Страница:
А если бы он оказался другим, похожим на тех мужчин, из-за которых Кэролайн вынуждена была бежать из Англии, что бы она делала? От одной мысли ее бросило в дрожь.
Она вспомнит все, чему обучала ее мама, и воспользуется своим искусством врачевания. Она спасет ему жизнь, а также и ногу, насколько последнее вообще возможно.
Подняв глаза, Кэролайн встретила взгляд Даниэля.
— Лучше я останусь с ним, по крайней мере, до тех пор, пока не спадет жар. Если наступит кризис, я пойму это сразу же. А ты или твои братья могут его не заметить.
— Кризис? — нахмурясь, спросил Роберт. Кэролайн, не мигая, уставилась на него.
— Жар должен вскоре утихнуть, в противном случае его нужно сбить.
— А если жар не спадет?
Теперь Томас стоял притихший. Он все еще был обернут одним с братом одеялом, но уже не боролся за каждый сантиметр.
— А если жар не спадет, Мэт умрет, — ответила Кэролайн, и от прямоты и резкости ее слов лица всех троих сразу стали серыми.
— Может быть, стоит снова позвать Вильямса? — Роберт адресовал этот вопрос Даниэлю.
— Вряд ли он согласится прийти, — сухо вмешался Томас, со значением бросив взгляд на Кэролайн, так что ни у кого не осталось сомнений о причине его скептицизма.
— Вильямс только снова пустит ему кровь, потому что принято считать это лучшим средством против высокой температуры. А новая потеря крови убьет вашего брата скорее, чем жар в его теле.
Сейчас Кэролайн обращалась только к Даниэлю, и в ее голосе звучали настойчивость и тревога. Решать предстояло Даниэлю, и ради блага Мэта решение должно было быть единственно верным.
— А ты знаешь средство получше? — ехидно поинтересовался Томас.
— Да, знаю.
— В таком случае не могла бы ты и нас просветить?
Сарказм в голосе Томаса заставил глаза Кэролайн сузиться от гнева, однако на карту было поставлено слишком много, чтобы она могла позволить себе роскошь рассердиться. Не обращая внимания на Томаса, девушка снова обратилась к Даниэлю.
— Если он не начнет сам потеть — ведь с потом жар снижается, — тогда мы должны сбить ему температуру. Лучший метод для этого — обернуть его в простыни, смоченные в холодной воде.
— И тогда его убьет не жар, а озноб, — гневно фыркнул Томас.
— Ничего подобного! — В глазах Кэролайн пылала ярость.
— Подождите, успокойтесь. — Их перепалка явно мешала Даниэлю сосредоточиться. Он посмотрел на Томаса, затем на Роберта. — Мы все знаем, что Вильямс плохой лекарь. Вопрос в том, сумеет ли Кэролайн помочь Мэту? — Он перевел глаза на Кэролайн и встретил ее ответный взгляд. — Сможешь? Помни, наш брат нам очень дорог.
— Если он умрет по твоей вине, мы тебя повесим!
— Томас! — резко оборвал брата Даниэль. Затем обратился снова к Кэролайн: — Так как?
— Я не могу дать гарантию, что он останется жив, какое бы лечение к нему ни применяли, — медленно произнесла она, стремясь предельной честностью оправдать его доверие. — Но не сомневаюсь в одном: то, что я собираюсь предпринять, имеет гораздо больше шансов на успех, чем методы этого ужасного человека, который снова пустит Мэту кровь.
— Мистер Вильямс богобоязненный прихожанин нашей церкви, — вмешался Роберт. — Тогда как ты… Мы о тебе ничего не знаем, кроме того, что являешься сестрой Элизабет.
Судя по его тону, это обстоятельство вряд ли говорило в ее пользу. Все трое братьев уставились на Кэролайн, как будто обдумывали последний аргумент.
— Ваш брат — отец моих племянников, он дал мне стол и кров. Будьте уверены, я сделаю для него все, что в моих силах.
Вряд ли более сдержанно можно было выразить то, что Кэролайн ощущала в душе. Ее прохладный ответ не давал слушателям и намека на сложный комплекс чувств, которые она испытывала к Мэту. Да, он во многом ей не нравился, но твердость и сила его характера, глубоко заложенная в нем способность быть нежным — все это влекло к Мэту ее израненную душу, как пламя притягивает к себе мотылька.
Отец Кэролайн был обаятельным и веселым человеком, он любил дочь так сильно, как вообще был способен любить, но из них двоих девушка обладала более сильным характером. В последние годы именно она делала вид, что вполне довольна той жизнью, которую он для нее избрал, в то время как ее душа томилась по респектабельности. Однако Кэролайн молчала, чтобы не ранить его самолюбие. Именно она так умело распоряжалась их деньгами (когда они у них были), что ей удавалось отложить некоторую сумму на черный день, который рано или поздно неизменно наступал. Когда же отец выигрывал мало, именно Кэролайн торговалась с кучерами и трактирщиками, сбивая цену, которую они заламывали за услуги. В самом конце, когда отец был очень болен и не вставал с постели, именно она взяла на себя груз забот по уходу за ним.
Но Мэт был человеком совсем не той породы, что ее беспечный и слабый отец. Несмотря на все его зачастую грубые манеры, он сумел на этой новой, далекой от цивилизации земле создать для себя и своей семьи стабильную жизнь. На нем держалась вся эта шумная команда, и к нему, как к главе семьи, инстинктивно обращались все взоры. Его явно одинаково сильно любили сыновья и братья, и любили вполне заслуженно. Кэролайн страстно хотела тоже оказаться под защитой той ауры стабильности и безопасности, которую Мэт распространял вокруг себя, и она тоже уважала его и восхищалась им. Но откровенно сказать об этом братьям Мэта девушка ни за чтобы не осмелилась. Ведь даже самой себе она признавалась в этом с трудом.
Все трое смотрели на нее: Роберт и Томас с тревогой, Даниэль в задумчивости. Кэролайн стояла, почти не шевелясь, сжав челюсти и высоко подняв голову. Если они решат не допускать ее лечить брата, она почти ничего не сможет сделать. И все же она не станет валяться у них в ногах за право попытаться спасти ему жизнь. Кроме того, даже если призовут Вильямса и тот снова пустит Мэту кровь, всегда остается надежда на то, что организм Мэта, несмотря на тяжелое состояние, просто откажется умирать.
О Господи, хоть бы это было так!
