Разумеется, что после «счастливого спасения» Гроун станет разбираться о причине возникновения пожара. Здесь лучше ничем не выделяться из общей массы свидетелей. Лучше всего сказать, что он гулял у южного крыла и заметил отблески пламени. Конечно, Прунскваллеры тут же подтвердят, что он любит совершать прогулки на ночь глядя. А близнецы сумеют вернуться в свои покои еще до того, как весть о пожаре распространится по замку...
Стирпайк наведался в библиотеку снова – теперь для того чтобы решить, как именно действовать ему. Он решил – нужно дождаться, когда приглашенные на семейный совет войдут в здание, а потом повернуть ключ и вынуть его из замка (благо, что лорд Сепулкрейв всегда оставлял ключ снаружи). Трудностей здесь возникнуть не должно. Разумеется, потом кто-нибудь все равно догадается спросить, кто повернул ключ и куда он потом подевался. Но это уже не суть важно, поскольку у него и у близнецов будут самые железные алиби. И потом, с будущими проблемами нужно в будущем и разбираться.
Сейчас более актуальным был другой вопрос: как «спасти» семейство лорда Сепулкрейва без ущерба для своего здоровья, но при этом выглядеть героем, сломя голову бросившимся в пламя?
Стирпайк отлично изучил здание библиотеки снаружи и изнутри, он понял, что выбора у него нет, точнее, он невелик. Нужно было или выбивать дверь (что под силу только слону), или забираться на крышу и помогать запертым в книгохранилище людям вылезать через окошко в черепичной крыше, что было совсем небезопасно, или воспользоваться единственным окном библиотеки, которое, однако, находилось в пятнадцати футах от земли.
В конце концов Стирпайк остановил выбор именно на окне. Нужно только играть свою роль натурально, а потом никто не докажет, что случившееся было подстроено заранее. Победителей, как известно, не судят...
Окно, как прикинул паренек, имело площадь что-то около четырех футов и находилось как раз над главным входом в библиотеку. Даже издалека были заметны тяжелые двойные рамы, забранные узорчатым стеклом – такое разбить очень непросто. Проблема заключалась также и в том, каким образом добраться до окна и как сумеют сделать это находящиеся внутри люди.
Юноше соображал: окно придется разбить. Но только каким-нибудь подручным предметом, валяющимся поблизости. Ни в коем случае нельзя нести его с собой. И до окна нужно добраться... Идеально подошла бы лестница, но она как пить дать навлечет на него подозрения. И все же если не лестница, то что-то в этом роде. И вдруг Стирпайка осенило: деревья! Рядом со стенами книгохранилища росли сосны, некоторое количество стволов деревьев, срубленных во время постройки библиотеки, лежало на земле. Сейчас эти стволы были наполовину присыпаны опавшей листвой. Но удача вновь улыбнулась хитрецу: очень скоро он нашел подходящий ствол, длиной что-то около пятнадцати футов. В свое время строители обрубили ветви, так что теперь на стволе остались только сучья, по которым вполне можно было взобраться на нужную высоту.
Требовалось отыскать еще одну такую «лестницу», что оказалась куда сложнее. Юноша битых полчаса лазил в зарослях, но нашел то, что хотел, далеко в стороне, в зарослях папоротника. Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, Стирпайк перетащил обе жерди поближе к окну и прислонил их к стене, укрыв за широким выступом входа. Снова оглядевшись, паренек попробовал взобраться по импровизированной лестнице к окну, что ему сразу удалось. Стирпайк соображал – дерево довольно прочное, оно вполне может выдержать и леди Гроун, самую тяжелую из спасаемых. После чего юноша оттащил обе жерди в сторону и бросил их в кучу деревьев. Теперь предстояло выполнить следующий пункт плана – подобрать предмет, которым он разобьет окно. Это было уже проще – сбоку к библиотеке прилепилась небольшая пристройка, возле фундамента которой валялось множество замшелых камней. Подобрав несколько подходящих по весу булыжников, юноша перенес их поближе к окну. Нельзя было исключать, что в будущем кто-то из досужих умников может задаться вопросом: как удалось благородному спасителю моментально раздобыть все подручные средства? Все просто – деревья валяются рядом, камни он тоже не станет использовать все, часть непременно нужно оставить здесь. Закрыв глаза, Стирпайк представил себе происходящее: вот он со всех ног устремляется к двери, дергает ручку, бьет кулаками в филенки, спрашивает, есть ли кто внутри. А с той стороны доносятся сдавленные крики о помощи... Для пущей убедительности он станет кричать: «Где ключ? Дайте ключ!». Скажет, что скоро их вызволит, что станет искать помощь. Потом надо подождать несколько минут – чтобы огонь разгорелся посильнее, и только тогда приступать к «спасению». А может, ничего этого и вовсе не придется делать – он появится неожиданно, как ответ на их молитвы. Стирпайк ухмыльнулся – только бы они случайно не обнаружили промасленных тряпок. Вроде не должны – он хорошо все укрыл...
