Страница:
– Тогда поверху и пройдем, – решительно произнес Лерметт. – Наверху даже не одна тропа есть, а несколько. Навряд ли их все завалило. Хоть одна свободная найдется. Тропы узкие, а над ними скала нависает вроде козырька… если только ее не снесло, пройти сумеем. Если, конечно, раньше того не сорвемся.
– Верно, есть такая скала, – подтвердил Эннеари. – Я даже не сообразил, что она почти над нами. Если немного в сторону взять… да, там должна быть хоть одна подходящая тропа. Ты что, бывал в этих местах раньше?
– Да нет, откуда? – махнул рукой принц. – Так на карте обозначено.
– А у тебя карта с собой? – обрадовался эльф.
– Ну что ты! – усмехнулся Лерметт. – Я их на память знаю. Все, сколько их в дворцовой библиотеке было.
– Шутишь! – недоверчиво воскликнул Эннеари.
– Если бы! – вздохнул принц. – Илмерран… ну, тот гном, что учил меня географии… он все, бывало, говорил, что наследник престола должен знать свои родные края, как свое родное наречие. Наизусть. Не обинуясь тем, какое слово молвить и на какой камешек ступить. До последнего звука и до последней песчинки. А если я, налаион ленивый, буду знать хуже, то подзатыльников мне не избежать. Знаешь, какие у гномов подзатыльники увесистые?
– Представь себе, знаю. – Эльф непроизвольным жестом поднес руку к шее. – У меня тоже был наставник из гномов… тоже, кстати, Илмерраном звали. До чего все-таки гномы больно дерутся!
Лерметт представил себе, как гном – тот ли самый Илмерран, тезка ли – сердито подпрыгивает, пытаясь залепить долговязому эльфу подзатыльник, и расхохотался. А когда он отсмеялся, мысли его приняли более практическое расположение.
– Послушай, – объявил он не терпящим возражений тоном, – раз уж мы теперь знаем, когда и куда мы выбираться будем, пошли завтракать. Я со вчерашнего утра не ел, между прочим. И лезть натощак по отвесной стене решительно не намерен.
– И правильно, – одобрил эльф. – После как-нибудь прокормимся, а сейчас можно и поесть. Давай котелок, я снегу наберу, воды натопим…
– Сейчас. – Принц нырнул обратно в пещеру и снова высунулся уже с котелком в руке. – Держи… о-ох!
– В чем дело? – слегка встревоженно спросил Эннеари – но Лерметт не мог ответить. Просто-напросто не мог.
В утреннем полусумраке пещеры Лерметт к эльфу не особо и приглядывался – а после смотрел только на ледовый завал. Теперь же, протягивая котелок, он увидел Эннеари в упор. Лицо его увидел.
Давешней раны на щеке не было. Шрама – тоже.
– Да что случилось-то? – Эннеари забеспокоился уже всерьез.
Вместо ответа принц протянул руку, почти коснувшись пальцами его еще вчера израненной щеки.
– Ах, это? – с облегчением усмехнулся Эннеари. – Я же говорил, что никакого рубца не будет. Мы, эльфы, живучие – а рана, в общем-то пустяковая. Не совсем царапина, но почти.
Царапина? Лерметту представился широкий развал раны, почти распоровшей щеку надвое. Неужели ему вчера с перепугу просто показалось?
Глава 8
Глава 9
– Верно, есть такая скала, – подтвердил Эннеари. – Я даже не сообразил, что она почти над нами. Если немного в сторону взять… да, там должна быть хоть одна подходящая тропа. Ты что, бывал в этих местах раньше?
– Да нет, откуда? – махнул рукой принц. – Так на карте обозначено.
– А у тебя карта с собой? – обрадовался эльф.
– Ну что ты! – усмехнулся Лерметт. – Я их на память знаю. Все, сколько их в дворцовой библиотеке было.
– Шутишь! – недоверчиво воскликнул Эннеари.
– Если бы! – вздохнул принц. – Илмерран… ну, тот гном, что учил меня географии… он все, бывало, говорил, что наследник престола должен знать свои родные края, как свое родное наречие. Наизусть. Не обинуясь тем, какое слово молвить и на какой камешек ступить. До последнего звука и до последней песчинки. А если я, налаион ленивый, буду знать хуже, то подзатыльников мне не избежать. Знаешь, какие у гномов подзатыльники увесистые?
– Представь себе, знаю. – Эльф непроизвольным жестом поднес руку к шее. – У меня тоже был наставник из гномов… тоже, кстати, Илмерраном звали. До чего все-таки гномы больно дерутся!
Лерметт представил себе, как гном – тот ли самый Илмерран, тезка ли – сердито подпрыгивает, пытаясь залепить долговязому эльфу подзатыльник, и расхохотался. А когда он отсмеялся, мысли его приняли более практическое расположение.
– Послушай, – объявил он не терпящим возражений тоном, – раз уж мы теперь знаем, когда и куда мы выбираться будем, пошли завтракать. Я со вчерашнего утра не ел, между прочим. И лезть натощак по отвесной стене решительно не намерен.
– И правильно, – одобрил эльф. – После как-нибудь прокормимся, а сейчас можно и поесть. Давай котелок, я снегу наберу, воды натопим…
– Сейчас. – Принц нырнул обратно в пещеру и снова высунулся уже с котелком в руке. – Держи… о-ох!
– В чем дело? – слегка встревоженно спросил Эннеари – но Лерметт не мог ответить. Просто-напросто не мог.
В утреннем полусумраке пещеры Лерметт к эльфу не особо и приглядывался – а после смотрел только на ледовый завал. Теперь же, протягивая котелок, он увидел Эннеари в упор. Лицо его увидел.
Давешней раны на щеке не было. Шрама – тоже.
– Да что случилось-то? – Эннеари забеспокоился уже всерьез.
Вместо ответа принц протянул руку, почти коснувшись пальцами его еще вчера израненной щеки.
– Ах, это? – с облегчением усмехнулся Эннеари. – Я же говорил, что никакого рубца не будет. Мы, эльфы, живучие – а рана, в общем-то пустяковая. Не совсем царапина, но почти.
Царапина? Лерметту представился широкий развал раны, почти распоровшей щеку надвое. Неужели ему вчера с перепугу просто показалось?