Даниэль стоял нахмурясь, сложив руки на груди. Кэролайн была почти уверена, что сейчас он велит кому-нибудь из братьев сходить за мистером Вильямсом. Она затаила дыхание и молча молилась. Что уже само по себе являлось событием. Девушка отнюдь не часто прибегала к молитве. Затем Даниэль коротко кивнул ей, и она выдохнула.
— Мы отдаем Мэта в твои руки. По крайней мере, сейчас. — Он перевел взгляд на братьев. — Если будет нужно, мы всегда сможем послать за Вильямсом.
И на этой оптимистической ноте все трое вышли из комнаты.
18
19
Она вспомнит все, чему обучала ее мама, и воспользуется своим искусством врачевания. Она спасет ему жизнь, а также и ногу, насколько последнее вообще возможно.
Подняв глаза, Кэролайн встретила взгляд Даниэля.
— Лучше я останусь с ним, по крайней мере, до тех пор, пока не спадет жар. Если наступит кризис, я пойму это сразу же. А ты или твои братья могут его не заметить.
— Кризис? — нахмурясь, спросил Роберт. Кэролайн, не мигая, уставилась на него.
— Жар должен вскоре утихнуть, в противном случае его нужно сбить.
— А если жар не спадет?
Теперь Томас стоял притихший. Он все еще был обернут одним с братом одеялом, но уже не боролся за каждый сантиметр.
— А если жар не спадет, Мэт умрет, — ответила Кэролайн, и от прямоты и резкости ее слов лица всех троих сразу стали серыми.
— Может быть, стоит снова позвать Вильямса? — Роберт адресовал этот вопрос Даниэлю.
— Вряд ли он согласится прийти, — сухо вмешался Томас, со значением бросив взгляд на Кэролайн, так что ни у кого не осталось сомнений о причине его скептицизма.
— Вильямс только снова пустит ему кровь, потому что принято считать это лучшим средством против высокой температуры. А новая потеря крови убьет вашего брата скорее, чем жар в его теле.
Сейчас Кэролайн обращалась только к Даниэлю, и в ее голосе звучали настойчивость и тревога. Решать предстояло Даниэлю, и ради блага Мэта решение должно было быть единственно верным.
— А ты знаешь средство получше? — ехидно поинтересовался Томас.
— Да, знаю.
— В таком случае не могла бы ты и нас просветить?
Сарказм в голосе Томаса заставил глаза Кэролайн сузиться от гнева, однако на карту было поставлено слишком много, чтобы она могла позволить себе роскошь рассердиться. Не обращая внимания на Томаса, девушка снова обратилась к Даниэлю.
— Если он не начнет сам потеть — ведь с потом жар снижается, — тогда мы должны сбить ему температуру. Лучший метод для этого — обернуть его в простыни, смоченные в холодной воде.
— И тогда его убьет не жар, а озноб, — гневно фыркнул Томас.
— Ничего подобного! — В глазах Кэролайн пылала ярость.
— Подождите, успокойтесь. — Их перепалка явно мешала Даниэлю сосредоточиться. Он посмотрел на Томаса, затем на Роберта. — Мы все знаем, что Вильямс плохой лекарь. Вопрос в том, сумеет ли Кэролайн помочь Мэту? — Он перевел глаза на Кэролайн и встретил ее ответный взгляд. — Сможешь? Помни, наш брат нам очень дорог.
— Если он умрет по твоей вине, мы тебя повесим!
— Томас! — резко оборвал брата Даниэль. Затем обратился снова к Кэролайн: — Так как?
— Я не могу дать гарантию, что он останется жив, какое бы лечение к нему ни применяли, — медленно произнесла она, стремясь предельной честностью оправдать его доверие. — Но не сомневаюсь в одном: то, что я собираюсь предпринять, имеет гораздо больше шансов на успех, чем методы этого ужасного человека, который снова пустит Мэту кровь.
— Мистер Вильямс богобоязненный прихожанин нашей церкви, — вмешался Роберт. — Тогда как ты… Мы о тебе ничего не знаем, кроме того, что являешься сестрой Элизабет.
Судя по его тону, это обстоятельство вряд ли говорило в ее пользу. Все трое братьев уставились на Кэролайн, как будто обдумывали последний аргумент.
— Ваш брат — отец моих племянников, он дал мне стол и кров. Будьте уверены, я сделаю для него все, что в моих силах.
Вряд ли более сдержанно можно было выразить то, что Кэролайн ощущала в душе. Ее прохладный ответ не давал слушателям и намека на сложный комплекс чувств, которые она испытывала к Мэту. Да, он во многом ей не нравился, но твердость и сила его характера, глубоко заложенная в нем способность быть нежным — все это влекло к Мэту ее израненную душу, как пламя притягивает к себе мотылька.
Отец Кэролайн был обаятельным и веселым человеком, он любил дочь так сильно, как вообще был способен любить, но из них двоих девушка обладала более сильным характером. В последние годы именно она делала вид, что вполне довольна той жизнью, которую он для нее избрал, в то время как ее душа томилась по респектабельности. Однако Кэролайн молчала, чтобы не ранить его самолюбие. Именно она так умело распоряжалась их деньгами (когда они у них были), что ей удавалось отложить некоторую сумму на черный день, который рано или поздно неизменно наступал. Когда же отец выигрывал мало, именно Кэролайн торговалась с кучерами и трактирщиками, сбивая цену, которую они заламывали за услуги. В самом конце, когда отец был очень болен и не вставал с постели, именно она взяла на себя груз забот по уходу за ним.
Но Мэт был человеком совсем не той породы, что ее беспечный и слабый отец. Несмотря на все его зачастую грубые манеры, он сумел на этой новой, далекой от цивилизации земле создать для себя и своей семьи стабильную жизнь. На нем держалась вся эта шумная команда, и к нему, как к главе семьи, инстинктивно обращались все взоры. Его явно одинаково сильно любили сыновья и братья, и любили вполне заслуженно. Кэролайн страстно хотела тоже оказаться под защитой той ауры стабильности и безопасности, которую Мэт распространял вокруг себя, и она тоже уважала его и восхищалась им. Но откровенно сказать об этом братьям Мэта девушка ни за чтобы не осмелилась. Ведь даже самой себе она признавалась в этом с трудом.
