Раткевич Элеонора. Таэ эккейр!

   Эльф обрадованно вскрикнул и обнял мощную вороную шею.
   – Повезло нам, – выдохнул он. – Это Черный Ветер – сам понимаешь, такие имена просто так не даются. Сядешь позади меня, и все. Он снесет нас обоих, даже не вспотев.
   В это мгновение кто-то сильно поддал принцу в бок так, что он отлетел на добрых два шага.
   – Это еще что такое? – воскликнул принц, разворачиваясь прыжком и выхватывая кинжал, готовый к самозащите.
   У самого его лица мелькнул рыжий храп. Жеребец откровенно скалил зубы. Принц вытолкнул воздух сквозь сжатые зубы, словно ругательство, и вбросил кинжал обратно в ножны. Жеребец беспечно переступил с ноги на ногу и снова попытался толкнуть человека крупом, но на сей раз принц отскочил вовремя.
   – Ну надо же, – расхохотался Эннеари. – Белогривый тебя выбрал. Ты ему понравился. Интересно бы знать, за что. Так мы еще быстрей доберемся… хотя не могу сказать, что я тебе завидую. Белогривый… как бы тебе сказать… лошадь он, и шутки у него лошадиные.
   – Ничего, – отозвался принц, – пусть. Я тоже пошутить люблю. Не такой я человек, чтобы шутку не отсмеять в ответ.
   – Вот за это ты ему и понравился, – ухмыльнулся эльф. – Почуял в тебе, паршивец, родственную душу. А хорош, правда?
   Белогривый и вправду был сказочно хорош. Не такой рослый, как Черный Ветер, и не такой текучий – скорее неколебимо упрямый в стремлении к цели и выносливый свыше пределов вероятного. Совершенно невозможный конь. Даже масть невозможная. Почти игреневый – вот только шерсть у него не бурая, а рыжая аж с искрой, словно солнечный камень. И хвост с гривой не просто белые – нет, они чуть приметно отливают белым золотом. Принц невольно зажмурился – словно ребенок, которому подарили самое настоящее живое чудо, закрывает глаза, чтобы потом распахнуть их и удостовериться, что чудо взаправдашнее и никуда не исчезло.
   Белогривый никуда не исчез. Он стоял и снова скалился, словно потешаясь над ошарашенно мечтательной физиономией принца. Ну и ладно. Ну и пусть потешается. Есть над чем. Уж если детская мечта явилась во плоти, она имеет полное право потешаться. Главное, что явилась, да еще вовремя.
   – Поехали, – сказал Эннеари, опустив ладонь на луку седла.
   Черный Ветер шагнул в сторону.
   – И как это прикажешь понимать? – осведомился эльф у коня.
   Черный Ветер ухватил зубами Эннеари за ворот и потянул, спокойно и настойчиво.
   – Как это прикажешь понимать? – повторил эльф.
   Белогривый раздраженно фыркнул дважды: дескать, видал я на своем веку дураков, но чтобы настолько…
   Принц сглотнул.
   – Пойдем, – вымолвил с трудом принц – слишком уж тяжела оказалась его догадка. – Пойдем, куда нас зовут. Кажется, я знаю, как это следует понимать.

Глава 17

   В седло Черный Ветер всадника так и не пустил. Шли вчетвером: впереди вороной жеребец, за ним Эннеари, следом – принц, а замыкал шествие Белогривый, сосредоточенно фыркая своему избраннику в затылок. От принца конь не отставал ни на шаг. Никакие соблазны в виде свежей сочной травы, изобильно растущей в стороне от чуть приметной тропки, не могли заставить его хотя бы на мгновение соступить с избранного пути.
   – По-моему, он тебя стережет, – поддел друга Эннеари. – Боится, что сбежишь от такого непомерного счастья.
   – Не стережет, – поправил принц, – а охраняет. Верно, Белогривый?
   Скакун одобрительно поддал принцу мордой.
   – От кого? – не сбавляя шага, обернулся к нему Эннеари.
