Роббинс Гарольд. Хищники

   Разозлился только Бадди. Он-то рассчитывал попасть домой прямо из Франции, хотя Улла и уезжала в Норвегию. Бадди возвращаться туда не хотел, поскольку там ходил в новичках и его демобилизовали бы в последнюю очередь.
   — Ты должен пойти к полковнику, — потребовал он от меня. — Мне без разницы, сколько это будет стоить. Но я должен вернуться в Америку до того, как туда приедет Улла с ребенком.
   — А чего ты так суетишься? — удивился я. — Возможно, это и к лучшему, что вы сможете перебраться в Америку всей семьей.
   Бадди закурил и покачал головой.
   — Ты просто говнюк. Неужели ты думаешь, что я буду суетиться зазря? — Он глубоко затянулся и медленно выпустил дым через ноздри. — Перед тем как загреметь в армию, я женился. Думал таким образом избежать призыва, но ничего не вышло. От этой сучки, моей жены, я не видел ничего, кроме неприятностей. И теперь я должен развестись с ней или убить ее до того, как Улла приедет в Штаты. Я уставился на Бадди.
   — А я-то считал, что это я сижу по уши в дерьме.
   — Так ты поговоришь с полковником? Я кивнул.
   — Поговорю.
   Бадди положил руку мне на плечо.
   — Мы давние друзья. И я ценю твою помощь. Если я могу что-нибудь для тебя сделать, ты знаешь, тебе надо только попросить.
   Тем же вечером, вернувшись из клуба, мы с Жизель сидели на кухне и пили кофе.
   — Поль рассказал мне о том, что происходит, — нарушила затянувшееся молчание Жизель.
   — Он слишком много тебе говорит.
   — Поль хочет, чтобы ты остался во Франции. А ты этого хочешь?
   — Не знаю. Я хочу быть с тобой, это точно. Но чем я смогу здесь заниматься?
   — Поль говорит, что он поможет твоему другу Бадди задержаться здесь и отсюда уехать в Штаты, если ты после демобилизации останешься во Франции. — В глазах у Жизель стояли слезы. — Я хочу, чтобы ты остался, Джерри. А работу ты найдешь, можешь не волноваться.
   Я наклонился вперед, погладил ее по щеке.
   — Я постараюсь остаться, Жизель.
   Потом поцеловал ее теплые губы, — и мы направились в спальню.
   Быстро разделись и голыми юркнули в постель. Пальцами я раскрыл ее «киску» и загнал в нее своего «молодца».
   — Джерри! — ахнула Жизель. — Сделай мне ребенка! Кончи в меня и сделай мне много-много детей! Я люблю тебя, люблю!
   Я почувствовал, как ее ногти впиваются мне в ягодицы. По моему телу пробежала дрожь. Оргазм не заставил себя долго ждать. Я ощутил, как изливается в Жизель мое горячее семя.
   — Господи! Господи! — вырвалось у меня, и я, как бревно, застыл на Жизель. Наши тела блестели от пота.
   Она целовала меня и шептала: «Я действительно люблю тебя, Джерри, люблю».
   И по ее щекам катились слезы счастья.

ГЛАВА 11

   Еще через неделю я в последний раз встретился с Серым и Синим костюмами. Произошло это в «Голубой ноте», за маленьким угловым столиком, который отделялся от зала тяжелой портьерой. Встреча эта отличалась от прежних: французы пришли в форме. Серый костюм оказался бригадным генералом французской армии, Синий — генералом полиции. Поль подвел меня к их столику. В этой части клуба я никогда не садился. Ее резервировали для геев.
   Французы не поднялись нам навстречу. На этот раз я отдал им честь. На столике стояла бутылка коньяка. Армейский генерал наполнил бокалы мне и Полю — Ваше здоровье! — Он поднял свой.
   — Ваше здоровье! — ответили мы. Полицейский посмотрел на меня.
   — Мы очень довольны тем, как ты справился с порученным делом. Все прошло как по писаному.
