Страница:
– Извиниться?! – Обри посмотрела на гостя так, словно у него выросли пара крыльев и рога, но его хмурый вид напомнил, что она все еще нуждается в его помощи, и она уступила с живостью, изумившей и тетю, и кузена.
– Приношу свои извинения, тетя Клара. Я научусь говорить с большой осмотрительностью. Почему бы лорду Хитмонту не доставить нам удовольствие рассказом о его доме и соседях? Припоминаю, вы говорили, что родом из Девона, милорд?
Поскольку это была распоследняя тема, на которую он хотел бы говорить, граф по озорному блеску в глазах Обри понял, что маленькая проказница успешно отомстила за свое принуждение к извинению. Он ловко ускользнул от обсуждения своих соседей и перевел разговор на судоходство в прибрежных водах.
Остаток визита прошел достаточно спокойно, и гости были вознаграждены предложением составить назавтра компанию Обри в верховой прогулке по парку. После их ухода Обри долго смотрела из окна им вслед. Она догадалась, что даже ближайшие соседи избегали графа, и хотела бы знать, что за тайна поставила его вне общества. За исключением горечи, порой проскальзывающей в его остротах, граф, казалось, никак не реагировал на статус изгоя. Но никто не может жить, полностью замкнувшись в себе. Любопытно, что ей удастся из него вытянуть за время его недолгого возвращения в общество?
– Черт побери, Хит! И думать забудь об ухаживании за девчонкой, которая в два раза моложе тебя! Да, я знаю, что в сплетнях о тебе нет ни слова правды, но зачем портить репутацию Обри? Она еще молода – пусть и пустоголовая соплячка, не спорю, – но джентльмен…
– Я давно отказался от положения джентльмена, Аверилл, – устало перебил Остин. – Молодая леди прекрасно знает, чего хочет, а я только помогаю ей добиться желаемого. Мы не флиртуем. Но, проявив достаточно ловкости, я и свои дела поверну к лучшему. Молодая леди и я понимаем друг друга очень хорошо. Не бойся, что мы и дальше будем втягивать тебя в наши дела.
Берфорд стушевался. Хотя он был больше чем наполовину ее сеньором, Обри всегда имела на него сильное влияние.
– Тебе лучше знать, что ты делаешь, Остин. Так и быть, не буду лезть из колеи вон, чтобы снова нагрубить. Я слишком стар для этого.
Граф непочтительно хмыкнул и забрался в ожидающий фаэтон.
– У тебя есть жена и ребенок, они хранят твою молодость. Прости мне некоторую эксцентричность.
Зная проблемы своего друга, Аверилл скривился, но не удержался от замечания:
– Что тебе нужно, Остин, так это хорошая женщина, и не такого высокого полета, как та, с которой ты танцевал прошлой ночью. Жаль, здесь нет Пегги, она бы это подтвердила и познакомила тебя с кем-нибудь за обедом. Изрядное приданое заставило бы тебя запеть на другой лад.
Загорелое лицо графа потемнело еще больше.
– Мне нечего предложить жене, и я не хочу быть ничьим должником. Эта тема закрыта, Алван.
Если выражение лица Алвана и стало еще более возмущенным, граф не обратил на это внимания. Женщины больше ничего не значили для него – по крайней мере, в смысле женитьбы. Другие проблемы занимали его, пока он составлял план флирта с единственной дочерью герцога. Девушка сама по себе его не интересовала.
Глава третья
Глава четвертая
– Приношу свои извинения, тетя Клара. Я научусь говорить с большой осмотрительностью. Почему бы лорду Хитмонту не доставить нам удовольствие рассказом о его доме и соседях? Припоминаю, вы говорили, что родом из Девона, милорд?
Поскольку это была распоследняя тема, на которую он хотел бы говорить, граф по озорному блеску в глазах Обри понял, что маленькая проказница успешно отомстила за свое принуждение к извинению. Он ловко ускользнул от обсуждения своих соседей и перевел разговор на судоходство в прибрежных водах.
Остаток визита прошел достаточно спокойно, и гости были вознаграждены предложением составить назавтра компанию Обри в верховой прогулке по парку. После их ухода Обри долго смотрела из окна им вслед. Она догадалась, что даже ближайшие соседи избегали графа, и хотела бы знать, что за тайна поставила его вне общества. За исключением горечи, порой проскальзывающей в его остротах, граф, казалось, никак не реагировал на статус изгоя. Но никто не может жить, полностью замкнувшись в себе. Любопытно, что ей удастся из него вытянуть за время его недолгого возвращения в общество?
* * *
За пределами модной резиденции на Парк-Стрит Алван яростно набросился на своего спутника.– Черт побери, Хит! И думать забудь об ухаживании за девчонкой, которая в два раза моложе тебя! Да, я знаю, что в сплетнях о тебе нет ни слова правды, но зачем портить репутацию Обри? Она еще молода – пусть и пустоголовая соплячка, не спорю, – но джентльмен…
– Я давно отказался от положения джентльмена, Аверилл, – устало перебил Остин. – Молодая леди прекрасно знает, чего хочет, а я только помогаю ей добиться желаемого. Мы не флиртуем. Но, проявив достаточно ловкости, я и свои дела поверну к лучшему. Молодая леди и я понимаем друг друга очень хорошо. Не бойся, что мы и дальше будем втягивать тебя в наши дела.
Берфорд стушевался. Хотя он был больше чем наполовину ее сеньором, Обри всегда имела на него сильное влияние.
– Тебе лучше знать, что ты делаешь, Остин. Так и быть, не буду лезть из колеи вон, чтобы снова нагрубить. Я слишком стар для этого.
Граф непочтительно хмыкнул и забрался в ожидающий фаэтон.
– У тебя есть жена и ребенок, они хранят твою молодость. Прости мне некоторую эксцентричность.
Зная проблемы своего друга, Аверилл скривился, но не удержался от замечания:
– Что тебе нужно, Остин, так это хорошая женщина, и не такого высокого полета, как та, с которой ты танцевал прошлой ночью. Жаль, здесь нет Пегги, она бы это подтвердила и познакомила тебя с кем-нибудь за обедом. Изрядное приданое заставило бы тебя запеть на другой лад.
Загорелое лицо графа потемнело еще больше.
– Мне нечего предложить жене, и я не хочу быть ничьим должником. Эта тема закрыта, Алван.
