Страница:
Он порылся в отчетах и отыскал три, в которых говорилось о детях-крестоносцах Харви Бертрама. Они поставили жучки в помещениях Брейди. А этот идиот вел переговоры и заключал сделки прямо в своем кабинете. И теперь у людей Бертрама достаточно доказательств измены.
Отчет заканчивался рекомендацией правительству отказаться от Брейди и сосредоточиться на поддержке Макнайта: тот пользуется хорошей репутацией, а его досье в ЦРУ разбухло от разнообразной информации. Макнайта легко будет контролировать. Грант кивнул и подписал документ, разрешающий действовать.
Документ он бросил в нишу с надписью «Совершенно секретно: исходящие» и смотрел, как тот исчезает. Нет смысла тратить время. Потом подумал, что теперь будет с Брейди. Мэтт Брейди был очень полезен для Объединенной партии, будь они прокляты, эти люди Бертрама!
Он взял следующую папку, но прежде чем успел ее раскрыть, вошла секретарша. Грант поднял голову и улыбнулся, в который раз радуясь своему решению отказаться от электроники. Некоторые чиновники неделями не видят своих секретарей.
– У вас заседание, сэр, – сказала секретарша. – И пора принимать тоник.
Он хмыкнул:
– Лучше умереть. – Но позволил ей налить в стакан отвратительной жидкости, проглотил и запил молоком. Потом посмотрел на часы, хотя в этом не было необходимости. Мисс Экридж знает время пути до любого кабинета в Вашингтоне. Просматривать очередной отчет все равно некогда, и это вполне устраивает Гранта.
Он позволил секретарше помочь ему надеть черное пальто и смахнуть несколько седых волос. Своих шестидесяти пяти лет он не чувствовал, но с недавних пор выглядел на свои годы. Все произошло очень быстро. Пять лет назад ему не дали бы и сорока. Джон видел отражение девушки в зеркале. Он знал, что она его любит, но знал и другое: ничего из этого не выйдет.
«А почему нет, – подумал он. – Ты ведь не изменяешь Присцилле. К тому времени, как она умерла, ты молился, чтобы это случилось, да и поженились вы поздно. Так почему ты ведешь себя так, словно великая любовь навсегда ушла из твоей жизни? Тебе нужно только повернуться, сказать пять слов, и… и что? Девочка больше не будет великолепной секретаршей, а хорошую секретаршу найти гораздо трудней, чем любовницу. Так что пусть остается как есть».
Она еще немного постояла, потом отошла.
– Ваша дочь хочет увидеться с вами вечером, – сказала мисс Экридж. – Она сегодня приезжает домой и говорит, что это важно.
– Вы знаете почему? – спросил Грант. Экридж знала о Шарон больше его самого. Вероятно, намного больше.
– Могу догадаться. Думаю, об этом попросил ее молодой человек.
Джон кивнул: «Это не столь неожиданно, но все равно больно. Так быстро, так быстро. Они растут так быстро, когда ты стареешь. Джон Младший – офицер Флота СоВладения, скоро у него будет свой корабль. Фредерик погиб в той же аварии, что и его мать. А теперь Шарон, малышка, нашла другую жизнь… но они и так отдалились, после того как он взялся за эту работу».
– Проверьте его через ЦРУ, Флора. Я собирался это сделать несколько месяцев назад. Ничего не найдут, конечно, но так нужно для порядка.
– Да, сэр. Вам пора идти. Ваш шофер ждет снаружи.
Он взял свой портфель.
– Вечером я сюда не вернусь. Пришлите мою машину к Белому Дому. Я поеду домой сам, без шофера.
Он помахал в ответ на приветствие шофера и вооруженного механика и последовал за ними к лифту в конце длинного коридора. На стенах висели картины и фотографии старинных сражений, пол устилал ковер, но в остальном – пещера пещерой. «Проклятый Пентагон, – в сотый раз подумал он. – Самое нелепое из когда-либо сооруженных зданий. Никто никого не может найти, и его невозможно охранять. Почему до сих пор никто его не разбомбил?»
Они поехали в Белый Дом в наземной машине. Полет потребовал бы дополнительных забот и мер безопасности, а так он может любоваться вишневыми деревьями и цветочными клумбами вокруг Джефферсона. Потомак, как всегда, мутное коричневое месиво. В нем можно плавать, если у тебя крепкий желудок, но несколько администраций назад армейские инженеры его «усовершенствовали». Взяли в бетонные берега. Теперь они срывают эти берега, вызывая оползни.
Они миновали ряды правительственных зданий, некоторые из которых пустовали. Обновление городов с лихвой обеспечило Вашингтон пространством, необходимым для кабинетов, и теперь эти пустые здания напоминали о том времени, когда округ Колумбия был самым криминогенным местом в мире. Однако еще в юности Гранта из Вашингтона выселили всех, кто там не работал, а бульдозеры разрушили жилые дома. И по политическим причинам не менее быстро возникли правительственные здания.
Миновав Бюро контроля за населением, они обогнули Эллипс и мимо старого здания сената подъехали к воротам. Охранник старательно проверил документы Гранта и попросил приложить ладонь к маленькой пластинке сканера. И они оказались в туннеле, ведущем в подвал Белого Дома.
Когда Грант вошел в Овальный кабинет, президент встал; все остальные вскочили так, словно им по ногам пустили ток. Грант обменивался рукопожатиями, но пристально смотрел на Липскома. Президент испытывал напряжение, никакого сомнения в этомне было. Что ж, они все в таком же положении.
Министра обороны не было, но его никогда не бывает. Министр – политический наемник, который контролирует голоса Аэрокосмической гильдии и еще большее количество голосов аэрокосмической промышленности. И пока правительство отдает его компаниям контракты и все его люди работают, политика его нисколько не интересует. Он мог появиться на формальном заседании кабинета, где ничего никогда не решается, и никто не заметил бы разницы. Джон Грант ведал не только ЦРУ, но и Министерством обороны.
Люди, собравшиеся в Овальном кабинете, почти неизвестны широкой публике. За исключением самого президента, любой из них мог бы пройти по улицам любого города, кроме Вашингтона, не опасаясь, что его узнают. Но эти помощники и заместители обладали огромной властью, и все они это знали. Здесь не было необходимости прикидываться.
Официант принес напитки, и Грант выбрал шотландский виски. Есть такие, кто не доверяет человеку, который не пьет вместе со всеми. «Язва накажет меня, а врач – еще строже, но врачи и язвы не понимают реальности власти. Как я и все остальные здесь, – подумал Грант, – но мы к этому привыкли».
