Парнов Еремей Иудович. Александрийская гемма

   - Вполне.
   - Тогда вернемся к исходной, как вы изволили выразиться, точке. Меня по-прежнему глубоко волнует вопрос, почему Солитов столь внезапно решил уйти.
   - Некорректно! - размышляя, она принялась покусывать нижнюю губу.
   - Помилуйте, Наталья Андриановна! У меня и в мыслях не было вас задеть.
   - Задеть меня? - Ее сосредоточенно-нахмуренное лицо мигом разгладилось. - Я употребила выражение "некорректно" сугубо в математическом плане, не в общежитейском. Простите... Я хотела сказать: "неточно".
   - В чем же вы усматриваете неточность?
   - Во-первых, у нас нет оснований полагать, что Георгий Мартынович собирался уйти. Выйти - это да, но не уйти. Он же остался один - Аглая Степановна уехала. Мало ли что могло понадобиться? Хлеб, молоко... О какой-то особой внезапности тоже говорить не приходится. Мы же не знаем, какие у него были планы! Вопрос следовало бы переформулировать: почему не вернулся, а не почему ушел? - вот что интересно. Хотя одно с другим, возможно, и связано.
   - Возможно?
   - Да, возможно, но вовсе не обязательно. Товарищ из угрозыска совершенно обоснованно предположил несчастный случай. А раз случай, то какая может быть связь? Мог выбежать на секунду, а тут почечная колика или острый печеночный приступ. Вы согласны со мной?
   - Ваша аргументация безупречна. Ей бы цены не было, если бы люди, даже очень и очень больные, обладали способностью исчезать без следа. Гуров выдержал красноречивую паузу, дав Наталье Андриановне возможность прочувствовать сказанное. - Поэтому нам не остается ничего иного, как сызнова начать все сначала. Я вам помогу здесь немножко, потому что сегодня мы располагаем сведениями, которых не имели вчера. Так, например, удалось установить точную дату ухода или, если угодно, исчезновения вашего завкафедрой. Произошло это в пятницу, через два дня после отъезда Солдатенковой. Больше того, мы знаем, что в этот день, причем утром, что-то около одиннадцати, Георгий Мартынович снял с книжки полторы тысячи рублей. Таковы факты.
   - Ограбление?
   - Мысль напрашивается сама собой, но ничем конкретным пока не подтверждается. Несмотря на вывешенные милицией объявления с портретом Солитова и описанием его примет, никаких сведений не поступило. Никто не видел его после сберкассы.
   - А в сберкассе видели?
   - Да, девочки его запомнили.
   - Должна ли я вывести заключение, что Георгий Мартынович исчез сразу после получения денег? Нелепо.
   - Конечно. Поэтому будем отталкиваться от известных фактов. Зачем вдруг могли понадобиться такие деньги? С какой целью?
   - Понятия не имею.
   - А если подумать?
   - Гипотез можно выстроить сколько угодно, но ведь нужны основания.
   - Оснований нет.
   - Тогда это бессмысленное занятие.
   - Позволю себе не согласиться с вами, уважаемая Наталья Андриановна. Если мы станем отталкиваться от привычек товарища Солитова, его увлечений, даже страстей и так далее, то вы сами увидите, сколь ограничен окажется наш, извините, джентльменский набор.
   - Насколько я понимаю, вы уже проделали эту мысленную операцию?
   - Беседовать с вами - одно удовольствие, Наталья Андриановна, вы схватываете буквально на лету.
   - Тогда поделитесь вашими умозаключениями, а я попробую оценить их в меру возможности.
   - Вы меня чрезвычайно этим обяжете. - Борис Платонович даже привстал отдать поклон. - Но, чур, одно предварительное условие, - он лукаво прищурился, выставив желтый от никотина указательный палец, - не принимать на свой счет и не обижаться! Гипотеза - всего лишь гипотеза, умозрительное построение, так сказать. Поэтому принцип такой: выдвигаем, не стесняясь любой ереси, оцениваем, отсеиваем. Не возражаете?
   - Приступайте, - коротко кивнула Наталья Андриановна.
