Парнов Еремей Иудович. Александрийская гемма

   - Полностью вам доверяю, Борис Платонович.
   - Не мне - науке. Я только законспектировал показания экспертов... Переходим, однако, к главному. Эффективность действующих начал, содержащихся в лекарственных травах, - прошу сосредоточить на этом внимание, - не одинакова в различные периоды роста и сильно колеблется в зависимости от сезона. Поэтому время сбора приурочивается к моменту наибольшего содержания целебных соков.
   - Я вас от души поздравляю, Борис Платонович!
   - Нет, погодите! - С рьяностью неофита Гуров спешил обнародовать обретенную истину. - Тут не только общие рассуждения. Тут, можно сказать, конкретно! - Он торжествующе погрозил пальцем. - Так, например, если в дело идет все растение целиком, то сбор приурочивают к началу цветения. Тогда же заготавливают и растения, у которых наиболее активна надземная часть или, говоря попросту, травы. Семена и плоды собирают в период их полного созревания, кору - весной, когда пробуждается сокодвижение, корни - преимущественно поздней осенью.
   - Прямо календарь! - прокомментировал Люсин.
   - Мало сказать! - хитро прищурился Гуров. - Учитываются и синоптические особенности. В частности, сбор надземных частей растений, в особенности цветков, производится исключительно в сухую погоду и по сходе росы, иначе все сгниет к чертовой матери или саморазогреется от всяких там микробов. - Он отер лоб изжеванным платком и бережно спрятал тетрадь. Короче говоря, Владимир Константинович, я задался вопросом: что именно надеялась собрать Солдатенкова в середине августа, когда многие травы уже отцвели, семена перезрели, а корни еще не нагуляли веса? Ей что, в окрестных лесах стало тесно? Или места на участке не хватило? В чем дело, я вас спрашиваю?
   - Притом все эти дни шли дожди, - со вздохом заключил Люсин, разматывая клубок причин и следствий. - Ваши подозрения обретают серьезную почву.
   - С дождями как раз неувязочка, - досадливо цыкнул Гуров. - Между двенадцатым и пятнадцатым на Шатуре было ясно. Я справлялся.
   - Не сомневаюсь. Вы все и всегда доводите до конца?
   - Да, все и всегда.
   - Тогда вам остается проверить немногое. Прежде всего, - загнул палец Люсин, - требуется установить, какие растения все же продолжают цвести в середине августа. Это раз. Затем я бы на вашем месте поинтересовался, какие виды шатурской флоры дают именно в этот период семена высшей кондиции. Я уж не говорю о том, что всегда есть надежда отыскать у соседа нечто особенное, чего не найдешь в собственном огороде.
   - Вы это серьезно? - Голос Гурова обиженно дрогнул.
   - Вполне. Довожу до логического завершения вашу идею.
   - До абсурда доводите!.. Разве вам не все ясно?
   - Пока ясно только одно: когда мы мокли под ливнем, в Шатуре стояла отличная погода. Остальное - в области гипотез.
   - В принципе вы правы, - вынужденно признал Гуров, - но это временная правота формалиста и буквоеда. Тем не менее я проверю. Но Солдатенковой придется облегчить наши ботанические разыскания. - Он иронично скривил губы. - Пусть посвятит в тайны своей знахарской кухни, а мы проконсультируемся потом у специалистов. Надеюсь, вы не против? Тогда и поговорим про цветы, про семена...
   - Можно и так, - кивнул Люсин, задумчиво покусывая губу. - Надеюсь, мы не совершим большого греха, если слегка совместим следственные действия с розыскными?
   - Что вы имеете в виду?
   - Не будете возражать, если с ней побеседую я, Борис Платонович?
   - Нет, разумеется, но почему обязательно вы?
