Парнов Еремей Иудович. Александрийская гемма

   - Простите, но когда перед тобой полная неизвестность, невольно хватаешься за соломинку.
   - Такая соломинка вас не вывезет. Поищите лучше в другом направлении, в других сферах.
   - Пусть будет по-вашему, - с готовностью согласился Люсин, досадуя на свою оплошность. Разве не знал он, что там, где требуется вживание во внутренний мир человека, профессиональный опыт подчас не только не помогает, но даже становится досадной помехой. Привычка хороша, когда работаешь на конвейере. Виртуозная партия требует самозабвения. Каждый раз, как впервые, - высшее напряжение. Слепой полет в неизведанном пространстве чужой души.
   - Вы же сразу схватили главное. - В ее голосе прозвучала нотка упрека. - Нужно прежде всего понять, что заставило Георгия Мартыновича оставить дом. Ненадолго, потому что он наверняка предполагал вскоре вернуться. Чем дольше я над этим думаю, тем большей проникаюсь уверенностью.
   - Ну, и как по-вашему?
   - Не нахожу однозначного ответа.
   - И не обязательно. Дайте несколько вариантов.
   - Кто-то мог позвонить, - неуверенно, словно вступая на неокрепший лед, предположила она. - Вызвать куда-то... Или прийти без предупреждения, а затем увести с собой. Как вы считаете?
   - Вполне здраво, - одобрил Люсин. - Однако с той же степенью достоверности можно предположить и заранее обусловленную встречу. Сейчас не это важно, куда эта неведомая для нас фигура увлекла Солитова. Все варианты сводятся к одному: "кто-то". Итак, кто? Вам легче вычислить, чем мне.
   - К сожалению, не знаю.
   - Вот и получается, Наталья Андриановна, что мы от чего ушли, к тому и пришли. Такие задачки, как правило, не просто решаются. Неизбежно приходится отталкиваться от каких-то личностных особенностей, особенностей среды. Поэтому вновь взываю к вам: помогите. Мы должны воссоздать обстановку. Вы меня понимаете?
   - Вполне понимаю.
   - Тогда продолжим, с вашего разрешения. - И, заметив, что пленка кончается, Люсин перевернул кассету на другую сторону. - Сформулируйте, пожалуйста, поточнее, какой научной проблемой занимался Солитов, какие опыты ставил, что надеялся получить... Можете не бояться специальной терминологии. Мы потом разберемся.
   - Проблема у всех нас одна: получение новых биологически активных веществ. Разумеется, каждый, в меру сил и способностей, ковыряется на своем участке, - вперившись отрешенным взглядом в окно, за которым скучно темнели жестяные крыши и трубы соседних домов, объяснила Наталья Андриановна. - Георгий Мартынович предпочитал свободный поиск. Владея несколькими языками, в том числе обязательной для фармаколога латынью, он, вполне естественно, я считаю, обратился к изучению старинной рецептуры. Поразительное чутье исследователя плюс возможности современной аналитической техники позволили ему довольно скоро выделить препарат, эффективно снимающий экстрасистолию...
   - Простите, как?
   - Восстанавливающий сердечный ритм, одним словом.
   - Ясно. А почему он все-таки занялся историческими, так сказать, изысканиями, не знаете? Что послужило непосредственным толчком?
   - В значительной мере собственные недуги. Дело в том, что он прожил очень нелегкую жизнь. Во всех отношениях. Не берусь судить, как все это могло сказаться на состоянии его здоровья, но оно, можете поверить, оставляло желать лучшего.
   - Желчнокаменная болезнь, почки, немного печень? - слабо улыбнувшись, уточнил Люсин.
   - Так вы знаете! - протянула она то ли разочарованно, то ли удивленно. - Значит, уже навели справки. Зачем, если не секрет?
   - Пожилой человек ушел и не вернулся. Что прежде всего приходит на ум? Внезапный приступ, и далее в том же роде. Нужно было изучить такую возможность?
