Робертс Нора. Голос из прошлого

   Кейд, сунув руки в карманы, пристально смотрел на нее. Пожалуй, эта их встреча самая большая удача за весь день.
   – А сколько же, по-твоему, у меня было этих самых пассий?
   – Не испытываю ни малейшего интереса.
   – Ты же сама об этом заговорила, – сказал он, только чтобы увидеть, как она разозлится.
   – Главное не в этом, а в том, что ты сказал Дуайту о нашей будто бы любовной связи.
   – Я ничего такого не говорил и не понимаю… – И тут он припомнил. – Вот оно что! Это просто недоев разумение. Лисси все пытается меня пристроить. Не может она спокойно видеть неженатого мужчину. У нее это как заноза в заднице. И прошлый раз я велел Дуайту, чтобы он ей сказал, будто у меня есть тайная, бурная любовь.
   – Со мной? – У нее чуть пар не повалил из ушей, так она раскипятилась. – Почему же изо всех ты выбрал…
   – А я и не говорил, что это ты, – перебил Кейд, – наверное, Дуайт сам вычислил тебя, потому что мы оказались с ним одновременно в твоем магазине. И если тебе хочется на кого-нибудь наброситься, набрасывайся на него. А что до меня, то я не вижу причины так распаляться. Мы взрослые, свободные люди, и если, например, Лисси хочется думать, что между нами особые отношения, то что в этом плохого?
   Тори едва не лишилась дара речи. Он забавляется. Она могла видеть это по его глазам, расслышать в голосе.
   – Ты думаешь, это смешно?
   – Не столько смешно, сколько анекдотично.
   – Анекдотично? Да Лисси растрезвонит об этом по всему округу, если она уже этого не сделала.
   – Подумать, какая трагедия! Может, нам выпустить пресс-релиз с опровержением?
   Она круто развернулась, чтобы уйти, но он задержал ее за руку.
   – Перестань кипятиться, Виктория.
   – Не смей мне этого говорить. Я стараюсь начать свое дело, укорениться здесь, дома, и не хочу быть объектом досужих пересудов.
   – Но досужие пересуды – это энергия, за счет которой существуют захолустные городки. Ты слишком долго жила в большом городе и забыла об этом. И если люди судачат, они обязательно заглянут в твой магазин, чтобы на тебя посмотреть. Какой тебе вред от этого?
   Он говорил тихо, ласково и разумно.
   – Не желаю я, чтобы на меня глазели. Я сполна насладилась этим в прошлом.
   – Но ведь ты знала, когда ехала сюда, что глазеть будут обязательно. И если люди узнают, что какая-то женщина заинтересовала Кейда Лэвелла, они, конечно, захотят увидеть, что в ней такое особенное.
   – Ты все ставишь с ног на голову, – раздраженно бросила Тори. Она почувствовала, что почва уходит из-под ног. – Когда Лисси сказала о наших отношениях, это слышала Фэйф. Она тоже была в магазине.
   Он нахмурился, и она почувствовала удовлетворение.
   – А теперь тебе эта история уже не кажется такой забавной?
   – Если Фэйф станет меня шпынять за это, а она не устоит перед соблазном, значит, мне пора извлечь из происшествия кое-какую пользу.
   Кейд крепче стиснул ее руку, уронил очки на землю и прижал Тори к себе. В ушах у нее зазвенел колокол тревоги, и она уперлась ладонью в его грудь.
   – Ты что делаешь?
   – Хочу тебя поцеловать.
   – Не смей!
   Но его губы уже нащупали ее рот.
   – Я не укушу тебя. Обещаю.
   И он сдержал слово. Не укусил. Его прикосновение одновременно успокаивало и возбуждало, оно будило подавленные потребности и желания, но нет, боли он ей не причинил. Губы его были мягкими, нежными, теплыми. Горячая волна затопила ей сердце, и в этот момент он отступил назад.
   – Мне этого хочется с того самого момента, как только я тебя увидел.
   Рука его поглаживала ее шею и затылок. Голова у Тори закружилась, и ощущение это ей не очень понравилось.
