Робертс Нора. Возмездие

   – С кем?
   – С полицией, моя дорогая. С дублинской по­лицией. Думаю, на утро. На девять?
   Она воинственно сложила руки на груди.
   – Как же я ненавижу всезнаек! Я ни слова не говорила ни о какой встрече. А ну, давай сюда по­лотенце!
   – Я не всезнайка, но тебя знаю хорошо. Ты договорилась о встрече с кем-то определенным?
   – Слушай, я не могу вести такие разговоры голой.
   – А мне нравится с тобой разговаривать, когда ты голая.
   – Потому что ты – маньяк! Давай полотенце!
   – Бери. – Рорк держал полотенце двумя паль­цами на почтительном расстоянии от нее.
   – Да ты просто хочешь снова заманить меня в постель!
   Он, широко улыбнувшись, шагнул к ней.
   – У меня и в мыслях такого не было.
   – А ну, назад! – приказала Ева. – Я ведь и ударить могу.
   – Обожаю, когда ты мне угрожаешь. Это меня возбуждает.
   – Вот сейчас ты у меня возбудишься! – по­обещала она, прикидывая, сможет ли проскольз­нуть мимо него к двери.
   Внезапно Рорк кинул ей полотенце, она на­клонилась его подобрать, а он, схватив ее за пле­чи, прижал к стене.
   – Здесь я с тобой драться не буду, – заявила Ева. – Всем известно, что большая часть несчаст­ных случаев дома происходит именно в ванной. Это очень опасно.
   – Ну что ж, придется пойти на риск. – Рорк медленно завел ей руки за голову и приник ртом к ее шее. – Ты такая мокрая, такая теплая, такая вкусная…
   Ее словно жаром обдало, ноги подкосились. «Да какого черта?! – подумала она. – Есть еще два часа в запасе».
   Ева чуть повернула голову и поймала его губы своими.
   – На тебе слишком много всего одето, – про­шептала она. – Давай я тебе помогу.
   Стоя в ванной заниматься любовью – что мо­жет быть лучшим началом дня? Особенно, если после этого ты получаешь настоящий ирландский завтрак. Яичница-болтунья, жареный картофель с луком, колбаса, ветчина, толстые ломти хлеба со свежайшим маслом. И еще – по пинте кофе.
   – Ох, – устало вздохнула Ева. – Это невоз­можно…
   – Что невозможно?
   – Невозможно так наедаться каждый день. Можно лопнуть.
   Рорк обожал смотреть, как она ест. Тонкая, изящная – все, что Ева поглощала, сгорало мгно­венно.
   – Каждый день никто себе такого не позволяет. Это праздничный завтрак.
   – Понятно. А это что за штука?
   Рорк посмотрел на мясной пудинг, за который она принялась, и покачал головой.
   – Не скажу. Ешь и не спрашивай.
   – Ладно. – Ева перевела дыхание и взглянула на Рорка. – Я встречаюсь с инспектором Фаррел в девять. Наверное, мне надо было тебе сказать об этом раньше.
   – Ну, сказала сейчас – и на том спасибо. – Он взглянул на часы. – У меня есть время кое-что уточнить. А потом мы поедем.
   – Мы ? – Ева отложила вилку. – Фаррел встречается со мной – оказывает помощь коллеге. И знаешь, я почти уверена, что мужа она с собой не возьмет.
   Рорк ослепительно улыбнулся.
   – Это была попытка поставить меня на место?
   – Сам догадайся.
   – Прекрасно. А ты подумай вот о чем. Если каждый из нас будет вести расследование само­стоятельно, не рискуешь ли ты? Вдруг я первым на него выйду?
   Ева отлично знала, что он умеет быть твердым. И беспощадным. Да и в уме ему не откажешь…
   – Так и быть. У тебя двадцать минут.
   – Я успею.