   - Вы совершенно правы. Я ведь просто так спросила, чтобы понять логику ваших поисков.
   - Ну и как?
   - Теперь она стала яснее. У вас есть определенная система. Так на чем мы с вами остановились?
   - К сожалению, на болезнях, Наталья Андриановна.
   - Именно! - словно бы обрадовалась она. - Так вот, уважаемый Владимир... простите?
   - Константинович, - подсказал Люсин.
   - К вашему сведению, Владимир Константинович, он начал с того, что вылечился. Знаете мудрую заповедь? "Врачу, исцелися сам". Георгий Мартынович исцелился. И знаете чем?
   - Если я верно догадываюсь?..
   - Абсолютно верно: травами.
   - Не без помощи Аглаи Степановны, надо полагать? - повинуясь внезапному наитию, спросил Люсин.
   - Не без помощи?.. Она-то его и вытащила! Теперь вы знаете, что послужило отправной точкой. Получив неопровержимое доказательство могуществ фитотерапии, большего, как вы понимаете, и желать было нечего, шеф занялся этим делом всерьез. С присущими ему целеустремленностью и глубиной. Отсюда его интерес к герметическим* дисциплинам, вроде алхимии, и как следствие - уникальные в наше время познания. Он задался грандиозной задачей: проверить древнее забытое знание методами современной науки. Не берусь судить, где тут кончается сугубо научный интерес и начинается нетерпеливая охота коллекционера, но за несколько лет ему удалось собрать уникальную библиотеку манускриптов, гравюр.
   _______________
   * Герметические дисциплины - закрытые, тайные.
   - Насколько я мог убедиться, это в основном фотокопии и перепечатки?
   - О, есть и подлинники. И какие! Настоящие раритеты.
   - На квартире, наверное?
   - Да, он очень ими дорожит, буквально трясется над каждым листком. И редко кому показывает.
   - Вам, например?
   - Раньше, когда я еще бывала у них на Чкаловской... Он часами мог, хвастая, как ребенок, демонстрировать свои сокровища. Мне даже скучно делалось, но я, конечно, не показывала виду.
   - И правильно делали. Увлеченные люди обычно легко ранимы, обидчивы.
   - Так оно и есть.
   - Вы сказали "раньше", Наталья Андриановна, - попытался как можно бережнее уточнить Люсин. - Это случайная оговорка или за ней скрывается какая-то существенная перемена?
   - Оговорка, - устало кивнула она, - на которой не стоит задерживаться. Вы не бойтесь: ничего из того, что действительно может иметь для вас интерес, я не утаю.
   - Кто может знать, какому пустяку уготовано сыграть ключевую роль?.. Вернемся, однако, к сокровищам. - Люсин помедлил, многозначительно акцентируя каждое слово. - Сокровищам духа и сокровищам в денежном, так сказать, сугубо приземленном эквиваленте... Есть действительно ценные книги?
   - И книга со знаком Альда Мануция, и розенкрейцерские тетради, и клочки подлинных египетских папирусов, и тибетские ксилографы, - словом, чего только нет.
   - Крайне важный момент, - поощрил Люсин.
   - Полагаете?
   - Я успел навести кое-какие справки. Даже в наших букинистических магазинах какой-нибудь травник восемнадцатого века стоит огромных денег. Как минимум моя годовая зарплата. Кстати, и ваша тоже, досточтимый товарищ доцент.
   - Вот как? - Наталья Андриановна озарилась мгновенной улыбкой. - И какое это может иметь для нас с вами значение?
   - Мало ли, - неопределенно двинул плечом Люсин. - А вы случайно не знаете, где именно доставал Георгий Мартынович столь редкие вещи?
   - Точно сказать не могу. По-видимому, покупал у кого-то, менялся... Как это обычно делается?
   - Так и бывает, - подтвердил Люсин. - Поэтому и хочется знать точно: у кого именно и с кем? Может, Аглае Степановне известно?
   - А вы поговорите с ней, сделайте такую попытку.
   - Сложный случай?