– Мистер Каринс, прошу вас начать, – сказал президент. Все повернули головы к западной стене, где у экрана стоял Каринс. Справа от него светилась полярная проекция Земли с огоньками, обозначающими силы, которыми командует президент, но контролирует Грант.
Каринс стоял непринужденно, над ремнем выпирал животик. Такому молодому человеку полнота непристала. Герман Каринс, второй по молодости человек в комнате, помощник руководителя аппарата администрации президента, как утверждают, один из самых блестящих экономистов, выпущенных Йельским университетом. Он также лучший политический технолог страны, но этому он научился не в Йеле.
Он включил экран; появились ряды чисел.
– Вот результаты последних опросов, – чересчур громко заговорил Каринс. – Это настоящие результаты, а не та лапша, которую мы скармливаем прессе. И от них несет.
Грант кивнул. Так и есть. Объединенная партия имеет примерно тридцать восемь процентов, разделенных почти поровну между республиканским и демократическим крыльями. Патриотическая партия Хармона набирает больше двадцати пяти. Радикальное левое крыло Миллингтона из партии Освобождения имеет свои обычные десять, но по-настоящему поражает партия Свободы Бертрама. Популярность Бертрама достигла невероятных двадцати процентов.
– Это данные относительно тех, кто имеет свое мнение и обладает правом голоса, – сказал Каринс. – Конечно, есть и такие, кому все равно, но мы знаем, как распределятся их голоса. Они голосуют за того, кто последним к ним обратился. Как видите, новости дурные.
– Вы в этом уверены? – спросил помощник министра почты. Он лидер республиканского крыла Объединенной партии и всего полгода назад уверял всех, что можно забыть о Бертраме.
– Да, сэр, – ответил Каринс. – И количество голосов увеличивается. Недавние мятежи в рабочих кварталах, вероятно, дают им еще пять процентов, которые у нас пока не отражены. Дайте Бертраму еще шесть месяцев, и он опередит нас. Как вам понравились яблоки, мальчики и девочки?
– Не нужно дерзить, мистер Каринс, – сказал президент.
– Простите, мистер президент, – ответил Каринс, но было очевидно, что он нисколько не раскаивается. Он с торжеством улыбнулся помощнику министра почты. Потом пощелкал клавишами, демонстрируя новые данные.
– Непрочные и прочные, – говорил Каринс. – Вы можете заметить, что рейтинг Бертрама непрочен, но все время становится прочнее. Сторонники Хармона такие убежденные, что их не переубедить без использования ядерной бомбы. А наши похожи на масло. Мистер президент, я не могу гарантировать, что после выборов у нас окажется больше всего мест, не говоря уже об обладании большинством.
– Невероятно, – сказал председатель комитета штабов.
– Хуже чем невероятно. – Представительница министерства торговли недоверчиво покачала головой. – Это катастрофа. Но кто же победит?
Каринс пожал плечами.
– Исход неясен, но если хотите знать мое мнение, я бы поставил на Бертрама. Он отбирает у нас больше голосов, чем Хармон.
– Вы все время молчите, Джон, – сказал президент. – Каково ваше мнение?
– Что ж, сэр, совершенно очевидно, что нам неважно, кто победит, если победим не мы. – Грант поднял свой стакан с виски и жадно глотнул. Он решил взять еще порцию, и к черту язву. – Если выиграет Хармон, он выйдет из СоВладения, и мы получим войну. Если победит Бертрам, он ослабит меры безопасности. Хармон со своими штурмовиками свергнет его, и мы опять получим войну.
Каринс кивнул.
– Вряд ли Бертрам удержит власть больше года, скорее гораздо меньше. Он слишком честен.
Президент громко вздохнул.
– Могу припомнить время, когда то же самое говорили обо мне, мистер Каринс.
– Это по-прежнему верно, – торопливо сказал Каринс. – Но вы достаточно реалистичны, чтобы позволить нам делать то, что необходимо. А Бертрам этого не позволит.
– Так что же нам делать? – негромко спросил президент.
– Фальсифицировать результаты выборов, – сразу ответил Каринс. – Вот здесь указаны данные о населении. – Он вызвал на экран таблицу с числами. – Мы будем поставлять фальсифицированные данные, а тем временем люди мистера Гранта поработают с компьютерами для голосования. Так ведь уже делалось.
– На этот раз не сработает. – Все повернулись к самому молодому человеку в кабинете. Ларри Мориарти, помощник президента, которого иногда называют «дипломат-еретик», покраснел от всеобщего внимания. – Все узнают. Люди Бертрама уже заняли рабочие места в компьютерных центрах, верно, мистер Грант? Они в минуту поймут, что происходит.
Грант кивнул. Он видел накануне отчет об этом: любопытно, что Мориарти уже учел его.
– Если фальсифицировать результаты выборов, придется поддерживать порядок с помощью морской пехоты СоВладения, – продолжал Мориарти.
– В тот день, когда понадобится с помощью морской пехоты СоВладения подавлять мятеж в Соединенных Штатах, я подам в отставку, – холодно сказал президент. – Я, возможно, и реалист, но есть пределы тому, на что я согласен идти. Вам понадобится новый шеф, джентльмены.
– Легко сказать, мистер президент, – ответил Грант. Ему хотелось закурить трубку, но врачи запретили. К черту врачей», – подумал он и взял сигарету из лежащей на столе пачки. – Легко сказать, но сделать это вы не можете.
Президент нахмурился.
– Почему?
Грант покачал головой.
– Объединенная партия поддерживает СоВладение, а Со­Вла­дение поддерживает мир. Уродливый мир, но, клянусь Господом, мир. Мне бы хотелось, чтобы договоры о поддержке СоВладения не были так тесно увязаны с Объединенной партией, но это так, и тут ничего не сделаешь. Да вы и сами очень хорошо знаете, что в самой партии идею СоВладения поддерживает лишь очень незначительное большинство. Верно, Гарри?
Помощник министра почты кивнул.
– Но не забывайте, что в группе Бертрама тоже есть поддержка СВ.
– Конечно, но нас они терпеть не могут, – сказал Мориарти. – Говорят, мы продались. И они правы.
– Ну и что с того, что они правы? – выпалил Каринс. – Власть у нас, а не у них. Никому, кто достаточно долго находится у власти, не избежать коррупции. Или он лишается власти.
– Не вижу цели этой дискуссии, – прервал его президент. – Мне, в частности, не нравится, когда мне напоминают о том, на что пришлось пойти, чтобы сохранить эту должность. Вопрос в том, что нам делать. Должен вас предупредить: ничто не доставит мне большей радости, чем пребывание мистера Бертрама в этом кресле. Я долго был президентом и устал. Мне больше не нужна эта работа.