Если выражение лица Алвана и стало еще более возмущенным, граф не обратил на это внимания. Женщины больше ничего не значили для него – по крайней мере, в смысле женитьбы. Другие проблемы занимали его, пока он составлял план флирта с единственной дочерью герцога. Девушка сама по себе его не интересовала.
Глава третья
Герцог Эшбрук рассеянно постукивал пером по столу, его серые глаза смотрели сквозь собеседника. Золотые волосы герцога поблекли, став тусклыми и серыми, но годы не лишили его энергии и честолюбия, и он не мог спокойно слушать об очередной выходке его дочери. Младший ребенок появился у него в солидном возрасте, слишком позднем для него и для его жены. Герцогиня умерла при этой попытке родить второго сына. Герцог поручил воспитание девочки няням и гувернанткам, а сам окунулся в изменчивый мир политики, чтобы забыть о постигшем горе и разочаровании. Сейчас он полностью осознал, как глупо оставлять податливого ребенка в руках дураков. Если бы только Генри был жив…
Это было проявлением слабости, и герцог, отшвырнув перо, сердито встал, подошел к окну, выходившему на север поместья, расправил плечи. Он никогда бы не стал устраивать Обри брак по расчету, он желал ей только счастья, поэтому не собирался раскрывать причину, по которой мечтал видеть ее благополучно устроенной. Врачи могли и ошибаться, а он не хотел волновать ее попусту. Может быть, он еще проживет достаточно, чтобы увидеть внуков. Но он почувствовал бы себя свободным от ответственности только тогда, когда узнал бы, что у его строптивой дочери появился муж, который сможет присмотреть за ней на тот крайний случай, если врачи, в виде исключения, окажутся нравы.
Ругаясь про себя, герцог задавался вопросом, что за дьявольщину она задумала на этот раз, поскольку знал, что хитроумная дочь не связалась бы с подлецом по неведению.
– Граф Хитмонт? Это не тот прощелыга, которого обвиняли… Кажется, то ли в избиении жены, то ли ее убийстве… Какая-то чушь. Наверняка сучка того заслужила.
Он повернулся к визитеру.
– Говорят, что перед судом он так и не предстал. – Адвокат переступил с ноги на ногу – его сиятельство редко предлагал посетителям присесть. – Говорят также, что он герой войны, отправленный в отставку после того, как чуть не потерял ногу под Ла-Коруньей.
Слова о войне всколыхнули в памяти герцога воспоминания о сыне. Чуть меньше пяти лет после смерти Генри. В этом году Генри было бы тридцать лет. Интересно, сколько может быть графу Хитмонту?
Герцог повернулся и бросил хмурый взгляд на приземистого коротышку, который был самым ловким стряпчим из всех его работников.
– Узнайте о Хитмонте все, что можно. Я перережу ему глотку, если он поведет себя недостойно.
Маленький юрист ни минуты в этом не сомневался. Держа в руке шляпу, он с поклонами удалился, молясь в душе, чтобы леди Обри понимала, кто рядом с ней.
– Обри! – Алван негодующе запротестовал. – Похоже, в детстве тебя мало шлепали по одному месту, чтобы вбить хоть немного здравого смысла.
– Это правда, – вызывающе ответила она и тряхнула волосами, позабыв, что ее служанка заботливо собрала локоны к макушке, чтобы сделать ее взрослее. От этого движения прикрепленное к шляпке изогнутое перо под цвет глаз упало на землю. – Как только я оказалась в Лондоне, то встретила массу людей, подлизывающихся ко мне в надежде угодить моему отцу. А если бы я была просто мисс Берфорд из Гемпшира, у меня вообще не было бы знакомых. Я счастлива, что мой отец все эти годы держал меня в деревне. У меня хотя бы были настоящие друзья.
В ее голосе послышалась детская обида, и граф с любопытством посмотрел на нее. Обри была одета в желтовато-коричневый верховой костюм, изумительно оттенявший золотистый цвет ее лица и нефритовые глаза. Медвяно-белые волосы были собраны в замысловатые локоны, изящно колыхавшиеся на горделиво вскинутой голове. Эта женщина обладала всеми достоинствами настоящей принцессы, но иногда в ее разговоре он слышал страх и беспомощность всеми покинутого ребенка. Через несколько лет она бы приобрела самообладание, зрелость, приспособилась бы к обществу, но, выдавая ее замуж сейчас, герцог мог разрушить всю ее будущую жизнь.
– Вы богаты, леди Обри, а это положение накладывает на вас определенные обязанности, и не стоит над этим смеяться, – спокойно заметил Остин, прежде чем Алван успел разразиться новой тирадой.
– Осмелюсь заметить, вы великолепно блюдете свои обязанности, милорд, – поддразнила она графа. – Простите мне мои сомнения. За последние несколько дней в движение пришли все болтливые языки в городе. Если вы совершили хотя бы половину преступлений, в которых вас обвиняют, у вас, должно быть, очень насыщенная жизнь.
Завуалированные намеки и недомолвки, слухи, которые передавали Обри за чайным столом, были не более чем попыткой ее запугать, чего, очевидно и добивались доброхоты. Одни нашептывали ей о жестоком обращении графа с женщиной, брошенной им навеки, другие рассказывали истории о первой жене графа и ее трагической гибели, намекая, что Хитмонт имел к ее смерти прямое отношение. Перечисляли множество его дуэлей, смакуя подробности, и предупреждали, что граф скрывался в горах от кредиторов, но Обри пренебрегла этими наветами. Хромой человек не представлялся ей таким беспринципным повесой.
– Не уверен, – ответил Хитмонт на ее обвинения, но не на мысли. Он хотел использовать подвернувшуюся возможность, чтобы добиться большей безопасности, чем та, которой он пользовался сейчас – Я когда-то позабыл об обязанностях и сейчас за это расплачиваюсь. Мне хотелось только напомнить вам о вашем положении.
Обри немедленно пожалела о своей насмешке. Она скорее ударила бы больного зверя, чем задела самолюбие этого человека, который с таким пониманием отнесся к ее заботам. Последнее доказательство его рыцарства даже пришлось ей по сердцу. Она хотела осмелиться выразить ему это, но не смогла и нашла более безопасную тему.
– У вас есть братья или сестры? – поинтересовалась она. Граф настороженно посмотрел на Обри, но в ее глазах не было ничего, кроме обычного любопытства. Аверилл, однако, замер, искоса поглядев на кузину.
