Поттер Патриция. Непокорный

   Вождь Урей был одним из немногих индейских предводителей, который рано понял, что индейцам не выиграть войну с белыми, что им нужно найти какой-то способ удовлетворить растущие потребности белых в индейских землях и в то же время сохранить часть земель для себя. Не всегда легко было справиться с воинами ютов, которые видели, что у них отбирают и бизонов, и пастбища. Но вождю удавалось сохранять мир, если не считать некоторых отдельных эпизодов.
   Уэйд остро чувствовал тихий безнадежный гнев, который часто вскипал в сердцах его друзей. Он знал, что должен отомстить за смерть жены и сына, иначе это сделает Манчес, и тогда над всем племенем нависнет угроза, а возможно, и над всем их народом.
   И теперь они рисковали очень многим ради спасения белого ребенка, потому что их попросил об этом Уэйд. Хотя предположительно они имели право охотиться в этих горах, разбивка летнего лагеря выходила за условия договора. Юты обходили стороной поселения белых и новые рудники, но теперь они будут искать в районах, где могут натолкнуться на белых, в районах, где Уэйд убил трех старателей.
   Юты, правда, умели двигаться, как тени. Они всегда были охотниками, владели этими горами сотни лет, многие годы вели войны с аралахами и навахами. Если кто и мог найти Джеффа, то только эти люди.
   Когда Уэйд вернулся два дня назад, Манчес задал только один вопрос:
   — Убийцы Чивиты?
   — Мертвы, — ответил Уэйд, и Манчес кивнул в знак одобрения.
   Уэйд рассказал ему о последнем старателе, о том, как был ранен, и о белой женщине и мальчике, которые спасли его.
   — Я обязан им жизнью моего брата, ведь теперь мой брат снова со мной, — сказал Манчес.
   Через несколько часов юты разбились на группы по два и три человека, чтобы охватить большую территорию и легче раствориться в лесу, если встретят старателей или войска. Уэйд поехал с Манчесом, который направил коня к главной тропе, ведущей в Черный Каньон. Говорили они мало, мысли Уэйда были сосредоточены на Мэри Джо и Джеффе. Он не мог не думать о ней: его поразило, что она пришла к нему за помощью не только потому, что ее сын мог оказаться с ним. Когда она увидела его, он заметил в ее глазах проблеск надежды и почувствовал, что это и радует его, и огорчает. А еще в глубине души он ощутил страх за мальчика. До этого утра он не подозревал, как много для него значит Джефф, как много для него значит мать Джеффа, как упорно он пытался заглушить эти чувства и потерпел поражение.
   Он знал одно: он не мог потерять Джеффа. Еще одну потерю в жизни ему не выдержать. Он встретился глазами с Манчесом, который наблюдал за ним с состраданием.
   — Мы найдем мальчика, — сказал Манчес.
   Уэйд только надеялся, что это не окажется слишком поздно. Через несколько часов наступит ночь, а в этих лесах полно убийц — и людей, и животных. Он вспомнил Дру, как тот лежал скрюченный, с перерезанным горлом, и всадил каблуки в бока лошади.

Глава 17

   Джефф жался к огню, когда медленно наступал рассвет. Очень медленно. Начиналось четвертое утро. Последняя ночь была самая тяжелая. Он чувствовал, как со всех сторон подступает тьма, окутывает его, запугивает беспрерывным волчьим воем.
   Один раз ему показалось, что на него уставилась пара глаз, и он, запаниковав, выстрелил дважды. Едва сдержался, чтобы не потратить остальные заряды, которых теперь у него оставалось только два. В кустах послышался шорох, а затем все замерло. Конь заржал и принялся бить копытом, как безумный, тогда Джефф подвел Сета поближе к огню и почесывал ему шею, пока тот не перестал дрожать.
   А вот его собственная дрожь никак не унималась, продолжаясь всю бесконечную ночь.
