Но торжествовать победу было пока рано – противники стояли друг против друга. Сколько ненависти, сколько презрения сквозило в их взглядах. Флей принялся поигрывать мечом, желая раззадорить врага и заставить его подойти поближе. Пусть только Свелтер окажется в пределах досягаемости смертоносного клинка. Скосив глаза в сторону, старый камердинер ужаснулся: он сам не заметил, как почти добровольно дал загнать себя в угол. Продолжая поигрывать мечом. Флей молниеносным движением отскочил влево, оказавшись теперь на стратегическом просторе.
Свелтер чертыхнулся – мало того, что добыча ускользнула у него буквально из-под носа, так теперь он сам оказался в невыгодном положении: с трех сторон свисала паутина. Очевидно, здесь потрудилось не одно поколение пауков. Этак, чего доброго, сам сложишь голову. Насвистывая веселую песенку, шеф-повар с неожиданной для его комплекции скоростью отскочил влево и одарил несколько растерявшегося Флея презрительным взглядом: дескать, не ты один умеешь прыгать. Старик сделал шаг вперед, решив поскорее закончить расправу с наглецом.
Между тем шеф-повар не терял времени даром. Обводя взглядом окружающие предметы, хозяин кухни лихорадочно соображал, как бы приспособить для достижения своей цели хоть один из них. Сообразительность была одним из положительных качеств характера Свелтера – в том числе благодаря ей он сумел проделать путь от простого поваренка до шеф-повара всего за двадцать два года. Увидев балку, положенную поперек другой, Свелтер сразу понял, что можно сделать. У покоившегося на полу конца балки стоял Флей. Он гадливо улыбался и слегка пощелкивал ногтем по лезвию меча, намекая, что жить Свелтеру остается совсем немного. Ну, подумал шеф-повар, это мы еще посмотрим. Он плюнул на пол, вкладывая в плевок все презрение к врагу, на которое только был способен. После чего, медленно подойдя к висящему концу балки, молниеносно обхватил его руками и изо всех сил пригнул к полу. Результат был вполне логичен – противоположный конец балки со всего размаху ударил Флея снизу вверх, в челюсть. Слабо охнув, бывший камердинер мешком рухнул на пол.
Впрочем, блистательный маневр имел неприятные последствия и для Свелтера – он потерял равновесие и не сумел вовремя подоспеть к телу поверженного противника. Не спуская глаз с бывшего камердинера, Свелтер поднял руку с зажатым в ней кинжалом. Как долго ждал он этого момента. Сладкая месть даже снилась ему по ночам. И вот теперь долгожданный момент настал. Все, теперь Флею крышка... Шеф-повар любовно оглядел облепленный паутиной нож. Сейчас только он переложит оружие в правую руку, и все, можно смело идти в церковь и заказывать отходную молитву по господину Флею.
Однако радость шеф-повара была преждевременна. В момент, когда он созерцал свое оружие, Флей уже наблюдал за ним из-под полуприкрытых век. Камердинер понял – ему конец. В этот критический момент он не мог даже приподняться или сдвинуться в сторону, чтобы увернуться от разящего удара. Флей закрыл глаза, мысленно читая молитву. Но удара отчего-то не последовало. Старик приоткрыл глаза и увидел, что Свелтер озадачено смотрит на кинжал. В чем дело?
Флей меньше всего ожидал, чтобы в столь ответственный миг шеф-повар проявил сентиментальность. Но судьбе было угодно, чтобы все случилось именно так.
– Что, радость моя, друг и соратник, – низким голосом завыл Свелтер, глядя на кинжал, – может, протереть тебя? Хочешь, чтобы я прошелся по тебе мягкой чистой суконкой? А потом ты сможешь сполна вкусить от этой туши, что валяется на полу. Конечно, не откормлена, но что делать... Кровь-то в ней тоже есть. А потом я снова вытру тебя насухо и вложу в ножны, где ты сможешь сполна насладиться заслуженным отдыхом. Но для начала сослужи мне верную службу. Ты ведь и создан для нее. Сейчас я окуну твою вороненую сталь в плоть одного недоноска. Твои неудобства будут сполна компенсированы. Ничего, работка небольшая, ты не должен утомиться...
Шеф-повар бубнил что-то еще, но дальнейших слов Флей не разобрал. Свелтер между тем снимал с кинжала налипшую паутину. Камердинер подумал, что судьба оказалась благосклонной к нему и на этот раз – при падении он расположился на полу таким образом, что его голова и верхняя часть туловища оказались в тени, а ноги были залиты лунным светом. А потому волей-неволей Свелтер смотрел на его ноги и не заметил, как подрагивают его веки. Значит, еще не все потеряно.