   - Дубль номер один! - Пародируя киносъемку, Гуров хлопнул в ладоши. Обыкновенный шантаж!
   - С последующим похищением? - незамедлительно отреагировала Наталья Андриановна. - Вздор! Откупаться от кого-то, бежать в сберкассу, да еще в дождь, чтобы снять эти полторы тысячи... Вздор, вздор!
   - А что, если альтруистический порыв? Хотел кому-то помочь...
   - В принципе исключить такое нельзя. - Она сдула упавшую на лоб прядку. - Но кому помочь? В чем?
   - Пусть будет по-вашему. - Он сделал беглую пометку в блокноте. Пойдем дальше... Может быть, женщина?
   - Ну, допустим, женщина, и что дальше? Опять-таки таинственное похищение? В карете с опущенными шторками, а потом убийство на Мосту Урсулинок?
   - Где он, этот ваш мост, разрешите полюбопытствовать?
   - Понятия не имею. Нет, этот вариант не проходит.
   - А почему? Не в образе Георгия Мартыновича? Свято верен памяти усопшей супруги? Женофоб? Или, может, бьется в тенетах своего злого гения, то бишь Степановны? Вот и представился удобный случай порвать путы.
   - Нет-нет, не проходит. - Ее крупные чувственные губы дрогнули в тонкой улыбке. - Слишком поздно. Если бы еще лет десять назад, то куда ни шло, а теперь - нет. Поздно.
   - Вы хотите сказать...
   - То, что сказала. Вы не там ищете.
   - Но почему? Уверяю вас, Наталья Андриановна, что знавал людей постарше Солитова, весьма падких на галантные эскапады. Поверьте.
   - Охотно верю. Я и сама знаю тому примеры, но здесь иной случай. Георгий Мартынович мог увлекаться, хотя и не до такой степени, пока была жива Анна Васильевна. Ее кончина совершенно подкосила его. За какие-то месяцы он постарел на десять лет.
   - Дались вам эти десять! - проворчал Гуров. - Значит, вы и мысли не допускаете, что он мог ринуться очертя голову в последнюю авантюру? Навстречу прощальной улыбке судьбы?
   - Что вы имеете в виду? - не поняла Гротто.
   - Какую-нибудь молоденькую бесовку, которая закрутила беднягу и увлекла... Ну, скажем, на Черноморское побережье Кавказа? Или в Крым? В Прибалтику, Закарпатье - незнамо куда! Были, были аналогичные эпизоды. Причем с мужами такого уровня... Ого-го! Не вашему Солитову чета.
   - Кое-что слышала в этом роде, - признала Наталья Андриановна. Более того, я была бы счастлива, если бы и с Георгием Мартыновичем случилось такое.
   - А уж как бы я был счастлив, Наталья Андриановна, вы и представить себе не можете! Знай я сейчас, где и с кем пребывает ныне наш досточтимый профессор, я бы и не подумал нарушить его сладостное уединение. Ждать благо не долго. Денежки в подобных случаях уж очень быстро кончаются. Можете мне верить.
   - Нет, я вам верю, только боюсь, что напрасны наши столь радужные надежды.
   - Так ли? Человек в отпуске, абсолютно свободен, располагает средствами... Вы что, полностью исключаете такой разворот событий?
   - Полностью трудно исключить что бы то ни было в человеческой жизни. Но ваша очередная гипотеза маловероятна. Давайте следующий дубль. Какой он у вас по порядку?
   - Вы даже не желаете раскрыть карты, - пожаловался Борис Платонович. - Я принужден полагаться на веру.
   - Таковы условия нашей игры. Вы ведь сами так захотели?
   - Положим, немножко не так, но замнем для ясности. Хоть закурить разрешите?
   - Сделайте одолжение.
   - Сколько мог, крепился. - Он торопливо зажег дешевую, с удушливо-сладеньким запашком, сигарету.
   - Вы у себя, - Наталья Андриановна взглянула на свои часы-медальон. Еще будут вопросы?
   - Уже прискучило? - Он попытался разогнать дым. - Потерпите еще немного... С кем Георгий Мартынович был особенно дружен?
   - Особенно ни с кем, но добрые отношения поддерживал со многими.
