Робертс Нора. Голос из прошлого

   На всякий случай Тори оставила дверь открытой, чтобы успеть выбежать, если он еще в доме, но в спальне было пусто. Он сорвал покрывало, взрезал матрас, но металлический каркас кровати, очевидно, оказался ему не по силам. Он вытащил ящики из комода, разбросал белье и платья, правда, не изрезал их на ленточки, как бывало раньше, когда хотел проучить ее: мол, одеваться надо поскромнее.
   Он искал деньги или вещи, которые можно легко продать. Хорошо, что он не был при этом пьян, иначе бы он ее дождался. А так… Тори нагнулась, чтобы поднять брошенную блузку, и горестно вскрикнула, увидев, что маленькая резная шкатулка с ее украшениями пуста. Там были безделушки. Красивые и тщательно подобранные, но легко заменимые. Однако среди них были золотые, с гранатами, серьги, которые бабушка подарила ей, когда Тори исполнился двадцать один год. Эти серьги принадлежали когда-то ее прабабушке. Они были единственной фамильной драгоценностью. Поэтому бесценной. Невосполнимой. И утраченной навсегда.
   – Тори!
   Тревога в голосе Кейда, его торопливые шаги заставили ее вскочить.
   – Все в порядке. Я здесь.
   Он ворвался в комнату, крепко прижал ее к себе, и она почувствовала, как на смену ее страхам приходит облегчение.
   – Я в порядке, – повторила Тори. – Я только что приехала. Буквально несколько минут назад. Его уже не было.
   Ему было знакомо чувство ужаса. Оно хватает когтями за горло и не дает дышать. Он снова его испытал.
   – Слава богу, с тобой все в порядке. Я хотел приехать до тебя, но застрял в пробке. Сейчас позвоним в полицию, а потом ты поедешь в «Прекрасные грезы».
   – Кейд, обойдемся без полиции. Это приходил мой отец. – И она поставила шкатулку на туалетный столик. – А сначала он заявился в магазин. Мы поссорились. И то, что ты видишь сейчас, просто его способ напомнить мне о его возможности меня наказывать.
   – Он тебя ударил?
   – Нет, – быстро ответила она, но Кейд уже заметил царапину на шее.
   Он ничего не сказал, но глаза у него стали узкими, как щелочки, в них полыхнул огонь мщения. Кейд отвернулся в поисках телефона.
   – Кейд, подожди. Пожалуйста. Я не хочу вызывать полицию.
   Он смерил ее яростным взглядом.
   – Наши желания не всегда исполняются.
 
   Шерри Беллоуз праздновала возможное получение дополнительной работы. Она откупорила бутылку вина, запустила почти на полную мощность диск любимой Шерил Кроу и стала пританцовывать. Все складывается просто изумительно. Ей понравился Прогресс. Маленький, сплоченный городок, и она хочет стать его постоянной жительницей. Звезды были благосклонны к ней, когда она подавала заявление о переводе в среднюю школу Прогресса. Ей нравились учителя. Конечно, она еще не со всеми перезнакомилась, но осенью все переменится. Она собирается стать очень хорошей учительницей, к которой ученики будут приходить со своими трудностями и житейскими проблемами.
   И годы спустя ее бывшие ученики будут вспоминать ее с нежностью. «Мисс Беллоуз, – скажут они, – перевернула наши жизни, направила нас по верному пути».
   Она и сама будет трудиться как одержимая. Ей надо получить степень. Конечно, потребуются деньги, но она уже нашла способ увеличить бюджет.
   Она уже завела знакомых, и можно будет вскоре собрать их на вечеринку. Соседку Максин, которая работает в ветлечебнице. И, конечно, пригласит Тори. И симпатичного ветеринара с ямочками на щеках. Ей определенно хочется познакомиться с ним поближе.
   И Шерри налила себе второй стаканчик.