   Первый утренний свет разлился по всему небу розовыми и золотыми пятнами, но Джеффу было не до красот. Он устал и хотел есть. Костер почти погас, и мальчик больше не старался поддерживать огонь. Он прислонился к стволу дерева и закрыл глаза, гадая, можно ли теперь поспать или следует снова попробовать найти тропу. Он поспит всего лишь несколько минут. Не больше. А потом вновь примется искать дорогу. Всего лишь несколько минут. Голова его свесилась на грудь, и даже голод начал отступать перед огромной усталостью.
 
   Джефф не знал, сколько времени проспал, когда что-то разбудило его. Он почувствовал во всем теле свинцовую тяжесть. Голова раскалывалась, живот сводило от голода. Он попытался стряхнуть остатки сна, попытался понять, что же разбудило его.
   Потом его конь заржал и принялся рваться с привязи. Внезапно встав на дыбы, он сломал дерево, к которому был привязан, с грохотом цокнув копытами по твердой каменистой почве. Джефф хотел было схватить поводья, но пришлось увертываться от копыт, когда конь снова встал на дыбы, а потом старик Сет повернулся и исчез среди деревьев.
   Джефф услышал что-то, вернее, почувствовал. Он весь напрягся и схватил ружье, когда над его головой что-то шевельнулось, он ощутил звериный дух и, подняв глаза, увидел на скалистом выступе огромную пуму, которая уставилась на него немигающим взглядом.
   Джефф вскинул винтовку, стараясь прицелиться. Оставалось только два заряда. Огромная кошка готовилась к прыжку, и Джефф выстрелил. Кошка яростно зарычала и прыгнула. Джефф попытался увернуться, но животное пригвоздило его к земле всем своим весом, и он погрузился в темноту.
 
   Уэйд устал, но отдыхать не собирался. Манчес тоже. Они ехали быстро в течение дня, затем помедленнее в ночные часы, двигаясь к главной тропе, ведущей с гор Сан-Хуан к Черному Каньону. Они остановились только один раз, чтобы дать отдохнуть лошадям, и двинулись дальше, осторожно выбирая путь через лес, слабо освещенный лунным светом.
   Манчес всегда отлично ориентировался в темноте — талант, которому завидовал Уэйд.
   На рассвете до них донесся отчетливый крик совы, и Уэйд догадался, что один из воинов напал на след. Уэйд и Манчес подстегнули лошадей и вскоре подъехали к Кавере, двоюродному брату Манчеса. Кавера обнаружил лоскут ткани и отпечатки лошадиных копыт. Все трое поехали по следам, которые вели в гору. Очень скоро следы пересеклись с такими же следами, а потом утроились. Всадник ездил кругами. Они нашли пепелище костра, пустую гильзу.
   Внезапно слева послышался шум, из-за деревьев выскочил конь, за ним тянулись обрывки поводьев. Уэйд пришпорил коня, повернув туда, и увидел мальчика как раз в ту секунду, когда тот стрелял в большую кошку. Уэйд не мог быстро дотянуться раненой рукой до винтовки, привязанной к седлу, но Манчес мгновенно прицелился из своего ружья и выстрелил, когда кошка взвилась в воздух.
   Лошади заволновались, почуяв кошачий запах, но оба индейца справлялись с ними без труда. Уэйд ехал на собственной низкорослой лошадке, которых разводили индейцы, так как в горах она ступала увереннее, чем конь Джеффа. Теперь она нервно переступала ногами, когда Уэйд соскользнул на землю и поспешил к тому месту, где Джефф и хищник сплелись в смертельном объятии. Уэйд вынул левой рукой пистолет из кобуры, висевшей на поясе, но животное было неподвижно, мертво, его лапа, покоившаяся на груди Джеффа, была в крови мальчика.
   Подбежали индейцы, сбросили с тела Джеффа пуму, опустились рядом с ним на колени. Уэйд наклонился и приложил ухо ко рту ребенка, потом к его груди. Мальчик все еще дышал, но из него хлестала кровь и на боку была глубокая рана. Он, вероятно, сильно ударился головой о землю и потому был без сознания.