– У меня есть только младшая сестра, – осторожно ответил Остин.
– И вам не нужно беспокоиться, что она уйдет от вас на войну. Вам очень повезло.
Обри вздохнула, погрузившись в задумчивость, и не заметила, как облегченно вздохнули ее спутники.
– Да, конечно, – скривившись, подтвердил Остин, избегая смотреть на Аверилла.
– Брат Обри погиб вместе с Нельсоном*,– пояснил Алван вполголоса.
– Извини, я запамятовал.
Хитмонт придержал поводья, чтобы ехать наравне с Обри. Он бы не пропустил известие о смерти сына герцога, но в те времена его больше заботили собственные неприятности.
Разница в возрасте пропастью разверзлась между ними, чтобы тут же сомкнуться от ее вопроса.
– Я не искала сочувствия или жалости, – с легким ехидством заметила Обри. – Я только пытаюсь сопоставить вашу лекцию об ответственности с тем, что я знаю. Генри нес огромную ответственность. Он был наследником всех поместий отца, управлял ими в его отсутствие, однако предпочел ринуться на поиски военной славы. Я не уверена, что он проявил ответственность.
– Большинство из нас считали, что главная обязанность – защитить страну от захватчиков. Я уверен, что ваш брат был одним из таких людей, – отсутствующе ответил Остин, продолжая вспоминать Ирак тех времен и собственное безрассудство. Было трудно поверить, что тогда он был так же молод, как Обри сейчас. Миллион лет тому назад.
– А вы сами, милорд? Мне говорили, что вы награждены за битву при Ла-Корунье. Это там вас ранили в колено?
Аверилл оказался позади и не смог увидеть смеси любопытства и симпатии на лице кузины, иначе бы он предугадал дальнейшее. Вместо этого он сохранил молчание, не желая вмешиваться в личные дела.
– Безумная пьяная выходка, я не чувствую особой гордости оттого, что участвовал в ней. Настоящая отвага проснулась только, в конце, когда мы повернули против противника и погнали его назад, прежде чем он сбросил нас в море. Слишком многие погибли из-за беспечности. Да, в колено меня ранили именно там. А теперь давайте найдем менее болезненную тему для такого прекрасного дня.
Обри согласно кивнула головой и напрягла свое богатое воображение в поисках темы. День выдался на самом деле прекрасным. Густая листва укрывала их от жаркого солнца, бодрые лошади грызли удила, стремясь пуститься вскачь. Но самым интересным в сегодняшнем дне был, безусловно, человек, скакавший рядом с ней. Его плечи распирали поношенный сюртук цвета корицы, мощные мышцы бедер непрерывно перекатывались под тесными лосинами, удерживая жеребца в повиновении. У других мужчин Обри никогда не замечала ничего подобного, но отнесла это на счет его хромоты. Обри подозревала, что графу больно даже недолго скакать на лошади, но в его суровом облике не было и следа страдания.
Объектом, который больше всего занимал ее воображение, была шпага на боку. Обычно джентльмены носят прогулочные трости, а не шпаги. Почему граф Хитмонт вынужден брать с собой такое оружие даже на цивилизованные дорожки Гайд-Парка?
– Скажите, чем я смогу оплатить вам за вашу доброту? – к своему изумлению, выпалила она. – Мне очень хочется, чтобы общество снова благосклонно приняло вас, но боюсь, Джеффри не легко будет убедить.
При столь наивном замечании граф рассмеялся так резко, что испугал коня, отпрянувшего в сторону. Синие глаза удовлетворенно сверкнули, когда Остин наклонился вперед, чтобы получше рассмотреть самоуверенного ребенка, разбрасывающего великодушные дары.
– Миледи, вы схватываете все на лету, – восхищенно заявил он, игнорируя насмешливое фырканье Алвана. – Из этой мысли я заключаю, что нерадивый ухажер возвратился в стойло?
Обри тайком улыбнулась ему и коснулась корсета, за которым лежало заветное письмо.
– Надеюсь, что скоро вернется. Но вы не ответили на мой вопрос.
Хитмонт уселся прямо. Это было приятным, но недолгим развлечением. Очередная глупенькая мисс из Гретна-Грин обручится с очередным глупым лордом. Но, так или иначе, подумал он, это может быть совсем не просто.
– Благодарю за предложение, но мои дела улажены, и я не думаю, что вернусь в ближайшее время. Только прошу вас, удержите вашего юного лорда от дуэли со мной из-за этой прогулки. Мне было бы жаль прикончить того, кого я так старательно помогаю вам приобрести.
При этом ответе Алван грубо расхохотался.
– Простите за банальность, парочка заговорщиков. Если бы герцог всю прошлую неделю не был на севере, вы оба вернулись бы к той же ситуации, что и сейчас. Если Джеффри в большой немилости у Его милости, считайте, что потерпели неудачу. Я советовал бы вам не спешить с взаимными поздравлениями.
Граф задумался.
– Если мои сведения верны, Его милость ловко справился с несколькими заговорщиками в тылу у регента. Скоро он должен вернуться.
Остин мрачно посмотрел на грациозное создание, скачущее бок о бок с ним. В элегантном верховом костюме, с золотыми локонами, искусно собранными под кокетливую шляпку, Обри выглядела старше своих семнадцати лет. Спокойный, но уверенный взгляд, который он встретил, не убедил его.
– Вы уверены, что ваш жених выстоит? – спросил Остин. Он был невысокого мнения о мужчине, который запаниковал при первом же намеке на трудности, но придержал язык. Обращаться к разуму влюбленных – все равно, что биться головой о китайский гонг – и больно, и шумно.
Минутное колебание промелькнуло в глазах, ставших из зеленых почти карими, но ответ быстро слетел с пухлых губ.
– Если он меня любит, то не позволит моему отцу мешать нам.
Алван посмотрел на кузину со странным выражением на лице.
– Это все равно, что бросить бедолагу в клетку со львами и пообещать ему свою руку. Если он выживет. Я думаю, у герцога гораздо больше опыта в таких делах, чем у вас. Не лучше ли прислушаться к его мнению?
Обри одарила кузена презрительным, испепеляющим взглядом.
– Но именно мой отец настаивает, чтобы я вышла замуж до того, как мне исполнится восемнадцать лет. Не сказала бы, что это мудрое решение.
Алван хмыкнул.