Глава 8
Они с большим аппетитом позавтракали круглыми лепешками, успевшими за вчерашний день слегка зачерстветь – впрочем, такие лепешки, по уверениям принца, оказались еще вкуснее свежих, чему Эннеари был вполне готов поверить. Затем настал черед воды. Сперва ее натопили, чтобы утолить жажду, затем – чтобы заполнить фляги, а под конец – чтобы умыться. Особенно долго умывался Эннеари – не только водой, но и снегом, сдирая последние остатки побуревшей запекшейся крови. Он даже голову вымыть ухитрился, старательно пропуская мимо ушей ехидные предостережения Лерметта – дескать, он таким манером отморозит себе то, что заменяет эльфам мозги, после чего наверняка помрет и будет чувствовать себя плохо. Подначки принца Эннеари проигнорировал, волосы высушил над костром и чувствовал себя преотлично. Ведь, что ни говори, а прическа из слипшихся кровавых сосулек, намертво приклеившихся к черепу, очень и очень неудобна.
Лерметт, наконец-то насытившись, тоже пребывал в не самом дурном расположении духа. Нельзя сказать, что он разом простил весь миропорядок за все существующие в нем неустройства, но уж по крайности к спасенному эльфу не питал ни малейшего раздражения. И правильно, что не питал – повод для раздражения появился у него не во время завтрака, а гораздо позже, когда, собрав все дорожные припасы и поделив, кому что нести, оба путника вышли из пещеры на морозный воздух и кое-как продвинулись по мокрому бугристому льду на пару десятков шагов влево – туда, где над верхней тропой нависала козырьком памятная Эннеари скала.
– Мерзость какая, – с чувством произнес принц, выжимая промокшие рукава рубашки – и зачем только им понадобилось высовываться из-под майлета?
– И то, – коротко вздохнул Эннеари.
Он хмуро оглядел рассиявшееся смертоносное великолепие ледового завала и перевел взгляд на отвесную стену… да нет, в том-то и дело, что не отвесную. Лишь когда он с досадой пристукнул по стене кулаком, Лерметт сообразил: стена имела обратный уклон. Легкий, едва заметный – нужны были приметливые глаза эльфа, чтобы разглядеть его с ходу – но все-таки обратный.
– Ничего, – примолвил эльф, перехватив встревоженный взгляд принца. – Заберусь как-нибудь.
– Что значит – заберусь? – прищурился Лерметт.
– То и значит, что заберусь, – ответствовал Эннеари. – Не ты же полезешь.
– Почему это? – возмутился принц.
– Потому что я это лучше умею, – очень доходчиво объяснил эльф.
Нет, вы видели такое? Наглость, наглость-то какова! Лерметт оскорбленно нахмурился, собираясь заявить, что вовсе даже ничего подобного, и что откуда Эннеари вообще взял, и что отец с Илмерраном тренировки ради с шести лет гоняли его по стене Старой Ратуши всего с тремя кинжалами для страховки – как раз на подобный случай… он даже было и рот открыл – но Эннеари опередил его.
– Ты ведь сам сказал, что места эти знаешь только по карте, – как ни в чем не бывало, заявил Эннеари. – Ты никогда здесь раньше не был, верно?
Лерметт насупился и кивнул.
– А мне бывать приходилось, – безжалостно подытожил эльф. – Нечасто, признаю – но все равно чаще, чем никогда. И стены здешние я знаю лучше, чем ты. Тебе здесь не подняться. Поверь мне. А я пройду.
На такой довод крыть было нечем. Но Лерметт все равно попытался – потому что речь шла не о том, кто лучше знает здешние каменюки. Во всяком разе, не только об этом.
– Да знай ты себе что хочешь, – огрызнулся он, – хоть историю традиционного праздничного гномьего наряда всех восьмидесяти шести главных кланов! Как будто в этом все дело…
– А в чем? – невозмутимо поинтересовался эльф.
– Да как я тебя после вчерашнего самого лезть отпущу? – почти заорал Лерметт.
Вместо ответа Эннеари взял принца за руку и провел ею по своей щеке. По левой – той самой, на которой вчера красовалась широкая рана, не оставившая к утру по себе и следа.
– Доволен? – осведомился Эннеари.
– Ты что, мордой туда лезть собрался? – огрызнулся Лерметт. – А ребра твои?
Эннеари неторопливо скинул продырявленное одеяло, распахнул рубаху, закинул руки за голову и, с наслаждением потянувшись, сделал глубокий вдох. Лерметт отвел глаза, не собираясь верить очевидному.
– Доволен? – повторил Эннеари, вновь старательно облачаясь.
– Да, – ответил Лерметт тоном, в котором ясно слышалось «нет». Он не забыл, как вчера вот эти самые ребра перекосило от нажатия его рук. Вот ведь бред какой… ну неужто ему вчера померещилось с перепугу?
– Если ты считаешь меня калекой, – сообщил эльф, когда голова его вынырнула из прорези в одеяле, – то тебе попросту показалось. Мы, эльфы, народ живучий.
– Как лягушки, – буркнул Лерметт, вынужденный уступить.
– Лучше, – жизнерадостно заявил Эннеари. – Гораздо лучше. Премного тебе благодарен, конечно… а только ты за меня не переживай. Со мной все в порядке, и я пройду. – Он замолчал на мгновение и неожиданно прибавил. – Жаль только, что вбивать по дороге нечего. Не зубочистку же твою.
Как и прежде, Лерметт от такого сходства во мнениях сразу согрелся душой, невзирая на размолвку. Согласие во взглядах на мироздание заставляет обычно пренебрегать такими пустяками, как невыносимо склочный характер – а эльф, даром что склочник и спорщик несусветный, во многом, если не во всем был с Лерметтом вполне согласен.
– Как это – нечего? – картинно изобразил обиду принц.
Довольно хмыкнув, он расстегнул широченную пряжку своего не менее широкого наборного пояса, нажал на внутреннюю ее сторону, встряхнул и извлек на свет сначала из правой, а потом из левой ее половины по пять костыльков – небольших, но на диво прочных, из лучшей гномьей стали. Все-таки занудливая предусмотрительность, которой принц обзавелся в подражание Илмеррану, оказалась очень даже к месту.
– Держи, – объявил довольный Лерметт, протягивая костыльки эльфу. – Самые надежные. Куда хочешь, туда и забивай.
Но Эннеари сначала потянулся не к костылькам, а к поясу. Глаза у него так и разблестелись.
– Надо же, – выдохнул он. – У тебя не только воротник с секретом, а еще и пояс со смыслом. Надо будет и мне такой соорудить. Можно поглядеть?
– Конечно. – Лерметт снова расстегнул уже застегнутый было пояс и кинул его Эннеари. Эльф поймал пояс одной рукой, не глядя.
– А у тебя там проволоки нет? – поинтересовался он, внимательно осматривая пряжку.
– Какой еще проволоки? – не понял Лерметт.