   – Но я не желаю…
   Она отступила на шаг, и под ногой раздался хруст.
   – Черт возьми, вторая пара за неделю, – покачал головой Кейд, глядя на раздавленные очки.
   – Кейд, я не очень гожусь для этого.
   – Для чего? Для поцелуев?
   – Нет. – И, к своему удивлению, Тори рассмеялась. Как только ему удается ее рассмешить, когда она так зла? – Для отношений, какие бывают между мужчиной и женщиной.
   – Значит, тебе нужно в них попрактиковаться.
   – Но я не хочу практиковаться. Однако она только вздохнула, когда он поцеловал ее в лоб.
   – Кейд, ты очень многого не знаешь обо мне.
   – А ты обо мне. Давай исповедуемся. И вечер такой хороший. Почему бы нам не прокатиться? По пути сделаем остановку и чего-нибудь поедим.
   Он взял ее под руку и потянул за собой с поля.
   – Тори, я человек терпеливый. Оглянись, обрати внимание на поле и поймешь, насколько я терпелив. Три сезона мне потребовалось, чтобы превратить ферму в такую, как я хотел. Еще есть люди, которые издеваются надо мной потому, что я не пошел привычным путем. А то, что людям непонятно, их обычно раздражает.
   Тори взглянула на Кейда и отвернулась. У обворожительного беззаботного человека, забавляющегося ее раздражением, есть в характере стальная жила, и неразумно об этом забывать.
   – Я это знаю. Узнала на собственном опыте.
   – Тогда почему бы нам не считать себя неудачниками и не посмотреть, куда это нас приведет?
   – Не понимаю, о чем ты. Ни один из Лэвеллов никогда не был неудачником.
   – Ты так думаешь, потому что я еще не успел тебе надоесть своими поучениями насчет органических удобрений и красоты неотравленного химикатами хлопка.
   Он как бы между прочим поднял к губам ее руку и поцеловал.
   – Однако надоем, потому что новой жертвы у меня не было вот уже несколько месяцев. И вот что я предлагаю: поезжай домой. Мне надо принять душ и переодеться, а потом я заеду за тобой примерно через час.
   – Но у меня есть и дома дела, – слабо возразила она.
   – Господи, да нет ни одного дня в жизни, когда бы не нашлось дел.
   И он открыл дверцу ее машины.
   – Приеду через час, – повторил Кейд, когда она скользнула в машину и взялась за руль. – И, Тори, чтобы не было никакой путаницы: у нас с тобой назначено свидание.
   Он захлопнул дверцу и, сунув руки в карманы, неспешно пошел к своему грузовичку.

Глава 10

   – Не будь злюкой, Кейд. Я прошу всего лишь о небольшом одолжении.
   Фэйф растянулась на кровати брата, подперев лицо кулачками и нацелив на Кейда самый умильный взгляд. После смерти Хоуп у нее появилась привычка приходить в комнату Кейда, когда одиночество становилось невыносимым. Теперь она заходила, когда ей что-нибудь от него требовалось. Они оба это знали, и он, по-видимому, не обижался.
   – Не трать на меня свои сногсшибательные взгляды. Обнаженный по пояс, с еще влажными после душа волосами, Кейд вынул свежую рубашку из шкафа.
   – Мне самому нужна сегодня вечером машина.
   – Но ты можешь пользоваться ею в любое время. – Она капризно надула губки.
   – Да, верно, могу. И хочу использовать сегодня вечером.
   Он улыбнулся ей улыбкой, специально припасенной для надоедливых родственников.
   – Я единственная, кто ездит за провизией, которой ты набиваешь себе живот. – И Фэйф поднялась, встав на колени. – И сегодня я заезжала в химчистку за твоими дурацкими шмотками. И все, что я прошу от тебя, так это одолжить на один вечер твой автомобиль. Но нет, ты чересчур эгоистичен для этого.
   Он надел рубашку и начал ее застегивать с невозмутимым видом.
   – И что же дальше?