   – Надеюсь, ни от кого, – вздохнул принц. – Просто на всякий случай.
   Одобрительный тычок повторился. По всему видать, Белогривый решил, что по части умения соображать его новый наездник не совсем безнадежен.
   Собственно, догадаться-то было нетрудно. Эннеари бы и сам додумался – когда бы речь не шла о его соплеменниках. На его месте принц тоже гнал бы от себя подобное соображение прежде еще, чем оно из смутного предощущения сделается жуткой догадкой. Вот Арьен и гонит от себя даже тень подобной мысли – а у принца и сомнения нет, куда ведет их Черный Ветер и что собирается показать.
   Мертвые тела.
   И если принц правильно понял, что означает спокойная размеренная поступь коней, идти им обоим осталось недолго.
   – Интересно, далеко еще? – не то у коня, не то сам у себя спросил эльф.
   Черный Ветер поднял морду, заржал тихо и тонко, мотнул головой и коротко, резко фыркнул.
   – Недалеко, – деревянным голосом перевел принц и стиснул зубы.
   Кто не любит победить в споре и доказать свою правоту? А вот принц бы сейчас дорого дал за возможность оказаться неправым. За то, чтобы все его нынешние соображения оказались самой обыкновенной ошибкой. За то, чтобы он просто-напросто напридумывал себе кошмаров. А почему бы и нет? С каждым ведь может случиться.
   Может, лучше сказать Арьену, что за зрелище его ожидает?
   Нет, принц не ошибся. И ничего не напридумывал. Все было так, как он и предполагал – только в тысячу раз хуже. И Арьену он сказать ничего не успел. Слишком уж внезапно раздернулись перед ними густые ветви. Черный Ветер раздвинул их мощной грудью, точно занавес. А за этим занавесом…
   Нет, никакая старуха, даже и сумасшедшая, не назвала бы этих троих красивыми мальчиками.
   Кто-то не только изранил, не только связал трех эльфов, но и привязал их к деревьям, вдобавок заведя руки назад, в обхват стволов. А потом этот кто-то просто-напросто ушел и оставил их привязанными – раненых, окровавленных. Давно, несколько дней тому назад. Оставил на веселой, залитой солнцем полянке. И солнце потрудилось за убийцу, доделав все, чего не успели ножи.
   Пряди слипшихся волос бурыми сосульками свисали на лица, такие же бурые, как древесная кора, в запекшейся кровавой корке с длинными промоинами слез. Жажда искривила и растрескала губы, вспучив их черной чагой – да не на всяком еще дереве такая чудовищная чага вырастет. Мухи тучами кружились над этим пиршеством – отчего-то, впрочем, не пытаясь даже опуститься.
   А в каких-то десяти шагах от привязанных солнечные лучи радостно плескались в ручейке.
   Принц не мог бы сказать, что потрясло его сильнее – изобилие ран на бессильно обмякших телах, вот этот издевательский выбор места – совсем рядом с недостижимой водой – или совершенно бессмысленное проявление мелочной злобы, которой недостаточно было измыслить такую тяжкую предсмертную муку. Почему-то у ног каждого из троих эльфов валялась покореженная и опустевшая оправа ручного зеркальца, почти такого же, как у Эннеари. Стекла в зеркалах не было – только белое крошево, старательно истоптанное каблуками. Невыразимо пакостно и глумливо. Видеть эти разломанные оправы было отчего-то превыше сил – словно увидеть пленника, которого ретивый палач не просто замучил, а еще и написал зачем-то у него на щеке неприличное слово.
   Принц был не в силах ни вскрикнуть, ни даже вздохнуть. Теперь понятно. Уж теперь-то все понятно. Если четверо эльфов увидели, что над их сородичами кто-то учинил такое… не диво, что они посходили с ума и бросились громить и жечь. Куда удивительнее было бы, сумей они удержаться. Кто бы смог на их месте? Даже если Арьен вздумает…
   Эннеари в несколько быстрых взмахов ножа рассек путы и бережно уложил троих эльфов на мягкий мох. Движения его были медленными и тяжелыми, словно он шел сквозь воду.