Наконец Свелтер счистил с кинжала паутину, но тут ему снова не повезло: шеф-повар сделал неосторожное движение, задев головой порядочный кусок паутины, тут же облепивший его лицо и волосы. Грязно ругаясь, глава поваров принялся счищать с себя паутину. Флей сразу заметил, что в волосах у его правого виска восседает большой паук. Второй, чуть покрупнее, неспешно двигался от уха. По-видимому, подумал злорадно Флей, Свелтер потревожил брачный покой двух насекомых.
Между тем самому Свелтеру надоело снимать паутину. Схватив нож обеими руками, он подошел к распростертому телу врага и приподнялся на цыпочки, готовясь нанести удар. Но судьбе было угодно продлить жизнь Флея – в решающий момент один из пауков опустился прямо на глаз шеф-повара. Понятное дело, что ни о каком ударе не могло быть и речи.
Зато Флей воспользовался подарком судьбы сполна – ему показалось что он лежит под лезвием кинжала целую вечность. Поскольку терять все равно было нечего, рискнуть стоило. Схватив валявшийся рядом меч, Флей одним прыжком оказался далеко в стороне и, соответственно, вне досягаемости кинжала Свелтера.
Свелтер зарычал, словно раненый зверь. Его чувства можно было понять. Впрочем, шеф-повар быстро утешился – в конце концов, Флей же не убежал, он только сумел несколько оттянуть час расплаты. Ну что же, думал Свелтер, пожирая врага ненавидящим взглядом, – чем больше будет длиться сражение, тем слаще будет месть. Конечно, не обрати он внимания на какого-то мерзкого паука, Флей не дергался бы больше. Но он все равно не выстоит. И сражаться здесь куда удобнее, чем возле спальни лорда Сепулкрейва – простор, даже лунный свет проникает через окно.
Раздраженно прихлопнув некстати подвернувшегося паука, Свелтер повернулся к Флею. Шеф-повар снова принялся глазеть по сторонам, соображая, какой бы хитростью вновь заставить Флея оказаться на полу. Но теперь камердинер был настороже. Самоуверенность и погубила Свелтера – едва только он повернулся направо, соображая, как загнать Флея в угол, левую сторону его тела пронзила жуткая боль, а потом что-то теплое заструилось по шее. Свелтер приложил ладонь к голове и ужаснулся: уха не было! Флей мастерским ударом начисто отсек его. Взгляд шеф-повара непроизвольно упал вниз. Так и есть – отсеченное ухо, все еще опутанное паутиной, валялось под ногами, словно ненужная тряпка. Свелтер зарычал – хватит рыцарства, нужно просто навалиться на Флея и растерзать его.
Тем временем тучи опять закрыли луну, и помещение погрузилось в темноту. Флей подскочил и снова замахнулся мечом. Но теперь шеф-повар был начеку и сумел вовремя увернуться. Однако неудача не смутила бывшего камердинера – в конце концов, первая кровь была за ним. К тому же Свелтер наверняка нервничает, поскольку у него нет возможности перевязать рану. А истечь кровью – не самая приятная судьба.
Между тем сам Свелтер почувствовал, что у него словно открылось второе дыхание. А может, слепая ярость придала ему силы. Так или иначе, начальник герцогской кухни был готов ринуться в бой со свежими силами. В конце концов, кровь – дело наживное...
Почти дружески подмигнув противнику, Свелтер выставил кинжал перед собой и с жутким ревом бросился на Флея. Шеф-повар не заметил, что холодная расчетливость изменила ему. Чем и воспользовался сполна камердинер. Полученные в ранней юности уроки фехтования пошли старику на пользу – острие меча вошло в жирное тело повара.
Свелтер взвыл – в его голосе слышалось больше досады, нежели боли. Переложив кинжал в здоровую руку, он принялся яростно махать им перед собой и кинулся на врага, решив смять Флея, даже если тот выставит вперед меч. Разумеется, Флей прекрасно знал, что не сумеет выдержать подобного напора. Потому-то он благоразумно отступил, позволяя противнику беспрепятственно рассекать остро наточенным кинжалом громадные полотнища паутины. Свелтер, не разбирая дороги, несся вперед. Впрочем, он знал, что делал: случайно взглянув назад, Флей ужаснулся – он снова пятился в угол. Конечно, Свелтер только этого и хотел. Сейчас шеф-повар был в самом опасном состоянии – ощутив боль, он окончательно взъярился. Сколько теперь его не руби, он не успокоится.
