Панарин Сергей. …И паровоз навстречу!

   — А я полагаю, — прервал король Труппенплаца, чеканя каждое слово, — мы не должны доверять волшебнику, чья племянница служит нашему врагу.
   — Подождите, Альбрехт, — примирительно сказал Бесфамиллюр.
   — Дослушайте, Томас. Почему-то, пользуясь моим гостеприимством, Тилль Всезнайгель не счел должным поведать мне о племяннице. Потом выясняется, мол, она и хваленый барон каким-то там богопротивным способом произвели на свет тьму солдат. А мы только что поздравляли друг друга, радуясь победе Темного Мастера… Того самого, у коего на побегушках вертится черт! Пауль слишком хорошо известен в нашей стране как зачинщик колдовского и ведьминского бунта против уважаемого Генриха! — Альбрехт повернулся к королю Вальденрайха. — Скажите, уважаемый сосед, вы-то отчего молчите? Неужели вам не ясно, что нас пытаются опутать паутиной лжи?
   Сопровождающие королей вельможи зашушукались. Монархи задумались. Генрих прищурился и принялся сверлить Тилля подозрительным взглядом.
   — Я объяснюсь по порядку, — с напором проговорил Всезнайгель. — В ходе противостояния у Циклопоуборной Николас и Пауль Повелитель Тьмы сцепились и исчезли. Они отсутствовали в нашем мире три месяца. Барон вернулся победителем. Пауль — подчинился, пошел в услужение Николасу. С тех пор они стали действовать на благо нашей общей цели. Они раскрыли личность Белоснежки и тем самым заставили гномов прекратить воровство металла. Они добыли Барабан, на котором сидит Рамштайнт. Поверьте, барон Николас отдал Улькхемикеру кусок ноги отнюдь не добровольно! Сейчас юный барон вместе с моим братом находятся в глубоком тылу врага, в Черном королевстве. Пауль, видимо, ждет следующей атаки, чтобы отразить ее. Признаться, я потерял с ним связь…
   — Минуточку, Тилль, — визгливо вступил Генрих. — Твой рассказ порождает массу вопросов. Почему Барабан Власти попал именно к Рамштайнту? Тебе не кажется, что руки преступника не самый удачный выбор? Во-вторых, я так и не получил внятных доказательств верности Темного Мастера. С кем он? Как его сломил Николас? Где они болтались три месяца? Теперь о Белоснежке. Да, ты утверждаешь, дескать, Николас с Паулем вывели ее на чистую воду. Гномы прекратили тайные поставки руды в Черное королевство. Воровство тоже остановилось. Несомненное благо. Но я вас спрашиваю: а не поздно ли? Может быть, Дункельонкель накопил достаточно металла для осуществления своих планов? А наглую аферу с гномами решил выставить как разоблаченную. Заметь, я был поражен, когда узнал, насколько тщательно готовилось и воплощалось надувательство с Белоснежкой. Да, рудокопы доверчивы, простоваты… Однако как их грамотно обжулили! Теперь, когда Дункельонкель перешел в открытое наступление, подземные коротышки оказались не нужны. Их разменяли, чтобы мы охнули, оценивая масштабы дел нашего врага.
   Пока говорил Генрих, Томасу вдруг подумалось: «А не Иоганн ли стоит за историей с зеркалом?» Бесфамиллюр не считал подозрения вескими аргументами, он знал Всезнайгеля давно, только в свете рассуждений вальденрайхского монарха братья-колдуны, их племянница и парочка Николас — Пауль получалась бандой шпионов!
   Наменлосцы недолюбливали волшебство и магов. В королевстве жили простоватые люди, ценящие понятность. Томас и сам по молодости был рубакой-поединщиком, ведь на турнирном поле все предельно ясно. Колдовство, наоборот, ассоциировалось с мерзкими тайнами, подлыми ударами в спину и прочим постыдством.
   Бесфамиллюр засомневался. Вздорный старик Генрих уверил себя в виновности Всезнайгеля. Альбрехт никогда ему и не верил.
