Райс Патриция. Вулкан любви

   – Я ем только мясо. И не собираюсь пить этот вонючий бульон!
   Перевязанный заново, Слоан попытался сесть, собрав все свое мужество, чтобы не вскрикнуть. Шершавая стена хижины была единственной опорой, которую он смог найти. Он прислонился к стене, отодвинувшись подальше, чтобы эта сумасшедшая не смогла до него дотянуться.
   Саманта предпочла бы, чтобы он лежал. Когда он сидел, бронзовые бугры его бицепсов и грудных мышц неприятно напоминали, что он полуобнажен. Хорошо еще, что в штанах.
   – Вы выпьете бульон, или я вылью его на вас, – сладким голосом промурлыкала она. Продолжая растягивать слова, она добавила: – Я подстрелила этих белок сама. Для еды они, возможно, грубоваты, но бульон из них отменный.
   Впечатление от этого нарочито сладкого голоса поразило Слоана. Он был настолько поглощен своим занятием – разглядыванием локонов и ее груди, – что едва ли улавливал смысл слов. Она могла играть на арфе, свирели или флейте, но и эти нежные звуки звучали бы вовсе не так, как ее чарующий голос. Она делала это умышленно, он мог бы поклясться.
   Мужчина подозрительно покосился на нее, но она лишь невинно улыбалась, а ее синие глаза вновь вызвали непонятное волнение. Он протянул здоровую руку:
   – Дайте сюда. Я поем сам.
   – Когда-то в подобных обстоятельствах Джек швырнул в меня тарелку. Вы, очевидно, сделаете то же самое?
   Возможно. Но если тот маленький уголовник, который с ней пришел, и есть Джек, он не опустится до его уровня. Слоан недовольно хмыкнул:
   – Я похож на людей такого сорта? Нет, на вас у меня другие виды. Поинтереснее.
   Мать привязала крышку к кастрюльке с бульоном полотенцем, чтобы тот не расплескался. Саманта развязала полотенце и неожиданно для самой себя не смогла устоять перед искушением – выпустив из рук крышку, она через край плеснула немного горячей еще жидкости прямо на голый живот грубияна.
   Слоан взвыл и попытался выбить кастрюльку у нее из рук, но резкая боль в плече заставила его успокоиться. Схватившись за повязку, он зло уставился на девушку:
   – Вам ведь понравилось, правда?
   – Ясное дело, так же как и вам. Или вы собираетесь и впредь надоедать мне, продолжая вести себя как мокрая кошка? Я ведь пришла сюда не для забавы, как вы, наверное, вообразили. У меня есть дела и поважнее.
   – Например? Метить скот? – Слоан презрительно оглядел ее с ног до головы, протягивая руку к кастрюльке.
   – Например, добывать мясо для засолки, чтобы семья зимой не голодала. – Саманта подала ему кастрюльку и ложку и отступила подальше.
   Ему было трудно сидеть с кастрюлькой в раненой правой руке и ложкой в левой, но он справился и искоса бросил на нее торжествующий взгляд. Однако несколько неловких движений ложкой истощили его силы, и остаток бульона мужчина выпил прямо из кастрюльки.
   Немытый, небритый, со спутанными волосами, Толботт тем не менее пытался придать своей трапезе некоторый эстетизм. Ей не довелось, к сожалению, увидеть его опрятным, но чай из фарфоровой чашки он, бесспорно, пил бы, не роняя достоинства. Слоан Толботт был опасным мужчиной во всех отношениях.
   Опустошив кастрюльку, он снова посмотрел на девушку.
   – Здесь у вас не хватит времени добыть что бы то ни было для засолки. Я бы посоветовал вам двинуться в низину, и поскорее – до снежных мух.
   Решив воспользоваться случаем и подшутить еще раз, она оставила галеты и ветчину в корзинке – для ленча. Пожалуй, стоит избавить его от иллюзии.
