Страница:
– Ахмед!- строго сказал Хадад.- Простите его, пожалуйста.
Принц подал Алену руку и помог ему выбраться из бассейна.
– Поздравляю с выигрышем,- сказал принц, узнав Алена и не выпуская его руки.- К сожалению,- уточнил он, разыгрывая смущение,- я только что выиграл вторую партию у вашей партнерши. Она все проиграла…
– Такова игра,- ответил Ален.
– Меня зовут Хадад. Принц Хадад.
– Ален Пайп.
– Очень приятно. Рад буду сыграть с вами партию-реванш.
Ален вспомнил фразу Самуэля: «Веди себя как богач».
– А почему бы нет!- ответил он.
Они еще раз пожали друг другу руки. Ален направился к своему лежаку, не заметив молоденькой блондинки, которая, сидя в пяти метрах от него на краю бассейна, отталкивала большим пальцем правой ноги кораблики-деньги, ветром сносимые к ней. Она подняла лицо вверх, навстречу солнечным лучам. У Хадада дрогнули ноги: Мэрилин! Он десятки раз видел фильмы с ее участием… Она была миражем его ночей.
Она здесь! К женщинам принц сам никогда не обращался. Если он хотел с кем-то познакомиться, этим занимался Кхалил. Но сейчас Кхалил ждал его в «Мажестик», вместе с сонями проститутками…
Впервые в жизни Хадад нарушил один из своих принципов: он подошел к незнакомке, сидевшей к нему спиной, наклонился и прошептал на английском языке:
– Я – принц Хадад. Вам нравятся мои маленькие кораблики?
Он проснулся то ли от кошмара, то ли от тени, упавшей на него.
– Хэлло!
Над ним против солнца стоял мужской силуэт, и Ален, видя общие очертания, не мог различить детали. Рядом, на маленьком столике, стояла заказанная им еда. Он поднял крышку судка и потрогал пальцами яйца, они были еще теплыми.
– Вы не узнаете меня?- спросил голос.- Мы играли с вами в казино.
Мужчина сделал шаг в сторону, и его осветило солнце. Ослепленный солнечными лучами, Ален различил выцветшие шорты-бермуды и теннисную рубашку. Из ворота рубашки торчала индюшачья шея с головкой Гамильтона Прэнс-Линча. Ален вскочил на ноги.
– Да, не беспокойтесь, друг мой! Ешьте, пожалуйста, яйца. Они сейчас остынут. Позволю себе представиться: – Гамильтон Прэнс-Линч.
– Пайп… Ален Пайп.
– Американец?
– Да.
– С Запада?
– Из Нью-Йорка.
– И я из тех краев. Ешьте, ешьте.
Ален набросился на яйца. Он жевал их с таким остервенением, словно это было жесткое мясо, и никак не мог проглотить.
– В отпуске?
– Да…- промычал он.
– Прекрасная страна, не так ли? Мы с женой приезжаем сюда уже десятый сезон подряд. Где вы остановились?
– Отель «Мажестик».
– Мы тоже.
– Когда прибыли?
– Вчера.
Возможно, копы уже стоят за его спиной или притаились где-нибудь в тени.
– Чем зарабатываете на жизнь, мистер Пайп?
Ален молча глазами указал ему на бутылку вина.
– С удовольствием,- сказал Прэнс-Линч.- Надеюсь, что я не помешал вам?
Едва справляясь с дрожью в руках, Ален налил себе вина, проклиная Баннистера за то, что тот не предусмотрел такого рода вопросы.
– Совсем нет,- промямлил он.
Гамильтон сделал маленький глоток.
– Очень приятное! Просто великолепное! Так каким делом вы занимаетесь, мистер Пайп?
– Бизнесом…
Гамильтон с глубоким уважением посмотрел на него.
– Интересно…
Он выдержал паузу и небрежно обронил:
– Я работаю в банке. Возможно, вы знаете банк «Бурже»?
Ален поперхнулся. Вино неожиданно приобрело вкус уксуса.
– У нас тридцать филиалов.
Ален весь сосредоточился на еде и не смел поднять глаза на Прэнс-Линча.
– Вы любите яйца, да?
Зачем продолжать эту пижонскую игру? В его голове уже сложилось фраза: «Хорошо, Прэнс-Линч, прекратим валять дурака. Я сдаюсь! Везите меня в тюрьму».
– Ваша вчерашняя партнерша – большая гурманка. Надо иметь крепкие нервы, чтобы находиться рядом с ней. Снимаю шляпу! Говорят, что она потенциальная самоубийца: любит проигрывать. Вы любите проигрывать, мистер Пайп?
Так как Ален молчал, он добавил:
– Я – нет! Обожаю выигрывать.
Он встал, склонил в приветствии голову и сказал:
– Ваше вино – превосходно, мистер Пайп. До скорой встречи! Мы, конечно же, еще увидимся. Очень рад был с вами познакомиться!
Он пошел, лавируя между загорающими… Солнце палило нещадно. Ален завернулся в простыню, его бил озноб.
– Вы читали сегодняшнюю газету?- спросил Цезарь ди Согно у Гольдмана и гордо помахал «Ницца матэн».
На четвертой странице была помещена их фотография на ступеньках «Мажестик». Текст под фотографией сообщал: «Цезарь ди Согно вручает премию «Лидер» Луи Гольдману».
– И это только начало!- сказал Цезарь.- Скоро прибудут газеты и журналы из Парижа…
Выходя из «Мажестик» через черный ход, он все-таки столкнулся с Марком Голеном.
Голен вежливо спросил у него, не чей счет отнести расходы по приему, на его или Гольдмана.
– Гольдмана!- не моргнув глазом, ответил Цезарь.
Он знал, что Гольдман на этот вопрос ответит: «Цезаря ди Согно!»
– Триумф, Лу!.. Какой триумф! Вы заказали на вечер столик?
– А вы?
– У меня столько приглашений, что я просто в затруднительном положении! И никого ведь нельзя обидеть!
– Кто будет за вашим?
– Достаточно…- неопределенно ответил Гольдман.
– Почему бы нам не сделать общий стол?
– С кем?
– Хакетты, Прэнс-Линчи, граф и графиня де Саран…
– Вы знакомы с графом?- удивился Гольдман.
– Они очень, очень старые мои друзья! Мэнди – моя подружка.- Желая заполучить Гольдмана, Цезарь рискнул добавить:- Присоединяйтесь к нам с вашей женой и друзьями, я приглашаю.
– Нет вопросов,- ответил Гольдман, который еще никак не мог заказать столик.- Согласен, но с условием – приглашаю я.
– Друзья мне этого не простят,- возразил Цезарь.
– Хорошо, я попытаюсь уладить это…
Он направился в бар.
Пикантность его положения заключалась в том, что он сам не был никем приглашен и за душой у него не было ни цента.
От очередного кошмарного сновидения его освободил женский голос.
– Хэлло!
Он поднес ладонь к лицу, прикрывая глаза от слепящих лучей солнца.
– Меня зовут Сара. Сара Бурже.
Мышцы его тела напряглись.