   - Не знаю, как для кого.
   - Что она за человек, на ваш взгляд, разумеется?
   - Да мне-то откуда знать, Владимир Константинович? Видела ее раза два-три, контакта не получилось... Вам вполне достаточно, что Георгий Мартынович в ней души не чаял. Я-то тут при чем?
   - Я просто так спросил, по инерции. - Почувствовав, что для нее эта тема чем-то болезненна, Люсин поспешил вернуться на проторенную дорогу. Может быть, вы знаете кого-то из коллекционеров, одержимых той же страстью, что Солитов, букинистов?
   - О коллекционерах, признаться, даже не слышала, а вот каких-то книжников он как-то поминал, было... Но каких, извините, не помню.
   - А когда, при каких обстоятельствах?
   - Давно, знаете ли. И не по специальному поводу, а так, между делом.
   - Конкретных имен не называлось? Адресов букинистических магазинов?
   - Едва ли ятрохимические трактаты попадают в букинистические магазины, - снисходительно улыбнулась она. - По-видимому, вы даже не представляете себе, какая это редкость.
   - Всяко бывает, Наталья Андриановна, уж вы мне поверьте... Кстати, что это значит - ятрохимические? Первый раз слышу.
   - Лечебная химия, от греческого "ятрос" - врач.
   - У Солитова есть такие?
   - Кое-что есть. Не Парацельс, конечно, но...
   - Это который Теофраст Бомбаст фон Гогенхейм? - доверительно подмигнул Люсин.
   - Подумать только! - Наталья Андриановна даже руками всплеснула. Примите мои поздравления, товарищ милиционер!
   - Случайно в памяти застряло, - смущенно признался Люсин.
   - Уж не проходил ли он у вас по какому-то делу? - пошутила она. - Я бы не удивилась.
   - Очень может быть, Наталья Андриановна, - уронил он с усталой небрежностью, поймав себя на том, что ему приятно выглядеть в ее глазах в выгодном для себя свете. - Why no?* Сейчас я припоминаю, что именно Парацельсу приписывали открытие эликсира бессмертия. Так?
   _______________
   * Почему бы и нет? (англ.)
   - Если б ему одному! А Василию Валентину? А Луллию? Амбруазу Парэ, наконец, Макропулосу? Но вообще-то Парацельс был по-настоящему великим ученым. Хотя и не без заблуждений, свойственных эпохе. "Ятрохимик есмь, говаривал он о себе, - ибо равно ведаю химию и врачевание".
   - Химию или алхимию? - с тонкой улыбкой поинтересовался Люсин, немало почерпнувший из солитовских записей.
   - Ятрохимию, - внесла необходимое уточнение Наталья Андриановна. - От иллюзий златоделания он решительно отказался, но полностью с алхимией не порвал. Да и чего вы хотите? Каждый человек - сын своего века. Стоя одной ногой уже в новом времени, Парацельс оставался, однако, в плену магических представлений о всеобщей симпатической связи... "Никто не докажет мне, что минералы безжизненны, ибо их соли, колчеданы и квинтэссенции жизнь человеческую поддерживают. Утверждаю решительно, что металлы и камни наделены жизнью, как и корни, травы и плоды", - звучно прочитала она своим низким волнующим голосом, найдя запись в календаре-семидневке. - Между прочим, любимая цитата Георгия Мартыновича.
   - И он разделял мнение доктора обеих медицин - хирургии и терапевтики? - подпустив нужную дозу иронии, спросил отличавшийся завидной памятью Люсин.
   - С вами приятно беседовать, Владимир Константинович, - оценила Гротто, одарив собеседника заинтересованным взглядом.
   - Так да или нет? - он поблагодарил церемонным наклоном головы.
   - Разумеется, нет, потому что все мы - дети своего века... Но кое-какие рекомендации ятрохимиков ему здорово пригодились.
   - В смысле эликсира бессмертия?