   Рамштайнт расхохотался, отчего его обвислые щеки закачались, как желе.
   — Вот оно, сытое лицо преступности, — пробормотал король Вальденрайха.
   — Ладно, ребята, — сказал толстый преступник, хлопнув себя по коленям, — потешно с вами, но мне пора. Я убедился: вы не протянете руки моему королевству.
   — Твоему? — с презрением переспросил Генрих.
   — Моему. — В голосе Рамштайнта зазвенела сталь, бандит с кряхтением поднялся с Барабана. — Завтра приедет слизняк Герхард, с ним лясы точите. А мне недосуг. Ерунду, которую вы тут несли, лучше забудьте. Всезнайгели предприняли против Дункельонкеля больше, чем вы все вместе взятые. Я же свою миссию выполнил. Томас, инструмент ваш. Вернете после победы.
   Рамштайнт снял плед с Барабана Власти. Раздухарившийся вальденрайхский король не смолчал и тут:
   — Красивый проигрыш, не более. Ты все равно не улизнул бы отсюда с Барабаном.
   — Напыщенный кретин, я бы сделал так, — проговорил Рамштайнт и ласково щелкнул пальцем по Барабану.
   Взрывоподобный звук оглушил присутствующих. Оконные стекла повылетали, морозный воздух хлынул в зал.
   Король преступности зашагал к выходу. Тилль последовал за Рамштайнтом.
   Оправившиеся от звукового удара монархи и челядь тоже покинули холодное помещение. Сопровождавшие Томаса советники бережно вынесли магический артефакт.
   — Чем громче выступление, тем веселее, — сказал Рамштайнт Тиллю, когда они вышли из дворца.
   А короли спорили в соседней с залом комнате.
   — Убийцу следует казнить! — горячился Генрих.
   — Задержать обоих, — твердил Альбрехт, стуча сухим кулаком по подлокотнику кресла.
   — Нет, я обещал Рамштайнту неприкосновенность, — возражал Бесфамиллюр. — Вы, Генрих, кстати, гоже.
   — Тогда надо срочно арестовать Всезнайгеля! — не унимался король Вальденрайха.
   — Обоих! — восклицал труппенплацкий монарх. Томас принимался объяснять:
   — Всезнайгель — не мой подданный, к тому же он заявлен как помощник Рамштайнта, а я дал слово его…
   — Казнить! Убийцу следует казнить! — заходил на следующий круг Генрих.
   — Господа, тихо! — глава Наменлоса прервал великосветский базар.
   Его коллеги замолчали.
   — Вы слышите?
   До королевских ушей донесся нарастающий свист.
   — Я знаю этот звук! — воскликнул Альбрехт. — В укрытие!
   Первый огненный шар взорвался на окраине столицы. Следующие посыпались все ближе и ближе к Дворцу.
   Дункельонкель все же нашел способ нанести бомбовый удар по Наменлосу.
   Всезнайгель и Рамштайнт разглядели в ясном небе птиц, с которых падали шары. Над городом парили три огромные птахи.
   — Искусственные птицы, — выдохнул дриттенкенихрайхский преступник.
   Коля или Палваныч сказали бы проще — самолеты.
   Тилль выхватил алебарду у стоявшего возле ворот часового и взмыл в воздух. Колдун настиг «птицу», увидел внутри нее человека. Подобравшись к нему, маг скомандовал жестом, мол, давай вниз.
   Пилот оскалился и покачал головой. Он что-то прокричал, но стеклянный колпак приглушил слова.
   Всезнайгель рубанул по деревянному крылу. Вражеский летчик заволновался, заложил вираж, но колдуна словно притягивало к его машине. И не мудрено — внутри аппарата было установлено десять небольших энергоблохов. Они и создавали магнитный эффект.
   Тилль удивился, однако быстро понял, что способен сопротивляться магическому притяжению. Он громил крыло, заставляя пилота нервничать. Наконец летчик начал снижение.
   Остальные адские птицы отбомбились и взяли курс на юг, к Драконьей долине.
