- Да, это резонно, - признал он.
31
Мы С ХОУКОМ ШАТАЛИСЬ В ОКРЕСТНОСТЯХ ПЕКОДА, ШТАТ Коннектикут, в течение целых двенадцати дней.
Все это время я бегал - всего семьдесят пять миль, - делал отжимания больше тысячи - и качал пресс - примерно столько же. Плохо ел, выпил тридцать четыре бутылки пива "Пабст Блю Риббон" с длинным горлышком, прочитал "Марш глупцов", "Начало писательской карьеры", перечитал "Дорогу, по которой никто не ездит" и обсудил с Хоуком отличия хорошего секса от плохого.
На тринадцатый день Хоук сказал:
- Кажется, я влюбился в Дорин.
- Не могу тебя упрекнуть, - откликнулся я.
- Что ты думаешь насчет межрасовых браков? - спросил Хоук.
- Это против Божеских законов.
- Ты уверен?
- Так говорится в Библии, - сказал я. - "Не смей выходить замуж за негритоса".
- Черт, - хмыкнул Хоук, - а ведь точно. Я тоже вспомнил этот отрывок. А ничего, если я ее просто оттрахаю?
- Насколько мне помнится, это не запрещено, - сказал я.
Мы сидели в баре. Вошел Рыжий в защитном костюме и военной шляпе. Из штанов вылезала рубаха, и выглядел он так, словно только что выбрался из медицинской полевой палатки.
- Возможно, ребята, есть работенка, - сообщил он. - Вас хочет видеть начальник отдела кадров.
- Пошли, - сказал я.
И мы поехали. В "транспеновском" "джипе", ведомом одним из охранников в голубой униформе. У ворот водитель сказал что-то сторожу, и мы проехали на территорию. Справа стояло квадратное одноэтажное здание. Машина остановилась напротив него, и мы вышли. "Джип" отъехал.
Рядом с дверью черными буквами было выведено: "АДМИНИСТРАЦИЯ".
- Подождите-ка здесь, - сказал Рыжий и вошел в здание.
Оно стояло в центре вычищенной площадки.
Металлические ангары находились дальше, почти у самой ограды, а завод возвышался прямо за административным зданием. За ним, частично скрытый деревьями, виднелся белый в колониальном стиле дом. От остальной территории его отгораживал белый дощатый заборчик.
Вышел Рыжий. Вместе с ним шел Чико с заломленной на затылок шляпой, а рядом с Чико - высокий костлявый человек в поношенной армейской одежде и сверкающих армейских сапогах.
- Это мистер Плант, - сказал Рыжий. - Начальник отдела кадров.
Плант кивнул:
- Рыжий сказал мне, что вы, джентльмены, являетесь мастерами рукопашного боя.
- Угу, - буркнул я.
- Есть вакансии для двух человек. Интересуетесь?
- Конечно, - обрадовался я.
- Очень хорошо, - сказал Плант.
Он кивнул Чико, и тот вытащил из-за спины охотничий нож с шестидюймовым лезвием. Он держал его за ручку параллельно земле, повернув к себе острый конец.
- Отберите у Чико нож.
Чико ухмыльнулся и немного сгорбился, готовясь к схватке, но я ударил его ногой в пах.
Негр задохнулся, сложился пополам и свалился на землю. Нож выпал из расслабленной ладони, я наклонился и поднял его за лезвие. Отдал Планту.
- Мы приняты? - спросил я.
Чико стонал, катаясь по земле. Плант выглядел слегка ошарашенным.
- Он не был готов, - сказал Плант.
- В том-то и дело. Надо всегда быть наготове, - возразил Хоук.
- Можно попробовать еще раз, - предложил я. - Хочешь еще разок, Чико?
- Нет, босс, - простонал Чико.
- Испытаете еще раз или сразу примете на работу? - повернулся я к Планту.
- А он? - уточнил Плант, кивая на Хоука.
- Давайте так, - сказал я. - Нож сейчас у вас, пусть он отберет.
Хоук дружелюбно и спокойно улыбнулся. Плант слегка отшатнулся, спохватился, нахмурился и уронил нож на землю, рядом со стонущим Чико.
- Не стоит, - пробурчал он. - Если он ни на что не годен, мы в скором времени это выясним.
- Я же сказал вам, мистер Плант, это классные ребята, - вмешался Рыжий.
- Вполне возможно, ты прав, - проговорил Плант. - Помоги Чико. - Затем посмотрел на нас: - А вы, джентльмены, пройдите сюда, подпишем контракт.
Мы направились следом за ним в здание администрации.
Мы продиктовали Планту вымышленные имена, а когда он попросил показать удостоверения личности, лишь загадочно заулыбались, и он понимающе кивнул. Мы подписали контракт, включающий в себя пункт о неразглашении профиля деятельности "Транспена". Затем Плант отправился вместе с нами к ближайшему бараку и показал наше жилище. После чего шофер отвез нас обратно в Пекод, где мы выписались из гостиницы и забрали вещи. К десяти вечера мы оказались на работе у Джерри Костигана и, если чутье меня не подводило, в двухстах ярдах от Сьюзен.
32
РАБОТА ОКАЗАЛАСЬ НЕСЛОЖНОЙ, мы ПРОВОДИЛИ ЧЕТЫРЕ тренировки ежедневно: два часа утром и два вечером. Носили "транспеновскую" униформу. Обедали в столовой для административных работников, где нам прислуживали филиппинцы в белых куртках.
В большинстве своем мы тренировали бывших наемников, типа Рыжего, которые сами неплохо разбирались в рукопашном бое и делали необходимые упражнения, добродушно скучая. Но кое-кто стал настоящей занозой в заднице. Был один светловолосый паренек из Джорджии, приходивший на тренировки с упорством кающегося индуса. Единственной целью в жизни он видел победу над одним из инструкторов. Всякое поражение лишь усиливало решимость побить инструктора в следующем раунде. Он вызывался на все демонстрации приемов.
- Тэйт, - сказал я ему на третий день нашего пребывания в лагере. По-моему, пора завязывать.
- Тот, кто завязывает, никогда не побеждает, - заявил он, - а победители не завязывают.
Я покачал головой:
- Тебе нелегко придется в жизни.
Был еще приземистый, луноликий приятель из Бруклина по имени Руссо, который с таким упорством старался показать, какой он плохой, что Хоуку наконец-то надоело, и на четвертый день тренировок он сломал парню руку.
На Тэйта это оказало успокаивающее действие.
Каждый день после ужина мы пробегали мимо белого колониального здания, полускрытого от воров экраном форсайтии и сирени. На второй день услыхали, как кто-то плещется в бассейне. Охрана в голубых спортивных куртках патрулировала дощатый заборчик, и иногда рядом с домом можно было увидеть ходящих взад-вперед мужчин в гражданской одежде с оружием в руках.
Лагерь рабочих находился рядом с заводом.