   Уэйд плохо владел раненой рукой и вынужден был подняться и смотреть, как один из индейцев отрезал полоску ткани от рубашки Джеффа и приложил ее к ране, чтобы остановить кровотечение. Уэйда охватило чувство полной беспомощности, когда он снова опустился рядом с мальчиком и дотронулся до его бледного лица. Веснушки выделялись на нем ярче, чем всегда. Уэйд во всем винил только себя. Он позволил себе привязаться к ребенку, позволил мальчику ответить ему тем же, и опять послужил причиной катастрофы. Если Джефф умрет…
   — Мы отвезем его в лагерь, — сказал Манчес, — Шавна позаботится о нем.
   Уэйд не решался ответить. Он слишком хорошо знал, как Мэри Джо относится к индейцам, но он также помнил ее слова, что единственный доктор в этом районе не слишком сведущ. Уэйд знал, что Шавна часто пользует больных, замещая шамана, когда тот отсутствует. А сейчас его как раз не было, что, впрочем, к лучшему. Болезнь и лечение юты связывали с духами, когда шаман впадал в долгий транс или прикладывался лбом к больному месту на теле пациента, потом церемонно сплевывая в источник болезни. А вот травы и примочки индейцев были необычайно эффективны.
   Мэри Джо тоже хорошо лечила. Уэйд выжил только благодаря ей.
   Манчес ждал его ответа, и Уэйд кивнул. Рана была глубокая, но Уэйд не думал, что она смертельна. Хотя может случиться заражение крови. А Уэйд доверял своим друзьям-индейцам больше, чем какому-то пьяному белому доктору.
   Из-за больной руки Уэйда ребенком занялся Манчес. Он поднял мальчика и осторожно передал Кавере, который понес его на руках. Уэйд сел на свою лошадь, Манчес грациозно взлетел в свое седло, и они направились к горной долине.
 
   Мэри Джо провела в лагере ютов напряженный день, несмотря на усилия Шавны отвлечь ее и успокоить. Она согласилась на предложение присоединиться к женщинам, которые выделывали оленьи шкуры, и сделала это только для того, чтобы чем-то заняться, иначе можно было сойти с ума. Точно так же она когда-то принималась снова и снова мыть полы, стоило мужу задержаться на задании.
   Хотя были минуты, когда она разделила с Шавной радость материнства, она чувствовала себя неловко среди этих женщин, одетых в замшевые платья. Ее собственные юбка и блузка запачкались, но она не могла себя заставить переодеться в короткое платье, открывавшее ноги. Только не здесь, только не среди… людей, которых она не знает. Мэри Джо попыталась выбросить из головы слово «дикари». Она старалась думать только о том, что Шавна к ней добра, что сейчас эти индейцы ищут ее сына, что они, без сомнения, друзья Уэйда. «Братья», как он говорил.
   Но она с трудом сдерживалась, чтобы не забиться в темный угол, ей хотелось заткнуть уши и не слышать непонятного ей мелодичного языка, закрыть глаза и не видеть различий между белыми и индейцами, которых она не хотела бояться, но все равно боялась. Поэтому она не давала рукам отдыха и терла шкуру большим костяным скребком, удаляя с нее кусочки мяса и шерстинки, а сама тем временем наблюдала, как другие обрабатывают шкуры на различных стадиях. Одна женщина растягивала подсыхающие шкуры, помещая один конец между ступнями ног и много раз дергая на себя. Другие поддерживали слабый огонь в кострах, над которыми коптились натянутые шкуры.
   Пока все женщины работали, одна из них присматривала за детьми. Ребятишки смеялись и играли палочками и обтянутыми шкурами мячами. Только благодаря детям она немного успокоилась, они придавали ей уверенность, что все будет хорошо. Она всегда хотела иметь много детей и печалилась, что Джефф был единственный.
   Руки продолжали трудиться, а она сама и не заметила, как улыбнулась одному ребенку, девочке лет трех, пытавшейся догнать старшего мальчика, который убегал от нее. Девчушка шлепнулась на попку и засмеялась. Остальные женщины закивали и заулыбались, и Мэри Джо вдруг осознала, что между ними больше нет различия, во всяком случае, существенного.
