Паласио Висенте Рива. Пираты Мексиканского залива

   – Бедная сеньора Магдалена. Мне неприятно обманывать ее.
   – Верно, но она сама виновата. Любит тебя, как сына, а вбила себе в голову, что выдаст меня только за кого-нибудь из наших земляков, за француза. А я вот люблю тебя, хоть ты и мексиканец.
   – Со временем мы уговорим ее.
   – Дай-то бог, но боюсь, что не удастся… Прощай…
   – Прощай, Хулия, прощай. Я провожу тебя.
   – Нет, нет; кругом все спокойно, идти мне недалеко, и я так хорошо знаю дорогу, что, право, не стоит труда провожать меня. Прощай!
   Хулия привстала на цыпочки и обменялась с Антонио поцелуем. Завернувшись в плащ, она побежала легче газели и скрылась в гуще гуаяканов.
   Охотник некоторое время прислушивался к шелесту ее одежды, цеплявшейся за ветки кустов, а когда все затихло, вздохнул и, положив мушкет на плечо, зашагал в противоположном направлении. Вскоре и он затерялся в чаще леса.
   Хулия вышла из рощи, в задумчивости пересекла поляну и снова вступила под сень деревьев.
   Но едва она сделала несколько шагов, как услыхала треск ветвей. Она обернулась. Неожиданно из-за дерева вынырнул какой-то мужчина и грубо схватил ее в объятия.
   Девушка в страхе закричала, но у нее перехватило горло, и крик был едва слышен. Она попыталась сопротивляться, но нападавший не давал ей пошевельнуться, и, содрогнувшись от ужаса и отвращения, девушка почувствовала на своих губах его поцелуй.
   Хулия прятала лицо, пытаясь спастись от поцелуев, а незнакомец тащил ее куда-то в сторону от дороги.
   Как раскаивалась она в том, что не позволила Антонио проводить себя, даже не взяла с собой Титана! Они защитили бы ее, а теперь она совсем одна.
   Борьба была бесполезна, кругом, куда ни глянь, – глухая лесная чаща.
   – Здесь, красотка, – заявил похититель, – здесь ты скажешь, любишь ли ты меня; здесь ты станешь моей по доброй воле или насильно.
   – Негодяй! – крикнула Хулия. – Нет, нет и тысячу раз нет!
   – Кто же поможет тебе? – продолжал тот, сжимая ее в своих железных объятиях и пытаясь поцеловать.
   – Бог, – в смертельной тоске произнесла девушка.
   – Бог, – повторил в густых зарослях глубокий властный голос.
   Похититель в страхе поднял голову, а Хулия радостно вскрикнула. Сухие ветки затрещали под чьими-то шагами, и из тьмы появился высокий человек, с головы до ног завернутый в черный плащ.
   Тут похититель, который был не кто иной, как Медведь-толстосум, проявил неожиданную отвагу. Схватив Хулию за руку, он прикрыл ее своим телом и обнажил огромный нож.
   Сталь сверкнула под бледным светом луны, однако незнакомец бесстрашно шагнул вперед, и живодер отступил, потащив за собой ошеломленную, растерянную Хулию.
   – Оставь эту девушку, – повелительно произнес незнакомец.
   Но Медведь-толстосум решил не сдаваться и, набравшись храбрости, крикнул:
   – А ты кто такой, чтобы мне указывать и вмешиваться не в свои дела? Иди своей дорогой и оставь меня в покое, если тебе дорога жизнь!
   – Ах! Не уходите, сеньор, – взмолилась Хулия. – Защитите меня!
   – Молчи, – прорычал живодер, стиснув руку девушки.
   Хулия вскрикнула от боли.
   Незнакомец не стал дольше ждать. Словно тигр, бросился он на живодера, вырвал у него из рук нож и швырнул негодяя на землю, прежде чем тот успел опомниться. Медведь-толстосум вскочил и, даже не оглянувшись, пустился наутек, приговаривая:
   – Господи Иисусе, спаси нас! Это сам дьявол, сам дьявол!