– Я так не думаю. Когда вы вступите во владение наследством вашей матери, вы полностью выйдете из-под контроля. Он предпочитает найти вам мужа, который бы наложил руку на ваш кошелек, а не то вы превратите, Гемпшир в приют для больных зверей со всего королевства.
Граф сердито взглянул на Алвана, заподозрив, что он подобрался вплотную к существу проблемы, и поспешил скрыть улыбку за внешней серьезностью, когда юная львица обратилась к нему.
– Я полагаю, вы тоже считаете, что женщина не способна сама разобраться со своими делами?
– Любовными делами? Вполне, – весело уверил он ее. – Не могу представить живую женщину, не способную завести интрижку, если ей того захочется.
Обри посмотрела на него с презрением, а затем, повинуясь внезапному порыву, пустила лошадь в галоп. Она устала от тихой городской поступи своей лошади, ей захотелось вырваться на просторы родных полей и хоть ненадолго, но вновь почувствовать свист ветра в волосах.
Ее кобыла легко оторвалась от тяжелых скакунов на узких парковых дорожках и, к большому удивлению, оставила их далеко позади. Пользуясь коварством наездника, выросшего в деревне, она мчалась напрямик, старательно обходя ямы и группы деревьев, а ее охрана, вынужденная пробираться кружным путем, быстро потеряла ее из виду.
Удовлетворенная, что сумела уязвить мужское самолюбие спутников, Обри перешла на легкий галоп по тропе, по которой они обычно ездили, чтобы они смогли ее догнать. Через некоторое время ей пришло в голову освежить в памяти присланную вчера записку.
«Моя дражайшая любовь.
Ваш отец убедил меня, что ради Ваших интересов мне лучше воздержаться от притязания на Вашу руку. Но недавние события показали мне, что вряд ли Вашим интересам лучше всего отвечает небрежение тех, кто Вас любит. Я намерен заявить Вашему отцу, что он не прав в своем отношении ко мне. Не бойтесь, моя любовь, вскоре мы будем вместе.
Обожающий Вас Джеффри».
Честно говоря, письмо туманное, но признания в любви всегда согревают сердце. Она знала, что Джеффри никогда бы не причинил ей вреда, наоборот, он всегда хотел ей только добра. Ей хотелось бы знать, что мог наговорить ему отец, из-за чего он стал избегать встреч с нею. Однако идея лорда Хитмонта прекрасно сработала. Джеффри смог убедиться, что герцог не проявляет серьезного интереса к тому, с кем его дочь совершает прогулки. Строка же о том, что скоро они будут вместе, заставила ее сердце усиленно затрепетать. Когда? Где? Очень хотелось, чтобы он выразился яснее. Предвкушение этого момента заставило кровь струиться быстрее. Скорее, Джеффри, скорее, молилась она про себя. Тоска, с которой она ожидала осуществления желаний, стала почти невыносимой. Доказательством тому было удовольствие, которое она начала испытывать от прогулок с этим восхитительным наглецом, Хитмонтом. Скандал, произведенный ею в обществе, был ей приятен.
Ее кобыла стала нервно перебирать копытами, когда за очередным поворотом они наткнулись на закрытое ландо, стоявшее посреди дороги. Странным казалось то, что кто-то ездил по этому прекрасному парку, наглухо закрывшись в тесном экипаже. Странным было и то, что он остановился прямо посреди оживленной дороги. Обри оглянулась, чтобы узнать, догнали ли ее спутники, но вокруг не было никаких следов присутствия ни их, ни кого-либо еще. В это время мало кто выезжал верхом, а парные двухколесные экипажи состязались в скорости далеко отсюда.
Обри пустила норовистую кобылу вперед, намереваясь объехать экипаж. Он остановился в очень неудобном месте, между двумя параллельными стенами живой изгороди, и ей пришлось поневоле ехать медленнее, чтобы пробраться между каретой и кустами.
Для мужчины, скрывавшегося в кустах, не составило большого труда выйти и, схватив лошадь за поводья, заставить ее остановиться.
– Леди Обри, мы ждем вас.
Он выглядел настоящим джентльменом от стильной прически огненно-рыжих волос до сияющих гессенских сапог. Только шпага на боку и повелительная рука на поводьях заставили Обри нахмуриться.
– Отпустите поводья, – холодно потребовала она, многозначительно похлопывая хлыстом по ноге.
– Будет гораздо спокойнее, если вы пересядете в экипаж, пока сюда не подъехали ваши друзья. Позднее я все объясню.
Цокот копыт приближающихся коней и упрямое выражение лица Обри убедили незнакомца, что время на исходе. С вежливым обращением: «Прошу прощения», он сдернул Обри с лошади и передал кучеру. Обри взвизгнула больше от негодования, чем от страха, когда ее грубо сняли с лошади и втиснули в поджидающую карету.
– Вы в безопасности, – заверил Обри рыжий джентльмен, закрывая за ней дверь. – Вы попали в хорошие руки.
Он спрыгнул с подножки и дал знак кучеру, который пустил четверку в галоп. Бросившись к дверце, Обри открыла ее и выглянула наружу, но скорость была уже слишком велика, чтобы прыгать.
Вдали она заметила Хитмонта и Алвана, яростно несущихся следом, и с ужасом увидела, что на их пути встал фехтовальщик с рапирой. Затем деревья закрыли обзор, а ветер наглухо захлопнул дверь кареты.
На мгновение Хитмонту показалось, что это пресловутый Джеффри, но, присмотревшись, он понял, что перед ним неизвестный молодой денди. Граф продолжил схватку с удвоенной яростью, зная, что чем дольше они бьются, тем дальше карета увозит Обри.
Берфорд вернулся ни с чем именно в тот момент, когда граф, используя хитроумный прием, который отправлял наземь многих куда более опытных бойцов, поверг юнца. Рукав его сюртука оказался разрезанным на плече, но сам он, благодаря милости Остина, остался жив.
Приставив шпагу к горлу противника, Хитмонт дождался, пока Алван спешится, и вопросительно посмотрел на него.
– Они ускользнули от меня. В начале улицы перевернулась тележка с фруктами, и они ускользнули прежде, чем я смог пробиться сквозь толпу. Сомневаюсь, захочет ли леди Дриби со мной разговаривать. У ее фаэтона слетело колесо в миле отсюда, а я сделал вид, что не заметил ее.
Берфорд перевел взгляд на молодого джентльмена, стоически ожидавшего смерти в пыли Гайд-Парка.