 
   Инспектор Кэтрин Фаррел оказалась потря­сающей женщиной. Лет сорока пяти, с копной огненно-рыжих волос, с глазами цвета мха и мо­лочно-белой кожей. На ней был серый формен­ный костюм с юбкой, открывавшей стройные но­ги. Она поздоровалась с Евой и Рорком за руку, предложила им чаю.
   – Это ваша первая поездка в Ирландию, лей­тенант Даллас?
   – Да.
   Чай инспектор Фаррел разливала из белого фарфорового чайника. И делала это не торопясь.
   Она хотела получше разглядеть лейтенанта из Нью-Йорка и человека, которого звали Рорк.
   – Надеюсь, у вас будет время познакомиться со страной.
   – Боюсь, не в этот раз.
   – Жаль, – Фаррел, улыбнувшись, поставила чашки на стол. Ева Даллас оказалась совсем не такой, как она ожидала. Она думала, что амери­канские полицейские помельче, а женщина, вы­шедшая замуж за человека с такой репутацией, как у Рорка, не столь жесткая. – Вы, кажется, родом из Дублина? – спросила она Рорка.
   По ее взгляду он понял, что ей это отлично из­вестно. Никаких официальных данных на него не было, но память у многих долгая.
   – Я вырос в Южном Дублине.
   – Район сложный, даже сейчас. – Фаррел села, закинув ногу на ногу. – У вас здесь до сих пор есть филиалы?
   – Несколько.
   – Это полезно для нашей экономики. Вы привезли тело Дженни О'Лири на родину?
   – Да. Поминки сегодня вечером.
   Фаррел кивнула.
   – Моя кузина как-то раз останавливалась в ее гостинице в Вексфорде. Говорят, там очень мило. Вы бывали там?
   – Нет. – Он понял, что за этим вопросом сто­ит совсем другой. – Я не видел Дженни более двенадцати лет.
   – Но вы общались с ней перед ее поездкой в Нью-Йорк?
   Ева отставила чашку в сторону.
   – Инспектор Фаррел, это убийство, как и два других, расследую я. Вы не имеете права допра­шивать Рорка в связи с этим делом.
   «Жесткая, – снова подумала Фаррел. – И тер­риторию свою блюдет. Впрочем, как и я…»
   – Все трое погибших были гражданами Ир­ландии. И наш интерес к вашему расследованию вполне обоснован.
   – Мне нетрудно ответить, – сказал Рорк, не дав Еве вставить слово. – Я связался с Дженни после гибели Шона. Мне хотелось убедиться, что она в безопасности.
   – Именно она?
   – Она и еще несколько человек, с которыми я близко общался, когда жил в Дублине.
   – Позвольте, я вам объясню. – Ева решила переключить внимание Фаррел на себя. – Все началось с того, что мне позвонил некий человек, который заявил, что господь повелел ему мстить, и меня он выбрал в качестве противника. Он процитировал Библию, потом загадал мне загадку, после чего я и нашла тело Томаса Бреннена в его нью-йоркской квартире. Впоследствии я узнала, что Рорк был знаком с Томасом Бренненом, ког­да они оба жили в Дублине.
   – Я говорила с его вдовой, – вставила Фар­рел. – Она сказала, что вы были к ней очень вни­мательны.
   – Мы редко издеваемся над вдовами в морге, инспектор. Это портит репутацию.
   Фаррел вздохнула и поглядела в окно на два туристических автобуса, выкрашенных в белый и зеленый цвета.
   – Я поняла вас, лейтенант.
   – Очень хорошо. На следующий день посту­пил еще один звонок, и мне было сделано не­сколько намеков, после чего я обнаружила тело Шона Конроя. Схема поведения преступника и тот факт, что второе убийство было совершено в одном из домов Рорка, указывали на то, что про­исходящее имеет некое отношение к Рорку.
   – И после очередного сообщения вы нашли тело Дженни О'Лири в отеле, также принадлежа­щем Рорку?