   Она пригласит все семейство Муни. Мистер Муни, тот, что работает в банке, был такой обязательный, так помог ей во всем разобраться, когда она открывала новые счета. Затем – Лисси из риэлторской конторы. Она, конечно, болтушка, но хорошо быть всегда в курсе городских сплетен. Узнаешь столько интересного. А кроме того, она жена мэра. «Представительный мужчина, – подумала Шерри. – С хорошей фигурой. И он не прочь пофлиртовать с незнакомками. Хорошо, что он женат, а то…»
   Интересно, а что, если пригласить Лэвеллов? Они, конечно, здешняя элита, но Кинкейд Лэвелл такой обходительный и дружелюбный.
   Придут гости, и она откроет дверь во внутренний дворик, чтобы людям было где друг с другом пообщаться. Какой у нее хороший садик. Надо купить еще один шезлонг. Тот, что есть, выглядит так одиноко. А она не собирается жить в одиночестве. Однажды она встретит его, настоящего мужчину, такого, какой ей нужен, и они будут любить друг друга теплыми ночами и следующей весной поженятся. Ей хочется иметь семью. Ну, конечно, она не бросит преподавание. Она прирожденная учительница, но кто сказал, что учительница не может одновременно быть женой, а также и матерью?
   Тихонько напевая, Шерри вышла во внутренний дворик, где дремал Монго. С одной стороны ее дворик примыкал к зеленой лужайке, окаймленной деревьями парка, а с другой – к тихой респектабельной улице с особняками. Она выбрала эту квартиру потому, что здесь позволялось держать домашних животных и Монго мог гулять на свободе. А кроме того, было удобно устраивать утренние пробежки в парке.
   – Да, Монго, это для нас очень подходящий дом. Настоящий свой дом.
   Шерри выпрямилась и прошла в маленькую кухню. Сейчас она соорудит себе салат к обеду. Жизнь хороша!
   Когда она кончила резать овощи, уже спустились сумерки. Опять слишком много приготовила. Вот еще поэтому скучно жить одной. Ну, ладно, Монго тоже любит морковку и сельдерей, так что он получит сегодня добавку к ужину. Они поедят во дворике, и она угостится еще одним бокалом вина, праздновать так праздновать. Затем они хорошенько прогуляются, и Шерри нагнулась, чтобы взять из пластикового ящика его миску.
   Уголком глаза она увидела нечто такое, от чего ее сердце ушло в пятки. Миска вылетела из рук, и она коротко вскрикнула.
   Чья-то рука зажала ей рот. И нож, которым она резала овощи, уткнулся ей в горло.
   – Тихо. Веди себя очень, очень тихо, и я тебя не зарежу. Поняла?
   От ужаса у нее едва глаза не выскочили из орбит.
   Страх сковал внутренности, кожа покрылась липким потом. Однако не менее сильно было и смятение. Лица мужчины она не видела, но ей показалось, что голос она узнает. И тогда это непонятно! Непонятно и непостижимо!
   Рука соскользнула к подбородку, и Шерри выдохнула:
   – Не надо. Пожалуйста, не делайте мне больно.
   – Ну зачем же мне это делать? – И он шумно втянул ноздрями аромат ее волос. Светлых волос блондинки. – Давай пройдем в спальню, где нам будет удобнее.
   – Не надо…
   Но лезвие ножа снова уткнулось ей в горло. Слезы хлынули у нее из глаз, а он толкнул ее в спину. Двери во внутренний дворик были теперь закрыты, а занавески опущены.
   – Монго! Что вы сделали с Монго?
   – Ну неужели я причиню зло такому прелестному, дружелюбному псу? Он спокойно подремывает. О собаке не беспокойся, куколка. Ни о чем не беспокойся. Нам будет хорошо. Тебе понравится.
   Он швырнул ее ничком на постель и придавил коленом. А потом принял меры предосторожности. Они всегда кричат, и он вынул из кармана кляп. И когда Шерри стала сопротивляться, он почувствовал себя наверху блаженства.
   Сильная… И он ударил ее, отчего стало только приятнее. И еще раз ударил, пусть знает, кто здесь главный.
   Руки он ей связал. Нельзя, чтобы она поцарапала его своими острыми наманикюренными коготками.