В нем стояли шесть разборных домиков, по три с каждой стороны грязного проезда, на армейском языке называвшегося "улицей". В конце "улицы" стоял седьмой домик, над дверью которого было написано: "ЛАВКА". Дальше высилось отхожее место, сделанное из неокрашенных сосновых досок. Между домиками были натянуты куски непромокаемого просмоленного брезента и положены фанерные перекрытия - там весь день и всю ночь мерцали огни костерков. Рабочими преимущественно были вьетнамцы, и в свободное от работы время они сидели у костров, на которых готовилась пища, и играли в карты на сигареты и виски. Немногочисленные латиноамериканские рабочие занимали место рядом с последним домиком и строго держались своих, стараясь не приближаться к азиатам. В их "квартале" кто-то соорудил из досок станок для поднятия тяжестей, и несколько мужчин регулярно поднимали там штангу и металлические пластины.
Вокруг рабочего поселка никаких заграждений не было, но казалось, что он отделен от остального мира океаном пустоты.
Каждая смена выходила на работу под начальством охранника в голубой форме, и еще парочка всегда виднелась в пределах периметра поселка.
- Держитесь оттуда подальше, - посоветовал Рыжий. - Сучьи дети запросто перережут глотку за пару пачек сигарет.
- А что, с ними много неприятностей? - спросил я.
- Не-а. Охрана держит их под контролем. К тому же мы тут. Пока вы не ходите к ним ночью и по одному, беды не будет.
- Похоже, карьеру они здесь не сделают, - сказал я.
Рыжий захохотал:
- Да уж, это вряд ли. Если откровенно - рабский труд. В лавке они берут товары в кредит. Затем общая сумма вычитается из месячного заработка, и каждый раз они все больше и больше увязаютв долгах.
- "Душу в лавке компании я заложил"[ Слова из песни "16 тонн" Мэрле Трэвиса. ], - сказал я.
- Во-во. А если будут возникать, их выдадут властям как нелегально проникших в страну.
- С другой стороны, если они расскажут об условиях труда кому-нибудь из Министерства юстиции...
- Тоже верно, - кивнул Рыжий. - Но ведь эти говнюки понятия не имеют, что к чему. Они считают, что все мы, с круглыми глазами, по одну сторону баррикад, а они, косоглазые, - по другую. Они ведь даже по-английски не разумеют, такие дела.
Стоял вечер. Хоук прошел в поселок, присел на корточки рядом с костром и принялся толковать с каким-то вьетнамцем.
- Слушай, убери его оттуда, - сказал Рыжий. - Я ведь предупреждал, это здорово опасно. Даже для такого парня, как он.
- С ним все будет в порядке, - успокоил его я.
- Но ведь это еще и против правил.
- Братание запрещено?
- Разумеется, черт побери, - сказал Рыжий. - Если эта сволота начнет общаться с людьми, то сразу поймет, что ее дурят как хотят.
Хоук подошел к нам.
- Чего говорят? - спросил Рыжак.
- Говорят? Скучно, говорят, - сказал Хоук.
- А ты что, по-ихнему разумеешь?
- Кое-как, да еще по-французски слегка. И на англо-китайском, - сказал Хоук. - Я ведь там служил.
- С французиками, - ухмыльнулся Рыжий.
- Угу.
- Слыхал, что бабы там...
- Даже круче Дорин, - сказал Хоук.
Как-то во время обеда, в конце первой недели существования в лагере, я обратился к Планту:
- А куда потом уезжают те, кого мы тренируем?
- Нашей силы? На постоянную работу в качестве охраны в "транспеновские" филиалы, которые есть во всем мире.
- Охрана?
- Охрана, инструктаж.
- А что там за поместье, недалеко от речки? - спросил Хоук.
- Дом для руководящих работников, - ответил Плант. - Когда сюда приезжают мистер Костиган или его сьш, они останавливаются там.
- Так это Костигану все здесь принадлежит? - спросил я.
- Не только это. Еще много-много чего.
- И сейчас он тут?
- Нет, его сын. А в чем дело?
- Просто видели там кучу охраны, - сказал я. - Кроме того, хотелось бы взглянуть на мистера Костигана. Легендарная личность.
Плант кивнул:
- В эпоху коллективизма Джерри Костиган является обладателем крупнейшего личного состояния в мире.
- А как у него с душевным состоянием? - вставил Хоук.
Плант без улыбки покачал головой.
- Шутить тут не над чем, - сказал он. - Мистер Костиган не уступил свои позиции ни на йоту. Он - яркая индивидуальность в океане однообразия.
Хоук покивал и отпил глоток лимонада. Я нудно повторил:
- Легендарная личность.
- Когда сюда нагрянули правительственные чиновники и потребовали разрешить рабочим создать профсоюз, мистер Костиган сказал "нет" и настоял на своем, - продолжил Плант. - Он уволил этих мерзавцев и нанял иностранных рабочих. Которые, кстати, благодарны ему за это. Но им нужна дисциплина. Ведь они не привыкли к нашим порядкам. Однако при правильном руководстве они справляются с работой без помощи всяких профсоюзных лидеров, вечно всем недовольных.
Официант убрал наши тарелки и налил кофе.
- Мистер Костиган идет верным путем. Не позволяет бизнесу чрезмерно разрастаться. Не заключает субподрядов. Ни от кого не зависит!
Он всегда руководствовался принципами, благодаря которым мы занимаем теперешнее положение. Сейчас засилье коллективизма, коллаборационизма и всяких комиссий и комитетов. Стараются влезть в любую щель, заразить чем только можно. Иностранные товары, иностранные идеи, решения разных комитетов, управления советов и союзов... - Плант отпил кофе. - Группы совместных социальных действий, классовых действий, действий в поддержку... И все хотят одного - чтобы нами управляла банда толстозадых гарвардских педерастов.
Хоук наклонился вперед. Лицо его выражало заинтересованность и расположение, а руки были кротко сложены на краю стола. Иногда он кивал. При желании Хоук может заинтересоваться даже философией журнала "Плейбой".
- Но мистер Костиган... - Плант глотнул еще кофе. Человек в белой куртке долил его чашку до верха. Плант отрывисто покачал головой: - Мистера Костигана голыми руками не возьмешь.
Он на попятную не пойдет. Он все делает по-своему. У него есть собственные рабочие, собственные вооруженные силы. Ему все это принадлежит, и он всем этим управляет.
- А вооруженные силы ему помогают, - сказал я.
- Совершенно верно. - На верхней губе мистера Планта заблестела полоска пота. - Совершенно верно. "Транспен" является государством в государстве. Он самодостаточен. Самодостаточен. И когда все начнет рушиться, мы будем подготовлены.
Плант замолчал, взглянул на часы и приподнял брови.
- Однако я заговорился, - сказал он. - И боюсь, опоздаю.
Он залпом допил свой кофе и выбежал из столовой.
Официант бесстрастно убрал посуду.
33
ХОУК ПРОВОДИЛ МНОГО ВРЕМЕНИ СРЕДИ ВЬЕТНАМСКИХ рабочих. То, что это не соответствует каким-то правилам, значило для него столь же мало, как и то, что это может быть опасно. То есть ничего не значило. Когда-нибудь я точно выясню, что же имеет для Хоука значение. Наверное, я, Сьюзен.
