Страница:
Обри поправила блузку и еще раз проверила пуговицы на жакете. Со складками на юбке ничего не поделаешь. Но жакет уцелел. Возможно, если она сможет выказать достаточно зрелости и ответственности, отец прислушается к ее доводам.
Стук в дверь заставил ее еще раз торопливо оглядеть себя, прежде чем она откликнулась, приглашая войти. Хитмонт на несколько часов замкнулся с ее отцом, и, судя по сердитым голосам, изредка долетавшим до ее ушей, беседа проходила бурно. Оценивая деликатность легкого стука, она решила, что, возможно, удалось достичь какого-то приемлемого соглашения. Быть может, отец успокоился и внял голосу разума.
Хитмонт вошел после ее приглашения и увидел перед собой тщедушную фигурку в полумраке огромной гостиной. С распущенными волосами, ниспадающими за спиной, она казалась школьницей, и на губах графа появилась гневная гримаса. Хотя без сюртука, с развязанным галстуком, он сам выглядел распутником, если не хуже.
Обри держалась уверенно.
– Итак, милорд, наверняка он поверил вам. Алван может за нас поручиться.
– Не сомневаюсь, что он поверил мне. – Хитмонт прошел вперед, глаза его потемнели от гнева. – Однако же вы были ораны, когда говорили, что он откажется выслушивать оправдания. Он утверждает, что вашей репутации нанесен непоправимый ущерб, Я пришел сюда просить вашей руки.
Обри слушала его с ужасом, не веря своим ушам. Мрачное лицо Остина выражало ее худшие опасения, и она отвернулась в бессильном гневе.
– Сколько он вам предложил? – спросила она с презрением. – Сколько сейчас стоит сбыть с рук трудного ребенка?
Ее презрение жалило как плеть, но Остин не дрогнул. Его гнев был обращен больше на себя самого, чем на человека, ожидавшего в соседней комнате.
– Достаточно, чтобы обеспечить вам безбедное существование на долгие годы.
Он подошел к окну, избегая смотреть на искаженное болью бледное лицо Обри. – К ее сведению, ему предложили целое состояние. Это не было честной сделкой, но в этом мире мало, что бывает честным. Он угрюмо уставился на пейзаж за окном.
Обри почувствовала, как холодок страха прополз по ее спине, когда она увидела напряженную спину Остина. Ее предупреждали о его репутации, но она не вняла предупреждениям. Она не могла поверить, что незнакомец, находящийся здесь, был тем же мужчиной, который нежно обнимал ее прошлой ночью. Этот мужчина был холодным и твердым, и она никогда не выйдет за него, никогда.
– Сожалею, что разочаровываю вас, но я не могу принять ваше предложение, – холодно сообщила она.
– У вас выбора не больше, чем у меня. – Остин повернулся и посмотрел на Обри. Она, как приведение, парила во тьме дальнего угла, желтовато-коричневый верховой костюм казался туманным пятном на фоне темной мебели. – Ваша репутация пострадала, и неважно, было или нет что-либо между нами. В этом ваш отец нрав. Л моя репутация в обществе такого сорта, что сразу же заставляет предполагать худшее. Я не имею права думать о том, выгоден мне этот брак или нет, поэтому выслушайте меня, прежде чем ответить. Выбор будет неприятным, но я приму любое ваше решение с уважением. Я не мог поступить иначе, хотя мне нечего предложить вам.
От такого вступления Обри вздрогнула, ее глаза пытались определить, правду ли говорит Хитмонт. Он не оправдывался перед ней, а без прикрас изложил суть дела. Она понимала его гнев, но решила испытать его честность.
– Любопытное предложение, милорд. Как это мой отец решился выбрать мне мужа, которому нечего мне дать?
Глядя на ее лицо, Хитмонт непроизвольно сжал кулаки. Он предпочел бы столкнуться с ее яростью, но не с грубой холодной рассудительностью.
– Не знаю. Я пытался объяснить ему, насколько это глупо, но он убежден, что на карту поставлено ваше счастье. Он знает, что не сможет пристроить вас должным образом, а кто-то вбил ему в голову, что все, что вам нужно – это муж. После событий последней ночи единственный, кого вам удастся заполучить – это я.
Пошатнувшись, Обри присела на ближайший стул, не потрудившись снять чехол голландского полотна. Она по-прежнему не могла найти слов, подходящих к ситуации. Какой смысл в таком повороте событий?
– Может быть, вы разъясните мне, в чем заключается наш… выбор, – только и нашлась она.
Граф принялся расхаживать, не обращая внимания на хромоту, сжав кулаки и играя желваками.
– Вначале я должен передать вам, что именно сказал вашему отцу. – Остин выпрямился и огляделся вокруг. Обнаружив стул с прямой спинкой, он перенес его поближе и уселся напротив нее. Сидя, он отчаянно пытался найти слова, оправдывающие их незавидную помолвку.
– Дело не только в разнице в возрасте. Ваш отец был намного старше вашей матери, но это не помешало им жить достаточно счастливо. Так он утверждает. – Он помолчал, затем добавил: – Я уже был женат. Вы знаете об этом, не так ли?
Обри неотрывно смотрела на него. Ее сердце испуганно колотилось.
– Моя жена умерла через два года после нашей свадьбы. Мы оба были очень молоды. Слишком молоды. Могу вас заверить, что в слухах обо мне нет ни грамма правды, хотя мне мало кто верит. Дело против меня было прекращено, но любая женщина, ставшая моей женой, разделит со мной мой позор. Я не могу предложить такому ребенку, как вы, жить жизнью людей отверженных, как живу я.
Хотя он явно не собирался разъяснять ей причины слухов о себе, Обри нечего было возразить. Годы спустя скандал казался древней историей по сравнению с тем, что волновало ее сейчас.
Погруженный в свои мысли Хитмонт и не ждал ответа. Он продолжал.
– Мой отец оставил свои поместья изрядно запущенными. Сундуки были пусты, земли заброшены. Когда он умер, я был несколько старше, чем вы сейчас, но приложил все усилия, чтобы земли стали приносить доход.
Внезапно встав, граф потянул галстук так, словно хотел сорвать его и бросить наземь, но не сделал этого. Его лицо помрачнело, когда он попытался закончить свой рассказ, расхаживая по комнате.