   - К счастью, нет, потому что никаких точных указаний на сей счет история нам не оставила. Иначе бы Георгий Мартынович не замедлил произвести проверку... Даже я, невзирая на стопроцентный скепсис, не устояла бы перед таким соблазном.
   - А это не страшно - бессмертие?
   - Бессмертие - крайность, недостижимая мечта. Но продлить человеческую жизнь или хотя бы отодвинуть рубеж старости... Тут есть о чем помечтать, не правда ли?
   - Солитов тоже так считал?
   - Как вы жестко выдерживаете курс, - протянула Наталья Андриановна то ли в одобрение, то ли, наоборот, осуждая. - Всякий раз возвращаетесь к одному... Да и сама я только про это думаю. - Легким движением она смахнула упавшую на лоб прядь. - Из головы не идет.
   - У меня тоже.
   - Нет, заведомыми сказками Георгий Мартынович не увлекался, хотя и скрупулезно записывал всю ту ересь, которой обставляли свои опыты всяческие адепты спагерического* искусства. Он старался не пропустить ничего: ни лунных фаз, ни заклинаний. Как и вы, кстати, он считал, что может пригодиться любая мелочь.
   _______________
   * Алхимическое искусство.
   - Даже заклинание?
   - А вот представьте себе! Георгий Мартынович был глубоко убежден в том, что всякие таинственные формулы служили алхимикам для отсчета времени в темной лаборатории. Затем, вероятно, чтобы не пропустить нужный момент при дистилляции растительных соков, активность которых иногда быстро пропадает. Если требовалось, он выучивал наизусть какую-нибудь абракадабру и потом замерял длительность звучания по секундомеру.
   - И помогало? В работе, имею в виду.
   - На такие вопросы он обычно не отвечал. Отшучивался.
   - А вы случайно не знаете, какие конкретно исследования вел Георгий Мартынович в самое последнее время?
   - Только в самых общих чертах.
   - И на том спасибо.
   - Собираясь в отпуск, он говорил, что хочет продолжить свою работу над галлюциногенами-анестетиками.
   - Обезболивание?
   - Совершенно верно. Последние два года он со свойственным ему терпением занимался анализами всевозможных бальзамов. По старинным прописям, разумеется: западноевропейским, славянским, тибетским, даже южноамериканским. Это вам не эликсир бессмертия, тут действительно можно сделать потрясающие находки. Я почти не сомневаюсь в том, что именно этим он и занимался до самой последней минуты...
   - Среди осколков колбы мы обнаружили фрагменты какого-то корневища. Не знаете, что это могло быть? Наши аналитики, к сожалению, не пришли к единому мнению. Вы нам не поможете?
   - Надо посмотреть, - не слишком уверенно пообещала Наталья Андриановна. - Но боюсь, мне это не по зубам. Не лучше ли обратиться к ботаникам?
   - Ботаники как раз и спасовали. Даже гистология не помогла. Трудный корешок попался, неизвестный для них.
   - А по записям в лабораторном журнале установить нельзя? Георгий Мартынович все самым тщательным образом регистрировал. Вы хоть нашли журнал?
   - Журнал-то мы нашли. - Люсин по старой, до конца не изжитой привычке почесал макушку. - Да уж больно темное дело, Наталья Андриановна, эти лунные фазы, латинские сокращения и прочая алхимическая заумь. Не потяну.
   - Я попробую облегчить ваши поиски, но мне нужно подумать, проконсультироваться.
   - Такое название, как Unguentum malaferum, вам ничего не говорит?
   - Что-то очень знакомое. - Она словно бы прислушалась к себе. - Нет, извините, не могу вспомнить. Я не знаю латыни.
   - Мазь ведьм, - подсказал Люсин. - Или ведьмовская мазь.
   - Ах это! - Она просияла на миг. - Помню, помню... Георгий Мартынович что-то такое рассказывал. Даже обещал дать немного на пробу, если, конечно, получится. Мы еще смеялись по этому поводу.
   - Смеялись?
   - Ну конечно! Коллектив как-никак на девяносто процентов женский, она растроганно вздохнула. - Всем хочется...
