Совершенно не способная понять ход событий этой ночи, Клара брюзжала наугад, и Обри слушала ее вполуха. Этой ночью она разъярила Хита сверх всякой меры. Если он попытается побить ее, она будет орать на весь дом. Осталось достаточно гостей, чтобы ей помогли. И он дал слово джентльмена, что не будет домогаться ее как жены, так что ей нечего бояться его мести с этой стороны. Возможно, он решится пойти к отцу потребовать развод, и больше она никогда его не увидит. Это казалось ей наиболее логичным.
   После того, как сама собой улеглась паника тети Клары, и ванна наполнилась, Обри смогла насладиться одиночеством.
   Матильда решила воспользоваться случаем и пошушукаться со служанками гостей, и Обри отослала ее прочь. Этой ночью в ней больше не было нужды; прекрасный брачный наряд уже спрятали. Обри издала вздох облечения, погрузившись в теплую воду с ароматным маслом, давным-давно присланным Генри из-за границы.
   Напряжение этого дня смывалось с нее вместе с пеной. Она умышленно выбросила из головы все мысли о мрачном взгляде Хита. Он уедет и оставит ее в покое, и со временем этот день станет просто неприятным воспоминанием. Надо не забыть поблагодарить отца за своевременное вмешательство. Не хотелось думать, что могло случиться, окажись хоть один из курков, взведенных этой ночью, спущенным.
   Хлопанье двери заставило Обри выпрямиться, расплескивая воду на турецкий ковер. Она схватилась за полотенце, но бронзовая рука отобрала его. Она протерла глаза, чтобы избавиться от попавшего в них мыла и разглядеть наглого грабителя, хотя почти не сомневалась, кто он.
   – Вы это искали, мадам? – холодным тоном сказал Хит, помахав перед ней полотенцем.
   Она схватила угол полотенца, вытирая тканью глаза и в то же время стараясь погрузиться глубже под воду. От гадкого чувства обнаженности она стала пунцовой.
   – Выйдите отсюда, – пробормотала она.
   – Я говорил, что вам делать, несколько раз за этот вечер, но вы предпочли проигнорировать меня.
   Хитмонт сразу лее убрал полотенце, как только она вытерла глаза.
   Обри прикрыла грудь руками, посмотрела вверх и встретилась взглядом с почти черными глазами склонившегося над ней Хитмонта.
   – Я только попыталась спасти вашу дурацкую жизнь, – возразила она. – Не вижу в смерти ничего почетного. Но если мы с вами так явно не подходим друг другу, почему вы не несетесь сломя голову вниз по лестнице, требуя у моего отца развода, вместо того чтобы околачиваться здесь? Верните мне полотенце и уходите.
   – Так вот что вы думали предложить? Как щедро! – Остин уронил полотенце на пол в пределах ее досягаемости, затем уселся на кровать и принялся стаскивать башмак, игнорируя ее испуганный взгляд. – Однако я не собираюсь требовать развода до тех пор, пока ваш отец не выполнит свою часть договора. Все это время, благодаря вам, мне придется быть настороже.
   – Что вы делаете? – яростно прошептала Обри, глядя, как на пол упал башмак, обнажив мускулистую ногу в шелковом чулке. Пока он смотрел в ее сторону, она не решалась потянуться за полотенцем.
   – Если вы выйдете из ванны, прежде чем она остынет, я избавлю служанок от второй прогулки. – Хит поставил второй башмак рядом с первым.
   – Вы не смеете врываться сюда таким образом… – Обри запаниковала, когда сообразила, что никто из гостей не понял бы ее. Только что перед всеми она отдала все свои права этому мужчине. Лишь сейчас она осознала, что это был безумный поступок.
   Хит страдальчески поднял бровь.
   – И много бы вы поставили на это? Заключим пари? Встав, он подошел к зеркалу, чтобы отстегнуть запонки и снять галстук.
