Страница:
Полицейский в кресле беспокойно пошевелился и, закинув ногу на ногу, уставился на Тиля.
— Меньше книжек дурных надо читать, — заметил Козас.
— Я вообще не читаю. Даже газеты. Тиль мог бы добавить:
— Зачем это мне? Я и так все знаю. А ты — не все. Тебя глушат, Ульрих.
— Чего ты от меня хочешь?
—Во-первых, спасти тебе жизнь. Во-вторых, мне нужна твоя помощь. Он сильнее нас, но мы можем с ним справиться.
— Чем я тебе помогу? Если ты видишь дальше...
— Он... думаю, он не способен контролировать всех сразу. Он переключается. Вот сейчас он держит тебя. Возможно, еще кого-нибудь. А меня — нет.
— Может, наоборот? И кто этот он, в конце концов?
— Не знаю. Но он существует. Точно.
—А по-моему, точно другое. Утомился ты, Тиль. Герр Хаген. Набегался, попрятался. Для нервной системы это не полезно.
— Я не понял. Ты не веришь мне?
— Верю. Верю, что ты сошел с ума, дорогой родственник.
Охранник подошел к бару и налил себе минералки.
— Ульрих, я не спятил, я... — Тиль осекся. Вокруг начиналось движение — ощутимое, как ветер. — Что видишь? — резко спросил он. — Через полчаса... Что ты видишь?!
— Ничего. Ты уйдешь, эти останутся до ночи.
— А ты? Что будет с тобой?
— Займусь делами... — ответил Козас, уже не так уверенно, и посмотрел на полицейского.
Тот стоял вполоборота и неторопливо, маленькими глотками, пил воду.
— Ульрих?.. — подал голос Тиль.
— Да... Теперь я понял.
Щеки у Козаса мгновенно посерели и ввалились. Бледные губы дрогнули, но сказать он ничего не смог. В глазах у него метался ужас — похоже, он никогда еще не подпускал к себе смерть так близко.
Охранник поставил пустой стакан и начал поворачиваться.
Отрешенный, словно не принадлежащий самому себе, с пустым взглядом сломанной куклы, он плавно заводит ладонь под полу пиджака, достает штатный “з-мерш”, трогает большим пальцем панель на рукоятке — предохранитель выключен, можно стрелять — и медленно, как на дуэли, поднимает ствол.
Козас перекатывается в сторону — массивный диван неожиданно легко проезжает по лакированному полу и толкает полицейского в колени. Тот, взмахнув руками, заваливается вперед, и Козас, вновь удивляя своей реакцией, стреляет ему в макушку. Пуля выходит из затылка, охранник валится на диван уже мертвым, локоть бьется о низкий столик, и из ладони вылетает...
Портсигар. Не пистолет, а обычная плоская коробка. Сигареты рассыпаются по столу, Тиль смотрит на них долго и зачарованно, будто пытается сосчитать... Потом до него доходит.
— Нет!.. Ульрих, нет!!!
Козас выстрелил в полицейского и рывком перевел пистолет на Тиля.
— Ты не спасать меня пришел, родственник, — произнес он, задыхаясь. — Ты пришел, чтобы помочь ему.
— Опомнись...
— Хотел заболтать?.. Надеялся, я не замечу!..
Сигареты покатились по столешнице и с сухим цоканьем стали падать на паркет. Козас по-прежнему смотрел вперед и видел не портсигар, а то, что ему внушили. Ложный форвертс.
“Можешь говорить все, что угодно, — пронеслось у Тиля в сознании. — Твой брат услышит не тебя, а меня”. “Да...”
“И что он с тобой сделает, зависит тоже от меня”. “Ты прав...”
“Если я пожелаю, он тебя пристрелит”. “Но тебе нужно не это”. “Естественно”.
— Гнида... — процедил Козас, глядя куда-то сквозь Тиля.
“Тебе интересно, что он сейчас воображает?” — снова проклюнулся голос.
“Нет”.
“Врешь”.
Тиль увидел, как открывается дверь, — до этого момента оставалось несколько секунд.
В комнату заходит еще один охранник.
— Вас вызывает старший следователь Ефимов. — Он протягивает терминал, и Тиль внезапно догадывается, что для Козаса это не трубка, а все тот же “з-мерш”.
Ульрих отскакивает за диван, и полицейский натыкается взглядом на убитого напарника. Он выхватывает пистолет, но Козас успевает ранить его в ногу. Расстояние небольшое, промазать сложно, однако Тиль догадывается, почему Ульрих не попал. Охранник валится на пол и отвечает — сквозь спинку, надеясь прострелили, Козасу правое плечо, но тот уже сдвинулся с места, и пуля разрывает ему шейные позвонки. Тиль поднимает с пола трубку.
— Николай... Пришли сюда врача и носилки. И... еще двое носилок.
— Что там у вас?
— Все...
— Что “все”? Тьфу... Дай мне сержанта!
— Конечно. Сержант?.. — Гиль подходит к раненому полицейскому, протягивает трубку, но в последний момент бьет его по ребрам и откидывает “з-мерш” подальше. — Николай, я не виноват. Слышишь? Это не я сделал.
— Не понял! Где сержант? Вы... уже встретили кого-то?
— Никого не будет. Можешь снимать посты. Тиль оставляет терминал возле бара, подальше от полицейского, и, взяв в коридоре фикус, тащит его к лифтам. Две кабины оказываются прямо на этаже. В одной Тиль расклинивает кадкой двери, вторую отправляет вниз, а сам выходит на лестницу...
Тиль вздрогнул. Внизу, под прозрачным колпаком, проплывали запруженные машинами улицы. Мягкий стрекот винта убаюкивал, — можно было подумать, что последние минуты ему пригрезились. Тиль осмотрел правую ладонь — жесткие листья оставили на коже след, небольшой и не слишком болезненный. Всего лишь царапина. Чтобы помнить. И не надеяться, что это сон.
Так все и было. Тиль исполнил увиденный — вернее, показанный кем-то — форвертс, поскольку иного ему не оставалось. Он ничего не мог изменить, просто не было выбора. Единственный путь из оцепленного здания, единственный способ не попасть в полицию, аэротакси на крыше, единственный свободный вертолет... Тиль будто подчинился программе — механически, бездумно. Вероятное будущее незаметно перетекло в прошлое и стало необратимым.
“Не кажется ли тебе, что от твоих поправок стало еще хуже? — снова прорвался голос. — Не мешай и обойдешься малой кровью”.
“Малая кровь — это уничтожение всех форвардов?..”
На приборной панели заверещал зуммер, и Тиль отвлекся. Сзади такси нагонял перехватчик.
— Не отвечай, — сказал он пилоту.
— Я обязан. Это полицейский вызов.
Среди кудрявых крон блеснула змейка маленькой искусственной реки.
— Садись.
— Через три минуты будем над платформой...
— Сейчас!
— Это невозможно. Посадка в парке запрещена. Тиль достал пистолет.