   - С мужчинами? Или с женщинами тоже? Взять хоть ваших институтских...
   - Оставим эту тему, она... неуместна в сложившихся обстоятельствах. Ведь налицо трагедия, а вы все ищете адюльтер.
   - Не ищу, Наталья Андриановна. Пытаюсь надежно исключить, чтоб думать в другом направлении.
   - Вот и думайте на здоровье - в другом.
   - Непросто с вами, извините за откровенность.
   - Не вы один это заметили.
   - Однако у нас с вами не совсем обычная встреча, Наталья Андриановна. Я представляю закон, и вы...
   - Обязана отвечать на все ваши вопросы? - с присущей ей стремительностью парировала Гротто. - Даже если они представляются мне бестактными? Ну уж нет! Я вообще не желаю более разговаривать, потому что устала и не в настроении. Можете применить ко мне соответствующую статью. Сделайте одолжение.
   - Спасибо за помощь, Наталья Андриановна. - Гуров встал, давая понять, что беседа окончена. - Сожалею, что у вас не хватило терпения выслушать меня до конца.
   - Что поделаешь. - Она тоже поспешно поднялась, ощущая запоздалую неловкость.
   - До свидания. - Он сделал попытку проводить ее до двери.
   - Нет уж, прощайте!
   - Зачем же вы так?
   - Всего доброго, - процедила она сквозь зубы, отнюдь не любуясь собой. Но и не сожалея особенно. Как вышло, так вышло.
   Глава восьмая
   ___________________________________
   СБЕРКАССА, ДОЖДЬ, ПРИОТКРЫТАЯ ДВЕРЬ
   Дождь хлынул ночью в канун предсказанного Степановной дня. Люсину, стремившемуся с максимальной точностью воспроизвести обстановку, это оказалось как нельзя более на руку.
   - Маленькая сценка, которую мы сейчас разыграем, милые женщины, называется следственный эксперимент, - объяснил он сгоравшим от любопытства труженицам поселковой сберкассы. - Но вы не обращайте внимания на мудреные термины и всякую официальщину. Постарайтесь сбросить напряжение. Вспомните, как играли в детстве. Свободно, раскованно, с упоением... Я понятно говорю? - он наклонился к окошку Веры Петровны, старшего контролера.
   - Мы постараемся, - смущенно улыбнулась молоденькая женщина в пуховой розовой кофте.
   - Вот и замечательно! Роль Георгия Мартыновича Солитова попробует взять на себя мой товарищ, - Владимир Константинович кивнул на Гурова.
   Несмотря на то что доставившая их милицейская "Волга" остановилась у самого порога, Борис Платонович ухитрился изрядно намокнуть. С его плаща и широкополой поношенной шляпы стекали тонкие прерывистые струйки. Он поминутно чихал, нервно отирался платком и вид имел довольно жалкий.
   - Они совсем на профессора не похожи, - ехидно стрельнув глазками, высказала сомнение кассирша Марина. - У Георгия Мартыновича зонт был. Он еще его на подоконник поставил.
   Люсин взглянул на низкий подоконник и деревянную решетку под ним, за которой виднелись чугунные ребра радиатора водяного отопления. На подоконнике стоял горшок с каким-то широколистным волосатым растением. Люсину всюду теперь попадались цветы, назойливо лезли в глаза, даже ухитрялись прокрадываться в сумеречные пространства сна. Для зонта, даже раскрытого, на подоконнике оставалось достаточно места.
   А за окном белыми размочаленными веревками плясали струи. На залитом асфальте вскипали крупные веселые пузыри. Жалко подрагивала пригнутая к самой земле ветка. Зарядило, судя по всему, основательно.
   - Зонт мы заменим этой штуковиной, - нашелся Владимир Константинович и вручил Гурову свернутую в трубку газету.
   - Я бы могла дать свой, - предложила Вера Петровна.
   - Не стоит, - улыбнулся Люсин, - ведь вы будете помнить, что это именно ваш зонтик... Ну как, готовы? Тогда все по местам, а на меня, пожалуйста, не глядите. Меня здесь нет.