– У моей жены было приданое, но я очень быстро понял, насколько оно мизерно. Когда она умерла, я наскреб достаточно денег, чтобы вступить в кавалерийский полк. Каждую монетку, которую я мог выжать из любой представившейся возможности, я посылал своему тестю, чтобы вернуть приданое его дочери. После Ла-Коруньи я вернулся домой, но у меня не хватило времени, чтобы восстановить вес, что было утрачено. Произошли… неприятные события, которые разрушили все, что мне удалось сделать. Поместье в руинах, и это совсем не то место, куда можно привести воспитанную родовитую леди.
Обри криво улыбнулась.
– Вам не нужно убеждать меня, что вы не подходите мне в качестве мужа. Я так же, как и вы, хочу избежать этого брака.
Ее отповедь прервала самобичевание Остина, и он повернулся к молодой девушке, нахохлившейся на краю стула. Обри никогда не сидела в прямом смысле этого слова, а всегда только присаживалась, как птица. Казалось, что она в любой момент готова взлететь. Это не уменьшало, конечно, боли, которую он испытывал от ее решения, но смягчило его настроение.
– Моя дорогая, если бы это было так просто, я бы не мучил вас подробностями. Однако теперь, когда вы знаете немного о моем незавидном положении, позвольте изложить вам имеющийся у нас выбор.
Хитмонт подошел к Обри и вгляделся в ее лицо. Он не хотел сгущать краски, как это сделал ее отец, но нужно было показать ей невозможность любого иного решения.
– Ваш отец настаивает на том, что я разрушил вашу репутацию и, как честный человек, должен жениться. Если бы я мог на миг предположить, что замужество со мной может помочь ее восстановить, я ухватился бы за эту возможность. Но, как я уже сказал вашему отцу, выйдя за меня замуж, вы совершенно не поправите свои дела, скорее наоборот.
– А как насчет Джеффри?
Она жадно ухватилась за соломинку.
– Я предложил этот вариант, но Джеффри впал у вашего отца в немилость. В этом вопросе он непреклонен. – Граф промолчал о своих подозрениях в отношении Джеффри. Не было смысла лишний раз раздражать ее. – Ваш отец предложил мне изрядное приданое и ваше наследство, чтобы с лихвой покрыть мои долги. – Видя готовые сорваться с ее губ сердитые возражения, Остин нахмурился, и она промолчала. – Я сказал, что никакими деньгами не купить моего согласия на то, что я считаю нечестным по отношению к вам.
Надежда снова вспыхнула в глазах Обри, и она сжала руки между колен.
– Все уладится. Он не сможет принудить нас к браку, если мы не дадим согласия. В конце концов, сейчас не средние века.
Грустная улыбка пересекла бронзовое лицо графа, когда он увидел, как она стремится от него отделаться.
– Это не так просто, напротив. Ваш отец нашел способ склонить меня к женитьбе. Он знал обо мне все, включая и то, почему я стремился увидеть его все это время.
Мгновенное подозрение зародилось в глазах Обри.
– Вы просто использовали меня, чтобы добраться до моего отца точно так же, как и все остальные вокруг!
– Точно так же, как вы использовали меня. Это не важно. – Остин отбросил ее возражения. – Если мы поженимся, он поможет мне добиться моих целей. На кону жизнь человека, у которого есть жена и маленький ребенок.
– Речь идет и о моей жизни, – горячо запротестовала Обри. – Почему я должна отдать свою жизнь ради кого-то, кто мне совершенно незнаком? Вы можете пойти на такое безумие, но не я.
Остин вздохнул. Он надеялся избежать того, что должен сказать сейчас. Он не надеялся справиться с этим сам, несмотря на то, что подвернулся случай осуществить свои мечты. Он продолжал изумляться тому, как, по милости этого ребенка, резко изменились его до сих пор плачевные дела. Он по-прежнему не мог смириться, что его приперли к стенке, но он не мог отказаться от своих замыслов. И он попытался избежать необходимости приводить худшие аргументы, взывая к ее лучшим чувствам.
– Вы даже не спросили, что это за человек, жизнь которого вы могли бы спасти, или что с ним. Вы предпочли по привычке отбросить все детали, не обращая внимания на обстановку. Однажды это приведет вас к беде.
Как уже бывало и ранее, у Обри хватило ума понять это. Однако она пожала плечами, отвергая предупреждение.
– Раз вы искали моего отца, это, должно быть, что-то очень важное именно для вас. Извините меня.
В ее голосе не было и намека на раскаяние, но Остин понял, что она хотела сказать.
– Понимаю, вас это мало касается, но моя семья не так велика, и мои мать и сестра очень много для меня значат. Много раз я доставлял им только разочарования, но сейчас чувствую, что могу помочь. Если уж вы не хотите изменить ваше решение, я хочу, чтобы вы поняли, что значит ваш ответ для моей семьи.
Обри передернула плечами.
– Не понимаю. Чем еще, кроме как своим приданым, я могу помочь вашей семье?
– Боюсь, моя мать уже не нуждается в помощи. Она живет в своем мире, и я забочусь не о ней, хотя она обрадуется, если я приведу домой жену. Помощь нужна моей сестре.
Граф снова поднялся, хромая, прошел к камину и, облокотившись на него, посмотрел в окно.
– Адриан участвовал в некоторых корабельных спекуляциях, связывающих Америку и Британию. В одном из рейсов сюда он встретил мою сестру, и они вскоре поженились. Они оказались одними из немногих счастливцев, вступивших в брак по любви, без какого то ни было расчета, и были слишком счастливы, чтобы их счастье продолжалось долго.
Он обернулся, и Обри почти физически ощутила тоску, написанную на его лице. Ее сердце потянулось к нему, но она не знала, как это выразить, поэтому промолчала, подумав, что он, должно быть, очень близок с сестрой.
– Ее муж родился здесь, но вырос и живет в Вирджинии. По всем законам он гражданин Соединенных Штатов, а не Англии. Однако, встретившись с отрядом вербовщиков, он был насильно отправлен на службу в Королевский флот.
Обри недоуменно посмотрела на него, пытаясь припомнить, что же она слышала о праве моряков заставлять молодых мужчин нести воинскую службу. Она припомнила, что ее отец рассматривал эту политику с крайним презрением и выражал открытое возмущение тем, как она влияет на отношения с Соединенными Штатами, но никогда четко не представляла себе всех последствий.
– Насильственно, милорд? – перепросила она, скрывая смущение.
– Очень многих мужчин споили и увезли, похитили, обратили в рабство на военных галерах, в трюмах гнилых фрегатов, куда ни один умственно полноценный человек добровольно не пойдет. Вот почему вербовщики вынуждены шастать по улицам приморских городов, подбирая из подонков общества команды для своих кораблей. По отношению к британцам это – преступление, но по отношению к американцам – уже повод для войны. И мы ее скоро дождемся, если парламент не проявит достаточно мудрости, чтобы положить этому конец.