   – Я ненавижу тебя! – И Фэйф швырнула в него подушкой, однако та пролетела мимо на целых полтора фута. Ей никогда не удавалось попасть в цель.
   – Надеюсь, ты разобьешь свою проклятую машину и заживо сгоришь.
   Следующая подушка пролетела у него над головой, но он даже не позаботился наклониться.
   – Надеюсь, разбитое стекло попадет тебе в глаза, и ты ослепнешь, а я над тобой посмеюсь, когда ты вернешься домой.
   Кейд отвернулся от нее, что уже было намеренным оскорблением.
   – Что ж, если я разобьюсь, завтра вечером тебе не захочется одалживать то, что останется от машины.
   – Мне она нужна сегодня и сейчас!
   – Фэйф, золотко мое… – И он, заправив рубашку в брюки, потянулся к комоду за часами. – ..Ты всегда все хочешь немедленно, – и, не совладав с желанием подразнить ее, позвенел ключами, – но сегодня ты машину не получишь.
   Она издала пронзительный боевой клич и соскочила с кровати. Кейд, конечно, мог бы отстраниться, но предпочел крепко схватить ее за руки, помешав пустить в ход острые ноготки, нацеленные ему прямо в лицо. А кроме того, если бы он посторонился, сестра с размаху врезалась бы, ослепленная яростью, в его комод.
   – Ты ушибешься, – предупредил он, вытанцовывая с ней на месте и держа ее руки над головой.
   – Нет, я тебя убью. Я вырву твои глаза!
   – Ты сегодня просто зациклилась на желании меня ослепить. Но если тебе это удастся, то как тогда я буду любоваться твоей красотой?
   – Отпусти меня, ублюдок. И дерись, как мужчина.
   – Если бы я как мужчина подрался с тобой, то выбил бы твои мозги, и дело с концом.
   Чтобы еще сильнее ее позлить, он наклонился и молниеносно ее поцеловал.
   Фэйф поникла, из глаз брызнули слезы поражения.
   – Ладно, отстань. Не хочу и смотреть на твою старую безобразную машину.
   – Слезы не помогут. Да и слишком легко они тебе даются. – С этими словами он поцеловал ее в щеку. – Завтра я тебе дам автомобиль, катайся хоть целый день и полночи, если захочешь.
   Кейд нежно пожал ее руки и стал было отступать к двери, но тут у него посыпались звезды из глаз, так сильно она пнула его в щиколотку.
   – Черт побери! – И он захромал, стараясь превозмочь боль. – Хитрая дрянь.
   – Радуйся, что я колено в ход не пустила. Кейд нагнулся, чтобы растереть связки, и Фэйф мгновенно прыгнула, нацелившись на ключи, которые он все еще держал в руке, и вырвала бы их, но он вовремя увернулся, и она, не удержавшись, с грохотом растянулась на полу.
   – Кинкейд! Фэйф, Эллен! – Голос прозвучал так, словно по шелку стегнули плетью. Бледная, оцепеневшая, на пороге стояла Маргарет.
   – Мама… – начал было Кейд, но она прервала его:
   – На лестнице слышно, как вы кричите и ругаетесь. И судья Перселл, который у меня сегодня в гостях, тоже все слышал. И Лайла тоже, и дневная горничная, и молодой человек, который пришел, чтобы проводить ее домой.
   Она демонстративно сделала паузу, давая детям как следует проникнуться сознанием недопустимости такого поведения.
   – Возможно, вы считаете, что так вести себя позволительно, но я этого не считаю и не хочу, чтобы гости, слуги и посторонние люди решили, будто я воспитала двух гиен.
   – Заставь его извиниться передо мной, – хмуро потребовала Фэйф, потиравшая ушибленный локоть. – Он меня толкнул.
   – Вовсе нет. Ты сама споткнулась.
   – Он был груб и неуступчив.
   В запасе у Фэйф оставалась лишь одна стрела, и она пустила ее в ход:
   – Я его только попросила, и попросила вежливо, одолжить мне на вечер его автомобиль, а он начал меня обзывать и толкать. – Она заморгала и опять потерла локоть. – У меня теперь будут синяки.
