развернулся, выставив перед собой согнутые руки. Лейла вскрикнула и сжала кулаки. Хинар с безразличной миной сунул правую руку в карман. Саймон огляделся и прикинул, что в случае драки самое правильное действие — это заползти под столик к соседям.
— Во дает, идиот! — крикнул тот, кто ударил Эмми. — Ты чего, Эммануил, своих не узнаешь?
— Почему же, узнаю, — Эмми опустил руки, но его лицо оставалось холодным. — Я сейчас занят.
— Занят он! — подхватил другой парень. — Важным стал — усраться! Это, девочки, Эммануил Медо, самый выдающийся дурак сто пятого эфезамского колледжа. Дурак — это его призвание, его профессия, его главное отличительное качество! Правильно, Эммануил? Правильно, говорю?! Ты хоть покажи себя перед девочками, они, может, стопроцентных дураков ни разу в жизни не видели!
— Эммануил, ты, что ли, волосы покрасил? — ухмыльнулся третий. — Смотрите, у него же крашеные волосы! Вот умора! Медо, а ты, часом, не поголубел?
Все опять засмеялись — кроме невысокой черноволосой девушки с незийским сувенирным ожерельем из миниатюрных колокольчиков.
— Не надо! — попросила девушка. — Оставьте человека в покое. Здесь нет свободных столиков, идемте отсюда.
— Да что ты, Кейти, он же тупой! — возразил второй парень. — Эммануил тупой, как ботинок, мы в колледже всегда над ним ржали. Эммануил, а покажи девочкам, как ты думаешь! Изобрази титанический мыслительный процесс!
Саймон поднял взгляд. Он ожидал увидеть растерявшегося либо взбешенного Медо и в первый момент глазам своим не поверил: дебильно-добродушная физиономия, ни намека на агрессию или обиду.
— Чего вы тут делаете, ребята? — голос Медо звучал простовато и немного невнятно — раньше он никогда так не разговаривал. — Отдыхаете, да?
Новый взрыв заливистого хохота.
— Ага, отдыхаем! — подтвердил первый. — Эммануил, пошли с нами? Покажешь девочкам, как ты пиво на спор пьешь! Помнишь, как тогда на выпускном?
— Перестаньте! — прошептала Кейти. — Не надо…
Две другие девушки смотрели на Медо с жадным ехидным ожиданием. Шиайтианин вынул руку из кармана, откинулся на спинку стула, плеснул себе в бокал похожего на компот вина — словно ничего не происходит, словно желтомордому на реноме босса от души наплевать. Зато Лейла хмурилась и кусала губы.
— Давайте извинимся и пойдем в другое кафе! — виновато взглянув на нее, потребовала Кейти, но остальные этот призыв проигнорировали.
— Эммануил, вали с нами! — поддержал приятеля третий парень. — Тряхнем стариной, а?
— Я тогда не останусь, — предупредила Кейти.
Она повернулась и пошла прочь, петляя между столиками, и скоро исчезла в переливчатой темноте элакуанкосской ночи. Второй парень едва не бросился за ней, но передумал.
— Эммануил, пошли развлекаться! — повернулся он к Медо. — А то без дурака в компании скучно!
— В общем, я это самое… с ними пойду, — все тем же голосом бесхребетного тупицы сообщил своим подчиненным директор «Инфории». — Надо же мне иногда поразвлечься…
«Я-то думал, ты чуть поумнее, — отметил про себя Саймон. — А ты действительно дурак. Иди с ними, иди, так тебе и надо!»