Раткевич Элеонора. Деревянный меч (Деревянный меч - 1)

   -...что ты принарядился ради нее? - подхватил догадливый Наоки. - Да, в твоем положении лучше не стоит. Тогда иди выспись.
   - Я не засну, - признался Кенет.
   - Значит, тебе нужно как-то убить время, - заключил Наоки. - Иначе весь день будешь ждать, ждать, ждать, а к вечеру совсем рехнешься.
   Способ убить время отыскался неплохой. Наоки все же затащил Кенета на дневной рынок. Кенет едва не оглох от праздничного галдежа и уж точно в наступившей суматохе не смог бы ничего не только купить, но даже и выбрать. Для Наоки же рыночная кутерьма была делом привычным. Ловко избегая столкновений в празднично разряженной толпе, он провел Кенета в книжные ряды и купил ему несколько дешевых книг на свой вкус, тщательно обходя в выборе истории о пылких влюбленных: для успокоения друга перед первым свиданием чтение явно неподходящее.
   - Вид у них неприглядный, - проорал Наоки в самое ухо Кенета, с трудом перекрывая рыночный галдеж, - ну да ничего. Истории занятные. Ты и не заметишь, как свечереет.
   Книги, купленные Наоки, не были рукописными и уж тем более каллиграфическими. Обычные дешевенькие оттиски с деревянных досок излюбленное чтиво горожан, знакомых с грамотой с пятого на десятое. Все же и среди подобных изданий нередко попадаются недурные книги. Три небольших томика, купленные Наоки, содержали в себе прелестные предания о воинах и магах древности. Пересказчик даже ухитрился не особенно их испортить обработкой - он просто дословно записал истории вслед за сказителем. Как и предвидел Наоки, читать Кенет начал нехотя, но втянулся быстро и незаметно.
   Он не стал возвращаться к себе, а пошел в порт. За время своего пребывания в Каэне Кенет привык проводить свободные часы у моря - только вот выдавалось их немного. Ему полюбился портовый гомон и зрелище широкой водной глади, усеянной тут и там парусами, словно разноцветными опавшими листьями. Бухта, которую ему показал на рассвете дракон, тоже на свой лад была прекрасна, но вид на залив из порта нравился Кенету больше. Он отыскал пустой ящик из-под заморских фруктов, перевернул, сел на него, немного полюбовался морем, открыл книгу - и вскорости с головой погрузился в чтение.
   Императорский гонец, поджидавший массаону, был одет в синее с полным пренебрежением к гербовому празднику: что для столицы любые провинциальные торжества?
   - Массаона Рокай? - скучным голосом переспросил он. - Нам нужно переговорить наедине.
   - Как будет угодно Голосу Императора, - склонил голову массаона и повел гонца в свою комнату. Будь он неладен, подголосок столичный! Еще переспрашивает, мордоворот. Будто по одежде и так не ясно, что он именно массаона. До чего наглый народ эти императорские вестники! Что ему нужно? Неожиданный приезд Голоса Императора всегда не к добру. И дернула же нелегкая его императорское величество послать своего гонца в Каэн именно сегодня, в дни гербовых торжеств, когда и без него у массаоны хлопот успевай только поворачиваться.
   Очутившись с массаоной с глазу на глаз, гонец извлек из своей сумки императорский рескрипт и вручил его массаоне. Массаона Рокай сломал печати, повертел немного свиток в руках, оттягивая неизбежное, потом раскрыл его, прочел - и не поверил глазам своим.
   Розыск на государственного преступника по имени Кенет Деревянный Меч. Взять непременно живым. При поимке строго соблюдать секретные рекомендации, изложенные отдельно.
   Еще десять дней, еще неделю назад массаона поверил бы, что Кенет может оказаться государственным преступником, - но не теперь, не сегодня. После того, что частично поведал ему Наоки, а частично домыслил безошибочно сам массаона... нет! Парень просто стоит у кого-то на дороге, и его замыслили убрать чужими руками. Именно так, и никак иначе. Взять живым! Да где это слыхано, чтобы государственных преступников, о поимке коих тайные рекомендации разосланы, брали живьем?!