Все трое смотрели на нее: Роберт и Томас с тревогой, Даниэль в задумчивости. Кэролайн стояла, почти не шевелясь, сжав челюсти и высоко подняв голову. Если они решат не допускать ее лечить брата, она почти ничего не сможет сделать. И все же она не станет валяться у них в ногах за право попытаться спасти ему жизнь. Кроме того, даже если призовут Вильямса и тот снова пустит Мэту кровь, всегда остается надежда на то, что организм Мэта, несмотря на тяжелое состояние, просто откажется умирать.
О Господи, хоть бы это было так!
Даниэль стоял нахмурясь, сложив руки на груди. Кэролайн была почти уверена, что сейчас он велит кому-нибудь из братьев сходить за мистером Вильямсом. Она затаила дыхание и молча молилась. Что уже само по себе являлось событием. Девушка отнюдь не часто прибегала к молитве. Затем Даниэль коротко кивнул ей, и она выдохнула.
— Мы отдаем Мэта в твои руки. По крайней мере, сейчас. — Он перевел взгляд на братьев. — Если будет нужно, мы всегда сможем послать за Вильямсом.
И на этой оптимистической ноте все трое вышли из комнаты.
18
К середине утра стало ясно, что близится кризис. Мэт был без сознания и что-то бессвязно бормотал. Голова его металась по подушке, а кожа словно раскалилась от жара. Он то и дело скидывал с себя одеяло, и Кэролайн перестала его поправлять. Чтобы прикрыть наготу больного, она обернула его бедра полотняным полотенцем. Но по мере того как метания усиливались, полотенце все чаще оказывалось сброшенным. Всякий раз при виде члена Кэролайн отводила глаза и стискивала зубы. Но потом привыкла относиться к этому спокойно и не терять присутствия духа. К ее удивлению и немалому облегчению, болезненное отвращение, которое должна была бы вызывать у нее мужская нагота, не возникало. По всей вероятности, даже на уровне инстинкта она осознала, что смертельно больной и даже не подозревающий о ее присутствии Мэт не представляет угрозы.
Несмотря на протесты Джона и Дэви, Даниэль отослал обоих мальчиков в школу. Кэролайн была рада, что они не путаются под ногами, поскольку вскоре Мэту стало совсем худо. Ему не хватало воздуха, и он часто ловил его раскрытым ртом. Даниэль уже находился в комнате. А с ним и Томас, чтобы, как предполагала Кэролайн, проследить за ее действиями. Роберт, вышедший из дома наколоть дров для камина, был срочно вызван обратно. Кэролайн была признательна братьям Мэта за то, что те предпочли не уходить по своим делам, несмотря на все ее заверения позвать их в случае необходимости. Кризис наступил гораздо скорее, чем предполагала Кэролайн.
— Мне нужно несколько ведер воды, самой холодной, какой только можно. И быстрее! — объявила она всем троим, пытаясь одновременно успокоить мечущегося по постели Мэта. Роберт и Томас бросились выполнять приказание, а Даниэль остался с ней. Когда братья вернулись с четырьмя ведрами ледяной воды из весеннего ручья, у Кэролайн уже все было готово. С помощью Даниэля она опустила простыни в ведра и дала им хорошенько намокнуть. Роберт и Томас поднимали и переворачивали Мэта (что оказалось довольно нелегко из-за поврежденной ноги), в то время как они с Даниэлем пеленали его в мокрые простыни. Как только жар больного тела высушивал материю настолько, что она переставала быть прохладной на ощупь, ее заменяли новой. Во время всей долгой процедуры Мэт бредил и метался по подушке.
Прошло четверть часа, но высокая температура не спадала. Мэт изредка постанывал и делал попытки отпихнуть от себя Кэролайн и братьев, но эти усилия были настолько вялыми, а его кожа так пылала жаром, что девушка находилась на грани отчаяния.
— Ничего не получается! — сквозь зубы процедил Томас. Когда он повернулся к Кэролайн, в его голубых глазах вспыхнула враждебность. — Ему только хуже!
Покачав головой, Кэролайн ничего не ответила, продолжая заворачивать тело Мэта в свежую простынь. Что она могла сказать? Несмотря на все ее усилия, Томас был в общем-то прав.
Томас помог Роберту опустить Мэта на кровать, затем выпрямился.
— Я иду за мистером Вильямсом. Этот фарс длится уже достаточно долго, — с откровенным вызовом проговорил он.
Вместо возражений Даниэль с беспокойством посмотрел на него.
— Да, наверное, так и надо сделать. Если он сочтет нужным пустить кровь, попытаемся пустить кровь. Наши усилия не помогают.
Хотя, в отличие от Томаса, Даниэль ни интонацией, ни взглядом не обвинял Кэролайн, та чувствовала себя виноватой. Она также ощущала страх и отчаяние. Тело Мэта было таким раскаленным, что простыни высыхали прежде, чем успевали охладить его. Нужно было придумать, как удержать Мэта в чем-нибудь холодном в течение более долгого времени.
Когда Томас уже выходил из комнаты, ее неожиданно осенило.
— Желоб для стока воды! Мы поместим его в желоб для стока воды!
Кэролайн впервые за долгое время выпрямилась, придерживая рукой поясницу, и потерла ноющую спину. Томас остановился и, обернувшись, уставился на девушку. Даниэль и Роберт тоже смотрели на нее, но в их глазах было меньше враждебности и больше вопросов.
— Мы наполним желоб ключевой водой и погрузим вашего брата туда. Это решит проблему, я уверена!
Мзт зашевелился и застонал. Все глаза устремились на него. Его кожа пламенела от жара, запекшиеся губы потрескались. Он был на краю гибели. Даже самый ненаблюдательный человек не мог бы ошибиться на этот счет.
— Это не что иное, как новая глупость! — с презрением бросил Томас и повернулся, чтобы уходить.
— Подожди! — остановил его Даниэль. — Попробуем и это. Мне представляется здесь больше смысла, чем в очередном кровопускании. — Их взгляды встретились и словно сцепились друг с другом.
— Для меня смысл в том, что ты положил на нее глаз. — Томас дернул головой в сторону Кэролайн. Его лицо пылало от гнева.
— Это ложь! — Даниэль резко выпрямился, на его скулах выступили красные пятна.
— Неужели? — воскликнул Том с ехидной усмешкой.
— Презренная ложь, и причем безответственная! Как будто я могу подвергнуть жизнь Мэта опасности из-за женщины, даже если бы я и положил на нее глаз? Что касается Кэролайн, так это неправда!
— Ты слишком быстро кидаешься выполнять ее приказания!
— Довольно!