И тут в голову Флею пришла блестящая идея. Делая вид, что ужасно устал, камердинер продолжал отступать в угол. Наконец он нащупал рукой стену – оглядываться назад нельзя было ни в коем случае, так как Свелтер мог броситься на него. Тогда не помогут никакие хитрости. При желании Флей мог бы отпрыгнуть в сторону, но он предпочел иной вариант. Прижавшись к стене, старик выставил меч и застыл в напряженном ожидании.
Продолжая размахивать ножом, Свелтер пожирал противника испепеляющим взглядом. Флей, даже зная отношение повара к своей персоне, приходил в ужас от выражения его налитых кровью свиных глазок. Подобравшись к Флею на близкое расстояние, хозяин кухни испустил звериный вопль и рванулся вперед. Камердинер тут же пригнулся, намереваясь снизу проскочить на открытое пространство. Но судьбе было угодно иначе: планы Свелтера провалились точно так же, как планы Флея. Шеф-повар изо всех сил ударил кинжалом в каменную кладку стены, а камердинер оказался прижатым к стоявшему рядом большому деревянному ларю. Шансы оказались примерно равными, поскольку оба противника лишились возможности использовать оружие.
Флей чувствовал, как его охватывает противная слабость. Старик с тоской предположил, что получил от удара балкой сотрясение мозга, которое, как известно, проявляется спустя некоторое время после удара. Не хватало только потерять сознание.
Между тем Свелтер наконец выдернул застрявший между кирпичами кинжал и, зажимая кровоточащее плечо, шагнул к Флею, благо, что до него было не больше трех шагов.
Камердинер нашел в себе силы отскочить в сторону. С грустью он подумал, что сражение, по всей видимости, будет длиться еще очень долго, поскольку ни у него, ни у Свелтера нет очевидного преимущества. Скосив глаза в сторону, Флей заметил окно. Услужливая память тут же подсказала, что через окно можно попасть на крышу, где нет всяких рухнувших балок и где Свелтер не сможет сполна применить свою фантазию. А значит – вперед, на крышу. Флей крепче сжал меч и устремился к окну. Одна створка была распахнута, так что оставалось совсем немного...
И тут произошло ужасное. Свелтер, бросившись вдогонку за Флеем, настолько увлекся погоней, что забыл о мерах предосторожности. Он резко вскочил на широкий подоконник – даже слишком проворно для его тяжелой туши – но зацепился ногой за край того же подоконника. Потеряв равновесие, он полетел со всего размаху на плоскую крышу пристройки. По краю крыши вился высокий узкий бордюр, так что дождевая вода постоянно держалась под окном комнаты, где Флей и его враг сошлись в смертельном поединке. Когда-то давно в черепице был проложен специальный желобок для стока воды, но он, по всей видимости, засорился. Именно благодаря забитому водостоку шеф-повар при падении даже не приземлился, а приводнился. На глазах растерянного Флея Свелтер плюхнулся в воду, подняв целую тучу брызг. Нож его, мелькнув серебряной рыбкой, упал далеко в сторону.
Свелтер отплевывался и грязно ругался – издалека его запросто можно было принять за бегемота – и пытался встать на ноги. Именно теперь бывший камердинер понял, что час его победы пробил. Шлепая по воде, старик бросился к барахтающемуся врагу.
Свелтер кое-как поднялся на четвереньки и увидел занесенный над своей головой меч. Шеф-повар испустил жуткий вопль – позднее Флей готов был поклясться, что в жизни не видел выражения ужаснее, чем на лице повара в тот роковой момент – это был поистине взгляд смерти. Понимая, что гибель близка, человек теряет способность к сопротивлению, его охватывает смертельная дурнота, происходящее кажется нереальным. Свелтер сполна пережил всю гамму подобных чувств. Поднявшись на ноги, он сделал нетвердый шаг и тут же поскользнулся. Удар Флея прошел мимо цели, но все было ясно. Свелтер лежал на спине, пытаясь поднять голову. Флей вдруг подумал, какие шутки иногда выкидывает жизнь с людьми – его противник, уже, считай, покойник, боялся захлебнуться. Впрочем, отплевываться Свелтеру пришлось недолго – Флей с размаху вонзил меч в живот врага. Свелтер сразу обмяк. Вода стала темной, а когда луна в очередной раз вышла из-за туч, Флей заметил красноватые волокна, похожие не перистые облака. Тело шеф-повара, теперь уже тоже бывшего, слегка подрагивало. «Вот и все, вот и все...» – билось в мозгу старика неотвязная мысль. Флей не мог поверить, что схватка все-таки закончилась. Ночь казалась неестественно долгой – возможно потому, что в нее уложилось так много событий.