   Обри воспользовалась моментом и метнулась за полотенцем, но, заметив в зеркале это движение, Остин обернулся, чтобы вознаградить себя мгновением блеска яркой белой кожи и округлыми изгибами, прежде чем она снова скрылась под водой.
   В ответ на ее гневный взгляд Остин только пожал плечами.
   – Если бы вы потрудились выглянуть, то увидели бы, что на другом конце холла ваш отец оставил своего человека. Не войди я сюда – об этом бы тут же доложили, и это не предвещало бы ничего хорошего для моего с ним соглашения. Зато если бы я попытался вас поколотить – чего вы всецело заслуживаете, – сюда бы немедленно примчались, чтобы сделать из меня отбивную. Так что, если вы действительно так цените мою жизнь, как только что объясняли, говорите потише и, для разнообразия, попробуйте прислушаться к моим советам.
   – Я не выйду из ванны, пока вы не покинете комнату, – упрямилась она, скрипя зубами.
   Остин рывком распустил галстук. Его темные глаза строго посмотрели на нее.
   – Мадам, этим вечером вы уже выставили меня изрядным остолопом. Я не собираюсь торчать под дверью спальни и кротко ждать, когда моя невеста соизволит меня пустить. Вам следовало подумать об этом прежде, чем решиться ублажать себя купанием.
   Сломленная аргументом, Обри уступила и махнула в сторону ширм в углу.
   – Хотя бы для приличия поставьте ширму, чтобы я вытерлась. Не могу поверить, что мой отец решил, чтобы мы жили в одной комнате с первого же дня.
   Остин недоверчиво посмотрел на нее, но, убедившись, что над ним не издеваются, отправился за ширмой.
   – Чем вы собираетесь заняться брачной ночью? – с любопытством спросил он, поднимая ширму и относя ее к Обри.
   Почувствовав, что он снова смотрит на нее, она в замешательстве пожала плечами. Если бы не пена, укрывающая ее от его глаз, она бы умерла от стыда.
   – Не знаю. Я думаю, мы сможем завести раздельные спальни. В самом-то деле, вступая в брак по расчету, муж не вправе надеяться каждую ночь навещать свою жену.
   Остин еле сдержался, чтобы не ответить остротой на ее наивное замечание, и молча установил ширму. Следовало помнить, что она еще ребенок, хотя порой…
   Окончательно приведя в порядок и ширму, и свои мысли, он ответил:
   – Если вы, в самом деле, так полагаете, позвольте вас разочаровать.
   Остин вернулся на кровать и начал снимать чулки, прислушиваясь в то же время к плеску, который она производила, выбираясь из лохани. Ему хотелось заглянуть за ширму, но граф был слишком джентльменом, чтобы зайти так далеко в своих шутках. Он вздохнул и продолжал говорить, сожалея об упущенной возможности, раз уж она явно не собиралась отвечать.
   – У меня уже была жена, считавшая своим призванием делать меня рогоносцем; я не хочу иметь вторую такую же. До тех пор, пока мы будем считаться мужем и женой, я собираюсь приложить все усилия, чтобы не оскорблять вас сравнением с другой женщиной и ожидаю от вас того же. Вы меня поняли?
   Обри задумчиво кивнула, забыв о том, что он ее не видит. Вытираясь, она обдумывала его слова и чуть не вскрикнула, когда он вернул ее на землю, постучав по ширме и перебросив через нее платье.
   – Оденьтесь, выйдите и ответьте мне, Обри Элизабет.
   Ее глаза удивленно расширились при звуке своего второго имени, но она поспешила одеться, прежде чем он решит вломиться к ней снова.
   У нее перехватило дух, когда она обнаружила, что платье оказалось слишком уж открытым. Светло-зеленый шелк фестонами обрамлял каждую грудь, декольте поднималось вверх под таким углом, что плечи были почти оголены. Широкие рукава с прорезями распахивались при малейшем движении, дразня наблюдателя зрелищем наготы рук. Корсет облегал талию и бедра как вторая кожа, и только пышный шлейф юбки хоть что-то прикрывал. Ей очень хотелось узнать, кому пришло в голову купить подобное, чтобы отомстить, когда она до него доберется.