   Вальденрайхский колдун поверил в удачу: изучив трофей, он больше узнает о штучках Дункельонкеля. Но у пилота были другие планы. Он открыл колпак, выбрался из кабины и сиганул вниз. Колдун чуть растерялся, потом бросился за падающим человеком. И тут самолет разорвало на куски — сработало заклинание самоуничтожения.
   Пилот с Тиллем были уже низко, поэтому их не задело. Всезнайгель обхватил врага за торс и начал замедлять падение. Сверху сыпались обломки деревянной птицы.
   — И как вы на них летаете? — надсадно просипел колдун.
   Враг не ответил. Он вытащил из-за пояса нож и полоснул Тилля по руке. Маг вскрикнул, отпустил пилота. Тот взбрыкнул, отпихивая Всезнайгеля.
   Крыши домов приближались с умопомрачительной скоростью.
   Бросив летчика, колдун исправил свою траекторию, вышел из пике. Диверсант тоже не собирался сдаваться. Он дернул шнур, торчащий из большого заплечного мешка. Над пилотом развернулся огромный белый купол.
   Гася скорость, Тилль нырнул в дымовую завесу. Внизу полыхал пожар, вспыхнувший после взрыва одного из огненных шаров. Пока колдун возвращался, пилот успел благополучно приземлиться в тихом дворике.
   Всезнайгель подлетел к потерявшему форму куполу, свисавшему с яблони. Враг уже отцепился и сбежал. Волшебник последовал за ним, в открытую калитку.
   На улице царила паника. Люди бежали, выпучив глаза, кто-то беспорядочно бродил, сталкиваясь с мчащимися, несколько мужчин и женщин застыли прямо на дороге. Тилль понял, что упустил диверсанта.
   Он обмотал кровоточащую руку и потихоньку полетел к дворцу короля Томаса.
   Вернувшись на крыльцо, колдун застал там не только Рамштайнта, но и трех монархов со свитой. Бесфамиллюр отдавал распоряжения, управляя тушением пожаров.
   — Человек, управлявший механической птицей, смешался с толпой, — сказал маг.
   — Очень кстати, — сардонически выдал Генрих. — И наш друг Всезнайгель уничтожил дьявольское устройство врага, и гаденыш, сбрасывавший снаряды, улизнул.
   — Ваше величество, — проговорил Тилль, обматывая руку платком, — идите-ка вы в задницу.
   — Ты уволен! — взвизгнул король Вальденрайха. Колдун засмеялся:
   — Нет, я ушел по собственному желанию. Устал, знаете ли, на кретина работать.
   — Поехали отсюда, — сказал Рамштайнт. Преступник и волшебник стали спускаться по лестнице.
   — Послушайте, Рамштайнт! — окликнул Томас. — Дриттенкенихрайх падет. Сегодня мы получили сведения, что захват Дробенланда продолжился. Что вы будете делать?
   Грузный убийца обернулся:
   — Я-то? Буду драться. У меня нет армии, зато мои ребята поднаторели в ведении скрытых военных действий. А Пикельбург стоит на холме. Знали бы вы тамошние подземные ходы, господа чистюли…
   Всезнайгель обратился к Бесфамиллюру:
   — Когда вы решите применить Барабан Власти, обязательно защитите его отрядом умелых колдунов. Дункельонкель изо всех сил постарается вырвать из ваших рук главное оружие. А мы с братом показали ему, как это делается.
 
   — А неплохо мы с братом тебе показали, да? — хрипло проговорил Иоганн Всезнайгель, сплюнув кровь.
   Дункельонкель усмехнулся.
   — Дело старое. Да и я человек не злопамятный. Если что, мщу сразу. Ну или забываю, — сказал он. — А на Адольфа не обижайся, у него работа такая.
   Шкафообразный маг стоял рядом, готовый продолжить экзекуции.
   Пленник висел на четырех цепях, растянутый «звездой». Пыточная камера в замке Вождя и Учителя не удивляла самобытностью. Каменное помещение без окон, с высоким потолком и несколькими приспособлениями для вытягивания правды.