   Я даже окликнуть его не смогу, подумал принц. Не посмею.
   – Эннеари, – сиплым полушепотом произнес он.
   Эльф поднял голову. Выражение его лица напугало принца… да нет, оно бы кого угодно напугало. И не в том даже дело, что черты его словно окаменели от ярости и гнева – нет, страшнее было другое. Казалось, будто гнев этот настолько велик, что никакому лицу его выразить не под силу, и за долю мгновения оно так устало от непосильной тяготы – являть миру эту ярость – что еще вот совсем немного промедлить, и оно просто перестанет быть лицом, смешает свои черты в бесформенный хаос.
   – Эннеари, – повторил принц. – Я не знаю, что за люди это сделали…
   Против всяких ожиданий, маска усталого гнева чуть смягчилась.
   – Люди? – переспросил эльф ровным голосом. – Да нет. Вот на перевале действительно были люди. А здесь… – он с усилием покачал головой. – Нет.
   И все-таки принц ошибся в своих предположениях, причем всерьез. Он думал – ну вот только что думал! – будто худшего, чем зрелище истерзанных эльфов, и быть не может. Оказалось, может. Да притом настолько хуже, что сама мысль об этом захватила разум Лерметта целиком – так что непонятные слова Эннеари о каких-то людях на перевале попросту миновали его сознание.
   – Ты хочешь сказать… – выдохнул принц. – Ты же не…
   – Это не могли сделать люди, – прежним голосом промолвил Арьен. – Люди о нас слишком мало знают. Здесь орудовал тот, кто очень хорошо знает, как убивать эльфов… Или, – внезапно добавил он. – Или… как не убивать.
   – Они… – принц боялся поверить себе – ведь то, что следует из слов Арьена, не может быть правдой. Ни одно живое существо не может после такого…
   – Живо! – Эннеари отцепил от пояса и швырнул принцу свою флягу, не глядя даже, поймал ли тот ее. – Обе, твою и мою – доверху!
   Руки его уже скользили над телами троих эльфов.
   Брошенную флягу Арьена принц поймал с легкостью. Зато потом, когда до него окончательно дошла невозможная правда, он едва не упустил флягу в ручей, набирая воду – так у него тряслись руки.
   Когда он вернулся к Арьену, три тела на ложе из мха куда больше напоминали эльфов, чем то, что принц увидел прикрученным к деревьям. Эннеари вновь поднял склоненную голову. Щеки его сильно запали, скулы обозначились резко и властно, усталость обвела глаза темными кругами – ну еще бы. Полумертвых исцелять – не то же самое, что натертые ноги у коней залечивать. И все же это была обыкновенная усталость, ничего общего не имеющая с недавней жутью, и лицо Арьена было именно лицом, а не предначалием хаоса.
   – Ну? – нетерпеливо потребовал Арьен ломким утомленным голосом.
   Принц безмолвно протянул ему флягу. Эннеари взял ее и поднес к губам одного из эльфов – да, теперь уже, несомненно, к губам, хоть и вспухшим.
   – Вторую держи наготове, – попросил он, начиная поить второго эльфа.
   Когда третий эльф допивал последние капли, первый уже открыл глаза. Остальные двое не заставили себя ждать.
   Принц выдохнул изумленно – за что и получил в ответ иронический всхрап невесть как подобравшегося вплотную Белогривого. Само собой. Ехидная скотина знакома с эльфами куда как ближе и дольше, чем он. И если принц, даже после того, как Арьен оттаял у него на глазах, так в глубине души и не смог поверить в легендарную живучесть эльфов, то Белогривый в ней даже и не сомневался.
   – Аркье, – холодно произнес Эннеари. – Ниест. Лэккеан.
   – Арьен! – радостно выдохнул первый из эльфов – по всей очевидимости, Аркье.
   – Эннеари, – повелительно перебил его тот.
   Аркье смутился.