   Вынув закрытую сковороду с соблазнительными галетами, Саманта сняла крышку и надкусила одну. Толботт не сводил с нее глаз, и девушка, изящным движением вытерев уголок рта, тщательно прожевала кусочек и наконец снизошла до ответа:
   – Мы никуда не собираемся, мистер Толботт. Дом наш, и мы планируем здесь остаться. – Она приняла озабоченный вид, а его брови сошлись на переносице от нарастающего гнева. – Вы выглядите немного утомленным, сэр. Полагаю, избыток движения вам вредит. Я уберу это до следующего раза. Почему бы вам не прилечь и не отдохнуть немного?
   Прикрыв сковороду, она собралась было уже поставить ее обратно в корзинку, но тут мощные волосатые пальцы стальными тисками сомкнулись у нее на запястье.
   – Со мной все в порядке. Это вы выглядите бледновато. Позвольте освободить вас от этой тяжести, – Слоан выхватил сковороду из ее рук, чувствуя в плече адскую боль, которая не отпускала его ни на миг и разливалась все дальше. Пришлось даже прикусить губу, чтобы не вскрикнуть. И тем не менее игра стоила свеч, ибо велико же было ее изумление, когда он снова сел прямо – спиной к стене и со сковородой на коленях.
   – Вы недооцениваете меня, мисс Нили, – продолжал он. – Завтра я буду в поселке. Если к тому времени вы не соберетесь, я вам помогу. Женщины в мой поселок не допускаются. И я не стану дожидаться, пока вы сообразите, почему.
   Саманте смертельно хотелось сбить спесь с этого проходимца, но приходилось принимать во внимание, что он все же ранен. Ничего, скоро все изменится. Кнут, который она собиралась использовать, у нее был.
   – Вы недооцениваете Нили, мистер Толботт, – безмятежно проворковала она. – Если вы снизойдете терпеть наше присутствие, вам ничего не надо будет объяснять.
   И она выскользнула из хижины с изяществом леди, как если бы носила атлас, и кружева, и перья в прическе.
   Слоан смотрел ей вслед, уверенный, что у него галлюцинации. Она была всего лишь паршивой рыжей сорвиголовой с медоточивым голосом и острым язычком. Но с ее уходом свет в хижине померк. Впрочем, это всего лишь солнце зашло за тучу.
   Хотя как знать, звучи этот голос чуть дольше – и он поверил бы в колдуний.

Глава 5

   – Где они живут? – Слова были скорее всплеском недоверия, чем вопросом. Слоан всматривался в своего пьяного телохранителя.
   Джо пожал плечами и схватился за поводья, чтобы не свалиться с лошади.
   – В этом большом доме на площади, который пустовал с тех пор, как мы приехали. Я думал, вы бережете его для будущей невесты.
   – Невесты? Ты об этой своей «вечно любящей…» – Последовал каскад не совсем связных эпитетов, которые касались временной нетрудоспособности Джо, смертных грехов его предков и, разумеется, оценки женщин – по отдельности и всех вместе.
   Краснокожий не отреагировал.
   – Они приехали в нагруженных барахлом фургонах со снятыми чехлами. Хотят здесь поселиться.
   – Через мой труп! – Поморщившись от боли, которая навела его на мрачную мысль, Слоан пустил своего жеребца быстрее. И на две минуты нельзя оставить поселок без присмотра, чтобы не произошло что-нибудь пакостное!
   – Значит, я должен протрезветь и приступить к своим обязанностям? – Джо с сожалением посмотрел на свою полупустую бутылку.
   – Думаешь, я сам не справлюсь с кучкой женщин? Может, эта рыжая гнилушка начнет наконец соображать!
   Ничуть не задетый, Джо глотнул еще раз и спрятал бутылку в мешок.
   – Если бы вы умели обращаться с женщинами, вы не запрещали бы им приезжать. Конечно. Думаю, я уже подсох. Ненадолго. Можете мной располагать.
   Слоан фыркнул:
   – Приготовься! – И, послав коня в галоп, отчего боль в плече усилилась, он поскакал в поселок. Эти женщины должны оставить поселок еще до рассвета.