Хитрец подумал – а может, прислонить лестницы к стене прямо сейчас? И тут же выругал себя за легкомыслие – ведь если близнецы заметят жерди, даже они с их не слишком здравым рассудком смекнут, что дело нечисто. И потом, нельзя даже дать им возможность догадаться, что в библиотеке кто-то есть.
Как потом оказалось, Стирпайк не зря устраивал все так тщательно – лорд Сепулкрейв пришел в библиотеку чуть раньше обычного. Отворив дверь, он вошел в помещение со стопкой книг. Хозяин Горменгаста был погружен в обычные раздумья, так что не заметил разложенной коварным юношей промасленной ветоши, как не учуял и запаха масла. Лорд Сепулкрейв спешил – поставив стопку принесенных книг на стол, он выбрал несколько томов с нижних полок, которые и забрал с собой. Стирпайк совершенно случайно заметил возвращающегося из книгохранилища аристократа. С бьющимся сердцем паренек устремился туда. Он испытал колоссальное облегчение, видя, что все осталось по-прежнему. Перед уходом Стирпайк выбрал с полдюжины переплетенных в тисненый золотом дорогой пергамент томов и унес их с собой. Впрочем, осторожность и на сей раз не изменила Стирпайку – уже в доме доктора он удалил с первых страниц фолиантов метки герцогской библиотеки и обернул книги коричневой бумагой, каковой были обернуты все книги в доме Прунскваллеров.
Лишь после этого паренек позволил себе посетить жаждавших встречи с ним «теток» и посвятить их в детали предстоящего мероприятия. Тут Стирпайк решил – будет лучше, если он скажет доктору, что вышел не на прогулку, а пошел навестить сестер герцога. Все трое решили, что так им легче будет доказывать свое алиби – дескать, сидели и просто пили чай. Стирпайк предостерег сообщниц, что они должны проделать все быстро. И упаси Бог, чтобы их нахальная служанка что-то заподозрила. В заключение юноша заставил герцогинь несколько раз повторить фразу: «Мы сидели все время дома», так что все должны были поверить, что они не совершали поджога.
ГРОТ
Это случилось в тот момент, когда Стирпайк возвращался домой после второго осмотра библиотеки. Юноша уже оглядывался, чтобы незаметно пересечь открытое пространство, как заметил вдалеке слева человека, направлявшегося в сторону горы Горменгаст.
Незнакомец почему-то сразу заинтересовал юношу и он, недолго думая, бросился за ним следом, прячась за стволами деревьев.
Стирпайк заинтересовался – кто этот человек? Куда он идет? Осеннее солнце скупо освещало гору и ее подножье, густо поросшее лесом. С места, где стоял паренек, лес казался очень близким. Но это был всего лишь обман зрения – Стирпайк отлично знал, что даже если ехать верхом на лошади, до леса меньше чем за час не доберешься. Гора была колоссальна. Уж на что велик был замок, но гора нависала над ним.
Замок казался только осколком горы, отколовшимся от нее по прихоти природы. Над вершиной постоянно клубились тучи. Но сегодня выдался ясный день. Фуксия, проснувшись рано утром, выглянула в окно и не поверила своим глазам: туч над вершиной горы Горменгаст не было.
– Где тучи? – спросила девочка себя.
– Какие тучи? – с неудовольствием поинтересовалась госпожа Слэгг, баюкая Титуса. – Ягодка, о чем ты?
– Няня, посмотри, обычно над горой всегда тучи, а сегодня нет ни одной.
– Неужели?
– Да, так, няня! Ты сама посмотри!
Фуксия замолчала, сообразив, что в голосе няньки слышится обычное безразличие. Ничем ее не проймешь! Девочка сызмальства привыкла, что нянька интересуется всеми ее проблемами. Но с годами, взрослея, Фуксия стала понимать, что круг интересов няньки не столь широк, как ей казалось прежде. Видимо, Фуксия и в самом деле постепенно становилась взрослой – иногда она стала испытывать желание покровительствовать госпоже Слэгг. Ей было очень неприятно, если кто-то начинал потешаться над нянькой или делать ей замечания. Тем не менее девочка понимала, что нянька – другой человек, что у нее свои интересы, и потому нужно принимать ее такой, какова она есть.