– Куда ее увезли? – холодно спросил Остин. Молодой человек молчал, и Хитмонт уколол его сквозь элегантно повязанный галстук.
– Вы умрете нескоро, обещаю вам. Похищать молодых леди не в обычаях джентльменов, и я чувствую себя свободным от забот о благополучии такого подонка, как вы. Думаю, вначале я вырву правый глаз, а затем примусь за левый. То, что останется, если мы не найдем леди Обри, будет передано в полное распоряжение герцога. Не думаю, что это привлекательная перспектива.
Серые глаза молодого человека похолодели.
– Эта перспектива все же лучше той, которую вы уготовили бы бедной девочке. – Он посмотрел на Алвана. – Ваша кузина в безопасности, но вам впредь следует постараться проявлять большую осмотрительность в выборе друзей.
Берфорд закатил глаза к небу в насмешливой молитве.
– Бога ради, еще один юный рыцарь пришел, чтобы сразить дракона! Может, спасем его и отдадим ему прекрасную даму?
Мрачное выражение на лице Остина не изменилось от шутки Алвана. У острия шпаги появилась кровь, когда он нажал сильнее.
– Вы молодой идиот! – закричал он с горечью. – Юная леди оказалась одна без защиты друзей и родственников. Вы хотя бы знаете наверняка, куда ее увез кучер? Или к кому? Кто подбил вас на это дело?
Человек, распростертый на земле, посерел, но решимость по-прежнему горела в его глазах.
– Я никогда этого не скажу. Я не смог спасти свою сестру, но, пока я жив, вы больше не разрушите ничью невинность.
Под густым загаром лицо графа посерело. Он поднес острие шпаги к подбородку противника, удерживая его, пока рассматривал серые глаза с длинными ресницами и копну темно-рыжих полос. Во рту Остина пересохло, он отвел шпагу и жестом велел мужчине подняться.
Алван недоуменно посмотрел на друга, но не стал вмешиваться. Молодой человек поднялся с земли и принялся отряхиваться.
– Харли, я полагаю? – глухо спросил граф, все еще держа шпагу в руках и наступив на оружие противника.
Серые глаза встретились с глазами графа.
– Правильно. Если вы вернете мою шпагу, я буду более чем счастлив, продолжить с того момента, где мы прервались.
Хитмонт не убрал ноги.
– Когда мы прервались, вы растянулись на земле, оказавшись в моей власти. Я не стану убивать вашего отца известием о вашей смерти. Я забочусь о девушке. Если вы не скажете нам, где она, за вас примутся ее родственники, которые лучше умеют убеждать и вырвут у вас эти сведения. Пожалейте вашего отца, спасите его от бесчестия.
Харли посмотрел на Аверилла, который холодно, с насмешливым презрением разглядывали его.
– Я открою это Его милости или сэру Джону, но не этому бандиту.
Печаль и гнев смешались на лице Хитмонта, когда он за спиной Харли кивнул Авериллу. Граф взобрался на скакуна и принялся нетерпеливо ждать, когда остальные последуют его примеру.
Это было проявлением слабости, и герцог, отшвырнув перо, сердито встал, подошел к окну, выходившему на север поместья, расправил плечи. Он никогда бы не стал устраивать Обри брак по расчету, он желал ей только счастья, поэтому не собирался раскрывать причину, по которой мечтал видеть ее благополучно устроенной. Врачи могли и ошибаться, а он не хотел волновать ее попусту. Может быть, он еще проживет достаточно, чтобы увидеть внуков. Но он почувствовал бы себя свободным от ответственности только тогда, когда узнал бы, что у его строптивой дочери появился муж, который сможет присмотреть за ней на тот крайний случай, если врачи, в виде исключения, окажутся нравы.
Ругаясь про себя, герцог задавался вопросом, что за дьявольщину она задумала на этот раз, поскольку знал, что хитроумная дочь не связалась бы с подлецом по неведению.
– Граф Хитмонт? Это не тот прощелыга, которого обвиняли… Кажется, то ли в избиении жены, то ли ее убийстве… Какая-то чушь. Наверняка сучка того заслужила.
Он повернулся к визитеру.
– Говорят, что перед судом он так и не предстал. – Адвокат переступил с ноги на ногу – его сиятельство редко предлагал посетителям присесть. – Говорят также, что он герой войны, отправленный в отставку после того, как чуть не потерял ногу под Ла-Коруньей.
Слова о войне всколыхнули в памяти герцога воспоминания о сыне. Чуть меньше пяти лет после смерти Генри. В этом году Генри было бы тридцать лет. Интересно, сколько может быть графу Хитмонту?
Герцог повернулся и бросил хмурый взгляд на приземистого коротышку, который был самым ловким стряпчим из всех его работников.
– Узнайте о Хитмонте все, что можно. Я перережу ему глотку, если он поведет себя недостойно.
Маленький юрист ни минуты в этом не сомневался. Держа в руке шляпу, он с поклонами удалился, молясь в душе, чтобы леди Обри понимала, кто рядом с ней.
* * *
– Посмотрите, вон идет леди Дриби. Видите, Хитмонт, как она на вас смотрит? Давайте улыбнемся и помашем ей? Возможно, она возьмется передать моему отцу вашу просьбу. Ручаюсь, уже через неделю, или около того, она будет ползать у вашего порога, – презрительно заметила Обри.– Обри! – Алван негодующе запротестовал. – Похоже, в детстве тебя мало шлепали по одному месту, чтобы вбить хоть немного здравого смысла.
– Это правда, – вызывающе ответила она и тряхнула волосами, позабыв, что ее служанка заботливо собрала локоны к макушке, чтобы сделать ее взрослее. От этого движения прикрепленное к шляпке изогнутое перо под цвет глаз упало на землю. – Как только я оказалась в Лондоне, то встретила массу людей, подлизывающихся ко мне в надежде угодить моему отцу. А если бы я была просто мисс Берфорд из Гемпшира, у меня вообще не было бы знакомых. Я счастлива, что мой отец все эти годы держал меня в деревне. У меня хотя бы были настоящие друзья.