   - Это в ведьмы-то? - непритворно поразился Люсин.
   - Счастья хочется, красоты, молодости...
   - Помните, как несчастная Катлина натерла волшебной мазью Неле и Тиля Уленшпигеля? Уже из одного описания можно судить, что в состав снадобья входили галлюциногены и другие наркотические вещества, вызывающие частичную анестезию.
   - И у него была такая мазь?
   - Насчет мази сильно сомневаюсь, а вот рецептов более чем достаточно, хоть отбавляй. Что ни книга, то дюжина новых рецептов. Вас это в самом деле интересует?
   - Самым живейшим образом. Дадите?
   - Вам с молочаем, папоротником или предпочитаете белену?
   - Сам не знаю.
   - Это не ответ.
   - Если бы я мог хоть на минуту поверить! - невесело пошутил Люсин.
   - Во что? - не поняла его Наталья Андриановна.
   - Да в это, в вашу волшебную мазь. Ведь прелесть! Намажься с ног до головы и лети себе за тридевять земель... Смех, а такая версия многое объясняет. Вы не находите?
   - Могу предложить другую, не менее интересную. - Она не приняла шутки. - Маг-чернокнижник забыл заклинание и был унесен дьяволом. Как вам понравится? По-моему, здорово. Сюда и взрыв укладывается, и разбитое окно.
   - Вы сердитесь, Наталья Андриановна? Я вас чем-то обидел, задел?
   - Обидели?.. Просто мне сейчас не до юмора. Не то настроение.
   - Я понимаю. Еще раз простите великодушно, если меня занесло.
   - При чем тут это? - Она красноречиво глянула на часы. - Я понимаю: случай сложный, не за что ухватиться, вы озабочены, растеряны даже, но зачем же дурака-то валять? Какое вам дело до корешков, мазей и прочей, извините, ерунды? Разве в том дело? Или вы надеетесь таким путем напасть на след?
   - Вы правы, надеюсь. - Люсин выключил магнитофон и встал с осточертевшего ему кресла.
   Наталья Андриановна тоже не замедлила подняться.
   - Тогда не смею вам мешать. - С видимым удовольствием она повела занемевшими плечами. - Там, - указала на комодик с алфавитными ящичками, полная картотека растений, с которыми работал Георгий Мартынович. Остается лишь угадать, на какой карточке значится интересующий вас корешок. Желаю успеха, а мне, извините, пора - люди ждут.
   Оставшись переживать в одиночестве - он так и не понял, чем вызвана столь неожиданная реакция, - Владимир Константинович рассеянно выдвинул первый попавшийся ящик: ива, имбирь, ирис, иссоп... Сотня, если не больше растений и на каждое - десятки отдельных карточек. "Что ж, если нет другого выхода, можно попробовать, - рассудил он, - методом исключения. Не квинкефолиум, не кервель, не крестовник... Может, калган? Надо искать клубень, крупное корневище".
   Переписав названия, на что ушло около часа, он бережно задвинул последний ящик. Затем, чтобы получить более полное представление о столь необычном хранилище, достал, разумеется наугад, картонку, озаглавленную "Репейник":
   Кроме того, что трава за обилие славится качеств,
   Пьется растертой, живот избавляя от боли
   жестокой.
   Если же телу нежданно железо враждебные раны
   Вдруг причинило, тогда на себе испытать подобает
   Помощь ее, приложив растолченную к месту
   больному
   Ветку травы, - и тотчас же вернем
   мы прежнее здравье
   Этим искусством, к припарке добавив кусающий уксус.
   На обороте карточки значилось следующее:
   "Валафрид Страбон (809 - 849 гг.). Из поэмы "О культуре садов", или "Садик". Источники: Квинт Серен, Самоник, Вергилий, Плиний Старший, Диоскерид, псевдо-Апулей, "Капитулярий" Карла Великого".
   Куда как права была Наташа Гротто, утонуть тут ничего не стоило, сгинуть, что называется, с ушами.