   - Где рекомендации? - не своим каким-то, чужим, тяжелым голосом осведомился массаона, не глядя на гонца.
   В руку его лег новый свиток, небольшой, с увесистой квадратной печатью. С ума все посходили, вот что. Квадратная печать - свиток уничтожить тотчас по прочтении. Странные дела творятся в столице.
   Массаона Рокай развернул свиток с секретными указаниями, взглянул - и ему показалось, что сердце его едва не выскочило наружу, застряв в горле. Дышать было нечем, грудь болела. Массаона невольно поднес руку к горлу, но опомнился, и рука бессильно повисла в воздухе. Никогда в жизни, читая приказ, он не испытывал еще такого тошнотного омерзения.
   Брать предпочтительно спящим. Не медля ни мгновения, заткнуть рот, тщательно переломать руки - особенно пальцы и вообще обе кисти - и вырвать глаза. Только после этого забить в колодки и отправить к месту назначения, куда его и повезет передавший приказ вестник.
   Боги превеликие - да кто посмел отдать такой приказ воину?! Будь он хоть трижды, хоть четырежды император - как он посмел?.. Нет. Не император. Определенно не он. О, массаона знал, в каком виде иной раз доставляют государственных преступников в столицу. Одного из них по летней жаре раздели догола и обмазали медом задницу и причинное место - едва потом живым довезли. Другого тащили через полстраны в железной клетке, выстукивая металлическим дрыном по прутьям клетки государственный гимн, - и довезли слюнявого идиота, исходившего жутким нечеловеческим криком при первых же звуках этого самого гимна. Император любил потешиться над поверженным врагом и скудостью фантазии отнюдь не страдал. Но проделывали все эти штучки не воины, а хорошо обученные императорские палачи. Приказать хотя бы самому последнему воину самого ничтожного ранга настолько запятнать свою честь значило восстановить против себя всю армию. Нет, императору бы и в голову не пришло. Дурак, да не настолько. Приказ отдавал кто-то другой. Хоть и стоит императорская печать на свитке, но измыслил приказ никак уж не император. Но кто? Кто пользуется таким влиянием на императора, чтобы подсунуть ему на подпись подобные указания? Странные указания. Тут и речи нет о том, чтобы поиздеваться над беззащитным пленником. Так ловят того, кого опасаются. Да, но почему тогда всенепременно живым? Живым - с заткнутым ртом, с полностью перебитыми руками и вырванными глазами? Так не ловят государственных преступников. А вот магов... да, магов должны ловить именно так. Но уж если ты решил обезопасить себя от мага, лучше всего обезопасить окончательно и попросту убить его. Император бы так и поступил. Кому мог понадобиться пленный изувеченный маг?
   Заметив, что вестник искоса наблюдает за ним, массаона поспешно опустил список в жаровню и поднес к нему огонь. Пусть эта мерзость сгорит поскорее. Никогда еще массаона Рокай не предавал огню секретный приказ с большей радостью.
   - Вы все запомнили? - строго спросил вестник. Массаона кивнул. От гнева и унижения лицо его побледнело, отяжелело, возле крыльев носа обозначились резкие складки.
   - Кенет Деревянный Меч будет схвачен и отправлен в столицу в самое ближайшее время, - ровным голосом произнес он.
   - Не в столицу, - возразил посланец. - В Замок Пленного Сокола.
   У массаоны вторично сперло дыхание, в глазах потемнело. Разные слухи ходили о том, кто из советников императора обитает в Замке Пленного Сокола, - в том числе и тот слух, в истинности которого массаона с этой минуты не сомневался. Вот, значит, с кем сразились его подопечные в страшном сне. Вот кто оставил на их телах рубцы. Вот у кого хватило наглости и равнодушия поручить воину работу палача. Великий Инсанна. Только ему, и никому иному, мог понадобиться юный маг-целитель живым, и только живым.