   Она стонала, сознание помутилось от боли. Это его еще больше возбудило. Он разрезал ножом ее одежду.
   Когда все было кончено, он прослезился. От разочарования. И от жалости к себе. Это было не так уж замечательно, не то, что в первый раз.
   Взгляд у нее был стеклянный и ничего не выражал. Он вынул кляп, развязал ей руки и сунул веревку в карман.
   А потом включил музыку и удалился тем же путем, каким пришел.
 
   – Я не могу поехать в «Прекрасные грезы», – упрямо повторила она.
   Тори сидела на крыльце. У нее не хватало духу опять войти в дом. Она еще не могла справиться с собой и приступить к ликвидации следов разгрома, который оставил после себя отец. Да и полиция внесла свой вклад в общий беспорядок.
   Кейд задумчиво созерцал кончик сигары, которую закурил, чтобы успокоить нервы, и пожалел, что под рукой нет виски.
   – Ты должна честно мне сказать почему.
   – Ты был прав, что вызвал полицию. Теперь я это понимаю. Но как ужасно быть жертвой, Кейд. Чувствуешь себя выставленной на всеобщее обозрение и злишься. И одновременно чувствуешь себя виноватой.
   – Виноватой ты себя никак чувствовать не должна.
   – Наверное, мне стало бы легче, если бы я сейчас привела дом в порядок, но у меня перед глазами стоит шеф Расе, который записывает что-то в блокноте и внимательно разглядывает меня, слушая, как "мой отец запугал меня сегодня и как он терроризировал меня всю жизнь.
   – Они отыщут его. Теперь его разыскивает полиция сразу двух округов.
   – Мир велик. Да, черт возьми, Южная Каролина больше, чем два округа. Есть где спрятаться.
   Она беспрестанно покачивалась в качалке, движение было ей сейчас необходимо.
   – И если он найдет возможность как-то связаться с матерью, она ему поможет из чувства любви и долга.
   – Вот поэтому я и считаю, что тебе надо переехать в «Прекрасные грезы».
   – Я этого сделать не могу.
   – Почему?
   – По многим причинам. И первая та, что твоя мать не согласится.
   – Моей матери нечего будет возразить против этого.
   – Не скажи, Кейд.
   Тори встала и подошла к ступенькам. «Где он? – подумала она. – Сидит и наблюдает? Ждет?»
   – Это ее дом, и она имеет право запретить.
   – Да почему же? Особенно, когда я ей все объясню?
   – Что объяснишь? Что ты хочешь поселить свою любовницу у себя в доме, потому что отец любовницы – сумасшедший?
   – Я, конечно, скажу все другими словами, но более или менее именно так.
   – И после этого она, конечно, встретит меня с букетом цветов и угостит шоколадными конфетами. Ради бога, не говори глупостей. Кейд, дом принадлежит ей, и я не хочу навязывать твоей матери свое присутствие.
   – Да, с ней довольно трудно иногда общаться, да, часто бывает трудно, но она не бессердечный человек.
   – Поэтому-то она и не примет женщину, которую считает повинной в смерти своей любимой дочери. Не спорь со мной об этом, – и голос Тори дрогнул, – мне это больно.
   – Хорошо. Если ты не хочешь поехать ко мне, я отвезу тебя в дом к дяде.
   – Нет. Пусть моя позиция тебе покажется нелогичной, нелепой, но я должна остаться здесь. Здесь мое место, Кейд, и я не отступлю.
   – Но ты ведь не на поле боя.
   – Для меня это почти то же самое… Я так часто отступала. Недавно ты сам назвал меня трусихой, и так оно и есть. Я почти всегда была ею. На этот раз я с этим не хочу мириться.
   – Каким образом пребывание здесь сделает тебя храброй?
   – Не храброй, нет. Но я не позволю ему выгнать меня отсюда.