Он сам. Больше мне ничего в голову не приходит. Я знаю его вот уже тридцать лет - это может показать, что он за человек. Или показать, насколько мощны мои умственные и аналитические способности. Хотя, быть может, для него просто больше ничего не существует... С другой стороны, с какой стати он проводит столько времени на корточках среди вьетнамских рабочих?..
Как-то вечером в баре "Пекод-Хаус" я его об этом спросил.
- А вот с такой, - сказал он. - Я подготавливаю почву.
- Для восстания? - спросил я.
- Да, потому что оно нам понадобится.
Я кивнул. Мимо, с выпивкой в руках, слегка нахмурясь, пронеслась Дорин.
- Многие из них погибнут, - сказал я.
Хоук кивнул.
- Но если мы поведем себя правильно, то сможем добраться до Сьюзен, сказал я.
Хоук кивнул.
Я отпил пива из бутылки.
- А что случится с ними? - спросил я.
Хоук пожал плечами.
- Что сейчас с ними происходит?
Хоук снова пожал плечами.
Я покачал головой:
- Нет, давай выложим все начистоту. Мне плевать на то, что с ними будет, если с их помощью мы сможем вытащить Сьюзен.
Хоук кивнул.
Дорин промчалась в обратную сторону, таща на подносе пустые бутылки. Она все так же напряженно-сосредоточенно хмурилась. Хоук внимательно наблюдал за ней.
- Поставь себя на их место, - сказал он, не отрывая взгляда от Дорин, заказывающей выпивку в дальнем конце стойки, - и подумай, что лучше: жить так, как они живут сейчас, или же с боем вырваться на свободу.
Бармен поставил шесть бутылок пива "Пабст Блю Риббон" с длинными горлышками на поднос к Дорин, звякнул кассовым аппаратом, положил чек рядом с бутылками, и Дорин пронеслась мимо нас к большому круглому столу.
Из уголка рта у нее высунулся кончик языка.
- Пожалуй, - сказал я. Глотнул пива, приложив горлышко бутылки к нижней губе, а затем медленно опустив его вниз. - Давай попробуем дать им шанс. Но если у них все завершится слишком быстро, мы не сможем добраться до Сьюзен. Нужно завязать настоящую битву. То есть посеять панику и ввергнуть лагерь в настоящий хаос.
- Или постараться выиграть бой, - добавил Хоук.
Я было поднес бутылку к губам, но остановился и опустил ее. Взглянул на Хоука. Он ухмыльнулся, и я почувствовал, как меня начинает разбирать. Мы смотрели друг на друга, и наши улыбки ширились и ширились.
- Они могут захватить завод, - сказал я.
- Угу.
- У "Транспена" хорошая огневая мощь.
- Зато у гнусавых[Так американцы называли вьетнамцев во время войны. ] есть мы.
- Они загнаны в угол.
- Лады, босс, - сказал Хоук. - Я обрисую картину в общем, а ты отработаешь детали. То есть - как мы все провернем.
Снова проскакала Дорин: лоб ее вспотел.
- Чeрт побери, - воскликнул я, - ты совершенно прав. Она прекрасна.
Хоук жестом показал бармену, чтобы тот прислал еще пару пива.
- И с каждым днем становится все красивее и красивее, - хмыкнул он. Но это не ответ на мой вопрос.
- Все, - сказал я. - Давай к делу. Они готовы выступить?
- Да, - подтвердил Хоук. - Еще как. Мне даже приходится их сдерживать.
- Главный есть?
- Кай, - сказал Хоук.
- Он может ими управлять?
-Да.
- Ты можешь управлять им?
- В какой-то степени.
- Могу я с ним переговорить?
- Конечно. - Не думаю, что подразделение наемников является настоящей помехой нашему плану. Конечно, у них есть и припрятанные пистолеты, и собственные ножи. Но все оружие, принадлежащее компании, каждую ночь запирают в арсенале.
- Значит, надо захватить арсенал, - сказал Хоук.
- Да. А для этого нужно устранить охрану.
- Гнусавых больше, чем охранников. Количественный перевес.
- Значит, если мы захватим арсенал и дадим оружие
- Можно выиграть войну, - сказал Хоук.
- Можно. Нам с тобой придется заняться костигановскими телохранителями.
- И Костиганом.
Я вытащил из кармана пятидолларовую бумажку и оставил ее на стойке: Хочу пройтись. Во время ходьбы лучше думается.
- Присоединяюсь, - сказал Хоук. - Ничто так не бодрит, как хорошая вечерняя прогулка.
- В Пекоде, штат Коннектикут, с ней не сравнится ничто...
- Кроме Дорин, - сказал Хоук.
- Ты прав, - согласился я.
34
КАЙ с ВИДУ НАПОМШАЛ ЛЮБЕЗНУЮ ЗМЕЮ, он БЫЛ СТРОЕН, двигался легко, без напряжения, лицо было гладким, без морщин. Часто улыбался, но в улыбке проскальзывала смертельная опасность. Он сидел у костра под навесом, и чувствовалось, как его тонкие мышцы подрагивают с ленивой силой. Черные волосы отросли почти до плеч, а с кончиков рта свисали длинные усы. Вокруг на границе света и тени притаились неподвижные фигуры двадцати или тридцати сидящих вьетнамцев. Кай разговаривал с Хоуком на быстрой смеси вьетнамского, французского и пиджина[Англо-китайский жаргон. ]. Хоук кивал и отвечал на том же.
Ночь была теплая, но огонь беспрестанно поддерживали. Над углями был подвешен металлический горшок. Запах в рабочем поселке никак не ассоциировался с Америкой. Это был запах иных трав и иной пищи из иной страны. Запах иных людей, запах иной культуры. Видимо, для вьетнамцев так же пахнет наша страна.
- Он говорит, что их набрали из лагерей беженцев в Таиланде. Говорит, угрожали: будете бунтовать - отправитесь обратно во Вьетнам.
- Скажи ему, что это неправда, - сказал я.
- Уже сказал, - откликнулся Хоук. - Но он не верит.
- А мне поверит?
- Т белый.
- А-а, - сказал я.
- Он говорит, что солдаты с шоколадной кожей не имеют власти. И хочет обо всем услышать от тебя.
- А что случится, если их отправят обратно во Вьетнам?
- Кай работал с американцами на подавлении мятежей, - сказал Хоук. - В спецподразделении. Выискивали и убивали коммунистических гадюк. Но однажды коммунистические гадюки бросились в наступление, и они принялись драться друг с другом за места в вертолетах. Он говорит, что коммунисты разложат его на земле и сквозь его тело будут прорастать бамбуковые ростки. Он говорит, у большинства рабочих здесь те же самые проблемы.
- А какого цвета был человек, взявший его работать в спецподразделение? - спросил я.
Хоук ухмыльнулся. Сказал что-то Каю. Кай ответил, взглянул на меня, кивнул и улыбнулся.
- Какой-то белый майор записал его в подразделение. Сказал, что им же будет лучше, если янки прогонят коммуняк. Сказал, на нас, янки, можете положиться.