— Да-да, конечно, — пробормотал пилот. — Я сажусь...
Вернуться в отель Тиль позволил себе лишь спустя несколько часов, когда солнце уже ушло за крыши. Слежки не было, но он продолжал мотаться по городу, меняя такси и выкидывая ИД-карты одну за другой. Голос оставил его в покое, и Тиль лихорадочно обдумывал произошедшее.
Тот, кто все это сделал, мог бы справиться и быстрее, и проще, но он решил устроить демонстрацию, и Тиль признал, что она удалась.
“Не мешай, — звучало в голове. — Не мешай мне и обойдешься малой кровью...”
Он все не мог забыть лицо Козаса, его взгляд — такой же безвольный и бессмысленный, как у блондина в ресторане. И навязчивый шепот: “...не мешай...”
И оба лифта на этаже, которые помогли ему уйти. И случайное такси на крыше...
В гостиницу Тиль попал в начале восьмого. Элен нервно расхаживала вокруг накрытого стола.
— Я решила, ты уже не появишься.
— Поэтому заказала обед на две персоны, — улыбнулся он.
— Тиль, твое возвращение... Это был только вариант. С постоянно снижающейся вероятностью.
Он пожал плечами.
— Все, что мы видим, — варианты.
— Ты не понял. Часа два назад в сети показали твой настоящий портрет. И с тех пор сообщение крутят каждые пятнадцать минут. Я не знаю, как ты ходил по улице, почему тебя еще не арестовали.
Тиль опустился на диван.
— И что там было?
— Что там было... — рассеянно проговорила Элен. — А что там могло быть? “Тиль Хаген, опасный преступник, в случае обнаружения немедленно сообщить...” Где они взяли твою фотографию?
— Это его работа... Сам ее изъял, сам же и вернул.
— Но почему?
— Потому, что мы с ним не договорились.
Тиль расстегнул куртку и, сдвинув на столе тарелки, вывалил ворох плоских коробочек — синих с красной полосой и вписанным в нее словом “ВеерехесМп”.
— Это еще зачем? — спросила Элен.
— Жуй. Набей жвачкой карманы и жуй постоянно.
— Собрался глушить форвертс? Как Альберт?
— И как Полушин.
— Надеешься, это нам поможет?
— По крайней мере — это помешает ему.
— А мы?.. Тиль, мы же станем слепыми!
Взяв пульт, он включил монитор и сразу попал на криминальную сводку.
Фотографию показывали хорошую, возможно, самую качественную из всех, что у него были. Портрет двухлетней давности: гладко выбритый подбородок, дорогой костюм, галстук с золотой заколкой. Позже Тиль не фотографировался.
— Ты был таким хлыщом, — фыркнула Элен.
Он встал и подошел к зеркалу.
— Да. Когда-то был...
Намочив голову, Тиль начал изобретать себе новую прическу.
— Тебя все равно опознают. — Не исключено.
— А форвертс предупредит. Если ты его не подавишь.
— Придется, Элен. — Он перестал разглаживать волосы и вскрыл упаковку дипэкзедрина. — Ты не спрашиваешь, как я съездил к Козасу.
— Я пока еще не принимала эту гадость. Скажи, там действительно было страшно?
— Он свернул Козаса в бараний рог. Показал, на что способен. И я подозреваю, это еще не предел. — Тиль протянул ей подушечку. — Элен, если меня застрелят полицейские... это будет малоприятно, но я готов. К этому я готов уже давно. А вот если он заставит тебя...
— Транквилизатор превратит нас в обычных людей. Беспомощных.
— Большинство так и живет, не видя и не слыша. Ничего не ожидая.
— Неправда. Они тоже ждут — следующего часа, следующего дня... Разница в том, что они надеются, а мы знаем наверняка. Никогда бы не подумала, что незнание может чем-то помочь.
Тиль положил ей в ладонь жвачку и сжал пальцы.
— Не помочь, — сказал он. — Спасти.
— Благодарю. — Он протянул таксисту карточку на имя Вольфа Шнайдера и, приняв ее обратно, согнул в кармане пополам, чтобы случайно не предъявить где-нибудь еще раз. Лишь теперь, потеряв свое основное зрение. Тиль понял всю силу этого слова — “случайно”. Не наткнуться на полицейского, который уже запомнил новую ориентировку, не свернуть в сторону патруля, проверяющего документы, не попасть по-дурацки под машину... Никаких подсказок. В мозгу звенела непривычная пустота. Это чувство было неновым, форвертс пропадал и раньше, но никогда еще Тиль не глушил себя сознательно.
Выбравшись из такси, он кинул в рот новую подушечку дипэкзедрина и направился к дому. От усов и парика он отказался, хотя Элен и настаивала. Из всех средств маскировки Тиль выбрал большие очки — такие же бесполезные, как и любые виды грима. Он покинул отель, когда на улице окончательно стемнело, и, не пройдя квартала, опустил очки в урну.
Взбежав по щербатым ступеням, Тиль встал перед, дверью. На лестнице воняло кошками, стены были плотно расписаны и как будто измазаны жиром. Он поискал звонок, но вспомнил, что дверь у Максимова не запирается, и вошел в длинный сырой коридор. Узкая кишка, вильнув пару раз, оборвалась в сумрачной пещере с грязным непрозрачным окошком и пластиковым столом.
Сергей сидел, подпирая ногой шеренгу пустых пинтовых фляжек. Кроме брюк и рваных тапочек, на нем ничего не было. Кухню продувало несвежим сквозняком — Максимов должен был мерзнуть, но, кажется, не мерз. Он давно перестал обращать внимание на свое тело и к тридцати пяти годам превратился в ветхий кожаный мешок. Скелет и желудок, алчущий водки, — больше от него ничего не осталось.
— Тиль?.. — произнес Сергей, не поднимая глаз.
— Здравствуй, — тихо ответил тот. Максимов подвинул ему стул.
— Что-нибудь принес?
Тиль извлек из-за пазухи квадратную бутыль.
— Сам-то будешь? — спросил Сергей.
— Мне нельзя.
— А-а... Мне можно. Но я потом.
— Серж?.. — недоуменно произнес Тиль.
— Полушина я уже помянул. Не мог за него не выпить. А за Ульриха пить не буду.
Тиль взглянул на старый монитор в углу — вряд ли тот работал.
— Из дома я не выходил сегодня, — сказал Максимов. Тиль не сразу понял, что он имеет в виду. Потом все же сообразил: это был его собственный вопрос. Вопрос, который он только собирался задать.
— “Пушка” с собой? — проронил Максимов.
— Какая еще “пушка”?..
— Ну, пистолет.
— А зачем тебе?
— Мне?.. Мне-то не надо. Это ты... козел нордический... — Он наконец посмотрел Тилю в лицо. И почему-то улыбнулся. — Ты что, братан? Что впереди, видишь? — протянул он, передразнивая.