– Обыкновенной, – рассеянно ответил эльф. – Круглой, не слишком тонкой, лучше всего стальной, только с насечкой.
– Зачем? – в первую минуту не понял Лерметт.
– Хорошая пила на крайний случай, – объяснил Эннеари. – Нету?
– Пока нет, – медленно ответил принц. – А когда будет, я ее не в поясе спрячу. Если вдруг где в плен попадешься, пояс почти наверняка отберут… а такая вот проволока очень даже может пригодиться.
Он глянул на эльфа не только с уважением, но и с приязнью. Что ему за дело, какие и нового знакомца уши – тем более, что не так и сильно они отличаются от человеческих, не знать, так и не догадаешься – куда важнее, какие у парня мозги! А мозги у него в голове есть, причем толковые.
– Может, еще что посоветуешь? – без тени иронии осведомился Лерметт. Он и в самом деле был бы не прочь получить совет от того, кому по уму его дать. Принц никогда не считал зазорным учиться, и делал это, не обинуясь знатностью и чином наставника – был бы совет к делу, а дать его и последний нищий вправе.
Эннеари охотно повернул пряжку изнанкой кверху.
– Если вот эту сторону сделать двойной, – сказал он, проводя по ней пальцем для пущей понятности, – и на шпеньке, чтобы откидывалась… ну, как крышка у шкатулки…
– Туда гораздо больше всякого припаса влезет, – подхватил Лерметт. – А если ее, откидную, еще и заточить получше…
– Особенно если не просто откидную, а разъемную, – перебил его Эннеари, – считай, у тебя преотличное лезвие, а то и топорик прибавится. Непременно себе такую сделаю.
Теплая волна симпатии вновь накатила на Лерметта. Нет, ну до чего же ему спутник попался толковый и справный! Настоящая дорожная косточка, прирожденный бродяга. Не то, что велеречивые придворные и прочие свитские неуделки. Даже обычные рыцари, и те ему в подметки не годятся: они ведь без оруженосца в своих тяжелых доспехах шагу лишнего ступить не смогут. Одна беда – никак не поймешь, о чем и как с этим дельным парнем, кроме дела, разговаривать… да и о деле говорить приходится с оглядкой. Двумя словами перемолвиться не успели, а уже вся спина от напряжения взмокла. Эх, ну до чего же глупо вышло, что они с Илмерраном язык эльфийский изучить успели, а вот до обычаев так толком и не добрались. Лерметт ведь о них почти ничего и не знает. Право, жалость какая! Знай он побольше, не чувствовал бы себя таким олухом. А еще больше ему жаль, что Илмеррана так не ко времени понесло в Арамейль проведать свою многочисленную родню. Иначе бы Лерметт непременно упросил гнома сопровождать его… хотя зачем упрашивать – этот зануда и сам бы напросился с превеликой охотой. Вот уж кто знаток из знатоков! Неужели он бы оставил Лерметта на произвол его невежества? Да никогда в жизни!
Призадумавшись, Лерметт не сразу и заметил, что вытворяет толковый и дельный эльф – а когда заметил, у него глаза на лоб полезли. Толковый и дельный эльф, положив костыльки и пояс Лерметта рядом с собой на лед, сноровисто разувался.
– Ты рехнулся! – возопил Лерметт, подхватив свое добро со льда и мгновенно опоясываясь.
– Нет, – отрезал эльф. – Сам видишь, какая тут стена неудобная. Костыльки там или не костыльки, а в сапогах я не долезу. Сорвусь.
– Поморозишься, ненормальный! – взвыл Лерметт.
– Ни-ни, – хладнокровно возразил Эннеари, ступая босыми ногами на лед. – Я же все-таки эльф.
– Тогда полезай скорее, если эльф! – не выдержал Лерметт. – Чего ждешь – пока ноги отвалятся?
Эннеари усмехнулся.
– Веревку давай, – распорядился он.
Лерметт, злясь на себя нещадно, так рванул смотанную веревку из воротника, что едва не оторвал его напрочь.
– Спасибо, – преспокойно заявил Эннеари, забрал веревку у него из рук, подхватил со льда костыльки и полез на стену.
Долго, нескончаемо долго – целую вечность, а если разобраться, то и две – Лерметт стоял, задрав голову, и наблюдал, как несносный эльф босиком лезет по стене, цепляясь за почти невидимые снизу трещинки и время от времени забивая в них костыльки невесть где и когда подобранным камнем. Наконец после мучительно бесконечного ожидания эльф перевалил через гребень стены и исчез из виду. Мгновением спустя его шалая голова свесилась над обрывом.
– Здесь чисто, – сообщила голова. – Сейчас я веревку закреплю получше, и можешь подниматься. Только сапоги мои захватить не забудь.
Прорычав нечто, совершенно неуместное в непринужденной светской беседе, Лерметт подхватил сапоги эльфа и прицепил их к своей скатке.
– Можно! – окликнула его голова сверху. – Давай!
Подъем по веревке оказался не таким уж и сложным. Главное было при всей спешке не забыть собрать костыльки. Лерметт не забыл – возможно, еще и потому, что выдергивая очередной костыль, он всякий раз представлял себе, как замечательно было бы огреть этим костылем эльфа по его дурной башке.
Наконец подъем, как и все на этом свете, будь то хорошее или дурное, завершился, и донельзя обозленный Лерметт ступил на тропу. Здесь и в самом деле не было ни кусочка льда. Эльф сидел посреди тропы и растирал ноги – белые, как свежеотбеленный пергамент.
– Ты придурок! – с чувством заявил Лерметт, швырнув оземь многострадальные сапоги.
Эльф поднял кверху замечательно нахальную физиономию.
– А разве это кому-нибудь мешает? – осведомился он.
Лерметт, наконец-то насытившись, тоже пребывал в не самом дурном расположении духа. Нельзя сказать, что он разом простил весь миропорядок за все существующие в нем неустройства, но уж по крайности к спасенному эльфу не питал ни малейшего раздражения. И правильно, что не питал – повод для раздражения появился у него не во время завтрака, а гораздо позже, когда, собрав все дорожные припасы и поделив, кому что нести, оба путника вышли из пещеры на морозный воздух и кое-как продвинулись по мокрому бугристому льду на пару десятков шагов влево – туда, где над верхней тропой нависала козырьком памятная Эннеари скала.
– Мерзость какая, – с чувством произнес принц, выжимая промокшие рукава рубашки – и зачем только им понадобилось высовываться из-под майлета?
– И то, – коротко вздохнул Эннеари.