   Перед тем как уйти, Люсин еще раз оглядел застекленные полки, бегло перелистал блокнотики-семидневки. Адреса, телефоны, фамилии, часы встреч, аббревиатуры учреждений. И цитаты, и формулы, и даже рожицы. А ухватиться не за что. Ни малейшего кончика.
   Глава пятая
   ___________________________________
   РУИНЫ МОНСЕГЮРА
   Посланная Люсиным через МИД телеграмма уже не застала Людмилу Георгиевну. Вместе с мужем, Игорем Александровичем Берсеневым, она отбыла в поездку по легендарным городам Лангедока.
   - Берсеневы уехали? - спросил экономический советник, показав телеграмму секретарю.
   - Вчера вечером... Но я примерно знаю, где они намеревались остановиться. Может быть, дать знать?
   - Нет, пожалуй, не стоит, - после долгого раздумья покачал головой советник. - Все равно ничего не изменишь. Только отравим людям уик-энд. Они ведь и без того собирались в Москву?
   - Во вторник. Я сам в Аэрофлоте бронировал. Так что не позже понедельника будут здесь.
   - Значит, так тому и быть. Днем раньше, днем позже... Бедная Люда, пожалел он, - веселенький ей предстоит отпуск.
   Берсеневы между тем со скоростью ста восьмидесяти километров в час приближались к Тулузе. Как радовалась Людмила Георгиевна этой поездке! Облицованное драгоценным деревом купе первого класса с отдельным входом и ванной, стремительная смена декораций, изысканная кухня, скорость, комфорт. А впереди ожидали новые радости: старинные соборы, феодальные замки, потемневшие от времени полотна и гобелены.
   В Тулузе Берсеневы намеревались арендовать в агентстве Хертца малолитражку, запастись путеводителями и взять курс прямехонько на Альби, где семь столетий назад зародилось еретическое движение, потрясшее устои феодальной Европы.
   - Все твои фантазии! - добродушно проворчал Игорь Александрович, получив из рук хорошенькой брюнетки желтый конверт с ключом от машины. Почему не Лазурный берег? Не Сен-Мишель, наконец, куда все так стремятся попасть?
   - Вот именно все! - Людмила первой увидела на стоянке предназначенный им небесно-голубой "пежо". - Нам туда!.. Зато Монсегюра никто не видел. Притом ты же знаешь, я обещала папе... Он так мечтал посмотреть катарский замок! Даже представить себе не можешь, какой будет ему сюрприз. Как думаешь, там можно купить проспект?
   - Можешь не сомневаться. Это добро продается всюду.
   Машина завелась, что называется, с пол-оборота, и Берсеневы в безоблачном настроении вырвались на скоростную автотрассу. Тугой волной бил в приспущенное окно теплый ветер, настоянный на ароматах буковых рощ. Мелькали виноградники на замшевых склонах холмов, оливковые деревья и неправдоподобно-игрушечные городки с воронкообразными кровлями округлых башен и четко прорезанными зубцами крепостных стен. Крутой окоем нежно расплывался в солнечной дымке, а в поднебесье упоенно купались почти невидимые жаворонки. Накрытый туманной полусферой ландшафт цепенел в зачарованном сне. Поражало пугающее безлюдье и полнейшее отсутствие каких-либо движений. Одни лишь автомобили неслись сплошным многоцветным потоком. Их стремительный шелест сливался в однообразный рокочущий гул. И вздымались лохмотья газет с захламленных обочин, и острые песчинки скреблись о стекло.