Тиль вспомнил: то же он спрашивал у Сергея сам. Что впереди, видишь? Спрашивал перед тем, как застрелить, — в форвертс, в вероятном будущем. В воскресенье вечером. Сегодня.
— Давно трезвый?
— Со вчерашнего дня. Сначала думал — допился. А потом...
— Серж, это форвертс.
— Теперь знаю.
— И что у тебя было?
— Что было?.. — Максимов побарабанил по столу. — Нарисовался драгоценный Тиль и пальнул мне в лоб. Но раньше я сам себя убил. Тем, что позволил тебе, козлу... Ну?.. ну?..
— Нерусскому, — хмуро подсказал Тиль.
— Ага. Позволил тебе, козлу, в меня плюнуть.
— Да я не собирался...
— Ты-то не собирался. Но я ведь позволил... За пузырь. Или за два?..
Он неожиданно схватил бутылку, размахнулся и... аккуратно вернул ее на место.
— Красивые движения ничего не стоят, — кивнул Тиль. — Если ты просто завяжешь, без грохота и манифестов, это будет куда эффектней.
— Тебе-то что за дело, — буркнул Максимов.
— Я не понимаю: форвертс у тебя включился или нет еще?
— Сам не пойму. Кое-что вижу, да.
— А раньше он просыпался? Я ведь тебя в варианте полным деревом застал. Потому и... того.
— “Того”!.. — проскрежетал Сергей. — Судия, бля, с горних высей... “Того”! А сам?.. Сам-то — чего?
— Так был у тебя форвертс?
— Иногда. Если больше суток всухую. Тогда начиналось... всякое. Но со мной это, слава богу, нечасто.
— Значит, сегодня тот редкий день, когда тебя можно застать в человеческом...
— Говорю же: я все решил! — прервал его Максимов.
— Пить не будешь?
— Буду, конечно. Но по-другому. Иначе... — Он тронул бутылку и отодвинул ее подальше. — Иначе придется, как тебе, на колеса подсаживаться. На чем ты сейчас? Дипэкзедрин?.. Гипнотиморол?..
Тиль, не сдержавшись, присвистнул.
— Дипэкзедрин, ясно, — сказал Сергей. — Жвач-вЖя Ка ддя нервных подростков. Это слишком дорого, я не привык.
— Я...
— Естественно! Обеспечишь, куда ты денешься. Вы мне и так по гроб жизни должны. Столько лет на наших ресурсах...
— Э-э-э... Ваши ресурсы — это что? Где они?
— В Сибири, где же еще!
— А я тут при чем?
— Ботинки у тебя хорошие. А мне даже на водку не хватает. — Он поскреб худую шею и хлопнул ладонью по столу. — Ладно. Ехать надо.
Тиль тряхнул головой.
— Чё, совсем глухарь, что ли? — осклабился Максимов. — Вот она, справедливость! Вообще ничего не видишь? Ха!.. Так это... зачем явился-то?
— Ты... весь наш разговор видишь? До самого конца?
— Поди разбери, где у него конец... Но поедем в гнилом “Форде”. Нормальные таксисты здесь пассажиров не берут.
Сергей вышел в соседнюю комнату и вернулся одетым: те же протертые брюки плюс пластмассовые сандалии и красная майка с большим черным кулаком.
— Я готов, — объявил он и, привалившись к стене, добавил: — Принцем не хочу. Хочу быть команданте.
Тиль собирался сказать: “Ничего, принарядим. Будешь, как принц”. В итоге он сказал другое, хотя Максимов, вероятно, увидел и это:
— Чувствую себя так, будто мне уши отрезали.
— Зато Демон молчит, — неопределенно произнес Сергей.
— Кто молчит?
— Тот, из-за кого ты аптеку жрать начал. Пойдем?
— Ну-ка, ну-ка... Так ты тоже о нем знаешь? Голос ?..
— Демон, — бросил Максимов. — За все надо платить. А ты как думал? Чем больше имеешь, тем дороже платишь. Но пью я не только поэтому, — заметил он. — Пошли отсюда. Демон уже пронюхал.
— Ты его слышишь?
— Нет пока.
— Ну да... В тебе столько спирта, что за день не протрезвеешь.
— Иногда удается войти в такую норму, при которой форвертс есть, а Демона еще нет. Иногда она сама приходит, если выпить не на что.
Сергей забрал со стола бутылку и направился к выходу.
— Ты не все рассказал! — крикнул Тиль.
— Нет времени. Тачку провороним, следующая будет нескоро.
Максимов спустился по лестнице и, едва оказавшись на улице, махнул рукой. У подъезда, прямо в луже, затормозил серый обшарпанный “Форд”.
— Не ошибся, Серж... — с восхищением проговорил Тиль.
— Деньги вперед, — заявил водитель.
— Распрягайся, герр космополит, — буркнул Максимов.
Тиль передал в окно карточку и с трудом открыл помятую дверь.
— Полиция такое корыто пропустит? — спросил он.
— Пропустит, — кивнул Сергей, усаживаясь рядом. — Авеню Кирилла-Мефодия, за эстакадой свернуть, дальше покажем, — сказал он таксисту. — Правильно, Тиль?
— А что еще знаешь?
— Еще?.. — Максимов скрутил на бутылке пробку и поднес горлышко к губам. — По дороге заблудимся, но к полуночи доедем. Все будет нормально.
— А дальше? — Тиль с удивлением отметил, что в нем просыпается любопытство — обычное любопытство, свойственное обычному человеку.
— Дальше?.. — Сергей скривился. — Поднимемся в номер. Жрать нечего, баба твоя нерусская не позаботилась. Весь вечер дергалась, на трубку глядела... ей же не видно, во сколько ты вернешься. Вы теперь оба глухари. Смотрела, как дура, новости — вдруг сообщат, что Тиля Хагена уже арестовали.
— Ну?.. А еще дальше?
— Еще дальше? — Максимов вставил горлышко в рот и сделал шумный глоток грамм на сто. — Все! Сеанс окончен!
Тиль позвонил Элен. Та ответила сразу.
— Буду около двенадцати, — сказал он. — Не один, с родственником. Не беспокойся. И закажи что-нибудь поесть.
— Вот ты уже и начал меня эксплуатировать, — Сергей снова приложился к горлышку и, крякнув, утер подбородок майкой.
— Не разгоняйся, — предупредил Тиль.
— Я не запойный. Просто хочется выжить.
— Другого способа не нашел?
— Тебе не понять. Мы ведь не в Африке и даже не в Европе. — Максимов завинтил пробку и сунул бутылку в брюки. — Это Россия, Тиль.
— Гляди, приучишь ее к этой химии. — Максимов разулся и, звучно отклеивая пятки от пола, прошел по комнате. — Горячая вода есть?
— А что, разве может не быть? — удивилась Элен. Сергей вытащил из кармана бутылку и повертелся,
соображая, куда бы ее пристроить. В итоге он поставил ее на монитор — не слишком близко и не слишком далеко.