   Знать бы только, что Джефф в безопасности…
   В эту минуту залаяли собаки, дети перестали играть. Весь лагерь вдруг замер, если не считать женщину, растягивавшую шкуры, и тех двух, что поддерживали огонь. Все остальные повернулись к расщелине, которая вела в долину, и Мэри Джо поняла, что мужчины возвращаются. Она вся напряглась, былой страх вернулся. Что если они не нашли Джеффа? Или нашли, но он уже…
   Нет, так нельзя думать. Она бы знала. Сердце подсказало бы ей.
   Первым она увидела Уэйда. Он ехал верхом с той же легкостью, как и остальные, правда, в отличие от них, он сидел в седле и выделялся благодаря своему росту и светлым волосам. А потом она увидела остальных. Вернее, четырех. Один держал что-то в руках, другой вел на поводу старого гнедого коня. Сердце ее чуть не разорвалось от мучительной боли, но тут всадники подъехали поближе, Уэйд соскочил с коня и в два шага оказался рядом с ней.
   — Он жив, Мэри Джо, — сказал Уэйд. — Ранен, но жив. Она тут же перевела взгляд на индейца, который опускал ее сына на руки другого человека. Мэри Джо узнала Манчеса и видела, с какой осторожностью он взял ее сына и понес к вигваму Шавны. Она последовала за ним, пытаясь разглядеть в мальчике хоть какой-то признак жизни. Как только сына положили на землю, она опустилась рядом с ним на колени. Ей сразу бросилась в глаза пропитанная кровью ткань, и она посмотрела на Уэйда, который тоже вошел в этот маленький домик.
   — Пума, — сказал он. — Манчес выстрелил, когда она прыгнула на Джеффа. Если бы не он…
   Мэри Джо посмотрела на индейца.
   — Спасибо, — пролепетала она. — Спасибо за сына. Он кивнул и вышел, а тем временем Мэри Джо обнажила рану и поморщилась, увидев, насколько она глубока. Вошла Шавна и опустилась на колени по другую сторону больного. Джефф оставался неподвижным, лицо его было бледным. Она поднесла ладонь к его щеке, как бы отдавая ему свои силы, свою жизнь. Посмотрела на Уэйда, в надежде услышать успокоительные слова.
   Но Уэйд глаз не сводил с Джеффа, его лицо ничего не выражало. Мэри Джо снова посмотрела на сына, так и не отняв ладони от щеки мальчика.
   — Джефф, — позвала она. — Джефф.
   Шавна бросила взгляд на Уэйда и сказала ему что-то.
   — Она говорит, что лучше, если он будет спать, пока она занимается его раной.
   — Я сама займусь его раной, — произнесла Мэри Джо резче, чем намеревалась.
   Индианка вопросительно посмотрела на Уэйда. Уэйд протянул здоровую руку и дотронулся до плеча Мэри Джо.
   — Идем со мной, — мягко произнес он. Она упрямо покачала головой.
   — Хочешь, чтобы он умер?
   Она посмотрела ему прямо в лицо. Нежность уступила место суровости.
   — Я не могу оставить его, — сказала она.
   — У тебя есть лекарства?
   Не было. У нее ничего не было, кроме сердца.
   — Юты хорошо умеют лечить. У них есть травы и примочки, которые помогают. Сам видел. Но они ничего не станут делать, если ты будешь сомневаться в каждом их шаге. Выйдем со мной на несколько минут. С ним будет все в порядке, клянусь.
   Мэри Джо посмотрела на Шавну, увидела сострадание на ее лице, желание помочь. Она взяла руку Уэйда и позволила ему помочь ей встать. С минуту смотрела на Джеффа, не желая уходить. Снова посмотрела на Уэйда. Он кивнул.
   В который раз она ему поверила, и он нашел Джеффа для нее. И опять у нее не было другого выбора, как поверить ему. Но эта вера шла вразрез со всем, что она знала, со всем, во что сама верила. Она прислонилась к нему, ощутив его силу, уверенность, часть которой передалась и ей. Он обнял ее одной рукой.
   — Все будет хорошо, — прошептал Уэйд. — Останется только шрам, не больше.