   Закусив с досады губу, она нервно попросила:
   – Остин, передайте мою шаль.
   Вышагивая в раздражении от ее молчания, Остин свирепо обернулся, услышав просьбу.
   – Мадам, я жду вашего ответа. Я не собираюсь рыскать по вашим сундукам за безделушками.
   Обри подобрала подол юбки и, вызывающе подняв голову, вышла из-за ширмы. Волосы, частично освобожденные от заколок, ниспадали на плечи.
   – Я поняла вас, милорд.
   Остин обернулся, и глаза его просветлели, когда он увидел открывшуюся картину. Он с удовольствием оглядел безупречную золотистую кожу плеч и вполне насладился крутыми изгибами молодых грудей. Граф услышал, как она затаила дыхание, когда его взгляд скользнул вниз, вдоль узкой талии и задержался на округлости бедер. Когда он вообразил, что можно увидеть, сняв наряд, он с неохотой отвел взгляд.
   Обри, поблескивая нефритовыми глазами, не сделала ничего, чтобы сгладить его состояние, и Остин пошел за ширму, на ходу вытаскивая сорочку из-за пояса.
   – Платье выглядит лучше, чем я ожидал, – хрипло пробормотал он, скрываясь за ширмой.
   Щеки Обри залила краска.
   – Так это вы выбрали его, милорд?
   – Мое имя Остин, если вы собираетесь ко мне обращаться, – ответил он с легким ехидством. Рубашка упала за ширмой. Следом за ней последовали брюки.
   Когда Обри услышала, как он опустился в ванну, ее щеки вспыхнули, и она поспешила нырнуть под полог кровати, наглухо запахнув его за собой. Скверно было уже то, что этот мужчина купил для нее нижнее белье, но то, что он, совершенно обнаженный, купался сейчас, отделенный от нее только тонкой ширмой, было совершенно невыносимо. Темнота, царившая за бархатом полога, немного успокоила ее, но матрас, прогнувшийся под ней, разбудил новые опасения.
   – Ми… Остин, – запнувшись, произнесла она. Ответом ей послужил плеск воды.
   – З-значит ли это, что ночью нам предстоит спать в одной постели? – наконец осмелилась она задать вопрос.
   Остин окунулся с головой и вынырнул, выругавшись про себя, прежде чем ответить.
   – Да, мадам, предстоит. И так будет продолжаться до тех пор, пока мы не усыпим бдительность вашего отца. Так что вам лучше начать упражняться в покорности, и чем быстрее, тем лучше.
   При этом заявлении голова Обри просунулась между занавесей.
   – Покорности?
   – Вы читали Шекспира? – ехидно поинтересовался он из-за ширмы.
   – Конечно. Я не настолько невежественна.
   Возмущенная, она пристроилась на краю кровати, вытаскивая из волос остатки заколок.
   – Помните «Укрощение строптивой»?
   Обри бросила в ширму пригоршню заколок.
   – Я не строптивая!
   – Недостаточно убедительно. – Остин встал в ванне в полный рост. Вода ручьями стекала с обнаженного тела, когда он потянулся за полотенцем. – Берите пример с Катарины. Когда я буду говорить, что луна синего цвета, вы должны отвечать, что у нее прелестный оттенок индиго.
   – Какой бред! Что это нам даст?
   Обри пробежала по комнате, схватила щетку для волос и возвратилась к своему насесту, где и пристроилась, скрестив ноги.
   – Этвудское аббатство, конечно. – Остин отбросил мокрое полотенце и огляделся вокруг, ища подтверждение внезапной догадки. Тихо выругавшись, он спросил: – Конечно же, мне нечего надеяться, что вы проявите такую же заботу о моей одежде, как я о вашей?