- Вот и доверяй нам, белым, после этого, - сказал я.
Хоук перевел. Кай ответил.
- В переводу твои слова звучат не так красиво, - сказал Хоук, - но он говорит, что понял смысл.
- Ему придется доверять и тебе и мне или не доверять нам обоим. Я не знаю способа уверить его в том, что мы вдруг не отвалим и не бросим его одного удерживать тигра за хвост. А ведь на самом деле мы так и поступим.
- Точно, - сказал Хоук.
И принялся толковать с Каем.
Вьетнамец кивнул и что-то коротко ответил, Хоук сказал еще что-то, а Кай все кивал, но потом выпрямился и взглянул на меня. Никто из окружавших нас не произнес ни слова. Никто не пошевелился. Все молча курили.
- Я объяснил ему, чего мы добиваемся, - сказал Хоук. - Объяснил, что нас поддерживает федеральное управление. Сказал, что им предстоит разнести это местечко по кусочкам, чтобы мы смогли добраться до Сьюзен.
- И что он ответил?
- Ответил вьетнамским эквивалентом нашего "ага".
Я оглядел ясный круг, очерчиваемый отблесками пламени, и затененные лица этих далеких, непонятных людей. Людей, которых десятилетиями убивали, предавали, использовали в целях, до которых им не было никакого дела. И вдруг я заметил, что сидят эти странные люди так, чтобы закрывать своими спинами нас с Хоуком от глаз вездесущей "транспеновской" охраны.
- Я думаю так, - сказал я, обращаясь прямо к Каю. Через пару предложений я останавливался, и Хоук переводил. - Вы прибыли в страну нелегально, и если вас поймают, то вышлют из страны. А вас скорее всего поймают, если вы сбежите отсюда. Но я считаю, что, даже если депортация произойдет, вы будете высланы в лагерь беженцев, а не во Вьетнам. - От долгого сидения на корточках у меня затекли ноги. - Мы поговорим о вас с Айвзом, и он станет убеждать нас в том, что вы не будете высланы. Это может быть как правдой, так и неправдой. Он может выполнить свое обещание похлопотать за вас или не выполнить его.
Я подождал, пока Хоук переведет.
- Но, - сказал я, - я практически на сто процентов могу вам гарантировать, что, когда "Транспен" поймет, что вы здесь больше не нужны, вам придется пережить нечто похуже того, что мы вам предлагаем.
Когда Хоук снова принялся переводить, Кай кивнул и пристально посмотрел на меня. Затем заговорил он.
- Он хочет знать, что будешь делать ты, - сообщил Хоук.
- Я постараюсь выкрасть Сьюзен и, если удача мне улыбнется, отвалить, - признался я. - В этом случае Хоук тоже отвалит. - Я смотрел на Кая. - И вы останетесь сами по себе.
Хоук снова принялся переводить. Кай снова закивал. Он молча смотрел на меня, медленно и глубоко затягиваясь сигаретой, и долго-долго, прежде чем выпустить Дым через ноздри, удерживал его в легких. Затем он снова заговорил.
- Он хочет знать, зачем тебе все это. Почему просто не пригласить иммиграционные службы и не указать на группу нелегалыциков?
- Я не делаю этого, потому что мне нужен хаос в лагере. Если приедут иммиграционные власти, все пройдет тихо-мирно, и Рассел благополучно улизнет со Сьюзен.
Хоук перевел. Кай кивнул.
- Еще я могу попытаться поговорить о них с Айвзом, - сказал я. - Может быть, существует какое-нибудь вьетнамское подполье, где они смогут исчезнуть.
Хоук перевел. Кай пожал плечами.
- Но обещать ничего не могу, - добавил я. - И не стану верить Айвзу на слово.
Хоук перевел. Кай усмехнулся и кивнул.
- Ему нравится, что ты никому не доверяешь, а он не доверяет тебе, промолвил Хоук.
- В недоверии много отрицательных моментов, - сказал я.
- Они к ним привыкли, - откликнулся Хоук.
Кай что-то сказал окружавшим нас людям.
Раздалось ворчание, а потом резкое стаккато вьетнамской речи. Я взглянул на Хоука. Тот пожал плечами:
- Чересчур быстро. Я не понимаю, о чем они говорят.
Кай снова повернулся лицом ко мне, внимательно посмотрел в мои глаза, одновременно доставая из-за пояса пачку "Кэмела" и прикуривая новую сигарету от окурка старой. Он глубоко затянулся и долго-долго удерживал дым в легких. Долго-долго. И смотрел на меня. Дым медленно просачивался сквозь его ноздри.
Потом он резко кивнул.
- Да, - произнес Кай по-английски.
- Отлично, - сказал я. - Необходимо все четко спланировать.
- Мы уже спланировали, - ввернул Хоук. - Недавно.
- Мы возьмем на себя арсенал, - сказал я.
- Ага. У них есть бензин. Собирали, воровали по кварте и прятали.
- То есть план нападения не стал для них необычайно свежей идеей, сказал я.
- Нет.
Прежде чем совещание закончилось, мои ноги окончательно затекли. Кай все говорил и говорил, Хоук переводил, я отвечал, предлагал. Но еще до заката мы все знали, что будем делать. И когда.
35
НОЧНОЙ СТОРОЖ В "ТРАНСПЕНОВСКОМ" АРСЕНАЛЕ - блондин по фамилии Шленкер - по-английски говорил с немецким акцентом. Во время чтения он носил очки без оправы и сейчас сидел, положив ноги на стойку, просматривая какую-то книгу на немецком. Как раз в этот момент я и стукнул его пониже уха правительственным кастетом, которым меня снабдил Айвз. Шленкер соскользнул со стула, и очки, когда он рухнул на пол, свалились с его носа.
Я присел рядом с ним на корточки и выудил из правого кармана его штанов связку ключей.
Затем открыл дверь в арсенал, и в ночной тишине взвыла сирена.
За моей спиной Хоук что-то сказал по-вьетнамски. Азиаты один за другим просачивались в хранилище. Каждый брал карабин "М-16", запасную обойму и выходил обратно. Каждый четвертый прихватывал коробку патронов.
Кай стоял рядом с Хоуком и что-то тихо втолковывал своим вьетнамцам. Хоук обратился к нему по-французски. Кай кивнул.
Сирена продолжала завывать, и несколько прожекторов заметалось по пространству лагеря. Я вылетел головой вперед через боковое окно, приземлился, перекатился, встал на ноги. Рядом услышал клацанье автоматных очередей. Снова и снова- Я побежал к ближайшему бараку и услышал рядом мягкие шаги. Я развернулся, выхватывая пистолет, и увидел Хоука.
- Значит, была еще и сигнализация, - сказал я.
- Какая разница, - пожал плечами Хоук. - Оружие теперь у них.
Я показал на дальний угол лагеря и кинулся туда со всех ног. На нас никто не обращал внимания. Ведь все считали, что мы на их стороне.
Вокруг суетились армейские, совершенно сбитые с толку и не понимающие, что происходит.