   - А вдруг она и вправду не захочет говорить с вами? - Беглой улыбкой Люсин дал понять, что шутит. - Нет, в самом деле, нам очень нужно как-то сориентироваться во времени. Когда произошел этот злосчастный взрыв? Когда ушел из дому Георгий Мартынович: до или после?.. Без ответа, пусть хотя бы приблизительного, мы не сдвинемся с мертвой точки.
   - У вас есть конкретные идеи?
   - Есть. Но я вам расскажу после экспертизы. Из чистого суеверия, Борис Платонович.
   - Вам виднее. - Гуров поспешно поднялся. - Значит, отказываетесь от совместной трапезы?
   - Только сегодня, - уточнил Люсин.
   Люсин вернулся к себе в управление, что называется, в растрепанных чувствах. Добытый Гуровым материал, причем в рекордно короткие сроки, спутал все карты. Факты были вескими, требующими самой серьезной проверки. Такие, даже при самом сильном желании, не сбросишь со счетов. Впрочем, не это главное. Труднее всего оказалось примириться с мыслью, увы, справедливой, что в результате всего претерпело жесточайшее потрясение хлипкое сооружение, возведенное Люсиным. Дымом развеялись приблизительные контуры, начертанные им в безвоздушном пространстве. "Картинка", так он именовал первоначальную интуитивно угадываемую модель, рождавшуюся где-то на зыбких границах подсознания, была загублена на корню. Она не вырисовывалась в воображении, а без этого он не мог приступить к работе над версией. Гурову удалось поколебать самый остов, нарушив, да что там нарушив - перемешав до неразличимости исходную расстановку сил. Владимир Константинович понимал, что не сможет теперь абсолютно непредвзято, с легким сердцем и чистым взглядом провести встречу с Аглаей Степановной. А без этого разговора может и вовсе не получиться. Огромный массив провернул Борис Платонович, нужный, важнейший, да вот беда - немножечко рано. Не для работы в целом, разумеется, а лишь для него, Люсина. Преждевременно возникли эти деньги, сберкнижки и прочие аккумуляторы людских вожделений, вытесняя со сцены что-то неизмеримо более важное, чему еще только предстояло выкристаллизоваться.
   Угрюмо-сосредоточенный Люсин в поисках хоть какой-нибудь опоры поднялся в НТО*, хотя твердо знал, что анализы еще не готовы. Здесь, среди сверкающего кафеля стен, звона лабораторного стекла и убаюкивающего гудения мигающих индикаторами электронных блоков, ему было не так одиноко, не так беспросветно пасмурно на душе.
   _______________
   * Научно-технический отдел.
   - Рано вы, голубчик мой, препожаловали, - встретил его седой розовый старичок в безупречно отглаженном белом халате. - И что за нетерпение такое?
   - Нет, Аркадий Васильевич, вовсе не нетерпение. - Люсин напустил на себя благодушно-угодливый вид. - Так, маюсь со скуки, не ведаю, куда руки приложить.
   - Будто я вас не знаю! Слава богу, вот уже... Сколько лет мы с вами знакомы? Десять?
   - Пятнадцать, Аркадий Васильевич.
   - Вот видите! А вы все не меняетесь. Вынь да положь! Судьба ваша зависит от этих минут? Жизнь?
   - Иногда и зависит. Не моя, конечно, чужая.
   - Но ведь так у всех здесь. Не у вас одного. Или вы все-таки уникум, Люсин? Вундеркинд, который не замечает, что давно вырос из детских штанишек?
   - Не обижайтесь, мой дорогой, мой добрый Аркадий Васильевич. Но я и правда просто так к вам зашел. Не ради анализов, будь они трижды прокляты. Анализы подождут.
   - В самом деле? - недоверчиво покосился на Люсина старичок и пощипал куцую бороденку. - Это что-то новое. Так и есть. Вы придумали совершенно особенный фортель! Сознавайтесь, я вас насквозь вижу.
   - Я вам правду говорю, Аркадий Васильевич. Может быть, первый раз в жизни.
   - Льстецы не знают, что такое правда.
   - Я сбросил эту презренную маску.