– Вы хотите сказать, что вашего зятя похитили и заставили служить матросом на флоте?
Недоумевая, как может допускаться подобное издевательство, Обри пыталась найти оправдание.
– Он моряк, и хороший моряк, но сомневаюсь, чтобы они нашли применение его талантам. Адриан обладает исключительными способностями наживать себе неприятности. У него горячая голова, и он, как настоящий вирджинец, необычайно упрям и вспыльчив. К этому времени он мог уже поднять бунт на корабле, или бежать, или сотворить еще чего похлеще. Моя сестра опасается за его жизнь, причем вполне обоснованно. На борту некоторых кораблей Просто нечеловеческие условия. Моя сестра оказалась в чужой стране с двумя маленькими детьми, не зная, увидит ли она снова своего мужа. Ваш отец – чуть ли не последняя наша надежда.
Обри хорошо его поняла. Влияние ее отца распространялось и на адмиралтейство. Достаточно одного его слова, и корабль вернется в порт, а матроса отпустят. У нее тревожно засосало под ложечкой.
– И мой отец согласился найти Адриана, если мы поженимся?
– Он использует все возможности, имеющиеся в его распоряжении, или же даст мне ордер с поручением найти корабль и самому освободить Адриана. Вы понимаете, почему я был сражен предложением, которым он шантажирует меня? – Не меняя тонн, Остин закончил: – Я согласился на его предложение.
Он встретился с ней глазами без тени смущения. Если бы это было нужно для спасения друга и для счастья сестры, он женился бы на карге без пенни в кармане. Его жизнь не представляла никакой ценности ни для кого, кроме него. Пожалуй, было бы лучше, если бы она оказалась старой каргой без единого пенни. Как бы то ни было, он боялся разрушить жизнь этого золотого ребенка ради спасения чужих жизней.
Губы Обри сжались, когда она поняла, что сделал ее отец, и за ее внешним спокойствием разгорелось возмущение.
– Но я ни за что не соглашусь, милорд. Чтобы помочь вашей семье, можно найти и другие способы, но я не вижу, кто мог бы помочь мне. Мой отец не сможет организовать это замужество, если я откажусь.
Остин грустно посмотрел на нее, понимая, что сейчас нанесет сокрушительный удар. Больше тянуть он не мог.
– Мы оба можем отказаться, однако цена отказа окажется слишком высокой, чтобы вы легко ее уплатили. – Он увидел, как большие зеленые глаза вопросительно повернулись к нему, и начал издалека. – Вы говорили о поместье в Гемпшире. Я считал, что оно часть наследства, оставленного вашей матерью. Ваша тетя Клара живет там, когда не сопровождает вас?
Обри кивнула.
– Это дом ее детства. Она вернулась туда, чтобы воспитывать мою мать, когда умер мой дядя. Она жила там, когда присматривала за мной. Очаровательное место, хотя и не такое пышное, как замок моего отца.
По-прежнему не решаясь сразить ее, Остин вернулся к своему стулу, подыскивая выражения, с помощью которых он мог смягчить последний удар.
– Насколько я понял, гемпширское поместье перешло к вашей матери от ее деда, а не от бабушки, так что оно не входит в наследство, которое вы получите в день совершеннолетия.
Внезапно она поняла, к чему он ведет, но отказывалась верить, пока это не будет сказано в открытую.
– Никто никогда не объяснял мне, что именно я унаследую. Я никогда не придавала этому особого значения.
Остин согласно кивнул. Рожденная среди роскоши, она была лишена инстинкта собственницы, присущего его первой жене.
– Гемпширское поместье перешло к вашему отцу после того, как он женился на вашей матери. Так говорит закон. И он может сделать с ним все, что пожелает.
Вспышка боли оглушила Обри. Он не сможет этого сделать. Он не сделает. Она с надеждой посмотрела в голубые глаза графа, но увиденная в них жалость почти сломила ее. Не в силах вымолвить ни слова, она ждала смертельного удара.
Остин не мог более сдерживаться. Он взял ее руки в свои и участливо сказал:
– Герцог утверждает, что продаст гемпширское поместье и запретит впускать вас в любое из его поместий. В его силах доставить большие неприятности Алвану или вашему дяде, если они попытаются вас приютить. Конечно, они могут его и не послушать, но последствия междоусобицы чрезвычайно пагубно отразятся на них.
– Он не продаст дом тети Клары. Я не смогу в это поверить. После всего, что она для нас сделала…
Голос Обри стал тихим и безжизненным. Ее взгляд обратился в пустоту, казалось, она не замечала, что он по-прежнему держит ее за руки.
Остин участливо разглядывал ее, опасаясь, что трагедии этого дня оказались непосильны ребенку. Краска сбежала с ее лица, а вместе с ней и неукротимый дух, который, как он полагал, был ей присущ.
Впервые Хитмонт осознал, насколько она хрупка. Пленительный задор жизни, который казался неотъемлемым от нее, маскировал слабость изящной фигуры. Он вспомнил, как невесомо она парила в его руках, пока они танцевали, и сейчас понял, почему. Казалось, она сделана из хрупкого фарфора, слишком нежного, чтобы к нему прикасались такие, как он. Длинные тонкие пальцы, охваченные его ладонями, казалось, вот-вот сломаются, так мало в них было силы.
Внезапно сияние вернулось в ее глаза. Без тени улыбки она спросила:
– Что вы знаете о разводах?
Настал черед Остина почувствовать неловкость.
– Я не адвокат и не могу сообщить вам всех тонкостей. Полагаю, должны быть приведены весомые аргументы.
Обри разгадала его уклончивость.
– Если мы не будем жить вместе, как муж и жена, это может послужить основанием для развода?
– Возможно, что да, но ваш отец…
– Сделает все, чтобы представить наш брак свершившимся. Но он не унизится до церемонии публичного обозрения, подобно королевской.
Она уверенно говорила на тему, в которой не разбиралась, но произвела на своего слушателя ошеломляющий эффект.
Остин отпустил ее руки, встал и принялся нервно расхаживать, анализируя ход ее рассуждений. Он намеревался позволить ей оставаться в Гемпшире, пока не приведет в порядок свой дом, но ни разу ему не пришло в голову пожертвовать своими правами мужа. Он хотел иметь детей и, как он понял сейчас, хотел Обри. Это неприятное открытие нарушило ход его мыслей, сделав уязвимым для внушения.