– Лежите,- сказала она.- Я пришла к вам в качестве посла.
Ален приподнялся и сел на край лежака.
– Пайп… Ален Пайп.
Она села рядом с ним.
– Я знаю. От имени двух семей мне поручено пригласить вас на сегодняшний благотворительный концерт.
– Каких семей?- пробормотал Ален.
– Бурже и Хакетт.
Ее нельзя было назвать ни красавицей, ни дурнушкой: в ней чувствовалась какая-то дисгармония. Взятые по отдельности, части ее тела были великолепны: прекрасные ноги, большие карие глаза, темные волосы, ироничный рот, руки, линия плеч… Но все вместе не играло. Природа сделала невозможным согласие этих совершенных частей…
– Значит… да?
Он с ужасом представил себя сидящим между Арнольдом Хакеттом и Гамильтоном Прэнс-Линчем.
– Хочу признаться вам, что представления наводят на меня скуку, а благотворительность надрывает душу.
За темными стеклами очков Ален увидел ее огромные глаза.
– Вы знакомы с Гамильтоном?- спросила она.
– Нет.
– Как так! Вчера вы ощипали его в баккару. А десять минут тому назад разговаривали с ним. Плюгавенький такой… Это карманная собачонка моей мамаши: железная женщина в бархатных корсетах… Что он вам наболтал?..
Ален неопределенно покачал головой.
– Расскажите мне, мистер Пайп!.. Какую пользу может поиметь от вас Гамильтон?
– Не знаю.
– Он – подонок! Самая грязная свинья из всех, которые когда-либо рождались на земле.
У Алена затекли ноги, и он сменил положение.
– Снимите очки, я хочу видеть ваши глаза. Снимите…
Ален исполнил ее просьбу и заморгал от яркого света.
– У вас невинный взгляд. Хотите один совет? Не соглашайтесь ни на одно предложение моего отчима. Сегодня вечером я все время буду рядом с вами. Я не дам ему вас одурачить.
Ален снова надел очки.
– Я занят.
– Обманщик! Встречаемся в девять в холле «Мажестик»! Спасибо, и не опаздывайте.
Она удалялась от него уверенным шагом. Обескураженный, он с трудом дошел до бассейна и бросился в воду.
Глава 17
Принц подал Алену руку и помог ему выбраться из бассейна.
– Поздравляю с выигрышем,- сказал принц, узнав Алена и не выпуская его руки.- К сожалению,- уточнил он, разыгрывая смущение,- я только что выиграл вторую партию у вашей партнерши. Она все проиграла…
– Такова игра,- ответил Ален.
– Меня зовут Хадад. Принц Хадад.
– Ален Пайп.
– Очень приятно. Рад буду сыграть с вами партию-реванш.
Ален вспомнил фразу Самуэля: «Веди себя как богач».
– А почему бы нет!- ответил он.
Они еще раз пожали друг другу руки. Ален направился к своему лежаку, не заметив молоденькой блондинки, которая, сидя в пяти метрах от него на краю бассейна, отталкивала большим пальцем правой ноги кораблики-деньги, ветром сносимые к ней. Она подняла лицо вверх, навстречу солнечным лучам. У Хадада дрогнули ноги: Мэрилин! Он десятки раз видел фильмы с ее участием… Она была миражем его ночей.
Она здесь! К женщинам принц сам никогда не обращался. Если он хотел с кем-то познакомиться, этим занимался Кхалил. Но сейчас Кхалил ждал его в «Мажестик», вместе с сонями проститутками…
Впервые в жизни Хадад нарушил один из своих принципов: он подошел к незнакомке, сидевшей к нему спиной, наклонился и прошептал на английском языке:
– Я – принц Хадад. Вам нравятся мои маленькие кораблики?
***
Он проснулся то ли от кошмара, то ли от тени, упавшей на него.
– Хэлло!
Над ним против солнца стоял мужской силуэт, и Ален, видя общие очертания, не мог различить детали. Рядом, на маленьком столике, стояла заказанная им еда. Он поднял крышку судка и потрогал пальцами яйца, они были еще теплыми.
– Вы не узнаете меня?- спросил голос.- Мы играли с вами в казино.
Мужчина сделал шаг в сторону, и его осветило солнце. Ослепленный солнечными лучами, Ален различил выцветшие шорты-бермуды и теннисную рубашку. Из ворота рубашки торчала индюшачья шея с головкой Гамильтона Прэнс-Линча. Ален вскочил на ноги.
– Да, не беспокойтесь, друг мой! Ешьте, пожалуйста, яйца. Они сейчас остынут. Позволю себе представиться: – Гамильтон Прэнс-Линч.
– Пайп… Ален Пайп.
– Американец?
– Да.
– С Запада?
– Из Нью-Йорка.
– И я из тех краев. Ешьте, ешьте.
Ален набросился на яйца. Он жевал их с таким остервенением, словно это было жесткое мясо, и никак не мог проглотить.
– В отпуске?
– Да…- промычал он.
– Прекрасная страна, не так ли? Мы с женой приезжаем сюда уже десятый сезон подряд. Где вы остановились?
– Отель «Мажестик».
– Мы тоже.
– Когда прибыли?
– Вчера.
Возможно, копы уже стоят за его спиной или притаились где-нибудь в тени.
– Чем зарабатываете на жизнь, мистер Пайп?
Ален молча глазами указал ему на бутылку вина.
– С удовольствием,- сказал Прэнс-Линч.- Надеюсь, что я не помешал вам?
Едва справляясь с дрожью в руках, Ален налил себе вина, проклиная Баннистера за то, что тот не предусмотрел такого рода вопросы.
– Совсем нет,- промямлил он.
Гамильтон сделал маленький глоток.
– Очень приятное! Просто великолепное! Так каким делом вы занимаетесь, мистер Пайп?
– Бизнесом…
Гамильтон с глубоким уважением посмотрел на него.
– Интересно…
Он выдержал паузу и небрежно обронил:
– Я работаю в банке. Возможно, вы знаете банк «Бурже»?
Ален поперхнулся. Вино неожиданно приобрело вкус уксуса.
– У нас тридцать филиалов.
Ален весь сосредоточился на еде и не смел поднять глаза на Прэнс-Линча.
– Вы любите яйца, да?
Зачем продолжать эту пижонскую игру? В его голове уже сложилось фраза: «Хорошо, Прэнс-Линч, прекратим валять дурака. Я сдаюсь! Везите меня в тюрьму».
– Ваша вчерашняя партнерша – большая гурманка. Надо иметь крепкие нервы, чтобы находиться рядом с ней. Снимаю шляпу! Говорят, что она потенциальная самоубийца: любит проигрывать. Вы любите проигрывать, мистер Пайп?
Так как Ален молчал, он добавил:
– Я – нет! Обожаю выигрывать.
Он встал, склонил в приветствии голову и сказал:
– Ваше вино – превосходно, мистер Пайп. До скорой встречи! Мы, конечно же, еще увидимся. Очень рад был с вами познакомиться!