   – Именно так. Детектив из нашего компью­терного отдела пытался проследить, откуда посту­пали звонки, и все пути указывали на дом Рорка. Однако после очередного звонка удалось обнару­жить «эхо», и стало ясно, что звонили не оттуда. В настоящее время это «эхо» анализируют, и на­деюсь, нам удастся установить настоящее местонахождение звонившего.
   – Насколько мне известно, сейчас главным подозреваемым является человек, состоящий на службе у Рорка. Этот человек, по имени Соммерсет, также ранее проживал в Дублине. – Фаррел взглянула на Рорка. – Мы смогли получить очень немного информации о его прошлом.
   – Ваши сведения устарели, инспектор, – сухо сказала Ева. – В ходе дальнейшего расследования Соммерсет перестал быть главным подозревае­мым. Многое указывает на то, что его подставля­ли нарочно, чтобы сбить полицию со следа. И пси­хологические тесты это подтвердили.
   – Однако все нити ведут в Дублин и поэтому вы приехали сюда?
   – Совершенно верно. Я полагаю, что мотивом к этим преступлениям послужили события, свя­занные с изнасилованием и убийством дочери Соммерсета Марлены. Ее захватили люди, требо­вавшие от Рорка выполнения их требований. Он согласился. Однако это их не остановило. Тело Марлены, изуродованное и поруганное, было под­брошено на крыльцо дома Соммерсета, где в то время проживал Рорк.
   – Это произошло здесь, в Дублине?
   – Да, здесь, – сказал Рорк, – кровь льется по сей день на ваших улицах, инспектор.
   – Когда это случилось? – спросила Фаррел, повернувшись к компьютеру.
   Рорк назвал год, месяц, день и час преступле­ния.
   – Ее звали Марлена Соммерсет?
   – Нет. Колчек. Ее звали Марлена Колчек. – Рорк подумал, что никаких сведений о Василии Колчеке больше не существует, а Соммерсет по­явился через несколько недель после смерти Мар­лены. Так что его дворецкому ничто не угрожа­ет. – Не все дети носят фамилию отца.
   Фаррел пристально на него посмотрела, потом отыскала нужный файл.
   – Это дело расследовали, и было признано, что смерть наступила в результате несчастного случая. Вел расследование… – Она просмотрела записи и вздохнула. – Инспектор Магуайр. Вы его знали? – спросила она Рорка.
   – Да, и довольно хорошо.
   – Я его лично не знала, но слышала о нем. Ре­путация Магуайра не делала чести нашему де­партаменту. Ну, а людей, убивших девушку, вы знали?
   – Знал. Никого из них уже нет в живых.
   – Понятно. Назовите их имена, пожалуйста.
   Рорк перечислил всех. Фаррел нашла нужные файлы, просмотрела их.
   – Это были не самые благонадежные жители нашего города, – заметила она. – И все умерли не своей смертью. Им как будто мстили…
   – Вполне возможно, – кивнул Рорк.
   – Люди, которые ведут такой образ жизни, часто кончают плохо, – вставила слово Ева. – Но я предполагаю, что наш убийца обвинил в их смерти Рорка и решил отомстить ему. Посудите сами: те, кто был убит в Нью-Йорке, знали Марлену, им были известны истинные обстоятельства ее гибели. Соммерсет был ее отцом, он находится с Рорком в близких отношениях. Неудивительно, что под удар подставили именно его. В настоя­щий момент мне удалось отвлечь убийцу, но, боюсь, через день-два он нападет на следующую жертву.
   – У вас есть идеи насчет того, кого он выберет следующим?
   – Прошло девятнадцать лет, инспектор, – сказал Рорк. – Я связался со всеми, кого мог вспомнить. Но Дженни и это не помогло.
   – Я могу получить официальную информа­цию о родственниках убитых, – сказала Ева, – но этого недостаточно. Мне нужна ваша помощь. Нужен взгляд профессионала, который знает здешних людей, знает их образ жизни, их поведе­ние. Короче говоря, мне нужен проработанный список возможных подозреваемых.
