Паласио Висенте Рива. Пираты Мексиканского залива

   Вот какие мысли теснились в голове Хулии. Сердце ее разрывалось на части. Неопределенность была в тысячу раз тягостнее самой ужасной правды.
   Она молилась, просила бога наставить ее и вернуть ей прежнюю решимость, утраченную после недавнего разговора с Паулитой. Внезапно послышался стук в дверь, это была сеньора Магдалена. Для Хулии настала решающая минута.
   – Ты все еще не ложилась, дочурка? – спросила мать.
   – Нет, матушка, – ответила Хулия.
   – Что же ты делаешь?
   – Я молю бога о мужестве и покорности судьбе.
   – Хулия!
   – Не обращайте внимания на мои слова, матушка…
   – Ну, хорошо, пора одеваться, дон Хусто не замедлит приехать.
   Хулия не отвечала. Сеньора Магдалена кликнула горничных, и началось облачение невесты в свадебный наряд.
   Молодая девушка столько пережила за истекшую ночь, что мысли в ее голове путались; порой ей казалось, что она теряет рассудок.
   До этой ночи надежды на возвращение Антонио не было, и Хулия чувствовала себя спокойной и готовой к жертве. Потом она, сама не зная как, очутилась в незнакомом доме во власти Паулиты, которая из прежней мягкой, дружелюбной женщины превратилась в тигрицу и угрожала ей смертью. Перед взором Хулии открылся неведомый мир, где Антонио Железная Рука назывался доном Энрике, а Паулита была ее соперницей.
   Неожиданно великодушие одержало верх в сердце этой дочери народа; с ее помощью Хулия после мучительного кошмара вернулась домой и снова очутилась у себя в комнате; даже мать не заметила ее отсутствия. И вот теперь, когда едва занимается заря, ее облачают в свадебный наряд.
   События минувшей ночи могли потрясти самые крепкие нервы; стоя в богатом уборе посреди комнаты, бедная Хулия едва соображала, что происходит, и всему подчинялась безропотно.
   В дом приехал дон Хусто; сеньора Магдалена ждала его, одетая как полагалось для торжественного случая; Педро Хуан де Борика также появился в праздничном камзоле.
   Бывший живодер, с налившимися кровью глазами на бледном лице, вошел сперва нерешительно; но, увидев безмятежное лицо жены, он понял, что Хулия не выдала его, и заметно повеселел. Вчетвером они уселись в карету и покатили к дому доньи Гуадалупе.
   Графиня вышла навстречу приехавшим и ввела их в одну из гостиных; ждали священника, который должен был благословить новобрачных в домашней часовне.
   Донья Ана удалилась во внутренние покои, где можно было, оставаясь невидимой для посторонних взоров, на свободе поговорить с матерью и рассказать ей все пережитые бури.
   – Выходит, дочь моя, что ты была всего-навсего игрушкой в руках дона Энрике и дона Диего?
   – А что я могла сделать, матушка? – ответила донья Ана. – Одинокая, беспомощная, я была сперва отвергнута доном Энрике, а потом доном Диего. После гибели дона Кристобаля де Эстрады я оказалась одна, совсем одна на белом свете, в чужой, далекой стране. Дон Диего предложил мне свое покровительство, и я без колебаний приняла его; своим благородством он завоевал мою любовь. Если бы он не сделал мне предложения, не убедил выйти за него замуж, удар не был бы так жесток; но в тот самый день, когда мы собирались вместе покинуть Мехико, моя злая судьба, а вернее, дон Энрике, виновник всех бед, привез в Мехико донью Марину, и мои планы рухнули. Я решила отомстить за себя и разоблачила дона Энрике перед вице-королем. Об этом письме каким-то образом проведал дон Диего, и вот теперь я потеряла даже его дружбу.
   – Что же ты думаешь сейчас предпринять?
   – Отомстить за себя, – глухо произнесла донья Ана, – отомстить дону Энрике, не давать ему пощады, заставить его просить у меня прощения и жениться на мне.
   – Боюсь, ты не достигнешь своей цели.
   – А вот увидишь. У меня против него страшное оружие.
   – Да поможет тебе бог и да просветит он тебя.
   – Поверьте, матушка, я достаточно сильна и не отступлю.
   В этот миг на пороге показалась графиня.
   – Вы не собираетесь присутствовать при обряде? – спросила она.
   – Мне не хотелось бы, чтобы меня узнали, – ответила донья Ана.
   – Если желаете, я могу провести вас в ризницу, где вас никто не увидит, а сами вы сможете все свободно разглядеть. Невеста необыкновенно хороша собой и одета с изысканным вкусом. Согласны?
   – Благодарю вас, сеньора графиня. Уже пора?