   – Пойдем, дитя мое, – сказал незнакомец, обращаясь к помертвевшей от ужаса Хулии. – Пойдем, я провожу тебя до дому.
   Сама не зная почему, девушка прониклась доверием к неизвестному ей человеку и, не произнеся ни слова благодарности, смело оперлась на его руку.
   Незнакомец рассмотрел при свете луны отнятый у живодера нож и с презрением отшвырнул его прочь.
   Оба молча направились к селению.
   – Мы пришли, спасибо, сеньор, – проговорила девушка.
   – Это твой дом, дитя мое?
   – Да, сеньор. Прощайте.
   Хулия отошла от незнакомца, но внезапно вернулась и застенчиво спросила:
   – Как вас зовут?
   Незнакомец на мгновение заколебался, но потом, как бы решившись, сказал:
   – Джон Морган.
   – Джон Морган?
   – Да, но храни это в тайне. Прощай. – И, не произнеся больше ни слова, он быстро удалился.

IV. ОХОТНИКИ

   Антонио Железная Рука взбирался по крутой тропинке в гору с такой легкостью, будто шагал по устланному коврами гладкому полу; вслед за ним весело бежали борзые. По временам он останавливался и замирал в глубокой задумчивости. Но не усталость прерывала его путь, а воспоминание о Хулии.
   Вдруг псы тихонько зарычали и насторожились. Однако охотник был погружен в свои мысли и продолжал путь, не обращая на них внимания.
   Собаки снова забеспокоились, и тут наконец Железная Рука очнулся.
   – Эй, Тисок! Что случилось? Что с тобой, дружище? – спросил он, наклонившись к собаке.
   Борзые принюхивались, повернув головы на юг.
   – Что-то там происходит, – пробормотал охотник. – Эти твари никогда не ошибаются. – И он проверил, заряжен ли мушкет.
   – Почем знать, может, кто из чужих заблудился в лесу. Пойти взглянуть, все равно спать уже не придется.
   Антонио сжал в руке ружье, свистнул собак и ласково сказал:
   – Пошли, малыши, пошли!
   Собаки сорвались с места и бросились напрямик сквозь чащу, поминутно оглядываясь назад, словно желая убедиться, что хозяин следует за ними.
   Первое время они бежали, не придерживаясь точного направления и беспокойно принюхиваясь. Но вот они напали на след и помчались вперед, пригнув головы к самой земле.
   Теперь охотник потерял собак из виду; они скрылись среди бурелома, и только слышно было, как трещали под их лапами сухие ветки. Антонио шел следом, стараясь не отставать. Вдруг раздался неистовый лай.
   – Разошлись не на шутку! – воскликнул охотник и, приготовив мушкет, со всех ног помчался туда, где заливались борзые.
   Выбежав на небольшую прогалину, он сразу понял, в чем дело.
   У подножия могучего гуаякана огромный бык отражал нападение Мастлы и Тисока, которые яростно скакали вокруг, пытаясь вцепиться зубами в его бока. Прижавшись крупом к стволу, бык поворачивал из стороны в сторону тяжелую голову, увенчанную мощными острыми рогами, грозя ударом, но ни на секунду не отрываясь от дерева.
   Собаки увертывались от рогов и снова бросались на приступ, отчаянным лаем призывая охотника.
   – Что за невидаль! – удивился Железная Рука. – Бык не бежит, а стережет дерево, словно часовой, да и псы никогда так из себя не выходили.
   Обогнув лужайку, Антонио встал прямо против быка.
   «Отсюда я попаду без промаха, – подумал он. – Только бы собаки оставили его на минуту в покое».
   – Тисок, Мастла, сюда! – крикнул охотник. Он свистнул, и борзые, услышав знакомый сигнал, бросились к нему.
   Бык, избавившись от преследования, не покинул своего поста. Напротив, он поднял голову и уставился горящими глазами на юношу.
   Охотник с поразительным самообладанием вскинул мушкет и, медленно приподняв дуло, на мгновение застыл.