Он хмуро оглядел рассиявшееся смертоносное великолепие ледового завала и перевел взгляд на отвесную стену… да нет, в том-то и дело, что не отвесную. Лишь когда он с досадой пристукнул по стене кулаком, Лерметт сообразил: стена имела обратный уклон. Легкий, едва заметный – нужны были приметливые глаза эльфа, чтобы разглядеть его с ходу – но все-таки обратный.
– Ничего, – примолвил эльф, перехватив встревоженный взгляд принца. – Заберусь как-нибудь.
– Что значит – заберусь? – прищурился Лерметт.
– То и значит, что заберусь, – ответствовал Эннеари. – Не ты же полезешь.
– Почему это? – возмутился принц.
– Потому что я это лучше умею, – очень доходчиво объяснил эльф.
Нет, вы видели такое? Наглость, наглость-то какова! Лерметт оскорбленно нахмурился, собираясь заявить, что вовсе даже ничего подобного, и что откуда Эннеари вообще взял, и что отец с Илмерраном тренировки ради с шести лет гоняли его по стене Старой Ратуши всего с тремя кинжалами для страховки – как раз на подобный случай… он даже было и рот открыл – но Эннеари опередил его.
– Ты ведь сам сказал, что места эти знаешь только по карте, – как ни в чем не бывало, заявил Эннеари. – Ты никогда здесь раньше не был, верно?
Лерметт насупился и кивнул.
– А мне бывать приходилось, – безжалостно подытожил эльф. – Нечасто, признаю – но все равно чаще, чем никогда. И стены здешние я знаю лучше, чем ты. Тебе здесь не подняться. Поверь мне. А я пройду.
На такой довод крыть было нечем. Но Лерметт все равно попытался – потому что речь шла не о том, кто лучше знает здешние каменюки. Во всяком разе, не только об этом.
– Да знай ты себе что хочешь, – огрызнулся он, – хоть историю традиционного праздничного гномьего наряда всех восьмидесяти шести главных кланов! Как будто в этом все дело…
– А в чем? – невозмутимо поинтересовался эльф.
– Да как я тебя после вчерашнего самого лезть отпущу? – почти заорал Лерметт.
Вместо ответа Эннеари взял принца за руку и провел ею по своей щеке. По левой – той самой, на которой вчера красовалась широкая рана, не оставившая к утру по себе и следа.
– Доволен? – осведомился Эннеари.
– Ты что, мордой туда лезть собрался? – огрызнулся Лерметт. – А ребра твои?
Эннеари неторопливо скинул продырявленное одеяло, распахнул рубаху, закинул руки за голову и, с наслаждением потянувшись, сделал глубокий вдох. Лерметт отвел глаза, не собираясь верить очевидному.
– Доволен? – повторил Эннеари, вновь старательно облачаясь.
– Да, – ответил Лерметт тоном, в котором ясно слышалось «нет». Он не забыл, как вчера вот эти самые ребра перекосило от нажатия его рук. Вот ведь бред какой… ну неужто ему вчера померещилось с перепугу?
– Если ты считаешь меня калекой, – сообщил эльф, когда голова его вынырнула из прорези в одеяле, – то тебе попросту показалось. Мы, эльфы, народ живучий.
– Как лягушки, – буркнул Лерметт, вынужденный уступить.
– Лучше, – жизнерадостно заявил Эннеари. – Гораздо лучше. Премного тебе благодарен, конечно… а только ты за меня не переживай. Со мной все в порядке, и я пройду. – Он замолчал на мгновение и неожиданно прибавил. – Жаль только, что вбивать по дороге нечего. Не зубочистку же твою.
Как и прежде, Лерметт от такого сходства во мнениях сразу согрелся душой, невзирая на размолвку. Согласие во взглядах на мироздание заставляет обычно пренебрегать такими пустяками, как невыносимо склочный характер – а эльф, даром что склочник и спорщик несусветный, во многом, если не во всем был с Лерметтом вполне согласен.
– Как это – нечего? – картинно изобразил обиду принц.
Довольно хмыкнув, он расстегнул широченную пряжку своего не менее широкого наборного пояса, нажал на внутреннюю ее сторону, встряхнул и извлек на свет сначала из правой, а потом из левой ее половины по пять костыльков – небольших, но на диво прочных, из лучшей гномьей стали. Все-таки занудливая предусмотрительность, которой принц обзавелся в подражание Илмеррану, оказалась очень даже к месту.
– Держи, – объявил довольный Лерметт, протягивая костыльки эльфу. – Самые надежные. Куда хочешь, туда и забивай.
Но Эннеари сначала потянулся не к костылькам, а к поясу. Глаза у него так и разблестелись.
– Надо же, – выдохнул он. – У тебя не только воротник с секретом, а еще и пояс со смыслом. Надо будет и мне такой соорудить. Можно поглядеть?
– Конечно. – Лерметт снова расстегнул уже застегнутый было пояс и кинул его Эннеари. Эльф поймал пояс одной рукой, не глядя.
– А у тебя там проволоки нет? – поинтересовался он, внимательно осматривая пряжку.
– Какой еще проволоки? – не понял Лерметт.
– Обыкновенной, – рассеянно ответил эльф. – Круглой, не слишком тонкой, лучше всего стальной, только с насечкой.
– Зачем? – в первую минуту не понял Лерметт.
– Хорошая пила на крайний случай, – объяснил Эннеари. – Нету?
– Пока нет, – медленно ответил принц. – А когда будет, я ее не в поясе спрячу. Если вдруг где в плен попадешься, пояс почти наверняка отберут… а такая вот проволока очень даже может пригодиться.
Он глянул на эльфа не только с уважением, но и с приязнью. Что ему за дело, какие и нового знакомца уши – тем более, что не так и сильно они отличаются от человеческих, не знать, так и не догадаешься – куда важнее, какие у парня мозги! А мозги у него в голове есть, причем толковые.
– Может, еще что посоветуешь? – без тени иронии осведомился Лерметт. Он и в самом деле был бы не прочь получить совет от того, кому по уму его дать. Принц никогда не считал зазорным учиться, и делал это, не обинуясь знатностью и чином наставника – был бы совет к делу, а дать его и последний нищий вправе.
Эннеари охотно повернул пряжку изнанкой кверху.
– Если вот эту сторону сделать двойной, – сказал он, проводя по ней пальцем для пущей понятности, – и на шпеньке, чтобы откидывалась… ну, как крышка у шкатулки…
– Туда гораздо больше всякого припаса влезет, – подхватил Лерметт. – А если ее, откидную, еще и заточить получше…
– Особенно если не просто откидную, а разъемную, – перебил его Эннеари, – считай, у тебя преотличное лезвие, а то и топорик прибавится. Непременно себе такую сделаю.