 
   «Эти женщины» занимались стиркой на заднем дворе, и каждый житель поселка считал своим долгом помочь им. Мыльная вода пузырилась в огромных баках над огнем. Череда мужчин непрерывно пополняла большие тазы для полоскания. Простыни так и хлопали на ветру; мужчины все натягивали и натягивали веревки. Общие усилия определялись взаимной необходимостью. Женщинам была необходима помощь в тяжелой работе, мужчинам – чистое белье.
   В мягкой темноте сарая, которым служил теперь пустой фургон, одна из младших сестер полоскала нижнее белье, чтобы развесить его подальше от жадных мужских взглядов. Ветра, проникавшего сквозь щели, было вполне достаточно для сушки тонкого полотна. Несмотря на то что девушка повернулась спиной к дверям, любопытные устремляли взоры в темноту, стараясь разглядеть ее. Мужчины шепотом фантазировали о том, как шелк и кружева украшают стены старого сарая. Давно уже им не приходилось видеть ни шелка, ни кружев.
   На кухне, в стороне от чужих глаз, хозяйничала ее сестра. До полудня было еще далеко. Как-то утром на ступеньках портика появилась корзина с яблоками, и теперь почти готовый пирог и тушеное мясо источали потрясающий аромат – аж слюнки текли!
   Так выглядел поселок к тому моменту, когда на площадь въехал Слоан. Он ненадолго завернул в отель, чтобы умыться, передохнуть и подождать, когда боль чуть утихнет. Женщинам надо дать время собраться. Если к вечеру фургоны будут готовы, утром они могут двинуться в путь.
   Вид простыней, которые полоскались на ветру, и жителей, снующих у дома, предупреждал, что этой цели не так-то просто добиться.
   Не обращая внимания на суету во дворе, Толботт без стука вошел в дом. Этот дом всегда пустовал, сколько он его помнил. Пыльное пристанище для пауков и крыс. Ныне чистое, увешанное светильниками и абажурами, с креслами, покрытыми бархатом, жилище это тем не менее не смягчило Слоана.
   Войдя на кухню, где рассчитывал обнаружить хозяйку, он был поражен видом крахмального фартука в зеленоватой дымке. Облако золотых локонов вокруг ангельского лица сзади перехватывала лента, из-под которой волосы каскадом обрушивались вниз. Девушка, взглянув на Слоана, испустила такой вопль, что казалось, глинобитные стены дома вот-вот рассыплются и стропила повалятся внутрь.
   Этот вопль слегка озадачил его. Женщины обычно не кричали при его приближении, особенно когда он был опрятен и свежевыбрит. Эта же отступила к стене, сжимая в руках поварешку, и Слоан понял, что ситуация становится забавной. Он скрестил руки на груди и, сделав зверское лицо, уставился на девушку.
   – Мама! Саманта! – крики разносились по всему дому и летели из окна. – Подите прочь от меня!
   Слоан прислонился к косяку и грозно прорычал:
   – Что вы собираетесь делать? Пришибить меня куском мяса?
   Она была очаровательна в своем смятении, но картина, сменившая эту, понравилась ему еще больше.
   В дверь вбежала Саманта с винтовкой в руке, с разлетающимися рыжими кудряшками и веснушчатым носом, розовая от жары и возбуждения. Она не была сконфужена, она была в бешенстве, и ей хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию.
   Слоан не переменил позы. Он не сомневался, что девушка умеет обращаться с оружием, но был уверен, что она им не воспользуется. Женщины все такие, но толпа мужчин, которые теснились за ее спиной, полностью меняла дело. Все они были его должниками, и незачем им всем рассчитываться с ним разом.
   – Что, черт побери, вы сделали моей сестре? – Саманта заслонила Бернадетту от Слоана. Ей хотелось громко выругаться, хотелось справиться у Берни насчет матери и Гарриет. И ей отчаянно хотелось ударить человека, стоящего перед ней. Неспособная произвести все эти действия одновременно, она просто нацелила винтовку ему в пах.