   – Подозреваю, что Фэйф что-то недоговаривает, но непростительно пускать руки в ход, говоря с сестрой.
   – Да, мэм. – Кейд слегка наклонил голову, жалея, что глупый эпизод воспринимается матерью с такой холодной, неумолимой серьезностью. – Ты права. Прошу извинить меня.
   – Очень хорошо. – И Маргарет перевела взгляд на Фэйф. – Автомобиль принадлежит Кейду, и его воля – самому его использовать или кому-то одалживать. И на этом разговор окончен.
   – Я просто хотела вырваться из этого дома на несколько часов, – со злостью возразила Фэйф. – Он вполне может обойтись своим грузовичком. Ему ведь надо только заехать куда-нибудь в темное тихое место и пощупать Тори Боден.
   – Ну ты и выражаешься, Фэйф, – пробормотал Кейд. – Нечего сказать, очень красиво.
   – Но это правда. Все в городе знают, что вы друг с дружкой якшаетесь.
   Маргарет непроизвольно сделала два шага вперед, прежде чем снова взяла себя в руки.
   – Ты… Ты намерен встретиться с Викторией Беден?
   – Да.
   – Ты разве не знаешь о моем к ней отношении?
   – Я знаю, мама.
   – Очевидно, мои чувства ничего для тебя не значат. Тот факт, что она сыграла роль в гибели твоей сестры, и то, что ее присутствие в городе все время напоминает об этой утрате, для тебя ничего не значит.
   – Она не виновна в смерти Хоуп. Мне жаль, что ты ее в этом винишь, и еще больше жаль, что моя дружба с ней тебя огорчает и уязвляет.
   – Оставь при себе свои сожаления, – холодно парировала Маргарет. – Они просто предлог для твоего возмутительного поведения. Ты, если хочешь, можешь пустить эту женщину в свою жизнь, но меня уволь от ее присутствия. Тебе все понятно?
   – Да, мэм, – ответил Кейд с той же ледяной интонацией. – Я это прекрасно понял.
   Молча Маргарет повернулась и ушла походкой размеренной и неторопливой.
   Кейд проводил ее взглядом. Он не мог не заметить в ее взгляде мимолетного проблеска боли и чувствовал себя виноватым.
   Он сердито взглянул на сестру:
   – Хороших дел ты натворила. Ну, желаю тебе приятно провести вечерок.
   Она зажмурилась, а он вышел из комнаты. В груди у нее жгло от бесплодного сожаления. Фэйф бросилась в качалку, разок качнулась, вскочила и побежала к лестнице. В эту минуту хлопнула входная дверь. Кейд ушел.
   – Прости, – пробормотала она и опустилась на ступеньку. – Я не подумала. Я не хотела. Не надо меня ненавидеть. – И она уронила голову на колени. – Я сама себя уже ненавижу.
 
   – Надеюсь, вы простите поведение моих детей, Джеральд. – И Маргарет снова вплыла в большую гостиную, где ожидал ее прихода старый друг.
   «В моем доме таких выходок со стороны детей быть просто не могло, – подумал он. – Но ведь мои дочери умеют вести себя как леди в любых обстоятельствах». Все же он улыбнулся тепло и понимающе.
   – Ну что вы, Маргарет, не надо просить прощения. Они просто погорячились.
   Джеральд взял бокал шерри, который она не успела пригубить, прежде чем подняться наверх, и опять предложил ей.
   Звучала тихая музыка Баха. Они оба любили эту вещь. Он, как всегда, принес Маргарет розы, и Лайла уже поставила их в хрустальной вазе на рояль. Комната с темно-синими диванами и старой полированной мебелью была совершенством вкуса и средоточием спокойствия – все, как любила Маргарет. Все детали убранства были тщательно подобраны так, чтобы унаследованные вещи гармонично сочетались с приобретенными ею лично. В этой комнате мужчина не смел бы положить ноги на стол, а ребенок – разбросать на ковре игрушки.