К изумлению Кэролайн, рев Роберта прозвучал очень похоже на громогласный бас Мэта. Все, кроме неподвижно лежащего больного, вздрогнули и удивленно посмотрела на Роберта.
— Вы что, собираетесь ругаться у его смертного одра? — яростно набросился на братьев Роберт. — Именно так и будет, если вы сейчас же не прекратите. Идем, Том, ты поможешь мне наполнить желоб водой. Если не будет результата, тогда сходишь за мистером Вильямсом. Ты же не хуже меня знаешь, что лекарь из него никудышный.
Говоря это, он обошел кровать и приблизился к Томасу. Тот наблюдал за ним с некоторой долей агрессивности, пока Роберт не вытолкал его в коридор.
— Но ведь она…
Последних слов Томаса Кэролайн уже не разобрала. Но, наверное, даже к лучшему, поскольку «она», безусловно, относилось к ней самой. Следовательно, ничего лестного, кроме откровенных нападок, девушка услышать не могла.
Когда примерно через четверть часа Роберт и Томас вернулись и объявили, что все готово, Мэт больше не издавал ни звука и даже не шевелился. Дыхание его было частым и поверхностным, и Кэролайн по-настоящему встревожилась, опасаясь, что они его теряют. Даниэль наклонился над братом, подбадривая его хриплым от волнения голосом.
— Держись, Мэт! Подумай о Дэви, о Джоне и о нас всех… И держись, только держись!
Кэролайн и Даниэль заранее соорудили некое подобие носилок из одеял, чтобы перенести Мэта в амбар, и при наличии троих мужчин это не составило большой проблемы. Но когда они добрались до места, Даниэль вместе с Томасом заколебались: очевидно, не решались просто погрузить Мэта в воду, как того требовала Кэролайн.
— А как же его нога? Вся повязка промокнет. — Возражения Даниэля явно прикрывали сомнения совсем иного рода.
— Повязку можно сменить. Пожалуйста, погружайте его!
Хотя на лицах всех троих мужчин явственно читалось недоверие, а Томас даже поморщился, как от боли, тем не менее, они опустили безвольное тело Мэта вместе с одеялами и простынями внутрь глубокого желоба, стараясь ненароком не повредить сломанную ногу. Конечно, Мэт был чересчур крупным для этой импровизированной ванной. Перевязанная нога торчала вверх, а другая свисала с бортика с противоположной стороны, доставая ступней до самой земли. Голова и плечи Мэта также высовывались из воды. Томас стоял сзади, поддерживая брата под голову, а Кэролайн набирала в ладони воду и поливала шею и плечи. Однако торс, бедра и верхняя часть ног были почти полностью погружены в воду, и Кэролайн молила Бога, чтобы этого оказалось достаточно.
Если не считать повязки, Мэт был абсолютно голым. Прозрачная вода не скрывала его наготы. И хотя при малейшей возможности Кэролайн всячески старалась прикрыть наготу Мэта, она ее больше не смущала. Как, впрочем, и остальных, которым мысль о данном обстоятельстве, казалось, даже не приходила в голову. Все понимали, что сейчас они борются за его жизнь.
Сначала тело Мэта продолжало излучать жар, и Кэролайн начала отчаиваться. Однако постепенно (и настолько медленно, что сначала ей даже показалось, будто это плод ее воображения) кожа начала охлаждаться. Наконец Кэролайн положила руку на лоб Мэту и обнаружила, что тот лишь чуть теплее обычного. Девушка опустила руку и расслабила плечи: только в этот момент она почувствовала, в каком напряжении находилась все это время.
— Я думаю, самое страшное позади, — медленно объявила она, переводя взгляд с Даниэля на Роберта и потом на Томаса.
Несколько мгновений они все смотрели на нее: Томас — прищурив глаза, Роберт — сдвинув в задумчивости брови. Затем Даниэль расплылся в широкой улыбке.
— Клянусь распятием, мы это сделали! Ты это сделала, Кэролайн!
Прежде чем она успела сообразить, что он задумал, Даниэль уже сгреб ее в медвежьи объятия, приподнял над землей и закружил в буйной пляске. Кэролайн, не ожидавшая ничего подобного, изо всех сил пихала его в плечи, пытаясь освободиться. От близости мужского тела и от этих крепких объятий изнутри у нее поднялась знакомая волна физической тошноты. Стало трудно дышать, живот сдавило спазмами.
— Отпусти сейчас же! — ее голос прозвучал несоразмерно обстоятельствам довольно резко.
Даниэль немедленно перестал кружить ее и поставил на землю. Едва сдерживая дрожь отвращения, Кэролайн оттолкнула его.
— Прости, я не хотел тебя обидеть, — тихо произнес Даниэль.
Кэролайн понимала, что ее реакция по эмоциональности намного превосходила ту, которую можно было бы ожидать от оскорбленной женщины. Она понимала также, что сама навлекает на себя излишние подозрения (кстати, уже отражавшиеся в глазах всех трех мужчин), но ничего не могла с собой поделать. Обладай она самой сильной волей на свете, все равно не сумела бы преодолеть возникавшее в ней чувство отвращения.
— Да-да, конечно, все в порядке, — с трудом выдавила из себя Кэролайн, все еще борясь с тошнотой. Затем быстро перевела взгляд на Мэта. — Давайте перенесем его обратно в дом.
Мужчины принялись выполнять ее указания, а она старалась не встречаться с ними глазами.
К тому моменту, как Мэта благополучно доставили в дом, все трое братьев основательно промокли от пропитавшихся водой одеял, на Кэролайн же, сопровождавшую процессию сбоку, попало только несколько капель. Уложив в постель Мэта, который все еще не пришел в сознание, но уже не пылающего, как прежде, от жара, мужчины ушли к себе переодеться в сухую одежду. Кэролайн примостилась на краю кровати и принялась менять намокшую повязку. Сложенное в несколько раз одеяло, подложенное под больную ногу, не давало матрацу намокнуть. Другим стеганым одеялом Мэта накрыли по самые плечи, чтобы он не лежал обнаженным на виду у всех. Кэролайн смертельно устала, к тому же сказывалась прошлая, такая же бессонная ночь. «После того как перевяжу ему ногу, хоть немного посплю», — обещала себе Кэролайн. Сама мысль о сне обладала необыкновенной притягательностью и, раз возникнув, не желала уходить из сознания.