III
Все заговорили одновременно, что-то кричали президенту, обращались к соседям, пока Грант громко не откашлялся.
– Господин президент, – сказал он командным тоном, которому научился во время пребывания на сборах резервистов. – Господин президент, простите меня, но это предложение нелепо. Во всей Объединенной партии нет другого человека, у которого был бы хотя бы призрачный шанс выиграть выборы. Вы один остаетесь популярны. Даже мистер Хармон хорошо о вас отзывается – так он не говорит ни о ком, кто не входит в его группу. Вы не можете уйти в отставку, не потащив за собой всю Объединенную партию, и не можете отдать свою должность мистеру Бертраму, потому что он и шести месяцев ее не удержит.
– Неужели так плохо? – спросил президент Липском небрежно, как обычно разговаривал со своими людьми у камина. – Вы уверены, что только мы можем спасти человечество, Джон? Или мы лишь хотим сохранить власть?
– Думаю, и то и другое, – ответил Грант. – Я сам не возражаю против отставки.
– Отставка! – фыркнул Каринс. – Да если вы на два часа допустите людей Бертрама к нашим файлам, все мы пойдем в отставку на лучшую из тюремных планет СВ. Вы, должно быть шутите. Отставка!
– Возможно, это правда, – согласился президент.
– Есть другие пути, – предложил Каринс. – Генерал, что будет, если Хармон возьмет власть и начнет войну?
– Мистер Грант знает это лучше меня, – ответил генерал Карпентер. И когда остальные посмотрели на него, Карпентер продолжил: – Никто никогда не участвовал в атомной войне. Почему мундир должен делать меня лучшим специалистом, чем вы? Может, мы выиграем. Будут большие потери, огромные, но у нас хорошая защита.
Карпентер показал на мигающие на стене огоньки.
– Наша технология лучше, чем у русских. Наша лазерная пушка способна сбивать большинство их ракет. Флот СВ не позволит никому из нас использовать космическое оружие. Мы можем победить.
– Можем. – Липском был мрачен. – Джон?
– Можем и не победить. Можем уничтожить больше половины человечества. Или даже больше. Откуда мне знать, что произойдет, когда пустят в ход атомное оружие?
– Но русские не готовы, – сказала представительница министерства торговли. – Если мы нападем на них без предупреждения… правительства в ходе войны никогда не меняют.
Президент Липском вздохнул.
– Я не начну войну, лишь бы сохранить власть. Все, что я делал, я делал ради сохранения мира. Это непреодолимое препятствие. Я не смогу жить с сознанием, что принес мир в жертву ради сохранения власти.
Грант негромко откашлялся.
– Это мы тоже не можем сделать. Если мы начнем превращать оборонительное оружие в наступательное, разведка СоВладения через десять дней узнает об этом. Договор препятствует этому, вы знаете.
Он зажег еще одну сигарету.
– И к тому же мы не единственная угроза СВ. Есть еще Каслов.
Каслов – отъявленный сталинист, который хочет на всей Земле установить коммунизм. Некоторые называют его последним коммунистом, но, конечно, это не так. У него много сторонников. Грант вспомнил тайную встречу с послом Черниковым всего неделю назад.
Русский профессиональный дипломат привык к скрытности, но было очевидно, что он в чем-то отчаянно нуждается. Он хотел, чтобы Соединенные Штаты не ослабляли обороны на границах сферы своего влияния. Если коммунистические спутники-шпионы будут поставлять информацию о США, добытую без тяжелого труда, влияние Каслова на родине еще больше усилится. Он сможет даже приобрести контроль над Президиумом.
– Национализм повсюду, – вздохнул президент. – Почему?
Ответа не нашлось ни у кого. Хармон приобретал влияние в США, а Каслов в Советском Союзе; в десятке других стран националистические лидеры уже были у власти. Некоторые полагали, что все это началось с возрождения национализма в Японии.
– Все это вздор, – сказал помощник министра почты. – Мы не уйдем в отставку и не начнем войну. Что нужно для того, чтобы отобрать влияние у мистера Чистюли Бертрама и вернуть его нам, тем, кому оно будет принадлежать по праву? Хороший скандал, верно? Пусть Бертрам будет грязней нас. Это много раз срабатывало раньше. Можно спокойно воровать у людей, крича, что кто-то другой вор.
– А в чем его можно обвинить? – спросил Каринс.
– В том, что он работает на японцев. Может быть, поставляет им атомное оружие. Поддерживает движение независимости Мейджи. Я уверен, что мистер Грант сумеет что-нибудь предложить.
Каринс энергично кивнул:
– Может получиться. Лишить организаторов иллюзий. Сторонники СоВладения в его группе тут же перейдут на нашу сторону. – Каринс помолчал и засмеялся. – Конечно, некоторые из них уйдут к Миллингтону.
Все рассмеялись. Партия Освобождения Миллингтона никого не тревожила. Его сумасшедшие организуют мятежи и пугают налогоплательщиков; благодаря этому стали популярны меры по усилению безопасности и контролю за гражданами. Партия Освобождения дала возможность полиции показать себя в действии, продемонстрировать по триви подавление мятежей, забавляя граждан и радуя налогоплательщиков.
– Думаю, детали мы можем предоставить мистеру Гранту. – Каринс широко улыбнулся.
– Что вы предпримете, Джон? – спросил президент.
– Вы в самом деле хотите знать, господин президент? – вмешался Мориарти. – Я не хочу.
– Я тоже, но если я смогу об этом впоследствии забыть, то теперь мне нужно знать. Что вы сделаете, Джон?
– Организую фальсификацию, вероятно. Создам заговор, а потом раскрою его.
– И все? – Мориарти покачал головой. – План должен быть очень хорош. Люди начинают задумываться обо всех этих заговорах.
Грант кивнул.
– Будут доказательства. Неопровержимые. Тайный арсенал ядерного оружия.
Все ахнули. Потом Каринс снова широко улыбнулся.
– Это их уничтожит. Спрятанные ядерные бомбы. Надеюсь, они будут настоящими?
– Конечно. – Грант с отвращением посмотрел на упитанного молодого человека. Какой смысл в поддельном ядерном оружии? Но Каринс живет в мире обмана, где может существовать и поддельное атомное оружие.
– Когда будете распространять эту историю, вам стоит иметь наготове побольше копов, – сказал Каринс. – Общественность услышит об этом, и разорвут Бертрама на куски.