   – Погорячились? – повторила Маргарет. – Вы снисходительны, что называете это так.
   Она подошла к окну в тот момент, когда автомобиль Кейда взревел на подъездной аллее.
   – Наши дети выросли, Маргарет.
   – Некоторые – да.
   Он промолчал. Он знал, что ей всегда тяжело говорить о Хоуп. А так как он избегал тягостных тем, то предпочел замолчать одну из них.
   Он знал Маргарет тридцать пять лет и некогда, недолго, был ее поклонником. Она выбрала Джаспера Лэвелла, который был богаче и более голубых кровей, чем он. Но его, Джеральда, это почти не огорчило, во всяком случае, он так предпочитал думать.
   Джеральд удачно женился, воспитал двоих детей и уже пять лет как благополучно вдовел. Как и его старый друг Маргарет, он предпочитал вдовство узам брака. Меньшая трата времени и сил.
   Он был высок и приближался к шестидесятилетнему рубежу. Невероятно густые черные брови, похожие на взъерошенные перья, придавали его в остальном почтенному лицу несколько драматическое выражение. Он блестяще овладел всеми ходами и выходами юриспруденции, составил себе на этом состояние и занял уважаемое положение в округе. Он любил общество Маргарет, их дискуссии на тему искусства и литературы и, как правило, сопровождал ее на все приемы и вечера, но при встрече они обменивались холодным, общепринятым в их круге поцелуем. Свои плотские потребности Джеральд удовлетворял с молодыми проститутками, которым он платил за свои сексуальные фантазии наличными. Свои сексуальные развлечения он считал своего рода «хобби». Ведь надо же чем-то заниматься, раз он не играет в гольф.
   – Не думаю, что сегодня я приятная собеседница, Джеральд.
   Он любил все привычное. Это был вечер их, вошедшего в обыкновение, спокойного обеда вдвоем в «Прекрасных грезах», а после обеда всегда подавали кофе, и потом около получаса они прогуливались по саду.
   – Я слишком старый ваш друг, чтобы меня это обескуражило.
   – Да, добрый друг мне сейчас нужен. Я расстроена, Джеральд. Из-за Виктории Боден. Я надеялась, что смогу примириться с ее приездом в Прогресс, но сегодня узнала, что Кейд с нею встречается.
   – Он взрослый мужчина, Маргарет.
   – Но он мой сын. – Она повернулась к нему с каменным выражением лица. – И я этого не потерплю. Джеральд подавил вздох:
   – Мне кажется, если вы будете чересчур нажимать, то придадите всему этому слишком важное значение в его глазах.
   – Но я не собираюсь нажимать на него. Маргарет знала, что надо делать, и не собиралась откладывать это в долгий ящик.
   – Он должен бы жениться на вашей Дебре, Джеральд.
   – Тогда у нас были бы общие внуки, – улыбнулся он.
   – О чем это вы, – пробормотала Маргарет и решила, что вполне может позволить себе второй бокал шерри.
 
   Тори ждала его приезда. Она уже все продумала и поняла. Кейд с ней маневрировал. Очень спокойно, искусно, но все это были маневры. Однако она уже слишком давно распоряжалась собственной жизнью, чтобы позволить кому-нибудь порулить ею. Он приятный человек, она не могла отрицать, что его общество ей приятно. Но она слишком занята своим новым бизнесом и самоутверждением в городе, чтобы тратить время и энергию на отношения с ним или с кем-нибудь еще. Да, ей, естественно, льстит интерес к ней, но будет разумнее отступить назад. Она надеется, что они останутся друзьями, но это и все. И теперь, и вообще.
   Тори осталась довольна заготовленной речью, но вдруг снова ощутила прикосновение его губ. Ей вспомнился сладкий привкус груш со старого дерева. Пчелы, опьяненные густым нектаром, тучей носились над палыми плодами и лениво жужжали. Почему-то этот привкус ей почудился снова. Когда он ее поцеловал, ей показалось, что жизнь ее наконец заполнилась, словно в игре «паззл» был наконец найден недостающий кусочек. «Незачем романтизировать происшедшее», – одернула она себя. Обыкновенный поцелуй, но глупо делать вид, будто ничего не случилось.