Бывший камердинер безучастно посмотрел на торчащую из брюха Свелтера рукоять меча. Ну и пусть остается здесь, подумал старик, меч ему все равно больше ни к чему. Что теперь? Будь, что будет. Пока нужно выбраться отсюда...
Обернувшись к окну, через которое они попали на крышу, Флей не поверил своим глазам: на него смотрело бесконечно знакомое лицо. Не помня себя, старик кинулся вперед, отчего успокоившаяся было вода снова забурлила под его ногами. Ночную тишину разорвал отчаянный крик. Крик совы. К месту поединка прибыл сам хозяин замка...
РАЗВЯЗКА
Впоследствии, вспоминая эти памятные события, Флей не переставал каждый раз изумляться, что в самом деле оказался способен на столь отважные поступки. Да и судьба, как видно, решила протянуть ему в конце концов руку помощи. И еще старику врезалось в память лицо поверженного врага – испуганно-удивленное. Видимо, даже после смерти Свелтер не мог примириться с собственным поражением.
Флей не помнил, как долго стоял у трупа врага. Зато память запечатлела, как проснулся лорд Сепулкрейв, как он растерянно, даже удивленно взмахнул тросточкой, и как открылись его глаза. Герцог все-таки проснулся. Потом он сделал шаг вперед – и под его ногой звучно плеснула застоявшаяся вода.
Флей с ужасом смотрел на герцога. Он даже не смел подумать о том, что ждет его теперь. Когда убийцу застают на месте преступления...
Не глядя на камердинера, лорд Сепулкрейв прошлепал по воде еще несколько шагов и наклонился над трупом. Закрыв начинающие стекленеть глаза Свелтера, аристократ выпрямился и озадаченно посмотрел на небо. Бледно-желтая луна то и дело пряталась за тучи, словно подмигивая лорду. Флей ожидал заслуженной участи...
– Флей, – воскликнул герцог, даже не глядя в сторону камердинера.
– Да, ваше сиятельство? – ответ старика показался обыденно-домашним даже ему самому. Флей отвечал так всякий раз, когда хозяин окликал его. Словно ничего и не случилось...
– Флей, ты не ответил на мое приветствие.
Старый камердинер решил, что ослышался. Причем тут приветствие? Разве лорд приветствовал его? И вдруг память подсказала – как же, ведь он явственно слышал крик совы. Выходит... Флей почувствовал, как у него подкашиваются ноги...
Но лорд словно не заметил растерянности старика. Кончиком жезла он аккуратно постучал по рукояти меча, все еще торчащего из брюха Свелтера:
– Как ты думаешь, им это понравится? Впрочем, мы можем сделать правдоподобное предположение на сей счет. Я бы сказал, что это – самое меньшее из возможного...
Флей не понял – про кого говорит лорд? И, выходит, он вовсе не рассержен увиденным? Разумеется, лорд Сепулкрейв тут же изложил верному старику свой замысел. И в очередной раз Флею пришлось удивиться, хотя после всего происшедшего с лордом Сепулкрейвом удивляться было особенно нечему. И тем не менее...
Флей не помнил, как долго они тащили неподъемную тушу шеф-повара с крыши, как волочили ее к Кремневой башне. Несмотря на все пережитое, старику было невероятно жутко. По соседству с башней серебрились в лунном свете обгорелые руины библиотеки, где началось безумие герцога. В стороне мрачной стеной стояли сосны, и Флею врезалось в память несколько шишек, валявшихся на посеребренной лунным светом дорожке...
Герцог посмотрел на старика пронзительным взглядом и неожиданно спокойно сказал:
– Это мой час. Ты должен уйти отсюда. Уйти прочь. Ты слышал, что я сказал? Это мой час. Час моего возрождения. Я должен остаться теперь один. Ты доблестно сразил шеф-повара – честь тебе и хвала за это. Остальное я беру на себя. Все, у меня начинается новая жизнь. Прощай...