   Гуров, словно в прокручиваемой обратно киноленте, двинулся спиной к выходу. Протяжно вздохнув, захлопнулась за ним дверь с табличкой: "Закрыто". Каким-то шестым чувством Люсин расслышал за шипением струй и хлюпаньем пенных потоков, как переступили сапоги участкового на крыльце и как зашелся в сухом кашле застарелый курильщик Гуров. Но вот он справился, продышался и дернул ручку, лязгнувшую на разболтанных шурупах.
   Далее пошло по отрепетированному сценарию.
   Вошедший приостановился, потопал, сделал вид, что складывает зонт, и приблизился к окну контролера. Здесь он оглянулся, попятился к подоконнику, где и пристроил свое водозащитное орудие.
   - Ну и льет! Лета как не бывало, - произнес он с непринужденной естественностью, которая могла сделать честь любому профессиональному актеру. - Как жизнь молодая?
   - Нет никакой жизни! - отрезала Марина, четко воспроизводя текст. Мне с понедельника в отпуск, а тут, как назло... Носа не высунешь.
   - А я говорю тебе, переиграй, - подала свою реплику Вера Петровна, все же не уверенная до конца, что говорила в тот раз именно это. - В профкоме путевка имеется на сентябрь месяц. В Анапу. Хоть отдохнешь, как человек, в кои-то веки. Давайте, Георгий Мартынович, чего там у вас?
   Быстро заполнив талончик, который вложил затем в согнутую пополам рекламку, скромно перечислявшую прелести страхования, Гуров просунул руку в полулунный вырез.
   - Пожалуйста.
   - Не знаю, хватит ли у нас денег, - озабоченно покачала головой Вера Петровна, сделав вид, что ищет карточку в ящиках вращающейся этажерки. Тысяча пятьсот, Марина!
   - Вы уж извините, что я не предупредил, - объяснил Гуров. Понадобились, знаете. - На сей раз поданная им реплика не блистала талантом перевоплощения.
   - По-моему, он сказал тогда "срочно", - выходя из роли, уточнила Марина.
   - Ты думаешь? - спросила с сомнением Вера Петровна.
   - Определенно. Я потом еще...
   - Пусть будет "срочно"! - распорядился Люсин, возникая из своего условного небытия.
   - Вы уж извините, что я не предупредил, - послушно пошел на второй круг Борис Платонович, - срочно понадобилось, знаете.
   - Я должна посмотреть! - строго заявила Марина и с надменно вскинутым лицом вышла из-за своей загородки. - Не можем же мы остаться на целый день без всего!
   - Да, нескладно получилось, - изображая неловкость, затоптался Гуров, оставляя на полу грязные отпечатки. - Конечно, нужно было заранее...
   "Неплохо, - оценил Люсин, с интересом завзятого театрала следя за перипетиями игры. - Размотать девчонок на такой текст! Классная работа".
   - Теперь ты, Вера, - тихо подсказала подруге Марина, громыхнув для пущего эффекта створками сейфа.
   - Разве я?.. Ах да! - Вера Петровна залилась краской. - Ничего, Георгий Мартынович, что-нибудь придумаем. Ты погляди, Мариночка.
   - Не знаю, не знаю. - Даже лопатки Марины, мягко обозначенные зеленой тканью платьица в стиле сафари, выразили, упрямо дрогнув, сомнение. - А вдруг еще кто спросит? В банк, так и знай, я сегодня не поеду. - И она вернулась к себе, неся в руках невидимые пачки.
   - Как-нибудь исхитримся. - Вера Петровна в отточенных движениях воспроизвела операцию и кивнула на соседнее окно.
   - Спасибо большое. - Клиент переместился в сторону кассы.
   - Могу только пятидесятками. - Маринины пальцы гениально обрисовали весомость туго обандероленной пачки.
   - Мне совершенно все равно, уверяю вас, совершенно... Благодарю за любезность. - Гуров согнулся, словно упрятывая во внутренний карман деньги.
   - Все? - спросил Люсин, отпуская напряженные мускулы.
   - Вроде все, - подтвердила Марина. - Так оно и было.