   Сверкнула красная молния, грянул выстрел и, раскатившись по лесу, замер в глухих зарослях. Бык ринулся вперед и рухнул у ног охотника – пуля попала ему прямо в лоб. Собаки, сорвавшись с места, набросились на быка.
   – Слава пресвятой деве Марии, избавившей меня от опасности, – неожиданно раздался мужской голос с вершины дерева, служившего прикрытием быку.
   Охотник поднял глаза и увидел, что с дерева не без труда пытается слезть какой-то человек.
   – Кто вы? Что с вами случилось? – спросил Железная Рука.
   – Кто я? Неудачник, попытавшийся заняться чужим ремеслом. Не подоспей вы вовремя, мне бы конец пришел.
   На человеке был охотничий костюм, а лицо его скрывалось за кожаной маской.
   – Однако вы охотник? – спросил Железная Рука, указывая на его одежду.
   – Нет, упаси меня бог. Я надел этот костюм просто из прихоти, и, клянусь всевышним, больше уж этого не случится.
   – А что же вы сейчас собираетесь делать?
   – Принести вам свою благодарность и отправиться обратно в селение, откуда мне и выходить-то не следовало.
   – Ладно, идите с богом.
   – Не хотите ли продать вашего быка? Ведь он ваш, раз вы его убили.
   – Хочу. Цену вы, очевидно, знаете.
   – В таком случае отметьте тушу, а завтра утром я за ней пришлю.
   Железная Рука вытащил короткий нож, отрезал у быка уши и, протянув их покупателю, сказал:
   – Ну вот, теперь он ваш.
   – Отлично. Деньги получите завтра в таверне «У черного быка». А как вас зовут?
   – Меня называют Железная Рука, – ответил юноша.
   Тут собеседник вздрогнул, словно его укусил скорпион.
   – Что с вами? – спросил охотник.
   – Ничего, ничего. Нездоровится. Должно быть, от волнения и ночной сырости.
   – Возможно, – согласился юноша. Он снова зарядил мушкет, с невозмутимым воинственным видом вскинул его на плечо, свистнул собак и скрылся в лесу, не произнеся более ни слова.
   Мнимый охотник остолбенел, сжимая в руке бычьи уши.
   – Вот поди же! – воскликнул он. – Сущие чудеса! Думал ли я, что меня спасет тот самый человек, у которого я чуть было не отбил девчонку. О, если бы он знал, то наверняка всадил бы пулю в мой лоб и уши отрезал не у быка, а у меня. Надо быть начеку! Итак, сегодня ночью Хулию спас сам дьявол, явившийся невесть откуда, а меня спас жених Хулии… Но что касается девчонки, рано или поздно она будет моей. – И, зажав в руке бычьи уши, живодер отправился в селение, непрерывно озираясь по сторонам, в страхе перед новой встречей с быком или охотником.
   День уже занимался, когда Железная Рука добрался до горного убежища бесстрашных охотников.
   В глухих лесных дебрях стояли сплетенные из пальмовых листьев шалаши, опорой им служили могучие стволы кедров, пальм и гуаяканов. Тут проводили охотники дни своей суровой жизни, преследуя быков и вепрей, отсюда спускались они в селения и города острова, чтобы сбыть кожи и мясо живодерам, земледельцам или морякам.
   Охотники были хозяевами почти всего обширного острова Эспаньола. Отважные и закаленные, они отлично знали свой край и не боялись ни дикого зверя, ни грозы, ни чумы, ни испанских солдат, стоявших в Санто-Доминго и Альта-Грасиа.
   Под властью испанцев находилась всего лишь треть острова, остальную территорию занимали охотники и земледельцы, не признававшие никакого закона, а при случае даже выполнявшие повеления французских королей.
   Железная Рука подошел к своему шалашу, который по убранству мало чем отличался от остальных: бычьи шкуры, кое-какое оружие, несколько древесных пней, заменявших стулья и стол.