Это верно, подумал Грант. Не забыть бы. Защитить этих парней будет нелегко. После того как одна военная группа сбросила бомбу на Бейкерсфилд в Калифорнии, а криминальный синдикат взял в заложники весь Сиэтл, требуя выкуп в сотни миллионов, больше никто не считал тайные арсеналы атомного оружия предметом насмешек.
– Мы не будем вовлекать лично мистера Бертрама, – мрачно сказал президент. – Ни при каких обстоятельствах. Понятно?
– Да, сэр, – быстро ответил Джон. Ему самому эта мысль не нравилась. – Только каких-нибудь его ближайших помощников. – Грант погасил сигарету. От нее или от чего-то другого во рту остался дурной вкус. – Для окончательного суда передадим их СВ. Их приговорят к выселению. Мой брат позаботится, чтобы приговоры были нетяжелые.
– Конечно. Если согласятся сотрудничать, можно сделать их независимыми плантаторами на Таните, – сказал Каринс. – Как видите, они не очень пострадают.
Как бы не так, подумал Грант. Жизнь на Таните ни при каких обстоятельствах не радость.
– Еще одно, – сказал президент. – Я знаю, что член Большого Сената Бронсон хочет чего-то от СВ. Некоторые офицеры слишком успешно препятствовали делам семьи Бронсонов, и он хочет их устранения. – Президент выглядел так, словно хлебнул кислого молока. – Мне это не нравится, Джон. Очень не нравится. Но нам нужна поддержка Бронсона. Можете поговорить с братом?
– Уже поговорил, – ответил Грант. – Все будет сделано.
* * *
Несколько минут спустя Грант покинул совещание. Остальные продолжили бесконечную дискуссию, но Грант не видел в этом смысла. Что делать – ясно, и чем дольше откладывать, тем больше сторонников будет у Бертрама, он станет только сильней. Если что-то и можно сделать, то нужно делать немедленно.
Жизнь научила Гранта, что неправильные действия, предпринятые решительно и своевременно, лучше правильных, предпринятых с опозданием. Вернувшись в Пентагон, он собрал помощников и отдал приказы. Потребовалось не больше часа, чтобы запустить механизм.
Коллеги Гранта всегда говорили, что он слишком торопится, начинает действовать, не обдумав тщательно всех последствий. Они также говорили, что ему везет. Удача была не при чем, а последствия Грант обдумывал; но он предпочитал предупреждать события, а не действовать, дождавшись кризиса. Он уже несколько недель знал, что поддержка Бертрама угрожающе возрастает, и подготовил планы действий задолго до этого совещания у президента.
Теперь ясно, что браться за дело нужно немедленно. Через несколько дней просочится информация о совещании. Конечно, ничего о предпринимаемых действиях, но пойдут слухи о тревоге и озабоченности. Секретарша подметит, что Грант, отпустив шофера, вернулся в Пентагон. Кто-нибудь другой обратит внимание на то, что, покидая Овальный кабинет, Каринс ухмылялся чаще, чем обычно, или что два политических противника вышли вместе и зашли куда-нибудь выпить. Еще кто-нибудь услышит разговоры о Бертраме, и вскоре всему Вашингтону станет известно: президент встревожен популярностью Бертрама.
Поскольку утечка неизбежна, он должен действовать до того, как она произойдет. Довольный Грант отпустил помощников. Он готов, и кризис будет преодолен, не успев начаться. И только оставшись один, он пересек забранный панелями кабинет, подошел к шкафу и налил себе двойную порцию скотча.
Кадиллак шел на автопилоте, далеко внизу проносилась поверхность Мэриленда. Ведущая антенна проходит почти до самого дома Гранта, и он смотрел на мерцающие огоньки с чувством расслабления, какого редко удавалось достичь в последние дни. Внизу мигали огоньки домов, по дорогам двигалось несколько наземных машин. Сзади осталась громада Благотворительного острова Колумбия, куда переселились большинство бывших жителей Вашингтона. Теперь там обитало третье поколение, никогда не знавшее другой жизни.
Он поморщился. Благотворительные острова – это груды бетонных зданий с парками на крышах, вместилища огромного количества бесполезных жизней. Поставляя наркотики с Танита и дешевую американскую выпивку, правительство обеспечивает спокойствие на этих островах. Человек, родившийся в одном из этих лабиринтов, может провести там всю жизнь, и многие ее так и проводят.
Грант попытался представить себе, каково там жить, но не смог. Отчеты агентов дают умозрительную картину, но отождествить себя с этими людьми невозможно. Он не может ощутить безнадежность, отупение чувств, жгучую ненависть, ужас, горькую гордость уличных банд.
А вот Каринс все это знает. Каринс начинал свою жизнь на одном из Благотворительных островов где-то на Среднем Западе. Он прорвался. Закончил школу с правом на стипендию и получил пропуск на волю. Он отказывался от стимуляторов и наркотиков, не смотрел триви. Стоило ли оно того, подумал Грант. Конечно, существует и другой способ выбраться с Благотворительного острова – стать добровольным колонистом; но этим способом мало кто сегодня пользуется. Когда-то добровольных колонистов было много.
Неожиданно Бетховен на половине аккорда прервался, ожил динамик на приборной доске: «ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. ВЫ ПРИБЛИЖАЕТЕСЬ К ОХРАНЯЕМОЙ ЗОНЕ. МАШИНА, НЕ ИМЕЮЩАЯ РАЗРЕШЕНИЯ, БУДЕТ УНИЧТОЖЕНА БЕЗ ПОВТОРНОГО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ. ЕСЛИ У ВАС ЗАКОННОЕ ДЕЛО В ОХРАНЯЕМОЙ ЗОНЕ, СЛЕДУЙТЕ ЗА ВЕДУЩИМ ЛУЧОМ ДЛЯ ПРОВЕРКИ НА ПОЛИЦЕЙСКОЙ СТАНЦИИ. ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ».
Кадиллак автоматически повернул по лучу и начал спуск к полицейской станции, и Грант выругался. Он включил микрофон и негромко заговорил:
– Говорит Грант из залива Пичмен. Похоже, что-то не в порядке с моим транспортом.
Последовала недолгая пауза, затем из динамика на доске послышался мягкий женский голос:
– Простите, мистер Грант. Ваш сигнал верен. Не в порядке наше устройство идентификации. Пожалуйста, продолжайте полет к дому.
– Исправьте ваше проклятое устройство, пока оно не подстрелило налогоплательщика, – сказал Грант. Округ Энн Арундел был крепостью Объединенной партии. Но сколько он продержится после подобного инцидента? Грант переключился на ручное управление и повел машину, не обращая внимания на правила. Теперь, когда они знают, кто он, ему могут только выписать штрафную квитанцию, и компьютер заплатит по ней, не беспокоя его самого.