Теплая волна симпатии вновь накатила на Лерметта. Нет, ну до чего же ему спутник попался толковый и справный! Настоящая дорожная косточка, прирожденный бродяга. Не то, что велеречивые придворные и прочие свитские неуделки. Даже обычные рыцари, и те ему в подметки не годятся: они ведь без оруженосца в своих тяжелых доспехах шагу лишнего ступить не смогут. Одна беда – никак не поймешь, о чем и как с этим дельным парнем, кроме дела, разговаривать… да и о деле говорить приходится с оглядкой. Двумя словами перемолвиться не успели, а уже вся спина от напряжения взмокла. Эх, ну до чего же глупо вышло, что они с Илмерраном язык эльфийский изучить успели, а вот до обычаев так толком и не добрались. Лерметт ведь о них почти ничего и не знает. Право, жалость какая! Знай он побольше, не чувствовал бы себя таким олухом. А еще больше ему жаль, что Илмеррана так не ко времени понесло в Арамейль проведать свою многочисленную родню. Иначе бы Лерметт непременно упросил гнома сопровождать его… хотя зачем упрашивать – этот зануда и сам бы напросился с превеликой охотой. Вот уж кто знаток из знатоков! Неужели он бы оставил Лерметта на произвол его невежества? Да никогда в жизни!
Призадумавшись, Лерметт не сразу и заметил, что вытворяет толковый и дельный эльф – а когда заметил, у него глаза на лоб полезли. Толковый и дельный эльф, положив костыльки и пояс Лерметта рядом с собой на лед, сноровисто разувался.
– Ты рехнулся! – возопил Лерметт, подхватив свое добро со льда и мгновенно опоясываясь.
– Нет, – отрезал эльф. – Сам видишь, какая тут стена неудобная. Костыльки там или не костыльки, а в сапогах я не долезу. Сорвусь.
– Поморозишься, ненормальный! – взвыл Лерметт.
– Ни-ни, – хладнокровно возразил Эннеари, ступая босыми ногами на лед. – Я же все-таки эльф.
– Тогда полезай скорее, если эльф! – не выдержал Лерметт. – Чего ждешь – пока ноги отвалятся?
Эннеари усмехнулся.
– Веревку давай, – распорядился он.
Лерметт, злясь на себя нещадно, так рванул смотанную веревку из воротника, что едва не оторвал его напрочь.
– Спасибо, – преспокойно заявил Эннеари, забрал веревку у него из рук, подхватил со льда костыльки и полез на стену.
Долго, нескончаемо долго – целую вечность, а если разобраться, то и две – Лерметт стоял, задрав голову, и наблюдал, как несносный эльф босиком лезет по стене, цепляясь за почти невидимые снизу трещинки и время от времени забивая в них костыльки невесть где и когда подобранным камнем. Наконец после мучительно бесконечного ожидания эльф перевалил через гребень стены и исчез из виду. Мгновением спустя его шалая голова свесилась над обрывом.
– Здесь чисто, – сообщила голова. – Сейчас я веревку закреплю получше, и можешь подниматься. Только сапоги мои захватить не забудь.
Прорычав нечто, совершенно неуместное в непринужденной светской беседе, Лерметт подхватил сапоги эльфа и прицепил их к своей скатке.
– Можно! – окликнула его голова сверху. – Давай!
Подъем по веревке оказался не таким уж и сложным. Главное было при всей спешке не забыть собрать костыльки. Лерметт не забыл – возможно, еще и потому, что выдергивая очередной костыль, он всякий раз представлял себе, как замечательно было бы огреть этим костылем эльфа по его дурной башке.
Наконец подъем, как и все на этом свете, будь то хорошее или дурное, завершился, и донельзя обозленный Лерметт ступил на тропу. Здесь и в самом деле не было ни кусочка льда. Эльф сидел посреди тропы и растирал ноги – белые, как свежеотбеленный пергамент.
– Ты придурок! – с чувством заявил Лерметт, швырнув оземь многострадальные сапоги.
Эльф поднял кверху замечательно нахальную физиономию.
– А разве это кому-нибудь мешает? – осведомился он.
Глава 9
Тропа оказалась довольно широкой и даже удобной, но идти по ней довелось недолго – ее пересекала невесть откуда взявшаяся широченная трещина. Лерметт готов был поклясться, что на карте ничего подобного не значилось, но в горах подобные перемены – дело обычное. Вчера еще ничего такого не было – а сегодня и камни громоздятся, и тропа разъехалась трещинами – откуда только взялись! Перескочить через расщелину не представлялось никакой возможности, и за недавним подъемом последовал еще один – и опять самонадеянный эльф поднимался первым. Лерметту ничего не оставалось, как следовать за ним – вначале вверх по отвесной стене, потом по узкой тропе, почти след в след.
Эннеари шел впереди, и выражения его лица Лерметт не мог видеть, но плечи и спина эльфа особой бодростью не отличались. Лерметт стал было придумывать повод окликнуть Эннеари, чтобы совсем уж увериться, однако это не понадобилось. Эльф перескочил через небольшую трещину, обернулся и махнул рукой – дескать, прыгай сюда; лицо у него при этом было такое хмурое и нерадостное, что все подозрения Лерметта мигом ожили вновь: наверняка дурной эльф едва жив – а сам невесть зачем хорохорится, лишь бы вид оказать. И чего ради храбрится? Куда спешит? Допрыгается, что ступить не сможет.
Эннеари, не дожидаясь, пока Лерметт за ним последует, перемахнул через изрядный валун.
– Да что ты вытворяешь? – не выдержал Лерметт. – Сердце кровью подплывает на тебя глядеть.
– Что так? – поинтересовался эльф, глядя на принца замечательно невинными глазищами.
– Шею ты себе свернешь, вот что! – разозлился Лерметт.
– Как же, – хмыкнул Эннеари, – жди, пока грибы зацветут!
От неожиданности Лерметт расхохотался, да так заразительно, что и эльф сперва улыбнулся небывало солнечной улыбкой, а потом тоже засмеялся. Недавней мрачности на его лице не осталось и следа.
– Послушай, – спросил Лерметт, отдышавшись, – мне вот спросить охота… не в обиду, конечно…
– Спрашивай, – пожал плечами Эннеари.
– Это ты один такой уродился, или эльфы все вроде тебя?
– В чем именно? – прищурился Эннеари.
– В переменчивости настроения, – пояснил Лерметт. – Оно у тебя быстрей меняется, чем белка с ветки на ветку скачет.
– У тебя оно тоже не сиднем сидит, – обронил Эннеари, – а ты вроде ведь не эльф.