   В высоком потолке — крючья, на стенах — факелы.
   Всезнайгель успел изучить мизансцену. Он понимал: скорее всего, ему придется провести здесь не один мучительный день.
   Глава Доцланда, облаченный в белые просторные наряды, смотрелся в камере неуместно до нелепости. Впрочем, Дункельонкель никогда не боялся запачкаться.
   — Я бы мог предложить тебе присоединиться ко мне, — сказал он. — Только отлично знаю: ты никогда не станешь моим соратником. Ты видишь, наш мир несовершенен. Видишь, но не хочешь его переделать.
   — Хватит трепотни, — промолвил Иоганн. — Давай ближе к делу.
   — Торопишься? — усмехнулся Вождь и Учитель. — Я знаю, чего ты хочешь. И чего боишься. Мне спешить некуда.
   — Тогда позови ее!
   — Отвыкай командовать, дружище. Когда мы с тобой закончим, ты будешь моим рабом. Кротким и исполнительным… А для затравки ты выложишь, как и с кем преодолел черную завесу. Надо латать дыры.
   — Один. Но рецепта не скажу.
   Дункельонкель брезгливо тряхнул белой головой:
   — Неумно начинать беседу со лжи. Ты меня разочаровываешь. Может быть, твой хваленый Николас томится в соседней камере? А?
   — Ты тоже брехать мастер. — Иоганн вымученно улыбнулся.
   — Окстись! Заметили мы твоего спутничка. Обязательно поймаем. Так каким образом вы обманули магический заслон?
   — Это очевидно. Николас способен и не на такое.
   — Хм… — Дункельонкель насупил брови. — Примем пока на веру. Послушаем, что скажет сам барон… И запоешь ты, когда потеряешь волю. Адольф, «ломалку»!
   Громила достал из-за пазухи амулет на веревочке. «Ломалка» походила на талисман, найденный в убежище Белоснежки: пузырек, только иссиня-черный и чуть побольше.
   Адольф поднял руки, встал на носочки и повесил амулет на шею Всезнайгеля.
   Грудь и шею колдуна охватил нестерпимый жар, словно талисман раскалили. Иоганн еле сдержал крик. Мобилизовал дух, как бы надевая на себя невидимый ледяной панцирь. Ощущение пекла отступило, но не исчезло.
   Всезнайгель сплел заклятье, пережигающее веревку. Получилось не сразу — тесьма была защищена. Колдун усилил воздействие своего заклятья, и веревка сперва затлела, потом перегорела.
   Талисман упал на грязный каменный пол и разлетелся вдребезги. Высвободившаяся энергия превратилась в огненный клубок, который взорвался с гулким хлопком.
   Пламенная стена пронеслась по камере, опалив волосы и одежду громилы. Иоганна с Дункельонкелем огонь услужливо обтек.
   — Адольф, Адольф, — укоризненно сказал Дункельонкель чертыхающемуся подручному. — Мы общаемся не с деревенской ведьмой, а с одним из сильнейших магов современности. Прояви к нему уважение.
   — Сейчас. На цепи будет надежнее, гы-гы. Амбал вышел. Властитель Доцланда обратился к Иоганну:
   — Я предвосхищаю изумительное противостояние твоей воли и упорства Адольфа. У нас много времени. Ты дрогнешь. Ты будешь моим. Приятной игры.
   Дункельонкель покинул камеру.
   Всезнайгель начал мысленно готовиться к борьбе. Освободить руки и ноги он не мог — слишком хорошо были запечатаны оковы. Колдун чувствовал, что цепи сделаны из непростого металла. Враг подготовился на славу.
   — Лишь бы не попался Николас, — прошептал Иоганн.
   Из коридора донесся стук шагов Адольфа. К нему добавилась более частая дробь. На пороге возникла Марлен.
   — Здравствуй, дочка, — почти прошептал колдун.
   — И ты не болей, папочка, — издевательски прошипела экс-Белоснежка.