– Я не ожидаю от него подобного, – проговорил Остин с трудом, злясь на себя за то, что сам лишил себя весомого аргумента. – Но даже если так, существуют и другие способы убедиться в этом. Ваш отец не дурак. Если это пришло в голову вам, то придет в голову и ему.
– Да, но он считает меня глупенькой мисс, которая ничего не смыслит в подобных вещах. И он должен знать, что вы бы никогда не стали даже рассматривать эту возможность. Он должен быть совершенно уверен в успехе, иначе он никогда бы не затеял этого. Если мы убедили его в том, во что он хочет поверить…
Остин резко перебил ее:
– Теперь я понимаю, что подразумевал Алван, когда предостерегал меня не становиться между вами и вашим отцом. Ваш ум очень напоминает его. И я не уверен, что задуманное вами мне по душе.
– Тем больше у вас причин согласиться со мной, – ехидно ответила она, – Мы почти не знаем друг друга. Одной разницы в возрасте достаточно, чтобы предсказать нашему браку печальное будущее. Осмелюсь предположить, вы предпочли бы более утонченную, опытную женщину, а не деревенскую девчонку, которая предпочитает общество животных. Я не собираюсь мешать вашим интрижкам на стороне, если вы согласитесь дать мне развод, когда мне исполнится восемнадцать лет. К тому времени вам наверняка вернут вашего зятя, а если отец снова пригрозит продать дом тети Клары, у меня хватит денег, чтобы выкупить его.
Остин с жалостью посмотрел на самодовольное выражение ее лица.
– Вы хотя бы представляете, во что превратится ваша репутация после того, как вы пройдете через бракоразводный процесс? Скандал отпугнет от вас всех, кроме охотников за удачей. Вы никогда не замнете этого. Сплетники, возможно, и примут вас снова в общество, но только как диковинку. В восемнадцать лет вы лишитесь будущего. Обри, думайте, что вы говорите.
Нефритовые глаза мятежно вспыхнули.
– Я проживу свою жизнь так, как выберу сама. А вы получите все, что он обещал вам, и тогда мы расстанемся. Может быть, эта сделка лучше той, что предложил вам мой отец?
Разговор шел не так гладко, как хотелось бы. Хитмонт чувствовал, что управился с герцогом лучше, чем с этой коварной маленькой дьяволицей. Если бы не ситуация, он бы перебросил ее через колено и постарался вколотить в нее немного здравого смысла. Вот уж, действительно, хрупкая! Сегодня она преподала ему урок: сила характера не зависит от физической конституции.
– Благодарю вас, но я не нуждаюсь в вашей благотворительности. За пять месяцев без всякого риска я сумею удвоить ваше приданое. И буду только благодарен вам, что мне не придется тратить свою жизнь на то, чтобы вытаскивать вас из придорожных канав. Спасибо за внимание, миледи, – насмешливо поклонился граф, и швы на плечах его рубашки угрожающе затрещали. – Могу ли я вернуться к Его милости и сообщить, что вы приняли мое предложение?
Уязвленная его сарказмом, Обри холодно кивнула.
– Сразу же, как только я получу ваше слово джентльмена соблюдать наш договор.
Страдальческая улыбка скривила губы графа, когда он оглядел ее горделивую фигуру.
– Как джентльмен, моя дорогая, даю вам слово.
Но когда он вышел, она почувствовала, что в выигрыше от этой сделки оказался именно он.
Глава седьмая
Стук в дверь заставил ее еще раз торопливо оглядеть себя, прежде чем она откликнулась, приглашая войти. Хитмонт на несколько часов замкнулся с ее отцом, и, судя по сердитым голосам, изредка долетавшим до ее ушей, беседа проходила бурно. Оценивая деликатность легкого стука, она решила, что, возможно, удалось достичь какого-то приемлемого соглашения. Быть может, отец успокоился и внял голосу разума.
Хитмонт вошел после ее приглашения и увидел перед собой тщедушную фигурку в полумраке огромной гостиной. С распущенными волосами, ниспадающими за спиной, она казалась школьницей, и на губах графа появилась гневная гримаса. Хотя без сюртука, с развязанным галстуком, он сам выглядел распутником, если не хуже.
Обри держалась уверенно.
– Итак, милорд, наверняка он поверил вам. Алван может за нас поручиться.
– Не сомневаюсь, что он поверил мне. – Хитмонт прошел вперед, глаза его потемнели от гнева. – Однако же вы были ораны, когда говорили, что он откажется выслушивать оправдания. Он утверждает, что вашей репутации нанесен непоправимый ущерб, Я пришел сюда просить вашей руки.
Обри слушала его с ужасом, не веря своим ушам. Мрачное лицо Остина выражало ее худшие опасения, и она отвернулась в бессильном гневе.
– Сколько он вам предложил? – спросила она с презрением. – Сколько сейчас стоит сбыть с рук трудного ребенка?
Ее презрение жалило как плеть, но Остин не дрогнул. Его гнев был обращен больше на себя самого, чем на человека, ожидавшего в соседней комнате.
– Достаточно, чтобы обеспечить вам безбедное существование на долгие годы.
Он подошел к окну, избегая смотреть на искаженное болью бледное лицо Обри. – К ее сведению, ему предложили целое состояние. Это не было честной сделкой, но в этом мире мало, что бывает честным. Он угрюмо уставился на пейзаж за окном.
Обри почувствовала, как холодок страха прополз по ее спине, когда она увидела напряженную спину Остина. Ее предупреждали о его репутации, но она не вняла предупреждениям. Она не могла поверить, что незнакомец, находящийся здесь, был тем же мужчиной, который нежно обнимал ее прошлой ночью. Этот мужчина был холодным и твердым, и она никогда не выйдет за него, никогда.
– Сожалею, что разочаровываю вас, но я не могу принять ваше предложение, – холодно сообщила она.
– У вас выбора не больше, чем у меня. – Остин повернулся и посмотрел на Обри. Она, как приведение, парила во тьме дальнего угла, желтовато-коричневый верховой костюм казался туманным пятном на фоне темной мебели. – Ваша репутация пострадала, и неважно, было или нет что-либо между нами. В этом ваш отец нрав. Л моя репутация в обществе такого сорта, что сразу же заставляет предполагать худшее. Я не имею права думать о том, выгоден мне этот брак или нет, поэтому выслушайте меня, прежде чем ответить. Выбор будет неприятным, но я приму любое ваше решение с уважением. Я не мог поступить иначе, хотя мне нечего предложить вам.
От такого вступления Обри вздрогнула, ее глаза пытались определить, правду ли говорит Хитмонт. Он не оправдывался перед ней, а без прикрас изложил суть дела. Она понимала его гнев, но решила испытать его честность.