   – Нет еще. Священник приглашен к девяти утра, а сейчас только восемь. Я дам вам знать, а пока я вынуждена вас покинуть, надо встречать гостей.
   – Я не желала бы служить вам помехой, сеньора графиня.
   – После долгой разлуки вам, конечно, есть о чем поговорить с вашей матушкой.
   – О да!
   – Предоставляю вам полную свободу.
   – Благодарствуйте, сеньора.
   Графиня вышла, и донья Ана осталась наедине с матерью.
   Между тем большой зал заполнили гости; то были дамы и кабальеро, принадлежавшие к высшей знати Мехико и приглашенные графиней на бракосочетание брата. Каждый жаждал посмотреть на невесту. Она приковала к себе все взгляды, была предметом всех разговоров и толков.

XIX. БРАКОСОЧЕТАНИЕ

   Дон Энрике и дон Диего, подойдя к дому графини, остановились в нерешительности, не зная, как лучше поступить: смело войти в дом или прибегнуть к какой-нибудь уловке.
   Внезапно дон Энрике заметил среди слуг одного из давнишних служителей по имени Пабло.
   – Мне пришла в голову хорошая мысль, – сказал он дону Диего.
   – Какая?
   – Видите ли вы этого старика у входа?
   – Да, вижу.
   – Ну, так вот, это один из старинных слуг моего отца, он меня, можно сказать, вынянчил. Окликните его, он, несомненно, меня узнает и может оказать нам большую услугу.
   – Вы доверяете ему?
   – Доверяю, но осторожность никогда не мешает. Я не покажусь ему, прежде чем мы не убедимся в его преданности.
   Индиано приблизился к старику.
   – Друг мой, – начал он, – один кабальеро желал бы сказать вам несколько слов; он ждет вас здесь, за углом дома.
   – Ждет меня? – недоверчиво переспросил Пабло.
   – Да, вас. Опасаться вам нечего, сейчас светлый день, и кабальеро находится всего в двух шагах отсюда.
   После минутного колебания старик согласился:
   – Идемте.
   Дон Диего повел старого слугу туда, где, закутавшись в плащ и надвинув шляпу на лоб, его поджидал дон Энрике.
   – К вашим услугам, – проговорил старик, оглядев с ног до головы дона Энрике.
   – Если не ошибаюсь, вы Пабло, старый слуга графа де Торре-Леаль?
   – К вашим услугам, – снова проговорил старик.
   – Сегодня какое-то торжество в доме графини? – спросил дон Энрике.
   – Да, сеньор, сегодня свадьба брата моей госпожи.
   – И сегодня же истекает срок для возвращения дона Энрике, старшего сына, не так ли?
   – Да, такие толки ходят среди слуг, – ответил Пабло с явным неудовольствием.
   – А вы знали дона Энрике?
   – Знал ли я его? – воскликнул со слезами в голосе Пабло. – Знал ли я его? Да я его на руках носил, когда он был ребенком, я его, как родного сына, любил… И да простит меня бог, разве можно сравнить дона Энрике с теми, что теперь владеют его добром, его наследством?
   – А что же случилось с доном Энрике? Где он?
   – Да если б я только знал, где он, неужто я не побежал бы к нему?
   – Узнали бы вы его, если бы вам довелось с ним встретиться?
   – Разом узнал бы.
   – Вы уверены?
   – А то как же?
   – Ну, так взгляните на меня! – воскликнул юноша, откидывая плащ, наполовину закрывавший его лицо.
   Удивление и горячая радость выразились на открытом лице старика, и, после мгновенного колебания, он, рыдая, бросился на шею к дону Энрике.

   – Мальчик! – закричал он. – Сеньорито! Это вы!.. Ах, какая радость, какая радость! Мальчик мой, какая радость!
   – Полно, старина, – успокаивал его растроганный дон Энрике, – полно, умерь свою радость, еще кто-нибудь из прохожих увидит нас. Послушай-ка лучше, мне надо о многом поговорить с тобой.
   – Я просто глазам своим не верю, сеньорито, – повторял старик.
   – Ну, успокойся и послушай, что я тебе скажу. У нас мало времени.
   – Что прикажете, дорогой сеньор? Я на коленях буду служить вам.
   – Вот что, мне нужно незамеченным войти в дом и до поры до времени укрыться где-нибудь от посторонних взглядов.
   – Это легче легкого, сеньорито: я вас проведу в вашу прежнюю спальню, помните?
   – Да. А кто там теперь спит?
   – Никто, сеньорито, никто. Ваш отец велел ничего не трогать в вашей комнате до сегодняшнего дня, когда все наследство должно будет достаться новому господину; а я каждый день прибираю там, чищу ваши вещи, платье, оружие, словно вы там по-прежнему живете.
   – Спасибо, дружище!