   Она взглянула в серые глаза, такие глубокие и выразительные. И поверила ему. Поверила, что он сможет достать луну, если попытается. И вышла из вигвама на солнце.
   — Спасибо, что нашел его.
   — На его след вышел Кавера, а Манчес убил пуму. Я… не смог вовремя дотянуться до ружья. — Лицо его исказила гримаса боли.
   — Они ничего бы этого не сделали, если бы не ты.
   — И Джефф не оказался бы в лесу, пораненный пумой, если бы не я, — добавил он с горечью. — Стоит мне с кем-нибудь связаться, как это приводит к… печальным последствиям.
   Мэри Джо поняла, что он хотел сказать другое, возможно, «смерти», и по ее телу пробежала дрожь.
   — Нет, — сказала она. Уэйд отвернулся от нее.
   — Ты мне сейчас очень нужен, — еле слышно прошептала она.
   — Они хорошо позаботятся о нем.
   — Я знаю, — сказала она.
   — И нет никаких сомнений? — спросил он с прежней горечью. — Страхов, что они скальпируют его, вместо того чтобы лечить?
   — Нет. Он резко повернулся и посмотрел ей в лицо.
   — А ведь еще несколько дней назад ты была в этом абсолютно уверена.
   Стыд пронзил Мэри Джо, стыд и раскаяние. Теперь она поняла, что он пытался втолковать ей, а она отказывалась слушать.
   Шавна была такой же, как она. Любила своих детей и мужа, как любила Мэри Джо, и благодаря другу и общей любви к детям приняла близко к сердцу горе чужой женщины, явно испытывавшей недоверие и страх к ее народу.
   — Еще несколько дней назад, вернее, несколько недель, я была уверена во многом. А теперь я ни в чем не уверена, — возразила Мэри Джо.
   Губы Уэйда дрогнули в едва заметной улыбке, которая почти сразу исчезла, уступив место отчаянию, охватившему его несколько секунд назад. Она дотронулась до его здоровой руки.
   — Ты не виноват. Ни в чем.
   — Он поехал за мной. Он думал… Проклятие, он думал, мне нужна помощь. Она мне действительно нужна. И всегда будет нужна с такой рукой. Я не мог пристрелить пуму, не мог даже нести Джеффа. Я ни на что не гожусь, кроме…
   — Кроме?
   — Вы ничего обо мне не знаете, миссис Вильямс, — хрипло произнес он, — Вам только кажется, что знаете, а на самом деле — нет. Все, кто когда-то был мне дорог, — мертвы, все, кому я был дорог. Это как тень, которая следует за мной, куда бы я ни пошел.
   — Джефф не умрет. Ты сам сказал.
   — Только благодаря чуду, — резко произнес он. — Только потому, что Манчес оказался рядом. Джефф уже дважды оказался на краю гибели. И оба раза из-за меня. Третьего раза не будет.
   Мэри Джо показалось, что на нее подул холодный ветер. За несколько недель этот человек стал ей очень близок. И хотя она понимала, что он не останется, в глубине ее души теплилась надежда. До этой минуты. Взгляд его был холоден как смерть, о которой он говорил. Губы его были плотно сжаты, черты лица заострились, приняв выражение неприступности и упрямства.
   — Ты отвезешь нас домой?
   — Том Берри справится с этим лучше, чем я.
   — А как же лошади, о которых ты говорил? Он не сможет пригнать их на ранчо с помощью Рейчел. Кроме того, я ему пришлась не по нутру.
   — Он не привез бы тебя сюда, если бы это было так, — ответил Уэйд, и подбородок его чуть дрогнул, возможно, оттого, что лошадей будет погонять мул Рейчел.
   — Он не любит детей, — продолжала спорить Мэри Джо.
   — Джефф больше не ребенок. Выжить в этих лесах четыре дня мог только мужчина. — В его голосе послышалось одобрение. — Если бы не пума…
   — Он очень привязался к тебе. Уэйд отвернулся.