Замолчав, аристократ нагнулся и принялся обматывать тушу Свелтера припасенной заранее веревкой. Больше он не смотрел на Флея. Старик понял, что делать ему здесь больше нечего. Медленно бредя от замка, бывший камердинер думал, как непредсказуема и жестока бывает судьба. Как безжалостно окунает она человека в море унижений, чтобы в следующий момент обласкать счастливой улыбкой. Пройдя некоторое расстояние, старик вдруг встрепенулся и, остановившись, оглянулся назад. Лорд Сепулкрейв забросил конец веревки в окно башни и теперь втягивал тело шеф-повара наверх. Мелькнула мысль – может, предложить ему помощь? Герцог все-таки, голубая кровь... Но тут же Флей вспомнил – сказал же лорд, что теперь начинается его вторая жизнь. Конечно, он наверняка и герцогом-то себя не считает. Нет, пока он не хочет привлечь его к ответственности за убийство, надо уйти подальше. Минута – и герцог, закрепив веревку с поднятым на уровне окна трупом, скрылся в башне. Флей почувствовал приступ тошноты. В самом деле, нужно уходить отсюда. Однако переживания последних дней, не сумев одолеть Флея сразу, навалились на него теперь. И какой старик запросто смирится с утратой привычного стиля жизни. За какую-то неделю рухнуло все, что казалось незыблемым. Подняв голову, бывший камердинер уловил равнодушное мигание звезд, под которыми он вынужден был скитаться изгоем. И неожиданно для самого себя Флей закричал. Он уже не помнил, как потерял сознание...
И СТАЛИ РОЗЫ КАМНЯМИ...
Одиночество в Дремучем лесу чувствуется особенно остро. Все – даже еле слышный щелчок треснувшего сучка – напоминает, что ты здесь только гость.
Он не помнил, как долго шел. Позади оставались труднопроходимые чащи и живописные полянки, но красоты природы не интересовали путника. Он шел и шел, изредка прерывая путь для короткого отдыха и сна. Дремучий лес казался мрачным исполином, сравнимым разве только с громадой Горменгаста. Человек шел, не имея представления, когда окончится его путь.
Возврата к прежней жизни не было. Флей понял это в тот момент, когда лорд Сепулкрейв втаскивал тело Свелтера внутрь башни, то и дело кидая на него плотоядные взгляды. Как ни странно, старик быстро примирился с крахом прежнего уклада жизни – возможно потому, что еще за несколько дней до схватки с шеф-поваром он знал, что больше не будет жить в Горменгасте. Госпожа Гертруда, сама того не подозревая, помогла Флею примириться со статусом изгоя. Прежняя жизнь улетучилась из души старика, словно дым. Но известно, что пустоты в природе не бывает. Бывший камердинер изредка с любопытством посматривал по сторонам – его уже начинали интересовать отдельные детали его нового бытия. Самому себе Флей даже мог похвастаться некоторыми успехами. Например, он отыскал на склоне горы Горменгаст две довольно просторных и сухих пещеры, в которых вполне можно было жить. Понимая, что лучше иметь хоть какое-то убежище на всякий случай, Флей очистил пещеры от сора, ножом срезал свисавшие с потолков корни растений и натаскал охапки сухого камыша. Нужно было спешить с приготовлениями, пока стояла хорошая погода. В пещерах же Флей сложил очаги и прокопал дымоходы, которые в случае холодов должны были закрываться специальными заслонками. Первая пещера лежала на южном отроге горы и выходила на широкую равнину, о которой старик не знал ровным счетом ничего. Вторая пещера располагалась на северном склоне, она была меньше первой, но куда удобнее и неприметнее. Именно здесь Флей решил жить постоянно, держа вторую пещеру на всякий случай. Вообще старику было чем похвастаться: каждый день он узнавал все больше и больше нового. Иногда он даже удивлялся, как, прожив столько лет в замке, не интересовался столь простыми, но жизненно необходимыми вещами. Буквально за неделю он научился мастерски ловить кроликов, ставить сплетенные из распущенной веревки силки на птиц. Пока стояло лето, Флей решил жить в выстроенной на одной из полянок хижине. Неподалеку протекала неширокая, но быстрая речка. Кое-где было довольно глубоко, над водой росли кусты ольхи – именно в таких местах Флей любил рыбачить. Рыбаков в Дремучем лесу, по всей видимости, было немного, поскольку рыба хорошо клевала практически при любой погоде. Конечно, под рукой не было разных приправ и даже обычной соли, но старик наловчился использовать разные травы и ягоды, которые оказались нисколько не хуже употреблявшихся в замке.