31
Мы С ХОУКОМ ШАТАЛИСЬ В ОКРЕСТНОСТЯХ ПЕКОДА, ШТАТ Коннектикут, в течение целых двенадцати дней.
Все это время я бегал - всего семьдесят пять миль, - делал отжимания больше тысячи - и качал пресс - примерно столько же. Плохо ел, выпил тридцать четыре бутылки пива "Пабст Блю Риббон" с длинным горлышком, прочитал "Марш глупцов", "Начало писательской карьеры", перечитал "Дорогу, по которой никто не ездит" и обсудил с Хоуком отличия хорошего секса от плохого.
На тринадцатый день Хоук сказал:
- Кажется, я влюбился в Дорин.
- Не могу тебя упрекнуть, - откликнулся я.
- Что ты думаешь насчет межрасовых браков? - спросил Хоук.
- Это против Божеских законов.
- Ты уверен?
- Так говорится в Библии, - сказал я. - "Не смей выходить замуж за негритоса".
- Черт, - хмыкнул Хоук, - а ведь точно. Я тоже вспомнил этот отрывок. А ничего, если я ее просто оттрахаю?
- Насколько мне помнится, это не запрещено, - сказал я.
Мы сидели в баре. Вошел Рыжий в защитном костюме и военной шляпе. Из штанов вылезала рубаха, и выглядел он так, словно только что выбрался из медицинской полевой палатки.
- Возможно, ребята, есть работенка, - сообщил он. - Вас хочет видеть начальник отдела кадров.
- Пошли, - сказал я.
И мы поехали. В "транспеновском" "джипе", ведомом одним из охранников в голубой униформе. У ворот водитель сказал что-то сторожу, и мы проехали на территорию. Справа стояло квадратное одноэтажное здание. Машина остановилась напротив него, и мы вышли. "Джип" отъехал.
Рядом с дверью черными буквами было выведено: "АДМИНИСТРАЦИЯ".
- Подождите-ка здесь, - сказал Рыжий и вошел в здание.
Оно стояло в центре вычищенной площадки.
Металлические ангары находились дальше, почти у самой ограды, а завод возвышался прямо за административным зданием. За ним, частично скрытый деревьями, виднелся белый в колониальном стиле дом. От остальной территории его отгораживал белый дощатый заборчик.
Вышел Рыжий. Вместе с ним шел Чико с заломленной на затылок шляпой, а рядом с Чико - высокий костлявый человек в поношенной армейской одежде и сверкающих армейских сапогах.
- Это мистер Плант, - сказал Рыжий. - Начальник отдела кадров.
Плант кивнул:
- Рыжий сказал мне, что вы, джентльмены, являетесь мастерами рукопашного боя.
- Угу, - буркнул я.
- Есть вакансии для двух человек. Интересуетесь?
- Конечно, - обрадовался я.
- Очень хорошо, - сказал Плант.
Он кивнул Чико, и тот вытащил из-за спины охотничий нож с шестидюймовым лезвием. Он держал его за ручку параллельно земле, повернув к себе острый конец.
- Отберите у Чико нож.
Чико ухмыльнулся и немного сгорбился, готовясь к схватке, но я ударил его ногой в пах.
Негр задохнулся, сложился пополам и свалился на землю. Нож выпал из расслабленной ладони, я наклонился и поднял его за лезвие. Отдал Планту.
- Мы приняты? - спросил я.
Чико стонал, катаясь по земле. Плант выглядел слегка ошарашенным.
- Он не был готов, - сказал Плант.
- В том-то и дело. Надо всегда быть наготове, - возразил Хоук.
- Можно попробовать еще раз, - предложил я. - Хочешь еще разок, Чико?
- Нет, босс, - простонал Чико.
- Испытаете еще раз или сразу примете на работу? - повернулся я к Планту.
- А он? - уточнил Плант, кивая на Хоука.
- Давайте так, - сказал я. - Нож сейчас у вас, пусть он отберет.
Хоук дружелюбно и спокойно улыбнулся. Плант слегка отшатнулся, спохватился, нахмурился и уронил нож на землю, рядом со стонущим Чико.
- Не стоит, - пробурчал он. - Если он ни на что не годен, мы в скором времени это выясним.
- Я же сказал вам, мистер Плант, это классные ребята, - вмешался Рыжий.
- Вполне возможно, ты прав, - проговорил Плант. - Помоги Чико. - Затем посмотрел на нас: - А вы, джентльмены, пройдите сюда, подпишем контракт.
Мы направились следом за ним в здание администрации.
Мы продиктовали Планту вымышленные имена, а когда он попросил показать удостоверения личности, лишь загадочно заулыбались, и он понимающе кивнул. Мы подписали контракт, включающий в себя пункт о неразглашении профиля деятельности "Транспена". Затем Плант отправился вместе с нами к ближайшему бараку и показал наше жилище. После чего шофер отвез нас обратно в Пекод, где мы выписались из гостиницы и забрали вещи. К десяти вечера мы оказались на работе у Джерри Костигана и, если чутье меня не подводило, в двухстах ярдах от Сьюзен.
32
РАБОТА ОКАЗАЛАСЬ НЕСЛОЖНОЙ, мы ПРОВОДИЛИ ЧЕТЫРЕ тренировки ежедневно: два часа утром и два вечером. Носили "транспеновскую" униформу. Обедали в столовой для административных работников, где нам прислуживали филиппинцы в белых куртках.
В большинстве своем мы тренировали бывших наемников, типа Рыжего, которые сами неплохо разбирались в рукопашном бое и делали необходимые упражнения, добродушно скучая. Но кое-кто стал настоящей занозой в заднице. Был один светловолосый паренек из Джорджии, приходивший на тренировки с упорством кающегося индуса. Единственной целью в жизни он видел победу над одним из инструкторов. Всякое поражение лишь усиливало решимость побить инструктора в следующем раунде. Он вызывался на все демонстрации приемов.
- Тэйт, - сказал я ему на третий день нашего пребывания в лагере. По-моему, пора завязывать.
- Тот, кто завязывает, никогда не побеждает, - заявил он, - а победители не завязывают.
Я покачал головой:
- Тебе нелегко придется в жизни.
Был еще приземистый, луноликий приятель из Бруклина по имени Руссо, который с таким упорством старался показать, какой он плохой, что Хоуку наконец-то надоело, и на четвертый день тренировок он сломал парню руку.
На Тэйта это оказало успокаивающее действие.
Каждый день после ужина мы пробегали мимо белого колониального здания, полускрытого от воров экраном форсайтии и сирени. На второй день услыхали, как кто-то плещется в бассейне. Охрана в голубых спортивных куртках патрулировала дощатый заборчик, и иногда рядом с домом можно было увидеть ходящих взад-вперед мужчин в гражданской одежде с оружием в руках.
Лагерь рабочих находился рядом с заводом.