   Ее глаза обжигали сильнее давешнего амулета.
   — Ты изменилась.
   — Зато ты все тот же.
   Вошел Адольф. Девушка собралась уходить.
   — Марлен! — окрикнул ее отец. — Сними талисман! Слышишь? Сними талисман!
   Но дочь не обернулась.

Глава 13.
Сердца четырех, или Новый Гулливер

   Мор, Брань, Глад и Смерть приехали в Хандверкдорф затемно. Здесь было пустынно. Люди бежали на восток, спасаясь от нашествия армии Черного королевства.
   У четырех всадников была точка остановки — дом старика Юберцауберера, бывшего казначея Дункельонкеля. Однако сначала они зашли в трактир, чтобы поесть.
   Этот трактир был им знаком: когда барон Николас предложил им сокровища Юберцауберера, они останавливались именно здесь.
   Сегодня народу было немного: три человека в Дальнем углу да влюбленная парочка в центре зала. Возле стойки трактирщика сидела девушка и исполняла шутливые песни.
   Заказав ужин, всадники стали слушать певицу. Девушка, о каких говорят «воплощение чистой красоты», обладала потрясающим голосом. Она подыгрывала себе на лютне и выдавала совершенно не женские куплеты:
 

   Как бы я хотел тебе, родная,
   Подарить сокровища земли!..
   Что ты лыбишься, как дурочка больная?
   Раздевайся, черт тебя возьми!
 

   — Петь такое при ее таланте… — с сожалением проговорила Смерть.
   — Кажется, мы находимся в похожем положении, — ответил Мор. — С нашими умениями быть убийцами — непростительный грех.
   — Не пора ли к делу? — спросил Глад.
   — Пожалуй, — обронила Брань.
   Они условились, что не станут решать сразу: брать заказ Дункельонкеля на убийство Рамштайнта или отказаться. Каждый из них в глубине души сделал выбор, как только Адольф огласил предложение черного колдуна. Где-то в замке Дункельонкеля томились их дети. Четверо. Мальчик и три девочки. Сын волшебников, ныне известных как Мор и Смерть. Дочери Глада и Брани. Сердца всадников разрывались, когда они вспоминали о детях. Надо было ставить точку.
   Два дня они молчали о главном, и вот время настало.
   — Давайте голосовать, — сказал Мор. Остальные кивнули.
   Брань вытащила из сумы лист пергамента, разорвала его на четыре части. Положила на стол. Следом легли четыре уголька…
   Мор перевернул сданные листочки.
   — Да. Да. Да. Нет, — огласил он. — Итак, мы попытаемся умертвить Рамштайнта.
   — Вы понимаете, зачем его смерть Дункельонкелю? — вымолвил Глад.
   — Конечно, — ответила Брань. — Кроме преступного короля в Наменлосе, никто не способен оказать достойное сопротивление его войску.
   — Что ж, решено.
   Всадники не заметили, как к их столику подошла девушка-певица.
   — Уважаемые, позвольте вопрос? — Ее голос очаровывал. — Вы не с запада едете?
   — Да, а что тебе с того? — спросила Смерть.
   — Я ищу барона Николаса Могучего или хотя бы его слугу — Пауля, который Повелитель Тьмы. Носятся слухи, Пауль где-то здесь, в Дробенланде.
   Убийцы даже не дрогнули, но внутренне насторожились.
   Девушка это заметила:
   — О, я чувствую, вы знаете тех, кто мне нужен.
   — Присаживайтесь, пожалуйста, — пригласил Мор. — Зачем вам наш друг Николас?
   Певица села, обвела собеседников добрым, но пристальным взглядом:
   — Вы слышали о Молоте Ведьм?
   — Я так и думала! — Брань хлопнула ладонью по столешнице. — Ты — хранительница Молота, да?
   — Не спорю, — сказала девушка, ловя пальцами упавший на лицо локон. — Устремления этого мира таковы, что вскоре Молот сменит хозяина. Хранителям важно передать его в верные руки.