   – Так что, ежели желаете, можете надеть ваш лучший камзол, он в полном порядке. Только ваши лошади состарились, как и я. А все-таки никто их из конюшни не выводит.
   – Так идем же, – сказал дон Энрике, воодушевленный добрыми вестями.
   – Я пройду вперед и открою вам вход с улицы, чтобы никто вас не заметил.
   – Отлично… А в котором часу назначено венчание?
   – Капеллана ждут в девять.
   – Ну, так ступай, открой нам дверь.
   Старик с проворством юноши бегом вернулся к дому и поспешил отворить дверь, которая вела прямо в покои дона Энрике.
   Подойдя к своему прежнему жилищу, дон Энрике побледнел, сердце его забилось сильнее. Дон Диего молча следовал за ним. Пабло ожидал их в прихожей. Друзья вошли, никем не замеченные.
   Все комнаты на половине дона Энрике сохранились в том виде, в каком он их оставил; на всем лежала печать самого тщательного ухода. Обстановка, оружие, платье – все содержалось в образцовом порядке.
   Сердце дона Энрике сжалось, он с трудом преодолел волнение.
   – Ну, вот мы и дома, – сказал он дону Диего. – А как, по-вашему, нам следует поступить дальше?
   – Я думаю, не пойти ли мне сообщить обо всем вице-королю. С его стороны было бы так великодушно поддержать вас своим присутствием в этом трудном деле…
   – Боюсь, что он откажет.
   – Как знать? Во всяком случае, я попытаюсь. Бракосочетание состоится не раньше девяти утра, я успею пойти во дворец и поговорить с вице-королем. Согласны?
   – С условием, что вы вернетесь не позже девяти.
   – Разумеется.
   – Тогда согласен.
   – Послушайтесь моего совета и наденьте ваш парадный костюм.
   – Зачем?
   – У меня созрел один план. Прошу вас, сделайте это ради меня.
   – Хорошо.
   – Итак, я не задержусь. Велите открыть мне, когда я постучу в дверь.
   – Будьте покойны, Пабло ни на шаг не отойдет от меня.
   – Я никогда, никогда вас не покину, – с восторгом подтвердил старик.
   Индиано ушел, а дон Энрике стал переодеваться.
   Его старший друг направился во дворец; он был уверен, что маркиз де Мансера, верный своей привычке, уже поднялся. В прихожей сидела Паулита.
   – Что ты здесь делаешь, Паулита? – удивился дон Диего.
   – Я пришла просить его светлость помиловать моего мужа.
   – Ты еще не говорила с ним?
   – Нет.
   – Обещаю помочь тебе. Если мое дело завершится успешно, можешь быть уверена, что я испрошу помилование для твоего мужа.
   – Дай-то бог! – вздохнула молодая женщина.
   Дон Диего вошел в покои вице-короля.
   – Как дела? – весело спросил маркиз, приветствуя своего крестника.
   – Сеньор, я осмелился снова беспокоить вашу светлость по поводу нашего дела…
   – Касающегося дона Энрике?
   – Да, сеньор.
   – Что слышно нового?
   – Сеньор, мы успешно действуем; противник осажден, наши силы, а под ними я подразумеваю дона Энрике, проникли в крепость, хотя пока еще тайно.
   – Это просто замечательно! – рассмеялся вице-король. – Но не позже чем через два часа мы перейдем в наступление. Мне думается, дону Энрике следует появиться как раз в тот момент, когда начнется бракосочетание.
   – Совершенно верно. Мы хотели просить вашу светлость о такой большой милости, что я почти не решаюсь надеяться… Сеньор, я задумал разыграть целое представление. Дон Энрике появится во время бракосочетания и заявит свои права на наследство и невесту. А так как ему нельзя отказать ни в том, ни в другом, то вместо дона Хусто под венец встанет дон Энрике. К свадьбе, как известно, все заранее подготовлено.
   – Это было бы превосходно.
   – Мы хотели просить вашу светлость быть посаженым отцом на свадьбе дона Энрике.
   – Однако, если я вдруг появлюсь в доме графини без приглашения, дон Хусто всполошится, и никакой неожиданности уже не выйдет.
   – Все предусмотрено, ваша светлость. Вы проследуете в покои молодого графа де Торре-Леаль никем не замеченным, и спектакль удастся на славу…
   Быстро поднявшись, вице-король вышел в соседнюю комнату и предоставил дону Диего в одиночестве размышлять, что это означает.
   Немного времени спустя маркиз де Мансера вновь появился. На нем был роскошный костюм для торжественных выходов, на груди сверкали регалии. В правой руке он держал черную шляпу, а в левой – длинный темный плащ.
   – Я готов, крестник! – воскликнул он весело. – Помогите мне накинуть плащ.