   — А я не хочу, чтобы он привязывался ко мне, — сказал Уэйд хриплым голосом, и Мэри Джо сразу угадала то, что он не хотел или не мог выразить иначе.
   Вместо грозного предупреждения она услышала неприкрытое отчаяние и начала уже что-то говорить, но туг из вигвама выглянула Шавна и жестом позвала ее. Мэри Джо поспешила внутрь и вновь опустилась рядом с Джеффом.
   Мальчик пытался открыть глаза, его худенькое тельце подрагивало от боли, когда он шевелился. На ране с крошечными стежками по краям лежало что-то похожее на мох. Мэри Джо опустила руку на здоровое плечо сына.
   — Все в порядке, Джефф. Ты в безопасности. Теперь все будет хорошо.
   Джефф озирался как безумный по сторонам, сначала разглядывая вигвам, потом его взгляд остановился на Шавне, которая тоже опустилась рядом с ним.
   — Это Шавна, — сказала Мэри Джо. — Друг Уэйда. Она тебя лечила.
   — Шавна, — прошептал мальчик и попытался улыбнуться, но вместо улыбки у него получилась гримаса боли.
   У Мэри Джо защемило сердце.
   — Я… виноват, — произнес он, глядя на мать. — Было глупо уезжать, но… — Он замолчал.
   — Но что? — мягко спросила она.
   — Я думал… если я помогу Уэйду, он… — Его голос снова осекся.
   — Останется? — подсказала она. Джефф кивнул с несчастным видом.
   — А вышло так, что я только показал, сколько со мной бед.
   Мэри Джо приложила ладонь к его щеке.
   — Все в порядке, Джефф. Я не думаю, что это его волнует теперь, когда с тобой все… — Она замолчала, не в силах закончить фразу. Спустя мгновение сделала новую попытку. — Как ты себя чувствуешь?
   Он снова попытался улыбнуться, но, видимо, сейчас ему было не до улыбок.
   — Не очень хорошо. Голова болит, и я… — он взглянул себе на грудь, потом посмотрел на Шавну, попробовал пошевелиться, но вместо этого застонал.
   Глаза его затуманились.
   — Большая кошка… пума. Я видел, как она прыгнула на меня. Мэри Джо взяла его за руку, крепко сжала.
   — Муж Шавны убил ее во время прыжка. Ты ударился головой о землю и потерял сознание.
   Он поискал глазами вокруг.
   — А где Уэйд?
   — Он снаружи. Это он помог привезти тебя.
   — Я знал, что так и будет, — обрадовался Джефф. — Я знал, что он найдет меня. Можно его видеть?
   — Не сейчас, — сказала она. — Думаю, тебе следует отдохнуть.
   — Он сердится?
   — Нет, — мягко ответила мать. — Он, как и я, радуется, что ты жив.
   — Я не хотел волновать тебя. — Джефф раскраснелся, поняв, как неуместно подобное заявление.
   Просто пообещай, что никогда ничего подобного не едешь, — сказала Мэри Джо.
   Он слегка пошевелился, по его лицу пробежала гримаса боли. Шавна наклонилась над больным и поднесла к его губам чашку. Он сделал глоток и замотал головой, но индианка настаивала, и Мэри Джо кивнула сыну, чтобы тот послушался. Морщась от горечи, он выпил лекарство.
   — Он сейчас заснет, — сказал Манчес, который сидел у стены, скрестив ноги.
   Он обменялся с женой взглядами, и Мэри Джо заметила, с какой нежностью они смотрят друг на друга. И любовью. Внезапно ее пронзила зависть.
   Она посмотрела на Джеффа. Его пальцы все еще сжимали ее ладонь, но глаза уже закрывались. Дыхание выровнялось, прежняя бледность исчезла. Мэри Джо почувствовала, как ее охватило чувство благодарности. Она мягко высвободилась из пальцев Джеффа и взяла обеими ладонями руку Шавны.
   — Спасибо, — произнесла она, надеясь, что индианка ее поняла.
   Шавна застенчиво улыбнулась и кивнула, ее пальцы слегка пожали руку Мэри Джо, прежде чем отпустить.