– Няня, – сообщила дочь лорда Сепулкрейва, – знаешь, что? Я пойду прогуляюсь!
– Как, опять? – удивилась нянька, перестав укачивать младшего питомца. – Что-то ты стала проводить на улице много времени. Неужели со мной так плохо?
– Конечно нет, – пробормотала Фуксия обиженно. – Мне просто хочется побродить в одиночестве на свежем воздухе и поразмышлять. Что же тут плохого? Ты прекрасно знаешь, что я не ухожу от тебя.
– Ничего не знаю, – запальчиво возразила нянька, – я знаю только то, что ты летом не гуляла так часто. А теперь н? тебе, в такой-то холод... Что же хорошего сейчас на улице?
Фуксия засунула руки в глубокие карманы своего неизменного красного платья.
Няня права – теперь она ходила на чердак гораздо меньше, предпочитая многочасовые походы по лугам и пустошам вокруг Горменгаста. Девочка и сама не знала, отчего резко охладела к своему убежищу. Возможно, она просто выросла из него, а может, ей просто захотелось переменить обстановку. Скорее, нет – вырасти она не выросла, но с того дня, как Стирпайк забрался на чердак, что-то переменилось в Фуксии. Возможно, она инстинктивно решила, что даже под самой крышей замка не может чувствовать себя в полном одиночестве. Чердак потерял в ее глазах ауру таинственности, недоступности для других. Он перестал быть только ее миром, а стал тем, чем был на самом деле – частью замка. Когда она в последний раз побывала на чердаке, то уже при входе испытала такой прилив ностальгии, что ей захотелось упасть на продавленный диван и реветь во весь голос. Все, что там было – и груды хлама, и оплетенный паутиной орган, и серебристые моли, бесшумно парящие в воздухе – все это перестало быть ее собственностью.
Фуксия опомнилась – няня смотрит на нее и ждет ответа. Сжав пальцы в кулаки, девочка сообщила:
– Да, я в самом деле стала больше бывать на воздухе. Скажи, ты стала чувствовать себя одиноко? Нет? А что ж тогда жалуешься? Ты ведь знаешь, что я люблю тебя.
Фуксия поджала губы, чтобы не заплакать – в последние дни ее глаза почему-то постоянно были на мокром месте. Это было в самом деле удивительно, потому что отношение окружающих к ней совершенно не изменилось – оно было по-прежнему безразличным.
Впрочем, чердак в душе Фуксии уступил место равнинам и лесу – там было даже интереснее, потому что ежедневно девочка открывала для себя что-то новое. Теперь юная герцогиня раздумывала – как бы поскорее выпутаться из неприятной ситуации и выскочить на улицу? Все еще видя обращенный к ней вопросительный взгляд няни, Фуксия повторила:
– Ты ведь знаешь, как я тебя люблю, правда?
Вместо ответа старуха принялась слишком усердно баюкать Титуса, словно желая показать воспитаннице, что ребенок спит и шуметь не следует.
Фуксия подошла к няньке и внимательно всмотрелась в лицо ребенка. Давнее отвращение к Титусу прошло, но родственной привязанности тоже не ощущалось. Девочка просто смирилась с существованием брата – в конце концов, мир состоит не из одних только удовольствий.
Нянька тут же настороженно посмотрела на девочку, после чего зашептала:
– Его сиятельство... Его сиятельство! Его маленькое сиятельство.
– Няня, за что ты любишь его?
– Как за что? Боже, что ты говоришь-то! Ты сама подумай, что говоришь! – запричитала старуха. – О, мой красавчик! Фуксия, как ты можешь! Он ведь невинная душа! Наша надежда и опора... Да что наша – всего Горменгаста! Разве я учила тебя быть такой жестокой, разве учила?!
– Что я сказала жестокого?
– Хватит, хватит болтать! Его сиятельству нужно отправляться в кроватку – смотреть сказочные сны...
– Ага, – заметила Фуксия, – что-то не припомню, как ты говорила подобным языком со мной в детстве...