   – Опустите эту проклятую штуковину, пока вы не зацепили кого-нибудь, – сказал он с раздражением. – У нее чувствительный взвод, а я не сделал ничего, что могло бы вызвать такие дьявольские арии. Если эта ведьма – ваша сестра, то я всего лишь взглянул на нее.
   – Там, откуда я родом, люди имеют обыкновение стучать в дверь, перед тем как войти.
   – Там, откуда родом я, люди имеют обыкновение входить к себе без стука. Это мой дом, а вы здесь – постояльцы.
   Саманта почувствовала, что у Берни перехватило дыхание. Мужчины все слышали, но молчали. Они, вероятно, знали все заранее. Впрочем, какая разница.
   – Если это поселок Толботт, то этот дом на площади – асиенда Альварес, и вы лжете! И я хочу, чтобы вы убирались вон, мистер Толботт! У нас есть официальные права на этот дом.
   Он понятия не имел ни о какой чертовой асиенде Альварес, но хорошо знал, чем владеет. Выпрямившись, он шагнул к этой большеротой фурии. У нее и впрямь был большой рот, как он уже успел заметить. Полные, тонко очерченные губы напомнили ему что-то из фарфора его матери. Они удивительно странно сочетались с ее веснушчатым лицом.
   – А я имею дарственную на весь участок на этом склоне горы. Любая ваша бумажка не имеет никакой цены. Это мой поселок, моя гора, и женщины сюда не допускаются. Я дам вам время упаковаться до завтрашнего вечера, и убирайтесь отсюда!
   Мужчины снаружи сердито зароптали. У Саманты сердце в пятки ушло, но вида она не подала. Отец слишком доверял людям и не всегда вдавался в детали. Это было хорошо, но не всегда. В голову ей закралось подозрение, что сейчас именно тот случай. Но окружающие не должны догадываться о сомнениях, которые ее обуревают. Нили прошли две тысячи миль, чтобы обосноваться в этом доме. Она не позволит жестокому и злому животному вышвырнуть их отсюда и оставить бездомными. Ей нет дела до его заявления насчет целого склона горы. Возможно, ее долина вообще лежит за пределами его участка.
   – Я ничего не знаю о вашей дарственной, мистер Толботт, а на этот дом у нас есть акт. И я в любое время представлю его в суде против ваших бумаг. Только подскажите, где найти судью.
   Что ж, за ним далеко ходить не надо. До сих пор Слоан был здесь и судьей, и шерифом, и поселковой ассамблеей в одном лице. Но даже он, со всем своим юридическим невежеством, понимал, что судья не имеет права вести собственное дело. Это его, однако, не остановило.
   Он насмешливо улыбнулся:
   – Ближайший судья, возможно, в Сакраменто. Можете поехать поискать его, если желаете. А я тем временем выброшу на улицу все ваше барахло. Но я бы рекомендовал прихватить его с собой.
   – Вы вышвырнете? А еще кто? – Сквозь толпу протиснулся Рэмси. Он не присутствовал среди тех, кто участвовал в стирке, но из своей комнаты услышал тревожные голоса и явился как раз вовремя.
   Слоан бросил на доктора презрительный взгляд:
   – Если будет надо, я справлюсь и сам. И помощи мне не потребуется.
   Решив, что наступило самое подходящее время выяснить, что за кутерьма происходит в доме, миссис Нили поспешила вслед за доктором, убедившись, что Гарриет с Джеком в безопасности. Подбежала Бернадетта, и мать обняла девушку за плечи. Перед ними стоял высокий человек – один на один против целого поселка. Достаточно было взгляда на его перевязанное плечо, чтобы догадаться, кто это.