   – Эннеари, – запинаясь, выговорил Лэккеан. – Тоа иннир…
   – По-человечески, – велел Эннеари. – Так, чтобы мой спутник тоже понял. Недосуг нам ждать, пока он в ваших речениях разберется.
   Холода в его голосе было столько – не то, что ручеек ближний, озеро бы выстудить до дна хватило.
   – Мы не подумали, – покорно повторил Лэккеан.
   На лице Эннеари отчетливо читалось: “Об этом я как-то догадался”.
   – Мы просто хотели повеселиться, – упавшим голосом присовокупил Ниест.
   – Правда, ничего больше, – поддержал его Аркье. – Просто съездить за перевал, и все.
   – В обход запрета, – сухо напомнил Эннеари.
   – Арье… Эннеари, – вовремя поправился Лэккеан. – Ну сам скажи – разве этот запрет справедлив?
   – До сегодняшнего дня я думал, что нет, – ответил Эннеари.
   Даже сквозь запекшуюся кровавую корку видно было, как Лэккеан покраснел.
   – Ты же не знаешь, что здесь было, – почти выкрикнул он. – Ты же ничего не знаешь!
   – Да? – приподнял брови Арьен. – Ты в этом уверен?
   – Они с ума сошли, Арьен! – простонал Аркье, от волнения забыв, что не ему бы сейчас называть Эннеари этим именем. – Они просто сошли с ума!
   – Все сразу? – пробормотал Эннеари. – Ну-ну. Лежи, не дергайся. Ты мне мешаешь.
   Руки его возобновили свою целительную пляску.
   – Аркье верно говорит, – вступился Ниест. – Мы им так и сказали. Лэккеан первый и сказал. Что они сошли с ума… а он еще не рехнулся, чтобы начать убивать людей ни за что ни про что.
   – Если я правильно понял, – медленно и раздельно промолвил Эннеари, – ваши сотоварищи предложили ни с того ни с сего начать убивать людей.
   – Да, – просипел Ниест.
   Эннеари, не прекращая исцелять, дернул плечом, и принц понял это его движение. Он наклонился и осторожно поднес флягу к губам Ниеста.
   – Я думал, они шутят, – вновь застонал Аркье. – Глупо шутят… невозможно было поверить, что все это всерьез… – Он задохнулся.
   – До тех самых пор, пока за отказ вас не скрутили – а тогда было поздно, – закончил за него Эннеари.
   – Мы кричали сначала… звали на помощь, – произнес Лэккеан голосом настолько виноватым, словно это не его оставили умирать, а сам он поднял руку на своих сородичей. – Мы слышали лошадей… все время слышали… мы думали, кто-нибудь из людей тоже услышит ржание и придет… и нас найдут.
   – Мы так надеялись, – добавил Ниест. – Но никто так и не пришел.
   Белогривый и Черный Ветер шумно выдохнули.
   – И тогда мы решили уйти в ни-керуи… в… как это… малую смерть… только так и можно было дождаться.
   – Это правильно, – одобрил Эннеари. – А остальные не вернулись ни разу.
   – Да, – еле слышно шепнул Лэккеан. – Я… я не понимаю… совсем не понимаю…
   – Мы и подумать не могли… – упавшим голосом присовокупил Ниест.
   Эннеари хмыкнул – очень как-то по-человечески.
   – Иннирейт-о, – подытожил он вполголоса. – Илна ниойре тенаи.
   Не подумали, да. Вы будете думать впредь зато .
   Уж столько-то принц по-эльфийски понимал. Именно так он и перевел для себя эту фразу, не заботясь даже о правильном порядке слов на родном языке – только об их смысле.
   – Сопляки, – добавил Арьен несколько громче.
   На сей раз краской залились все трое.
   – Так, – произнес Эннеари, пружинисто подымаясь. – Мы сейчас отправимся вдогон – пока наши безумцы не успели еще чего-нибудь натворить. Поймаем их, тогда и разберемся.