Он пошел, лавируя между загорающими… Солнце палило нещадно. Ален завернулся в простыню, его бил озноб.
***
– Вы читали сегодняшнюю газету?- спросил Цезарь ди Согно у Гольдмана и гордо помахал «Ницца матэн».
На четвертой странице была помещена их фотография на ступеньках «Мажестик». Текст под фотографией сообщал: «Цезарь ди Согно вручает премию «Лидер» Луи Гольдману».
– И это только начало!- сказал Цезарь.- Скоро прибудут газеты и журналы из Парижа…
Выходя из «Мажестик» через черный ход, он все-таки столкнулся с Марком Голеном.
Голен вежливо спросил у него, не чей счет отнести расходы по приему, на его или Гольдмана.
– Гольдмана!- не моргнув глазом, ответил Цезарь.
Он знал, что Гольдман на этот вопрос ответит: «Цезаря ди Согно!»
– Триумф, Лу!.. Какой триумф! Вы заказали на вечер столик?
– А вы?
– У меня столько приглашений, что я просто в затруднительном положении! И никого ведь нельзя обидеть!
– Кто будет за вашим?
– Достаточно…- неопределенно ответил Гольдман.
– Почему бы нам не сделать общий стол?
– С кем?
– Хакетты, Прэнс-Линчи, граф и графиня де Саран…
– Вы знакомы с графом?- удивился Гольдман.
– Они очень, очень старые мои друзья! Мэнди – моя подружка.- Желая заполучить Гольдмана, Цезарь рискнул добавить:- Присоединяйтесь к нам с вашей женой и друзьями, я приглашаю.
– Нет вопросов,- ответил Гольдман, который еще никак не мог заказать столик.- Согласен, но с условием – приглашаю я.
– Друзья мне этого не простят,- возразил Цезарь.
– Хорошо, я попытаюсь уладить это…
Он направился в бар.
Пикантность его положения заключалась в том, что он сам не был никем приглашен и за душой у него не было ни цента.
***
От очередного кошмарного сновидения его освободил женский голос.
– Хэлло!
Он поднес ладонь к лицу, прикрывая глаза от слепящих лучей солнца.
– Меня зовут Сара. Сара Бурже.
Мышцы его тела напряглись.
– Лежите,- сказала она.- Я пришла к вам в качестве посла.
Ален приподнялся и сел на край лежака.
– Пайп… Ален Пайп.
Она села рядом с ним.
– Я знаю. От имени двух семей мне поручено пригласить вас на сегодняшний благотворительный концерт.
– Каких семей?- пробормотал Ален.
– Бурже и Хакетт.
Ее нельзя было назвать ни красавицей, ни дурнушкой: в ней чувствовалась какая-то дисгармония. Взятые по отдельности, части ее тела были великолепны: прекрасные ноги, большие карие глаза, темные волосы, ироничный рот, руки, линия плеч… Но все вместе не играло. Природа сделала невозможным согласие этих совершенных частей…
– Значит… да?
Он с ужасом представил себя сидящим между Арнольдом Хакеттом и Гамильтоном Прэнс-Линчем.
– Хочу признаться вам, что представления наводят на меня скуку, а благотворительность надрывает душу.
За темными стеклами очков Ален увидел ее огромные глаза.
– Вы знакомы с Гамильтоном?- спросила она.
– Нет.
– Как так! Вчера вы ощипали его в баккару. А десять минут тому назад разговаривали с ним. Плюгавенький такой… Это карманная собачонка моей мамаши: железная женщина в бархатных корсетах… Что он вам наболтал?..
Ален неопределенно покачал головой.
– Расскажите мне, мистер Пайп!.. Какую пользу может поиметь от вас Гамильтон?
– Не знаю.
– Он – подонок! Самая грязная свинья из всех, которые когда-либо рождались на земле.
У Алена затекли ноги, и он сменил положение.
– Снимите очки, я хочу видеть ваши глаза. Снимите…
Ален исполнил ее просьбу и заморгал от яркого света.
– У вас невинный взгляд. Хотите один совет? Не соглашайтесь ни на одно предложение моего отчима. Сегодня вечером я все время буду рядом с вами. Я не дам ему вас одурачить.
Ален снова надел очки.
– Я занят.
– Обманщик! Встречаемся в девять в холле «Мажестик»! Спасибо, и не опаздывайте.
Она удалялась от него уверенным шагом. Обескураженный, он с трудом дошел до бассейна и бросился в воду.
Глава 17
– Вленски, вы – осел!
– Да, мистер Фишмейер.
– Вы допустили грубейшую профессиональную ошибку!
– Я?
– Вы! Отныне ваша карьера в этом доме закончена.
– Но, мистер Фишмейер…
– Молчите! Мы переводим на счет какого-то клиента миллион сто семьдесят тысяч четыреста долларов, и вы ничего не замечаете! «Бурже» вы не нужны!
– Прошу прощения, мистер Фишмейер, но я вам сигнализировал о задолженности.
– Вы мне ничего не говорили. Никогда!
– А триста двадцать семь долларов, мистер Фишмейер! Клянусь!.. Я говорил об этом здесь, в этом кабинете.
– Триста двадцать семь долларов,- завопил Фишмейер.- Что я должен был с ними делать?
Он схватил трубку телефона, который уже давно трезвонил, и прогремел в трубку:
– Меня здесь нет!- Перевел дыхание.- У вас хватает наглости напоминать мне о трехстах двадцати семи долларах, когда из под носа уплывает больше миллиона! Пайп! Что он за человек?
Снова зазвонил телефон.
– Я же вам сказал…- закричал Фишмейер.
Вленски увидел, как неожиданно он замер и, внимательно слушая, безумно завращал глазами. Прикрыв микрофон ладонью левой руки, он сказал:
– Выйдите, Вленски! Все!.. Разговор закончен! Вон!..
– Одно только слово, мистер Фишмейер…
– Вон!..
По его побагровевшему лицу Вленски понял, что данный момент не самый лучший для продолжения разговора. Он на цыпочках подошел к двери и неслышно закрыл ее за собой.
– Как ваши дела, мистер Прэнс-Линч?- изменившимся голосом спросил Фишмейер.
– Хорошо, Абель, хорошо… Вы разговаривали с Вленски?
– Только что, мистер Прэнс-Линч.
– Мы можем рассчитывать на его молчание?
– Безусловно.
– Поступили чеки, подписанные Аленом Пайпом?
– Еще нет, мистер.
– Если это произойдет, вы знаете, что нужно делать.
– Да, мистер Прэнс-Линч: оплачивать.
– Прекрасно Абель! А теперь хорошенько слушайте меня. Вам необходимо срочно выполнить для этого клиента то, о чем я сейчас вас попрошу…
Абель Фишмейер весь обратился в слух. Через секунду от удивления у него отвисла челюсть.
К обеденному времени не осталось ни одного свободного столика, все были зарезервированы. Официанты катали между ними столики на колесиках, уставленных блюдами.