– Ничуточки даже не эльф, – охотно согласился Лерметт, – зато я посол, а по мне, так одно другого стоит. К тому же тревожусь я.
– О чем? – поинтересовался Эннеари.
«Да о тебе, дураке!» – хотелось закричать Лерметту, однако сказал он иное. По крайности, то, что он произнес вслух, ложью не было – эти мысли тоже вызывали у него тревогу.
– О посольстве своем, – помедлив, ответил он, чуть отворотясь. – Мне ведь даже и с тобой говорить неуютно: все время боюсь что-нибудь этакое сморозить. А что я делать стану, когда мне перед твоими соплеменниками говорить придется? Того и гляди, сам не желая, что-нибудь обидное ляпну. Я ведь язык худо-бедно выучить успел, а до обычаев так и не добрался. Эх, вот же ведь не ко времени Илмеррана в Арамейль унесло! Уж не знаю, тот ли это Илмерран, что и тебя обучал, или другой какой, но по части эльфийского обихода он знаток. Он и вообще по любой части знаток.
– Гномы, они такие, – рассудительно заметил эльф, отхлебнув из своей фляги глоток-другой воды.
– Вот-вот, – вздохнул Лерметт, незамедлительно последовав его примеру. – Как же мне спокойнее было бы, возьми я его с собой. – Он помолчал и добавил. – По правде говоря, мне еще спокойнее было бы, останься он дома. Гномы, они ведь и в самом деле такие. Илмерран за чем угодно приглядеть способен. Вот и приглядел бы. Илмеррану что угодно доверить можно, он не подведет. В первый раз уезжаю, когда его дома нет. Вот не поверишь – три уже дня, как я из Найлисса выехал, четвертый… а так на душе нехорошо, словно свечу зажженную на столе без присмотра оставил.
– Четвертый? – удивился Эннеари. – Ты что же, три дня через перевал ехал?
– Почему это? – в свою очередь удивился принц.
– Ты же сам сказал – «три дня, как из Найлисса уехал». Королевство ваше зовется Найлисс… или я что-то путаю?
– Ах, вот ты о чем, – усмехнулся Лерметт. – Ничего ты не путаешь. Но так не только само королевство, а и столица называется.
– Странное обыкновение – называть столицу по королевству, – заметил эльф.
– Но не беспричинное, – ответил Лерметт. – Была причина – и еще какая веская.
– Расскажи, – так и загорелся Эннеари.
– Тогда нам здесь заночевать придется, – возразил Лерметт. – Долгая это история.
– А ты на ходу расскажи, – не уступал Эннеари. – Веселей шагать будет.
Он вновь отхлебнул воды, закупорил флягу и поднялся – гибко, пружинисто, легко… а ведь только что еле плелся. Что они, двужильные, эти эльфы?
– На ходу, говоришь, – задумчиво произнес Лерметт. – Что ж, не стану спорить. Будь по-твоему.
Он осторожно обогнул ненадежный с виду угловатый камень.
– Прежней столицей королевства была Риада, – начал принц. – Тоже, кстати, красивый город.
– Что значит – «тоже»? – полюбопытствовал эльф.
– Что Найлисс красивее, – убежденно ответил Лерметт.
– Тебе не кажется, что ты пристрастен? – усмехнулся Эннеари.
– Не кажется, – отрезал Лерметт. – Найлисс в Восьми Королевствах слыхал, как называют? Сухопутной жемчужиной, вот как. Уж не знаю, какие у вас города и возводят ли эльфы города вообще, а среди человеческих городов прекраснее Найлисса нет. Да что там говорить! О таком не расскажешь. Сам погостить приедешь, тогда и увидишь, что это за красота. Одна только Рассветная Башня чего стоит!
– Надеюсь, – сухо ответил Эннеари после недолгого молчания. – Надеюсь, что увижу. Но ты мне все-таки расскажи, откуда он взялся. Из какой раковины твоя жемчужина выкатилась.
– Так я и рассказываю, – миролюбиво ответил Лерметт, решив не обращать внимания на выходки склочного эльфа: мало ли каким тоном с устатку можно заговорить – так ведь не обижаться же всякий раз. – Риада тоже город красивый и не из бедных. Одним словом, хорошая добыча… если ты, конечно, понимаешь, о чем я.
– Вполне, – отозвался Эннеари. – Нищий городишко с полуразваленной стеной захватить легче, да кому он нужен? А вот ради богатого города стоит и повозиться.
– Верно, – кивнул Лерметт, позабыв, что идущий впереди эльф не увидит его движения. – А тогдашний король Найлисса, не к ночи будь помянут… ему бы не на троне, а на скамье подсудимых сидеть, да и то много чести.
– Ого! – хмыкнул Эннеари с сомнением.
– И вовсе даже не ого. Кровавый палач, трус и вдобавок дурак. Не знаю, чем бы кончилось его царствование, когда бы не война. Либо Найлисс обезлюдел бы вовсе, а на развалинах городов одни бы крысы пищали, либо свернули его с трона и корону в глотку запихнули.
– Любишь ты своего предка, однако, – заметил Эннеари.
– А он вовсе не мой предок, – жестко возразил Лерметт вслух, а про себя добавил: «Во всяком случае, не прямой».
– И что же такого натворил не твой предок? – поинтересовался Эннеари, перескакивая через узкую трещину. Лерметт закусил губу и аккуратно перешагнул ее – из чистого упрямства.
– Едва не погубил королевство, – ответил он. – Это шестьсот лет тому назад было. Единственный случай, когда степняки едва не взяли верх. Нахлынуло их тогда столько, что теперь с трудом и верится. Но ведь не одним только числом воюют.
– Конечно, – уверенным тоном знатока заявил Эннеари, не видавший на своем веку ни одной войны, ни даже сражения. – Если найти слабое место…
– Именно, – подхватил Лерметт, знающий, что такое война, отнюдь не понаслышке. – Было слабое место. Ты угадал. Вот только из палачей те еще вояки, сам понимаешь.
Лерметт примолк на мгновение. Сухой воздух царапал горло – не горный воздух, степной, пахнущий пылью, полынью и лошадиным потом. Степь Лерметт знал. Знал он и расположение войск во время той, давней, шесть веков тому назад состоявшейся битвы. Он словно бы воочию видел выгоревшие на солнце стяги, усталое колыхание копий и горестное недоумение на лицах ветеранов, услыхавших совсем не тот приказ, которого они ждали.