Отбросив в сторону мокрую повязку, девушка принялась перевязывать сухими полосками чистой ткани нижнюю часть поврежденной ноги. При этом она все чаще клевала носом. Кэролайн собиралась постепенно заменить Мэту всю повязку, но сделать это по частям, чтобы меньше беспокоить еще не сросшуюся кость, которая в противном случае снова может сместиться. Нога по-прежнему была неестественно распухшей и имела нелепый вид. Рана, откуда недавно торчал наружу осколок кости, пока не заросла и выглядела ужасно. Едва собрав остатки сил, Кэролайн встала и принесла из своей аптечки порошок для заживления ран, посыпала его сверху и принялась заново перебинтовывать место перелома. Не успела она завязать на повязке последний узелок, как услышала позади себя какой-то звук и обернулась.
К своему смятению, Кэролайн увидела в дверях мистера Вильямса, который взирал на нее с нескрываемым гневом. Чуть сбоку стояли двое: высокий мужчина с такими же черными, как у Мэта, волосами, одетый в характерном для местных жителей пуританском стиле, и небольшого роста женщина в белом чепце и сером платье из грубого домотканого полотна. Глаза обоих были устремлены мимо Кэролайн на Мэта, и нахмуренные лица выражали крайнюю озабоченность.
Позади них стоял пастор.
Несмотря на протесты Джона и Дэви, Даниэль отослал обоих мальчиков в школу. Кэролайн была рада, что они не путаются под ногами, поскольку вскоре Мэту стало совсем худо. Ему не хватало воздуха, и он часто ловил его раскрытым ртом. Даниэль уже находился в комнате. А с ним и Томас, чтобы, как предполагала Кэролайн, проследить за ее действиями. Роберт, вышедший из дома наколоть дров для камина, был срочно вызван обратно. Кэролайн была признательна братьям Мэта за то, что те предпочли не уходить по своим делам, несмотря на все ее заверения позвать их в случае необходимости. Кризис наступил гораздо скорее, чем предполагала Кэролайн.
— Мне нужно несколько ведер воды, самой холодной, какой только можно. И быстрее! — объявила она всем троим, пытаясь одновременно успокоить мечущегося по постели Мэта. Роберт и Томас бросились выполнять приказание, а Даниэль остался с ней. Когда братья вернулись с четырьмя ведрами ледяной воды из весеннего ручья, у Кэролайн уже все было готово. С помощью Даниэля она опустила простыни в ведра и дала им хорошенько намокнуть. Роберт и Томас поднимали и переворачивали Мэта (что оказалось довольно нелегко из-за поврежденной ноги), в то время как они с Даниэлем пеленали его в мокрые простыни. Как только жар больного тела высушивал материю настолько, что она переставала быть прохладной на ощупь, ее заменяли новой. Во время всей долгой процедуры Мэт бредил и метался по подушке.
Прошло четверть часа, но высокая температура не спадала. Мэт изредка постанывал и делал попытки отпихнуть от себя Кэролайн и братьев, но эти усилия были настолько вялыми, а его кожа так пылала жаром, что девушка находилась на грани отчаяния.
— Ничего не получается! — сквозь зубы процедил Томас. Когда он повернулся к Кэролайн, в его голубых глазах вспыхнула враждебность. — Ему только хуже!
Покачав головой, Кэролайн ничего не ответила, продолжая заворачивать тело Мэта в свежую простынь. Что она могла сказать? Несмотря на все ее усилия, Томас был в общем-то прав.
Томас помог Роберту опустить Мэта на кровать, затем выпрямился.
— Я иду за мистером Вильямсом. Этот фарс длится уже достаточно долго, — с откровенным вызовом проговорил он.
Вместо возражений Даниэль с беспокойством посмотрел на него.
— Да, наверное, так и надо сделать. Если он сочтет нужным пустить кровь, попытаемся пустить кровь. Наши усилия не помогают.
Хотя, в отличие от Томаса, Даниэль ни интонацией, ни взглядом не обвинял Кэролайн, та чувствовала себя виноватой. Она также ощущала страх и отчаяние. Тело Мэта было таким раскаленным, что простыни высыхали прежде, чем успевали охладить его. Нужно было придумать, как удержать Мэта в чем-нибудь холодном в течение более долгого времени.
Когда Томас уже выходил из комнаты, ее неожиданно осенило.
— Желоб для стока воды! Мы поместим его в желоб для стока воды!
Кэролайн впервые за долгое время выпрямилась, придерживая рукой поясницу, и потерла ноющую спину. Томас остановился и, обернувшись, уставился на девушку. Даниэль и Роберт тоже смотрели на нее, но в их глазах было меньше враждебности и больше вопросов.
— Мы наполним желоб ключевой водой и погрузим вашего брата туда. Это решит проблему, я уверена!
Мзт зашевелился и застонал. Все глаза устремились на него. Его кожа пламенела от жара, запекшиеся губы потрескались. Он был на краю гибели. Даже самый ненаблюдательный человек не мог бы ошибиться на этот счет.
— Это не что иное, как новая глупость! — с презрением бросил Томас и повернулся, чтобы уходить.
— Подожди! — остановил его Даниэль. — Попробуем и это. Мне представляется здесь больше смысла, чем в очередном кровопускании. — Их взгляды встретились и словно сцепились друг с другом.
— Для меня смысл в том, что ты положил на нее глаз. — Томас дернул головой в сторону Кэролайн. Его лицо пылало от гнева.
— Это ложь! — Даниэль резко выпрямился, на его скулах выступили красные пятна.
— Неужели? — воскликнул Том с ехидной усмешкой.
— Презренная ложь, и причем безответственная! Как будто я могу подвергнуть жизнь Мэта опасности из-за женщины, даже если бы я и положил на нее глаз? Что касается Кэролайн, так это неправда!
— Ты слишком быстро кидаешься выполнять ее приказания!
— Довольно!
К изумлению Кэролайн, рев Роберта прозвучал очень похоже на громогласный бас Мэта. Все, кроме неподвижно лежащего больного, вздрогнули и удивленно посмотрела на Роберта.
— Вы что, собираетесь ругаться у его смертного одра? — яростно набросился на братьев Роберт. — Именно так и будет, если вы сейчас же не прекратите. Идем, Том, ты поможешь мне наполнить желоб водой. Если не будет результата, тогда сходишь за мистером Вильямсом. Ты же не хуже меня знаешь, что лекарь из него никудышный.
Говоря это, он обошел кровать и приблизился к Томасу. Тот наблюдал за ним с некоторой долей агрессивности, пока Роберт не вытолкал его в коридор.