– Любопытное предложение, милорд. Как это мой отец решился выбрать мне мужа, которому нечего мне дать?
Глядя на ее лицо, Хитмонт непроизвольно сжал кулаки. Он предпочел бы столкнуться с ее яростью, но не с грубой холодной рассудительностью.
– Не знаю. Я пытался объяснить ему, насколько это глупо, но он убежден, что на карту поставлено ваше счастье. Он знает, что не сможет пристроить вас должным образом, а кто-то вбил ему в голову, что все, что вам нужно – это муж. После событий последней ночи единственный, кого вам удастся заполучить – это я.
Пошатнувшись, Обри присела на ближайший стул, не потрудившись снять чехол голландского полотна. Она по-прежнему не могла найти слов, подходящих к ситуации. Какой смысл в таком повороте событий?
– Может быть, вы разъясните мне, в чем заключается наш… выбор, – только и нашлась она.
Граф принялся расхаживать, не обращая внимания на хромоту, сжав кулаки и играя желваками.
– Вначале я должен передать вам, что именно сказал вашему отцу. – Остин выпрямился и огляделся вокруг. Обнаружив стул с прямой спинкой, он перенес его поближе и уселся напротив нее. Сидя, он отчаянно пытался найти слова, оправдывающие их незавидную помолвку.
– Дело не только в разнице в возрасте. Ваш отец был намного старше вашей матери, но это не помешало им жить достаточно счастливо. Так он утверждает. – Он помолчал, затем добавил: – Я уже был женат. Вы знаете об этом, не так ли?
Обри неотрывно смотрела на него. Ее сердце испуганно колотилось.
– Моя жена умерла через два года после нашей свадьбы. Мы оба были очень молоды. Слишком молоды. Могу вас заверить, что в слухах обо мне нет ни грамма правды, хотя мне мало кто верит. Дело против меня было прекращено, но любая женщина, ставшая моей женой, разделит со мной мой позор. Я не могу предложить такому ребенку, как вы, жить жизнью людей отверженных, как живу я.
Хотя он явно не собирался разъяснять ей причины слухов о себе, Обри нечего было возразить. Годы спустя скандал казался древней историей по сравнению с тем, что волновало ее сейчас.
Погруженный в свои мысли Хитмонт и не ждал ответа. Он продолжал.
– Мой отец оставил свои поместья изрядно запущенными. Сундуки были пусты, земли заброшены. Когда он умер, я был несколько старше, чем вы сейчас, но приложил все усилия, чтобы земли стали приносить доход.
Внезапно встав, граф потянул галстук так, словно хотел сорвать его и бросить наземь, но не сделал этого. Его лицо помрачнело, когда он попытался закончить свой рассказ, расхаживая по комнате.
– У моей жены было приданое, но я очень быстро понял, насколько оно мизерно. Когда она умерла, я наскреб достаточно денег, чтобы вступить в кавалерийский полк. Каждую монетку, которую я мог выжать из любой представившейся возможности, я посылал своему тестю, чтобы вернуть приданое его дочери. После Ла-Коруньи я вернулся домой, но у меня не хватило времени, чтобы восстановить вес, что было утрачено. Произошли… неприятные события, которые разрушили все, что мне удалось сделать. Поместье в руинах, и это совсем не то место, куда можно привести воспитанную родовитую леди.
Обри криво улыбнулась.
– Вам не нужно убеждать меня, что вы не подходите мне в качестве мужа. Я так же, как и вы, хочу избежать этого брака.
Ее отповедь прервала самобичевание Остина, и он повернулся к молодой девушке, нахохлившейся на краю стула. Обри никогда не сидела в прямом смысле этого слова, а всегда только присаживалась, как птица. Казалось, что она в любой момент готова взлететь. Это не уменьшало, конечно, боли, которую он испытывал от ее решения, но смягчило его настроение.
– Моя дорогая, если бы это было так просто, я бы не мучил вас подробностями. Однако теперь, когда вы знаете немного о моем незавидном положении, позвольте изложить вам имеющийся у нас выбор.
Хитмонт подошел к Обри и вгляделся в ее лицо. Он не хотел сгущать краски, как это сделал ее отец, но нужно было показать ей невозможность любого иного решения.
– Ваш отец настаивает на том, что я разрушил вашу репутацию и, как честный человек, должен жениться. Если бы я мог на миг предположить, что замужество со мной может помочь ее восстановить, я ухватился бы за эту возможность. Но, как я уже сказал вашему отцу, выйдя за меня замуж, вы совершенно не поправите свои дела, скорее наоборот.
– А как насчет Джеффри?
Она жадно ухватилась за соломинку.
– Я предложил этот вариант, но Джеффри впал у вашего отца в немилость. В этом вопросе он непреклонен. – Граф промолчал о своих подозрениях в отношении Джеффри. Не было смысла лишний раз раздражать ее. – Ваш отец предложил мне изрядное приданое и ваше наследство, чтобы с лихвой покрыть мои долги. – Видя готовые сорваться с ее губ сердитые возражения, Остин нахмурился, и она промолчала. – Я сказал, что никакими деньгами не купить моего согласия на то, что я считаю нечестным по отношению к вам.
Надежда снова вспыхнула в глазах Обри, и она сжала руки между колен.
– Все уладится. Он не сможет принудить нас к браку, если мы не дадим согласия. В конце концов, сейчас не средние века.
Грустная улыбка пересекла бронзовое лицо графа, когда он увидел, как она стремится от него отделаться.
– Это не так просто, напротив. Ваш отец нашел способ склонить меня к женитьбе. Он знал обо мне все, включая и то, почему я стремился увидеть его все это время.
Мгновенное подозрение зародилось в глазах Обри.
– Вы просто использовали меня, чтобы добраться до моего отца точно так же, как и все остальные вокруг!
– Точно так же, как вы использовали меня. Это не важно. – Остин отбросил ее возражения. – Если мы поженимся, он поможет мне добиться моих целей. На кону жизнь человека, у которого есть жена и маленький ребенок.
– Речь идет и о моей жизни, – горячо запротестовала Обри. – Почему я должна отдать свою жизнь ради кого-то, кто мне совершенно незнаком? Вы можете пойти на такое безумие, но не я.
Остин вздохнул. Он надеялся избежать того, что должен сказать сейчас. Он не надеялся справиться с этим сам, несмотря на то, что подвернулся случай осуществить свои мечты. Он продолжал изумляться тому, как, по милости этого ребенка, резко изменились его до сих пор плачевные дела. Он по-прежнему не мог смириться, что его приперли к стенке, но он не мог отказаться от своих замыслов. И он попытался избежать необходимости приводить худшие аргументы, взывая к ее лучшим чувствам.