   – Мистер Толботт! Наконец-то мы получили возможность познакомиться с вами! А ну-ка садитесь. Вы еще недостаточно поправились, чтобы так долго стоять на ногах. – Миссис Нили пододвинула ему табурет, затем проплыла к жаровне над огнем. Разгоряченная большой утренней стиркой, она тем не менее держалась достойно. Концы ее волос, обрамлявших лицо, слегка закручивались, и хотя она не носила большого количества нижних юбок, для мужчин, которые не видели приличных женщин годами, она выглядела воплощением всех настоящих леди, каких они еще помнили.
   Толботт замешкался. И прежде чем успел отказаться, ему уже пододвинули тарелку с мясом и предложили отведать. Он мог оттолкнуть и ее, и ее мясо, но обращаться так с женщинами все же не привык. И не хотел менять привычки. Он сел.
   Саманта с изумлением наблюдала, как суетится мать, раскладывая салфетки, печенье, джем и отсылая кого-то в салун, чтобы принести Толботту что-нибудь повкуснее. Саманта угрожала ему винтовкой – и он смеялся. Мать не сделала ничего, только еду подала – а он уже растаял. В этом заключался какой-то урок, но Саманта не была к нему готова.
   Демонстративно выйдя за дверь и прихватив винтовку, девушка оставила их спорить друг с другом. Несколько человек последовали за ней продолжать стирку, большинство задержалось у портика, где Бернадетта с матерью совсем недавно начали кормить хлебами страждущих.
   Краснокожий Джо стоял у большого бака и без всякого любопытства следил за кипящей водой с бельем. Когда подошла Саманта, он так же безразлично спросил: – Он так напугал вас, что вы убежали? Теперь, протрезвевший и с ясными глазами, он показался Саманте ровесником отца. Седина лишь тронула его светлые волосы, но глаза выдавали истинный возраст. Она не сомневалась, что в нем нет ни капли индейской крови, но поспорила бы, что жизнь мужчины была очень нелегкой. Она прониклась к нему некоторым уважением, которого не испытывала к Толботту.
   – Полагаю, Толботт сам испугался моей матери. Что он имеет против женщин?
   Джо не улыбнулся.
   – Если бы здесь было много женщин, он, возможно, не обращал бы на них внимания, но когда их мало, они обязательно накликают беду. Я думал, ваш отец был поумнее.
   – Вы знаете отца?! Вам известно, где он? – Саманта не могла сдержать волнения.
   Лицо Джо мгновенно стало непроницаемым.
   – Встречал его, если его имя Нили. Больше ничего не знаю.
   И он зашагал к таверне в отеле.
   Саманте захотелось швырнуть в него чем-нибудь. Все в ней кипело, ей хотелось крушить и ломать, и виной тому были мужчины. Если бы сейчас из дверей показался Слоан Толботт, она сбила бы его с ног, прежде чем он успел бы понять, в чем, собственно, дело.
   Не находя себе места от раздражения, девушка направилась к сараю.
   Гарриет давно кончила стирку и теперь азартно играла с Джеком в покер – по довольно сложным правилам, в которые Саманте вникать не хотелось. Когда Джек вышел победителем, имея на руках невыигрышный расклад, и от радости прошелся колесом, Сэм рассмеялась вместе с ними и забыла о Толботте. На время.

* * *

   Зато Слоан о ней не забыл. Пока решительная Элис Нили потчевала его, а очаровательная Бернадетта грациозно порхала вокруг, он думал о той рыжеволосой с винтовкой. Именно она оставила его в этом гареме, прекрасно понимая, что он не мог улизнуть, не оскорбив женщин и не приведя в ярость весь поселок. Местные идиоты и не догадываются о способностях этих женщин, но он-то не слепой! Так или иначе, они должны уйти.
   Завтра он решит, как от них отделаться.

Глава 6

   Следующий день принес с собой первый зимний дождь. Слоан сидел на галерее, курил сигару и наблюдал, как серые потоки быстро превращали улицы в реки грязи. Конечно, это был не самый благоприятный день, чтобы вышвыривать женщин из дома.
   Но позволить им остаться в поселке на зиму среди мужчин, скучающих от безделья, – нет, это небезопасно. Женщины могли думать о нем все что угодно, но мстительным он все же не был. Для их же собственного блага им следует покинуть поселок.