   И Тори взглянула на болото, которое под натиском приближающегося лета с каждым часом становилось все зеленее. В темной воде размножались москиты. Их писк звучал все громче и победнее. В темных водах скользила молчаливая смерть, аллигаторы. Там извивались змеи и ноги засасывала густая коричневая жижа. И в то же время там ярко цвели дикие цветы, и в вышине над болотом парил всевластным владыкой орел.
   Не существует красоты в мире, не связанной с риском. И жизни без риска не бывает тоже.
   – Когда я здесь жила ребенком, я всего боялась. Таков был образ моей жизни, и к этому привыкаешь, как к неизбежности. Когда я вернулась, я решила вытряхнуть из жизни эти воспоминания, словно пыль из ковра. А теперь он снова пытается меня запутать. Но я ему не позволю… Поэтому я останусь. Я уничтожу следы его пребывания в доме и останусь.
   – Да, хотел бы я сейчас не восхищаться тобой… – И Кейд погладил ее по голове. – Мне было бы легче заставить тебя поступить по-моему.
   – Ну, ты не очень-то умеешь заставлять. – И она в ответ погладила его по щеке.
   – Тори, ты значишь для меня больше, чем я мог предполагать. Дай мне что-нибудь взамен, черт побери.
   И он прижался ртом к ее губам. Господи, не хочет она, чтобы ее любили или желали, не хочет и сама чувствовать то же самое. Но он был рядом, и его присутствие оживляло все прежние ее желания.
   – По-моему, я тебе дала уже все, что могла. Вряд ли можно дать больше. Неужели тебе этого недостаточно?
   – На сегодня – достаточно. У тебя сегодня был ужасный день, правда?
   – Да, не могу сказать, что это лучший день моей жизни.
   – Тогда давай с ним покончим. И начнем сначала.
   Кейд открыл дверь.
   – Ты хотела вытравить его дух из дома? Так давай приниматься за дело.
 
   Они трудились вместе два часа. Ей хотелось сжечь носильные вещи, к которым прикасался отец, она даже представила, как выносит их во двор, сваливает в кучу и подносит зажженную спичку. Но она не могла позволить себе такое транжирство. Вместо этого она все хорошенько выстирала.
   Они перевернули изрезанный матрас. Придется купить новый, но пока сойдет. А если постелить свежее белье, то все вроде бы в порядке.
   Они навели порядок в кухне, подкрепили силы сандвичами, и Тори сообщила ему, что собирается нанять помощницу.
   – Хорошая мысль. – И он потянулся к пиву, с удовольствием отметив про себя, что она запасла для него несколько банок. – Ты получишь большее удовольствие от работы, если будешь иметь хоть немного свободного времени. Ты думаешь взять эту новую учительницу, Шерри Беллоуз? Я познакомился с ней и ее собакой несколько дней назад. Настоящий сгусток энергии.
   – Да, и мне так показалось.
   – Она привлечет в магазин много покупателей-мужчин. Девушка с отличными статями.
   – Статями? Гм-м, ну и выражение. Все зависит от ее рекомендаций. Но я думаю, они у нее тоже отличные. Это, пожалуй, лучшая кандидатура.
   И Тори убрала со стола.
   – Тебе лучше?
   – Да. Значительно. И я тебе очень благодарна за помощь.
   – Я всегда принимаю благодарности. Она достала из холодильника кувшин и налила себе чаю со льдом.
   – Стенной шкаф в спальне не очень-то большой, но я освободила там место. И в комоде есть пустой ящик.
   Он промолчал. Он ждал.
   – Ты сможешь перевезти кое-какие вещи, ты ведь хотел? Но это не значит, что мы живем вместе. Я никогда не жила ни с кем.
   – Хорошо.
   – Но если ты хочешь проводить у меня много времени, тебе понадобится место, где держать свои вещи.
   – Очень практичный подход.
   – Да иди ты к черту!
   Он поставил банку на стол, обнял Тори и поднял ее с места.
   – Что ты делаешь?
   – Хочу с тобой потанцевать. С тобой еще не доводилось.
   Она положила Кейду голову на плечо и отдалась чудесному ощущению его близости.