Сидя в тени, о чем-то своем болтали старушки, на вышке разминались прыгуны в воду… Теоретически находиться рядом с бассейном с обнаженной грудью было запрещено, но практически все особи женского пола от шестнадцати до пятидесяти лет и старше демострировали свои прелести. У некоторых после искусного вмешательства врачей грудь стояла под углом в девяносто градусов вне зависимости от позы, в которой находились их владелицы. Когда они лежали на спине, их сиськи, как жерла пушек, смотрели прямо в небо.
Войти незамеченным в зону бассейна было невозможно, десятки глаз устремлялись на новичка. Стеснительные заворачивались в халаты или простыни и снимали их, лишь добравшись до своего места. Другие, гордясь своим телом или, наоборот, игнорируя его изъяны, шли по керамической плитке с той же уверенностью, как если бы были одеты в вечернее платье.
Жизнь в Каннах проходила в ускоренном темпе. Встречи случались вечером, а расставания иногда уже ночью. Страсти были бурными, разочарований в любви не существовало, клятвы не признавались.
Появление Норберта в черной униформе не прошло незамеченным. Он величественно, не обращая на насмешки полуобнаженной публики никакого внимания, обошел бассейн.
– Мистер…
Он наклонился к лежавшему Алену и увидел, что тот спит.
– Мистер Пайп,- повторил он, сняв фуражку.
– Что?- встрепенулся Ален.
– Все в порядке. Я оставил вашу одежду в раздевалке и позволил себе расплатиться за ваши покупки.
– Спасибо, Норберт, спасибо.
– Мне кажется, вам не следует лежать на солнце. Почему бы вам не отдохнуть в отеле?
– Который час?
– Одиннадцать.
– Вы позволите мне окунуться в последний раз?
На лице Норберта появилась вежливая улыбка.
– Я буду ждать вас у выхода.
С тем же достоинством он проделал обратный путь через весь бассейн.
– Хэлло, мистер Пайп!
Ален увидел толстого мужчину с огромной сигарой во рту.
– Луи Гольдман,- представился толстяк.
Он схватил руку Алена и сердечно пожал ее.
– Вчера вечером вы дали фору! Как закончилась ночь?
– Пожалуй, плохо…- ответил Ален.
– Вы позволите?
Гольдман бесцеремонно сел на лежак.
– Надя – сумасшедшая! Вы давно ее знаете? Если бы она только захотела!.. Мы все лежали у ее ног, умоляли сниматься в кино… Она прошла мимо фантастической карьеры.
Он подозвал официанта.
– У вас есть холодные лангусты? Надо заморить червячка,- сказал он Алену.- Вы не против? И принесите бутылочку «Дома Периньон», похолоднее.
Как и все, Ален знал это имя. Но откуда Гольдману известно его?
– Вы спали или еще не ложились?
– Еще не ложился.
– Плохо, старина. Если собираетесь быть сегодня вечером в форме, надо выспаться. Игра в казино и боксерский ринг – одно и то же. Никакого алкоголя, никаких женщин, отдых и физкультура! Чем вы занимаетесь в данный момент?
– Бизнесом…
– Мне кажется, вы в хороших отношениях с Хададом. Поговаривают, что он слишком крут. У вас были с ним общие дела?
– Нет,- ответил Ален.
Гольдман задал ему еще несколько вопросов, затем начал рассказывать о кинематографической индустрии вообще и своих планах в частности.
– Ваше вчерашнее поведение натолкнуло меня на мысль, что из вас мог бы получиться неплохой продюсер. Это развлекло бы вас. Э! Поставьте все сюда.
Официант поставил поднос с лангустами на столик и открыл бутылку шампанского. Гольдман налил вино в стакан и протянул Алену.
– У вас будет интересная компания за столиком?
– Я не иду на концерт. С тех пор, как я прилетел из Нью-Йорка, я еще не спал.
Ален продолжал держать стакан в руке, а бутылка была уже наполовину опорожнена. Каким образом Гольдман мог пить так быстро?
– Хорошенько выспитесь, и милости прошу к нашему столу. Моя жена будет счастлива познакомиться с вами. Вы – мой гость!
– Спасибо,- поблагодарил Ален,- но я не думаю, что…
Гольдман сделал последний глоток и встал.
– Мой шофер заедет за вами.
Он приветственно помахал рукой и ушел. Теперь все лежаки был заняты. Бассейн бурлил… Алену снова захотелось искупаться.
Едва он сделал два шага, как наткнулся на официанта, которому Гольдман делал заказ.
– Извините, мистер, лангусты и шампанское, заказанные мистером Гольдманом, я занесу на ваш счет.
– Только две прелестные женщины из всех купающихся обошлись без монокини!
Лучезарно улыбаясь, Цезарь послал воздушный поцелуй Саре и Эмилии. Затем, как лучшим своим друзьям, пожал руки Арнольду и Гамильтону.
– У вас есть секрет вашей стройности? Покупаю его! Диета или спорт?- Он поцеловал руку Виктории Хакетт, единственной женщины, одетой в платье. – Миссис Хакетт, у вас потрясающий муж! Все вам завидуют.
– Выпьете?- спросил Гамильтон.
– Никогда до обеда ни капли. Предполагаю, что столик вы уже заказали. Прекрасно! Предлагаю аннулировать заказ. Вы – мои гости!
– Но, мистер ди Согно,- запротестовала Виктория.
– Да, да, да! Я решил собрать вместе всех самых симпатичных людей в Каннах. Вы знакомы с моими друзьями, графом и графиней де Саран? Они будут рады разделить с вами компанию.
– Видите ли…- заколебался Хакетт, бросив вопросительный взгляд на Эмилию Прэнс-Линч,- у нас заказ на шесть персон, и еще одного человека пригласили дополнительно.
– Чем больше сумасшедших, тем веселее!- воскликнул Цезарь.
– Мы с удовольствием присоединимся к вам, но не может быть и речи, чтобы мы были вашими гостями.
– Нужно быть проще, мистер Прэнс-Линч. Примите мое приглашение, и это доставит мне огромное удовольствие!
– Я разделяю мнение Гамильтона,- вступил в разговор Хакетт.- Согласен объединить наши столы при условии, что все вы – наши гости.
– Пригласим еще моего друга Гольдмана и его жену Юлию. Она очаровательна. Хорошо? А сейчас бегу обрадовать хорошей новостью графа и графиню.
Он быстрым шагом направился в сторону кабинок.
– Терпеть его не могу,- сказала Сара.
– А я тем более,- добавила Эмилия.
– Почему?- удивилась Виктория.- Он такой милый! А какие утонченные манеры!
– У него повадки сутенера,- уточнила Сара, незаметно посмотрев на отчима.
– Сара!- возмутилась Эмилия.
– Его знают во всех уголках земли,- сказал Гамильтон.
– А премия «Лидер» имеет огромный резонанс…- добавил Арнольд.
– Хочу признаться вам,- заговорила Виктория,- я с удовольствием принимаю приглашение. Впервые в жизни я буду находиться рядом с настоящими графом и графиней.
– Вы похожи на кого угодно, только не на араба.
– О! Даже так!- удивился принц.- Почему?