— Но ведь она…
Последних слов Томаса Кэролайн уже не разобрала. Но, наверное, даже к лучшему, поскольку «она», безусловно, относилось к ней самой. Следовательно, ничего лестного, кроме откровенных нападок, девушка услышать не могла.
Когда примерно через четверть часа Роберт и Томас вернулись и объявили, что все готово, Мэт больше не издавал ни звука и даже не шевелился. Дыхание его было частым и поверхностным, и Кэролайн по-настоящему встревожилась, опасаясь, что они его теряют. Даниэль наклонился над братом, подбадривая его хриплым от волнения голосом.
— Держись, Мэт! Подумай о Дэви, о Джоне и о нас всех… И держись, только держись!
Кэролайн и Даниэль заранее соорудили некое подобие носилок из одеял, чтобы перенести Мэта в амбар, и при наличии троих мужчин это не составило большой проблемы. Но когда они добрались до места, Даниэль вместе с Томасом заколебались: очевидно, не решались просто погрузить Мэта в воду, как того требовала Кэролайн.
— А как же его нога? Вся повязка промокнет. — Возражения Даниэля явно прикрывали сомнения совсем иного рода.
— Повязку можно сменить. Пожалуйста, погружайте его!
Хотя на лицах всех троих мужчин явственно читалось недоверие, а Томас даже поморщился, как от боли, тем не менее, они опустили безвольное тело Мэта вместе с одеялами и простынями внутрь глубокого желоба, стараясь ненароком не повредить сломанную ногу. Конечно, Мэт был чересчур крупным для этой импровизированной ванной. Перевязанная нога торчала вверх, а другая свисала с бортика с противоположной стороны, доставая ступней до самой земли. Голова и плечи Мэта также высовывались из воды. Томас стоял сзади, поддерживая брата под голову, а Кэролайн набирала в ладони воду и поливала шею и плечи. Однако торс, бедра и верхняя часть ног были почти полностью погружены в воду, и Кэролайн молила Бога, чтобы этого оказалось достаточно.
Если не считать повязки, Мэт был абсолютно голым. Прозрачная вода не скрывала его наготы. И хотя при малейшей возможности Кэролайн всячески старалась прикрыть наготу Мэта, она ее больше не смущала. Как, впрочем, и остальных, которым мысль о данном обстоятельстве, казалось, даже не приходила в голову. Все понимали, что сейчас они борются за его жизнь.
Сначала тело Мэта продолжало излучать жар, и Кэролайн начала отчаиваться. Однако постепенно (и настолько медленно, что сначала ей даже показалось, будто это плод ее воображения) кожа начала охлаждаться. Наконец Кэролайн положила руку на лоб Мэту и обнаружила, что тот лишь чуть теплее обычного. Девушка опустила руку и расслабила плечи: только в этот момент она почувствовала, в каком напряжении находилась все это время.
— Я думаю, самое страшное позади, — медленно объявила она, переводя взгляд с Даниэля на Роберта и потом на Томаса.
Несколько мгновений они все смотрели на нее: Томас — прищурив глаза, Роберт — сдвинув в задумчивости брови. Затем Даниэль расплылся в широкой улыбке.
— Клянусь распятием, мы это сделали! Ты это сделала, Кэролайн!
Прежде чем она успела сообразить, что он задумал, Даниэль уже сгреб ее в медвежьи объятия, приподнял над землей и закружил в буйной пляске. Кэролайн, не ожидавшая ничего подобного, изо всех сил пихала его в плечи, пытаясь освободиться. От близости мужского тела и от этих крепких объятий изнутри у нее поднялась знакомая волна физической тошноты. Стало трудно дышать, живот сдавило спазмами.
— Отпусти сейчас же! — ее голос прозвучал несоразмерно обстоятельствам довольно резко.
Даниэль немедленно перестал кружить ее и поставил на землю. Едва сдерживая дрожь отвращения, Кэролайн оттолкнула его.
— Прости, я не хотел тебя обидеть, — тихо произнес Даниэль.
Кэролайн понимала, что ее реакция по эмоциональности намного превосходила ту, которую можно было бы ожидать от оскорбленной женщины. Она понимала также, что сама навлекает на себя излишние подозрения (кстати, уже отражавшиеся в глазах всех трех мужчин), но ничего не могла с собой поделать. Обладай она самой сильной волей на свете, все равно не сумела бы преодолеть возникавшее в ней чувство отвращения.
— Да-да, конечно, все в порядке, — с трудом выдавила из себя Кэролайн, все еще борясь с тошнотой. Затем быстро перевела взгляд на Мэта. — Давайте перенесем его обратно в дом.
Мужчины принялись выполнять ее указания, а она старалась не встречаться с ними глазами.
К тому моменту, как Мэта благополучно доставили в дом, все трое братьев основательно промокли от пропитавшихся водой одеял, на Кэролайн же, сопровождавшую процессию сбоку, попало только несколько капель. Уложив в постель Мэта, который все еще не пришел в сознание, но уже не пылающего, как прежде, от жара, мужчины ушли к себе переодеться в сухую одежду. Кэролайн примостилась на краю кровати и принялась менять намокшую повязку. Сложенное в несколько раз одеяло, подложенное под больную ногу, не давало матрацу намокнуть. Другим стеганым одеялом Мэта накрыли по самые плечи, чтобы он не лежал обнаженным на виду у всех. Кэролайн смертельно устала, к тому же сказывалась прошлая, такая же бессонная ночь. «После того как перевяжу ему ногу, хоть немного посплю», — обещала себе Кэролайн. Сама мысль о сне обладала необыкновенной притягательностью и, раз возникнув, не желала уходить из сознания.
Отбросив в сторону мокрую повязку, девушка принялась перевязывать сухими полосками чистой ткани нижнюю часть поврежденной ноги. При этом она все чаще клевала носом. Кэролайн собиралась постепенно заменить Мэту всю повязку, но сделать это по частям, чтобы меньше беспокоить еще не сросшуюся кость, которая в противном случае снова может сместиться. Нога по-прежнему была неестественно распухшей и имела нелепый вид. Рана, откуда недавно торчал наружу осколок кости, пока не заросла и выглядела ужасно. Едва собрав остатки сил, Кэролайн встала и принесла из своей аптечки порошок для заживления ран, посыпала его сверху и принялась заново перебинтовывать место перелома. Не успела она завязать на повязке последний узелок, как услышала позади себя какой-то звук и обернулась.