   Мысль массаоны работала по-военному быстро и четко. Теперь он знал, кто ему противостоит. Знал он и что надо делать. Только вот действовать придется очень быстро.
   - Я полагаю, поиски надо начать прямо сейчас, - произнес он, впервые за время разговора глядя гонцу прямо в глаза, - пока преступник не успел прослышать о вашем приезде.
   Гонец неспешно наклонил голову. Он был явно доволен покорностью каэнского массаоны.
   - Сейчас и начнем, - заверил его массаона. - Следуйте за мной.
   Он умышленно протащил вестника через всю казарму, чтобы все, кто не получил увольнительной, увидели его и запомнили, и спустился в комнату, где томился скукой отряд для особых поручений: массаона всегда имел под рукой человек десять на случай чего-нибудь непредвиденного, а уж в дни праздника - тем более.
   - Есть приказ, - объявил он.
   Воины повскакали со своих мест и замерли навытяжку.
   - Объявлен розыск государственного преступника. Лица воинов несколько поскучнели: такими делами занимается совсем другая служба. И охота была массаоне мараться!
   - Имя преступника - Кенет Деревянный Меч.
   А вот теперь в выражении их лиц ошибиться невозможно: омерзение, и еще какое! Отправить воинов ловить воина, чтобы отдать его на расправу столичным кровососам. К тому же Кенета после памятного всем трибунала в каэнском гарнизоне уважали и любили.
   - Приказываю, - торопливо выговорил массаона, пока никто из воинов не успел запротестовать. - Искать преступника по имени Кенет Деревянный Меч со всем тщанием. Приказ ясен?
   - Ясен, массаона, - расплылся в улыбке начальник отряда.
   Глядя, как ухмыляются воины, массаона и сам с трудом сдержал ухмылку. Что, съел, болван столичный? Не такая уж мы и провинция. Тоже кое-что смыслим. Воины действительно поняли приказ, как того и добивался массаона. Поняли буквально. Не схватить и даже не найти - искать. Вот искать они и будут, а как же. Весь город перероют, чтоб никаких сомнений не оставалось.
   - Места, где он обычно бывает, вам известны? - с деланной суровостью спросил Рокай.
   - Да, массаона, - ответил один из воинов; глаза его так и искрились смехом.
   - Тогда приступайте. Да, и вот еще что, - как бы между прочим обернулся массаона к посланцу, - вы, наверное, сочтете нужным присоединиться к поискам?
   - Если это только возможно... - начал было гонец, предвидя возражения: вряд ли массаона допустит, чтобы он сам, лично, мог проверить выполнение приказа.
   - Не вижу никаких препятствий, - развел руками массаона. - Почту за честь.
   Глядя, как оживленно задвигались воины, как ехидно заблестели их глаза в предчувствии развлечения, массаона позволил себе усмехнуться вслед императорскому вестнику. "Топай-топай, Голос Императора. Долго же ты будешь искать в моем городе воина по прозванию Кенет Деревянный Меч. И если я только знаю своих людей - а я их знаю, не сомневайся, - поиски твои будут сопряжены с такими приключениями, что тебе на всю жизнь рассказывать хватит".
   Очень узкая полоска сумерек отделяла каэнским летом день от ночи. Когда на страницы легла нежно-лиловая полумгла и читать стало невозможно, Кенет с сожалением захлопнул книгу и встал. Он немного полюбовался заливом, по вечернему времени уже усеянным огнями, спешащими к берегу, и покинул порт. Когда Кенет проходил мимо ночного рынка, его ворота уже распахнулись, встречая первых покупателей. Ночь опустилась на город быстро. И едва угас над горизонтом последний отблеск вечерней зари, как в темном небе над Каэном вспыхнул праздничный фейерверк.