– У вас голубые глаза,- ответила Марина.
От удовольствия Хадад рассмеялся. Она была не только точной копией Мэрилин, но совершенно не скрывала своих мыслей. В этом женском теле жила душа ребенка.
«Кадиллак» медленно ехал по Круазетт. Между коленями Марина зажала один из многочисленных корабликов, сделанных из пятисотфранковых ассигнаций.
– Вы в Каннах одна?
– Да.
– Чем занимаетесь в жизни?
– Ничем. Я ничего не умею делать. А вы?
– Я тоже. Ничего! Вы приехали с друзьями?
– Нет. Меня пригласил какой-то старикашка. Он оплатил дорогу.
– Старикашка?.. Какой-то старикашка?- с подозрением спросил Хадад. Несмотря на ее внешность, она, возможно, проститутка, которых здесь более чем предостаточно.
– Очень неприятная рожа! Извращенец. Он содержит Пэппи, мою подружку.
– Но пригласил-то он вас?
– Ну и что? Все произошло в течение пяти минут… Я жила тогда в квартире Пэппи.
– А почему не у себя?
– У меня нет квартиры.
– Где же вы живете?
– Где придется. Это зависит от парней, с которыми я встречаюсь. Поссорилась с Аленом, ушла к Гарри. Затем возвратилась к Алену, но у него не работал душ… Я пошла к Пэппи и там встретила этого старого маразматика. Он купил билет на самолет…
– Как это?..
– Вот так.
– Почему вы сказали, что он извращенец?
– Он любит смотреть, когда я занимаюсь спортом.
– Теннис? Гольф?
– Отжимание. Люблю делать отжимания.
– А где он… этот маразматик?
– Здесь, в «Мажестик». Он приехал с женой.
– Думаю, что за все платит он.
– Конечно! Не я же,- хихикнула Марина.- У меня нет ни цента.
– Марина, я не спал всю ночь… Сейчас я собираюсь поесть вместе с друзьями. Не хотите присоединиться к нам?
– Нет. Я хочу забрать свою шляпу, забыла ее в номере…
– Сегодня вечером состоится благотворительное представление. Я вас приглашаю.
– А как надо быть одетой?
– Вечерняя одежда… длинное платье…
– Тогда пустой номер. У меня только юбка и джинсы.
– Это легко поправить,- сказал Хадад.- Мой шофер и секретарь будут сопровождать вас по магазинам. Покупайте все, что понравится, не стесняйтесь.
– Правда?
– Правда. У вас есть драгоценности?
Марина рассмеялась.
– Зачем?
– Они вам не нравятся?
– Плевать! Это старит.
– Купите самые лучшие из тех, которые вам понравятся: Ван Клиф, Жерар Картье, Бушрон… У вас только одна трудность – выбрать! Я хочу, чтобы вы выглядели красивее королевы!
Он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.
– Вы так удивительно похожи на Мэрилин Монро!
Марина резко выдернула руку.
– Черт! И вы! Все говорят одно и то же! Когда же это закончится?!
Цезарь осторожно постучал в дверь кабины.
– Мэнди? Это Цезарь ди Согно. Вы там голая или можно войти?
– Я – голая! Входите!
– Секунду!- послышался голос Хюберта.
Он торопливо набросил на тело жены халат красного цвета.
Мэнди пожала плечами.
– Цезарь знает мое тело лучше, чем вы.
– Это еще не довод,- занервничал Хюберт.- Входите!
– Самая очаровательная пара на Лазурном берегу! Граф, я знаю вас уже десять лет, и с каждым годом вы выглядите на два года моложе! Что касается Мэнди… нет слов…
Он легко, по-дружески потрепал ее по затылку.
– Ты была удивлена, если бы узнала, сколько женщин завидует твоей красоте. Ты самая красивая!
– На самом деле? Кто, Цезарь, кто?
– Расскажу сегодня вечером. Вы собираетесь на представление?
– Мы будем за одним столиком с четой Синьорели.
– Нет, Хюберт, нет! С ними вы умрете от тоски!
– Ты хочешь что-то предложить?- спросила Мэнди.
– Еще бы! Можно провести время с очень веселыми людьми!
– С кем?
– Например, с Гольдманом, продюсером…
– Мне кажется, что он еврей,- забеспокоился граф.
– Никто не совершенен,- парировал Цезарь.- Он не заразный и к тому же – гений, и принадлежит к белой расе. Будут Хакетты, Прэнс-Линч и авиационный магнат Онор Ларсен.
– Слишком поздно отказывать Синьорели…
– Хюберт,- раздался голос Мэнди,- мы их видим чуть ли не ежедневно. Я люблю смену лиц!..
– «Членов»,- уточнил про себя Цезарь.
– Скажите им, что у меня мигрень.
– А если их столик окажется рядом?
– Жизнь коротка! Сейчас лето, и всем на все наплевать,- энергично подвел итог ди Согно.- Хюберт, вы позволите мне уладить этот вопрос? Я скажу, что пригласил вас раньше, они поймут.
– Послушайте, Цезарь,- начал граф,- я согласен, но при одном условии – вы мои гости.
– Никогда! Я лучше предпочту отказать себе в удовольствии видеть вас за своим столом!
– Каким вы можете быть занудой, Хюберт. Какая разница, кто платит?! Главное – быть вместе и веселиться…
– Графиня права,- согласился Цезарь.- Даете зеленый свет на Синьорели?
– Да, да, да!- затараторила Мэнди.
Она поднялась и стала под душ. Голая.
– Цезарь, щадя самолюбие графа, отвернулся.
– Хорошо,- согласился Хюберт де Саран.- Но,- добавил он, понизив голос,- дайте честное слово, что счет оплачу я.
– Никакого слова я вам не дам,- ответил Цезарь, рассмеявшись.
– Цезарь, обещаете?
– Сегодня вечером в девять тридцать. Жду вас в холле! Бай-бай, Мэнди!
Он вышел, даже не взглянув на нее. Она не принадлежала к женщинам его типа. Каждый раз, когда они занимались любовью, он чувствовал себя лишенным прерогативы самца. Кроме того, ему претило издеваться над женщиной: бить ее, царапать, кусать… Ему нравились нежность, ласки и страсть.
На террасе он заметил Бетти и гиганта Ларсена. Они обедали. Он поцеловал Бетти в лоб, взял оливку, сделал глоток шампанского и протянул руку Ларсену.
– Клянусь вам, что все, что я сейчас скажу,- ложь!
– Кстати, здесь все – подделка! Иногда я спрашиваю себя: настоящий ли я? Бетти, ты, конечно, будешь сегодня за моим столиком. Не спорь! Все, кого я сегодня пригласил, согласились прийти лишь потому, что там будешь ты с Онором. Граф и графиня де Саран, Луи Гольдман, Арнольд Хакетт, Гамильтон Прэнс-Линч, их жены и дети… Как тебе нравится компания, дорогая?
Бетти быстро обменялась несколькими фразами на английском с Ларсеном.
– Он с удовольствием придет, при условии, что платит он. Будьте его гостями!