   — Я вот никак не просеку, — начал Глад, — ты ко всем пристаешь с этим разговором? Сотни лет Молот Ведьм окружается настолько прочной завесой молчания, что появление певички, утверждающей, дескать, она хранительница, ищущая, кому бы всучить артефакт, мнится мне полнейшей ерундой.
   Девушка улыбнулась, заправляя локон за ухо:
   — Я не называла себя хранительницей. Я всего лишь не стала с вами спорить. Признаться, я была лучшего мнения об уме загадочных Четырех всадников.
   Теперь четверка не скрывала удивления. Мор, Глад, Смерть и Брань тщательно охраняли свой секрет. И вдруг девчушка вот так походя дает им понять: их тайна для нее — пшик!
   — Не волнуйтесь, я умею молчать, — слегка разочарованно заверила певица. — Вы маги, но отчего-то постоянно забываете о существовании других. Я вижу устремления. Ты, Смерть, только что голосовала против убийства… убийства… Это в соседнем королевстве… Да, вам нужно выбить одного из важнейших людей… Имя назвать?
   — Не нужно, — сказал Мор.
   — Вот-вот! Не нужно! Убивать не нужно, — горячо заговорила девушка. — И вы понимаете сами, что не нужно…
   — Эй, фрау! — окрикнул ее трактирщик. — Я вас пустил на ночлег за песенную плату. А вы изо всех сил стараетесь мне задолжать.
   — Продолжим позже, — промолвила певица и, вернувшись к стойке, заиграла задорную мелодию.
 

   Я болтаю ложкой в супе,
   На мушином хладном трупе
   Жир суповный столь блестящ!
   А корчмарь неосторожный,
   Вороватый хам безбожный,
   Носовой вправляет хрящ.
   На столе стоит посуда,
   Он не мыл ее, иуда,
   Неопрятный дармоед.
   Снедь безвкусная черствеет,
   Хлеб недельный зеленеет,
   И солонки даже нет!..
 

   — Увы, нам нечем ей помочь, — произнес Мор, переводя взгляд с позеленевшего трактирщика на друзей. — Мы не знаем, где носит барона Николаса.
 
   Барон Николас успешно взломал замок, висевший на калитке, дошел до отверстия в полу пещеры и остолбенел:
   — Да это же дыра, из которой выползли мы с Иоганном!
   Коля запомнил облик туннеля. Не оставалось никаких сомнений: парень добрался туда, откуда началась вылазка. Если бы они со Всезнайгелем не поперлись бы на свет, а попробовали разведать, что таится в глубине! Не нужно было бы несколько часов шлепать по сугробам, а потом встречаться с поездом. Разведчики не разделились бы. Иоганн не попал бы в плен.
   «Может, поймали не его? — с надеждой подумал солдат. — Вдруг в тыл врага пробрался кто-то третий?» Предчувствия подсказывали: все же попался Всезнайгель.
   Спустившись в синюю комнатку, Лавочкин уселся на теплый песок.
   — Что дальше, Колян? Торчать на месте нельзя. Самое разумное — вернуться к Тиллю. Миссия провалена, брата потерял, сам пришел с нулевым результатом. Нет, рано поворачивать оглобли! Прыгну в следующую комнатку. Авось выгорит.
   Парень сориентировался по частям света:
   — Вот следы. Мои и Иоганна. Восток, стало быть. А я хочу на юг.
   Рядовой прошел стенку шутя.
   Здесь его ждал сюрприз. Комнатка не имела выхода наверх. Достав карту из мешка Всезнайгеля, солдат с удивлением обнаружил, что эта комнатка не нарисована.
   В Коле проснулось любопытство: а если шагнуть еще южнее?
   Сказано — сделано.
   Третья комната имела потолочный лаз, но привлекла Колино внимание другой особенностью. В ней светились синим две стены из шести. Через первую прошел парень. А куда вела противоположная?
   Совершив очередной переход, Лавочкин ахнул.
   Он очутился в странном мире.