   Дон Диего накинул плащ на плечи вице-короля, тот взял шляпу и вместе со своим крестником вышел из покоев.
   – Я думаю, – сказал вице-король, – что у нас получится великолепное представление; подготовь мы все заранее, и то не получилось бы лучше.
   Они вышли в прихожую, где сидела Паулита.
   – Сеньора, – сказал ей вице-король, – если вы желаете поговорить со мной, придите попозже, сейчас я занят важным делом.
   Паулита почтительно поклонилась, а дон Диего, отстав немного от вице-короля, сказал молодой женщине:
   – Ступай в дом графини де Торре-Леаль и жди там. Сохрани все в строгой тайне, и я тебе ручаюсь за успех.
   – Благодарствуйте, – ответила Паулита.
   – О чем вы говорили с этой женщиной? – спросил вице-король.
   – Я взял на себя смелость пообещать, что через два часа ваша светлость окажет ей милость, о которой она пришла просить вас.
   – А в чем дело?
   – Об этом ваша светлость узнает самое позднее через два часа, когда ваша светлость уже дарует эту милость.
   – Вы слишком уверены…
   – В доброте вашей светлости, она мне и в самом деле хорошо известна.
   Вице-король и дон Диего, закутанные в плащи до самых глаз, подошли, никем не замеченные, к покоям дона Энрике; услышав стук, старый Пабло поспешно отворил дверь.
   Дон Диего провел вице-короля в комнату, где их ожидал дон Энрике.
   Юноша уже успел облачиться в придворный костюм; при виде вице-короля он встал к нему навстречу и склонил голову, чтобы поцеловать ему руку. Но вице-король раскрыл объятья и дружелюбно произнес:
   – Дон Энрике, я буду вашим посаженым отцом и хочу обнять вас, как сына.
   С этими словами он ласково обнял юношу.
   – Час близится, – продолжал вице-король, – я хочу дать указания, как вам надлежит поступать. Слушайте же меня внимательно, не пропустите ни единого слова.
   – Будьте спокойны, ваша светлость, мы ничего не забудем.
   Вице-король опустился в кресло и, усадив около себя дона Диего и дона Энрике, сообщил им свои распоряжения.
   Знатные гости заполнили домашнюю часовню графини де Торре-Леаль. Жених и невеста вошли в ризницу, откуда им надлежало появиться для совершения обряда.
   Среди этого блестящего общества вызывали некоторое недоумение три фигуры, стоявшие поблизости от алтаря. Странные незнакомцы, не потрудившиеся даже в церкви снять свои плащи, уже начали вызывать толки среди гостей, когда из ризницы вышли нареченные и завладели всеобщим вниманием.
   Дон Хусто сиял счастьем, Хулия была бледна и печальна.
   Начался обряд, священник обратился к невесте со словами:
   – Хулия де Лафонт, согласны ли вы назвать своим мужем и спутником жизни сеньора дона Хусто Салинаса де Саламанка-и-Баус?
   Невеста в нерешительности молчала.
   – Нет, – раздался близ алтаря мужественный и сильный голос. Все обернулись, у Хулии вырвался крик. Один из трех незнакомцев, сбросив плащ, выступил вперед.
   – Я супруг этой сеньоры, я, дон Энрике Руис де Мендилуэта, граф де Торре-Леаль.
   Дон Хусто в ужасе попятился, словно перед ним выросло привидение.
   В этот момент из ризницы появилась женщина.
   – Ты не можешь быть ни супругом, ни графом де Торре-Леаль, ибо ты пират, я сама видела тебя среди пиратов.
   То была донья Ана. Дон Энрике побледнел и, словно в поисках поддержки, устремил взгляд на своих спутников.
   Тогда второй из трех незнакомцев скинул плащ и, встав рядом с доном Энрике, произнес властным голосом:
   – Я, дон Антонио Себастьян де Толедо, маркиз де Мансера, милостью нашего монарха и господина вице-король Новой Испании, утверждаю, что эта женщина лжет, ибо знатный граф де Торре-Леаль по моему повелению и как слуга его величества отправился жить среди пиратов.
   Все замерли от удивления.
   – Граф, – продолжал вице-король, – подайте руку вашей супруге; я буду вашим посаженым отцом, а сеньора графиня посаженой матерью.
   – Весьма охотно, – ответила донья Гуадалупе.
   – Что же касается вас, дон Хусто, завтра же собирайтесь в путь на Филиппины.
   – А мой муж, – воскликнула Паулита, которой удалось пробраться вперед и стать перед вице-королем. – Тот, что отбил дона Энрике у королевской стражи?
   – Помилован, – ответил вице-король. – Можно продолжать бракосочетание.
   На следующий день дон Хусто отправился в ссылку на Филиппины, а донья Ана навсегда удалилась в монастырь.