Тиль снял куртку и сел за стол. Элен накрыла на троих: три маленькие пиццы и три бутылки газированного сока.
— Пыталась заказать ужин в ресторане... — начаЛа она.
— А принесли из бистро. — Сергей понюхал тарелку и закатил глаза. — Сплошные модификанты. Дай-ка мне, милочка, стакан.
Тиль перестал жевать и посмотрел на Максимова.
— Элен не милочка, Элен наша сестра. Если тебе нужен стакан, ты возьмешь его сам. И никаких одолжений ты нам делать не будешь.
— Да ладно, ладно... — Максимов дошел до автомата и получил бесплатную чашку от “Глобал-Фудс”. — Я в меньшинстве, так что голосовать бессмысленно. Сами дали — сами и отняли.
— Ты о чем? — не поняла Элен.
— Я про демократию.
— Тиль, где ты откопал этого лохмотника?
— Серж не лохмотник, Серж наш брат, — сказал Хаген тем же тоном. — А если вы не найдете общего языка... получите то, что вам уготовано. Только без меня.
— Нормальный космополитский эгоизм, — заметил Максимов, открывая бутылку.
— Типичное славянское свинство, — высказалась Элен, также глядя на Тиля.
Оба фыркнули и приложились к чашкам. Элен потерла переносицу — сок был теплым и запузырился в горле. Сергей проглотил водку безразлично, как молоко.
— Да!.. — Спохватившись, Элен нашарила на диване пульт. — Тут в новостях кое-что интересное передали. Я ждала подробностей... — Она потыкала в кнопки. — А там только в общих чертах. Но все равно... это важно, по-моему.
— Договаривай, — буркнул Тиль, — ясновидящих нету. Ты как? — обратился он к Сергею.
Тот выразительно помахал пустой чашкой.
— О! Здесь и предсказание имеется... “Вы счастли-человек, — прочитал Максимов на дне. — У вас все есть. Зачем вам что-то еще?” Отлич-чно...
— Элен, не томи!
— Вот, — она показала на экран. — Сейчас должны повторить, наверно...
— Безрезультатно прошли переговоры между компаниями “Глобал-Стил” и “Юни-Ланд”, — произнес диктор. — Как и предсказывали аналитики, очередная попытка разделить пакет акций шельфового рудника в Карском море потерпела неудачу.
— Уроды, — вставил Максимов.
— Сенсационные новости из мира биологии, — монотонно проговорил ведущий. — Наш источник в одной из корпоративных лабораторий, пожелавший остаться неизвестным, сообщил об окончании работы над революционным препаратом. По мнению ученых, это средство позволит человеку достигать состояния так называемого инсайта, иными словами — заглядывать в будущее. При том, что сама идея кажется невероятной, многие специалисты воспринимают ее вполне серьезно.
В нижней части монитора появились титры: “Об истории проблемы — сейчас на канале Die Menschheit”. Сергей цапнул пульт. Диктор исчез, по экрану поплыли гравюры на тему инквизиции.
— Разговоры о возможности воспринимать то, чего еще не случилось, будоражат общество давно, — читал голос за кадром. — Около пятнадцати лет назад несколько ученых независимо друг от друга объявили о существовании пресловутых “форвардов” — индивидуумов, способных видеть будущее так же ясно, как и настоящее. В то время эта версия выглядела несомненной спекуляцией и вскоре была забыта, а те, кто ее озвучивал, поплатились научным авторитетом. Позже дискуссия о ясновидении, иначе — “фронтсайтинге”, возобновлялась, но ни доказать, ни опровергнуть эту гипотезу никто не мог. Здесь следует пояснить, что речь идет вовсе не о магии, не о чем-то потустороннем. Фронтсайтинг, иногда еще называемый “форвертс”, — это, по мнению ряда биологов, физическая особенность организма, которая может быть зафиксирована, исследована и даже развита у человека, изначально таких качеств не имевшего. Считается, что причиной фронтсайтинга служит возбуждение гипоталамуса — наименее изученной области головного мозга. Ряд ученых полагает, что достаточно лишь синтезировать некий фермент, приняв который, любой человек испытает форвертс. Однако до сих пор все это оставалось в теории, поскольку само существование форвардов официально доказано не было.
Максимов зачесался. Элен, взяв Тиля за руку, завороженно смотрела в монитор. На экране, ускоряясь, мелькали сцены сожжения ведьм.
— Сегодня ситуация с форвертс коренным образом изменилась. Благодаря утечке из закрытого исследовательского центра нам стало известно, что синтез необходимого фермента возможен. В лаборатории неизвестной нам компании было получено вещество, вызывающее, по неподтвержденным данным, состояние, схожее с форвертс. Теперь, независимо от наличия в природе самих форвардов, их гипотетические способности станут доступны и нам. Современная наука развивается стремительно, и новый продукт появится на рынке уже в ближайшее время. Каждый, купивший таблетку или инъекцию, сможет почувствовать себя форвардом. Увидеть свое будущее, избежать ошибок, выбрать из множества дорог наилучшую, — бодро закончил диктор.
Элен выключила монитор, но сказать ничего не решилась. Минуты две сидели молча.
— Во как, — наконец произнес Сергей, двигая к себе бутылку.
— Интересно, кто это оплатил, — протянула Элен.
— В счет ваших долгов по Сибири, — буркнул Максимов, наливая.
— Я об этой провокации, — скривилась она.
— Провокация, — согласился Тиль. — “Увидеть будущее”, “избежать ошибок”... “Выбрать”...
— Эх... — Максимов залпом выпил. — Да...
— Ты представляешь, что завтра начнется? — спросила Элен.
— Уже сегодня. — Тиль проверил часы. — Им понадобился бум. Вернее... ему понадобился. Только зачем?
— Демон, — кивнул Сергей. — “Избежать ошибок”! — повторил он с сарказмом и плеснул себе еще водки.
— Не увлекайся, — бросил Тиль.
— Да ладно, я же, бля... — Максимов посмотрел на Элен. — Это... пардон... Мне для профилактики надо. Боюсь я его, ребятки... — сказал он совершенно трезво и, заглянув на дно, опрокинул чашку в рот. — Боюсь, понятно? Вот и вакцинируюсь. Теперь он меня до утра не достанет.
— Демон? — Элен нахмурилась. — Что еще за дурь?..
— Да ты сама... — огрызнулся Сергей.
— Тихо! — прикрикнул Тиль. — Не будем начинать с начала. Демон — значит Демон.
— Ладно, мне все равно. Я вот только подумала... А что, если это не провокация? Если они на самом деле... То есть если это простая реклама...
— У них нет материала. Ни у одной компании нет лишнего форварда. Живые мы полезней... как правило.
— Меньше книжек дурных надо читать, — заметил Козас.
— Я вообще не читаю. Даже газеты. Тиль мог бы добавить:
— Зачем это мне? Я и так все знаю. А ты — не все. Тебя глушат, Ульрих.