   Возможно, он просто сделал это нарочно, чтобы заинтриговать ее. Умно. Он умный человек. Однако с ней это не пройдет. Она готова к встрече. Приняла решение. Для нее все ясно, и она спокойна. Она встретит его, когда он подъедет, и таким образом помешает ему войти в дом и не даст нарушить ее план. Она произнесет свою речь, пожелает ему всего хорошего, потом повернется, уйдет и закроет за собой дверь.
   И останется внутри, в тишине и безопасности.
   Удачный план снова вернул ей самообладание и снял напряжение, поэтому, когда Тори услышала шум подъезжающего автомобиля, она с облегчением вздохнула. Скоро все будет в порядке.
   Она вышла на крыльцо и увидела его. Кейд сидел в красивой машине с опускающимся верхом. Его волосы растрепал ветер. Он беззаботно улыбнулся, но за улыбкой скрывались гнев и напряжение. Более того. Тори сразу почувствовала, что он сейчас несчастлив, и никакое маневрирование с его стороны или хитроумно рассчитанный план не могли бы совладать с ней так, как это его настроение.
   – Мне очень нравится эта черта в тебе, Тори, ты быстро все понимаешь. – Он вышел из машины, поднял верх и открыл дверцу для пассажира.
   – Расскажи, что стряслось.
   – Стряслось? – Кейд опустил взгляд, хотел было отшутиться, но промолчал и обошел автомобиль, чтобы сесть за руль. Тори скользнула в машину. – Ты что, разрубила мне череп и заглянула внутрь?
   Она вздрогнула и положила руки себе на колени.
   – Нет, это было бы грубо.
   Он рассмеялся и устроился поудобнее.
   – Понимаю. Ясновидение имеет свой этикет.
   – Но я не читаю мысли других. – И Тори сжала пальцы – они были как натянутая проволока, а суставы побелели. – Скорее, это умение читать не мысли, а чувства. Я научилась распознавать их, хотя это не очень приятное занятие, потому что чужие чувства начинают обуревать тебя самое. Извини за то, что я вторглась в область твоих чувств.
   С минуту он молчал, откинув голову и закрыв глаза.
   – Нет, это ты извини. Мне надо было выплеснуть мои эмоции, и я выплеснул на тебя.
   – Я понимаю, что неприятно в таком состоянии быть в обществе кого-то, кому не можешь доверять. Этот человек, зная твои чувства, может использовать их против тебя, получить над тобой власть. Пойми, что я не подхожу для близких отношений, и поэтому ни с кем не хочу сходиться. Я такая, какая есть, и не могу этого изменить. Я с этим смирилась и знаю, как с этим жить дальше. Я не жду, что кто-нибудь поймет меня и разделит мое одиночество. Мне никто не нужен. Я научилась принимать то, что со мной происходит, и мне дела нет, если тебе или еще кому-нибудь это не понравится.
   Она умолкла. Все было сказано.
   – Спустись на землю, Тори, ты уж слишком высоко вознеслась над всеми прочими.
   А когда она взялась за ручку дверцы, он бросил:
   – Трусиха.
   Ее пальцы напряглись и разжались.
   – А ты мерзавец.
   – Это точно. Я срываю на тебе свое дурное настроение. Мне сегодня уже сказали, что извинения хороший прием, чтобы и далее вести себя дурно, но все же извини. Когда возникает важная проблема, я люблю все как следует обдумать. А ты одна из таких проблем.
   Кейд наклонился к ней, и она инстинктивно вжалась в сиденье.
   – Вот это меня и раздражает больше всего. – Он накинул на нее ремень безопасности и застегнул его. – В то же время это вызов. Я просто должен добиться того, чтобы, когда я к тебе прикасаюсь, ты не отстранялась.
   Он включил мотор и положил руку на спинку ее сиденья и не сводил с Тори взгляда, пока выруливал с подъездной дорожки.