 
   Кавера, индеец, который нашел Джеффа, настоял, чтобы Уэйд и Мэри Джо воспользовались его вигвамом на эту ночь.
   После ужина, на котором их угощали свежим мясом антилопы и сухими лепешками, приготовленными, как объяснил Уэйд, из орехов и корней растений, Уэйд пригласил Мэри Джо прогуляться с ним. Джефф по-прежнему спокойно спал.
   Стояла красивая ночь, мягкая и нежная, по небу разлились розовые и золотые ручейки. Ветер стих, и было необычно тепло для этих высот. По зеленому лугу эхом разносился детский смех, ему вторил тихий посвист ночных птиц, в воздухе пахло дымом и жареным мясом. В долине, обрамленной снежными вершинами гор, царил покой.
   — Как здесь красиво, — произнесла Мэри Джо после недолгого молчания.
   — Юты живут здесь сотни лет, — сказал он голосом, полным сожаления и печали. — В этих сверкающих горах.
   — Название подходит им, — сказала Мэри Джо. — Они на самом деле сверкают.
   Он резко повернулся к ней.
   — Творится несправедливость. Эти горы у них постепенно отнимают, и скоро им ничего не останется. Ютов, как все прочие племена, вытесняют в засушливые земли, принуждают отказаться от всего, что им дорого.
   Мэри Джо не знала, что сказать. До сих пор она одобряла усилия отогнать «дикарей» подальше от белых. Сегодня она узнала кое-что о гармонии, существовавшей между этими людьми и их землей.
   — И ничего с этим не поделать, — продолжал Уэйд. — Если случится хоть одно происшествие, найдется хоть один сорвиголова, их тут же выселят, как произошло с апачами, чероки, сиу.
   — Так вот зачем тебе понадобилась сбруя с мертвого коня.
   — Да.
   — И ты ничем не можешь помочь? Пойти, например, к губернатору или…
   — Проклятие, я вообще никому не могу помочь. Если я попытаюсь протестовать, а тут вдруг выплывет наружу, кто я такой на самом деле… — Он замолчал, поняв, что чуть не проговорился.
   Она остановилась.
   — Кто ты, Уэйд? Кем бы ты ни оказался, я все равно буду к тебе относиться по-прежнему.
   Он горько рассмеялся:
   — Поверь, тебе незачем это знать. С тебя достаточно и того, что я калека, убивший трех человек. Неужели тебе не страшно?
   Он снова помрачнел. Еще секунду назад он казался таким спокойным среди этих людей и природы, а теперь его опять окутали страшные тени, которые отнимали его у нее.
   — Нет, — мягко сказала она. — Ты меня никогда не напугаешь.
   — Обязательно напугаю. Дай только шанс.
   Он зашагал, не оглядываясь, чтобы убедиться, следует ли она за ним. Ей пришлось чуть ли не бежать, чтобы не отстать.
   Он остановился, когда оказался в тени дерева. На небе взошла луна — хрупкая, прозрачная.
   — Кавера отдал нам свой дом на сегодняшнюю ночь, — сказал он. — Они будут оскорблены, если мы не воспользуемся им.
   Сначала она не поняла, потом до нее медленно дошел смысл. Им предстояло провести ночь вдвоем в вигваме. А Уэйду это совсем не нравилось, но он не видел другого выхода.
   — Почему?
   — Они думают, что ты моя женщина. Поэтому и поехали искать Джеффа. Их глубоко обидит, если моя женщина не захочет воспользоваться оказанным ей гостеприимством.
   — Но ведь ты был женат на сестре Манчеса.
   — Юты очень мудры. Они скорбят так же, как и мы, но они верят в семью и необходимость иметь детей. Они сами захотели бы, чтобы я нашел новую женщину.
   Его женщина. Женщина Уэйда. По ее спине пробежала дрожь. Дрожь и что-то еще, что-то теплое, густое и чувственное, словно по телу разлилась черная патока. Она не хотела снова оказаться чьей-то женщиной. Ей не нужна была боль, которая сопутствовала этому, — зависимость, ожидание, душевная мука.