   Казалось, все вокруг громыхало, гремело, взрывалось, трещало и хлопало. Радужные корабли рассекали черный небесный океан, раздувая под незримым ветром пламенные паруса. Огненные драконы взмывали во мрак и осыпались на город золотыми звездами. Воздвигались и рушились и снова воздвигались полыхающие замки. Огонь крутился колесом, вертелся волчком, плясал и подпрыгивал. Гигантские ветряные мельницы бешено вращали огромные пламенеющие лопасти. Золотые и серебряные птицы, разбрасывая огненные перья, летели куда-то в ночь, прогоняя ее в немыслимую даль. И то и дело вспыхивала и гасла, вспыхивала и гасла и снова вспыхивала огромная сияющая рыба, и из ее разверстой пасти текла нескончаемым серебром дорога.
   Восхищенный Кенет не мог себя заставить опустить голову и несколько раз споткнулся. Чудо еще, что в праздничной давке ни один гуляка не попытался затеять с ним свару. Юноша брел наугад, то и дело натыкаясь на других зевак с задранными головами. К лавке каллиграфа Кенет добрался с изрядным опозданием.
   Старая служанка неодобрительно покачала головой: как посмел опаздывать какой-то там герой, если его изволила почтить вниманием ее барышня! Не говоря ни слова, старуха взяла Кенета за руку и повела его такими закоулками, что он под страхом смертной казни не смог бы припомнить дорогу. Он уже не радовался фейерверку, не смотрел по сторонам. Он перебирал в памяти слова Хакки и с ужасом думал: "А что, если и это не поможет?" Кенет начал было даже подумывать, не сказать ли Таме чистую правду без всяких затей, хотя Хакка ему и отсоветовала. "Бесполезно, господин воин. Она вам не поверит. Решит, что это пустые отговорки, и возненавидит вас до глубины души. Даже и не пытайтесь!" Кенет хорошо запомнил и этот ее совет, и все другие, но... но если не сработает?
   Барышня Тама ждала своего возлюбленного в саду, в небольшом крытом павильоне. Кенет хотя и думал о другом, не мог не восхититься его неброским изяществом. Тама выступила ему навстречу из темноты павильона - бледная от волнения, но одетая с хорошо обдуманной изысканностью. Длинные черные волосы уложены в прихотливую прическу "Ярусы томления", совсем как у героини какой-то там чувствительной истории - Кенет уж и позабыл, как ее там звали, но Наоки ему что-то такое рассказывал. Все три "яруса томления" отливали золотом в свете фейерверка. Платье из белого шелка на пурпурном чехле, несомненно, было выбрано после долгих поисков: именно оно наилучшим образом выглядит в скользящих сполохах света и тени. Да, барышня Тама в отличие от Кенета прочитала великое множество историй о пылких влюбленных и отлично знала, как одеться для ночного свидания в саду, чтобы произвести впечатление. У Кенета мигом во рту пересохло.
   Тама отослала служанку и движением руки пригласила Кенета войти в павильон. Кенет шел за ней, ступая как можно осторожнее. Он чувствовал себя тяжеловесным, неуклюжим, совершенно неуместным здесь, среди изысканных цветов с тонким ароматом и незнакомых причудливых деревьев. В павильоне чувство это только усилилось.
   Внутри было темно. То ли из предосторожности, то ли из склонности к возвышенному стилю Тама не стала зажигать в павильоне свет, даже свечи не принесла. Только отсветы фейерверка выхватывали из темноты ее лицо с упрямо закушенной губкой, да шелковое платье смутно белело во мраке.
   - Садитесь, господин воин, - прошептала Тама, и Кенет послушно опустился на сиденье. Он по-прежнему молчал. Говорить первому - нет уж, увольте. Сама его сюда затащила - пусть сама теперь и говорит.
   - Я не успела поблагодарить вас там, в лавке. - Шепот девушки щекотал шею, и Кенет постарался как можно незаметнее отодвинуться.
   - Пустое, - пробормотал он.
   - Совсем не пустое, - возразила девушка. - Я так испугалась... всю ночь потом не спала.
   "Я тоже", - мрачно подумал Кенет.