   Здесь царили сумерки. Небо, низкое и пасмурное, производило впечатление искусственного. Снега не было. Бледно-зеленая и желтоватая растительность — трава, жидкие кусты и невысокие деревца — создавала ощущение осени.
   За Колиной спиной синел портал, обрамленный каменными плитами. На них были высечены нечитаемые символы.
   — Матюги, небось, — предположил солдат.
   — Небось… небось… небось… — разнесло по округе эхо.
   Скала, в которую был встроен портал, терялась в облачной дымке. Отвесная стена убегала в обе стороны, и краев не было видно.
   «Либо я за пределами Восточных гор, либо тут пресловутое подземное царство, — рассудил парень. — Вот-вот, его описывают в сказках, когда герой спускается за сокровищами и девицами, а завистливые братья, вытянув добычу, самому добытчику режут веревку… Да, больше смахивает на подземелье. Раз уж пришел, поразведаю-ка».
   Он направился прямо в хлипкий лесок. Деревца еле-еле доставали ему до плеч.
   — На дальней станции сойду, кусты по пояс, — без энтузиазма пропел рядовой Лавочкин.
   В лицо едва заметно дул ветер. От его щекотки хотелось смеяться.
   Коля не заметил ни птиц, ни зверья. Кроме шелеста листвы не было ни звука. Опустошенность — вот какое слово пришло солдату на ум.
   Стремительно стемнело, будто в театре, когда гасят лампы над зрителями.
   Ни звезд, ни луны не было. Стало жутковато. Рядовой надеялся, что ночная жизнь была здесь не активнее дневной.
   Растерянно остановившись, парень огляделся по сторонам. Справа, неподалеку над леском, поднималось мягкое сияние.
   — Не в полном же мраке ночевать, — пробормотал Коля и направился к свету.
   Облака чуть расступились, и из-за них показалась неестественно синяя луна. Солдата устраивала и такая.
   Наконец, Лавочкин вышел на поляну. На ветвях кустарника висели десятки фонариков. В центре поляны плясали маленькие человечки.
   Мужчины и женщины. Хоровод маленьких человечков.
   Рядом играл оркестрик — трое лютнистов, барабанщик, волынщик.
   Коля наблюдал за быстрым веселым танцем. Мелькали ловкие фигурки, ножки выписывали умопомрачительные кренделя, миниатюрные личики улыбались.
   Танцоры не были карликами. Их тела сохранили нормальные пропорции. Просто очень маленькие человечки. Парень поразился — если гномы были чуть выше его колена, то плясуны вряд ли достали до Колиного колена рукой.
   Хоровод был широк. Человечки непостижимым образом умудрялись не поломать идеальный круг, а ведь даже за руки не держались! И хотя личики танцоров лучились весельем, никто из них не проронил ни крика, ни громкого вздоха.
   Рядовой любовался пляской минуты три, прежде чем человечки его заметили. Один из них изящно покинул хоровод и жестом скомандовал остальным остановиться. Оркестрик замолк.
   Миниатюрные люди расступились, а «командир» приглашающее махнул Лавочкину, мол, присоединяйся. Солдат посмотрел в синие глазки радушного человечка. Казалось, они светятся. Добрые, благожелательные… Коля осторожно шагнул в круг.
   Хоровод сомкнулся, музыканты заиграли еще более веселую и резвую мелодию. Танец продолжился. Ноги рядового сами пустились в пляс.
   Некоторое время Лавочкин увлеченно топтал землю и махал руками. Он не проявлял такого энтузиазма даже на дискотеках, а ведь студенческие танцульки редко обходились без алкогольного допинга.
   «Что-то я перегибаю, — настороженно подумал Коля. — Странно это. Пожалуй, хватит».
   Но не тут-то было. Ноги не хотели останавливаться, руки тоже. Солдат ошалел. «Елки-ковырялки! Охмурили, мелкие! — мысленно возопил он. — Коварный народец… Стоп! Народец. Маленький народец. Что-то там было у братьев Гримм про их хоровод… К черту! Линяй, линяй, Колян!»