В нем стояли шесть разборных домиков, по три с каждой стороны грязного проезда, на армейском языке называвшегося "улицей". В конце "улицы" стоял седьмой домик, над дверью которого было написано: "ЛАВКА". Дальше высилось отхожее место, сделанное из неокрашенных сосновых досок. Между домиками были натянуты куски непромокаемого просмоленного брезента и положены фанерные перекрытия - там весь день и всю ночь мерцали огни костерков. Рабочими преимущественно были вьетнамцы, и в свободное от работы время они сидели у костров, на которых готовилась пища, и играли в карты на сигареты и виски. Немногочисленные латиноамериканские рабочие занимали место рядом с последним домиком и строго держались своих, стараясь не приближаться к азиатам. В их "квартале" кто-то соорудил из досок станок для поднятия тяжестей, и несколько мужчин регулярно поднимали там штангу и металлические пластины.
Вокруг рабочего поселка никаких заграждений не было, но казалось, что он отделен от остального мира океаном пустоты.
Каждая смена выходила на работу под начальством охранника в голубой форме, и еще парочка всегда виднелась в пределах периметра поселка.
- Держитесь оттуда подальше, - посоветовал Рыжий. - Сучьи дети запросто перережут глотку за пару пачек сигарет.
- А что, с ними много неприятностей? - спросил я.
- Не-а. Охрана держит их под контролем. К тому же мы тут. Пока вы не ходите к ним ночью и по одному, беды не будет.
- Похоже, карьеру они здесь не сделают, - сказал я.
Рыжий захохотал:
- Да уж, это вряд ли. Если откровенно - рабский труд. В лавке они берут товары в кредит. Затем общая сумма вычитается из месячного заработка, и каждый раз они все больше и больше увязаютв долгах.
- "Душу в лавке компании я заложил"[ Слова из песни "16 тонн" Мэрле Трэвиса. ], - сказал я.
- Во-во. А если будут возникать, их выдадут властям как нелегально проникших в страну.
- С другой стороны, если они расскажут об условиях труда кому-нибудь из Министерства юстиции...
- Тоже верно, - кивнул Рыжий. - Но ведь эти говнюки понятия не имеют, что к чему. Они считают, что все мы, с круглыми глазами, по одну сторону баррикад, а они, косоглазые, - по другую. Они ведь даже по-английски не разумеют, такие дела.
Стоял вечер. Хоук прошел в поселок, присел на корточки рядом с костром и принялся толковать с каким-то вьетнамцем.
- Слушай, убери его оттуда, - сказал Рыжий. - Я ведь предупреждал, это здорово опасно. Даже для такого парня, как он.
- С ним все будет в порядке, - успокоил его я.
- Но ведь это еще и против правил.
- Братание запрещено?
- Разумеется, черт побери, - сказал Рыжий. - Если эта сволота начнет общаться с людьми, то сразу поймет, что ее дурят как хотят.
Хоук подошел к нам.
- Чего говорят? - спросил Рыжак.
- Говорят? Скучно, говорят, - сказал Хоук.
- А ты что, по-ихнему разумеешь?
- Кое-как, да еще по-французски слегка. И на англо-китайском, - сказал Хоук. - Я ведь там служил.
- С французиками, - ухмыльнулся Рыжий.
- Угу.
- Слыхал, что бабы там...
- Даже круче Дорин, - сказал Хоук.
Как-то во время обеда, в конце первой недели существования в лагере, я обратился к Планту:
- А куда потом уезжают те, кого мы тренируем?
- Нашей силы? На постоянную работу в качестве охраны в "транспеновские" филиалы, которые есть во всем мире.
- Охрана?
- Охрана, инструктаж.
- А что там за поместье, недалеко от речки? - спросил Хоук.
- Дом для руководящих работников, - ответил Плант. - Когда сюда приезжают мистер Костиган или его сьш, они останавливаются там.
- Так это Костигану все здесь принадлежит? - спросил я.
- Не только это. Еще много-много чего.
- И сейчас он тут?
- Нет, его сын. А в чем дело?
- Просто видели там кучу охраны, - сказал я. - Кроме того, хотелось бы взглянуть на мистера Костигана. Легендарная личность.
Плант кивнул:
- В эпоху коллективизма Джерри Костиган является обладателем крупнейшего личного состояния в мире.
- А как у него с душевным состоянием? - вставил Хоук.
Плант без улыбки покачал головой.
- Шутить тут не над чем, - сказал он. - Мистер Костиган не уступил свои позиции ни на йоту. Он - яркая индивидуальность в океане однообразия.
Хоук покивал и отпил глоток лимонада. Я нудно повторил:
- Легендарная личность.
- Когда сюда нагрянули правительственные чиновники и потребовали разрешить рабочим создать профсоюз, мистер Костиган сказал "нет" и настоял на своем, - продолжил Плант. - Он уволил этих мерзавцев и нанял иностранных рабочих. Которые, кстати, благодарны ему за это. Но им нужна дисциплина. Ведь они не привыкли к нашим порядкам. Однако при правильном руководстве они справляются с работой без помощи всяких профсоюзных лидеров, вечно всем недовольных.
Официант убрал наши тарелки и налил кофе.
- Мистер Костиган идет верным путем. Не позволяет бизнесу чрезмерно разрастаться. Не заключает субподрядов. Ни от кого не зависит!
Он всегда руководствовался принципами, благодаря которым мы занимаем теперешнее положение. Сейчас засилье коллективизма, коллаборационизма и всяких комиссий и комитетов. Стараются влезть в любую щель, заразить чем только можно. Иностранные товары, иностранные идеи, решения разных комитетов, управления советов и союзов... - Плант отпил кофе. - Группы совместных социальных действий, классовых действий, действий в поддержку... И все хотят одного - чтобы нами управляла банда толстозадых гарвардских педерастов.
Хоук наклонился вперед. Лицо его выражало заинтересованность и расположение, а руки были кротко сложены на краю стола. Иногда он кивал. При желании Хоук может заинтересоваться даже философией журнала "Плейбой".
- Но мистер Костиган... - Плант глотнул еще кофе. Человек в белой куртке долил его чашку до верха. Плант отрывисто покачал головой: - Мистера Костигана голыми руками не возьмешь.
Он на попятную не пойдет. Он все делает по-своему. У него есть собственные рабочие, собственные вооруженные силы. Ему все это принадлежит, и он всем этим управляет.
- А вооруженные силы ему помогают, - сказал я.
- Совершенно верно. - На верхней губе мистера Планта заблестела полоска пота. - Совершенно верно. "Транспен" является государством в государстве. Он самодостаточен. Самодостаточен. И когда все начнет рушиться, мы будем подготовлены.
Плант замолчал, взглянул на часы и приподнял брови.
- Однако я заговорился, - сказал он. - И боюсь, опоздаю.
Он залпом допил свой кофе и выбежал из столовой.
Официант бесстрастно убрал посуду.
33
ХОУК ПРОВОДИЛ МНОГО ВРЕМЕНИ СРЕДИ ВЬЕТНАМСКИХ рабочих. То, что это не соответствует каким-то правилам, значило для него столь же мало, как и то, что это может быть опасно. То есть ничего не значило. Когда-нибудь я точно выясню, что же имеет для Хоука значение. Наверное, я, Сьюзен.