— Чего ты от меня хочешь?
—Во-первых, спасти тебе жизнь. Во-вторых, мне нужна твоя помощь. Он сильнее нас, но мы можем с ним справиться.
— Чем я тебе помогу? Если ты видишь дальше...
— Он... думаю, он не способен контролировать всех сразу. Он переключается. Вот сейчас он держит тебя. Возможно, еще кого-нибудь. А меня — нет.
— Может, наоборот? И кто этот он, в конце концов?
— Не знаю. Но он существует. Точно.
—А по-моему, точно другое. Утомился ты, Тиль. Герр Хаген. Набегался, попрятался. Для нервной системы это не полезно.
— Я не понял. Ты не веришь мне?
— Верю. Верю, что ты сошел с ума, дорогой родственник.
Охранник подошел к бару и налил себе минералки.
— Ульрих, я не спятил, я... — Тиль осекся. Вокруг начиналось движение — ощутимое, как ветер. — Что видишь? — резко спросил он. — Через полчаса... Что ты видишь?!
— Ничего. Ты уйдешь, эти останутся до ночи.
— А ты? Что будет с тобой?
— Займусь делами... — ответил Козас, уже не так уверенно, и посмотрел на полицейского.
Тот стоял вполоборота и неторопливо, маленькими глотками, пил воду.
— Ульрих?.. — подал голос Тиль.
— Да... Теперь я понял.
Щеки у Козаса мгновенно посерели и ввалились. Бледные губы дрогнули, но сказать он ничего не смог. В глазах у него метался ужас — похоже, он никогда еще не подпускал к себе смерть так близко.
Охранник поставил пустой стакан и начал поворачиваться.
Отрешенный, словно не принадлежащий самому себе, с пустым взглядом сломанной куклы, он плавно заводит ладонь под полу пиджака, достает штатный “з-мерш”, трогает большим пальцем панель на рукоятке — предохранитель выключен, можно стрелять — и медленно, как на дуэли, поднимает ствол.
Козас перекатывается в сторону — массивный диван неожиданно легко проезжает по лакированному полу и толкает полицейского в колени. Тот, взмахнув руками, заваливается вперед, и Козас, вновь удивляя своей реакцией, стреляет ему в макушку. Пуля выходит из затылка, охранник валится на диван уже мертвым, локоть бьется о низкий столик, и из ладони вылетает...
Портсигар. Не пистолет, а обычная плоская коробка. Сигареты рассыпаются по столу, Тиль смотрит на них долго и зачарованно, будто пытается сосчитать... Потом до него доходит.
— Нет!.. Ульрих, нет!!!
Козас выстрелил в полицейского и рывком перевел пистолет на Тиля.
— Ты не спасать меня пришел, родственник, — произнес он, задыхаясь. — Ты пришел, чтобы помочь ему.
— Опомнись...
— Хотел заболтать?.. Надеялся, я не замечу!..
Сигареты покатились по столешнице и с сухим цоканьем стали падать на паркет. Козас по-прежнему смотрел вперед и видел не портсигар, а то, что ему внушили. Ложный форвертс.
“Можешь говорить все, что угодно, — пронеслось у Тиля в сознании. — Твой брат услышит не тебя, а меня”. “Да...”
“И что он с тобой сделает, зависит тоже от меня”. “Ты прав...”
“Если я пожелаю, он тебя пристрелит”. “Но тебе нужно не это”. “Естественно”.
— Гнида... — процедил Козас, глядя куда-то сквозь Тиля.
“Тебе интересно, что он сейчас воображает?” — снова проклюнулся голос.
“Нет”.
“Врешь”.
Тиль увидел, как открывается дверь, — до этого момента оставалось несколько секунд.
В комнату заходит еще один охранник.
— Вас вызывает старший следователь Ефимов. — Он протягивает терминал, и Тиль внезапно догадывается, что для Козаса это не трубка, а все тот же “з-мерш”.
Ульрих отскакивает за диван, и полицейский натыкается взглядом на убитого напарника. Он выхватывает пистолет, но Козас успевает ранить его в ногу. Расстояние небольшое, промазать сложно, однако Тиль догадывается, почему Ульрих не попал. Охранник валится на пол и отвечает — сквозь спинку, надеясь прострелили, Козасу правое плечо, но тот уже сдвинулся с места, и пуля разрывает ему шейные позвонки. Тиль поднимает с пола трубку.
— Николай... Пришли сюда врача и носилки. И... еще двое носилок.
— Что там у вас?
— Все...
— Что “все”? Тьфу... Дай мне сержанта!
— Конечно. Сержант?.. — Гиль подходит к раненому полицейскому, протягивает трубку, но в последний момент бьет его по ребрам и откидывает “з-мерш” подальше. — Николай, я не виноват. Слышишь? Это не я сделал.
— Не понял! Где сержант? Вы... уже встретили кого-то?
— Никого не будет. Можешь снимать посты. Тиль оставляет терминал возле бара, подальше от полицейского, и, взяв в коридоре фикус, тащит его к лифтам. Две кабины оказываются прямо на этаже. В одной Тиль расклинивает кадкой двери, вторую отправляет вниз, а сам выходит на лестницу...
Тиль вздрогнул. Внизу, под прозрачным колпаком, проплывали запруженные машинами улицы. Мягкий стрекот винта убаюкивал, — можно было подумать, что последние минуты ему пригрезились. Тиль осмотрел правую ладонь — жесткие листья оставили на коже след, небольшой и не слишком болезненный. Всего лишь царапина. Чтобы помнить. И не надеяться, что это сон.
Так все и было. Тиль исполнил увиденный — вернее, показанный кем-то — форвертс, поскольку иного ему не оставалось. Он ничего не мог изменить, просто не было выбора. Единственный путь из оцепленного здания, единственный способ не попасть в полицию, аэротакси на крыше, единственный свободный вертолет... Тиль будто подчинился программе — механически, бездумно. Вероятное будущее незаметно перетекло в прошлое и стало необратимым.
“Не кажется ли тебе, что от твоих поправок стало еще хуже? — снова прорвался голос. — Не мешай и обойдешься малой кровью”.
“Малая кровь — это уничтожение всех форвардов?..”
На приборной панели заверещал зуммер, и Тиль отвлекся. Сзади такси нагонял перехватчик.
— Не отвечай, — сказал он пилоту.
— Я обязан. Это полицейский вызов.
Среди кудрявых крон блеснула змейка маленькой искусственной реки.
— Садись.
— Через три минуты будем над платформой...
— Сейчас!
— Это невозможно. Посадка в парке запрещена. Тиль достал пистолет.
— Да-да, конечно, — пробормотал пилот. — Я сажусь...
Вернуться в отель Тиль позволил себе лишь спустя несколько часов, когда солнце уже ушло за крыши. Слежки не было, но он продолжал мотаться по городу, меняя такси и выкидывая ИД-карты одну за другой. Голос оставил его в покое, и Тиль лихорадочно обдумывал произошедшее.