Отчет заканчивался рекомендацией правительству отказаться от Брейди и сосредоточиться на поддержке Макнайта: тот пользуется хорошей репутацией, а его досье в ЦРУ разбухло от разнообразной информации. Макнайта легко будет контролировать. Грант кивнул и подписал документ, разрешающий действовать.
Документ он бросил в нишу с надписью «Совершенно секретно: исходящие» и смотрел, как тот исчезает. Нет смысла тратить время. Потом подумал, что теперь будет с Брейди. Мэтт Брейди был очень полезен для Объединенной партии, будь они прокляты, эти люди Бертрама!
Он взял следующую папку, но прежде чем успел ее раскрыть, вошла секретарша. Грант поднял голову и улыбнулся, в который раз радуясь своему решению отказаться от электроники. Некоторые чиновники неделями не видят своих секретарей.
– У вас заседание, сэр, – сказала секретарша. – И пора принимать тоник.
Он хмыкнул:
– Лучше умереть. – Но позволил ей налить в стакан отвратительной жидкости, проглотил и запил молоком. Потом посмотрел на часы, хотя в этом не было необходимости. Мисс Экридж знает время пути до любого кабинета в Вашингтоне. Просматривать очередной отчет все равно некогда, и это вполне устраивает Гранта.
Он позволил секретарше помочь ему надеть черное пальто и смахнуть несколько седых волос. Своих шестидесяти пяти лет он не чувствовал, но с недавних пор выглядел на свои годы. Все произошло очень быстро. Пять лет назад ему не дали бы и сорока. Джон видел отражение девушки в зеркале. Он знал, что она его любит, но знал и другое: ничего из этого не выйдет.
«А почему нет, – подумал он. – Ты ведь не изменяешь Присцилле. К тому времени, как она умерла, ты молился, чтобы это случилось, да и поженились вы поздно. Так почему ты ведешь себя так, словно великая любовь навсегда ушла из твоей жизни? Тебе нужно только повернуться, сказать пять слов, и… и что? Девочка больше не будет великолепной секретаршей, а хорошую секретаршу найти гораздо трудней, чем любовницу. Так что пусть остается как есть».
Она еще немного постояла, потом отошла.
– Ваша дочь хочет увидеться с вами вечером, – сказала мисс Экридж. – Она сегодня приезжает домой и говорит, что это важно.
– Вы знаете почему? – спросил Грант. Экридж знала о Шарон больше его самого. Вероятно, намного больше.
– Могу догадаться. Думаю, об этом попросил ее молодой человек.
Джон кивнул: «Это не столь неожиданно, но все равно больно. Так быстро, так быстро. Они растут так быстро, когда ты стареешь. Джон Младший – офицер Флота СоВладения, скоро у него будет свой корабль. Фредерик погиб в той же аварии, что и его мать. А теперь Шарон, малышка, нашла другую жизнь… но они и так отдалились, после того как он взялся за эту работу».
– Проверьте его через ЦРУ, Флора. Я собирался это сделать несколько месяцев назад. Ничего не найдут, конечно, но так нужно для порядка.
– Да, сэр. Вам пора идти. Ваш шофер ждет снаружи.
Он взял свой портфель.
– Вечером я сюда не вернусь. Пришлите мою машину к Белому Дому. Я поеду домой сам, без шофера.
Он помахал в ответ на приветствие шофера и вооруженного механика и последовал за ними к лифту в конце длинного коридора. На стенах висели картины и фотографии старинных сражений, пол устилал ковер, но в остальном – пещера пещерой. «Проклятый Пентагон, – в сотый раз подумал он. – Самое нелепое из когда-либо сооруженных зданий. Никто никого не может найти, и его невозможно охранять. Почему до сих пор никто его не разбомбил?»
Они поехали в Белый Дом в наземной машине. Полет потребовал бы дополнительных забот и мер безопасности, а так он может любоваться вишневыми деревьями и цветочными клумбами вокруг Джефферсона. Потомак, как всегда, мутное коричневое месиво. В нем можно плавать, если у тебя крепкий желудок, но несколько администраций назад армейские инженеры его «усовершенствовали». Взяли в бетонные берега. Теперь они срывают эти берега, вызывая оползни.
Они миновали ряды правительственных зданий, некоторые из которых пустовали. Обновление городов с лихвой обеспечило Вашингтон пространством, необходимым для кабинетов, и теперь эти пустые здания напоминали о том времени, когда округ Колумбия был самым криминогенным местом в мире. Однако еще в юности Гранта из Вашингтона выселили всех, кто там не работал, а бульдозеры разрушили жилые дома. И по политическим причинам не менее быстро возникли правительственные здания.
Миновав Бюро контроля за населением, они обогнули Эллипс и мимо старого здания сената подъехали к воротам. Охранник старательно проверил документы Гранта и попросил приложить ладонь к маленькой пластинке сканера. И они оказались в туннеле, ведущем в подвал Белого Дома.
Когда Грант вошел в Овальный кабинет, президент встал; все остальные вскочили так, словно им по ногам пустили ток. Грант обменивался рукопожатиями, но пристально смотрел на Липскома. Президент испытывал напряжение, никакого сомнения в этомне было. Что ж, они все в таком же положении.
Министра обороны не было, но его никогда не бывает. Министр – политический наемник, который контролирует голоса Аэрокосмической гильдии и еще большее количество голосов аэрокосмической промышленности. И пока правительство отдает его компаниям контракты и все его люди работают, политика его нисколько не интересует. Он мог появиться на формальном заседании кабинета, где ничего никогда не решается, и никто не заметил бы разницы. Джон Грант ведал не только ЦРУ, но и Министерством обороны.
Люди, собравшиеся в Овальном кабинете, почти неизвестны широкой публике. За исключением самого президента, любой из них мог бы пройти по улицам любого города, кроме Вашингтона, не опасаясь, что его узнают. Но эти помощники и заместители обладали огромной властью, и все они это знали. Здесь не было необходимости прикидываться.
Официант принес напитки, и Грант выбрал шотландский виски. Есть такие, кто не доверяет человеку, который не пьет вместе со всеми. «Язва накажет меня, а врач – еще строже, но врачи и язвы не понимают реальности власти. Как я и все остальные здесь, – подумал Грант, – но мы к этому привыкли».
– Мистер Каринс, прошу вас начать, – сказал президент. Все повернули головы к западной стене, где у экрана стоял Каринс. Справа от него светилась полярная проекция Земли с огоньками, обозначающими силы, которыми командует президент, но контролирует Грант.