   - Я все время думала... о вас.
   - По-моему, высокородная барышня, - осторожно заметил ей Кенет, - вы совершаете ошибку.
   - Не смейте! - гневно вскрикнула Тама, позабыв про всякую осторожность, и тут же понизила голос. - Только не смейте говорить мне, что я выдумала себе идеал и по-детски влюбилась в него, а теперь примеряю этот идеал на первого встречного. Это неправда, слышите?
   "Молва не лгала, - подумал Кенет. - К сожалению, девочка действительно не глупа. И первое из моих возражений она предвидела и высказала вслух сама. Хорошо еще, что я только им не ограничился - хотя это и чистая правда".
   - Конечно, неправда, - спокойно подтвердил Кенет. - Я и в мыслях не имел ничего подобного.
   - Тогда что за ошибку я совершаю? - недоверчиво улыбнулась Тама. Раскрасневшаяся от недавнего гнева, с улыбкой на устах, она выглядела очень юной и очень хорошенькой. Слишком хорошенькой. Кенет с трудом отвел глаза.
   - Я никогда бы не обидел вас подобным глупым предположением, - горячо заверил ее Кенет. - Нет, вы влюблены не в идеал, а в живого человека. Но как ни горько сознавать, этот человек - не я.
   Слова его настолько ошеломили Таму, что заготовленный было ответ замер у нее на устах, и Кенет мог продолжать беспрепятственно. Главное - не давать ей опомниться. На любительницу чувствительных историй, способную наворотить на своей голове целых три "яруса томления", должно подействовать.
   - Истинная любовь возникает в сердце незаметно, - с проникновенной печалью в голосе вещал Кенет. - И расцветает незаметно. Когда приходит срок, она дает о себе знать, и вы внезапно понимаете, что уже давно, очень давно, ваше сердце отдано этому человеку. Но до той минуты ваша любовь таится даже от вас.
   Что правда, то правда. За одним только исключением - к барышне Таме она ну никак не относится. Хотя случается подобное нередко - и не только в жизни, но даже и в любимых книжках барышни Тамы. Так что барышня слушала его, приоткрыв рот от изумления, и Кенет без помех продолжал развивать достигнутое тактическое преимущество. Проникновенная печаль в голосе давалась ему легко: необходимость беззастенчиво лгать его и в самом деле печалила.
   - Быть того не может, чтобы такая высокородная барышня и в самом деле пленилась незнакомцем. Ни ваш ум, ни ваше чуткое сердце не допустили бы ничего подобного. Нет, вы просто уже любите кого-то неведомо для себя. А я, на свою беду, похож на этого человека. Вот вы и приняли меня за него.
   Уверенность, порожденная отчаянием, наполняла голос Кенета. Она заставила бы поколебаться пламенного фанатика - не то что неопытную девушку. Тама была настолько захвачена его рассуждениями, что думать ей было определенно некогда.
   - И в кого же я, по-вашему, влюблена? - с простодушным жадным любопытством спросила она. Отблеск фейерверка выхватил из темноты на мгновение ее лицо: полнейшая вера в услышанное, и ничего больше. Она поверила. Кенету стало на мгновение немного грустно. А отчего бы ей и не поверить? Девочка играла с куклами, теперь она выросла и играет в любовь со взрослыми куклами. Какая ей разница, кого одевать в шелка и кормить с ложечки?
   - Я его не знаю, - тихо произнес Кенет. - Наверное, это достойный человек и отважный воин. Я уверен, что он где-то подле вас. Постарайтесь вспомнить. Я мог бы воспользоваться вашей ошибкой, но это было бы низостью... тем более когда рядом с вами такой человек. Я желаю ему всяческого счастья... и вам тоже, барышня. Я вас никогда не забуду.