   - Чего-то, по-моему, не хватает, - обозначив милые ямочки, виновато улыбнулась Вера Петровна. - Кажется, в этот момент хлопнула дверь.
   - Да ты что? - вскинулась Марина и перевесилась через перегородку. Никого ж не было!
   - Не было, - согласилась Вера Петровна, - но дверь определенно стукнула, хоть и не в полную силу.
   - Так? - Люсин приоткрыл дверь наполовину и отпустил, предоставив действовать астматически вздохнувшей пружине.
   - Слабее, - откорректировала Вера Петровна. - Чуточку слабее.
   - Как сейчас? - он не замедлил попробовать.
   - Да, похоже...
   - Тогда попрошу всех повторить еще раз, - распорядился Люсин, входя во вкус упоительной режиссерской тирании, перед которой любая другая власть не более чем бледная тень. - Меня теперь окончательно нет. Пошли! Он скрылся, оставив щелку, в которую мог видеть лишь кусочек кабинки кассира.
   Представление повторили на бис. Из темного, продуваемого дождевой сыростью тамбура Люсин ловил знакомые реплики: "Ну и льет...", "В Анапу...", "Тысяча пятьсот...". Потом в поле зрения появилась спина в мокром плаще. "Могу только пятидесятками..." И заключительное: "Благодарю за любезность".
   Тут спина слегка сгорбилась и начала медленно наступать прямо на Люсина. Он почти непроизвольно выпустил ручку и отшатнулся. Натруженный язычок защелкнулся с привычной печалью. Удушливым всплеском сердцебиения отозвался в ушах этот недужный вздох.
   - Как теперь, Вера Петровна? - Он с трудом заставил себя промедлить несколько тактов. - Похоже?
   - Теперь правильно, - вполне уверенно подтвердила она.
   - Ах, какие же вы обе молодцы! - благодарно просиял Люсин. - Даже не представляете себе, как это важно. Собственно, все и делалось лишь для того, чтобы вы могли вспомнить. Приоткрыть подсознание.
   - Неужели кто проследил? - Догадливо поцокала языком Марина. - Это же надо... Какого человека!
   - Неужели убили?! - ужаснулась Вера Петровна.
   - Пока ничего не известно, - чистосердечно вздохнул Люсин. - Ну что, Борис Платонович, побредем?
   Они перебежали к машине, вдоволь черпнув ботинками холодной воды. Подмокший, невзирая на дождевик с капюшоном, участковый поспешно нырнул следом. Предупредительно захлопнув за московским начальством заднюю дверцу, он осторожно, чтобы не замочить, подсел к шоферу.
   - Мне показалось, что вы хотели задержаться, - сказал Люсин, отряхиваясь. - Извините, если поторопился.
   - Н-нет, ничего, - протянул Гуров и, наклонясь к участковому, поинтересовался: - Вас куда, лейтенант?
   - Мне рядом. - Он ткнул пальцем в непроницаемый туман за стеклом. Пообедаю, раз такое дело... Может, погостите у нас?
   - Спасибо за приглашение, - Люсин переглянулся с Гуровым, - но как-нибудь в другой раз.
   Подбросив участкового до самого дома, где его ждали густые горячие щи с мозговой костью, шофер осторожно свернул на раскисший проселок и бросил опасно рыскавшую машину в слепой полет. Угрожающе отдавалось в рессорах, отчаянно рычали шестерни, заливая все и вся, обрушивались тяжелые глинистые каскады.
   - А я еще намеревался прогуляться до станции, - посетовал Люсин. - С дамским зонтиком. Видели идиота?
   - Бесполезное дело, - махнул рукой Гуров. - В двух шагах ни черта не видать. Мы хоть правильно едем?
   - Довезу вас, Борис Платонович, не сомневайтесь, - весело откликнулся Коля Самуся, ловя смутный проблеск под надсадно скребущими дворниками.
   - Не понравилось мне это "срочно" ее, Владимир Константинович, крутанул головой Гуров, ожесточенно раскуривая отсыревшую сигарету. - В первый раз она мне такого не говорила.
   - И что из этого следует?
   - Может, и не следует ничего, а проверить не мешает. Исключить возможность наводки, чтобы не думалось.