К своему смятению, Кэролайн увидела в дверях мистера Вильямса, который взирал на нее с нескрываемым гневом. Чуть сбоку стояли двое: высокий мужчина с такими же черными, как у Мэта, волосами, одетый в характерном для местных жителей пуританском стиле, и небольшого роста женщина в белом чепце и сером платье из грубого домотканого полотна. Глаза обоих были устремлены мимо Кэролайн на Мэта, и нахмуренные лица выражали крайнюю озабоченность.
Позади них стоял пастор.
19
— Похоже, все мои труды пошли насмарку, не так ли? — зловещим тоном поинтересовался мистер Вильямс. Он величественно прошествовал через всю комнату и остановился рядом с Кэролайн. Его жирный подбородок дрожал от ярости.
— Нечестивая дочь Велиара, какое зло ты задумала на сей раз? — Священник протиснулся мимо мужчины и женщины и вошел в комнату вслед за мистером Вильямсом. — У нас есть только одно утешение: мы твердо знаем, что тебя ждет скорая расплата за грехи. Как видишь, Джеймс, все именно так, как я тебе говорил.
— Я являюсь дочерью Марселла Везерби, а совсем не Велиара, кто бы он ни был. Добрый день, мистер Миллер, мистер Вильямс.
Кэролайн встала и быстро присела перед вновь прибывшими в неглубоком реверансе. Она уступила доводам рассудка и хорошенько не прошлась по этой парочке своим острым язычком, однако не смогла удержаться от скрытой насмешки. Оба посетителя уже успели проникнуться к ней изрядной долей враждебности. Мнение мистера Вильямса мало ее интересовало, но относительно пастора Даниэль еще раньше предостерегал Мэта, не советуя делать из него врага. Кэролайн не хотелось навлекать на этот дом неприятности только из-за того, что она не умеет придержать свой острый, как бритва, язычок.
— Велиар есть Дьявол, — произнес пастор, возмущенный ее невежеством и тут же суеверно поплевал. Прежде чем он успел что-либо добавить, из коридора, застегивая на ходу рубашку, появился Роберт.
Его лицо просветлело, и он смачно хлопнул по плечу стоящего в дверях мужчину.
— Добро пожаловать, Джеймс. Добрый день, Мэри.
— Я только что вернулся из Везерсфильда и уэнал, что Мэт при смерти. Почему вы не послали за мной кого-нибудь? — запальчиво спросил Джеймс.
Теперь, когда Кэролайн смогла как следует его разглядеть, она безошибочно признала бы в нем одного из братьев Мэтисонов. Даже если бы никогда раньше не слышала его имени. Джеймс был очень похож на Мэта, хотя намного худее и, возможно, на несколько дюймов ниже. Но черты лица, цвет волос и глаз выдавали в нем Мэтисона. При том, что глаза Джеймса были скорее серыми, нежели голубыми, а черные волосы слегка отливали в рыжину и заметно меньше курчавились. Его не портили ни шрам, ни хромота, и он, по идее, должен был бы выглядеть намного красивее брата. Но, странное дело, таковым не казался, по крайней мере, в глазах Кэролайн. И хотя Джеймс, безусловно, был очень привлекательным молодым мужчиной, в нем, в отличие от брата, отсутствовало нечто такое, что делало Мэта неотразимым.
— Что значит, «почему»? Да потому, я полагаю, что нам это не пришло в голову. Видишь ли, мы тут были некоторым образом заняты, — произнес на ходу Даниэль, появляясь в комнате. — Привет, Мэри. — Он кивнул женщине, и та ему в ответ улыбнулась.
И тут Кэролайн узнала ее: это была та самая молодая женщина, с которой поздоровались Даниэль и капитан Рауз, когда вели Кэролайн через деревню. Ясно, что она жена Джеймса.
— Но, будь уверен, мы тотчас послали бы за тобой в случае его смерти, — съерничал Роберт, с ухмылкой глядя на брата.
Мэри возмутилась, а Джеймс недовольно сдвинул брови.
— Судя по твоей игривой манере, Мэту больше не грозит смерть? — с удивлением в голосе спросил он и искоса бросил взгляд на мистера Вильямса.
Тот весь ощетинился, словно готовился отразить возможное нападение.
— Быть может, летальный исход еще удастся предотвратить, если мы отрежем ему ногу, — мистер Вильямс счел нужным ответить на этот вопрос сам. Он всячески прощупывал и теребил опухшую, багрового оттенка ногу Мэта чуть выше места перелома. Казалось, он даже разочарован тем, что Мэт останется жить.
Кэролайн изо всех сил сдерживалась, чтобы не оттолкнуть аптекаря от постели больного. Мэт задвигался от грубых прикосновений, и девушка догадалась, что ему причинили боль, которую он чувствовал даже в бессознательном состоянии.
— Он не умрет и ногу ему не отрежут, — твердо заявила Джеймсу Кэролайн, продолжавшая делать над собой поистине героические усилия, дабы обуздать бьющий через край гнев.
Когда она приседала перед гостями в реверансе, то немного отошла от кровати, и это дало мистеру Вильямсу возможность обойти с другой стороны и встать к Мэту вплотную. Это была ошибка. Но, по крайней мере, аптекарь перестал мять больному ногу и стал измерять пульс, что, во всяком случае, не Должно было причинять боль.
— Это уж решать не тебе, а Господу. — Отец Миллер окинул Кэролайн с головы до ног презрительным взглядом. Он надменно втянул носом воздух, дав ей тем самым понять, что она встречает гостей в непотребном виде.
Ее волосы, которые едва хватило времени расчесать, не то чтобы уложить, были заплетены в такую же косу, какую она делала перед сном. Толстая, как запястье взрослого мужчины, черная и блестящая коса, свисающая до пояса, никак не подходила для дневной прически, а также для визитов посторонних. Но еще хуже обстояло дело с туалетом. В то утро Кэролайн надела на себя первое попавшееся под руку платье. Теперь, под пристальным взглядом пастора, она словно впервые за несколько месяцев рассмотрела его поближе. Белая хлопчатобумажная ткань с когда-то задорными вишневого цвета ленточками, окаймляющими рукава и юбку, уже потеряла свой первозданный цвет: от времени она пожелтела, покрылась пятнами от воды, лекарств, грязи и один Бог знает чего еще. Вдобавок ко всему, платье выглядело ужасно мятым. Однако Кэролайн не сомневалась: хмурое осуждение священнослужителя вызвал прежде всего корсаж. Вырез был слишком глубоким, чтобы соответствовать его закостеневшим пуританским вкусам. Овальное декольте открывало взору только самую верхнюю часть груди, за которой начиналась едва угадываемая ложбинка. Но отец Миллер уставился на вырез с таким ужасом, как будто Кэролайн была совершенно обнаженной. «Противный человечишка», — подумала она с раздражением.