   Против ожидания юноша застал всех охотников в сборе. Они с жаром о чем-то беседовали, поедая свое неизменное блюдо – жаренное на вертеле мясо и подобие салата из нежных побегов пальмы.
   Очевидно, Железная Рука пользовался среди охотников большим уважением, ибо, завидев его, все поднялись, уступая ему место.
   – Наконец-то ты пришел, – сказал один из охотников. – А мы уж удивлялись, почему тебя нет.
   – Я всю ночь пробродил по лесу, – небрежным тоном ответил мексиканец.
   – Недавно мы услыхали выстрел, – заметил другой охотник, – и Ричард уверял, что это стреляешь ты. Он говорил, будто всегда угадает по звуку твое ружье.
   – Я и сейчас это говорю, – откликнулся Ричард.
   – Ты прав, – сказал Антонио. – Я подстрелил бычка там внизу. Но почему вы все еще не спите?
   – У нас важные новости, – ответил Ричард.
   – Новости? Какие же?
   – Сегодня вечером к нам приходил Джон Морган.
   – Джон Морган? – воскликнул пораженный Антонио.
   – Он самый, – с гордостью подтвердил Ричард.
 
   Для того чтобы читатель понял магическое воздействие имени Джона Моргана на этих железных людей, следует сказать несколько слов о человеке, который будет играть немалую роль в нашем повествовании.
   Джон Морган родился в Англии, в Уэльсе. Его отец был почтенным и богатым земледельцем, но юноша не питал склонности к сельскому хозяйству, он мечтал о море и опасных приключениях. Нанявшись юнгой на судно, он отправился на остров Барбадос, а там владелец судна продал его в рабство. Моргану удалось добиться свободы и перебраться на Ямайку, где он присоединился к пиратам, которые к тому времени уже начали тревожить испанский флот.
   Легендарная отвага, беспримерная щедрость и неизменно сопутствующая ему удача вскоре сделали Джона Моргана любимым героем всех пиратов, а также населявших Антильские острова охотников и земледельцев, которые только и ждали его призыва, чтобы встать под черное пиратское знамя. Джон Морган был не просто вождем этих людей, он был их мессией.
   Дело в том, что земледельцы, пираты и охотники не были дикарями, живущими вне общества, не задумываясь о будущем. Нет, их всех объединял высокий политический замысел, который ждал лишь появления вождя, чтобы воплотиться в жизнь. Эти люди мечтали завладеть Антильскими островами и создать там могучую державу, независимую от власти Франции, Испании и Англии.
   Один за другим острова должны были подпасть под владычество пиратов, но прежде всего предполагалось захватить Эспаньолу и Тортугу.
   Большой и богатый остров Эспаньола и без того был почти целиком в руках земледельцев и охотников; пиратам же предстояло овладеть островом Тортугой.
   Франция хорошо понимала, какие преимущества давало Испании господство над Антильскими островами. Поэтому она поддерживала, хотя и втайне, замыслы пиратов и даже направила под водительством Ле Вассера судно с войсками, чтобы содействовать изгнанию испанцев с острова Тортуги.
   Таким образом, все недовольные ждали только вождя, чтобы открыть военные действия против испанских колонистов, против испанского торгового и военного флота. Такого вождя они нашли в Джоне Моргане.
   Вот почему все, даже мексиканец Железная Рука, загорались воодушевлением при одном только имени знаменитого пирата.
 
   – Так он был здесь? – снова спросил Железная Рука.
   – Здесь, на том самом месте, где ты стоишь.
   – И что же он сказал?
   – Вот это и есть самое главное. Он пришел известить нас, что готовит восстание и ему нужны люди и продовольствие.
   – Превосходно! – в восторге воскликнул мексиканец.
   – Он обещал нам год, богатый событиями и приключениями, сулил знатную поживу на море и на суше. Одним словом, он готов перевернуть весь мир.
   – Великолепно! А вы что ответили?
   – Одни взялись обеспечить его продовольствием, другие решили идти вместе с ним.
   – А ты, Ричард?
   – Я? Я иду с ним!