   – У вас есть психологический портрет пре­ступника?
   – Да.
   – Тогда – за дело, – кивнула Фаррел.
 
   – Большинство – профессиональные пре­ступники, – таков был комментарий Фаррел. Они сидели в ее кабинете у большого компьютера. – Вот, посмотрите. Это Райан. Я сама пять лет назад его арестовывала. Разбой и вооруженное нападение. Он способен на многое, но это скорее исполнитель, а не лидер. Полгода назад он вышел на свободу, но вряд ли надолго. Он не подходит под составленный портрет.
   Ева раскладывала на столе фотографии – пред­полагаемые жертвы в одну сторону, возможные преступники – в другую. Фото Райана она убрала.
   – Майкл О'Малли. В ночь убийства Конроя он был задержан за вождение в пьяном виде. У него вообще проблемы с алкоголем. – Фаррел про­смотрела его дело. – Нарушение порядка, пьянст­во, скандалы… К тому же бьет жену. Очаровательный человек!
   – Я помню, он поколачивал даже свою девуш­ку, – вставил Рорк. – Кажется, ее звали Анни.
   – Анни Мерфи. Она вышла за него замуж, и он до сих пор ее бьет, – вздохнула Фаррел.
   – Хулиган, но не убийца. – Ева отложила и его фото. – А как насчет третьего номера?
   – А вот этот – возможно. Я когда-то имела дело с Джеми Роуэном, он далеко не глуп, весьма сообразителен. Его мать из богатой семьи, он по­лучил хорошее образование. Имеет вкус к краси­вой жизни.
   – Да и сам красавчик, сукин сын, – заметила Ева.
   – О, да! И вполне осознает свои преимущест­ва. Занимается игорным бизнесом, и к тем, кто не торопится платить долги, присылает своих костоправов. В прошлом году мы допрашивали Роуэна по делу об убийстве: один из его людей прикон­чил человека. Но доказать ничего не смогли.
   – А сам он кому-нибудь позвоночник переби­вал?
   – Таких данных у нас нет.
   – Пожалуй, мы его оставим, но мне кажется, он чересчур хладнокровен. Может только приказы отдавать. Ты его знал, Рорк?
   – Как-то однажды вышиб ему пару зубов, – улыбнулся Рорк и закурил. – Нам было лет по двенадцать. Он пытался меня побороть. Не вы­шло.
   – Это последняя тройка из предполагаемых подозреваемых. Так, сколько у нас теперь оста­лось? – Фаррел пересчитала фотографии. – Ров­но двенадцать. Я склоняюсь к Роуэну или Черно­му Рили. Самые сообразительные из всех.
   – Значит, они пойдут в начало списка. Но де­ло здесь не только в уме, – сказала Ева. – Важен характер, умение терпеть и ждать, а главное – его религиозные убеждения.
   – А что, он ревностный католик? Впрочем, все эти – тоже католики. Большинство из них обязательно ходят к воскресной мессе, правда, в субботу вечером творят, что хотят.
   – Я плохо разбираюсь в религии, но однажды он послал нам кадры с заупокойной мессой. А на месте преступления он оставляет мраморные ста­туэтки Девы Марии. – Ева сунула руку в карман и вытащила талисман. – Это тоже для него значимая вещица.
   – Мне такие попадались, – оживились Фар­рел. – У нас есть художница, которая так подпи­сывает свои картины: изображает четырехлистник. Считается, что он приносит удачу. – Фаррел перевернула медальон, нахмурилась. – И христи­анский символ. Рыба. Да, этот человек безуслов­но ирландец. Молится богу и надеется на удачу.
   Ева сунула медальон обратно в карман.
   – Как вы думаете, удастся ли нам вытащить эту дюжину на допрос?