   Обри почувствовала сарказм, но то, что за ним скрывалось, ввергло ее в панику.
   – Нет, я сожалею. Не знаю… Может быть, пошлем кого-то за вашей одеждой…
   Остин вздохнул и потянулся за своими тесными бриджами. В таком деле, как женитьба на девственнице, есть свои плюсы и свои минусы.
   – Мне некого послать, дорогая.
   – Остин, вы не можете!
   Обри бросила щетку и скрылась за занавесями, чтобы не видеть мужа, выходящего из ванны без одежды.
   Вода продолжала стекать вдоль темной линии волос на его груди. Остин даже не попытался надеть рубашку, а использовал ее как полотенце, настороженно разглядывая дрожь занавесок на кровати. Но предстоящее было неизбежно. День выдался тяжелый, и, черт побери, он не намерен провести ночь в кресле.
   Мягко ступая, он обошел комнату, гася свечи. Запах горячего воска смешался со слабым ароматом цветущей сирени, и он направился к зарешеченному окну, чтобы открыть его и проветрить спальню.
   Обри отодвинулась как можно дальше от того края кровати, к которому он подошел. Когда ее обнаженной кожи коснулся поток холодного воздуха, кровать не показалась ей такой уж большой. Шелк, трущийся о грудь, вытворял с ней странные вещи, вызывая боль, которой она никогда прежде не испытывала. При воспоминании о поцелуях Остина ее сердце начало давать перебои.
   Тяжелое тело Остина наклонило постель, когда он пролез между занавесками. Обри удержалась, чтобы не скатиться к нему по соблазнительному скату матраса, пока Остин с комфортом укладывался спать, сохраняя при этом дистанцию.
   Ей были видны только смутные очертания его широких плеч на фоне подушки, но она распознала бы его присутствие, не глядя. Он источал мужскую теплоту и энергию, которую ему, должно быть, нелегко сдерживать в женском обществе. Мужской запах, исходивший от его тела, казалось, пропитывал спертый воздух под пологом кровати. Рядом с ним она почувствовала свою хрупкость и отодвинулась еще дальше к краю.
   – Вы все еще сердитесь на меня? – робко спросила она, прерывая затянувшееся молчание.
   Закинув руки за голову и глядя в полог кровати, Остин ответил утвердительно:
   – Сержусь, что вы сочли нужным вмешаться в мои дела. И совершенно не расстроен тем, что вы помешали мне подстрелить этого вульгарного ублюдка. Держу пари, что я стреляю лучше всех, поэтому не собирался убивать его. Так что вы просто выставили себя на посмешище. На будущее я был бы весьма благодарен, если бы вы запомнили, что в том, что я делаю, я разбираюсь немного лучше вас.
   Обри вздохнула и поправила подушку.
   – Я не выношу кровопролития, милорд. И если вы намереваетесь и в дальнейшем участвовать в идиотских дуэлях, не стану обещать, что буду довольствоваться ролью стороннего наблюдателя.
   Остин знал, что стоило ему повернуть голову, и он вблизи увидел бы влекущие изгибы ее тела. Его руки чесались от желания притронуться к Обри, которая по всем законам принадлежала ему. Тем не менее, он сохранял неподвижность, держа руки за головой.
   – Тогда я буду скрывать от вас свои действия впредь, миледи, – ответил он невозмутимо. – А сейчас давайте уснем, если сможем.
   Обри молчала, но спать не могла. Она знала, что он тоже не спит, коротая недолгие часы, оставшиеся до рассвета. И все же дремота, в конце концов, одолела ее.
* * *
   Холодный дождь барабанил в окна, наполняя утренний воздух влажными запахами сырой земли и майских цветов. Обри разметалась во сне, инстинктивно прильнув к источнику тепла. Она прильнула тыльной частью к бедру Остина, согреваясь, и он, улыбнувшись, почувствовал исходящее от нее тепло. Его чресла напряглись от желания при одной мысли о ней, и, если бы он не надел бриджи, вряд ли без замешательства вышел бы из этого положения.