   — Благодарю вас, сэр, — ответил я.
   — Все механики, которых ты вызывал на подмогу, разъехались по своим частям? — спросил армейский генерал.
   — Да, сэр. Кроме одного. Он служил в моем взводе еще до того, как мы прибыли во Францию. Полицейский посмотрел на меня.
   — Тот самый, кого перевели в Норвегию?
   — Да, сэр.
   — А почему ты не отослал его обратно в Норвегию? — поинтересовался армейский генерал.
   — Он хотел остаться здесь. — Взглядом я обратился за помощью к Полю. — Его перевели туда из-за трений с военной полицией. Он возил своего босса, и их застукали в ночном клубе, запрещенном для посещения американским военнослужащим Полицейский улыбнулся.
   — Твоего друга отправили в Норвегию, чтобы спрятать концы в воду?
   — Да, сэр.
   — Ты устроил этот перевод?
   — Нет, сэр. Тогда таких возможностей у меня не было.
   — Но ты знал, что его перевод организовал твой командир? — спросил армейский генерал.
   — Да, сэр.
   — Ты думаешь, твоему другу можно доверять и он умеет держать язык за зубами? — спросил полицейский.
   — Да, сэр.
   Они повернулись к Полю.
   — Что ты скажешь?
   — Джерри и Бадди подружились задолго до начала войны, — ответил Поль. — Я нисколько не сомневаюсь, что они оба заслуживают доверия.
   На этот раз коньяк разлил полицейский.
   — За ваше здоровье!
   — И за ваше! — откликнулись мы с Полем. Армейский генерал положил передо мной конверт.
   — Это премия за отличную работу. Я взял набитый банкнотами конверт.
   — В этом нет необходимости, но я благодарю вас за щедрость, господа.
   Полицейский улыбнулся.
   — И я хочу, чтобы ты знал, что тебе никто не будет досаждать, если ты решишь продать оставшиеся джипы на черном рынке.
   — Спасибо, сэр.
   Мы все встали, обменялись рукопожатиями, и генералы отбыли. Мы с Полем сели. Конверт все лежал на столе.
   Я раскрыл его. Сосчитал банкноты. Пять тысяч американских долларов. Я посмотрел на Поля.
   — Думаю, половина предназначена тебе. Он покачал головой.
   — Со мной уже расплатились. Это твои деньги. Я присвистнул.
   — Это какое-то безумие. Я же заработал больше двадцати пяти тысяч долларов.
   — Позволь заверить тебя, что эти двое наварили куда больше. Ты им ничего не должен. И ты в полной безопасности. Услугу, которую ты им оказал, они не забудут.
   — Я не знаю, как спрятать все это от американских властей, — вырвалось у меня.
   — А почему тебе не поступить так же, как Бадди?
   — Но он женат. И отдал деньги жене.
   — Жизель сохранит их для тебя.
   — Но мы не женаты, — напомнил я.
   — Жизель тебя любит.., а деньги для нее значения не имеют. У нее они будут в целости и сохранности. Я подумал о Китти, о том, как она сберегла мои деньги.
   — Я мог бы предложить тебе оставить их у меня, но это небезопасно. Я корсиканец, и слишком много людей во французских властных структурах знают о моих связях с сепаратистами. Если возникнут какие-то осложнения, они уничтожат меня и отберут все, что мне принадлежит.
   — Господи, — вздохнул я. — Не понимаю я этого. Поль кивнул.
   — Так уж устроен мир. Ирландцы сражаются с англичанами. Евреи — с арабами. Всегда найдутся люди, готовые драться за свою родную страну. Они верят, что именно они должны принести родине свободу. То же самое происходило и у вас. Вспомни Гражданскую войну.
   — Спасибо за исторический урок, — не без сарказма ответил я, — но к моим деньгам он не имеет никакого отношения. Я по-прежнему не знаю, как их сохранить.
   — Ты всегда можешь их задекларировать, — рассмеялся Поль. — Скажешь, что выиграл в карты. Заплатишь налоги и будешь спать спокойно. Конечно, денег у тебя останется совсем ничего, зато ты будешь чист перед законом.