   – Арьен! – умоляюще воскликнул Лэккеан. – Берегись! Они же тебя…
   – Поймаем, тогда и разберемся, – с нажимом повторил Эннеари. – Касательно вас… – Он слегка скривил рот. – Когда придете в себя – умыться… да и вообще привести себя в приличный вид. Потом пойдете к лошадям… надеюсь, хоть одна вас выберет. В любом случае, у вас в седельных сумках должна же быть смена одежды.
   – Есть, – сокрушенно подтвердил Аркье.
   – Значит, переоденетесь в чистое. – Эннеари снял с пояса зеркальце и кинул его на мягкий мох рядом с Лэккеаном. – А после того – верхом ли, пешком – доберетесь до перевала и будете ждать нас у камня Толстый Пьянчуга. Если увидите людей – прячьтесь немедленно. Ни в какие переговоры не вступать. Вообще никому на глаза не показываться. И без нас никуда ни шагу. Ясно?
   – Да, – нестройным хором отозвались эльфы.
   – Тогда поехали, – обернулся Арьен к принцу. – Садись в седло, не бойся. По такому случаю Белогривый шуточки шутить не будет.
   – Какие уж тут шутки, – пробормотал принц, одним прыжком взлетая в седло.
   Белогривый коротким выдохом одобрил его сноровку.
   – Сумеешь найти след? – обратился принц к Эннеари.
   – Я, может, и нет, – ответил эльф, – а вот Черный Ветер найдет. Хоть под землей найдет. Теперь им от нас не уйти.
   Некоторое время принц и эльф молча ехали упругой рысью. Время от времени принц оглядывался назад, хоть и знал, что поляна давно уже осталась далеко позади.
   – Да ты за них не опасайся. – Эннеари совершенно правильно истолковал его невольное движение. – На самом деле не так все страшно, как тебе кажется. Мы, эльфы, народ живучий. Вспомни, каким ты меня нашел. Сосулька сосулькой, по лбу пальцем щелкни – зазвенит… вот только не вздумай сказать, что и сейчас зазвенит!
   Принц послушно усмехнулся принужденно вымученной шутке друга и вновь помрачнел.
   – Арьен, – сказал он после продолжительного молчания. – Я боюсь.
   – Кто – ты ? – изумился Эннеари. – Ну знаешь! Кто бы мне после той ледяной мельницы сказал, что ты хоть чего-то способен бояться…
   – Это я сказал, – отрезал принц. – И… Арьен, я боюсь. Нет, не того, что меня убьют. Другого. Я ведь тоже, как Лэккеан, ничегошеньки не понимаю. Не умею понимать.
   Он вновь замолчал ненадолго, пытаясь найти слова, хоть сколько-нибудь способные выразить то, о чем невозможно сказать.
   – Ты ведь сам видел, что след свежий, – произнес принц. – Значит, они бывали там… ну, поблизости. Бывали постоянно. Все эти дни. Не далее, как сегодня утром, например. И не подошли ни разу. Оставили лошадей умирать от голода. Оставили своих сородичей умирать от жажды и ран. И не подошли ни разу. Столько дней… даже если они все рехнулись… Арьен, что же это за безумие такое?
   – Не знаю, – ответил эльф. – По правде говоря, я и сам боюсь. Ну что, стало тебе легче на душе?
   – Неизмеримо, – фыркнул принц. Белогривый незамедлительно поддержал его.
   – Я рад, – невозмутимо ответствовал эльф. – Значит, у нас обоих есть еще одна причина поймать этих мерзавцев. Не знаю, как ты, а я очень не люблю бояться.

Глава 18

   – Вот они! – крикнул Эннеари, и колени его ударили по вороным бокам.
   Четверку эльфов не заметить было невозможно. Они стояли, озаренные рыжим предзакатным светом, прямые, как молодые сосны – все четверо. От их красоты дух захватывало – но не у тех, кто пытался окружить их.
   Люди. Человек двадцать пять, от силы тридцать – с рогатинами, с вилами… хотя нет, не только. Вон у троих луки есть… обычные охотничьи луки – да, тисовые, да, крепкие… но что они значат против эльфийских луков в эльфийских же руках?
   Рыжий конь вытянулся в струну, ускоряя бег вослед за вороным.