В ее голосе послышалась детская обида, и граф с любопытством посмотрел на нее. Обри была одета в желтовато-коричневый верховой костюм, изумительно оттенявший золотистый цвет ее лица и нефритовые глаза. Медвяно-белые волосы были собраны в замысловатые локоны, изящно колыхавшиеся на горделиво вскинутой голове. Эта женщина обладала всеми достоинствами настоящей принцессы, но иногда в ее разговоре он слышал страх и беспомощность всеми покинутого ребенка. Через несколько лет она бы приобрела самообладание, зрелость, приспособилась бы к обществу, но, выдавая ее замуж сейчас, герцог мог разрушить всю ее будущую жизнь.
– Вы богаты, леди Обри, а это положение накладывает на вас определенные обязанности, и не стоит над этим смеяться, – спокойно заметил Остин, прежде чем Алван успел разразиться новой тирадой.
– Осмелюсь заметить, вы великолепно блюдете свои обязанности, милорд, – поддразнила она графа. – Простите мне мои сомнения. За последние несколько дней в движение пришли все болтливые языки в городе. Если вы совершили хотя бы половину преступлений, в которых вас обвиняют, у вас, должно быть, очень насыщенная жизнь.
Завуалированные намеки и недомолвки, слухи, которые передавали Обри за чайным столом, были не более чем попыткой ее запугать, чего, очевидно и добивались доброхоты. Одни нашептывали ей о жестоком обращении графа с женщиной, брошенной им навеки, другие рассказывали истории о первой жене графа и ее трагической гибели, намекая, что Хитмонт имел к ее смерти прямое отношение. Перечисляли множество его дуэлей, смакуя подробности, и предупреждали, что граф скрывался в горах от кредиторов, но Обри пренебрегла этими наветами. Хромой человек не представлялся ей таким беспринципным повесой.
– Не уверен, – ответил Хитмонт на ее обвинения, но не на мысли. Он хотел использовать подвернувшуюся возможность, чтобы добиться большей безопасности, чем та, которой он пользовался сейчас – Я когда-то позабыл об обязанностях и сейчас за это расплачиваюсь. Мне хотелось только напомнить вам о вашем положении.
Обри немедленно пожалела о своей насмешке. Она скорее ударила бы больного зверя, чем задела самолюбие этого человека, который с таким пониманием отнесся к ее заботам. Последнее доказательство его рыцарства даже пришлось ей по сердцу. Она хотела осмелиться выразить ему это, но не смогла и нашла более безопасную тему.
– У вас есть братья или сестры? – поинтересовалась она. Граф настороженно посмотрел на Обри, но в ее глазах не было ничего, кроме обычного любопытства. Аверилл, однако, замер, искоса поглядев на кузину.
– У меня есть только младшая сестра, – осторожно ответил Остин.
– И вам не нужно беспокоиться, что она уйдет от вас на войну. Вам очень повезло.
Обри вздохнула, погрузившись в задумчивость, и не заметила, как облегченно вздохнули ее спутники.
– Да, конечно, – скривившись, подтвердил Остин, избегая смотреть на Аверилла.
– Брат Обри погиб вместе с Нельсоном*,– пояснил Алван вполголоса.
– Извини, я запамятовал.
Хитмонт придержал поводья, чтобы ехать наравне с Обри. Он бы не пропустил известие о смерти сына герцога, но в те времена его больше заботили собственные неприятности.
Разница в возрасте пропастью разверзлась между ними, чтобы тут же сомкнуться от ее вопроса.
– Я не искала сочувствия или жалости, – с легким ехидством заметила Обри. – Я только пытаюсь сопоставить вашу лекцию об ответственности с тем, что я знаю. Генри нес огромную ответственность. Он был наследником всех поместий отца, управлял ими в его отсутствие, однако предпочел ринуться на поиски военной славы. Я не уверена, что он проявил ответственность.
– Большинство из нас считали, что главная обязанность – защитить страну от захватчиков. Я уверен, что ваш брат был одним из таких людей, – отсутствующе ответил Остин, продолжая вспоминать Ирак тех времен и собственное безрассудство. Было трудно поверить, что тогда он был так же молод, как Обри сейчас. Миллион лет тому назад.
– А вы сами, милорд? Мне говорили, что вы награждены за битву при Ла-Корунье. Это там вас ранили в колено?
Аверилл оказался позади и не смог увидеть смеси любопытства и симпатии на лице кузины, иначе бы он предугадал дальнейшее. Вместо этого он сохранил молчание, не желая вмешиваться в личные дела.
– Безумная пьяная выходка, я не чувствую особой гордости оттого, что участвовал в ней. Настоящая отвага проснулась только, в конце, когда мы повернули против противника и погнали его назад, прежде чем он сбросил нас в море. Слишком многие погибли из-за беспечности. Да, в колено меня ранили именно там. А теперь давайте найдем менее болезненную тему для такого прекрасного дня.
Обри согласно кивнула головой и напрягла свое богатое воображение в поисках темы. День выдался на самом деле прекрасным. Густая листва укрывала их от жаркого солнца, бодрые лошади грызли удила, стремясь пуститься вскачь. Но самым интересным в сегодняшнем дне был, безусловно, человек, скакавший рядом с ней. Его плечи распирали поношенный сюртук цвета корицы, мощные мышцы бедер непрерывно перекатывались под тесными лосинами, удерживая жеребца в повиновении. У других мужчин Обри никогда не замечала ничего подобного, но отнесла это на счет его хромоты. Обри подозревала, что графу больно даже недолго скакать на лошади, но в его суровом облике не было и следа страдания.
Объектом, который больше всего занимал ее воображение, была шпага на боку. Обычно джентльмены носят прогулочные трости, а не шпаги. Почему граф Хитмонт вынужден брать с собой такое оружие даже на цивилизованные дорожки Гайд-Парка?
– Скажите, чем я смогу оплатить вам за вашу доброту? – к своему изумлению, выпалила она. – Мне очень хочется, чтобы общество снова благосклонно приняло вас, но боюсь, Джеффри не легко будет убедить.
При столь наивном замечании граф рассмеялся так резко, что испугал коня, отпрянувшего в сторону. Синие глаза удовлетворенно сверкнули, когда Остин наклонился вперед, чтобы получше рассмотреть самоуверенного ребенка, разбрасывающего великодушные дары.
– Миледи, вы схватываете все на лету, – восхищенно заявил он, игнорируя насмешливое фырканье Алвана. – Из этой мысли я заключаю, что нерадивый ухажер возвратился в стойло?
Обри тайком улыбнулась ему и коснулась корсета, за которым лежало заветное письмо.
– Надеюсь, что скоро вернется. Но вы не ответили на мой вопрос.