   "Уж это точно, - подумал Кенет, стиснув зубы от стыда и кланяясь как можно ниже. - Не забуду. Особенно когда удеру как можно Дальше от Каэна. Самое время. Если я сейчас скроюсь, она решит, что я бежал от мук неразделенной любви. И подумает, что и впрямь никогда меня не любила, а я, наглец, навоображал себе невесть чего. И займется кем-нибудь другим. По всей вероятности, на меня похожим. Вот ведь подвалит счастье какому-то бедолаге. Если не зазевается, высокородная семейка живо сплавит барышню с рук - пусть теперь муж заботится о ее поведении.
   Ну и наговорил же я! В жизни бы она мне не поверила, будь я для нее реален. Хорошо знакомому поклоннику она бы мигом ответила: "Врешь, любимый!" Но в том-то и дело, что я для нее не существо из плоти и крови, а незнакомый герой. Явился из ниоткуда и ушел в никуда. Я не человек, я образ ее желания, меня как бы и нет вовсе. Не так уж и трудно поверить, что ты не любишь того, чего нет".
   Выйдя, Кенет еще раз оглянулся на павильон. Отблески фейерверка скользили по его окнам гораздо реже. Только раз промелькнуло в окне лицо барышни Тамы - бледное, наивно-восторженное. Губы ее шептали чье-то имя; Кенет сразу понял, что не его, и разбирать не стал.
   Чувствуя себя последним мерзавцем, Кенет выбрался из сада за ворота и с облегчением вздохнул. От стены напротив отделилась черная тень и шагнула ему навстречу.
   - Иди за мной, - тихо произнесла тень голосом массаоны Рокая.
   Кенет повиновался. Он не знал, что именно массаоне от него нужно, только слышал, что голос Рокая дышал тихой яростью, и не задавался вопросом, чем он мог так прогневать каэнского массаону. В том расположении духа, в котором Кенет пребывал после беседы в павильоне, ему казалось, что всякая живая тварь, всякая букашка имеет право сердиться на него - не только массаона.
   - Прикрой лицо, - приказал массаона. - За поворотом увидишь закрытый паланкин - полезай в него.
   Кенет вынул из волос заколку и опустил голову. Длинные волосы скрыли его лицо совершенно, загрустил молодой воин - с кем не бывает?
   - Хорошо, - одобрил массаона без всякого выражения. - Иди.
   Если бы Кенет и надумал куда сбежать, ничего бы у него не вышло: массаона неотступно следовал за ним. Он своей рукой приподнял занавеску, скрывающую дверцу, и почти втолкнул Кенета внутрь паланкина.
   - Садись, - распорядился он.
   Кенет с трудом разглядел в полумраке свободное сиденье - на том, что напротив, лежала, как ему показалось, куча тряпья. Не успел Кенет сесть, как куча зашевелилась.
   - Массаона! - возмущенно вскричал Наоки. - Уж не знаю, что я натворил, но Кенет точно ничего не сделал. За что его-то арестовывать?!
   - Молчи, - оборвал его массаона и обернулся к Кенету: - Ты со своей барышней разобрался? Неужели дело в этом?!
   - Откуда вы знаете? - запинаясь, спросил Кенет.
   - Если бы я не знал, - ехидно отпарировал Рокай, - я не был бы массаоной. Я обязан знать. Довольно и той ошибки, что я совершил с твоим остолопом-приятелем, вот с этим самым Наоки. Так разобрался или нет, я спрашиваю.
   - Разобрался, - неохотно ответил Кенет.
   - Каким образом? - заинтересовался Наоки. Кенет вкратце объяснил, снова мучаясь от стыда.
   - Фью! - присвистнул Наоки. - Чтобы в такое да поверить! Твое счастье, что ты маг. Ты и вообще мог ей сказать, что между вами ничего не может быть, потому что лошади летают. Она бы тебе поверила.
   - Заткнитесь, сопляки! - шепотом загремел массаона. Кенет и Наоки не столько повиновались приказу, сколько потеряли от изумления дар речи.