   — Теперь ты смеешься надо мной.
   — Конечно, смеюсь. Если ты можешь кому-то довериться, так это Жизель. — Поль поднялся из-за стола. — Мой тебе совет — поговори с ней сегодня же вечером.
   Я провожал Поля взглядом, тюка он не скрылся за дверью, ведущей за кулисы. Сукин сын сказал чистую правду. Ничего другого мне не оставалось. Я не хотел, чтобы меня снова обчистили. Дядя Гарри и Китти преподали мне хороший урок. Но довериться я мог только Жизель.
   Апрель заканчивался. Тридцатого, в одиннадцать вечера я сидел за столиком Поля в «Голубой ноте» и ждал, пока Жизель отработает свой номер и мы сможем пойти домой. Я как раз поднес ко рту стакан с пивом, когда за спиной раздалось: «Сержант Купер!»
   Голос я узнал, поэтому тут же вскочил, вытянулся в струнку и отдал честь.
   — Полковник!
   — Вольно, сержант. — Он сел за столик.
   — Да, сэр. — Я тоже опустился на стул. — Могу я предложить вам что-нибудь выпить, сэр?
   — Спасибо, Купер. Как ты думаешь, есть у них канадское ржаное виски?
   — Я могу спросить. — Я сделал знак официантке. Но Поль оказался проворнее. Он уже спешил к нашему столику.
   — Полковник. — Улыбка растянула его рот до ушей. — Я счастлив вновь видеть вас здесь.
   Поль умел расположить к себе людей. Последний раз он видел полковника несколько месяцев назад, когда Бадди приводил его в клуб.
   — Полковник спрашивает, если ли у тебя канадское ржаное виски.
   — Нет, сэр, — печально ответил Поль. — Но я готов угостить вас американским бурбоном.
   — Пойдет, — ответил полковник. — Спасибо. И стакан имбирного эля.
   — Сию минуту, сэр, — просиял Поль. Полковник пристально посмотрел на него.
   — И я хотел бы поговорить с сержантом наедине.
   — Мой кабинет к вашим услугам, сэр, — поклонился Поль. — Никто вас там не потревожит.
   Пять минут спустя мы сидели в кабинете Поля. Я попал туда впервые. Маленькая, со вкусом обставленная комната. Старинный стол, за ним кресло, напротив — обитый кожей диван. На стене несколько афиш.
   Полковник уселся за стол. Поль поставил перед ним бутылку бурбона, стакан, лед и имбирный эль. Полковник наполнил стакан и наклонился вперед.
   — Война заканчивается, — заговорщицким шепотом сообщил он мне, словно я об этом и не подозревал.
   — Да, сэр.
   — Я получил приказ закрыть мастерские.
   Я молчал.
   — Мне известно, что у тебя одиннадцать джипов, которые можно отремонтировать, и еще несколько, годящихся только на запасные части. — Полковник смотрел на меня. — Как мы их можем использовать?
   — Я еще не думал об этом, — солгал я. Не хотелось говорить ему, что я уже получил разрешение корсиканцев продать джипы на черном рынке.
   — Вот и я не знаю, что с ними делать. — Полковник допил стакан и снова наполнил его. — Меня переводят в Детройт с заданием организовать демобилизационный пункт, чтобы как можно быстрее отправить на гражданку всех моих подчиненных.
   — Да, сэр.
   Тут полковник уговорил второй стакан и принялся за третий.
   — Я могу взять тебя с собой, сержант. Начальство понимает, что одному мне не справиться. Я подумал, что мое предложение может тебя заинтересовать. Ты хорошо на меня поработал, и я хочу показать, что не забываю добро.
   Я молча смотрел на него. Лицо полковника раскраснелось, чувствовалось, что еще немного, и он окончательно надерется. Я, конечно, уже смекнул, что к чему. Ему хотелось увезти меня в Штаты только для того, чтобы после его отъезда я никому ничего не рассказывал о наших делишках. Кроме того, я ему не доверял. Полковник слишком много пил, и у меня не было уверенности, что с ним я попаду в Штаты, а не окажусь на дне океана с пулей в затылке.