Хитмонт уселся прямо. Это было приятным, но недолгим развлечением. Очередная глупенькая мисс из Гретна-Грин обручится с очередным глупым лордом. Но, так или иначе, подумал он, это может быть совсем не просто.
– Благодарю за предложение, но мои дела улажены, и я не думаю, что вернусь в ближайшее время. Только прошу вас, удержите вашего юного лорда от дуэли со мной из-за этой прогулки. Мне было бы жаль прикончить того, кого я так старательно помогаю вам приобрести.
При этом ответе Алван грубо расхохотался.
– Простите за банальность, парочка заговорщиков. Если бы герцог всю прошлую неделю не был на севере, вы оба вернулись бы к той же ситуации, что и сейчас. Если Джеффри в большой немилости у Его милости, считайте, что потерпели неудачу. Я советовал бы вам не спешить с взаимными поздравлениями.
Граф задумался.
– Если мои сведения верны, Его милость ловко справился с несколькими заговорщиками в тылу у регента. Скоро он должен вернуться.
Остин мрачно посмотрел на грациозное создание, скачущее бок о бок с ним. В элегантном верховом костюме, с золотыми локонами, искусно собранными под кокетливую шляпку, Обри выглядела старше своих семнадцати лет. Спокойный, но уверенный взгляд, который он встретил, не убедил его.
– Вы уверены, что ваш жених выстоит? – спросил Остин. Он был невысокого мнения о мужчине, который запаниковал при первом же намеке на трудности, но придержал язык. Обращаться к разуму влюбленных – все равно, что биться головой о китайский гонг – и больно, и шумно.
Минутное колебание промелькнуло в глазах, ставших из зеленых почти карими, но ответ быстро слетел с пухлых губ.
– Если он меня любит, то не позволит моему отцу мешать нам.
Алван посмотрел на кузину со странным выражением на лице.
– Это все равно, что бросить бедолагу в клетку со львами и пообещать ему свою руку. Если он выживет. Я думаю, у герцога гораздо больше опыта в таких делах, чем у вас. Не лучше ли прислушаться к его мнению?
Обри одарила кузена презрительным, испепеляющим взглядом.
– Но именно мой отец настаивает, чтобы я вышла замуж до того, как мне исполнится восемнадцать лет. Не сказала бы, что это мудрое решение.
Алван хмыкнул.
– Я так не думаю. Когда вы вступите во владение наследством вашей матери, вы полностью выйдете из-под контроля. Он предпочитает найти вам мужа, который бы наложил руку на ваш кошелек, а не то вы превратите, Гемпшир в приют для больных зверей со всего королевства.
Граф сердито взглянул на Алвана, заподозрив, что он подобрался вплотную к существу проблемы, и поспешил скрыть улыбку за внешней серьезностью, когда юная львица обратилась к нему.
– Я полагаю, вы тоже считаете, что женщина не способна сама разобраться со своими делами?
– Любовными делами? Вполне, – весело уверил он ее. – Не могу представить живую женщину, не способную завести интрижку, если ей того захочется.
Обри посмотрела на него с презрением, а затем, повинуясь внезапному порыву, пустила лошадь в галоп. Она устала от тихой городской поступи своей лошади, ей захотелось вырваться на просторы родных полей и хоть ненадолго, но вновь почувствовать свист ветра в волосах.
Ее кобыла легко оторвалась от тяжелых скакунов на узких парковых дорожках и, к большому удивлению, оставила их далеко позади. Пользуясь коварством наездника, выросшего в деревне, она мчалась напрямик, старательно обходя ямы и группы деревьев, а ее охрана, вынужденная пробираться кружным путем, быстро потеряла ее из виду.
Удовлетворенная, что сумела уязвить мужское самолюбие спутников, Обри перешла на легкий галоп по тропе, по которой они обычно ездили, чтобы они смогли ее догнать. Через некоторое время ей пришло в голову освежить в памяти присланную вчера записку.
«Моя дражайшая любовь.
Ваш отец убедил меня, что ради Ваших интересов мне лучше воздержаться от притязания на Вашу руку. Но недавние события показали мне, что вряд ли Вашим интересам лучше всего отвечает небрежение тех, кто Вас любит. Я намерен заявить Вашему отцу, что он не прав в своем отношении ко мне. Не бойтесь, моя любовь, вскоре мы будем вместе.
Обожающий Вас Джеффри».
Честно говоря, письмо туманное, но признания в любви всегда согревают сердце. Она знала, что Джеффри никогда бы не причинил ей вреда, наоборот, он всегда хотел ей только добра. Ей хотелось бы знать, что мог наговорить ему отец, из-за чего он стал избегать встреч с нею. Однако идея лорда Хитмонта прекрасно сработала. Джеффри смог убедиться, что герцог не проявляет серьезного интереса к тому, с кем его дочь совершает прогулки. Строка же о том, что скоро они будут вместе, заставила ее сердце усиленно затрепетать. Когда? Где? Очень хотелось, чтобы он выразился яснее. Предвкушение этого момента заставило кровь струиться быстрее. Скорее, Джеффри, скорее, молилась она про себя. Тоска, с которой она ожидала осуществления желаний, стала почти невыносимой. Доказательством тому было удовольствие, которое она начала испытывать от прогулок с этим восхитительным наглецом, Хитмонтом. Скандал, произведенный ею в обществе, был ей приятен.
Ее кобыла стала нервно перебирать копытами, когда за очередным поворотом они наткнулись на закрытое ландо, стоявшее посреди дороги. Странным казалось то, что кто-то ездил по этому прекрасному парку, наглухо закрывшись в тесном экипаже. Странным было и то, что он остановился прямо посреди оживленной дороги. Обри оглянулась, чтобы узнать, догнали ли ее спутники, но вокруг не было никаких следов присутствия ни их, ни кого-либо еще. В это время мало кто выезжал верхом, а парные двухколесные экипажи состязались в скорости далеко отсюда.
Обри пустила норовистую кобылу вперед, намереваясь объехать экипаж. Он остановился в очень неудобном месте, между двумя параллельными стенами живой изгороди, и ей пришлось поневоле ехать медленнее, чтобы пробраться между каретой и кустами.
Для мужчины, скрывавшегося в кустах, не составило большого труда выйти и, схватив лошадь за поводья, заставить ее остановиться.
– Леди Обри, мы ждем вас.