Он сам. Больше мне ничего в голову не приходит. Я знаю его вот уже тридцать лет - это может показать, что он за человек. Или показать, насколько мощны мои умственные и аналитические способности. Хотя, быть может, для него просто больше ничего не существует... С другой стороны, с какой стати он проводит столько времени на корточках среди вьетнамских рабочих?..
Как-то вечером в баре "Пекод-Хаус" я его об этом спросил.
- А вот с такой, - сказал он. - Я подготавливаю почву.
- Для восстания? - спросил я.
- Да, потому что оно нам понадобится.
Я кивнул. Мимо, с выпивкой в руках, слегка нахмурясь, пронеслась Дорин.
- Многие из них погибнут, - сказал я.
Хоук кивнул.
- Но если мы поведем себя правильно, то сможем добраться до Сьюзен, сказал я.
Хоук кивнул.
Я отпил пива из бутылки.
- А что случится с ними? - спросил я.
Хоук пожал плечами.
- Что сейчас с ними происходит?
Хоук снова пожал плечами.
Я покачал головой:
- Нет, давай выложим все начистоту. Мне плевать на то, что с ними будет, если с их помощью мы сможем вытащить Сьюзен.
Хоук кивнул.
Дорин промчалась в обратную сторону, таща на подносе пустые бутылки. Она все так же напряженно-сосредоточенно хмурилась. Хоук внимательно наблюдал за ней.
- Поставь себя на их место, - сказал он, не отрывая взгляда от Дорин, заказывающей выпивку в дальнем конце стойки, - и подумай, что лучше: жить так, как они живут сейчас, или же с боем вырваться на свободу.
Бармен поставил шесть бутылок пива "Пабст Блю Риббон" с длинными горлышками на поднос к Дорин, звякнул кассовым аппаратом, положил чек рядом с бутылками, и Дорин пронеслась мимо нас к большому круглому столу.
Из уголка рта у нее высунулся кончик языка.
- Пожалуй, - сказал я. Глотнул пива, приложив горлышко бутылки к нижней губе, а затем медленно опустив его вниз. - Давай попробуем дать им шанс. Но если у них все завершится слишком быстро, мы не сможем добраться до Сьюзен. Нужно завязать настоящую битву. То есть посеять панику и ввергнуть лагерь в настоящий хаос.
- Или постараться выиграть бой, - добавил Хоук.
Я было поднес бутылку к губам, но остановился и опустил ее. Взглянул на Хоука. Он ухмыльнулся, и я почувствовал, как меня начинает разбирать. Мы смотрели друг на друга, и наши улыбки ширились и ширились.
- Они могут захватить завод, - сказал я.
- Угу.
- У "Транспена" хорошая огневая мощь.
- Зато у гнусавых[Так американцы называли вьетнамцев во время войны. ] есть мы.
- Они загнаны в угол.
- Лады, босс, - сказал Хоук. - Я обрисую картину в общем, а ты отработаешь детали. То есть - как мы все провернем.
Снова проскакала Дорин: лоб ее вспотел.
- Чeрт побери, - воскликнул я, - ты совершенно прав. Она прекрасна.
Хоук жестом показал бармену, чтобы тот прислал еще пару пива.
- И с каждым днем становится все красивее и красивее, - хмыкнул он. Но это не ответ на мой вопрос.
- Все, - сказал я. - Давай к делу. Они готовы выступить?
- Да, - подтвердил Хоук. - Еще как. Мне даже приходится их сдерживать.
- Главный есть?
- Кай, - сказал Хоук.
- Он может ими управлять?
-Да.
- Ты можешь управлять им?
- В какой-то степени.
- Могу я с ним переговорить?
- Конечно. - Не думаю, что подразделение наемников является настоящей помехой нашему плану. Конечно, у них есть и припрятанные пистолеты, и собственные ножи. Но все оружие, принадлежащее компании, каждую ночь запирают в арсенале.
- Значит, надо захватить арсенал, - сказал Хоук.
- Да. А для этого нужно устранить охрану.
- Гнусавых больше, чем охранников. Количественный перевес.
- Значит, если мы захватим арсенал и дадим оружие
- Можно выиграть войну, - сказал Хоук.
- Можно. Нам с тобой придется заняться костигановскими телохранителями.
- И Костиганом.
Я вытащил из кармана пятидолларовую бумажку и оставил ее на стойке: Хочу пройтись. Во время ходьбы лучше думается.
- Присоединяюсь, - сказал Хоук. - Ничто так не бодрит, как хорошая вечерняя прогулка.
- В Пекоде, штат Коннектикут, с ней не сравнится ничто...
- Кроме Дорин, - сказал Хоук.
- Ты прав, - согласился я.
34
КАЙ с ВИДУ НАПОМШАЛ ЛЮБЕЗНУЮ ЗМЕЮ, он БЫЛ СТРОЕН, двигался легко, без напряжения, лицо было гладким, без морщин. Часто улыбался, но в улыбке проскальзывала смертельная опасность. Он сидел у костра под навесом, и чувствовалось, как его тонкие мышцы подрагивают с ленивой силой. Черные волосы отросли почти до плеч, а с кончиков рта свисали длинные усы. Вокруг на границе света и тени притаились неподвижные фигуры двадцати или тридцати сидящих вьетнамцев. Кай разговаривал с Хоуком на быстрой смеси вьетнамского, французского и пиджина[Англо-китайский жаргон. ]. Хоук кивал и отвечал на том же.
Ночь была теплая, но огонь беспрестанно поддерживали. Над углями был подвешен металлический горшок. Запах в рабочем поселке никак не ассоциировался с Америкой. Это был запах иных трав и иной пищи из иной страны. Запах иных людей, запах иной культуры. Видимо, для вьетнамцев так же пахнет наша страна.
- Он говорит, что их набрали из лагерей беженцев в Таиланде. Говорит, угрожали: будете бунтовать - отправитесь обратно во Вьетнам.
- Скажи ему, что это неправда, - сказал я.
- Уже сказал, - откликнулся Хоук. - Но он не верит.
- А мне поверит?
- Т белый.
- А-а, - сказал я.
- Он говорит, что солдаты с шоколадной кожей не имеют власти. И хочет обо всем услышать от тебя.
- А что случится, если их отправят обратно во Вьетнам?
- Кай работал с американцами на подавлении мятежей, - сказал Хоук. - В спецподразделении. Выискивали и убивали коммунистических гадюк. Но однажды коммунистические гадюки бросились в наступление, и они принялись драться друг с другом за места в вертолетах. Он говорит, что коммунисты разложат его на земле и сквозь его тело будут прорастать бамбуковые ростки. Он говорит, у большинства рабочих здесь те же самые проблемы.
- А какого цвета был человек, взявший его работать в спецподразделение? - спросил я.
Хоук ухмыльнулся. Сказал что-то Каю. Кай ответил, взглянул на меня, кивнул и улыбнулся.
- Какой-то белый майор записал его в подразделение. Сказал, что им же будет лучше, если янки прогонят коммуняк. Сказал, на нас, янки, можете положиться.