– Не говори ерунды! – Казалось, госпожа Слэгг окончательно рассердилась. – Как еще мне говорить с маленькими детьми? И с тобой агукались, и с ним... Малыши все одинаковы. Ты выросла. Кстати, лучше бы в комнате прибрала, чем говорить гадости!
Еще крепче сжав ребенка, нянька засеменила к выходу. Она просила Фуксию убирать в комнате каждый день, хотя знала, что та все равно не станет этого делать.
Рассерженная девочка отвернулась к окну и стала созерцать гору. По крайней мере, это интереснее, чем выскочка Титус...
Между замком и горой простиралась огромная пустошь. Кое-где низины были заболочены, там росли высоченные камыши. Фуксия теперь часто бродила по пустоши – ей нравилось наблюдать за тамошними обитателями – зверями и птицами. Разумеется, крупных животных там отродясь не бывало, но камышовые коты и тушканчики ее вполне устраивали, тем более что увидеть их тоже было не так просто. На восточном склоне горы Горменгаст начинался Дремучий лес. К западу раскинулась огромная территория – плодородные земли, но никем не обрабатывавшиеся. Только кое-где высились одинокие деревья, которые безжалостно трепали почти постоянно дувшие ветры.
Интересно было гулять и возле западного крыла – там росли сосны, чуть дальше раскинулась холмистая местность, на которой тут и там лежали замшелые валуны. Если не полениться и пройти подальше, можно добраться до извилистой речки, что текла в сторону Дремучего леса и питала те самые низины, в которых росли камыши.
Из окна в комнате Фуксии можно было видеть кусочек речки. Девочка несколько минут смотрела вниз, соображая, куда пойти, а потом, словно опомнившись, захлопнула за собой дверь и вприпрыжку помчалась по лестнице. Еще рывок – она на улице. Холодный воздух тут же напомнил неуемной дочери лорда Сепулкрейва, какое время года на дворе. Постояв немного, Фуксия решительно зашагала вперед – если уж собралась гулять, то нужно гулять. Побродив по окрестностям замка около часа, девочка неожиданно услышала за спиной чьи-то шаги. Удивлению ее не было предела, когда, обернувшись, она заметила Стирпайка. Снова он! Фуксия напрягла память – с тех пор, как она отвела его к доктору, Стирпайк больше ей не встречался. Юноша тяжело дышал – видимо, он бежал. Поймав на себе взгляд девочки, он поинтересовался:
– Фуксия, ты не против моей компании?
Неожиданно для себя юная герцогиня посмотрела на назойливого кавалера под несколько иным углом зрения – он как раз стоял на фоне замка. Мощные стены и башни, кое-где испещренные квадратами окон – то был ее дом. А Стирпайк, кто он такой? Вечно все вынюхивает, лезет не в свое дело. И Фуксия решила не церемониться.
– Что тебе нужно? – бросила она недружелюбно.
Тут задул сильный ветер, и девочка подняла воротник накидки, засунула руки поглубже в карманы.
– Леди Фуксия, – заговорил Стирпайк, нисколько не смущенный столь холодным приемом, – прошу вас показать мне эту местность. Я же здесь ничего не знаю. Говорят, тут столько болот. А гора – я вижу ее каждый день, но только из окна. Кого ни спрошу – никто ничего толком сказать не может. Такой красивый пейзаж... Даже стыдно становится, когда ловлю себя на мысли, что ничего не знаю об окрестностях Горменгаста. Вы позволите мне сопровождать вас? Или вы уже возвращаетесь? В таком случае, я мог бы проводить вас до дома...
– Но ты пришел сюда совсем не за этим? – заявила девочка безапелляционно, внимательно глядя Стирпайку в глаза. Ей вовсе не хотелось терять время на болтовню – здесь было открытое пространство, так что ветер насквозь пронизывал ее легкую накидку. Еще заболеешь, тогда няня замучает разными лекарствами. И доктор...
– Тем не менее это так! – возразил бывший поваренок. – Просто когда я заметил вас, я сразу понял, кто может мне все растолковать. Я думаю...
– Я ничего не умею растолковывать! – отрубила Фуксия жестко, направляясь дальше. – Нашел у кого спрашивать! Просто гуляю и смотрю на природу. Кстати, кто распространяет обо мне такую ерунду? Вот тебе кто сказал, а?
– Никто, – просто ответил Стирпайк, – потому что я просто подумал, что раз вы любите здесь бродить, то наверняка понимаете все, что относится к природе.
– А как ты узнал, что я люблю здесь бродить? – спросила девочка подозрительно.