Он выглядел настоящим джентльменом от стильной прически огненно-рыжих волос до сияющих гессенских сапог. Только шпага на боку и повелительная рука на поводьях заставили Обри нахмуриться.
– Отпустите поводья, – холодно потребовала она, многозначительно похлопывая хлыстом по ноге.
– Будет гораздо спокойнее, если вы пересядете в экипаж, пока сюда не подъехали ваши друзья. Позднее я все объясню.
Цокот копыт приближающихся коней и упрямое выражение лица Обри убедили незнакомца, что время на исходе. С вежливым обращением: «Прошу прощения», он сдернул Обри с лошади и передал кучеру. Обри взвизгнула больше от негодования, чем от страха, когда ее грубо сняли с лошади и втиснули в поджидающую карету.
– Вы в безопасности, – заверил Обри рыжий джентльмен, закрывая за ней дверь. – Вы попали в хорошие руки.
Он спрыгнул с подножки и дал знак кучеру, который пустил четверку в галоп. Бросившись к дверце, Обри открыла ее и выглянула наружу, но скорость была уже слишком велика, чтобы прыгать.
Вдали она заметила Хитмонта и Алвана, яростно несущихся следом, и с ужасом увидела, что на их пути встал фехтовальщик с рапирой. Затем деревья закрыли обзор, а ветер наглухо захлопнул дверь кареты.
* * *
Стояло тихое раннее утро. Рапиры злобно сверкали, когда двое мужчин, равных по мастерству, вступили в бой. Хитмонт хотел оставить противника в живых, чтобы найти похитителей девушки. Сжав зубы, Остин приступил к выполнению этой задачи, и на пыльном проселке закружился водоворот сияющих и звенящих клинков. Раньше ему приходилось встречать противников и посильнее, но раненое колено мешало сноровке, необходимой для легкой победы. Рука противника была, казалось, из стали, и он хорошо знал, как ею пользоваться.На мгновение Хитмонту показалось, что это пресловутый Джеффри, но, присмотревшись, он понял, что перед ним неизвестный молодой денди. Граф продолжил схватку с удвоенной яростью, зная, что чем дольше они бьются, тем дальше карета увозит Обри.
Берфорд вернулся ни с чем именно в тот момент, когда граф, используя хитроумный прием, который отправлял наземь многих куда более опытных бойцов, поверг юнца. Рукав его сюртука оказался разрезанным на плече, но сам он, благодаря милости Остина, остался жив.
Приставив шпагу к горлу противника, Хитмонт дождался, пока Алван спешится, и вопросительно посмотрел на него.
– Они ускользнули от меня. В начале улицы перевернулась тележка с фруктами, и они ускользнули прежде, чем я смог пробиться сквозь толпу. Сомневаюсь, захочет ли леди Дриби со мной разговаривать. У ее фаэтона слетело колесо в миле отсюда, а я сделал вид, что не заметил ее.
Берфорд перевел взгляд на молодого джентльмена, стоически ожидавшего смерти в пыли Гайд-Парка.
– Куда ее увезли? – холодно спросил Остин. Молодой человек молчал, и Хитмонт уколол его сквозь элегантно повязанный галстук.
– Вы умрете нескоро, обещаю вам. Похищать молодых леди не в обычаях джентльменов, и я чувствую себя свободным от забот о благополучии такого подонка, как вы. Думаю, вначале я вырву правый глаз, а затем примусь за левый. То, что останется, если мы не найдем леди Обри, будет передано в полное распоряжение герцога. Не думаю, что это привлекательная перспектива.
Серые глаза молодого человека похолодели.
– Эта перспектива все же лучше той, которую вы уготовили бы бедной девочке. – Он посмотрел на Алвана. – Ваша кузина в безопасности, но вам впредь следует постараться проявлять большую осмотрительность в выборе друзей.
Берфорд закатил глаза к небу в насмешливой молитве.
– Бога ради, еще один юный рыцарь пришел, чтобы сразить дракона! Может, спасем его и отдадим ему прекрасную даму?
Мрачное выражение на лице Остина не изменилось от шутки Алвана. У острия шпаги появилась кровь, когда он нажал сильнее.
– Вы молодой идиот! – закричал он с горечью. – Юная леди оказалась одна без защиты друзей и родственников. Вы хотя бы знаете наверняка, куда ее увез кучер? Или к кому? Кто подбил вас на это дело?
Человек, распростертый на земле, посерел, но решимость по-прежнему горела в его глазах.
– Я никогда этого не скажу. Я не смог спасти свою сестру, но, пока я жив, вы больше не разрушите ничью невинность.
Под густым загаром лицо графа посерело. Он поднес острие шпаги к подбородку противника, удерживая его, пока рассматривал серые глаза с длинными ресницами и копну темно-рыжих полос. Во рту Остина пересохло, он отвел шпагу и жестом велел мужчине подняться.
Алван недоуменно посмотрел на друга, но не стал вмешиваться. Молодой человек поднялся с земли и принялся отряхиваться.
– Харли, я полагаю? – глухо спросил граф, все еще держа шпагу в руках и наступив на оружие противника.
Серые глаза встретились с глазами графа.
– Правильно. Если вы вернете мою шпагу, я буду более чем счастлив, продолжить с того момента, где мы прервались.
Хитмонт не убрал ноги.
– Когда мы прервались, вы растянулись на земле, оказавшись в моей власти. Я не стану убивать вашего отца известием о вашей смерти. Я забочусь о девушке. Если вы не скажете нам, где она, за вас примутся ее родственники, которые лучше умеют убеждать и вырвут у вас эти сведения. Пожалейте вашего отца, спасите его от бесчестия.
Харли посмотрел на Аверилла, который холодно, с насмешливым презрением разглядывали его.
– Я открою это Его милости или сэру Джону, но не этому бандиту.
Печаль и гнев смешались на лице Хитмонта, когда он за спиной Харли кивнул Авериллу. Граф взобрался на скакуна и принялся нетерпеливо ждать, когда остальные последуют его примеру.
Глава четвертая
Пока они не выехали за город, Обри испробовала все возможности, чтобы бежать или позвать на помощь. От последнего удара двери клацнула защелка потайного замка, которая заперла ее в карете и помешала выпрыгнуть в толчею лондонских улиц. Она попыталась позвать на помощь, пока карета медленно пробиралась по многолюдным улицам, но каждый раз натыкалась на недоуменные взгляды незнакомцев.