Тот, кто все это сделал, мог бы справиться и быстрее, и проще, но он решил устроить демонстрацию, и Тиль признал, что она удалась.
“Не мешай, — звучало в голове. — Не мешай мне и обойдешься малой кровью...”
Он все не мог забыть лицо Козаса, его взгляд — такой же безвольный и бессмысленный, как у блондина в ресторане. И навязчивый шепот: “...не мешай...”
И оба лифта на этаже, которые помогли ему уйти. И случайное такси на крыше...
В гостиницу Тиль попал в начале восьмого. Элен нервно расхаживала вокруг накрытого стола.
— Я решила, ты уже не появишься.
— Поэтому заказала обед на две персоны, — улыбнулся он.
— Тиль, твое возвращение... Это был только вариант. С постоянно снижающейся вероятностью.
Он пожал плечами.
— Все, что мы видим, — варианты.
— Ты не понял. Часа два назад в сети показали твой настоящий портрет. И с тех пор сообщение крутят каждые пятнадцать минут. Я не знаю, как ты ходил по улице, почему тебя еще не арестовали.
Тиль опустился на диван.
— И что там было?
— Что там было... — рассеянно проговорила Элен. — А что там могло быть? “Тиль Хаген, опасный преступник, в случае обнаружения немедленно сообщить...” Где они взяли твою фотографию?
— Это его работа... Сам ее изъял, сам же и вернул.
— Но почему?
— Потому, что мы с ним не договорились.
Тиль расстегнул куртку и, сдвинув на столе тарелки, вывалил ворох плоских коробочек — синих с красной полосой и вписанным в нее словом “ВеерехесМп”.
— Это еще зачем? — спросила Элен.
— Жуй. Набей жвачкой карманы и жуй постоянно.
— Собрался глушить форвертс? Как Альберт?
— И как Полушин.
— Надеешься, это нам поможет?
— По крайней мере — это помешает ему.
— А мы?.. Тиль, мы же станем слепыми!
Взяв пульт, он включил монитор и сразу попал на криминальную сводку.
Фотографию показывали хорошую, возможно, самую качественную из всех, что у него были. Портрет двухлетней давности: гладко выбритый подбородок, дорогой костюм, галстук с золотой заколкой. Позже Тиль не фотографировался.
— Ты был таким хлыщом, — фыркнула Элен.
Он встал и подошел к зеркалу.
— Да. Когда-то был...
Намочив голову, Тиль начал изобретать себе новую прическу.
— Тебя все равно опознают. — Не исключено.
— А форвертс предупредит. Если ты его не подавишь.
— Придется, Элен. — Он перестал разглаживать волосы и вскрыл упаковку дипэкзедрина. — Ты не спрашиваешь, как я съездил к Козасу.
— Я пока еще не принимала эту гадость. Скажи, там действительно было страшно?
— Он свернул Козаса в бараний рог. Показал, на что способен. И я подозреваю, это еще не предел. — Тиль протянул ей подушечку. — Элен, если меня застрелят полицейские... это будет малоприятно, но я готов. К этому я готов уже давно. А вот если он заставит тебя...
— Транквилизатор превратит нас в обычных людей. Беспомощных.
— Большинство так и живет, не видя и не слыша. Ничего не ожидая.
— Неправда. Они тоже ждут — следующего часа, следующего дня... Разница в том, что они надеются, а мы знаем наверняка. Никогда бы не подумала, что незнание может чем-то помочь.
Тиль положил ей в ладонь жвачку и сжал пальцы.
— Не помочь, — сказал он. — Спасти.
Максимов
Проплутав по кривым улочкам минут двадцать, автомобиль остановился у трехэтажного кирпичного дома. Спутниковый навигатор не работал даже в Мытищах, таксист в этом районе не ориентировался, а Тиль дорогу не помнил. Подсказать же правильный путь он не мог — правильного пути он не видел. Пошел уже третий час, как Тиль не видел ничего.— Благодарю. — Он протянул таксисту карточку на имя Вольфа Шнайдера и, приняв ее обратно, согнул в кармане пополам, чтобы случайно не предъявить где-нибудь еще раз. Лишь теперь, потеряв свое основное зрение. Тиль понял всю силу этого слова — “случайно”. Не наткнуться на полицейского, который уже запомнил новую ориентировку, не свернуть в сторону патруля, проверяющего документы, не попасть по-дурацки под машину... Никаких подсказок. В мозгу звенела непривычная пустота. Это чувство было неновым, форвертс пропадал и раньше, но никогда еще Тиль не глушил себя сознательно.
Выбравшись из такси, он кинул в рот новую подушечку дипэкзедрина и направился к дому. От усов и парика он отказался, хотя Элен и настаивала. Из всех средств маскировки Тиль выбрал большие очки — такие же бесполезные, как и любые виды грима. Он покинул отель, когда на улице окончательно стемнело, и, не пройдя квартала, опустил очки в урну.
Взбежав по щербатым ступеням, Тиль встал перед, дверью. На лестнице воняло кошками, стены были плотно расписаны и как будто измазаны жиром. Он поискал звонок, но вспомнил, что дверь у Максимова не запирается, и вошел в длинный сырой коридор. Узкая кишка, вильнув пару раз, оборвалась в сумрачной пещере с грязным непрозрачным окошком и пластиковым столом.
Сергей сидел, подпирая ногой шеренгу пустых пинтовых фляжек. Кроме брюк и рваных тапочек, на нем ничего не было. Кухню продувало несвежим сквозняком — Максимов должен был мерзнуть, но, кажется, не мерз. Он давно перестал обращать внимание на свое тело и к тридцати пяти годам превратился в ветхий кожаный мешок. Скелет и желудок, алчущий водки, — больше от него ничего не осталось.
— Тиль?.. — произнес Сергей, не поднимая глаз.
— Здравствуй, — тихо ответил тот. Максимов подвинул ему стул.
— Что-нибудь принес?
Тиль извлек из-за пазухи квадратную бутыль.
— Сам-то будешь? — спросил Сергей.
— Мне нельзя.
— А-а... Мне можно. Но я потом.
— Серж?.. — недоуменно произнес Тиль.
— Полушина я уже помянул. Не мог за него не выпить. А за Ульриха пить не буду.
Тиль взглянул на старый монитор в углу — вряд ли тот работал.
— Из дома я не выходил сегодня, — сказал Максимов. Тиль не сразу понял, что он имеет в виду. Потом все же сообразил: это был его собственный вопрос. Вопрос, который он только собирался задать.
— “Пушка” с собой? — проронил Максимов.
— Какая еще “пушка”?..
— Ну, пистолет.
— А зачем тебе?
— Мне?.. Мне-то не надо. Это ты... козел нордический... — Он наконец посмотрел Тилю в лицо. И почему-то улыбнулся. — Ты что, братан? Что впереди, видишь? — протянул он, передразнивая.