   — Я ценю вашу заботу, сэр, но после войны мне хотелось бы остаться во Франции.
   — У тебя есть девчонка?
   — Да, сэр. Но меня может заменить Бадди, сэр. Он хочет поскорее попасть в Штаты. И с радостью поедет с вами. Вы ведь знаете, как он вас уважает.
   Полковник задумался, опять наполнил стакан.
   — А что будешь делать ты?
   — Меня вполне устроит, если вы оставите мне демобилизационное удостоверение, датированное днем окончания войны. Я уверен, что найду здесь работу.
   Ответа полковника я ждал, затаив дыхание. А он долго смотрел на дно стакана. Потом в который уже раз наполнил его.
   — Хорошо, сержант. Этого рядового пришлешь ко мне. Я знаю, что ума для такой работы ему хватит. Я подпишу твое демобилизационное удостоверение, и ты сможешь отослать его в штаб, когда захочешь. И я лам тебе ордера на уничтожение оставшихся джипов. Постарайся заработать на них какие-то деньги.
   — Благодарю вас, сэр. — Я отдал ему честь. Полковник поднялся, попытался ответить мне тем же но покачнулся и повалился на стол, сбросив на пол бутылку и пустой стакан.
   Поль, должно быть, обладал шестым чувством. Не прошло и двух секунд, как он влетел в кабинет. Посмотрел на полковника.
   — Пить он не умеет. французы кажутся такими смешными, когда хотят казаться серьезными.
   — Пришли сюда толстяка, чтобы он помог мне привести полковника в чувство. А потом я сбегаю за Бадди. Он отвезет полковника домой.
   — А что он хотел тебе сказать? — спросил Поль. Я улыбнулся.
   — Наверное, тебе придется еще какое-то время терпеть мое присутствие. Демобилизационное удостоверение я, считай, получил. Между прочим, можешь сказать Серому и Синему костюмам, что Бадди отбывает с полковником.

ГЛАВА 12

   Внезапно все переменилось. Двумя днями позже, второго мая, Бадди посадил Уллу на поезд, отправляющийся в Норвегию, и забрал два своих баула из моей конторки в гараже.
   — Сегодня переночую на квартире полковника. Завтра мы улетаем в Штаты.
   — Отлично.
   — И это все, что ты хочешь мне сказать? — Бадди пристально смотрел на меня. — А как насчет того, чтобы пожелать мне удачи?
   Я улыбнулся.
   — Бадди, я и не знал, что ты такой сентиментальный! Мне-то казалось, что тебе эмоции неведомы.
   — Джерри, таким я могу быть только с тобой. Ты всегда был моим другом, и мне уже кажется, что мы братья.
   — Так и есть, — кивнул я. — Но теперь ты сворачиваешь на другую дорогу. Мне будет тебя недоставать, но я с этим свыкнусь.
   — Мне тоже будет недоставать тебя.
   Я посмотрел на Бадди. Его щеки блестели от слез.
   — Ты плачешь.
   — Ниггеры не плачут. — Он обнял меня. — Просто ты у нас такой чокнутый. Второго такого не найти. Я прижал его к себе.
   — Ты мой лучший друг, сукин ты сын. Лучший друг во всем мире. А теперь отпусти меня, а не то люди подумают, что мы голубые.
   Бадди отступил на шаг, достал сигарету, закурил.
   — Как насчет того, чтобы взять джип и отвезти меня в штаб?
   Достал сигарету и я.
   — Ты не меняешься. А я-то подумал, ты пришел попрощаться.
   Бадди рассмеялся, пустив дым из ноздрей.
   — Именно для этого я и пришел. Но подумал, а почему бы тебе не подвезти меня. Все-таки мы лучшие друзья.