– И разговора быть не может! Я все беру на себя.
Она укоризненно посмотрела на него.
– Не злись, Цезарь…
– Совсем нет… Скажи ему, что…
– Оставь! Встречаемся здесь?
– В холле «Бич», в девять тридцать! Годится?
– И последнее, Цезарь…- сказала она ледяным тоном.- Предупреждаю, если заявится Фишлер, я устрою скандал.
– Я тоже,- успокоил он ее.
Дела складывались блестяще: все хотели платить! Последняя оливка, последний глоток шампанского, последний кусочек, зацепленный вилкой из тарелки Бетти…
– До вечера!
– Очень, очень симпатичный,- сказал Онор.- Это ваш друг?
– Мы бываем в одних компаниях. Он забавляет меня.
– Как вы считаете, стоит мне принимать его премию?
– Это – почетная награда, Онор.
Спустя час она увидела, как принц Хадад обнимал за плечи парня, которого Надя подцепила накануне в казино.
– Онор, вы видите этого мальчика, там, внизу, на лежаке? Справа от брюнетки в зеленом купальнике… Вы сейчас пойдете и пригласите его за наш стол.
– Вы и его знаете?- удивился Онор.
– Не совсем. Он близкий друг Хадада и проворачивает большие дела с Ближним Востоком. Я думаю о вас, Онор…
Ларсен отложил в сторону салфетку, выпрямил своей впечатляющий торс и поцеловал кончики пальцев Бетти.
– Бетти, вы ничего не упускаете! Я пошел.
Искупавшись, Ален почувствовал себя лучше, но усталость все еще сковывала его тело. Если он еще на минуту останется здесь, он уснет навсегда, на неделю… Он подошел к лежаку, взял простыню и собрался уходить, когда на него упала громадная тень.
– Онор Ларсен,- сказал гигант, схватив его ладонь.
– Ален Пайп,- машинально ответил он.
Ален попытался высвободить руку, но не тут-то было.
– У нас с вами общий друг – Хадад. Вы будете сегодня вечером на представлении?
– Нет. Я должен выспаться.
– Никто не спит на Лазурном берегу, мистер Пайп! Все умирают стоя! Ну, если принимают горизонтальное положение, исключительно, чтобы заняться любовью.
– Да, мистер Фишмейер.
– Вы допустили грубейшую профессиональную ошибку!
– Я?
– Вы! Отныне ваша карьера в этом доме закончена.
– Но, мистер Фишмейер…
– Молчите! Мы переводим на счет какого-то клиента миллион сто семьдесят тысяч четыреста долларов, и вы ничего не замечаете! «Бурже» вы не нужны!
– Прошу прощения, мистер Фишмейер, но я вам сигнализировал о задолженности.
– Вы мне ничего не говорили. Никогда!
– А триста двадцать семь долларов, мистер Фишмейер! Клянусь!.. Я говорил об этом здесь, в этом кабинете.
– Триста двадцать семь долларов,- завопил Фишмейер.- Что я должен был с ними делать?
Он схватил трубку телефона, который уже давно трезвонил, и прогремел в трубку:
– Меня здесь нет!- Перевел дыхание.- У вас хватает наглости напоминать мне о трехстах двадцати семи долларах, когда из под носа уплывает больше миллиона! Пайп! Что он за человек?
Снова зазвонил телефон.
– Я же вам сказал…- закричал Фишмейер.
Вленски увидел, как неожиданно он замер и, внимательно слушая, безумно завращал глазами. Прикрыв микрофон ладонью левой руки, он сказал:
– Выйдите, Вленски! Все!.. Разговор закончен! Вон!..
– Одно только слово, мистер Фишмейер…
– Вон!..
По его побагровевшему лицу Вленски понял, что данный момент не самый лучший для продолжения разговора. Он на цыпочках подошел к двери и неслышно закрыл ее за собой.
– Как ваши дела, мистер Прэнс-Линч?- изменившимся голосом спросил Фишмейер.
– Хорошо, Абель, хорошо… Вы разговаривали с Вленски?
– Только что, мистер Прэнс-Линч.
– Мы можем рассчитывать на его молчание?
– Безусловно.
– Поступили чеки, подписанные Аленом Пайпом?
– Еще нет, мистер.
– Если это произойдет, вы знаете, что нужно делать.
– Да, мистер Прэнс-Линч: оплачивать.
– Прекрасно Абель! А теперь хорошенько слушайте меня. Вам необходимо срочно выполнить для этого клиента то, о чем я сейчас вас попрошу…
Абель Фишмейер весь обратился в слух. Через секунду от удивления у него отвисла челюсть.
***
К обеденному времени не осталось ни одного свободного столика, все были зарезервированы. Официанты катали между ними столики на колесиках, уставленных блюдами.
Сидя в тени, о чем-то своем болтали старушки, на вышке разминались прыгуны в воду… Теоретически находиться рядом с бассейном с обнаженной грудью было запрещено, но практически все особи женского пола от шестнадцати до пятидесяти лет и старше демострировали свои прелести. У некоторых после искусного вмешательства врачей грудь стояла под углом в девяносто градусов вне зависимости от позы, в которой находились их владелицы. Когда они лежали на спине, их сиськи, как жерла пушек, смотрели прямо в небо.
Войти незамеченным в зону бассейна было невозможно, десятки глаз устремлялись на новичка. Стеснительные заворачивались в халаты или простыни и снимали их, лишь добравшись до своего места. Другие, гордясь своим телом или, наоборот, игнорируя его изъяны, шли по керамической плитке с той же уверенностью, как если бы были одеты в вечернее платье.
Жизнь в Каннах проходила в ускоренном темпе. Встречи случались вечером, а расставания иногда уже ночью. Страсти были бурными, разочарований в любви не существовало, клятвы не признавались.
Появление Норберта в черной униформе не прошло незамеченным. Он величественно, не обращая на насмешки полуобнаженной публики никакого внимания, обошел бассейн.
– Мистер…
Он наклонился к лежавшему Алену и увидел, что тот спит.
– Мистер Пайп,- повторил он, сняв фуражку.
– Что?- встрепенулся Ален.
– Все в порядке. Я оставил вашу одежду в раздевалке и позволил себе расплатиться за ваши покупки.
– Спасибо, Норберт, спасибо.
– Мне кажется, вам не следует лежать на солнце. Почему бы вам не отдохнуть в отеле?
– Который час?
– Одиннадцать.
– Вы позволите мне окунуться в последний раз?
На лице Норберта появилась вежливая улыбка.
– Я буду ждать вас у выхода.
С тем же достоинством он проделал обратный путь через весь бассейн.
– Хэлло, мистер Пайп!
Ален увидел толстого мужчину с огромной сигарой во рту.
– Луи Гольдман,- представился толстяк.
Он схватил руку Алена и сердечно пожал ее.
– Вчера вечером вы дали фору! Как закончилась ночь?
– Пожалуй, плохо…- ответил Ален.
– Вы позволите?
Гольдман бесцеремонно сел на лежак.