   Осторожность возобладала над искушением, и он, укрыв пикантные формы спящей жены, соскользнул с кровати, чтобы закрыть окно.
   Заслышав крадущиеся шаги за пологом кровати, Обри сонно потянулась, пытаясь сориентироваться. Казалось, чего-то недоставало, хотя она не могла вспомнить, чего именно, и Обри до подбородка натянула простыню. Смятые покрывала рядом с ее полуобнаженной грудью усилили чувство пустоты, как вдруг она вспомнила, в каком положении очутилась, и ее глаза широко распахнулись от потрясения.
   Как раз в этот момент Остин поднял одну из занавесей и заглянул внутрь, и Обри чуть не закричала от испуга, увидев его обнаженный торс. Когда его мускулистая рука протянулась к покрывалу, она быстро перекатилась к дальней стороне кровати.
   Голубые глаза окинули ее из-под спутанных кудрей, но вместо того, чтобы потянуться к ней, он провел указательным пальцем вдоль нижней простыни, оставляя полоску крови.
   В ответ па ее изумленный взгляд он пожал плечами.
   – Небольшое кровопролитие, которого нельзя избежать, миледи, особенно если мы хотим убедить вашего отца в том, что мы действительно поженились.
   Его глаза с любопытством смотрели, как она воспримет это сообщение.
   Продолжая держать простыню у груди, Обри смотрела на него с все возрастающим пониманием.
   – Вы имеете в виду… – Она содрогнулась от своего предположения и украдкой посмотрела не его бронзовую грудь, прежде чем спросить. – Это больно?
   – Только первый раз. – Видя, что она смотрит на его палец, Остин усмехнулся. – Это? Не обращайте внимания.
   Он отбросил вторую занавеску, позволяя свету озарить маленькую каплю на простыне. Растрепанные золотые волосы нежно ниспадали на атлас ее плеч, и Остину захотелось вознаградить себя за примерное поведение.
   – Время приступать к нашим урокам, моя любовь, – радостно объявил он, глядя с усмешкой на нее. – Лучше всего будет, если мы вместе выйдем к завтраку, и я сделаю вид, что чертовски голоден. Вставайте, и начнем новый день.
   Обри с подозрением посмотрела на него.
   – Только после того, как вы выйдете, и ни мгновением раньше. Без сорочки, сюртука и галстука, без всех тех вещей, которые делали его внешне цивилизованным, Обри очень легко вообразила этого мужчину пиратом. Его кожа была бронзового цвета, как у человека, привыкшего разгуливать без одежды, невзирая на непогоду, а мускулы ясно говорили, что он в силах сделать с ней все, что пожелает. Ей пришлось напомнить себе, что он все же джентльмен, чтобы не закричать от страха.

Глава одиннадцатая

   Друзья Обри из Гемпшира уже облачились в дорожные костюмы. Обри обвила руками Алекс, пока Остин сердечно тряс руку Эверетта. Сквозь взгляды и смех двух пар герцог разглядел еще один разгоравшийся роман. Но эти дети природы и не подозревали о хитрости, связавшей графа и его новую графиню, а герцог продолжал с сомнением разглядывать их.
   Как только к ним присоединилась тетя Клара, герцог вышел в коридор. Обри экспансивно обняла ее, пока Остин учтиво приветствовал своего тестя. Мужчины обменялись взглядами: один – пытливым, другой – вежливым, но уклончивым. Герцог тряхнул головой и повернулся к своей менее скрытной дочери.
   Отпустив тетю, Обри улыбнулась отцу и взяла Остина за руку с таким видом, словно он был ее единственной защитой. Герцог нахмурился, но, в конце концов, именно этого он и добивался.
   – Доброе утро, папа. Ты уже завтракал? Присоединишься к нам?
   – Я ел несколько часов назад. Новости из Лондона лишили меня аппетита. Сегодня я возвращаюсь.