   - Значит, не станете больше делать вид, что ни с того ни с сего совершенно взадых увлеклись количественным анализом? Что прямо тут же на месте умрете, если вам не показать, как синеет раствор, когда меняется валентность меди?
   - Как вы все хорошо помните.
   - И бутанскими марками меня соблазнять не будете?
   - Кончились бутанские марки. Та серия попалась мне совершенно случайно в киоске Союзпечати на улице Горького. Я наврал вам про друга из Монте-Карло.
   - Тогда я отказываюсь понимать, что с вами творится. Значит, вы просто больны, Люсин.
   - Очень даже возможно... Помните у Леконт де Лиля? "Я воплощу любой твой бред: скажи, в чем дело?" - "О дьявол, я ему в ответ: все надоело".
   - Мерси на добром слове. Выходит, я дьявол?
   - Я, быть может, и был когда-то льстецом, но не до такой же степени.
   - А что? Остроумно. - Сунув руки в карманы халата, Аркадий Васильевич принялся методично покачиваться с каблуков на носки. - Кроме шуток, Люсин, эти ваши анализы действительно не терпят промедления? Уж больно сложное дело вы нам подкинули. Вроде той дохлой кошки, помните?
   - Я-то помню. Как вы не забыли?.. Дело и вправду непростое. Судите сами: бесследно пропал человек, кстати, ваш коллега, химик. В его доме до или после произошел взрыв. И хотя "после этого" не означает "вследствие этого", какая-то связь между этими событиями, несомненно, есть... Кстати, вам не встречалось имя Георгия Мартыновича Солитова? Может, в научных трудах? Он профессор.
   - Э, друг мой, нынешняя химия - что твой океан! Я и по специальности-то далеко не все читать успеваю. Полистаю иногда реферативный журнал, и будет с меня, пенсионера... Значит, взрыв, говоришь. Что же, вполне реальная штука. Смесь паров эфира и спирта - это не шутка.
   - Как "эфира"? - не сдержал удивленного восклицания Люсин. - Разве не спиртобензол?
   - Кто сказал подобную ересь?
   - Крелин... Правда, предварительно, в порядке предположения...
   - Тоже мне эксперт! Химик! Трассология, баллистика, извини меня, кровь - это его дело, тут он кумекает.
   - Не суть важно, пусть будет эфир. А маслянистые пятна тогда откуда?
   - Смолы и прочие экстрактивные вещества. Жутко трудная смесь. Нам в ней не разобраться. В пору специальное НИИ создавать. Да и спирт не простой оказался. Я бы даже рискнул сказать - особенный. Нечто вроде коньячного.
   - Шутить изволите.
   - Нет, я серьезно. Твой профессор самогоноварением не увлекался? Сейчас многие балуются.
   - Только этого мне не хватало... Силу взрыва рассчитать сможете? В самом первом приближении.
   - Плевое дело.
   - Большего мне пока и не надо. А на смолы наплюйте - не до научных открытий...
   - Спасибо, Люсин, снял камень с души. У меня от этих смол головокружение. Все хроматографические колонки загружены.
   - Извините. Это мы по безграмотности задание неправильно сформулировали. Главное - взрыв... Мы еще вам корешок какой-то сдавали. Если не очень сложно... Короче говоря, хотелось бы знать, что за диковина такая.
   - Попробуем, чем черт не шутит.
   - Возможно, мы узнаем тогда, какой гомункул вызревал в реторте, пошутил Люсин.
   Визит в лабораторию, несмотря на полное отсутствие каких бы то ни было конкретных результатов, все же принес известную разрядку. Люсин был рад и тому, что хоть немного успокоился, переключился. На своем столе он нашел должным порядком оформленное заключение дактилоскописта. Обнаруженные на стеклянных предметах отпечатки принадлежали одному и тому же лицу, которое в картотеке не значилось.
   Скорее всего, сам Солитов - напрашивался единственно приемлемый вывод.