– Надя – сумасшедшая! Вы давно ее знаете? Если бы она только захотела!.. Мы все лежали у ее ног, умоляли сниматься в кино… Она прошла мимо фантастической карьеры.
Он подозвал официанта.
– У вас есть холодные лангусты? Надо заморить червячка,- сказал он Алену.- Вы не против? И принесите бутылочку «Дома Периньон», похолоднее.
Как и все, Ален знал это имя. Но откуда Гольдману известно его?
– Вы спали или еще не ложились?
– Еще не ложился.
– Плохо, старина. Если собираетесь быть сегодня вечером в форме, надо выспаться. Игра в казино и боксерский ринг – одно и то же. Никакого алкоголя, никаких женщин, отдых и физкультура! Чем вы занимаетесь в данный момент?
– Бизнесом…
– Мне кажется, вы в хороших отношениях с Хададом. Поговаривают, что он слишком крут. У вас были с ним общие дела?
– Нет,- ответил Ален.
Гольдман задал ему еще несколько вопросов, затем начал рассказывать о кинематографической индустрии вообще и своих планах в частности.
– Ваше вчерашнее поведение натолкнуло меня на мысль, что из вас мог бы получиться неплохой продюсер. Это развлекло бы вас. Э! Поставьте все сюда.
Официант поставил поднос с лангустами на столик и открыл бутылку шампанского. Гольдман налил вино в стакан и протянул Алену.
– У вас будет интересная компания за столиком?
– Я не иду на концерт. С тех пор, как я прилетел из Нью-Йорка, я еще не спал.
Ален продолжал держать стакан в руке, а бутылка была уже наполовину опорожнена. Каким образом Гольдман мог пить так быстро?
– Хорошенько выспитесь, и милости прошу к нашему столу. Моя жена будет счастлива познакомиться с вами. Вы – мой гость!
– Спасибо,- поблагодарил Ален,- но я не думаю, что…
Гольдман сделал последний глоток и встал.
– Мой шофер заедет за вами.
Он приветственно помахал рукой и ушел. Теперь все лежаки был заняты. Бассейн бурлил… Алену снова захотелось искупаться.
Едва он сделал два шага, как наткнулся на официанта, которому Гольдман делал заказ.
– Извините, мистер, лангусты и шампанское, заказанные мистером Гольдманом, я занесу на ваш счет.
***
– Только две прелестные женщины из всех купающихся обошлись без монокини!
Лучезарно улыбаясь, Цезарь послал воздушный поцелуй Саре и Эмилии. Затем, как лучшим своим друзьям, пожал руки Арнольду и Гамильтону.
– У вас есть секрет вашей стройности? Покупаю его! Диета или спорт?- Он поцеловал руку Виктории Хакетт, единственной женщины, одетой в платье. – Миссис Хакетт, у вас потрясающий муж! Все вам завидуют.
– Выпьете?- спросил Гамильтон.
– Никогда до обеда ни капли. Предполагаю, что столик вы уже заказали. Прекрасно! Предлагаю аннулировать заказ. Вы – мои гости!
– Но, мистер ди Согно,- запротестовала Виктория.
– Да, да, да! Я решил собрать вместе всех самых симпатичных людей в Каннах. Вы знакомы с моими друзьями, графом и графиней де Саран? Они будут рады разделить с вами компанию.
– Видите ли…- заколебался Хакетт, бросив вопросительный взгляд на Эмилию Прэнс-Линч,- у нас заказ на шесть персон, и еще одного человека пригласили дополнительно.
– Чем больше сумасшедших, тем веселее!- воскликнул Цезарь.
– Мы с удовольствием присоединимся к вам, но не может быть и речи, чтобы мы были вашими гостями.
– Нужно быть проще, мистер Прэнс-Линч. Примите мое приглашение, и это доставит мне огромное удовольствие!
– Я разделяю мнение Гамильтона,- вступил в разговор Хакетт.- Согласен объединить наши столы при условии, что все вы – наши гости.
– Пригласим еще моего друга Гольдмана и его жену Юлию. Она очаровательна. Хорошо? А сейчас бегу обрадовать хорошей новостью графа и графиню.
Он быстрым шагом направился в сторону кабинок.
– Терпеть его не могу,- сказала Сара.
– А я тем более,- добавила Эмилия.
– Почему?- удивилась Виктория.- Он такой милый! А какие утонченные манеры!
– У него повадки сутенера,- уточнила Сара, незаметно посмотрев на отчима.
– Сара!- возмутилась Эмилия.
– Его знают во всех уголках земли,- сказал Гамильтон.
– А премия «Лидер» имеет огромный резонанс…- добавил Арнольд.
– Хочу признаться вам,- заговорила Виктория,- я с удовольствием принимаю приглашение. Впервые в жизни я буду находиться рядом с настоящими графом и графиней.
***
– Вы похожи на кого угодно, только не на араба.
– О! Даже так!- удивился принц.- Почему?
– У вас голубые глаза,- ответила Марина.
От удовольствия Хадад рассмеялся. Она была не только точной копией Мэрилин, но совершенно не скрывала своих мыслей. В этом женском теле жила душа ребенка.
«Кадиллак» медленно ехал по Круазетт. Между коленями Марина зажала один из многочисленных корабликов, сделанных из пятисотфранковых ассигнаций.
– Вы в Каннах одна?
– Да.
– Чем занимаетесь в жизни?
– Ничем. Я ничего не умею делать. А вы?
– Я тоже. Ничего! Вы приехали с друзьями?
– Нет. Меня пригласил какой-то старикашка. Он оплатил дорогу.
– Старикашка?.. Какой-то старикашка?- с подозрением спросил Хадад. Несмотря на ее внешность, она, возможно, проститутка, которых здесь более чем предостаточно.
– Очень неприятная рожа! Извращенец. Он содержит Пэппи, мою подружку.
– Но пригласил-то он вас?
– Ну и что? Все произошло в течение пяти минут… Я жила тогда в квартире Пэппи.
– А почему не у себя?
– У меня нет квартиры.
– Где же вы живете?
– Где придется. Это зависит от парней, с которыми я встречаюсь. Поссорилась с Аленом, ушла к Гарри. Затем возвратилась к Алену, но у него не работал душ… Я пошла к Пэппи и там встретила этого старого маразматика. Он купил билет на самолет…
– Как это?..
– Вот так.
– Почему вы сказали, что он извращенец?
– Он любит смотреть, когда я занимаюсь спортом.
– Теннис? Гольф?
– Отжимание. Люблю делать отжимания.
– А где он… этот маразматик?
– Здесь, в «Мажестик». Он приехал с женой.
– Думаю, что за все платит он.
– Конечно! Не я же,- хихикнула Марина.- У меня нет ни цента.
– Марина, я не спал всю ночь… Сейчас я собираюсь поесть вместе с друзьями. Не хотите присоединиться к нам?
– Нет. Я хочу забрать свою шляпу, забыла ее в номере…
– Сегодня вечером состоится благотворительное представление. Я вас приглашаю.
– А как надо быть одетой?
– Вечерняя одежда… длинное платье…
– Тогда пустой номер. У меня только юбка и джинсы.