– Вы даже не спросили, что это за человек, жизнь которого вы могли бы спасти, или что с ним. Вы предпочли по привычке отбросить все детали, не обращая внимания на обстановку. Однажды это приведет вас к беде.
Как уже бывало и ранее, у Обри хватило ума понять это. Однако она пожала плечами, отвергая предупреждение.
– Раз вы искали моего отца, это, должно быть, что-то очень важное именно для вас. Извините меня.
В ее голосе не было и намека на раскаяние, но Остин понял, что она хотела сказать.
– Понимаю, вас это мало касается, но моя семья не так велика, и мои мать и сестра очень много для меня значат. Много раз я доставлял им только разочарования, но сейчас чувствую, что могу помочь. Если уж вы не хотите изменить ваше решение, я хочу, чтобы вы поняли, что значит ваш ответ для моей семьи.
Обри передернула плечами.
– Не понимаю. Чем еще, кроме как своим приданым, я могу помочь вашей семье?
– Боюсь, моя мать уже не нуждается в помощи. Она живет в своем мире, и я забочусь не о ней, хотя она обрадуется, если я приведу домой жену. Помощь нужна моей сестре.
Граф снова поднялся, хромая, прошел к камину и, облокотившись на него, посмотрел в окно.
– Адриан участвовал в некоторых корабельных спекуляциях, связывающих Америку и Британию. В одном из рейсов сюда он встретил мою сестру, и они вскоре поженились. Они оказались одними из немногих счастливцев, вступивших в брак по любви, без какого то ни было расчета, и были слишком счастливы, чтобы их счастье продолжалось долго.
Он обернулся, и Обри почти физически ощутила тоску, написанную на его лице. Ее сердце потянулось к нему, но она не знала, как это выразить, поэтому промолчала, подумав, что он, должно быть, очень близок с сестрой.
– Ее муж родился здесь, но вырос и живет в Вирджинии. По всем законам он гражданин Соединенных Штатов, а не Англии. Однако, встретившись с отрядом вербовщиков, он был насильно отправлен на службу в Королевский флот.
Обри недоуменно посмотрела на него, пытаясь припомнить, что же она слышала о праве моряков заставлять молодых мужчин нести воинскую службу. Она припомнила, что ее отец рассматривал эту политику с крайним презрением и выражал открытое возмущение тем, как она влияет на отношения с Соединенными Штатами, но никогда четко не представляла себе всех последствий.
– Насильственно, милорд? – перепросила она, скрывая смущение.
– Очень многих мужчин споили и увезли, похитили, обратили в рабство на военных галерах, в трюмах гнилых фрегатов, куда ни один умственно полноценный человек добровольно не пойдет. Вот почему вербовщики вынуждены шастать по улицам приморских городов, подбирая из подонков общества команды для своих кораблей. По отношению к британцам это – преступление, но по отношению к американцам – уже повод для войны. И мы ее скоро дождемся, если парламент не проявит достаточно мудрости, чтобы положить этому конец.
– Вы хотите сказать, что вашего зятя похитили и заставили служить матросом на флоте?
Недоумевая, как может допускаться подобное издевательство, Обри пыталась найти оправдание.
– Он моряк, и хороший моряк, но сомневаюсь, чтобы они нашли применение его талантам. Адриан обладает исключительными способностями наживать себе неприятности. У него горячая голова, и он, как настоящий вирджинец, необычайно упрям и вспыльчив. К этому времени он мог уже поднять бунт на корабле, или бежать, или сотворить еще чего похлеще. Моя сестра опасается за его жизнь, причем вполне обоснованно. На борту некоторых кораблей Просто нечеловеческие условия. Моя сестра оказалась в чужой стране с двумя маленькими детьми, не зная, увидит ли она снова своего мужа. Ваш отец – чуть ли не последняя наша надежда.
Обри хорошо его поняла. Влияние ее отца распространялось и на адмиралтейство. Достаточно одного его слова, и корабль вернется в порт, а матроса отпустят. У нее тревожно засосало под ложечкой.
– И мой отец согласился найти Адриана, если мы поженимся?
– Он использует все возможности, имеющиеся в его распоряжении, или же даст мне ордер с поручением найти корабль и самому освободить Адриана. Вы понимаете, почему я был сражен предложением, которым он шантажирует меня? – Не меняя тонн, Остин закончил: – Я согласился на его предложение.
Он встретился с ней глазами без тени смущения. Если бы это было нужно для спасения друга и для счастья сестры, он женился бы на карге без пенни в кармане. Его жизнь не представляла никакой ценности ни для кого, кроме него. Пожалуй, было бы лучше, если бы она оказалась старой каргой без единого пенни. Как бы то ни было, он боялся разрушить жизнь этого золотого ребенка ради спасения чужих жизней.
Губы Обри сжались, когда она поняла, что сделал ее отец, и за ее внешним спокойствием разгорелось возмущение.
– Но я ни за что не соглашусь, милорд. Чтобы помочь вашей семье, можно найти и другие способы, но я не вижу, кто мог бы помочь мне. Мой отец не сможет организовать это замужество, если я откажусь.
Остин грустно посмотрел на нее, понимая, что сейчас нанесет сокрушительный удар. Больше тянуть он не мог.
– Мы оба можем отказаться, однако цена отказа окажется слишком высокой, чтобы вы легко ее уплатили. – Он увидел, как большие зеленые глаза вопросительно повернулись к нему, и начал издалека. – Вы говорили о поместье в Гемпшире. Я считал, что оно часть наследства, оставленного вашей матерью. Ваша тетя Клара живет там, когда не сопровождает вас?
Обри кивнула.
– Это дом ее детства. Она вернулась туда, чтобы воспитывать мою мать, когда умер мой дядя. Она жила там, когда присматривала за мной. Очаровательное место, хотя и не такое пышное, как замок моего отца.
По-прежнему не решаясь сразить ее, Остин вернулся к своему стулу, подыскивая выражения, с помощью которых он мог смягчить последний удар.
– Насколько я понял, гемпширское поместье перешло к вашей матери от ее деда, а не от бабушки, так что оно не входит в наследство, которое вы получите в день совершеннолетия.
Внезапно она поняла, к чему он ведет, но отказывалась верить, пока это не будет сказано в открытую.
– Никто никогда не объяснял мне, что именно я унаследую. Я никогда не придавала этому особого значения.