Тиль вспомнил: то же он спрашивал у Сергея сам. Что впереди, видишь? Спрашивал перед тем, как застрелить, — в форвертс, в вероятном будущем. В воскресенье вечером. Сегодня.
— Давно трезвый?
— Со вчерашнего дня. Сначала думал — допился. А потом...
— Серж, это форвертс.
— Теперь знаю.
— И что у тебя было?
— Что было?.. — Максимов побарабанил по столу. — Нарисовался драгоценный Тиль и пальнул мне в лоб. Но раньше я сам себя убил. Тем, что позволил тебе, козлу... Ну?.. ну?..
— Нерусскому, — хмуро подсказал Тиль.
— Ага. Позволил тебе, козлу, в меня плюнуть.
— Да я не собирался...
— Ты-то не собирался. Но я ведь позволил... За пузырь. Или за два?..
Он неожиданно схватил бутылку, размахнулся и... аккуратно вернул ее на место.
— Красивые движения ничего не стоят, — кивнул Тиль. — Если ты просто завяжешь, без грохота и манифестов, это будет куда эффектней.
— Тебе-то что за дело, — буркнул Максимов.
— Я не понимаю: форвертс у тебя включился или нет еще?
— Сам не пойму. Кое-что вижу, да.
— А раньше он просыпался? Я ведь тебя в варианте полным деревом застал. Потому и... того.
— “Того”!.. — проскрежетал Сергей. — Судия, бля, с горних высей... “Того”! А сам?.. Сам-то — чего?
— Так был у тебя форвертс?
— Иногда. Если больше суток всухую. Тогда начиналось... всякое. Но со мной это, слава богу, нечасто.
— Значит, сегодня тот редкий день, когда тебя можно застать в человеческом...
— Говорю же: я все решил! — прервал его Максимов.
— Пить не будешь?
— Буду, конечно. Но по-другому. Иначе... — Он тронул бутылку и отодвинул ее подальше. — Иначе придется, как тебе, на колеса подсаживаться. На чем ты сейчас? Дипэкзедрин?.. Гипнотиморол?..
Тиль, не сдержавшись, присвистнул.
— Дипэкзедрин, ясно, — сказал Сергей. — Жвач-вЖя Ка ддя нервных подростков. Это слишком дорого, я не привык.
— Я...
— Естественно! Обеспечишь, куда ты денешься. Вы мне и так по гроб жизни должны. Столько лет на наших ресурсах...
— Э-э-э... Ваши ресурсы — это что? Где они?
— В Сибири, где же еще!
— А я тут при чем?
— Ботинки у тебя хорошие. А мне даже на водку не хватает. — Он поскреб худую шею и хлопнул ладонью по столу. — Ладно. Ехать надо.
Тиль тряхнул головой.
— Чё, совсем глухарь, что ли? — осклабился Максимов. — Вот она, справедливость! Вообще ничего не видишь? Ха!.. Так это... зачем явился-то?
— Ты... весь наш разговор видишь? До самого конца?
— Поди разбери, где у него конец... Но поедем в гнилом “Форде”. Нормальные таксисты здесь пассажиров не берут.
Сергей вышел в соседнюю комнату и вернулся одетым: те же протертые брюки плюс пластмассовые сандалии и красная майка с большим черным кулаком.
— Я готов, — объявил он и, привалившись к стене, добавил: — Принцем не хочу. Хочу быть команданте.
Тиль собирался сказать: “Ничего, принарядим. Будешь, как принц”. В итоге он сказал другое, хотя Максимов, вероятно, увидел и это:
— Чувствую себя так, будто мне уши отрезали.
— Зато Демон молчит, — неопределенно произнес Сергей.
— Кто молчит?
— Тот, из-за кого ты аптеку жрать начал. Пойдем?
— Ну-ка, ну-ка... Так ты тоже о нем знаешь? Голос ?..
— Демон, — бросил Максимов. — За все надо платить. А ты как думал? Чем больше имеешь, тем дороже платишь. Но пью я не только поэтому, — заметил он. — Пошли отсюда. Демон уже пронюхал.
— Ты его слышишь?
— Нет пока.
— Ну да... В тебе столько спирта, что за день не протрезвеешь.
— Иногда удается войти в такую норму, при которой форвертс есть, а Демона еще нет. Иногда она сама приходит, если выпить не на что.
Сергей забрал со стола бутылку и направился к выходу.
— Ты не все рассказал! — крикнул Тиль.
— Нет времени. Тачку провороним, следующая будет нескоро.
Максимов спустился по лестнице и, едва оказавшись на улице, махнул рукой. У подъезда, прямо в луже, затормозил серый обшарпанный “Форд”.
— Не ошибся, Серж... — с восхищением проговорил Тиль.
— Деньги вперед, — заявил водитель.
— Распрягайся, герр космополит, — буркнул Максимов.
Тиль передал в окно карточку и с трудом открыл помятую дверь.
— Полиция такое корыто пропустит? — спросил он.
— Пропустит, — кивнул Сергей, усаживаясь рядом. — Авеню Кирилла-Мефодия, за эстакадой свернуть, дальше покажем, — сказал он таксисту. — Правильно, Тиль?
— А что еще знаешь?
— Еще?.. — Максимов скрутил на бутылке пробку и поднес горлышко к губам. — По дороге заблудимся, но к полуночи доедем. Все будет нормально.
— А дальше? — Тиль с удивлением отметил, что в нем просыпается любопытство — обычное любопытство, свойственное обычному человеку.
— Дальше?.. — Сергей скривился. — Поднимемся в номер. Жрать нечего, баба твоя нерусская не позаботилась. Весь вечер дергалась, на трубку глядела... ей же не видно, во сколько ты вернешься. Вы теперь оба глухари. Смотрела, как дура, новости — вдруг сообщат, что Тиля Хагена уже арестовали.
— Ну?.. А еще дальше?
— Еще дальше? — Максимов вставил горлышко в рот и сделал шумный глоток грамм на сто. — Все! Сеанс окончен!
Тиль позвонил Элен. Та ответила сразу.
— Буду около двенадцати, — сказал он. — Не один, с родственником. Не беспокойся. И закажи что-нибудь поесть.
— Вот ты уже и начал меня эксплуатировать, — Сергей снова приложился к горлышку и, крякнув, утер подбородок майкой.
— Не разгоняйся, — предупредил Тиль.
— Я не запойный. Просто хочется выжить.
— Другого способа не нашел?
— Тебе не понять. Мы ведь не в Африке и даже не в Европе. — Максимов завинтил пробку и сунул бутылку в брюки. — Это Россия, Тиль.
Демон
— Хорошо, что позвонил, — сказала Элен. — Я волновалась. Не видно же ничего.— Гляди, приучишь ее к этой химии. — Максимов разулся и, звучно отклеивая пятки от пола, прошел по комнате. — Горячая вода есть?