   – Ты можешь приписать это желание моим уязвленным гордости и «это», но мне плевать. Он выехал на шоссе и прибавил скорость.
   – Если бы я тебя боялась, меня сейчас здесь не было бы. – Ветер развевал ее волосы, освежал разгоряченное лицо. Тори глубоко вздохнула. – Я не собиралась выезжать с тобой сегодня. Но вот я здесь.
   – Ты меня пожалела. И это была твоя первая ошибка.
   Она коротко рассмеялась:
   – Наверное. А куда мы едем?
   – Да в общем-то никуда.
   – Хорошо. – И она удобнее устроилась на сиденье, удивленная тем, как легко себя чувствует с ним. – Окрестности просто чудесны.
   Кейд заехал дальше, чем предполагал, произвольно выбирая проселочные дороги, но неизменно держа курс на восток, к реке. За их спиной все ниже склонялось к горизонту солнце, окрашивая небо в красный цвет, который затоплял поля, деревья, воды. Он позволил ей выбрать музыку, и мелодия Моцарта вполне гармонировала с опускающимися сумерками.
   Он остановился у маленького ресторана. Было достаточно тепло, чтобы сидеть снаружи за столиком, на котором горела квадратная свеча в стеклянном кубке, и говор окружающих заглушался немолчным шумом прибоя.
   На берегу дети охотились за пучеглазыми крабами и бросали крошки хлеба пронзительно кричащим чайкам. Стайка юнцов бросалась в волны прибоя, визжа от восторга. В темно-синем небе зажглась первая звезда, сверкавшая как бриллиант. И Тори почувствовала, как тают тревоги дня. Ни о чем не хотелось думать.
   Она не особенно проголодалась и заказала только салат, а он начал рассказывать о своих трудах.
   – Когда тебе станет скучно, скажи.
   – Ну, мне не так уж легко наскучить. И я кое-что знаю об экологически чистом хлопке. Магазин подарков в Чарлстоне, где я работала, продавал рубашки, сшитые из такого хлопка. Они были дороговаты, но раскупались неплохо.
   – Дай мне адрес этого магазина. На моей фабрике «Лэвелл коттон» началось производство таких тканей. Гарантирую, что собью калифорнийские цены. Тори, а не стать ли тебе распространителем продукции из экологически чистого хлопка?
   – Ты хочешь, чтобы я торговала в своем магазине рубашками из твоего хлопка? – удивилась Тори.
   – Ну, не обязательно рубашками, но, например, постельным бельем, скатертями, салфетками?
   – Почему бы и нет? Я только хотела бы, конечно, сначала посмотреть образцы. Правда, я не торгую ширпотребом. – Она отпила вина и задумалась, потом сказала:
   – Хотя экологически чистое белье, звучит неплохо. Что ж, это может быть очень привлекательно.
   – Ладно. – Кейд поднял бокал и чокнулся с ней. – Мы найдем способ сделать это дело выгодным для нас обоих.
   Вечер определенно кончался на более сердечной ноте, чем начинался. В небе над ними плыла полная луна, а мозг окутывали легкие винные пары. Тори не собиралась пить, она редко пила, но это было так приятно, сидеть на берегу и потягивать вино. Так приятно, что вместо одного бокала она выпила два, и теперь ее клонило в сон.
   Автомобиль летел вперед, и встречный ветер был пропитан ароматом наступающего лета. Она стала думать о жимолости, о розах в пышном цвету, о запахе плавящегося на солнце асфальта, ленивом жужжании пчел, обхаживающих магнолию, о цветах, растущих на болотах.
   …Хорошо бы немного стало прохладнее, ведь солнце уже село. Если не будет попутной машины, придется всю дорогу идти пешком до этого проклятого берега. А все Марси виновата, отказалась ехать, чтобы переспать со своим дерьмовым Тимом. Ну и черт с ней, с Марси.
   Она сама доедет на попутке и славно повеселится. Только вот надо, чтобы кто-нибудь ее подбросил. А вот и машина…