   – Когда я ехала домой, то по дороге думала о тебе.
   – Приятно это слышать.
   – Я представляла себе, как Кинкейд Лэвелл отреагирует, если я, приехав, приготовлю нам хороший, вкусный ужин.
   – Он бы это очень оценил.
   – Но не пришлось. Что ж, в следующий раз. Но я еще подумала…
   – О чем?
   – Как бы Кинкейд Лэвелл отреагировал на то, если бы я стала его соблазнять?
   – Ну что ж… – И это было все, что он сумел выдавить из себя, когда она прижалась к нему теснее и провела руками по его бедрам.
   – Я поступлю по-джентльменски, позволю леди узнать это самой.
   На этот раз она расстегнула все пуговицы на его рубашке, потом – на своей блузке. И прижалась губами к тому месту на его груди, где гулко билось сердце. Потом она провела руками по его груди, животу и положила руки ему на плечи. Потом расстегнула блузку до конца и сбросила ее на пол, где уже лежала его рубашка. Неотрывно глядя на него, она расстегнула лифчик, и он соскользнул вниз.
   – Дотронься до меня.
   Он нежно охватил ладонями ее груди и поцеловал соски.
   – Да, вот так.
   Тори откинулась назад, и жаркое желание захлестнуло ее. Глаза стали прозрачными, томными.
   – Хочу…
   Желание, умножаясь встречным желанием, поразило их, как молния. Она опустилась на пол и увлекла его за собой. В неистовстве страсти они сорвали друг с друга последнюю одежду. Они слились воедино и забыли обо всем и обо всех.

Глава 20

   Уэйд совсем сбился с ног. Он уже готов был пожалеть, что отпустил Максин. А начался день срочным вызовом на дом, где пришлось делать операцию. Кроме того, в приемной подрались сеттер и бишон, а козленок Олсена почти проглотил куклу Барби, почти – потому что в горле застряла куклина рука. А зловредная Пушинка искусала ему руки, когда он делал ей прививку, да еще и пустила в ход когти.
   Уэйд сыпал проклятиями и мечтал о передышке, когда через черный ход в приемную ворвалась Фэйф.
   – Уэйд, миленький, посмотри, что с моей Королевкой. Она плохо себя чувствует.
   – Стань в очередь.
   – Но у меня только минута времени.
   – А у меня и минуты нет свободной.
   – Ой, что с твоими руками? Это старая злючка тебя так расцарапала? – Фэйф поцеловала щенка.
   – Сейчас, солнышко, папочка тобой займется. Знаешь, она все утро хныкала. И носик у нее теплый. И не захотела играть.
   Фэйф опустила щенка на пол, и тот заковылял к ногам Уэйда, а потом жалобно взглянул на него, и его тут же стошнило на ботинки врача.
   – Наверное, она что-нибудь не то съела. Лайла говорит, что я ее обкормила печеньем.
   – У меня полно пациентов в приемной, и руки расцарапаны до крови, и вот теперь от ботинок будет вонять весь день.
   – Ну пойди наверх и перемени обувь.
   – Сейчас пойду их выброшу, но когда вернусь, чтоб было чисто.
   – Чисто? Это я должна тут убрать?
   – Конечно, ты, а кто же еще? Отнеси собаку в операционную, возьми там мочалку и ведро и все вымой. У меня для этого времени нет. – Уэйд снял ботинки. – Поторапливайся.
   – Папочка сегодня сердитый, – прошептала Фэйф, а когда Уэйд ушел, с гримаской отвращения осмотрела пол. – Слава богу, почти все попало ему на ботинки, осталось не так уж много убирать.
   Когда он вернулся, Фэйф старательно, хотя и неумело, водила тряпкой по полу, гоняя по линолеуму воду.
   – Ну, вроде все. Королевка играет в операционной со своей косточкой. У нее глазки опять ясные и бегает быстро.
   Он взглянул на лужу воды.
   – Фэйф, ну ты уникум.
   – Конечно.
   Уэйд взял тряпку и принялся собирать воду.