   Перелистав перекидной календарь, Владимир Константинович позвонил в МХТИ, на кафедру.
   Глава четвертая
   ___________________________________
   МАЗЬ ВЕДЬМ
   Люсин проснулся задолго до сигнала будильника в угнетенном состоянии духа. В неравном единоборстве с бытом он терпел поражение за поражением. При одной мысли о накопившейся груде самых неотложных дел панически сжималось сердце. Квартира пребывала в удручающем небрежении. Пластиковый мешок уже не вмещал истосковавшегося по прачечной белья. В кухне стало некуда деться от стеклянной посуды всевозможных калибров. Бог с ними, с пустыми бутылками, но когда даже майонезные баночки, потеряв всякий стыд, начинают неприкаянно перекатываться под ногами, значит, дело швах. Но если бы только это! Ждал своей очереди телевизор, который вдруг зачем-то перешел на трансляцию негативного изображения. Испарившийся на добрую треть аквариум, где за напрочь позеленевшими стеклами, возможно, еще и плавали одичавшие рыбы, терзал и без того уязвленную совесть. И нужно было платить за коммунальные услуги, прежде всего за телефон, и выкупать подписные тома и вызвонить сантехника, чтоб заменил прохудившийся смеситель. О второстепенных проблемах, вроде химчистки или книг, для которых не хватило места на стеллажах, даже и думать не стоило. Все, что непосредственно не угрожало жизни, могло подождать.
   "Заболеть, что ли", - тоскливо возмечтал Люсин, вылеживая оставшиеся до подъема минуты. С того счастливого субботника, когда Лялька, жена Березовского, объявив всеобщую мобилизацию, кое-как наладила его холостяцкое жилье, минуло добрых четыре месяца, отмеченных безжалостным нарастанием энтропии или, попросту, хаоса. Едва ли в обозримом будущем судьба вновь одарит подобной удачей. Неловко даже мечтать о таком порядочному человеку. После звонка неумолимо сжимавшаяся вокруг горла петля дала слабину. День покатился по наезженной колее.
   По пути в управление Люсин ухитрился забежать в сберкассу, где сделал широкий жест, оплатив телефон за полгода вперед. Этот в значительной мере символический акт - остальные платежи были заморожены до получки - помог ему окончательно сбросить унизительное бремя забот, которые почему-то считаются мелкими. Окрыленный удачей, он позвонил в МХТИ и с поразившей его самого легкостью вышел на ученого секретаря кафедры - Наталью Андриановну Гротто. Если б кто знал, как нужна была ему эта неуловимая женщина! Одна из немногих, кого Солитов дарил безраздельным доверием. Не опуская трубки, Владимир Константинович соединился с гаражом. Через семь минут он уже был на Миусской, где за чугунной оградой сквера пламенели, предчувствуя близкую осень, роскошнейшие в старой Москве клены.
   Институт жил отголосками приемной страды. В сумрачном вестибюле слонялись еще сохранявшие надежду абитуриенты, чьих имен не оказалось в списках, и как в воду опущенные родители. С какой завистью смотрели они на оживленно-озабоченных парней и девушек с набитыми консервными банками рюкзаками. Зачислены, распределены по группам и едут теперь на картошку счастливцы! Настоящие баловни судьбы.
   Люсин, чье обычно безотказное удостоверение оказалось малодейственным в сложившейся обстановке, был вынужден чуть ли не клясться, что он не к ректору и вообще не по приему.
   Взлетев по широкой старинной лестнице на третий этаж, он быстро нашел обитую искусственной кожей дверь с табличкой: "Кафедра биоорганической химии". На другой, привинченной чуть пониже, перечислялись академические титулы Г. М. Солитова. Отчужденно, как с надгробной плиты, блестели амальгамированные буквы.
   Наталья Андриановна, оказавшаяся не только доцентом, но и настоящей красавицей, приняла Владимира Константиновича в кабинете шефа.