   – Я тоже, – воскликнул Железная Рука. – Где мы с ним встретимся?
   – Завтра вечером в Сан-Хуан-де-Гоаве. Но надо хранить тайну, чтобы ничего не дошло до ушей испанского губернатора.
   – И что же дальше?
   – Если ты решил присоединиться к нам, я все тебе расскажу.
   – Я решил.
   – Отлично. Завтра, едва стемнеет, отправимся в селение.
   Охотники продолжали оживленно беседовать. Железная Рука вошел в свой шалаш, растянулся на бычьей шкуре, собаки улеглись рядом, и он крепко заснул.

V. СЕНЬОРА МАГДАЛЕНА

   В селении Сан-Хуан-де-Гоаве всегда жило много народу, но народ это был бродячий, одни приходили, другие уходили, никто не заживался подолгу. Сан-Хуан был как бы столицей и главным штабом охотников, туда толпами стекались женщины легкого поведения, которых всегда влечет звон золота, а золото лилось тут рекой.
   Легко понять, что в Сан-Хуане было немало красивых девушек, но ни одна из них не могла соперничать с Хулией, которая славилась не только своей красотой, но также скромностью и целомудрием, снискавшими ей всеобщее уважение.
   Хулия, как все порядочные девушки, сторонилась шумного сонма погибших созданий и водила знакомство только с почтенными семействами селения. Недовольные такой замкнутостью, которая казалась им высокомерием, веселые девицы окрестили Хулию «Принцесса-недотрога».
   Отец Хулии, французский моряк, умер от чумы вскоре после того, как переселился на Эспаньолу вместе с дочерью и женой, сеньорой Магдаленой, как называли ее в селении.
   На деньги, оставшиеся ей от мужа, сеньора Магдалена купила домик в Сан-Хуане и посвятила себя воспитанию дочери и торговле кожами. В обоих этих занятиях ей сопутствовала удача. Хулия была настоящий ангел, а бедность никогда не заглядывала к ним в дом.
   Сеньоре Магдалене было лет сорок, но выглядела она тридцатилетней, и в селении находилось немало охотников поухаживать за ней. Но до сих пор никто из них не мог похвалиться ее благосклонностью; правда, никто и не заговаривал с цветущей вдовушкой о женитьбе.
   Одним из самых влиятельных жителей Сан-Хуана был, несомненно, Исаак, хозяин таверны «У черного быка». Друг христиан во всем, что могло принести ему выгоду, Исаак был центром сложных любовных интриг, хранителем всех тайн, связанных с замыслами пиратов, и, кроме того, ростовщиком. Понятно, что, обладая подобными достоинствами, он был всем известен и всем необходим.
   Таверна Исаака была построена так ловко, что в ней хватало места и для свидания влюбленных, и для заговора пиратов, и для трапезы охотников, причем все чувствовали себя в полной безопасности и так мало мешали друг другу, словно одни находились в Испании, а другие – на Ямайке или Тортуге.
   Невзирая на все вышесказанное, Исаак пользовался высоким доверием испанского губернатора, которому сумел внушить, что является его агентом и может сообщать ему о всех замыслах пиратов и охотников, к тому времени ставших пугалом для испанской короны.
   На следующий день после свидания Хулии с ее возлюбленным в Пальмас-Эрманас таверна «У черного быка» была почти пуста, и Исаак без помехи разливал из бочонка вино, благоразумно подбавляя в каждую бутылку малую толику воды.
   В дверь постучали. Поспешно спрятав воду, Исаак крикнул:
   – Войдите!
   На пороге появился Педро-живодер.
   – Да благословит вас Господь, – увидев его, лицемерно воскликнул старик.
   – Добрый день, маэсе Исаак, – сказал Медведь-толстосум, не снимая шляпы, – ты один?
   – Один и готов служить вам.
   – Отлично. Брось-ка все это, садись, побеседуем.
   Исаак забил втулку, придвинул живодеру табурет, а сам уселся на бочонке.
   – К вашим услугам, – сказал он.