   – Сделай мне одолжение. Пойди в приемную и скажи миссис Дженкинс, чтобы вывела своего Митча во двор. Он воет уже полчаса.
   Фэйф вышла, и тут же раздался ее крик:
   – Уэйд! Уэйд, сюда, скорее!
   Он выскочил в приемную и увидел Пайни Кука, согнувшегося под тяжестью Монго. С густой шерсти собаки на пол капала кровь.
   – Несите его в боковую приемную, – распорядился Уэйд. – Сюда, на стол.
   – Он бежал по дороге, – начал объяснять Пайни. – Я нажал на тормоза изо всех сил и съехал к обочине, но все-таки задел его.
   Пайни дрожащими руками снял выцветший шейный платок и вытер потное лицо.
   Уэйд схватил полотенце, набросил его на бок Монго и, так как Фэйф стояла рядом, взял ее руки и прижал к полотенцу.
   – Нажимай изо всех сил. Надо остановить кровотечение. Он в шоке. А я его пока осмотрю.
   Руки у Фэйф дрожали. Ей казалось, что в ране на задней ноге белеет кость, и ее затошнило. Ей очень захотелось все бросить и убежать. Пусть Пайни помогает. Или кто-нибудь другой. Она уже раскрыла рот, чтобы это сказать, но ее замутило еще сильнее от запаха крови, антисептики и пота.
   Но тут ее взгляд упал на лицо Уэйда.
   Хладнокровный, сильный, спокойный, вот таким она сейчас его увидела. Глядя на то, как умело и быстро он работает, она немного успокоилась. И собака под ее руками тоже затихла.
   – Ребра целы. Возможно, повреждена почка. Ну этим мы займемся потом. На голове рана неглубокая. Больше всего досталось ноге. Надо его перенести в операционную.
   Он взглянул было на Пайни, но тот сгорбился в кресле, обхватив голову руками.
   – Мне понадобится твоя помощь, Фэйф. Я его подниму и понесу, а ты должна идти рядом и изо всей силы зажимать артерию. Он потерял очень много крови. Готова?
   – Ой, но я…
   – Идем.
   И она выполнила то, что он велел. Выбора не было. Королева помчалась за ней, радостно тявкая.
   – Сидеть! – резко сказал Уэйд, и Королева послушно шлепнулась на задок. Положив накачанную наркотиками собаку на стол, он снял с крюка толстый передник и протянул его Фэйф.
   – Надень. Я должен сделать рентгеновские снимки. Передник был тяжелый, но Фэйф послушно его напялила. Глаза Монго были как щелочки, но ей показалось, что он глядит прямо на нее и умоляет о помощи.
   Ожидая, когда снимки проявятся, Уэйд так и сыпал приказаниями:
   – Теперь иди сюда и снова зажми артерию. Он шлепнул еще мокрый рентгеновский снимок на светящуюся панель, тихо выругался и стал готовить инструменты.
   В ослепительном сиянии мощных ламп серебристо сверкнули острые лезвия. Голова у Фэйф закружилась.
   – Ты будешь его оперировать? Прямо сейчас?
   – Я хочу спасти ему лапу.
   Когда Уэйд снял полотенце, она подумала, что сейчас ее вырвет, но следующие одно за другим распоряжения Уэйда заставили ее сосредоточиться на другом.
   – Держи руку здесь и нажми вот эту кнопку, когда я скажу. Ты это можешь делать одной рукой. Когда мне понадобится какой-нибудь инструмент, я тебе его опишу и ты мне его подашь рукояткой вперед…
   Он работал, наклонив голову, от напряжения у него на лбу выступили капли пота. Его руки легко сновали в месиве крови, мышц и костей. Ей стало казаться, что она смотрит фильм. И она даже глазом не моргнула, когда он вправил выпирающую кость на место. Все было каким-то нереальным.
   Она смотрела, как он накладывает швы на сосуды.
   – Послушай, как бьется у него сердце.
   – Медленно, но ровно.
   – Хорошо. В лапу надо вставить спицы.