— А что, разве может не быть? — удивилась Элен. Сергей вытащил из кармана бутылку и повертелся,
соображая, куда бы ее пристроить. В итоге он поставил ее на монитор — не слишком близко и не слишком далеко.
Тиль снял куртку и сел за стол. Элен накрыла на троих: три маленькие пиццы и три бутылки газированного сока.
— Пыталась заказать ужин в ресторане... — начаЛа она.
— А принесли из бистро. — Сергей понюхал тарелку и закатил глаза. — Сплошные модификанты. Дай-ка мне, милочка, стакан.
Тиль перестал жевать и посмотрел на Максимова.
— Элен не милочка, Элен наша сестра. Если тебе нужен стакан, ты возьмешь его сам. И никаких одолжений ты нам делать не будешь.
— Да ладно, ладно... — Максимов дошел до автомата и получил бесплатную чашку от “Глобал-Фудс”. — Я в меньшинстве, так что голосовать бессмысленно. Сами дали — сами и отняли.
— Ты о чем? — не поняла Элен.
— Я про демократию.
— Тиль, где ты откопал этого лохмотника?
— Серж не лохмотник, Серж наш брат, — сказал Хаген тем же тоном. — А если вы не найдете общего языка... получите то, что вам уготовано. Только без меня.
— Нормальный космополитский эгоизм, — заметил Максимов, открывая бутылку.
— Типичное славянское свинство, — высказалась Элен, также глядя на Тиля.
Оба фыркнули и приложились к чашкам. Элен потерла переносицу — сок был теплым и запузырился в горле. Сергей проглотил водку безразлично, как молоко.
— Да!.. — Спохватившись, Элен нашарила на диване пульт. — Тут в новостях кое-что интересное передали. Я ждала подробностей... — Она потыкала в кнопки. — А там только в общих чертах. Но все равно... это важно, по-моему.
— Договаривай, — буркнул Тиль, — ясновидящих нету. Ты как? — обратился он к Сергею.
Тот выразительно помахал пустой чашкой.
— О! Здесь и предсказание имеется... “Вы счастли-человек, — прочитал Максимов на дне. — У вас все есть. Зачем вам что-то еще?” Отлич-чно...
— Элен, не томи!
— Вот, — она показала на экран. — Сейчас должны повторить, наверно...
— Безрезультатно прошли переговоры между компаниями “Глобал-Стил” и “Юни-Ланд”, — произнес диктор. — Как и предсказывали аналитики, очередная попытка разделить пакет акций шельфового рудника в Карском море потерпела неудачу.
— Уроды, — вставил Максимов.
— Сенсационные новости из мира биологии, — монотонно проговорил ведущий. — Наш источник в одной из корпоративных лабораторий, пожелавший остаться неизвестным, сообщил об окончании работы над революционным препаратом. По мнению ученых, это средство позволит человеку достигать состояния так называемого инсайта, иными словами — заглядывать в будущее. При том, что сама идея кажется невероятной, многие специалисты воспринимают ее вполне серьезно.
В нижней части монитора появились титры: “Об истории проблемы — сейчас на канале Die Menschheit”. Сергей цапнул пульт. Диктор исчез, по экрану поплыли гравюры на тему инквизиции.
— Разговоры о возможности воспринимать то, чего еще не случилось, будоражат общество давно, — читал голос за кадром. — Около пятнадцати лет назад несколько ученых независимо друг от друга объявили о существовании пресловутых “форвардов” — индивидуумов, способных видеть будущее так же ясно, как и настоящее. В то время эта версия выглядела несомненной спекуляцией и вскоре была забыта, а те, кто ее озвучивал, поплатились научным авторитетом. Позже дискуссия о ясновидении, иначе — “фронтсайтинге”, возобновлялась, но ни доказать, ни опровергнуть эту гипотезу никто не мог. Здесь следует пояснить, что речь идет вовсе не о магии, не о чем-то потустороннем. Фронтсайтинг, иногда еще называемый “форвертс”, — это, по мнению ряда биологов, физическая особенность организма, которая может быть зафиксирована, исследована и даже развита у человека, изначально таких качеств не имевшего. Считается, что причиной фронтсайтинга служит возбуждение гипоталамуса — наименее изученной области головного мозга. Ряд ученых полагает, что достаточно лишь синтезировать некий фермент, приняв который, любой человек испытает форвертс. Однако до сих пор все это оставалось в теории, поскольку само существование форвардов официально доказано не было.
Максимов зачесался. Элен, взяв Тиля за руку, завороженно смотрела в монитор. На экране, ускоряясь, мелькали сцены сожжения ведьм.
— Сегодня ситуация с форвертс коренным образом изменилась. Благодаря утечке из закрытого исследовательского центра нам стало известно, что синтез необходимого фермента возможен. В лаборатории неизвестной нам компании было получено вещество, вызывающее, по неподтвержденным данным, состояние, схожее с форвертс. Теперь, независимо от наличия в природе самих форвардов, их гипотетические способности станут доступны и нам. Современная наука развивается стремительно, и новый продукт появится на рынке уже в ближайшее время. Каждый, купивший таблетку или инъекцию, сможет почувствовать себя форвардом. Увидеть свое будущее, избежать ошибок, выбрать из множества дорог наилучшую, — бодро закончил диктор.
Элен выключила монитор, но сказать ничего не решилась. Минуты две сидели молча.
— Во как, — наконец произнес Сергей, двигая к себе бутылку.
— Интересно, кто это оплатил, — протянула Элен.
— В счет ваших долгов по Сибири, — буркнул Максимов, наливая.
— Я об этой провокации, — скривилась она.
— Провокация, — согласился Тиль. — “Увидеть будущее”, “избежать ошибок”... “Выбрать”...
— Эх... — Максимов залпом выпил. — Да...
— Ты представляешь, что завтра начнется? — спросила Элен.
— Уже сегодня. — Тиль проверил часы. — Им понадобился бум. Вернее... ему понадобился. Только зачем?
— Демон, — кивнул Сергей. — “Избежать ошибок”! — повторил он с сарказмом и плеснул себе еще водки.
— Не увлекайся, — бросил Тиль.
— Да ладно, я же, бля... — Максимов посмотрел на Элен. — Это... пардон... Мне для профилактики надо. Боюсь я его, ребятки... — сказал он совершенно трезво и, заглянув на дно, опрокинул чашку в рот. — Боюсь, понятно? Вот и вакцинируюсь. Теперь он меня до утра не достанет.
— Демон? — Элен нахмурилась. — Что еще за дурь?..
— Да ты сама... — огрызнулся Сергей.
— Тихо! — прикрикнул Тиль. — Не будем начинать с начала. Демон — значит Демон.
— Ладно, мне все равно. Я вот только подумала... А что, если это не провокация? Если они на самом деле... То есть если это простая реклама...
— У них нет материала. Ни у одной компании нет лишнего форварда. Живые мы полезней... как правило.