– Это легко поправить,- сказал Хадад.- Мой шофер и секретарь будут сопровождать вас по магазинам. Покупайте все, что понравится, не стесняйтесь.
– Правда?
– Правда. У вас есть драгоценности?
Марина рассмеялась.
– Зачем?
– Они вам не нравятся?
– Плевать! Это старит.
– Купите самые лучшие из тех, которые вам понравятся: Ван Клиф, Жерар Картье, Бушрон… У вас только одна трудность – выбрать! Я хочу, чтобы вы выглядели красивее королевы!
Он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.
– Вы так удивительно похожи на Мэрилин Монро!
Марина резко выдернула руку.
– Черт! И вы! Все говорят одно и то же! Когда же это закончится?!
***
Цезарь осторожно постучал в дверь кабины.
– Мэнди? Это Цезарь ди Согно. Вы там голая или можно войти?
– Я – голая! Входите!
– Секунду!- послышался голос Хюберта.
Он торопливо набросил на тело жены халат красного цвета.
Мэнди пожала плечами.
– Цезарь знает мое тело лучше, чем вы.
– Это еще не довод,- занервничал Хюберт.- Входите!
– Самая очаровательная пара на Лазурном берегу! Граф, я знаю вас уже десять лет, и с каждым годом вы выглядите на два года моложе! Что касается Мэнди… нет слов…
Он легко, по-дружески потрепал ее по затылку.
– Ты была удивлена, если бы узнала, сколько женщин завидует твоей красоте. Ты самая красивая!
– На самом деле? Кто, Цезарь, кто?
– Расскажу сегодня вечером. Вы собираетесь на представление?
– Мы будем за одним столиком с четой Синьорели.
– Нет, Хюберт, нет! С ними вы умрете от тоски!
– Ты хочешь что-то предложить?- спросила Мэнди.
– Еще бы! Можно провести время с очень веселыми людьми!
– С кем?
– Например, с Гольдманом, продюсером…
– Мне кажется, что он еврей,- забеспокоился граф.
– Никто не совершенен,- парировал Цезарь.- Он не заразный и к тому же – гений, и принадлежит к белой расе. Будут Хакетты, Прэнс-Линч и авиационный магнат Онор Ларсен.
– Слишком поздно отказывать Синьорели…
– Хюберт,- раздался голос Мэнди,- мы их видим чуть ли не ежедневно. Я люблю смену лиц!..
– «Членов»,- уточнил про себя Цезарь.
– Скажите им, что у меня мигрень.
– А если их столик окажется рядом?
– Жизнь коротка! Сейчас лето, и всем на все наплевать,- энергично подвел итог ди Согно.- Хюберт, вы позволите мне уладить этот вопрос? Я скажу, что пригласил вас раньше, они поймут.
– Послушайте, Цезарь,- начал граф,- я согласен, но при одном условии – вы мои гости.
– Никогда! Я лучше предпочту отказать себе в удовольствии видеть вас за своим столом!
– Каким вы можете быть занудой, Хюберт. Какая разница, кто платит?! Главное – быть вместе и веселиться…
– Графиня права,- согласился Цезарь.- Даете зеленый свет на Синьорели?
– Да, да, да!- затараторила Мэнди.
Она поднялась и стала под душ. Голая.
– Цезарь, щадя самолюбие графа, отвернулся.
– Хорошо,- согласился Хюберт де Саран.- Но,- добавил он, понизив голос,- дайте честное слово, что счет оплачу я.
– Никакого слова я вам не дам,- ответил Цезарь, рассмеявшись.
– Цезарь, обещаете?
– Сегодня вечером в девять тридцать. Жду вас в холле! Бай-бай, Мэнди!
Он вышел, даже не взглянув на нее. Она не принадлежала к женщинам его типа. Каждый раз, когда они занимались любовью, он чувствовал себя лишенным прерогативы самца. Кроме того, ему претило издеваться над женщиной: бить ее, царапать, кусать… Ему нравились нежность, ласки и страсть.
На террасе он заметил Бетти и гиганта Ларсена. Они обедали. Он поцеловал Бетти в лоб, взял оливку, сделал глоток шампанского и протянул руку Ларсену.
– Клянусь вам, что все, что я сейчас скажу,- ложь!
– Кстати, здесь все – подделка! Иногда я спрашиваю себя: настоящий ли я? Бетти, ты, конечно, будешь сегодня за моим столиком. Не спорь! Все, кого я сегодня пригласил, согласились прийти лишь потому, что там будешь ты с Онором. Граф и графиня де Саран, Луи Гольдман, Арнольд Хакетт, Гамильтон Прэнс-Линч, их жены и дети… Как тебе нравится компания, дорогая?
Бетти быстро обменялась несколькими фразами на английском с Ларсеном.
– Он с удовольствием придет, при условии, что платит он. Будьте его гостями!
– И разговора быть не может! Я все беру на себя.
Она укоризненно посмотрела на него.
– Не злись, Цезарь…
– Совсем нет… Скажи ему, что…
– Оставь! Встречаемся здесь?
– В холле «Бич», в девять тридцать! Годится?
– И последнее, Цезарь…- сказала она ледяным тоном.- Предупреждаю, если заявится Фишлер, я устрою скандал.
– Я тоже,- успокоил он ее.
Дела складывались блестяще: все хотели платить! Последняя оливка, последний глоток шампанского, последний кусочек, зацепленный вилкой из тарелки Бетти…
– До вечера!
– Очень, очень симпатичный,- сказал Онор.- Это ваш друг?
– Мы бываем в одних компаниях. Он забавляет меня.
– Как вы считаете, стоит мне принимать его премию?
– Это – почетная награда, Онор.
Спустя час она увидела, как принц Хадад обнимал за плечи парня, которого Надя подцепила накануне в казино.
– Онор, вы видите этого мальчика, там, внизу, на лежаке? Справа от брюнетки в зеленом купальнике… Вы сейчас пойдете и пригласите его за наш стол.
– Вы и его знаете?- удивился Онор.
– Не совсем. Он близкий друг Хадада и проворачивает большие дела с Ближним Востоком. Я думаю о вас, Онор…
Ларсен отложил в сторону салфетку, выпрямил своей впечатляющий торс и поцеловал кончики пальцев Бетти.
– Бетти, вы ничего не упускаете! Я пошел.
Искупавшись, Ален почувствовал себя лучше, но усталость все еще сковывала его тело. Если он еще на минуту останется здесь, он уснет навсегда, на неделю… Он подошел к лежаку, взял простыню и собрался уходить, когда на него упала громадная тень.
– Онор Ларсен,- сказал гигант, схватив его ладонь.
– Ален Пайп,- машинально ответил он.
Ален попытался высвободить руку, но не тут-то было.
– У нас с вами общий друг – Хадад. Вы будете сегодня вечером на представлении?
– Нет. Я должен выспаться.
– Никто не спит на Лазурном берегу, мистер Пайп! Все умирают стоя! Ну, если принимают горизонтальное положение, исключительно, чтобы заняться любовью.