   – Он сможет ходить?
   – Он здоров и молод. Будем надеяться на лучшее. Зашив рану, Уэйд перевязал лапу, затем проверил сердце, обработал раны на морде и за левым ухом.
   – Выдержал испытание, – сказал он негромко. – И ты тоже.
   – Сначала у меня голова пошла кругом. – Фэйф взглянула на свои руки. Они были в крови. Блузка спереди тоже. – Ой, – пролепетала Фэйф и начала оседать вниз.
   Уэйд едва успел подхватить ее и положить на пол. Когда он поднес к ее губам бумажный стаканчик с водой, она уже почти пришла в себя.
   – Что случилось?
   – Ты упала в обморок, очень грациозно и как раз вовремя. – И Уэйд нежно поцеловал ее в щеку. – Сейчас я отведу тебя наверх, ты примешь душ и немного полежишь.
   – Но я в порядке.
   Однако, когда с его помощью она встала, ноги у нее подкосились. Фэйф уронила голову Уэйду на плечо, и он понес ее наверх.
   – Нет, я не гожусь в медицинские сестры.
   – Но ты справилась великолепно.
   – Нет, это ты справился. Не представляла, чем ты занимаешься. Думала, просто делаешь животным уколы и промываешь кишечник.
   – И очень часто.
   Он внес ее в ванную, прислонил к раковине и наполнил ее теплой водой.
   – Опусти руки. Смоешь кровь, и тебе станет легче.
   – Ты сегодня спас жизнь. Ты герой.
   – Я делал свою работу.
   – Нет, то, что я видела, был настоящий подвиг. Если ты не против, я приму душ.
   – Ты твердо стоишь на ногах?
   – Да, все нормально. Иди к Монго.
   – Я люблю тебя, Фэйф.
   – Да, наверное, любишь. Ну иди, а то голова у меня еще не в порядке, и я скажу что-нибудь такое, о чем потом пожалею.
   – Как только смогу, приду… Сначала он проведал Монго. Затем привел в порядок операционную и умылся. Пайни все еще сидел в смотровой, а на коленях у него, свернувшись клубочком, спала Королева. Уэйд забыл про обоих.
   – Ну, как пес?
   – Да вроде бы шансы у него неплохие.
   – Господи, Уэйд! Я так из-за него переживаю. Все думаю, как же это случилось? Ведь это мог быть и ребенок.
   – Но ты не виноват.
   – Наверное, уже какой-нибудь малец пришел из школы и ищет свою собаку.
   – Я знаю хозяйку Монго. Сейчас ей позвоню. И не терзай себя понапрасну, Пайни. Ты принес сюда пса вовремя, иначе он бы истек кровью.
   – Ладно, док. – И он тяжело вздохнул. – А эта малышка такая умненькая, – сказал Пайни и погладил Королеву по головке.
   – Спасибо, что присмотрел за ней. Уэйд нагнулся и взял щенка на руки.
   – Ты сам-то в порядке?
   – Ага, только должен чуток выпить. Кейд, наверно, уже послал морских пехотинцев меня искать, но придется ему подождать.
   Приемная была пуста. Очевидно, пациенты устали ждать и увели своих хозяев. И Уэйд был горячо им за это благодарен.
   Он спустил Королеву на пол и угостил ее собачьим лакомством, которое Максин всегда держала в ящике своего стола. А затем проверил по записной книжке телефонный номер Шерри Беллоуз и, когда сработал автоответчик, оставил сообщение. Наверное, она уже повсюду ищет собаку. И, конечно, уже узнала о случившемся от кого-нибудь из свидетелей происшествия.
   И Уэйд снова поспешил к Монго.
 
   Тори позвонила Шерри Беллоуз и выслушала ее жизнерадостный голос, сожалеющий, что ее нет дома, записанный на автоответчик.
   "Шерри, это я, Тори Боден из «Южного комфорта».
   Пожалуйста, позвоните или зайдите, когда сможете. Если работа вас еще интересует, она ваша", – продиктовала она на автоответчик.