   – Прежде всего довожу до твоего сведения, что ночная затея не удалась.
   – Не удалась? Почему? Девушка не пришла на свидание?
   – Прийти-то она пришла. Но случилась одна вещь… В общем, тебе дела нет до того, что случилось, и я не собираюсь тебе рассказывать. Просто ничего не вышло. Что теперь делать?
   – Что делать? Не так-то легко сказать. Особенно когда не знаешь, что же произошло ночью.
   – А вот этого ты не узнаешь, любопытный мошенник.
   – Нет, сеньор, ничуть я не любопытен. Но мне бы следовало знать, в чем дело, не то я могу дать вам неподходящий совет.
   – Ладно, ладно, давай свой совет, а я сам тебе скажу, подходит он мне или не подходит.
   – Воля ваша. Вы твердо решили сделать эту девушку своей?
   – Да.
   – И ради этого готовы пожертвовать чем угодно?
   – Да, лишь бы только не пришлось драться на ножах с этими проклятыми охотниками.
   – Понятно. Сейчас я вам предложу единственный возможный план. А вы сами скажете, не слишком ли это дорогая цена за девчонку.
   – Посмотрим.
   – Главная помеха на вашем пути к желаемой цели – этот проклятый охотник Железная Рука, которого любит Хулия, не так ли?
   – Именно так.
   – А если бы не было ни его, ни сеньоры Магдалены и вы оказались бы с Хулией один на один, все бы вышло по-вашему?
   – Без всякого сомнения. Ты, я вижу, не дурак.
   – Значит, надо найти удобный случай…
   – Вот, вот, удобный случай.
   – Тогда женитесь на сеньоре Магдалене.
   – Пречистая дева Мария! – подскочив на месте, воскликнул Медведь-толстосум. – Да ты с ума сошел или вздумал смеяться надо мной!
   – Спокойствие, сеньор. Ни то, ни другое. Сеньора Магдалена не так уж стара или безобразна, чтобы вы пренебрегли ею, не будь вы влюблены в дочку.
   – Пожалуй.
   – Вы женитесь на сеньоре Магдалене, уедете с острова, отправитесь в Мексику или Панаму с обеими женщинами, а дорогой матушка может умереть или свалиться в воду, и вы останетесь один с девчонкой, далеко от всех охотников мира, да к тому же еще получите двойную выгоду – позабавитесь и с матерью и с дочкой. Признаться, мне самому очень нравится сеньора Магдалена, может быть, потому у меня и родился этот план.
   Живодер задумался. Дело показалось ему достойным внимания.
   Наконец он поднял голову.
   – Ну что ж, все это не плохо, совсем не плохо. Будущая супруга мне не противна, а с этого проклятого острова так или иначе пора убираться; с этими дьяволами только и знаешь, что дрожишь за свою жизнь. Денег у меня хватит… но… как вы думаете, согласится ли сеньора Магдалена?
   – Вот это уж зависит от того, как вы приметесь за дело.
   – А как бы это сделать половчее? Начну, пожалуй, нежно поглядывать на нее, вздыхать с томным видом…
   – Ну, этак-то вы просто останетесь в дураках. Женщину ее возраста этим не возьмешь, если речь идет о браке. Она высмеет вас, как мальчишку.
   – Тогда как же?
   – Берите ее на абордаж, без боковых заходов, без ухаживаний! Придите к ней домой, попросите разрешения поговорить с ней наедине и прямо так и выкладывайте, что для вас обоих ничего не может быть лучше, чем пожениться и уехать с этого острова. Предложите ей руку, и я уверен, что она немедля согласится.
   – А если она скажет, что не любит меня?..
   – Даже если она скажет, что обожает вас, не обольщайтесь. Тут не может быть других соображений, кроме выгоды. А в ее возрасте и при ее обстоятельствах брак с таким человеком, как вы, ей выгоден, уж можете мне поверить.
   – А если ничего не выйдет?
   – О, тогда и подумаем, что делать дальше. А пока смелей, и на абордаж!
   – Правильно, завтра же пойду.