   — Ну ты и жмот. — Я схватил его за руку. — У тебя же много денег. Можешь позволить себе раскошелиться на такси.
   Бадди пожал мою руку. В другой и он, и я держали сигареты.
   — Когда я теперь тебя увижу?
   — Не знаю, — ответил я. — Пока покручусь здесь.
   — После войны?
   — Да, после войны.
   — А как мне с тобой связаться? Я задумался.
   — Через клуб Поля. Он всегда будет знать, где я.
   — Ты сможешь иногда писать Улле?
   — Обязательно напишу. К тому же она понравилась Жизель. Они уже обменялись адресами.
   Бадди взглянул на часы:
   — Время поджимает. Пора бежать.
   Я вновь пожал ему руку.
   — Удачи тебе, Бадди.
   Он улыбнулся:
   — И тебе тоже.
   Бадди повернулся и вышел из моей каморки.
   Пятью днями позже, 7 мая, война в Европе закончилась. Париж ударился в веселье. Американские солдаты стали народными героями. Вино, шампанское, пиво лились рекой. Женщин, замужних и незамужних, охватила лихорадка. Пары трахались в парках, подъездах, на лестницах. Везде царила любовь.
   В «Голубой ноте» народ толпился с того момента, как клуб распахивал свои двери, и до закрытия. Гомосексуалисты ничем не отличались от остальных. Все столики по обе стороны от центрального прохода были заняты. То и дело хлопали пробки, вылетающие из бутылок с шампанским. Я не смог сесть за свой обычный столик, поэтому отправился за кулисы, откуда и наблюдал за происходящим.
   Поль подошел ко мне и положил руку на плечо.
   — Что скажешь?
   — Война действительно закончилась. Никогда не думал, что можно так радоваться.
   — Чувство это копилось долгие годы. Вот и выплеснулось наружу. Мы пережили столько смертей. Такие разрушения.
   — Мне-то повезло. На настоящую войну я так и не попал. Может, я должен этого стыдиться?
   — Ты обычный человек. И выбора у тебя не было. Все решения принимала за тебя армия. С тем же успехом тебя могли послать на фронт. В этой жизни ни за что нельзя поручиться.
   — Ну не знаю. Для меня война обернулась бизнесом.
   — Опять же армия поручила тебе это дело. Подбирать то, что плохо лежит. Ты дисциплинированный солдат. Выполнял отданный тебе приказ.
   — Французы все такие?
   — Они ничем не отличаются от других. Они воровали, лгали, сотрудничали с врагом, выдавали своих евреев. И многие неплохо на этом заработали. Гораздо больше, чем ты можешь себе представить. И в результате страной будут править бюрократы, а не патриоты, которые рисковали жизнью ради победы.
   Я смотрел на Поля.
   — Ты презираешь и тех, и других.
   — А почему нет? Они отдали половину Азии, четверть Африки и пятнадцать процентов Среднего Востока, потому что высосали оттуда все соки. А Корсику держат в темнице, считая, что еще могут ею попользоваться.
   — А что будет с клубами? Война-то закончилась. Поль рассмеялся.
   — Клубы выживут. Возможно, они не будут приносить столько денег, раз уж американские солдаты отбывают на родину, но в Париж в поисках развлечений и удовольствий съезжается весь мир.
   — Я все-таки сомневаюсь, правильное ли я принял решение. Так и не знаю, что мне тут делать.
   — Расслабься, — ответил Поль. — Сегодня надо праздновать. А волноваться о будущем станем позже. — Он посмотрел на царящее в клубе веселье. — Пожалуй, сегодня я отменю оба представления и распущу девочек по домам. А то их изнасилуют прямо на сцене.
   В одиннадцать вечера мы с Жизель уже шагали домой. Улицы заполняла радостная толпа. Американская форма притягивала людей, как магнит. Люди останавливали меня, целовали, говорили об американцах самые добрые слова.
   Наконец мы добрались до квартиры. Я шумно выдохнул, когда мы поднялись на пятый этаж.