   - Есть какие-нибудь известия? - Ее зеленоватые глаза тревожно расширились. - О Георгии Мартыновиче?
   - К сожалению, ничего нового. - Люсин ненароком окинул темные резные шкафы и старые кожаные кресла. Пожалуй, ничто в этой сумрачной комнате, сберегавшей канцелярский стиль минувших эпох, не выдавало эксцентричных пристрастий владельца. И прежде всего корешки за стеклянными дверцами: пузатые справочники на русском, немецком и английском языках, химические журналы, учебники. Никакого золотого тиснения. Сплошь сиротский коленкор отчетов и диссертаций.
   - У нас дважды было полное переоборудование. - Она по-своему истолковала его ищущий взгляд. - Но Георгий Мартынович попросил ничего не трогать... Садитесь сюда, тут вам будет удобнее.
   - Я рад, что наконец смог увидеться с вами. - Люсин сначала присел на вытертый до блеска краешек, а потом осторожно продвинулся вглубь. - Вам передавали, что я звонил?
   - Да, мне говорили... Я ведь ничего не знала. Только вчера вернулась в Москву - и на тебе... Кошмар какой-то! До сих пор в себя не приду. Как, по-вашему мнению, есть хоть какая-нибудь надежда?
   - Надежда на что, Наталья Андриановна? - спросил он с печальной прямотой.
   - Найти Георгия Мартыновича, - затрудненно сглотнув, пролепетала она.
   - Найти, - вздохнул Люсин, включив портативный магнитофон. - Ничего, если я запишу наш разговор? Ведь никогда не знаешь заранее, какая мелочь может неожиданно пригодиться...
   - Пожалуйста, - с несколько нарочитой небрежностью разрешила Наталья Андриановна. - Есть хоть какие-нибудь шансы на то, что он... еще жив?
   - Вы сами верите в это? Ведь сколько времени прошло...
   - Вы правы, конечно, - Наталья Андриановна развела и тотчас вновь соединила кончики пальцев. - Но старики иногда уходят из дому. Вы понимаете? Мой покойный отец однажды пропадал целых два дня... Впрочем, что я болтаю? Простите.
   - Разве у Георгия Мартыновича наблюдались сепильные* явления? заинтересованно подался вперед Люсин.
   _______________
   * Старческие.
   - Нет, - взволнованно поежилась она. - Конечно же нет. Еще раз простите.
   - Помилуйте, Наталья Андриановна, за что?.. Вы уже знаете подробности? Я имею в виду взрыв и все прочее?
   - Да, от коллег.
   - Как бы вы прокомментировали подобное происшествие? Забывчивость? Рассеянность? Ведь он ушел, не отключив нагреватель. Значит, случилось нечто экстраординарное, его куда-то спешно вызвали или он сам вдруг о чем-то вспомнил... Другого разумного объяснения я пока не вижу.
   - Забывчивость? - медленно покачала головой она. - Только не в таком деле. Он же вообще не должен был ничего отключать.
   - То есть как? - настороженно удивился Люсин.
   - Экстракция, дистилляция, перегонка - все эти процессы он вел обычно беспрерывно, много дней. Собственно, лишь по этой причине работы выполнялись на дому, в каникулярное время. В учебном институте, согласитесь, не так просто наладить, как у нас говорят, непрерывный цикл.
   - У меня нет слов, Наталья Андриановна. Сами того не зная, вы ответили на один из главных моих вопросов.
   - Нет, я знала, что вы об этом спросите, - с живостью возразила она. - Как же иначе?
   - Знали? Но почему?
   - Разве можно без помощи специалиста разобраться в том, чем занимался Георгий Мартынович и что, в конце концов, послужило причиной взрыва? Для меня никаких неясностей тут нет. Узнав подробности, я сразу же восстановила полную картину.
   - Вы очень обяжете меня, если поделитесь своими соображениями.
   - Это мой долг. Спрашивайте. Что вас в первую очередь интересует?