   – А почему бы не сейчас?
   – Сейчас?
   – Почему же нет? Чем скорее, тем лучше. Сомнение – самая страшная из мук ада.
   – Правильно. Сейчас и пойду.
   И, решительно встав с места, живодер вышел из таверны.
   Сеньора Магдалена с иглой в руках сидела в саду у дверей дома. Рядом с ней Хулия тоже занималась шитьем. Должно быть, они вели беседу о каких-то серьезных и важных делах, ибо не раз то одна, то другая, глубоко задумавшись, роняла работу на колени.
   – Больше всего тревожит меня, – говорила сеньора Магдалена, – мысль о том, что в нежданный день Господь призовет меня к себе и ты, такая юная, останешься одна, без помощи и защиты.
   – Не говорите так, матушка, – возражала Хулия. – Вы полны сил и еще молоды. Не скоро придет этот страшный день.
   – Не думай, что смерть настигает только стариков. Могу умереть и я. Может быть, живи мы в другой стране, я так не боялась бы за тебя. Но здесь, среди этих людей… О, если бы мы могли уехать отсюда, я умерла бы спокойно, даже зная, что оставляю тебя круглой сиротой.
   – Не убивайтесь так, матушка…
   – Если бы ты, по крайней мере, вышла замуж, устроила свою жизнь…
   Девушка зарделась.
   – Но за кого можно выйти замуж на этом острове? – продолжала сеньора Магдалена. – Если и есть здесь какие-нибудь молодые французы, то они тоже охотники, а разве можно отдать девушку за кого-нибудь из этих ужасных людей?
   Тут Хулия так побледнела, что мать, без сомнения, заметила бы это, если бы ее внимание не отвлек неожиданно появившийся в саду человек.
   То был Педро-живодер. Он подошел поближе и вежливо, хотя и не без некоторого смущения, поклонился.
   – Простите, – обратился он к сеньоре Магдалене, – что я осмелился без приглашения прийти к вам в дом, но мне необходимо поговорить с вами о важном деле.
   – Говорите, сеньор, – ответила сеньора Магдалена.
   – Я хотел бы поговорить с вами наедине.
   Мать подала знак Хулии, и девушка немедля удалилась.
   – Можете говорить, – сказала сеньора Магдалена.
   – Так вот, сеньора, – начал Педро, запинаясь и ерзая на табурете, – дело в том… что… что… по правде говоря, я не знаю, с чего и начать.
   – Говорите же, – улыбаясь, подбодрила его сеньора Магдалена.
   – Так вот, сеньора, человек я честный и работящий.
   – Без сомнения.
   – Я довольно богат.
   – Верю.
   – Я не молод, но и не стар.
   – Это всякому видно.
   – И я хотел бы, то есть… мне подошло бы… вернее, мне надобно… в общем, я хочу жениться.
   – Очень разумное желание.
   – Еще бы не разумное. Но дело в том… что женщина… то есть дама, которую я избрал… которая, прямо говоря, мне подходит, это – вы… Вот я все и сказал…
   Сеньора Магдалена ждала, что он попросит у нее руки Хулии, и уже готова была ответить презрительным смехом, но, узнав, что речь идет о ней самой, она онемела.
   Медведь-толстосум вертел в руках шляпу, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
   – И вы говорите это вполне серьезно? – спросила наконец сеньора Магдалена.
   – Да, сеньора. Я хорошо все обдумал и полагаю, что этот брак выгоден нам обоим.
   – Выгоден обоим? Почему же?
   – Судите сами, сеньора. Ни вы, ни я уже не молоды, и нам не нужны все эти детские ухаживания. Не правда ли?
   – Совершенно верно.
   – А между тем и я не могу больше жить один и вам нужен мужчина, который заботился и пекся бы о вас и вашей дочери… Что ж… в конце концов… я кое-чего стою. Есть у меня капиталец, человек я работящий, а вы, женщина хозяйственная, опытная… да и личико у вас свежее и румяное, словно у пятнадцатилетней девочки…