– Этот трус… – хрипло выдохнул Лерметт воздух минувшего, – этот мерзавец… он отдал приказ к отступлению. Он перепугался почти до обморока, понимаешь? Завизжал: «Назад!» – уже и знаменщики едва не повернули… его ведь боялись едва ли не больше, чем врагов, а головы никому лишиться неохота. Попробуй, ослушайся приказа – сабля, может, тебя и минует, а топор палача мимо шеи не упадет. В общем, войско вот-вот сомнут… – Он снова примолк.
– А дальше? – жадно потребовал Эннеари.
– А дальше, – отрывисто произнес Лерметт, – командир сотни лучников натянул свой лук, пристрелил Его поганое Величество на месте, знамя королевское сорвал, древко изломал – все так и замерли, что свои, что враги. Сам подумай – это сколько же ярости надо, чтобы этакую дубину голыми руками в ощепье разломать!
Эннеари только головой покачал, силясь представить себе эту невероятную картину.
– А потом, – продолжил Лерметт, – копье подхватил, лук свой на него воздел – вместо знамени, значит – и заорал: «В атаку!» С тех пор, между прочим, на военном знамени Найлисса так и изображать повелось – лук поверх копья.
– А атака? – выдохнул Эннеари.
– А как по-твоему? – осведомился Лерметт. – Сумасшедшая атака, которую возглавляет настоящий сумасшедший – особенно если он еще и полностью вменяем – обычно имеет успех. Такого разгрома степь не ожидала.
Эннеари азартно стукнул себя кулаком правой руки по ладони левой.
– Так ему и надо, твоему не предку, – заявил он.
Лерметт грустно улыбнулся исподтишка. У этой героической истории был на самом деле исключительно горький привкус. Лучник Илент, застреливший короля-палача, короля-предателя, приходился ему сыном. Побочным. Законными сыновьями этот кровавый мерзавец обзавестись не успел – к чему жениться, если любая запуганная до икоты красавица, будь то дворянка или служанка, просто не посмеет королю отказать! Да и вдобавок, если подумать здраво – кто из венценосцев Восьми Королевств отдаст за такую мразь не то, что дочь, а хоть бы и последнюю побродяжку из своего королевства, невзирая даже на территориальные уступки? Дипломатия и выгода тоже ведь имеют свои пределы.
– А этот лучник… он ведь потом и стал королем, да? – с надеждой спросил Эннеари.
– Верно, – негромко подтвердил Лерметт. – Лучник Илент стал следующим королем. Ты и тут угадал.
– Тогда все правильно, – заявил успокоенный Эннеари. – Он ведь всех спас, все королевство…
Эннеари шел впереди, и выражения его лица Лерметт не мог видеть, но плечи и спина эльфа особой бодростью не отличались. Лерметт стал было придумывать повод окликнуть Эннеари, чтобы совсем уж увериться, однако это не понадобилось. Эльф перескочил через небольшую трещину, обернулся и махнул рукой – дескать, прыгай сюда; лицо у него при этом было такое хмурое и нерадостное, что все подозрения Лерметта мигом ожили вновь: наверняка дурной эльф едва жив – а сам невесть зачем хорохорится, лишь бы вид оказать. И чего ради храбрится? Куда спешит? Допрыгается, что ступить не сможет.
Эннеари, не дожидаясь, пока Лерметт за ним последует, перемахнул через изрядный валун.
– Да что ты вытворяешь? – не выдержал Лерметт. – Сердце кровью подплывает на тебя глядеть.
– Что так? – поинтересовался эльф, глядя на принца замечательно невинными глазищами.
– Шею ты себе свернешь, вот что! – разозлился Лерметт.
– Как же, – хмыкнул Эннеари, – жди, пока грибы зацветут!
От неожиданности Лерметт расхохотался, да так заразительно, что и эльф сперва улыбнулся небывало солнечной улыбкой, а потом тоже засмеялся. Недавней мрачности на его лице не осталось и следа.
– Послушай, – спросил Лерметт, отдышавшись, – мне вот спросить охота… не в обиду, конечно…
– Спрашивай, – пожал плечами Эннеари.
– Это ты один такой уродился, или эльфы все вроде тебя?
– В чем именно? – прищурился Эннеари.
– В переменчивости настроения, – пояснил Лерметт. – Оно у тебя быстрей меняется, чем белка с ветки на ветку скачет.
– У тебя оно тоже не сиднем сидит, – обронил Эннеари, – а ты вроде ведь не эльф.
– Ничуточки даже не эльф, – охотно согласился Лерметт, – зато я посол, а по мне, так одно другого стоит. К тому же тревожусь я.
– О чем? – поинтересовался Эннеари.
«Да о тебе, дураке!» – хотелось закричать Лерметту, однако сказал он иное. По крайности, то, что он произнес вслух, ложью не было – эти мысли тоже вызывали у него тревогу.
– О посольстве своем, – помедлив, ответил он, чуть отворотясь. – Мне ведь даже и с тобой говорить неуютно: все время боюсь что-нибудь этакое сморозить. А что я делать стану, когда мне перед твоими соплеменниками говорить придется? Того и гляди, сам не желая, что-нибудь обидное ляпну. Я ведь язык худо-бедно выучить успел, а до обычаев так и не добрался. Эх, вот же ведь не ко времени Илмеррана в Арамейль унесло! Уж не знаю, тот ли это Илмерран, что и тебя обучал, или другой какой, но по части эльфийского обихода он знаток. Он и вообще по любой части знаток.
– Гномы, они такие, – рассудительно заметил эльф, отхлебнув из своей фляги глоток-другой воды.
– Вот-вот, – вздохнул Лерметт, незамедлительно последовав его примеру. – Как же мне спокойнее было бы, возьми я его с собой. – Он помолчал и добавил. – По правде говоря, мне еще спокойнее было бы, останься он дома. Гномы, они ведь и в самом деле такие. Илмерран за чем угодно приглядеть способен. Вот и приглядел бы. Илмеррану что угодно доверить можно, он не подведет. В первый раз уезжаю, когда его дома нет. Вот не поверишь – три уже дня, как я из Найлисса выехал, четвертый… а так на душе нехорошо, словно свечу зажженную на столе без присмотра оставил.
– Четвертый? – удивился Эннеари. – Ты что же, три дня через перевал ехал?
– Почему это? – в свою очередь удивился принц.
– Ты же сам сказал – «три дня, как из Найлисса уехал». Королевство ваше зовется Найлисс… или я что-то путаю?
– Ах, вот ты о чем, – усмехнулся Лерметт. – Ничего ты не путаешь. Но так не только само королевство, а и столица называется.
– Странное обыкновение – называть столицу по королевству, – заметил эльф.
– Но не беспричинное, – ответил Лерметт. – Была причина – и еще какая веская.
– Расскажи, – так и загорелся Эннеари.