   — Я уж опасался, что меня на радостях съедят. Жизель улыбнулась, отпирая дверь.
   — Все счастливы, потому что впервые за долгие годы чувствуют себя в безопасности. Война лишила нас уверенности в собственных силах.
   — Все уже позади. — Я вошел в квартиру. — Теперь мы начнем забывать войну.
   — Мы ее не забудем. — Жизель бросила плащ на стул и повернулась ко мне. — Я тебя люблю. Я не боялась, потому что ты был рядом со мной. Теперь я боюсь.
   Я заглянул ей в глаза. Синие-синие и полные слез.
   — Почему, Жизель? Мы же по-прежнему вместе.
   — Надолго ли? — прошептала она. — Рано или поздно ты вернешься домой. И я останусь одна. Как моя сестра, когда возлюбленный оставил ее.
   — Я же остаюсь здесь, ты это знаешь. Мое демобилизационное удостоверение уже подписано. Я только разберусь с оставшимися джипами, и — прощай, армия. — Я привлек Жизель к себе. — А если я вернусь в Штаты, ты поедешь со мной.
   Она посмотрела на меня.
   — Ты это серьезно? Не потому, что я так расстроилась?
   Я нежно поцеловал ее.
   — Обещаю.
   Мы прошли в спальню. Я разделся раньше Жизель, поэтому принес из кухни радиоприемник и поставил его на прикроватный столик. Настроил на «Голос Америки». В Нью-Йорке только наступило утро, и комментатор вел передачу с Таймс-сквер.
   Его голос едва прорывался сквозь радостный рев толпы. Впервые я услышал на английском те же слова, что весь вечер повторялись на французском.
   — Война в Европе закончилась. Пришел День Победы.
   А потом Кейт Смит^[35] запела «Боже, благослови Америку». Тут я заплакал. Все еще не мог поверить в то, что произошло. Мир вновь перевернулся.
   В этот момент Жизель вошла в спальню и остановилась у двери. В чем мать родила. Над своей «киской» она приклеила бумажный американский флаг. А в руках держала бутылку шампанского и два бокала.

ГЛАВА 13

   Демобилизационные документы прибыли две недели спустя. Не только мои, но и всего взвода. Ко мне подошел сержант Фелдер. В руке он держал приказ с указанием даты вылета.
   — Вроде бы тебе обещали, что мы успеем распродать джипы.
   — Обещали, — кивнул я. — Но они меня кинули. В армии это запросто.
   — У нас же осталось еще семь джипов, — не унимался Фелдер. — Мы теряем кучу денег.
   — Ты возвращаешься домой, — напомнил я. — И жаловаться тебе не на что. Тебя же не посылают на Тихий океан.
   — Я слышал, сюда направляют офицера, чтобы тот проследил за сдачей оставшегося имущества.
   — Фелдер, отвяжись, — оборвал я его. — Поезд ушел. Ты и так прилично заработал. Поезжай домой и не забудь купить подарки жене и детям. Теперь у тебя есть деньги, чтобы открыть авторемонтную мастерскую, о чем ты и мечтал. Я уверен, жена примет тебя с распростертыми объятиями.
   — А я вот сомневаюсь. Особенно если я привезу ей триппер.
   — Господи! Да ты же подхватил его шесть месяцев назад! Неужели не вылечился?
   — Я был у врача трижды. И всякий раз он говорил мне, что я здоров. Оказалось, что нет. — Фелдер печально вздохнул.
   — Да перестань. Триппер сейчас лечат, как насморк. Фелдер посмотрел на меня.
   — Просто я мудак. Мне очень нравилась эта девчонка и, вылечившись, я снова шел к ней.
   — Действительно, мудак, — рассмеялся я. — Но теперь можно поставить точку. Больше к ней не ходи. До отлета еще несколько дней. Тебя успеют подлечить.
   Он все качал головой.
   — Какой же я глупец.
   — С кем не бывает, — рассмеялся я. — И вот что еще. Я хочу, чтобы ты подготовил джип для меня. Я уезжаю через три дня. И чтоб выглядел он как новенький! А я запишу благодарность в твое демобилизационное удостоверение.