Особенно полюбились Флею долгие вечера. Было приятно лежать на подстилке из сухого камыша и смотреть на жарко пылающий в очаге огонь. Было приятно чувствовать себя независимым и знать, что можно не бояться наступить случайно на какую-нибудь кошку и тем самым навлечь на себя господский гнев, можно было не опасаться разных там шеф-поваров. Теперь он – часть природы... Снаружи доносились крики птиц, на речке квакали лягушки. И все это, думал Флей, принадлежит теперь ему. Он честно завоевал себе место под солнцем, он выстроил своими руками хижину, облагородил пещеры, в которых можно будет зимовать. Вытесывая ножом из куска дерева ложку, бывший камердинер вспомнил свою прошлую жизнь, к которой, как он знал, нет возврата. Несомненно, прошлое интересовало его, но Флею почему-то не хотелось жить прежней жизнью. Странной была только тоска по Фуксии – раньше Флей частенько ворчал на непоседу, но теперь ему очень не хватало безудержного любопытства и жизнерадостности девочки.
Неделя шла за неделей – Флей чувствовал себя все увереннее. Он настолько освоился с жизнью лесовика, что мог позволить себе разнообразное питание. Все силы он бросил на подготовку к приближающейся осени, а потом – и к зиме. Именно зима должна была показать, чего он действительно стоит и что он научился делать. Он ловил и вялил рыбу, сушил ягоды и грибы, разнообразные растения. Потом научился коптить впрок мясо. Все припасы он складывал в пещерах. Заготовку припасов старался совмещать с обследованием местности. Всякий раз старик ходил все дальше и дальше, попутно обогащая свою память новыми сведениями. Изредка по ночам Флей вспоминал, как убил Свелтера. Ему просто не верилось, что он мог совершить такое. Впрочем, в той жизни все было возможно...
Странным образом он почти не видел снов – хлопоты по хозяйству были настолько утомительны, что каждый вечер, ложась спать, Флей словно проваливался в бездонную яму. А утром его ждали уже новые заботы.
Как-то, укладывая в южной пещере сушеную рыбу, Флей вдруг вспомнил момент, когда леди Гертруда выгнала его из Горменгаста. Тогда все это казалось нереальным. Он был частью замка, частью системы. И что теперь? Теперь он стал частью другой системы, вне которой тоже себя не мыслил.
Дни летели и летели. Однажды бывший камердинер возвращался домой – он расставил силки на поляне, где часто опускались дикие гуси. Несколько дней он оставлял им зерна, чтобы приучить птиц посещать поляну почаще. И сегодня пришел черед взять от стаи гусей дань за прикормку. Флей не сомневался, что к вечеру будет с добычей. Возвращаясь домой, он остановился у сломанного бурей дерева со сделанной им зарубкой для памяти: направо – дом, налево – путь к Горменгасту. Неожиданно для самого себя Флей решил наведаться к месту, где кончался Дремучий лес и начинались густые заросли кустарника. В конце концов, он давно там не бывал. Вдруг и там есть какая-нибудь полезная живность?
Путешествие оказалось очень полезным – на склоне горы, поросшего лесом, Флей наткнулся еще на одну пещеру. Рядом журчал крохотный родничок, вода которого была настолько холодна, что ломило зубы. Присев на большой плоский валун, Флей подумал, как вообще мог когда-то существовать в мире бесконечных полутемных коридоров и залов, сожженных библиотек и душных кухонь. Прошлая жизнь настолько разительно отличалась от нынешней, что иногда он даже начинал сомневаться – действительно ли прежде жил в Горменгасте или же все это просто приснилось ему. Неожиданно бывший камердинер поймал себя на мысли, что нынешняя жизнь куда красивее предыдущей. Старик несказанно удивился подобному сравнению. В самом деле, он никогда не питал особой сентиментальной любви к красотам природы. Растения, к примеру, интересовали его с точки зрения полезности применения в хозяйстве. Но если в голову стали приходить мысли о красоте природы, его жизнь действительно изменилась. Он стал присматриваться к белкам, лисам, уткам, тетеревам. Они были не только материалом для одежды, не только продуктами и кандидатами в котел, но и соседями, без которых, может быть, вообще ничего не существовало бы. Нужно, думал Флей, правильно определить свое место в жизни и не мешать другим. Тогда и у тебя не будет лишних забот...