– Тогда нам здесь заночевать придется, – возразил Лерметт. – Долгая это история.
– А ты на ходу расскажи, – не уступал Эннеари. – Веселей шагать будет.
Он вновь отхлебнул воды, закупорил флягу и поднялся – гибко, пружинисто, легко… а ведь только что еле плелся. Что они, двужильные, эти эльфы?
– На ходу, говоришь, – задумчиво произнес Лерметт. – Что ж, не стану спорить. Будь по-твоему.
Он осторожно обогнул ненадежный с виду угловатый камень.
– Прежней столицей королевства была Риада, – начал принц. – Тоже, кстати, красивый город.
– Что значит – «тоже»? – полюбопытствовал эльф.
– Что Найлисс красивее, – убежденно ответил Лерметт.
– Тебе не кажется, что ты пристрастен? – усмехнулся Эннеари.
– Не кажется, – отрезал Лерметт. – Найлисс в Восьми Королевствах слыхал, как называют? Сухопутной жемчужиной, вот как. Уж не знаю, какие у вас города и возводят ли эльфы города вообще, а среди человеческих городов прекраснее Найлисса нет. Да что там говорить! О таком не расскажешь. Сам погостить приедешь, тогда и увидишь, что это за красота. Одна только Рассветная Башня чего стоит!
– Надеюсь, – сухо ответил Эннеари после недолгого молчания. – Надеюсь, что увижу. Но ты мне все-таки расскажи, откуда он взялся. Из какой раковины твоя жемчужина выкатилась.
– Так я и рассказываю, – миролюбиво ответил Лерметт, решив не обращать внимания на выходки склочного эльфа: мало ли каким тоном с устатку можно заговорить – так ведь не обижаться же всякий раз. – Риада тоже город красивый и не из бедных. Одним словом, хорошая добыча… если ты, конечно, понимаешь, о чем я.
– Вполне, – отозвался Эннеари. – Нищий городишко с полуразваленной стеной захватить легче, да кому он нужен? А вот ради богатого города стоит и повозиться.
– Верно, – кивнул Лерметт, позабыв, что идущий впереди эльф не увидит его движения. – А тогдашний король Найлисса, не к ночи будь помянут… ему бы не на троне, а на скамье подсудимых сидеть, да и то много чести.
– Ого! – хмыкнул Эннеари с сомнением.
– И вовсе даже не ого. Кровавый палач, трус и вдобавок дурак. Не знаю, чем бы кончилось его царствование, когда бы не война. Либо Найлисс обезлюдел бы вовсе, а на развалинах городов одни бы крысы пищали, либо свернули его с трона и корону в глотку запихнули.
– Любишь ты своего предка, однако, – заметил Эннеари.
– А он вовсе не мой предок, – жестко возразил Лерметт вслух, а про себя добавил: «Во всяком случае, не прямой».
– И что же такого натворил не твой предок? – поинтересовался Эннеари, перескакивая через узкую трещину. Лерметт закусил губу и аккуратно перешагнул ее – из чистого упрямства.
– Едва не погубил королевство, – ответил он. – Это шестьсот лет тому назад было. Единственный случай, когда степняки едва не взяли верх. Нахлынуло их тогда столько, что теперь с трудом и верится. Но ведь не одним только числом воюют.
– Конечно, – уверенным тоном знатока заявил Эннеари, не видавший на своем веку ни одной войны, ни даже сражения. – Если найти слабое место…
– Именно, – подхватил Лерметт, знающий, что такое война, отнюдь не понаслышке. – Было слабое место. Ты угадал. Вот только из палачей те еще вояки, сам понимаешь.
Лерметт примолк на мгновение. Сухой воздух царапал горло – не горный воздух, степной, пахнущий пылью, полынью и лошадиным потом. Степь Лерметт знал. Знал он и расположение войск во время той, давней, шесть веков тому назад состоявшейся битвы. Он словно бы воочию видел выгоревшие на солнце стяги, усталое колыхание копий и горестное недоумение на лицах ветеранов, услыхавших совсем не тот приказ, которого они ждали.
– Этот трус… – хрипло выдохнул Лерметт воздух минувшего, – этот мерзавец… он отдал приказ к отступлению. Он перепугался почти до обморока, понимаешь? Завизжал: «Назад!» – уже и знаменщики едва не повернули… его ведь боялись едва ли не больше, чем врагов, а головы никому лишиться неохота. Попробуй, ослушайся приказа – сабля, может, тебя и минует, а топор палача мимо шеи не упадет. В общем, войско вот-вот сомнут… – Он снова примолк.
– А дальше? – жадно потребовал Эннеари.
– А дальше, – отрывисто произнес Лерметт, – командир сотни лучников натянул свой лук, пристрелил Его поганое Величество на месте, знамя королевское сорвал, древко изломал – все так и замерли, что свои, что враги. Сам подумай – это сколько же ярости надо, чтобы этакую дубину голыми руками в ощепье разломать!
Эннеари только головой покачал, силясь представить себе эту невероятную картину.
– А потом, – продолжил Лерметт, – копье подхватил, лук свой на него воздел – вместо знамени, значит – и заорал: «В атаку!» С тех пор, между прочим, на военном знамени Найлисса так и изображать повелось – лук поверх копья.
– А атака? – выдохнул Эннеари.
– А как по-твоему? – осведомился Лерметт. – Сумасшедшая атака, которую возглавляет настоящий сумасшедший – особенно если он еще и полностью вменяем – обычно имеет успех. Такого разгрома степь не ожидала.
Эннеари азартно стукнул себя кулаком правой руки по ладони левой.
– Так ему и надо, твоему не предку, – заявил он.
Лерметт грустно улыбнулся исподтишка. У этой героической истории был на самом деле исключительно горький привкус. Лучник Илент, застреливший короля-палача, короля-предателя, приходился ему сыном. Побочным. Законными сыновьями этот кровавый мерзавец обзавестись не успел – к чему жениться, если любая запуганная до икоты красавица, будь то дворянка или служанка, просто не посмеет королю отказать! Да и вдобавок, если подумать здраво – кто из венценосцев Восьми Королевств отдаст за такую мразь не то, что дочь, а хоть бы и последнюю побродяжку из своего королевства, невзирая даже на территориальные уступки? Дипломатия и выгода тоже ведь имеют свои пределы.
– А этот лучник… он ведь потом и стал королем, да? – с надеждой спросил Эннеари.
– Верно, – негромко подтвердил Лерметт. – Лучник Илент стал следующим королем. Ты и тут угадал.
– Тогда все правильно, – заявил успокоенный Эннеари. – Он ведь всех спас, все королевство…