   Машину Фелдер подготовил мне раньше срока. На это у него ушло только два дня. В тот же вечер я перегнал джип в один из гаражей Поля. Наутро те джипы, что были на ходу, мы переправили в гараж одного из корсиканцев, близкого друга Поля.
   А во второй половине дня дверь моей каморки у дальней стены мастерских распахнулась, и я увидел стоящего на пороге лейтенанта.
   — Сержант Купер? — спросил он.
   Я встал, отдал честь.
   — Да, сэр.
   — Лейтенант Джонсон. — Он поднес руку к фуражке. — Мне приказано отвезти твоих солдат в штаб.
   — Да, сэр. Они вас ждут.
   — У тебя осталось девять человек?
   Я кивнул.
   — Да, сэр.
   — Они готовы уехать немедленно?
   — Они в казарме, сэр.
   — Я приехал на автобусе, который доставит их в штаб. По пути в казарму лейтенант оглядывал мастерские, двор.
   — Тут столько разбитых джипов. Разве их нельзя отремонтировать?
   — На каждый у нас есть приказ об уничтожении, сэр. Мы снимали с них годные детали и узлы и устанавливали на те джипы, что снова шли в дело.
   — А чего ты не продал их как вторсырье?
   — У меня нет такого права, сэр. Это собственность армии, и распоряжаться ею может только штаб. Я лишь выполняю приказы.
   — Странно. — Он пожал плечами. — В штабе могли бы об этом подумать.
   Я промолчал.
   — Как следует из приказа, после демобилизации ты остаешься во Франции, — сменил тему лейтенант. — А почему ты не хочешь возвращаться домой?
   — Мои родители умерли, сэр. Так что возвращаться мне не к кому.
   — У тебя есть девушка?
   — Да, сэр.
   Он кивнул.
   — Я так и думал, сержант. Это основная причина, по которой солдаты хотят здесь остаться.
   Я не ответил, лишь искоса посмотрел на него. Молодой парень, не старше меня.
   — Вы тут давно, сэр?
   — Да нет, сержант. Три недели как прибыл из Уэст-Пойнта^[36].
   Опять я не стал комментировать его слова. Лейтенант посмотрел на меня.
   — Знаешь, сержант, завидую я тебе. Я-то войны не застал. А тебе удалось столько повидать. Я просил направить меня на Тихий океан, а оказался в Европе.
   — Здесь тоже нужны люди, сэр.
   Ну и чудик, подумал я. Если он чего и упустил, так это пулю в лоб.
   — Отсюда меня переводят в Берлин. Там, должно быть, будет поинтереснее. Я видел все фильмы с Марлен Дитрих. Эти немки очень хороши.
   Мы уже подошли к казарме. Я открыл дверь и рыкнул по-сержантски: «Смир-на!»
   Только в конце июня я отремонтировал все джипы, спрятанные в гараже приятеля Поля. Фелдер и солдаты давно отбыли, поэтому мне пришлось нанимать французов. Всех их нашел Поль. Это были мужчины в годах, далеко не призывного возраста, а потому и не попавшие в армию. Зато дело свое они знали, многие всю жизнь проработали на автомобильных заводах.
   Проблема состояла в другом, по-французски я практически не говорил, а потому зачастую не мог объяснить, что мне от них нужно. Рабочие же не знали ни слова по-английски. Кончилось тем, что Жизель стала проводить в гараже несколько часов в день, переводила мои указания на понятный им язык. Только с ее помощью нам удалось довести работу до конца.
   Потом мне пришлось с ними расплатиться. На это ушло девять тысяч долларов из моих сбережений. В итоге у меня осталось семнадцать тысяч. Но деньги я потратил не зря. Выглядели джипы лучше, чем в тот день, когда они выкатились из заводских ворот. Французские автомобильные компании еще только налаживали производство, но многие потенциальные покупатели соглашались ждать французские авто.