Каринс стоял непринужденно, над ремнем выпирал животик. Такому молодому человеку полнота непристала. Герман Каринс, второй по молодости человек в комнате, помощник руководителя аппарата администрации президента, как утверждают, один из самых блестящих экономистов, выпущенных Йельским университетом. Он также лучший политический технолог страны, но этому он научился не в Йеле.
Он включил экран; появились ряды чисел.
– Вот результаты последних опросов, – чересчур громко заговорил Каринс. – Это настоящие результаты, а не та лапша, которую мы скармливаем прессе. И от них несет.
Грант кивнул. Так и есть. Объединенная партия имеет примерно тридцать восемь процентов, разделенных почти поровну между республиканским и демократическим крыльями. Патриотическая партия Хармона набирает больше двадцати пяти. Радикальное левое крыло Миллингтона из партии Освобождения имеет свои обычные десять, но по-настоящему поражает партия Свободы Бертрама. Популярность Бертрама достигла невероятных двадцати процентов.
– Это данные относительно тех, кто имеет свое мнение и обладает правом голоса, – сказал Каринс. – Конечно, есть и такие, кому все равно, но мы знаем, как распределятся их голоса. Они голосуют за того, кто последним к ним обратился. Как видите, новости дурные.
– Вы в этом уверены? – спросил помощник министра почты. Он лидер республиканского крыла Объединенной партии и всего полгода назад уверял всех, что можно забыть о Бертраме.
– Да, сэр, – ответил Каринс. – И количество голосов увеличивается. Недавние мятежи в рабочих кварталах, вероятно, дают им еще пять процентов, которые у нас пока не отражены. Дайте Бертраму еще шесть месяцев, и он опередит нас. Как вам понравились яблоки, мальчики и девочки?
– Не нужно дерзить, мистер Каринс, – сказал президент.
– Простите, мистер президент, – ответил Каринс, но было очевидно, что он нисколько не раскаивается. Он с торжеством улыбнулся помощнику министра почты. Потом пощелкал клавишами, демонстрируя новые данные.
– Непрочные и прочные, – говорил Каринс. – Вы можете заметить, что рейтинг Бертрама непрочен, но все время становится прочнее. Сторонники Хармона такие убежденные, что их не переубедить без использования ядерной бомбы. А наши похожи на масло. Мистер президент, я не могу гарантировать, что после выборов у нас окажется больше всего мест, не говоря уже об обладании большинством.
– Невероятно, – сказал председатель комитета штабов.
– Хуже чем невероятно. – Представительница министерства торговли недоверчиво покачала головой. – Это катастрофа. Но кто же победит?
Каринс пожал плечами.
– Исход неясен, но если хотите знать мое мнение, я бы поставил на Бертрама. Он отбирает у нас больше голосов, чем Хармон.
– Вы все время молчите, Джон, – сказал президент. – Каково ваше мнение?
– Что ж, сэр, совершенно очевидно, что нам неважно, кто победит, если победим не мы. – Грант поднял свой стакан с виски и жадно глотнул. Он решил взять еще порцию, и к черту язву. – Если выиграет Хармон, он выйдет из СоВладения, и мы получим войну. Если победит Бертрам, он ослабит меры безопасности. Хармон со своими штурмовиками свергнет его, и мы опять получим войну.
Каринс кивнул.
– Вряд ли Бертрам удержит власть больше года, скорее гораздо меньше. Он слишком честен.
Президент громко вздохнул.
– Могу припомнить время, когда то же самое говорили обо мне, мистер Каринс.
– Это по-прежнему верно, – торопливо сказал Каринс. – Но вы достаточно реалистичны, чтобы позволить нам делать то, что необходимо. А Бертрам этого не позволит.
– Так что же нам делать? – негромко спросил президент.
– Фальсифицировать результаты выборов, – сразу ответил Каринс. – Вот здесь указаны данные о населении. – Он вызвал на экран таблицу с числами. – Мы будем поставлять фальсифицированные данные, а тем временем люди мистера Гранта поработают с компьютерами для голосования. Так ведь уже делалось.
– На этот раз не сработает. – Все повернулись к самому молодому человеку в кабинете. Ларри Мориарти, помощник президента, которого иногда называют «дипломат-еретик», покраснел от всеобщего внимания. – Все узнают. Люди Бертрама уже заняли рабочие места в компьютерных центрах, верно, мистер Грант? Они в минуту поймут, что происходит.
Грант кивнул. Он видел накануне отчет об этом: любопытно, что Мориарти уже учел его.
– Если фальсифицировать результаты выборов, придется поддерживать порядок с помощью морской пехоты СоВладения, – продолжал Мориарти.
– В тот день, когда понадобится с помощью морской пехоты СоВладения подавлять мятеж в Соединенных Штатах, я подам в отставку, – холодно сказал президент. – Я, возможно, и реалист, но есть пределы тому, на что я согласен идти. Вам понадобится новый шеф, джентльмены.
– Легко сказать, мистер президент, – ответил Грант. Ему хотелось закурить трубку, но врачи запретили. К черту врачей», – подумал он и взял сигарету из лежащей на столе пачки. – Легко сказать, но сделать это вы не можете.
Президент нахмурился.
– Почему?
Грант покачал головой.
– Объединенная партия поддерживает СоВладение, а Со­Вла­дение поддерживает мир. Уродливый мир, но, клянусь Господом, мир. Мне бы хотелось, чтобы договоры о поддержке СоВладения не были так тесно увязаны с Объединенной партией, но это так, и тут ничего не сделаешь. Да вы и сами очень хорошо знаете, что в самой партии идею СоВладения поддерживает лишь очень незначительное большинство. Верно, Гарри?
Помощник министра почты кивнул.
– Но не забывайте, что в группе Бертрама тоже есть поддержка СВ.
– Конечно, но нас они терпеть не могут, – сказал Мориарти. – Говорят, мы продались. И они правы.
– Ну и что с того, что они правы? – выпалил Каринс. – Власть у нас, а не у них. Никому, кто достаточно долго находится у власти, не избежать коррупции. Или он лишается власти.
– Не вижу цели этой дискуссии, – прервал его президент. – Мне, в частности, не нравится, когда мне напоминают о том, на что пришлось пойти, чтобы сохранить эту должность. Вопрос в том, что нам делать. Должен вас предупредить: ничто не доставит мне большей радости, чем пребывание мистера Бертрама в этом кресле. Я долго был президентом и устал. Мне больше не нужна эта работа.