   - Наводка? - Люсин с сомнением оттопырил губу. - Зачем тогда было про дверь вспоминать? Ведь все и составилось у нас из-за этого стука.
   - Так про то другая вспомнила, Вера Петровна...
   - Значит, вы полагаете...
   - Ничего я не полагаю, Владимир Константинович. Только оно дорогого стоит - это крохотное уточнение. С какой стороны на него ни взгляни.
   - Ваша правда, - признал Люсин.
   - Догадываюсь, что не очень вы меня, старого сухаря, одобряете и размолвку с Натальей Андриановной все никак простить не желаете, но ничего с собой поделать не могу. Так уж устроен, простите.
   - Себя ломать - последнее дело, - задумчиво усмехнулся Люсин. - У каждого свой стиль, Борис Платонович, и ничего тут не попишешь. Хотя как-то приноравливаться все-таки не мешает. Учитывая общность цели.
   - Спасибо за намек. - Гуров старательно выдувал дым в узкую, как лезвие, щель, но дождь ломал тонкую струйку и гнал обратно. Слезно пощипывало в глазах.
   - Ради бога, Борис Платонович. Никаких намеков. Не смею, да и не нахожу оснований, как на духу говорю, в чем-либо вас упрекнуть. По-моему, мы неплохо работаем в паре... Пока.
   - Значит, не упрекаете? И на том спасибо... Не упрекаете, но и не одобряете?
   - Я бы не стал так ставить вопрос. Вернее будет сказать: не во всем соглашаюсь.
   - Ну, это вполне нормально, Владимир Константинович.
   - И я того же мнения.
   - Вы говорите, когда чего не так...
   - Скажу, если вы сочтете возможным заранее поставить меня в известность,
   - Ясно, куда целите. И поделом мне, дубарю. Поторопился с Натальей, пережал. С кем не бывает?.. Тем более что знахарочку вашу я за три версты обхожу. Уговор помню... Вы из нее, кстати, ничего такого не выжали?
   - Человек не виноград, Борис Платонович, - чувствуя, что вот-вот сорвется, процедил Люсин. - Я, извините, не приемлю такую терминологию... Но давайте лучше о деле, коль уж вы затронули. Я навел кое-какие справки. Аглая Степановна действительно ездила на свадьбу к своей крестнице Галине, оператору машинного доения. Молодой она привезла в подарок финские сапоги, а жениху - чайный сервиз, так сказать, на обзаведение. Что же касается ее лесных походов и ваших сомнений, вполне резонных, и насчет осеннего сбора, то тут у меня душа спокойна. Хотите знать почему?
   - Интересно послушать.
   - Аглая Степановна не скрыла от меня, что и с какой целью искала. Даже урожай свой продемонстрировала, хоть я в таких материях, мягко говоря, слабо ориентируюсь.
   - Я тем более. И это наша общая беда.
   - Но я все же проконсультировался со специалистами, даже литературу кое-какую полистал. Вот краткие заключения насчет собранного Аглаей Степановной растительного сырья. - Люсин раскрыл записную книжку. Шерошница душистая, или ясменник пахучий - асперула одората. - Он со вкусом подчеркнул латинское звучание. - Собирают после цветения... Прошу обратить внимание: после. Применяется для общего улучшения обмена веществ, действует на печень и мочевой пузырь, хорошо зарекомендовала себя при лечении камней. Подходит?
   - Пока согласуется.
   - Пойдем дальше. Буквица лекарственная - бетоника оффициналис. Собирают ее весь период цветения, который продолжается с июня до сентября, влияет на работу печени. Наконец, третье - жеруха.
   - Блатное, однако, названьице.
   - Это уж как взглянуть, Борис Платонович. Это уж дело вкуса... Если не нравится, называйте по-латыни: настуритум. Цветет она с мая до конца сентября. Употребляется исключительно в свежем виде, поскольку при сушке теряются лечебные свойства. Особенно показана при нарушениях функции печени и желчнокаменной болезни... Вас устраивает? Диагноз, поди, не забыли?