   – Надеюсь, новости не слишком плохие? Герцог потряс головой.
   – Из Испании превосходные. Веллингтон великолепно управляется в этой стране. Просто принц-регент решил сделать из себя, по своему обыкновению, /дарственного дурака, и меня просят вернуться и помешать ему в этом. Я уже послал служанок упаковывать вещи. Придется вернуться раньше, чем пас ждут.
   Обри не смогла скрыть проблеска надежды в глазах.
   – Вы хотите сказать, что Хит и я возвращаемся вместе с вами? Многие из гостей рассчитывали пробыть здесь несколько недель. Кто-то должен остаться и развлекать их.
   – Здесь остаются Алван и Пегги, да и Джон тоже. Они организуют все необходимое для развлечений. Вы же вдвоем поедете со мной. Некоторые проблемы, связанные с приданым, еще не улажены. Вы же не успели купить все для приданого. Уверен, ваш муж не станет возражать против того, чтобы вы были одеты, как подобает его жене. – Герцог искоса посмотрел на безмятежного графа.
   – Конечно, Ваша милость. Я в вашем распоряжении, – сухо ответил Хит.
   Обри разочарованно посмотрела вслед отцу.
   – Вы правы. Он не собирается выпускать нас из вида. Это нечестно.
   – Я не буду спорить с ним, пока он будет прилагать усилия, чтобы выполнить свои обещания.
   Остин спокойно смотрел вслед удаляющемуся герцогу.
   Обри испытующе посмотрела на него, но ничего не смогла прочесть на лишенном всякого выражения лице графа. Он слишком хорошо умел прятать свои чувства. Вспомнив, что он сделал с ней своим поцелуем, она смущенно отвела глаза. Наверняка он всего лишь демонстрировал свое мастерство. Преподал урок, по его словам. Этот поцелуй ничего для него не значил, иначе он не взирал бы на их будущее с таким бесстрастием. Мысль проводить нескончаемые ночи в постели с ним пугала Обри больше, чем ей хотелось в этом признаться.
   Высоко подняв голову и стараясь не думать об обнаженных руках графа, обнимавших ее недавно, Обри горделиво прошествовала в столовую.
* * *
   Трое молодых людей потягивали кофе с разной для каждого степенью уныния. Только белокурый гигант проявлял какой-то интерес к траурному сборищу.
   – Не похоже, что она жаждала спасения, – сказал он. Это было слабым оправданием его неудачи, но оно придавало ему уверенности. Если бы леди не вмешалась, он наверняка добился бы своего.
   – Ба, да что ты понимаешь в женщинах? Они никогда не знают, что для них лучше. Полагаю, уже сейчас она сожалеет о твоей неудаче.
   Джеффри уныло посмотрел на своего старшего кузена.
   – Хорошо, но сейчас уже слишком поздно помогать ей. Полагаю, он увезет ее в аббатство. Просто бандит, – добавил он мрачно, видя, как медленно тают его мечты о величии.
   Белокурый гигант встал из-за стола.
   – О Хитмонте ходит много небылиц, но мне он кажется неплохим человеком. Сдается, он заарканил дикую кошку. Никогда еще не видел леди с дробовиком. Лучше отстань от нее, Джефф.
   С этими словами он вышел, довольный тем, что его миссия завершилась.
   Старший из мужчин посмотрел ему вслед с презрением.
   – В нем говорит страх. Ему всегда недоставало смелости. Может быть, так будет лучше. После нескольких месяцев в Этвудском аббатстве она наверняка сбежит оттуда.
   Рыжеволосый денди с отчаянием посмотрел на деревенского кузена.
   – Но она замужем, Гарри. Для меня уже слишком поздно. Самодовольство заиграло на лице Гарри.