III
Все заговорили одновременно, что-то кричали президенту, обращались к соседям, пока Грант громко не откашлялся.
– Господин президент, – сказал он командным тоном, которому научился во время пребывания на сборах резервистов. – Господин президент, простите меня, но это предложение нелепо. Во всей Объединенной партии нет другого человека, у которого был бы хотя бы призрачный шанс выиграть выборы. Вы один остаетесь популярны. Даже мистер Хармон хорошо о вас отзывается – так он не говорит ни о ком, кто не входит в его группу. Вы не можете уйти в отставку, не потащив за собой всю Объединенную партию, и не можете отдать свою должность мистеру Бертраму, потому что он и шести месяцев ее не удержит.
– Неужели так плохо? – спросил президент Липском небрежно, как обычно разговаривал со своими людьми у камина. – Вы уверены, что только мы можем спасти человечество, Джон? Или мы лишь хотим сохранить власть?
– Думаю, и то и другое, – ответил Грант. – Я сам не возражаю против отставки.
– Отставка! – фыркнул Каринс. – Да если вы на два часа допустите людей Бертрама к нашим файлам, все мы пойдем в отставку на лучшую из тюремных планет СВ. Вы, должно быть шутите. Отставка!
– Возможно, это правда, – согласился президент.
– Есть другие пути, – предложил Каринс. – Генерал, что будет, если Хармон возьмет власть и начнет войну?
– Мистер Грант знает это лучше меня, – ответил генерал Карпентер. И когда остальные посмотрели на него, Карпентер продолжил: – Никто никогда не участвовал в атомной войне. Почему мундир должен делать меня лучшим специалистом, чем вы? Может, мы выиграем. Будут большие потери, огромные, но у нас хорошая защита.
Карпентер показал на мигающие на стене огоньки.
– Наша технология лучше, чем у русских. Наша лазерная пушка способна сбивать большинство их ракет. Флот СВ не позволит никому из нас использовать космическое оружие. Мы можем победить.
– Можем. – Липском был мрачен. – Джон?
– Можем и не победить. Можем уничтожить больше половины человечества. Или даже больше. Откуда мне знать, что произойдет, когда пустят в ход атомное оружие?
– Но русские не готовы, – сказала представительница министерства торговли. – Если мы нападем на них без предупреждения… правительства в ходе войны никогда не меняют.
Президент Липском вздохнул.
– Я не начну войну, лишь бы сохранить власть. Все, что я делал, я делал ради сохранения мира. Это непреодолимое препятствие. Я не смогу жить с сознанием, что принес мир в жертву ради сохранения власти.
Грант негромко откашлялся.
– Это мы тоже не можем сделать. Если мы начнем превращать оборонительное оружие в наступательное, разведка СоВладения через десять дней узнает об этом. Договор препятствует этому, вы знаете.
Он зажег еще одну сигарету.
– И к тому же мы не единственная угроза СВ. Есть еще Каслов.
Каслов – отъявленный сталинист, который хочет на всей Земле установить коммунизм. Некоторые называют его последним коммунистом, но, конечно, это не так. У него много сторонников. Грант вспомнил тайную встречу с послом Черниковым всего неделю назад.
Русский профессиональный дипломат привык к скрытности, но было очевидно, что он в чем-то отчаянно нуждается. Он хотел, чтобы Соединенные Штаты не ослабляли обороны на границах сферы своего влияния. Если коммунистические спутники-шпионы будут поставлять информацию о США, добытую без тяжелого труда, влияние Каслова на родине еще больше усилится. Он сможет даже приобрести контроль над Президиумом.
– Национализм повсюду, – вздохнул президент. – Почему?
Ответа не нашлось ни у кого. Хармон приобретал влияние в США, а Каслов в Советском Союзе; в десятке других стран националистические лидеры уже были у власти. Некоторые полагали, что все это началось с возрождения национализма в Японии.
– Все это вздор, – сказал помощник министра почты. – Мы не уйдем в отставку и не начнем войну. Что нужно для того, чтобы отобрать влияние у мистера Чистюли Бертрама и вернуть его нам, тем, кому оно будет принадлежать по праву? Хороший скандал, верно? Пусть Бертрам будет грязней нас. Это много раз срабатывало раньше. Можно спокойно воровать у людей, крича, что кто-то другой вор.
– А в чем его можно обвинить? – спросил Каринс.
– В том, что он работает на японцев. Может быть, поставляет им атомное оружие. Поддерживает движение независимости Мейджи. Я уверен, что мистер Грант сумеет что-нибудь предложить.
Каринс энергично кивнул:
– Может получиться. Лишить организаторов иллюзий. Сторонники СоВладения в его группе тут же перейдут на нашу сторону. – Каринс помолчал и засмеялся. – Конечно, некоторые из них уйдут к Миллингтону.
Все рассмеялись. Партия Освобождения Миллингтона никого не тревожила. Его сумасшедшие организуют мятежи и пугают налогоплательщиков; благодаря этому стали популярны меры по усилению безопасности и контролю за гражданами. Партия Освобождения дала возможность полиции показать себя в действии, продемонстрировать по триви подавление мятежей, забавляя граждан и радуя налогоплательщиков.
– Думаю, детали мы можем предоставить мистеру Гранту. – Каринс широко улыбнулся.
– Что вы предпримете, Джон? – спросил президент.
– Вы в самом деле хотите знать, господин президент? – вмешался Мориарти. – Я не хочу.
– Я тоже, но если я смогу об этом впоследствии забыть, то теперь мне нужно знать. Что вы сделаете, Джон?
– Организую фальсификацию, вероятно. Создам заговор, а потом раскрою его.
– И все? – Мориарти покачал головой. – План должен быть очень хорош. Люди начинают задумываться обо всех этих заговорах.
Грант кивнул.
– Будут доказательства. Неопровержимые. Тайный арсенал ядерного оружия.
Все ахнули. Потом Каринс снова широко улыбнулся.
– Это их уничтожит. Спрятанные ядерные бомбы. Надеюсь, они будут настоящими?
– Конечно. – Грант с отвращением посмотрел на упитанного молодого человека. Какой смысл в поддельном ядерном оружии? Но Каринс живет в мире обмана, где может существовать и поддельное атомное оружие.
– Когда будете распространять эту историю, вам стоит иметь наготове побольше копов, – сказал Каринс. – Общественность услышит об этом, и разорвут Бертрама на куски.
Это верно, подумал Грант. Не забыть бы. Защитить этих парней будет нелегко. После того как одна военная группа сбросила бомбу на Бейкерсфилд в Калифорнии, а криминальный синдикат взял в заложники весь Сиэтл, требуя выкуп в сотни миллионов, больше никто не считал тайные арсеналы атомного оружия предметом насмешек.