— Нечестивая дочь Велиара, какое зло ты задумала на сей раз? — Священник протиснулся мимо мужчины и женщины и вошел в комнату вслед за мистером Вильямсом. — У нас есть только одно утешение: мы твердо знаем, что тебя ждет скорая расплата за грехи. Как видишь, Джеймс, все именно так, как я тебе говорил.
— Я являюсь дочерью Марселла Везерби, а совсем не Велиара, кто бы он ни был. Добрый день, мистер Миллер, мистер Вильямс.
Кэролайн встала и быстро присела перед вновь прибывшими в неглубоком реверансе. Она уступила доводам рассудка и хорошенько не прошлась по этой парочке своим острым язычком, однако не смогла удержаться от скрытой насмешки. Оба посетителя уже успели проникнуться к ней изрядной долей враждебности. Мнение мистера Вильямса мало ее интересовало, но относительно пастора Даниэль еще раньше предостерегал Мэта, не советуя делать из него врага. Кэролайн не хотелось навлекать на этот дом неприятности только из-за того, что она не умеет придержать свой острый, как бритва, язычок.
— Велиар есть Дьявол, — произнес пастор, возмущенный ее невежеством и тут же суеверно поплевал. Прежде чем он успел что-либо добавить, из коридора, застегивая на ходу рубашку, появился Роберт.
Его лицо просветлело, и он смачно хлопнул по плечу стоящего в дверях мужчину.
— Добро пожаловать, Джеймс. Добрый день, Мэри.
— Я только что вернулся из Везерсфильда и уэнал, что Мэт при смерти. Почему вы не послали за мной кого-нибудь? — запальчиво спросил Джеймс.
Теперь, когда Кэролайн смогла как следует его разглядеть, она безошибочно признала бы в нем одного из братьев Мэтисонов. Даже если бы никогда раньше не слышала его имени. Джеймс был очень похож на Мэта, хотя намного худее и, возможно, на несколько дюймов ниже. Но черты лица, цвет волос и глаз выдавали в нем Мэтисона. При том, что глаза Джеймса были скорее серыми, нежели голубыми, а черные волосы слегка отливали в рыжину и заметно меньше курчавились. Его не портили ни шрам, ни хромота, и он, по идее, должен был бы выглядеть намного красивее брата. Но, странное дело, таковым не казался, по крайней мере, в глазах Кэролайн. И хотя Джеймс, безусловно, был очень привлекательным молодым мужчиной, в нем, в отличие от брата, отсутствовало нечто такое, что делало Мэта неотразимым.
— Что значит, «почему»? Да потому, я полагаю, что нам это не пришло в голову. Видишь ли, мы тут были некоторым образом заняты, — произнес на ходу Даниэль, появляясь в комнате. — Привет, Мэри. — Он кивнул женщине, и та ему в ответ улыбнулась.
И тут Кэролайн узнала ее: это была та самая молодая женщина, с которой поздоровались Даниэль и капитан Рауз, когда вели Кэролайн через деревню. Ясно, что она жена Джеймса.
— Но, будь уверен, мы тотчас послали бы за тобой в случае его смерти, — съерничал Роберт, с ухмылкой глядя на брата.
Мэри возмутилась, а Джеймс недовольно сдвинул брови.
— Судя по твоей игривой манере, Мэту больше не грозит смерть? — с удивлением в голосе спросил он и искоса бросил взгляд на мистера Вильямса.
Тот весь ощетинился, словно готовился отразить возможное нападение.
— Быть может, летальный исход еще удастся предотвратить, если мы отрежем ему ногу, — мистер Вильямс счел нужным ответить на этот вопрос сам. Он всячески прощупывал и теребил опухшую, багрового оттенка ногу Мэта чуть выше места перелома. Казалось, он даже разочарован тем, что Мэт останется жить.
Кэролайн изо всех сил сдерживалась, чтобы не оттолкнуть аптекаря от постели больного. Мэт задвигался от грубых прикосновений, и девушка догадалась, что ему причинили боль, которую он чувствовал даже в бессознательном состоянии.
— Он не умрет и ногу ему не отрежут, — твердо заявила Джеймсу Кэролайн, продолжавшая делать над собой поистине героические усилия, дабы обуздать бьющий через край гнев.
Когда она приседала перед гостями в реверансе, то немного отошла от кровати, и это дало мистеру Вильямсу возможность обойти с другой стороны и встать к Мэту вплотную. Это была ошибка. Но, по крайней мере, аптекарь перестал мять больному ногу и стал измерять пульс, что, во всяком случае, не Должно было причинять боль.
— Это уж решать не тебе, а Господу. — Отец Миллер окинул Кэролайн с головы до ног презрительным взглядом. Он надменно втянул носом воздух, дав ей тем самым понять, что она встречает гостей в непотребном виде.
Ее волосы, которые едва хватило времени расчесать, не то чтобы уложить, были заплетены в такую же косу, какую она делала перед сном. Толстая, как запястье взрослого мужчины, черная и блестящая коса, свисающая до пояса, никак не подходила для дневной прически, а также для визитов посторонних. Но еще хуже обстояло дело с туалетом. В то утро Кэролайн надела на себя первое попавшееся под руку платье. Теперь, под пристальным взглядом пастора, она словно впервые за несколько месяцев рассмотрела его поближе. Белая хлопчатобумажная ткань с когда-то задорными вишневого цвета ленточками, окаймляющими рукава и юбку, уже потеряла свой первозданный цвет: от времени она пожелтела, покрылась пятнами от воды, лекарств, грязи и один Бог знает чего еще. Вдобавок ко всему, платье выглядело ужасно мятым. Однако Кэролайн не сомневалась: хмурое осуждение священнослужителя вызвал прежде всего корсаж. Вырез был слишком глубоким, чтобы соответствовать его закостеневшим пуританским вкусам. Овальное декольте открывало взору только самую верхнюю часть груди, за которой начиналась едва угадываемая ложбинка. Но отец Миллер уставился на вырез с таким ужасом, как будто Кэролайн была совершенно обнаженной. «Противный человечишка», — подумала она с раздражением.