   – Не успеем, – задыхаясь, вымолвил принц.
   Вестимо дело. Где тут успеть. Тут не то что Черный Ветер – черный ураган, и тот бы опоздал. Много ли времени надо, чтобы наложить стрелу на тетиву и послать ее в цель – тем более эльфу? Может, отчаявшиеся крестьяне и успеют сделать один-два выстрела… может, даже и подранят кого из обезумевшей четверки… но потом эльфы положат всех до единого, всех – что такое три десятка живых мишеней для эльфийских стрелков? Эти, с вилами и косами, даже подойти не сумеют. Им просто не дадут приблизиться.
   Светловолосый эльф уже натягивал лук.
   – Пригнись! – не своим голосом заорал внезапно Арьен.
   Но выкрик опоздал, как опаздывали и они сами – безнадежно, непоправимо. Стрела уже летела – летела быстрее, чем принц мог метнуться к луке седла. Стрела уже знала, куда она вонзится… а принц не успевал, не успевал…
   Неожиданный порыв ветра хлестнул лицо пылью и мелкими камешками, дернул за волосы… нет, не дернул! Это стрела мазнула вдоль щеки, срезав прядь.
   “Живой”, ошеломленно выдохнул разум. Ну, его и винить не за что. Никакая другая мысль в рассудке человека, чудом избегнувшего смерти, появиться не способна.
   Но тело – тело сообразило быстрей. Телу и самому доводилось натягивать лук и посылать стрелу в цель. Конечно, на этом расстоянии даже и такой выстрел вне сравнения – для человека. Слишком уж внезапно налетел ветер. Но эльф – эльф бы сделал упреждение не только на тот ветер, который есть, а и на тот, который будет. Эльф бы нипочем не промахнулся.
   Быть не может , растерянно простонал разум – а тело уже кричало другие слова, совсем другие.
   – Стреляй! – прокричал принц, выметнув руку в сторону светловолосого. – Стреляй, скорее! Он не…
   Принц хотел сказать: “он не эльф”, – но не успел. Ветер снова плюнул пылью в лицо, запечатав выкрик на полуслове. Проклятье! Он снова не успел… не успел вымолвить единственно важное… и теперь все погибло – потому что Арьен не понял его прерванного вопля… и он не будет, не станет, не сможет стрелять по своим!
   Но Арьен уже натягивал тетиву – прямо на скаку, не замедляя бешеного бега – стрела уже рвалась в безупречный полет… ветер там или не ветер, а Эннеари не мог промахнуться.
   Он и не промахнулся.
   Стрела вошла светловолосому в горло.
   Руки его взметнулись – и бессильно упали прежде, чем он успел коснуться древка. А остальные трое эльфов застыли, словно окаменев. Их сотоварищ валился наземь рядом с ними, убитый наповал – а они стояли недвижно, не пытаясь даже поднять луки и сделать хотя бы один выстрел.
   Толпа шатнулась ближе. Еще ближе. Вот-вот уже шаг сменится бегом, и тогда…
   Черный Ветер не зря заслужил такое имя. Принцу казалось, что скакать быстрее невозможно – но тут Эннеари отчаянным усилием послал коня вперед. Дробь его копыт слилась в единый рокочущий звон. Рыжий жеребец последовал за ним, распластав по ветру белое золото гривы. Принц даже не пытался справиться со своим скакуном. Оставалось надеяться, что Белогривый сам справится со всадником.
   А Эннеари снова послал вороного вперед – вперед, туда, где стояли оцепеневшие эльфы, вперед, поверх голов… и Черный Ветер, еще и еще раз оправдывая свое имя, перемахнул через толпу и встал на ее пути, храпя и поводя налитыми кровью глазами.
   – Стоять! – Властный голос Арьена был страшен.
   Конечно, никакая властность не остановит толпу – но вот заставить ее откачнуться на малое мгновение…
   А большего срока и не нужно.
   Принцу и в голову не пришло заставить Белогривого повторить безумный прыжок. Рыжий жеребец расталкивал толпу мощной грудью.