   – Эти типы, если их не дергают хотя бы раз в месяц, обижаются и думают, что о них забыли, – усмехнулась Фаррел. – Если хотите, пойдите перекусите, а мы пока начнем их всех собирать.
   – Благодарю вас. Вы позволите мне присутст­вовать при допросах?
   – Присутствовать – да, но не участвовать, лейтенант.
   – Что ж, это справедливо.
   Фаррел обернулась к Рорку:
   – Но гражданским лицам я и этого позволить не тогу. Думаю, вы проведете день с большей пользой, если встретитесь со своими старыми друзьями, угостите их кружечкой-другой пива.
   – Понял. Благодарю вас.
   Рорк протянул ей руку, она пожала ее и загля­нула ему в глаза.
   – Как-то раз – очень давно – я задержала ва­шего отца. Его страшно оскорбило то, что его арестовала женщина, – это было самое нейтраль­ное из слов, которые он по этому поводу произ­нес. Я была совсем неопытная, и он успел рассечь мне губу, пока я надевала на него наручники.
   Рорк смотрел на нее холодно и спокойно.
   – Мне очень жаль, – ответил он, убирая руку.
   – Насколько я помню, вас там не было, – сказала Фаррел вежливо. – Новобранцы не забы­вают своих первых ошибок, поэтому я так хорошо его запомнила. Я, признаться, думала, что увижу в вас его черты. Но – ничего подобного. Удачно­го вам дня, Рорк.
   – Удачного вам дня, инспектор.
 
   Когда Ева вернулась в отель, она снова была голодна, да и голова кружилась. В номере никого не было, но она обнаружила штук шесть зашиф­рованных факсов и, налив себе кофе, стала их просматривать. Потом, зевнув так, что челюсть затрещала, позвонила по сотовому Пибоди.
   – Это Даллас. Ну что, закончили осмотр белого автомобиля, который нашли в центре?
   – Да, мэм. Это не наш. Был использован во время ограбления в Джерси. Я отрабатываю этот путь, но пока что большая часть времени уходит на отсев неподходящих машин.
   – Макнаб выяснил что-нибудь насчет блоки­ратора?
   Пибоди фыркнула.
   – Говорит, что дело движется, но я ни слова не могу понять. Он отлично провел время с ком­пьютерщиков Рорка. Кажется, они полюбили друг друга.
   – Пибоди, прекратите язвить.
   – Сдерживаюсь, как могу. Никаких звонков не поступало – думаю, наш герой зализывает ра­ны, нанесенные его гордости. Макнаб на всякий случай будет сегодня ночевать у вас. Я тоже.
   – Вы с Макнабом собираетесь провести ночь в моем кабинете?!
   – Ну, если вы возражаете…
   – Да нет. Только постарайтесь друг друга не прикончить.
   – Я проявляю чудеса выдержки, мэм.
   – Умница. Соммерсет хорошо себя ведет?
   – Он ходил на занятия в изостудию, потом пил кофе со своей подругой. Под наблюдением, естественно. Судя по отчету, все было чинно-бла­городно. Он вернулся минут двадцать назад.
   – Проследите, чтобы он больше никуда не вы­ходил.
   – Все под контролем. А как у вас? Есть что-нибудь?
   – Мы прорабатываем список возможных по­дозреваемых, половину уже допросили. Мне надо поработать с оставшимися шестерыми, – сказала она, потерев глаза. – Один – в Нью-Йорке, дру­гой должен быть в Бостоне. Завтра приеду и займусь ими. Ждите нас к полудню.
   – Мы разведем огонь в очаге, лейтенант.
   – Найдите этот чертов автомобиль, Пибоди! – Она отключила телефон и велела себе не психовать и не думать о том, куда запропастился Рорк.
 
   Домой он не пошел. Глупо, бессмысленно, не­выносимо. Трущобы мало изменились с тех пор. Дешевые домишки, крыши текут, окна побиты. Цветов на улицах почти нет, но у шестиквартирного дома, где он жил когда-то, разбита крохот­ная клумба.