   - Меня интересует все. И разговор у нас, если позволите, будет долгим, - доверчиво улыбнулся Люсин. - Начнем поэтому с главного. Вы сказали, что Солитов не должен был отключать нагреватель. Ведь так?
   Она согласно закивала.
   - Верно-верно...
   - Он вышел из дому, оставив свои колбы благополучно кипеть?
   - Не иначе рассчитывал скоро вернуться.
   - Во всяком случае, до того, как выкипит водяная баня?
   - Но почему-то не возвратился. - Гротто задумчиво сложила руки на коленях.
   - Это "почему-то" и есть главное, Наталья Андриановна. - Люсин энергично припечатал ладонью кожаный валик. - А теперь расскажите про вашего шефа. Мне необходимо понять, что он за человек.
   - Редкий, прекрасный, каких теперь не бывает. - Она медленно отвела потемневшие глаза.
   - Продолжайте, пожалуйста, - тихо попросил Люсин.
   - Я не умею так... Слишком много всего, разного... Это ведь жизнь, большой отрезок жизни. Всего и не перескажешь. Вы лучше спрашивайте.
   - Пусть будет так. - Люсин сосредоточенно сдвинул брови. - Начнем, пожалуй, с основного. - Почему Георгий Мартынович, человек весьма пожилой и не очень здоровый, вел столь оригинальный образ жизни? Вместо того чтобы отдыхать, вкушая, как говорится, сельские прелести, он работает. И как работает! Даже ест у себя в кабинете. Невзирая на отпуск, днем и ночью что-то варит, анализирует. Добро бы еще выращивал на грядках всякие сорняки - мало ли бывает увлечений, - но он кипятит какие-то корешки в едких растворителях, разлагает, смешивает и все такое... Подвижник, которого заклинило на моноидее? Экстравагантный фанатик? Вдохновенный творец, нащупавший золотую жилу?.. Кто он, Наталья Андриановна?
   - Трудно ответить определенно. - Сдерживая волнение, она никак не находила нужных слов. - Его образ не вмещается ни в одно из ваших определений. Георгий Мартынович... Все значительно проще, чем вам кажется, и вместе с тем намного сложнее. Георгий Мартынович действительно очень увлеченный человек, и ему удалось многое сделать в науке, но как бы это сказать?.. Он всегда стоял чуточку выше. Выше себя самого, своих увлечений и тем паче заслуг. Вы понимаете, что я имею в виду? Он воспринимал жизнь немножечко иронично. Вдохновение, творчество, о фанатизме я и не говорю это не из его лексикона. Он стеснялся высокого штиля. К нему, пожалуй, больше подходит слово "любопытство". Он отличался удивительной, обаятельной любознательностью и плюс к тому редкой работоспособностью. Вообще в нем неуловимо сочетались самые противоположные качества: умудренная зрелость и детская наивность, неутомимость и резкие перепады настроения... Не знаю, поняли ли вы меня, но то, что в другом человеке могло показаться чуть ли не экстравагантным, было для него органичным, естественным.
   Люсин не сомневался в искренности Натальи Андриановны, но между образом, который она рисовала, волнуясь и трогательно выискивая слова, и тем, что непроизвольно соткался в его воображении там, на даче, зиял провал. Они не совмещались, едва намеченные, еще не облаченные плотью, контурные эскизы, разделенные полосой непроглядного мрака. Самоирония, постоянная готовность взглянуть с высоты, словом, все то, о чем говорила Гротто, лежало по одну сторону, а вертоград с его ядовитыми саженцами и укромной теплицей, где вызревали под пленкой неведомые плоды тропиков, по другую. Тут не детской любознательностью попахивало, но сверхчеловеческим, маниакальным упорством. Она многие годы знала и, возможно, любила по-своему одного человека, а он увидел совсем другого и никак не мог расстаться с первоначальным наброском. Пусть он знал Георгия Мартыновича лишь по фотографиям из личного дела, что были спешно размножены и разосланы по соответствующим каналам. Однако за плоским черно-белым изображением взрывались стекла и кружились поднятые на воздух листки, утонченно орнаментированные латинской скорописью. Они немало значили, эти разрозненные фрагменты. Пусть не Фауст, выращивающий в колбе гомункула, но углубленный в забытые тайны искатель - вот какой портрет мозаично слагался из острозубых осколков, затуманенных темной накипью. Отсюда, от печки, переделанной под алхимический горн, и нужно было начинать осторожный танец.