   - Выходит, почти кругло, - признал Гуров. - Если, конечно, исключить возможность заранее заготовленной легенды.
   - Такого подарка нам с вами никто, Борис Платонович, не приготовил. Можете сомневаться сколько угодно, но, извините, про себя.
   - Это я понимаю! - кисло улыбнулся Гуров. - И чту священный принцип презумпции невиновности во всей его... Не знаю чего... Вы, кстати, что кончали?
   - Юридический факультет МГУ, заочно.
   - Узнаю изысканную латынь. Школа! Альмаматер!
   - Отчасти. А вообще-то я довольно сносно владею французским. С детства.
   - Уж не голубых ли кровей?
   - Увы, самых обыденных, хотя, не скрою, знавал титулованных особ, знавал.
   - Это при каких же обстоятельствах?
   - Досталось как-то одно непростое дело, но неохота рассказывать. Да и долго.
   - Жаль, я бы с удовольствием послушал... Ничего, расскажете, когда, даст бог, разопьем бутылочку по случаю благополучного, если можно так выразиться, завершения. Ведь расскажете?
   - Отчего же нет? - не слишком охотно пообещал Люсин.
   - А насчет этой Марины я все-таки наведу справки. Не возражаете?
   - Ваше полное право.
   - Вы бы, конечно, не стали?
   - Почему? Если бы возникло вдруг такое сомнение, не замедлил бы.
   - Вдруг? Вдруг, дорогой мой Владимир Константинович, ничего не случается. На все есть своя невидимая причина... Ничего у меня, кроме благодарности, к этой девахе нет. Ни боже мой! Но резануло словечко, не скрою. Уж больно кстати припомнила!
   - Кстати, если учесть последующие события. Едва ли она ожидала, что Вера Петровна скажет про дверь.
   - Явно не ожидала. Даже вскинулась сперва, что тоже наводит на размышления.
   - По-моему, нормальная реакция.
   - Думаете?
   - Почти не сомневаюсь. Но вы проверьте, Борис Платонович, для очистки совести. Чем черт не шутит.
   - Эх, времени жалко! Ведь тут явный след обозначился! Я же так и знал, что все просто в подлунном мире. Сложности - не для наших клиентов. Они вьют круги, запутывают, но в основе всего - примитив. Да и чего ждать? Если ты способен убить человека из-за... словом, из-за бумажек, то грош тебе цена как мыслящей личности. Ты уже не гомо сапиенс и вообще никакой не гомо. Так, протоплазма с навозом... Чего делать-то будем?
   - Первым делом пройду я этим путем, до станции. Как только погода позволит.
   - А пока?
   - Продолжу расшифровку. Мне эта кабалистика солитовская покоя не дает. По ночам снится вместе с дурманом и белладонной всяческой.
   - Неужели вас все еще волнуют эти чудачества, чепуха, можно сказать, на постном масле? Уж теперь-то мы знаем что к чему!
   - Знаем? Не слишком ли сильно сказано?.. Кстати, Борис Платонович, утром меня снова затребовали на ковер.
   - Что, торопит любимое начальство? Так ведь и меня, грешного, теребят.
   - К тому, что торопят, я привык. На то и щука в реке, чтоб карась не дремал. Не первый год служу и наловчился выслушивать понукания вполуха. Но одна фраза, скажу вам по чести, меня проняла.
   - Что же это за фраза такая особенная? Уж не намекнули ли вам на понижение в должности? - Гуров сочувственно рассмеялся. - Не берите на сердце.
   - Понижение мне не грозит, - непроизвольной улыбкой ответил Люсин, как, впрочем, и повышение. Просто мне напомнили, Борис Платонович, что патенты Солитова принесли стране миллионы в валюте. Миллионы!
   - Ну и что?
   - А то, уважаемый коллега, что любая неясность в таком деле невольно наводит на размышления. Самого разнообразного свойства. Надеюсь, вы понимаете? Поэтому я и хочу досконально во всем разобраться.
   - Но ведь только что...
   - Да, вы правы, только что впервые обозначился след. Версия, примитивная и железная в своей однозначности версия вырисовывается почти без участия серого вещества. Но как раз это меня и настораживает.