– Мы не будем вовлекать лично мистера Бертрама, – мрачно сказал президент. – Ни при каких обстоятельствах. Понятно?
– Да, сэр, – быстро ответил Джон. Ему самому эта мысль не нравилась. – Только каких-нибудь его ближайших помощников. – Грант погасил сигарету. От нее или от чего-то другого во рту остался дурной вкус. – Для окончательного суда передадим их СВ. Их приговорят к выселению. Мой брат позаботится, чтобы приговоры были нетяжелые.
– Конечно. Если согласятся сотрудничать, можно сделать их независимыми плантаторами на Таните, – сказал Каринс. – Как видите, они не очень пострадают.
Как бы не так, подумал Грант. Жизнь на Таните ни при каких обстоятельствах не радость.
– Еще одно, – сказал президент. – Я знаю, что член Большого Сената Бронсон хочет чего-то от СВ. Некоторые офицеры слишком успешно препятствовали делам семьи Бронсонов, и он хочет их устранения. – Президент выглядел так, словно хлебнул кислого молока. – Мне это не нравится, Джон. Очень не нравится. Но нам нужна поддержка Бронсона. Можете поговорить с братом?
– Уже поговорил, – ответил Грант. – Все будет сделано.
* * *
Несколько минут спустя Грант покинул совещание. Остальные продолжили бесконечную дискуссию, но Грант не видел в этом смысла. Что делать – ясно, и чем дольше откладывать, тем больше сторонников будет у Бертрама, он станет только сильней. Если что-то и можно сделать, то нужно делать немедленно.Жизнь научила Гранта, что неправильные действия, предпринятые решительно и своевременно, лучше правильных, предпринятых с опозданием. Вернувшись в Пентагон, он собрал помощников и отдал приказы. Потребовалось не больше часа, чтобы запустить механизм.
Коллеги Гранта всегда говорили, что он слишком торопится, начинает действовать, не обдумав тщательно всех последствий. Они также говорили, что ему везет. Удача была не при чем, а последствия Грант обдумывал; но он предпочитал предупреждать события, а не действовать, дождавшись кризиса. Он уже несколько недель знал, что поддержка Бертрама угрожающе возрастает, и подготовил планы действий задолго до этого совещания у президента.
Теперь ясно, что браться за дело нужно немедленно. Через несколько дней просочится информация о совещании. Конечно, ничего о предпринимаемых действиях, но пойдут слухи о тревоге и озабоченности. Секретарша подметит, что Грант, отпустив шофера, вернулся в Пентагон. Кто-нибудь другой обратит внимание на то, что, покидая Овальный кабинет, Каринс ухмылялся чаще, чем обычно, или что два политических противника вышли вместе и зашли куда-нибудь выпить. Еще кто-нибудь услышит разговоры о Бертраме, и вскоре всему Вашингтону станет известно: президент встревожен популярностью Бертрама.
Поскольку утечка неизбежна, он должен действовать до того, как она произойдет. Довольный Грант отпустил помощников. Он готов, и кризис будет преодолен, не успев начаться. И только оставшись один, он пересек забранный панелями кабинет, подошел к шкафу и налил себе двойную порцию скотча.
Кадиллак шел на автопилоте, далеко внизу проносилась поверхность Мэриленда. Ведущая антенна проходит почти до самого дома Гранта, и он смотрел на мерцающие огоньки с чувством расслабления, какого редко удавалось достичь в последние дни. Внизу мигали огоньки домов, по дорогам двигалось несколько наземных машин. Сзади осталась громада Благотворительного острова Колумбия, куда переселились большинство бывших жителей Вашингтона. Теперь там обитало третье поколение, никогда не знавшее другой жизни.
Он поморщился. Благотворительные острова – это груды бетонных зданий с парками на крышах, вместилища огромного количества бесполезных жизней. Поставляя наркотики с Танита и дешевую американскую выпивку, правительство обеспечивает спокойствие на этих островах. Человек, родившийся в одном из этих лабиринтов, может провести там всю жизнь, и многие ее так и проводят.
Грант попытался представить себе, каково там жить, но не смог. Отчеты агентов дают умозрительную картину, но отождествить себя с этими людьми невозможно. Он не может ощутить безнадежность, отупение чувств, жгучую ненависть, ужас, горькую гордость уличных банд.
А вот Каринс все это знает. Каринс начинал свою жизнь на одном из Благотворительных островов где-то на Среднем Западе. Он прорвался. Закончил школу с правом на стипендию и получил пропуск на волю. Он отказывался от стимуляторов и наркотиков, не смотрел триви. Стоило ли оно того, подумал Грант. Конечно, существует и другой способ выбраться с Благотворительного острова – стать добровольным колонистом; но этим способом мало кто сегодня пользуется. Когда-то добровольных колонистов было много.
Неожиданно Бетховен на половине аккорда прервался, ожил динамик на приборной доске: «ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. ВЫ ПРИБЛИЖАЕТЕСЬ К ОХРАНЯЕМОЙ ЗОНЕ. МАШИНА, НЕ ИМЕЮЩАЯ РАЗРЕШЕНИЯ, БУДЕТ УНИЧТОЖЕНА БЕЗ ПОВТОРНОГО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ. ЕСЛИ У ВАС ЗАКОННОЕ ДЕЛО В ОХРАНЯЕМОЙ ЗОНЕ, СЛЕДУЙТЕ ЗА ВЕДУЩИМ ЛУЧОМ ДЛЯ ПРОВЕРКИ НА ПОЛИЦЕЙСКОЙ СТАНЦИИ. ЭТО ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ».
Кадиллак автоматически повернул по лучу и начал спуск к полицейской станции, и Грант выругался. Он включил микрофон и негромко заговорил:
– Говорит Грант из залива Пичмен. Похоже, что-то не в порядке с моим транспортом.
Последовала недолгая пауза, затем из динамика на доске послышался мягкий женский голос:
– Простите, мистер Грант. Ваш сигнал верен. Не в порядке наше устройство идентификации. Пожалуйста, продолжайте полет к дому.
– Исправьте ваше проклятое устройство, пока оно не подстрелило налогоплательщика, – сказал Грант. Округ Энн Арундел был крепостью Объединенной партии. Но сколько он продержится после подобного инцидента? Грант переключился на ручное управление и повел машину, не обращая внимания на правила. Теперь, когда они знают, кто он, ему могут только выписать штрафную квитанцию, и компьютер заплатит по ней, не беспокоя его самого.