   На ночь переполненные впечатлениями отпускники остановились в окруженном двойной линией крепостных стен Каркассоне, в старомодной гостинице "Голубой щит". Уютно прилепившись к каменной толще башни Сен-Лорен, она выходила окнами на самую древнюю часть города. От суровой, тронутой глянцем столетий кладки веяло сгущенной в веках магической мощью. Остроконечные шпили и стрельчатые арки казались сошедшими с рисунков Доре. Берсенева даже припомнила сизый декабрьский день, когда счастливый, пунцовый с мороза отец принес домой свернутую трубкой гравюру, которую разыскал у букиниста. На ней была изображена точно такая же прямоугольная зубчатка и колючие, устремленные в беспредельность пики. Справившись с путеводителем, где остатки укреплений галло-романского периода смыкаются с внутренней стеной времен каркассонского виконтства, Людмила удовлетворенно, с сознанием выполненного долга опустила шторы. На рассвете им предстояло взять старт на Монсегюр.
   Эта часть путешествия понравилась ей еще больше. Менялись не только ландшафты, но и времена года. Приморские пляжи, с их безупречными пальмами на фоне лазурно сверкающей глади, млели в густо перетекающих волнах зноя. Здесь безраздельно царила ленивая праздность и вязкая, дремотная тишина. Зато, когда дорога свернула к Пиренеям, погода резко переменилась. Задул пронзительный холодный мистраль. Небо заволоклось угрожающей темной завесой. Прямо на глазах потускнели обремененные плодами сады, и даже белые стены крестьянских домов приобрели серовато-унылый оттенок. Лобовое стекло покрылось косыми строчками мелких капель. По мере подъема на плато дождь сменился мокрым снегом. Дворники едва справлялись с липучей завесой медленно таявших хлопьев, напрочь смазавшей горизонт.
   Автомобильчик упорно взбирался по круто загибавшему вверх серпантину, отчаянно сигналя и сверля слепую мглу воспаленным светом.
   - Хватит валять дурака. - Игорь решительно притормозил у придорожного ресторанчика. - Себе дороже. Да и подзаправиться не худо как следует. Путь неблизкий.
   - А здесь ничего, - одобрила Людмила, озирая современной работы витражи и грубо побеленные стены, декорированные косыми балками. К таким же благородно подморенным дубовым карнизам были прикованы бронзовые пятиугольники с геральдическим рисунком пчелы.
   Взъерошенный молодой человек в ковбойке нехотя отложил книгу, в которую был всецело погружен, и вышел из-за стойки навстречу гостям.
   - Мадам, мсье. - Он величаво обвел рукой пустующий зал с очаровательными, накрытыми клетчатыми скатерками столиками. - Чем могу служить?
   - Нам бы пообедать слегка, - щурясь на свет, потер руки Игорь Александрович. - Чего-нибудь местного, остренького?
   - Рекомендую суп из раков по-ортезски. Кроме лангустов, мы кладем мелких омаров и крабов. В меру пикантно: чеснок, красный перец, чабер, петрушка, лимон.
   - Замечательно! - обрадовалась Людмила, готовая съесть что ни предложат. - А рыбы у вас нет? На горячее?
   Игорь Александрович слегка дрогнул щекой, но ничего не сказал.
   - Мы только что получили превосходных тюрбо. Наш повар - метр Бриссо - бесподобно готовит морскую рыбу в томатном соусе.
   - Тюрбо? - Людмила неуверенно покосилась на мужа.
   - Это такая камбала, дорогая, - объяснил он. - Должно быть вкусно.
   - О да, очень вкусно, мадам... С базиликом, эстрагоном?
   - Пожалуйста, я обожаю приправы.
   Пока Берсеневы устраивались за облюбованным столиком, выдергивая льняные салфетки из старинных мельхиоровых колец, молодой человек обнаружил чудеса трансформации. Исчезнув за неприметной дверью, он вскоре возник в надетом поверх ковбойки сиреневом фрачном пиджаке. С его шеи уныло свисала цепь с анодированной блямбой, на которой был изображен омар с бутылкой в клешнях.
   - Аперитив? - поинтересовался импровизированный метрдевин, вручая карту напитков.
   - За рулем, - скорчил подобающую гримасу Игорь Александрович.
   - А мне кока-колу, - тоном проказливой школьницы попросила Людмила.
   - Вино?
   - Полбутылки белого, - кивнул Берсенев, памятуя о рыбном заказе.