– Да я почти каждый день вижу из окна, как вы гуляете здесь или возвращаетесь в замок, – сказал Стирпайк, что было чистой правдой. После чего добавил: – У вас на лице написано, что вы любите и понимаете природу.
– Неужели? – удивилась Фуксия. – Да этого просто не может быть! Я ничего не понимаю и не знаю.
– В таком случае, вы обладаете... э-э-э... интуитивными знаниями. – Стирпайк запнулся было, но быстро нашелся. – Да-да, интуитивными. Многое знаете, но понятия не имеете, что знания заложены в вашем рассудке. Вам здорово повезло. Все, что нужно для раскрытия знания – только посмотреть на исследуемый предмет, и необходимая информация всплывет из глубины сознания. И все – никаких там скучных книг, ни учителей – ничего не надо. Я вам искренне завидую. Кстати, ветер все усиливается... Ваше сиятельство, настоятельно прошу вас вернуться в замок. Если заболеете, придется неделю валяться в постели. Ведь вы не желаете остаться без прогулок целую неделю? Или как? Идемте же!
Стирпайк поднял воротник и зашагал вниз, к замку, чувствуя, что получил молчаливое разрешение девушки составить ей компанию. До Горменгаста было еще далеко, как вдруг небо заволокли тучи и заморосил мелкий отвратительный дождь.
– Внимательнее смотрите под ноги, ваше сиятельство, – нарушил тишину Стирпайк, – а то упадете и подвернете ногу. Тут уж неделей никак не отделаешься!
Фуксия остановилась и удивленно посмотрела на спутника, словно только теперь вспомнила, что идет не одна. Она хотела что-то сказать, но вдали загрохотал гром, и девочка испуганно посмотрела в небо. С севера надвигалась совсем уже темная туча – несомненно, дождь скоро пойдет еще сильнее.
Фуксия тут же вспомнила, как ливень застиг ее в детстве во время прогулки. Эпизод отчетливо врезался ей в память – в том числе и потому, что она гуляла с матерью. Леди Гертруда нечасто баловала дочь вниманием уже тогда, что уж говорить о настоящем. Фуксия улыбнулась – она вспомнила, как завидовала матери. Стоило той свистнуть, и на протянутые руки, на плечи садились разные птицы. Но уже тогда девочке хотелось быть одной, избавиться от присутствия других людей рядом с собой. Вспомнилось Фуксии и то, что мать, несмотря на дождь и ветер, спокойно шла все дальше и дальше. Кажется, это было где-то здесь... Стоп! Яркой вспышкой мелькнуло воспоминание – мама подошла к отвесной скале, рядом еще лежали два серых валуна. Подошла и... пропала! Что было дальше? Ну, ну, скорее! Грот, мама вошла в грот, в небольшую пещеру. Кажется, она вошла следом, и там они сидели на корточках, пережидая непогоду.
Все так и было. Фуксия запомнила, что во время сидения в гроте они не перебросились ни единым словом. Тогда ей было жутко. А теперь...
Девочка повернулась к Стирпайку:
– Эй, ты еще тут? Вот что – если хочешь – пошли со мной. Я тут знаю одну пещеру.
Между тем моросящий дождь сменился ливнем, и молодые люди бросились бежать по пологому склону. Тут и там валялись камни разной величины – Стирпайк и его спутница сильно рисковали, потому что при падении можно было здорово расшибиться о любой из этих булыжников.
Случилось то, что должно было случиться – Фуксия то и дело оглядывалась, чтобы удостовериться, что юноша здесь. На бегу она не заметила плоского камня и, поставив второпях на него ступню, с размаху полетела на землю. Фуксии еще повезло – она не ударилась о камень, но даже при ударе о землю девочке показалось, что из ее глаз посыпались искры. «Глупости!» – недовольно бросила она и порывисто вскочила на ноги. Едва только дочь лорда Сепулкрейва поднесла руку к лицу, как резкая боль в правой скуле напомнила о перенесенном падении. Стирпайк тут же подскочил к ней. Уже беглый осмотр подтвердил – ничего страшного, Фуксия отделалась обычным ушибом. Дождь тем временем хлестал просто с неимоверной силой. Что делать? Юноша огляделся – впереди возвышался небольшой гранитный обрыв, у подножия которого в беспорядке громоздились каменные осколки. Если Фуксия говорила о пещере, то она должна находиться именно там...
Фуксия попыталась взмахнуть рукой, но тут же застонала – оказывается, она ударилась и плечом.