Остин согласно кивнул. Рожденная среди роскоши, она была лишена инстинкта собственницы, присущего его первой жене.
– Гемпширское поместье перешло к вашему отцу после того, как он женился на вашей матери. Так говорит закон. И он может сделать с ним все, что пожелает.
Вспышка боли оглушила Обри. Он не сможет этого сделать. Он не сделает. Она с надеждой посмотрела в голубые глаза графа, но увиденная в них жалость почти сломила ее. Не в силах вымолвить ни слова, она ждала смертельного удара.
Остин не мог более сдерживаться. Он взял ее руки в свои и участливо сказал:
– Герцог утверждает, что продаст гемпширское поместье и запретит впускать вас в любое из его поместий. В его силах доставить большие неприятности Алвану или вашему дяде, если они попытаются вас приютить. Конечно, они могут его и не послушать, но последствия междоусобицы чрезвычайно пагубно отразятся на них.
– Он не продаст дом тети Клары. Я не смогу в это поверить. После всего, что она для нас сделала…
Голос Обри стал тихим и безжизненным. Ее взгляд обратился в пустоту, казалось, она не замечала, что он по-прежнему держит ее за руки.
Остин участливо разглядывал ее, опасаясь, что трагедии этого дня оказались непосильны ребенку. Краска сбежала с ее лица, а вместе с ней и неукротимый дух, который, как он полагал, был ей присущ.
Впервые Хитмонт осознал, насколько она хрупка. Пленительный задор жизни, который казался неотъемлемым от нее, маскировал слабость изящной фигуры. Он вспомнил, как невесомо она парила в его руках, пока они танцевали, и сейчас понял, почему. Казалось, она сделана из хрупкого фарфора, слишком нежного, чтобы к нему прикасались такие, как он. Длинные тонкие пальцы, охваченные его ладонями, казалось, вот-вот сломаются, так мало в них было силы.
Внезапно сияние вернулось в ее глаза. Без тени улыбки она спросила:
– Что вы знаете о разводах?
Настал черед Остина почувствовать неловкость.
– Я не адвокат и не могу сообщить вам всех тонкостей. Полагаю, должны быть приведены весомые аргументы.
Обри разгадала его уклончивость.
– Если мы не будем жить вместе, как муж и жена, это может послужить основанием для развода?
– Возможно, что да, но ваш отец…
– Сделает все, чтобы представить наш брак свершившимся. Но он не унизится до церемонии публичного обозрения, подобно королевской.
Она уверенно говорила на тему, в которой не разбиралась, но произвела на своего слушателя ошеломляющий эффект.
Остин отпустил ее руки, встал и принялся нервно расхаживать, анализируя ход ее рассуждений. Он намеревался позволить ей оставаться в Гемпшире, пока не приведет в порядок свой дом, но ни разу ему не пришло в голову пожертвовать своими правами мужа. Он хотел иметь детей и, как он понял сейчас, хотел Обри. Это неприятное открытие нарушило ход его мыслей, сделав уязвимым для внушения.
– Я не ожидаю от него подобного, – проговорил Остин с трудом, злясь на себя за то, что сам лишил себя весомого аргумента. – Но даже если так, существуют и другие способы убедиться в этом. Ваш отец не дурак. Если это пришло в голову вам, то придет в голову и ему.
– Да, но он считает меня глупенькой мисс, которая ничего не смыслит в подобных вещах. И он должен знать, что вы бы никогда не стали даже рассматривать эту возможность. Он должен быть совершенно уверен в успехе, иначе он никогда бы не затеял этого. Если мы убедили его в том, во что он хочет поверить…
Остин резко перебил ее:
– Теперь я понимаю, что подразумевал Алван, когда предостерегал меня не становиться между вами и вашим отцом. Ваш ум очень напоминает его. И я не уверен, что задуманное вами мне по душе.
– Тем больше у вас причин согласиться со мной, – ехидно ответила она, – Мы почти не знаем друг друга. Одной разницы в возрасте достаточно, чтобы предсказать нашему браку печальное будущее. Осмелюсь предположить, вы предпочли бы более утонченную, опытную женщину, а не деревенскую девчонку, которая предпочитает общество животных. Я не собираюсь мешать вашим интрижкам на стороне, если вы согласитесь дать мне развод, когда мне исполнится восемнадцать лет. К тому времени вам наверняка вернут вашего зятя, а если отец снова пригрозит продать дом тети Клары, у меня хватит денег, чтобы выкупить его.
Остин с жалостью посмотрел на самодовольное выражение ее лица.
– Вы хотя бы представляете, во что превратится ваша репутация после того, как вы пройдете через бракоразводный процесс? Скандал отпугнет от вас всех, кроме охотников за удачей. Вы никогда не замнете этого. Сплетники, возможно, и примут вас снова в общество, но только как диковинку. В восемнадцать лет вы лишитесь будущего. Обри, думайте, что вы говорите.
Нефритовые глаза мятежно вспыхнули.
– Я проживу свою жизнь так, как выберу сама. А вы получите все, что он обещал вам, и тогда мы расстанемся. Может быть, эта сделка лучше той, что предложил вам мой отец?
Разговор шел не так гладко, как хотелось бы. Хитмонт чувствовал, что управился с герцогом лучше, чем с этой коварной маленькой дьяволицей. Если бы не ситуация, он бы перебросил ее через колено и постарался вколотить в нее немного здравого смысла. Вот уж, действительно, хрупкая! Сегодня она преподала ему урок: сила характера не зависит от физической конституции.
– Благодарю вас, но я не нуждаюсь в вашей благотворительности. За пять месяцев без всякого риска я сумею удвоить ваше приданое. И буду только благодарен вам, что мне не придется тратить свою жизнь на то, чтобы вытаскивать вас из придорожных канав. Спасибо за внимание, миледи, – насмешливо поклонился граф, и швы на плечах его рубашки угрожающе затрещали. – Могу ли я вернуться к Его милости и сообщить, что вы приняли мое предложение?
Уязвленная его сарказмом, Обри холодно кивнула.
– Сразу же, как только я получу ваше слово джентльмена соблюдать наш договор.
Страдальческая улыбка скривила губы графа, когда он оглядел ее горделивую фигуру.
– Как джентльмен, моя дорогая, даю вам слово.
Но когда он вышел, она почувствовала, что в выигрыше от этой сделки оказался именно он.
Глава седьмая
Прежде чем закончился день, брачный контракт был подписан к обоюдному удовлетворению обоих мужчин. Они оправились в замок Эшбрук, чтобы начать приготовления к свадьбе. Возможно, венчание и не состоится до завтрашнего заката, как было обещано, но наверняка произойдет в течение недели.