   Было бы, возможно, проще, позволь он поселиться здесь обычным проституткам, но под страхом смерти Толботт прогнал их всех вниз, в долину. С тех пор как лет десять назад его жена дала ему понять, что между порядочной леди и проституткой нет никакой разницы, он решил, что сможет обойтись без женщин вообще. И до сегодняшнего дня его решение оставалось неизменным.
   Его не поймут, если он очистит поселок от женщин, но рабочие и так ненавидят его. Самостоятельный мужчина не может нравиться всем. А он просто делает свое дело. Последние десять лет Слоан делал свое дело, и ему это нравилось. Хорошо бы, конечно, чтобы мир был устроен иначе, но он-таки научился принимать все как есть. Негоже, чтобы эти Нили разрушили то, что он выстроил. От женщин одни только неприятности. И без них хлопот хватает, зачем ему новые?
   – Ты разучился быть невидимым, Джо, – бросил он через плечо человеку, который неслышно поднимался за ним по ступенькам, – соберись.
   – Ты не был таким ублюдком, когда впервые появился здесь. – Джо прислонился к деревянным перилам и скрестил руки на груди, глядя на хозяина в упор. – Должно быть, женщины сделали тебя мерзавцем.
   – Женщины сделают мерзавцем любого – им только волю дай. Но я позвал тебя не для этого. Ты поглядывал за ними, как я просил?
   Джо мрачно усмехнулся:
   – Я, возможно, и пьян, но не слеп. В этих местах нет никого, о ком бы ты не знал.
   – Значит, здесь есть и тот, кто стрелял в меня. – Слоан швырнул остаток сигары в грязный поток под галереей.
   – Ясное дело. Мужчины хотят, чтобы эти женщины остались, и кому-то из них захотелось поступить вопреки твоему желанию убрать их отсюда. Это первое. Далее. Рэмси ненавидит тебя до мозга костей – за все на свете.
   Старатели уверены, что ты им недоплачиваешь. Грэхем еще не оправился после того, как ты разбил ему голову в последней драке. Могу продолжить список, если надо.
   – Думаю, только ты и Койот – единственные в округе, кто не в обиде на меня. Хорошо хоть кто-то любит. – Слоан беззаботно задрал ноги на перила. – Но все остальные и раньше не терпели меня и при этом никогда не пытались застрелить. Раз никто не появлялся здесь, кроме женщин, значит, покушение как-то связано с ними.
   – Но не думаешь же ты, что стрелял кто-то из них? – На обычно невыразительном лице Джо появилось недоверчивое выражение.
   – Эта рыжая фурия – могла бы, если бы знала, кто я, но никто из них знать не знал, могу поклясться. А они уже давно в поселке?
   – Они приехали вечером. Стреляли же в тебя утром следующего дня. Мы помогли им разгрузиться, и они ни разу не упомянули твоего имени. Да и никто другой, насколько я помню.
   – Хорошо. Значит, рыжая оказалась в лесу утром после приезда. Хотя это ничего не значит. Если бы она не закричала тогда, я бы тут сейчас не сидел.
   – Она наверняка уже сожалеет об этом. – Джо покосился на дом напротив. – Не вижу, чтобы там готовились к отбытию.
   – Им нельзя здесь оставаться. Ты же знаешь. – И не сказав больше ни слова, Слоан встал.
   Спускаясь по крытой наружной лестнице и оглядывая двор, Слоан заметил тень, промелькнувшую у садовой ограды, и замедлил шаг. С первых же дней своего проживания в этих краях он, как молитву, которую продолжал зубрить ежедневно, выучил: тень, движущаяся там, где ее быть не должно, означает слежку. Раздумывая, хорошо ли его разглядел тот, кто для него самого оставался лишь тенью, Толботт поспешил вниз, в свою комнату. Оттуда он прошел через холл, прокуренную гостиную, столовую и повернул направо в коридор, ведущий к кухне. Правда, кухней это можно было назвать лишь с большой натяжкой. Последний повар, прослышав о серебряной горе, тотчас отправился на ее поиски. Здесь готовил Койот, которому плита была не нужна.