– Тихо, не шевелись! – распорядился Стирпайк и тут же показал в сторону гранитного обрыва. – Ты туда бежала? Пещера там?
– Там, там, – зашептала девушка, – идем туда. За меня не беспокойся, я сама пойду.
– Ну уж нет! – возмутился юноша. Слегка присев, он обхватил спутницу руками и объявил. – Не хватало только, чтобы ты снова упала. Сам потащу тебя. Тут ведь недалеко.
Фуксия не стала возражать, понимая его правоту. Но как только Стирпайк сжал ее тело руками, странное внутреннее чувство протеста поднялось в душе девушки. Фуксия всегда была индивидуалисткой и не терпела никаких покушений на свою независимость. Но благоразумие все-таки возобладало, и она ничего не сказала Стирпайку. В конце концов, она сама виновата в случившемся. Ее даже предупреждали – смотреть под ноги – а она повела себя, как последняя растяпа. Что уж тут другим давать советы!
Пока Стирпайк тащил свою спутницу к спасительной пещере, девушка украдкой разглядывала его. Вытянутое лицо, тонкие бледные губы, глубоко посаженные глаза... Должно быть хитер. Но это, разумеется, лучше, чем если бы он был круглым дураком, как, например, Флей. Увидит, что у нее плохое настроение, и не станет мешать. Совсем по-женски Фуксия подумала: Стирпайк тащит ее без особого труда. Впрочем, здесь нет ничего удивительного – он же сильный, запросто умеет лазать по отвесным стенам. Вот и на чердак к ней легко забрался. Говорит, что увидел в ней знатока природы. И что хочет научиться пониманию природы именно у нее. Но он хитрец, с какой стати ему чему-то учиться у кого-то? С его-то хорошо подвешенным языком? То-то и оно! Нет, нужно все время быть начеку. Что это она разнервничалась? Разве плохо, когда рядом есть умные люди? Взять хотя бы доктора Прунскваллера. Разумеется, он очень умный человек. Она всегда испытывала к нему симпатию – много знает, но никогда не стремится подавить окружающих знаниями. Эх, если бы она была столь же умна!
Дочь лорда Сепулкрейва настолько увлеклась глубокомысленными рассуждениями, что не заметила, как Стирпайк оказался возле входа в пещеру. И снова девушка порадовалась – молодец, сам отыскал грот, не стал досаждать ей глупыми вопросами.
Стирпайк, ни слова не говоря, внес Фуксию в пещеру и осторожно опустил у стены. Тут было совершенно сухо, и шум дождя снаружи казался звуком из другого мира.
Стирпайк сбросил накидку, тщательно отжал ее, потом проделал то же самое с рубашкой и вдруг начал разрывать ее на продолговатые полоски. Фуксия пошевелилась – и боль снова напомнила о себе. Впрочем, девушка не обращала внимания на боль – ведь она давно не переживала столь острого приключения. Несколько раздражающей была только меланхолия Стирпайка и какая-то размеренная точность его движений – он точно с самого начала знал, что все случится именно так, а не иначе. И вовремя ко всему приготовился.
Пещера простиралась футов на пятнадцать в глубину гранитной толщи. Первые футов девять можно было спокойно стоять, но чем глубже, тем ниже нависал потолок грота.
Было темно, но Фуксия и Стирпайк без труда видели друг друга. Между тем паренек как раз кончил разрывать рубашку на полосы и наклонился над Фуксией. Первым делом он как следует обмотал ей шею, где была серьезная ссадина.
– Оголи плечо, – распорядился он, – посмотрим рану, если что серьезно – промоем. Я пока пойду намочу тряпицу...
Сказано это было таким серьезным тоном, что Фуксия не посмела возражать. Расстегнув левой рукой накидку, она обнажила плечо. Там и в самом деле была кровоточащая рана. Между тем Стирпайк вернулся. Присев на корточки, он осторожно, но умело принялся обмывать ссадину. Фуксии оставалось только удивляться – все-то он умеет. Жесткая ткань при трении о рану причиняла девушке сильную боль – слезы сами собой струились из ее глаз, но Фуксия что было сил сжала зубы и сумела подавить в себе желание расплакаться. Нужно было думать о чем-то ином, не о боли, нужно было отвлечься. Вот хотя бы Стирпайк – почему у него такие узкие плечи? Разве так бывает – узкие плечи и одновременно столь развитая мускулатура? Странный он, этот Стирпайк...