   - Я вас не для того сюда притащил, чтобы тратить время на ваши препирания, - гаркнул массаона по-прежнему шепотом. - Отвечать на мои вопросы - вы, оба! От темы не отклоняться. Ты с кем в последний раз разговаривал, кроме своей красотки, и когда?
   - С лекарем Хассэем, - недоуменно отозвался Кенет. - Утром, сразу после построения.
   - Я тоже, - с вызовом произнес Наоки.
   - Где были потом? - продолжал допытываться массаона.
   - На рынке, а после того - в порту, - ответил Кенет, недоумевая все сильнее. - Сидел на ящике и читал книгу.
   - Дрых в казарме, - лаконично отрезал Наоки.
   - В порту... в казарме... - задумчиво протянул массаона. - Лучше не придумаешь. Имей в виду, что ты, - он взял Кенета за руку, - сбежал из Каэна морем незадолго до полудня.
   - В честь чего это? - возмутился Наоки.
   - А ты молчи, - со злорадным удовольствием осадил его массаона. - Тебя здесь вообще нет. Ты четыре часа назад убит на дуэли.
   Теперь до юных воинов начало доходить, что их никто не арестовывал и что случилось нечто из ряда вон выходящее.
   - Я сегодня получил императорский указ, - объяснил массаона. - О поимке государственного преступника по имени Кенет Деревянный Меч.
   - Но я же не... - начал ошеломленный Кенет.
   - Я знаю, что ты "не", - перебил его массаона. - Иначе бы тебя здесь не было.
   Говорил он хмуро; недавнее удовольствие от перепалки с Кенетом уже покинуло массаону.
   - Тебя ведено взять живым. Заткнуть рот, вырвать глаза и основательно переломать руки. И отправить никак не в столицу, а в Замок Пленного Сокола. Тебе это о чем-то говорит?
   - Говорит, - глухо ответил Кенет. В желудке его трепыхнулось нечто холодное и тяжелое.
   - Инсанна?.. - на всякий случай удостоверился массаона. Кенет только вздохнул в ответ.
   Наоки придушенно охнул.
   - Тебе здесь оставаться нельзя, - продолжал массаона. - И Наоки тем более. Если Инсанна даст тебе знать, что заполучил его, ты ведь вернешься?
   - Да, - тяжело произнес Кенет.
   - Значит, ты сбежал морем, и этот след я буду отрабатывать до помутнения в глазах. А Наоки лучше всего быть мертвым. Подходящий труп я найду. В дни гербовых торжеств это несложно. Отцу его лучше пока не знать. Потом как-нибудь я ему скажу. Когда безопасно будет. А сейчас я выведу вас из города, и вы пойдете в горы. Там можно спрятаться.
   - Это я пойду в горы, а не мы, - поправил Рокая Кенет.
   - Почему? - вскинулся Наоки.
   - Так будет безопасней. Тебя я для Инсанны сделал невидимым, а меня он время от времени видеть может. Если он пусть не увидит, но поймет, что ты рядом... лучше бы тебе и впрямь погибнуть на дуэли.
   - Не согласен, - запротестовал Наоки.
   - Не ерепенься, - безжалостно приказал массаона. - Да, но где тебя тогда спрятать?
   - У моего учителя, - мгновенно ответил Кенет.
   - И как этот городской остолоп в одиночку доберется до Сада Мостов? иронически поинтересовался массаона.
   - Ему помогут. Пойдешь сначала в Поречье...
   - Перечники его прогонят, да еще и вслед посмеются, - удивился массаона.
   - Не прогонят, - уверенно возразил Кенет. - Скажешь, что воин с деревянным мечом просил тебе помочь и проводить до Медвежьего Урочища. В сам лес не заходи, это безопасно для меня, но не для тебя.
   Массаона с интересом взглянул в сторону Кенета, но в темноте разглядеть его не мог и остро подосадовал на опущенные занавески. Он видел Кенета неоднократно - и все же охота еще раз взглянуть на человека, сумевшего внушить такое уважение гордым и независимым перечникам, что пришелец с его именем на устах мог смело рассчитывать на помощь.