   Слоан и мечтать не мог о вареном картофеле и нежном мясе, которым угощали его Нили днем раньше. Он всегда обходился грубой едой – жареными белками. Потребуется – он наймет повара. В следующий раз в районе Фриско он без труда его найдет.
   Тень, которую он заметил, мелькнула как раз за углом складского помещения у дальней стороны открытой кухни. Двигаясь очень осторожно, Слоан через узкие щели кухонного коридора всматривался в мокрый от дождя двор. Вряд ли кто-то задержится под проливным дождем, решил он, пересек кухню и подошел к двери, вслушиваясь в звуки с другой стороны.
   Неожиданно послышался легкий скрежет металла о камень. Снаружи определенно кто-то был.
   Слоан вынул из-за голенища нож. В перевязанной руке он держал револьвер. На этот раз он никому не позволит застигнуть себя врасплох.
   Ударом ноги он распахнул дверь, мгновенно определил цель и, резко метнув нож, пригвоздил к стене рубашку человека, рванувшегося прочь.
   Прижимая руки к стене, Джек закричал:
   – Не стреляйте! Не стреляйте! Я не сделал ничего плохого! Честное слово!
   Но увидев небольшую яму в земляном полу, которая быстро заполнялась водой, Слоан рассвирепел. Он посмотрел на испуганного двенадцатилетнего мальчишку и указал на землю:
   – Ты называешь это «ничего плохого»? Что, черт побери, ты тут делаешь?
   Джек стиснул зубы. Слоан подошел ближе.
   – Лучше бы ты мне ответил, мальчик, иначе вернешься к своей маме без уха. – То, что его нож торчал в стене рядом с Джеком, дела не меняло. Загар парнишки отчетливо побледнел.
   – Она мне не мама. Она моя тетя. А если вы что-нибудь со мной сделаете, придет Саманта и вам не поздоровится. И не думайте, она придет.
   – И не думай, я дождусь ее. – Сознавая, что глубокая царапина у губы придает его улыбке зловещий вид, он улыбнулся.
   Джек схватился за ручку ножа, готовый вырваться. Слоан прижал сапогом подол его рубашки, удерживая мальчишку у стены, выдернул нож и сжал его.
   – Или ты скажешь мне, что тут делал, или выберешь ухо, которое тебе не жалко потерять.
   – Копал, сэр. – Джек испуганно сглотнул слюну при виде ножа.
   – Вижу. – Слоан хранил невозмутимость. Мальчишка упадет в обморок, если пугать его дальше. – Зачем копал?
   В глазах мальчика опять вспыхнул бунт – и тут же погас, когда нож, шевельнувшись, приблизился к нему.
   – Они сказали, что тут у вас спрятаны ведра с золотом. В этом месте земля была мягкой.
   Слоан едва удержался от хохота. Мальчишка думал разбогатеть, раскапывая «мягкую» землю. Весьма характерно для этих олухов, которые приезжают в Калифорнию искать счастья. Парень еще мал. Он научится.
   – Если бы у меня были ведра с золотом, я не стал бы хранить их там, где каждый местный остолоп мог бы до них добраться. Или я похож на дурака? Никакого золота здесь нет. Золото, о котором можно говорить, находится глубоко в этих горах, и тебе пришлось бы вывернуть их наизнанку, чтобы найти его. Вот почему золотоискатели ушли дальше. – Он опустил ногу и освободил мальчика. – А теперь засыпь эту яму и утрамбуй ее, пока землю не смыло.
   – У вас рудник. Я слышал, они говорили. – Джек, освободившись, опять смотрел с вызовом.
   – Это ртутная шахта. Надо было слушать внимательнее и не убегать раньше времени. А теперь займись-ка делом. – Слоан кивнул на лопату.