   - Вы так хорошо сказали об увлеченности. - Люсин сделал первый шаг. Но каков сам предмет увлечений? Георгий Мартынович держал вас в курсе своих исканий? Я имею в виду его, так сказать, домашние занятия.
   - Не только я, вся кафедра, весь институт знали. Не в подробностях, само собой разумеется, в общих чертах. Сначала над ним подтрунивали, затем перестали. Так ведь всегда бывает в жизни. Человек должен отвоевать право остаться самим собой. К сожалению, это удается далеко не всем.
   - Нужны определенные бойцовские качества, - нащупывая почву, подал реплику Люсин.
   - Каждому свое. - По ее лицу пробежала мгновенная тень. - Одним природа дает клыки и когти, другим - веру и разум. Георгий Мартынович умел верить.
   - И заражать своей верой других?
   - Вот этого я бы как раз и не сказала. По своему складу он типичный ученый-одиночка. В глазах большинства доказательством правоты является не столько вера, сколько успех. От репутации законченного чудака шефа спасала удача. Он умел добиваться успеха в самый критический момент, когда все складывалось против него и вообще обстоятельства загоняли в угол. Только поэтому его оставили в покое. И что вы думаете? После того как препараты пошли в серию, погода молниеносно переменилась. Вчерашние насмешники начали буквально осаждать просьбами. Кто для себя, кто для родственников, а кто в расчете на ответную благодарность - для влиятельных друзей.
   - Вы имеете в виду... - наклонился к ней Люсин, заговорщицки понизив голос.
   - Ну конечно, лекарства, - подтвердила она. - Сейчас вообще распространилась мода на народную медицину: травы, иглоукалывание, экстрасенсы опять же всякие... Георгию Мартыновичу житья не стало от просьб. Как-то он даже пожаловался, что превращается в знахаря. Вы не представляете себе, как он страдал от столь неожиданной популярности. Она мешала ему работать и жить не меньше, чем интриги завистников и тайных врагов. Но что можно поделать? Ведь у каждого свои недуги. Шеф понимал и жалел людей. Отказывать он не умел. Любой лишенный ощущения деликатности человек мог вить из него веревки.
   - Как вы хорошо сказали: "ощущение деликатности". Ну а если вернуться к интригам, тайным, опять же по вашему определению, врагам? Вы не усматриваете здесь никакой связи? - спросил он, обернувшись на скрип отворяемой двери.
   Наталья Андриановна тоже покосилась на просунувшееся внутрь румяное личико.
   - Здравствуйте, Наталья Андриановна! А я вас повсюду ищу! Можно? - в комнату непринужденно впорхнула девица в очках.
   - Я сейчас занята, Марина. Зайдите через часик, - сказала Гротто и объяснила Люсину: - Моя студентка.
   - Мы говорили о врагах, - напомнил Владимир Константинович и объяснил шутя: - Простите профессиональную нацеленность.
   - Уголовщина не наш стиль, - поняла она с полуслова. - В научных кругах приняты несколько иные методы, я бы сказала, более результативные...
   - Приблизительно догадываюсь. Мне приходилось сталкиваться однажды... Но ведь лишняя информация не повредит? Кто, по-вашему, мог быть заинтересован в... устранении, скажем так, Георгия Мартыновича?
   - Увольте меня от подобных вопросов, - упрямо покачала головой Наталья Андриановна. - Недоставало только, чтобы я начала перемывать косточки коллегам! За кого вы меня принимаете?