На север и на юг полетели гонцы, разнося приглашения на торжество, объявления в газеты, спеша за солиситорами, родственниками и, конечно, подходящим священником, который бы выполнил все формальности. Алван, прежде чем уехать, зашел повидать Обри, чтобы узнать, не хочет ли она что-нибудь передать с оказией. Он обнаружил ее у окна комнаты наверху, где она провела ночь.
– Обри?! – позвал он, но когда она не подняла глаз, Алван шагнул вперед. – Вы не хотите ничего передать тете Кларе? Какие вам прислать платья? Мужчины понятия не имеют, что нужно для венчания, и я боюсь, что они забудут что-то для вас важное.
Она подняла глаза, и он разглядел блеск слез. Обри была чертовкой с тех пор, как научилась ходить, но всегда выглядела счастливой. Не моргнув глазом, она получала свою долю синяков и шишек и терпеливо сносила наказания… Изредка он мог застать ее плачущей над мертвой птичкой или чем-нибудь в этом роде, но никогда она не плакала из-за того, что касалось ее самой. Чувство вины закралось в душу Алвана.
– Я не выгляжу страстно влюбленной? – криво спросила она сквозь слезы.
– Обри… – Алван шагнул вперед, беспомощно протягивая руку. – Если я могу чем-то помочь… Ты всегда можешь положиться на нас с Пегги, ты же знаешь. Я бы не хотел, чтобы ты была несчастна. Но я думаю, ты и Хит… Думаю, он понравится тебе не меньше, чем кто-то другой.
Она скривилась и оттолкнула его руку.
– Он любит меня как забавную игрушку. Думаю, мы подойдем друг другу. Не беспокойся обо мне. Попроси тетю Клару переслать сюда все, что она сочтет необходимым. Надеюсь, я найду какие-нибудь вещи в Эшбруке, и мне не придется носить это… – Она скривилась, посмотрев на свой истрепанный верховой костюм. – Передавай Пегги привет и скажи, что я хотела бы, чтобы она приехала. Она была бы прекрасной свидетельницей.
Алван поклялся про себя больше никогда ни единым словом не жаловаться на кузину. Он попытался улыбнуться, чтобы утешить ее.
– Я говорил Хиту, что ему нужна хорошая жена, такая как у меня. Думаю, он ответил бы мне теперь, что его жена лучше. Он хороший человек, Обри. Не обижай его.
Вспомнив, как она оскорбила графа утром, Обри подумала, что совет немного запоздал, но теперь это не имело значения. Она улыбнулась Алвану, и тот после краткого колебания ушел.
Внизу он нашел Хитмонта, ожидающего его. Усталые морщины пересекали лицо графа, и Алван заподозрил, что его мучила боль в йоге, но Остин не подал вида, что это так, когда вручил несколько запечатанных писем.
– Мне нельзя покидать владений герцога, – с усмешкой объяснил Остин. – Если вы передадите это моему другу, он сам их доставит.
– Думаю, лучше отправить письма с человеком моего дяди.
– Есть несколько вещей, за которыми я предпочитаю проследить сам, – возразил граф. – Его милость думает только об одном, причем не о том, что доставило бы удовольствие его дочери. Вы могли бы взять нескольких добавочных пассажиров, когда будете возвращаться назад?
На север и на юг полетели гонцы, разнося приглашения на торжество, объявления в газеты, спеша за солиситорами, родственниками и, конечно, подходящим священником, который бы выполнил все формальности. Алван, прежде чем уехать, зашел повидать Обри, чтобы узнать, не хочет ли она что-нибудь передать с оказией. Он обнаружил ее у окна комнаты наверху, где она провела ночь.
– Обри?! – позвал он, но когда она не подняла глаз, Алван шагнул вперед. – Вы не хотите ничего передать тете Кларе? Какие вам прислать платья? Мужчины понятия не имеют, что нужно для венчания, и я боюсь, что они забудут что-то для вас важное.
Она подняла глаза, и он разглядел блеск слез. Обри была чертовкой с тех пор, как научилась ходить, но всегда выглядела счастливой. Не моргнув глазом, она получала свою долю синяков и шишек и терпеливо сносила наказания… Изредка он мог застать ее плачущей над мертвой птичкой или чем-нибудь в этом роде, но никогда она не плакала из-за того, что касалось ее самой. Чувство вины закралось в душу Алвана.
– Я не выгляжу страстно влюбленной? – криво спросила она сквозь слезы.
– Обри… – Алван шагнул вперед, беспомощно протягивая руку. – Если я могу чем-то помочь… Ты всегда можешь положиться на нас с Пегги, ты же знаешь. Я бы не хотел, чтобы ты была несчастна. Но я думаю, ты и Хит… Думаю, он понравится тебе не меньше, чем кто-то другой.
Она скривилась и оттолкнула его руку.
– Он любит меня как забавную игрушку. Думаю, мы подойдем друг другу. Не беспокойся обо мне. Попроси тетю Клару переслать сюда все, что она сочтет необходимым. Надеюсь, я найду какие-нибудь вещи в Эшбруке, и мне не придется носить это… – Она скривилась, посмотрев на свой истрепанный верховой костюм. – Передавай Пегги привет и скажи, что я хотела бы, чтобы она приехала. Она была бы прекрасной свидетельницей.
Алван поклялся про себя больше никогда ни единым словом не жаловаться на кузину. Он попытался улыбнуться, чтобы утешить ее.
– Я говорил Хиту, что ему нужна хорошая жена, такая как у меня. Думаю, он ответил бы мне теперь, что его жена лучше. Он хороший человек, Обри. Не обижай его.
Вспомнив, как она оскорбила графа утром, Обри подумала, что совет немного запоздал, но теперь это не имело значения. Она улыбнулась Алвану, и тот после краткого колебания ушел.
Внизу он нашел Хитмонта, ожидающего его. Усталые морщины пересекали лицо графа, и Алван заподозрил, что его мучила боль в йоге, но Остин не подал вида, что это так, когда вручил несколько запечатанных писем.
– Мне нельзя покидать владений герцога, – с усмешкой объяснил Остин. – Если вы передадите это моему другу, он сам их доставит.
– Думаю, лучше отправить письма с человеком моего дяди.
– Есть несколько вещей, за которыми я предпочитаю проследить сам, – возразил граф. – Его милость думает только об одном, причем не о том, что доставило бы удовольствие его дочери. Вы могли бы взять нескольких добавочных пассажиров, когда будете возвращаться назад?