   – Назад! – каркнул принц сорванным голосом.
   На свой лад он тоже был страшен – и ужас замедлил толпу на еще один бесценный миг.
   – Эльфий прихвостень! – выкрикнул кто-то, и толпа выдохнула, как по команде – все одновременно, в едином озлоблении.
   – Да? – зло прохрипел принц. – Правда? Ну, мы сейчас посмотрим, что это за эльфы.
   Он соскочил с коня и зашагал к застывшей троице и мертвецу со стрелой в горле. Принц шел, не оборачиваясь, не замедляя и не ускоряя шага… вот и еще минута выиграна – потому что этот странный человек в пропыленной одежде повернулся к толпе спиной. Еще минута ошеломления – быстрее, быстрее же, пока оно не схлынуло! – но быстрее как раз и нельзя. Стоит хоть самую малость заторопиться, и толпа набросится.
   Принц ровным шагом подошел к убитому. Нагнулся. При одной мысли о том, что ему предстоит сейчас совершить, его замутило.
   “А если я еще и ошибся…”
   Принц ухватил древко и резким рывком выдернул стрелу наискось – так, чтобы кровь хлынула.
   Толпа слаженно ахнула. Ну еще бы. Одно дело – самим набраться злобы рвать кого-то в клочья и прочие зверства творить, и совсем другое – увидеть, со стороны увидеть, как эти жестокости выглядят. Не сотворить в омрачении ярости собственными руками, а увидеть собственными глазами.
   “Если я ошибся…”
   Но он не ошибся. Чужой облик вытекал из мертвеца вместе с кровью. Светлые длинные волосы укоротились, заблестели проседью на темных кудрявых висках, обнажив округлые человеческие уши. Тонкие длинные пальцы сделались короче и шире в суставах. Узкий надменный нос вобрался внутрь едва не наполовину, раздался в переносице, тяжелые ноздри разъехались вширь. Мясистое лицо было отталкивающим даже по человеческим меркам.
   – Ох, батюшки, – придушенно донеслось из толпы.
   Принц выпрямился.
   – Никакой это не эльф, – произнес он, с трудом подавляя дурноту. – Человек это. Человек, который зачем-то решил стравить эльфов и людей.
   Эннеари спрыгнул с коня, подошел, вгляделся.
   – Что это? – вырвалось у него.
   – Вывертень, – ответил принц, силясь сложить дрожащие губы в усмешку. – Не слыхал про таких? Хотя где тебе… это не ваша магия.
   – Оборотень? – недоверчиво переспросил Арьен.
   – Вывертень, – поправил принц. – Маг, который может обернуться кем угодно. Не просто оборотень, а профессиональный. Работа у него такая. Я так понимаю, эльфом этот мерзавец оборачивался с особенным удовольствием. Сам-то он на рожу куда как не красавчик.
   Последние слова он нарочно произнес громче, чтобы толпа тоже услышала.
   – Вывертень… вон оно как… – загудел чей-то бас. – Вывертень – не эльф, это уж точно. Вывертни эльфами не бывают. Точно вам говорю. Натура у них для выверта неподходящая.
   Принц украдкой перевел дыхание.
   – А эти? – поинтересовался надрывный тенорок. – Эти вон – они что, тоже?..
   – Эти – не “тоже”, – отрезал принц, оглянувшись на троицу эльфов, бессильно замерших над мертвым магом. – Это не колдуны, а околдованные.
   – Во-он как… – протянул прежний бас. – Что же тогда с ними, к шуту, делать? Оно конечно, надо бы их… того… а как же можно, если они не того…
   – А им и так долгого веку не видать, – вздохнул принц.
   – Почему? – знакомым уже каменным голосом осведомился Эннеари.
   – А ты посмотри поближе – сам увидишь. Посмотри, дотронься. И вы дотроньтесь, – обернулся он к растерянным людям. – Чтобы потом разговоров пустых не было.
   Арьен недоверчиво коснулся руки одного из стоящих, и лицо его потемнело.