- Вот и доверяй нам, белым, после этого, - сказал я.
Хоук перевел. Кай ответил.
- В переводу твои слова звучат не так красиво, - сказал Хоук, - но он говорит, что понял смысл.
- Ему придется доверять и тебе и мне или не доверять нам обоим. Я не знаю способа уверить его в том, что мы вдруг не отвалим и не бросим его одного удерживать тигра за хвост. А ведь на самом деле мы так и поступим.
- Точно, - сказал Хоук.
И принялся толковать с Каем.
Вьетнамец кивнул и что-то коротко ответил, Хоук сказал еще что-то, а Кай все кивал, но потом выпрямился и взглянул на меня. Никто из окружавших нас не произнес ни слова. Никто не пошевелился. Все молча курили.
- Я объяснил ему, чего мы добиваемся, - сказал Хоук. - Объяснил, что нас поддерживает федеральное управление. Сказал, что им предстоит разнести это местечко по кусочкам, чтобы мы смогли добраться до Сьюзен.
- И что он ответил?
- Ответил вьетнамским эквивалентом нашего "ага".
Я оглядел ясный круг, очерчиваемый отблесками пламени, и затененные лица этих далеких, непонятных людей. Людей, которых десятилетиями убивали, предавали, использовали в целях, до которых им не было никакого дела. И вдруг я заметил, что сидят эти странные люди так, чтобы закрывать своими спинами нас с Хоуком от глаз вездесущей "транспеновской" охраны.
- Я думаю так, - сказал я, обращаясь прямо к Каю. Через пару предложений я останавливался, и Хоук переводил. - Вы прибыли в страну нелегально, и если вас поймают, то вышлют из страны. А вас скорее всего поймают, если вы сбежите отсюда. Но я считаю, что, даже если депортация произойдет, вы будете высланы в лагерь беженцев, а не во Вьетнам. - От долгого сидения на корточках у меня затекли ноги. - Мы поговорим о вас с Айвзом, и он станет убеждать нас в том, что вы не будете высланы. Это может быть как правдой, так и неправдой. Он может выполнить свое обещание похлопотать за вас или не выполнить его.
Я подождал, пока Хоук переведет.
- Но, - сказал я, - я практически на сто процентов могу вам гарантировать, что, когда "Транспен" поймет, что вы здесь больше не нужны, вам придется пережить нечто похуже того, что мы вам предлагаем.
Когда Хоук снова принялся переводить, Кай кивнул и пристально посмотрел на меня. Затем заговорил он.
- Он хочет знать, что будешь делать ты, - сообщил Хоук.
- Я постараюсь выкрасть Сьюзен и, если удача мне улыбнется, отвалить, - признался я. - В этом случае Хоук тоже отвалит. - Я смотрел на Кая. - И вы останетесь сами по себе.
Хоук снова принялся переводить. Кай снова закивал. Он молча смотрел на меня, медленно и глубоко затягиваясь сигаретой, и долго-долго, прежде чем выпустить Дым через ноздри, удерживал его в легких. Затем он снова заговорил.
- Он хочет знать, зачем тебе все это. Почему просто не пригласить иммиграционные службы и не указать на группу нелегалыциков?
- Я не делаю этого, потому что мне нужен хаос в лагере. Если приедут иммиграционные власти, все пройдет тихо-мирно, и Рассел благополучно улизнет со Сьюзен.
Хоук перевел. Кай кивнул.
- Еще я могу попытаться поговорить о них с Айвзом, - сказал я. - Может быть, существует какое-нибудь вьетнамское подполье, где они смогут исчезнуть.
Хоук перевел. Кай пожал плечами.
- Но обещать ничего не могу, - добавил я. - И не стану верить Айвзу на слово.
Хоук перевел. Кай усмехнулся и кивнул.
- Ему нравится, что ты никому не доверяешь, а он не доверяет тебе, промолвил Хоук.
- В недоверии много отрицательных моментов, - сказал я.
- Они к ним привыкли, - откликнулся Хоук.
Кай что-то сказал окружавшим нас людям.
Раздалось ворчание, а потом резкое стаккато вьетнамской речи. Я взглянул на Хоука. Тот пожал плечами:
- Чересчур быстро. Я не понимаю, о чем они говорят.
Кай снова повернулся лицом ко мне, внимательно посмотрел в мои глаза, одновременно доставая из-за пояса пачку "Кэмела" и прикуривая новую сигарету от окурка старой. Он глубоко затянулся и долго-долго удерживал дым в легких. Долго-долго. И смотрел на меня. Дым медленно просачивался сквозь его ноздри.
Потом он резко кивнул.
- Да, - произнес Кай по-английски.
- Отлично, - сказал я. - Необходимо все четко спланировать.
- Мы уже спланировали, - ввернул Хоук. - Недавно.
- Мы возьмем на себя арсенал, - сказал я.
- Ага. У них есть бензин. Собирали, воровали по кварте и прятали.
- То есть план нападения не стал для них необычайно свежей идеей, сказал я.
- Нет.
Прежде чем совещание закончилось, мои ноги окончательно затекли. Кай все говорил и говорил, Хоук переводил, я отвечал, предлагал. Но еще до заката мы все знали, что будем делать. И когда.
35
НОЧНОЙ СТОРОЖ В "ТРАНСПЕНОВСКОМ" АРСЕНАЛЕ - блондин по фамилии Шленкер - по-английски говорил с немецким акцентом. Во время чтения он носил очки без оправы и сейчас сидел, положив ноги на стойку, просматривая какую-то книгу на немецком. Как раз в этот момент я и стукнул его пониже уха правительственным кастетом, которым меня снабдил Айвз. Шленкер соскользнул со стула, и очки, когда он рухнул на пол, свалились с его носа.
Я присел рядом с ним на корточки и выудил из правого кармана его штанов связку ключей.
Затем открыл дверь в арсенал, и в ночной тишине взвыла сирена.
За моей спиной Хоук что-то сказал по-вьетнамски. Азиаты один за другим просачивались в хранилище. Каждый брал карабин "М-16", запасную обойму и выходил обратно. Каждый четвертый прихватывал коробку патронов.
Кай стоял рядом с Хоуком и что-то тихо втолковывал своим вьетнамцам. Хоук обратился к нему по-французски. Кай кивнул.
Сирена продолжала завывать, и несколько прожекторов заметалось по пространству лагеря. Я вылетел головой вперед через боковое окно, приземлился, перекатился, встал на ноги. Рядом услышал клацанье автоматных очередей. Снова и снова- Я побежал к ближайшему бараку и услышал рядом мягкие шаги. Я развернулся, выхватывая пистолет, и увидел Хоука.
- Значит, была еще и сигнализация, - сказал я.
- Какая разница, - пожал плечами Хоук. - Оружие теперь у них.
Я показал на дальний угол лагеря и кинулся туда со всех ног. На нас никто не обращал внимания. Ведь все считали, что мы на их стороне.
Вокруг суетились армейские, совершенно сбитые с толку и не понимающие, что происходит.