   – Насколько мне известно, она еще некоторое время не сможет вступить во владение своим наследством. Зная состояние своих владений, граф наверняка прихватит ее приданое и ускользнет на своем контрабандистском шлюпе. В его отсутствие невеста будет нуждаться в капле утешения. Думаю, длительный визит к ней в гости поднимет ваши шансы, кузен. А если графа в его странствиях настигнет преждевременная кончина, что ж, вы окажетесь поблизости, чтобы поддержать скорбящую вдову. Осмелюсь сказать, такой путь даже предпочтительнее. Ухаживать за замужними женщинами намного выгоднее, чем за девицами, если вы поняли, что я имею в виду.
   Сомнение и надежда смешались на лице Джеффри, когда он слушал своего опытного кузена. Ему наскучило топкое ухаживание, а надежда получить за свои старания что-то большее, чем поцелуй, вдохновляла его, и очень. Он намеренно не заметил намека кузена па кончину Хитмонта. Такой человек, как он, заслуживает смерти, но редко ее получает. Так что, если нет никакого другого пути заполучить богатую вдову… Роль утешителя как раз по нему.
   Обри мрачно смотрела в окно кареты, мчавшей ее в Лондон. Без Алвана и Пегги, оставшихся в Эшбруке, и тети Клары, вернувшейся в Гемпшир, она окажется в Лондоне брошенной на произвол судьбы. Все больше и больше она понимала, что ее муж и ее отец – два сапога пара. Лаская спаниеля, растянувшегося у нее на коленях, она глядела, как они скачут бок о бок, шумно обсуждая какой-то вопрос. Ни один из них даже не смотрел на нее.
   Как романтично… Она начинала смутно понимать, почему женщины предпочитают богатство и титулы любви. В реальном мире любви нет. Это миф, придуманный писателями, чтобы забивать головы читателям и наполнять собственные карманы.
   Томные карие глаза Леди печально смотрели на хозяйку. Когда же Обри, наконец, обратила на собаку внимание, ее длинный золотой хвост требовательно забарабанил, и она игриво лизнула державшую ее руку. Улыбка Обри стала светлее. Может быть, человеческая любовь и переменчива, но совсем без Друзей она не останется.
   Они прибыли в Эшбрук-Хаус после полудня. Пока Обри смотрела за разгрузкой сундуков и животных, оба мужчины исчезли в городе, каждый по своим делам.
   Она провела одинокий вечер, играя с котятами, и в одиночестве поужинала. Были приглашения, которые она могла бы принять, но она сочла неприличным идти туда без мужа или хотя бы без его разрешения. Вместо этого она выбрала книгу и удалилась в свои покои.
   Но когда Обри вошла в свою комнату, то обнаружила там сундук Хитмонта, который она распорядилась отнести в крыло для джентльменов. Кто-то явно противодействовал ей. Она оглядела комнату, безраздельно принадлежавшую ей последние несколько месяцев, и ее взгляд наткнулся на шезлонг в дальнем конце комнаты. Новая вещь в комнате произвела на нее благоприятное впечатление, и когда Мэгги пришла, чтобы помочь раздеться, она уже тихо напевала, пока служанка расплетала ее волосы.
   Когда Обри выбрала ночную сорочку с высоким воротом из тяжелого батиста, служанка предпочла не спорить с упрямой мисс. Вместо этого она помогла ей надеть убор, более приличный девице, и с презрением оглядела результат.
   Обри же была в полном восторге от того, что плотная материя, ниспадавшая до пола, полностью закрывала все таившиеся под ней округлости, и весело рассмеялась над хмурым выражением лица Мэгги.
   – Думаете, граф не одобрит? – спросила она задиристо.
   – У вас вид ребенка, который только что вышел из детской. Его сиятельство решит, что вам место в колыбели, и пойдет искать развлечений на стороне. Вам должно быть стыдно.
   Обри с любопытством выслушала столь предубежденное мнение от своей верной служанки.
   – Мэгги, ты его защищаешь?! Не боишься, что он начнет избивать меня, как, говорят, бил свою первую жену?