   Цветы были яркими, но их аромат не мог за­глушить вони от мочи и блевотины. Тоски и тре­воги, разлитых в воздухе, они тоже не могли раз­веять…
   Рорк не знал, что его туда потянуло, но в ка­кой-то момент обнаружил, что стоит у высокого крыльца, с которого когда-то спустил его отец за то, что он не выполнил своей дневной нормы по чужим бумажникам,
   «Да все я выполнил», – вспомнил Рорк. Что такое тычки и зуботычины по сравнению с при­прятанными фунтами? Старик слишком часто бывал пьян, а порой – просто глуп, и даже не по­дозревал, что сынок может что-то утаить.
   А Рорк всегда утаивал. Фунт здесь, фунт там, вот и набиралась мало-помалу кругленькая сумма.
   – Да все равно он бы дал мне по морде, – пробормотал Рорк, глядя на выщербленные сту­пеньки.
   Он слышал чью-то ругань, чей-то плач – в таких местах Вечно кто-то ругается, а кто-то пла­чет. Воняло вареной капустой, и Рорк уже повер­нулся, чтобы уйти, но тут увидел подростка в узких черных брюках, наблюдавшего за ним с противоположной стороны улицы. Две девчушки, прыгавшие через скакалку, остановились и тоже стали его разглядывать. Он прошел мимо них, чувствуя, что на него смотрят почти что из всех окон.
   Незнакомец в дорогих туфлях – это было одновременно диковиной и оскорблением.
   Паренек выкрикнул какое-то ругательство на гаэльском. Рорк обернулся и смерил его взглядом.
   – Я сейчас сверну вон в тот переулок, – ска­зал он на том же языке, что, к его удивлению, по­лучилось у него легко и естественно. – Придет охота – можешь попытать удачу. У меня руки че­шутся кого-нибудь поколотить. Мне все равно, тебя или кого другого.
   – В этом переулке многих замочили. Так что ты рано смеешься.
   – Ну, давай, – улыбнулся Рорк. – Только учти: про меня говорят, что я пришил папашу, когда мне было в два раза меньше лет, чем тебе. Проткнул ему ножом горло – как свинье.
   Мальчишка взглянул на Рорка с уважением.
   – Тогда вы – Рорк.
   – Может быть. Держись сегодня от меня по­дальше, тогда, может, и до старости доживешь.
   – Я отсюда выберусь! – крикнул паренек ему вслед. – Обязательно выберусь. И когда-нибудь тоже буду разгуливать в дорогих туфлях. И черта с два вернусь сюда!
   – Я тоже так думал когда-то, – сказал едва слышно Рорк и свернул в переулок.
   Контейнеры с мусором были, как всегда, пере­полнены, кучи отбросов валялись прямо на мос­товой. Ветер трепал его пальто, волосы, а он стоял и смотрел на то место, где когда-то нашли мерт­вым его отца.
   Не он всадил в него нож. Да, порой Рорк меч­тал убить этого человека – каждый раз, когда отец его лупил, он лелеял надежду ему отплатить. Но, когда его отец напоролся на нож, ему только исполнилось двенадцать, и первое убийство было впереди.
   Он выбрался из этой клоаки. Выжил и даже преуспел. И вот сейчас, пожалуй, впервые, Рорк понял, как сильно изменился. Он никогда уже не будет прежним. Он стал тем, чем хотел стать. И теперешняя жизнь нравилась ему не только по­тому, что отличалась от прошлой. В сердце его жила любовь – любовь к женщине, – и она бы не зародилась, если бы душа его была тверда, как ка­мень.
   Через столько лет Рорк понял, что даже воз­вращение сюда не способно потревожить призра­ков прошлого. Оно только помогло их похоро­нить.
   – Черт с тобой, грязный ублюдок, – пробор­мотал он с облегчением. – Ты меня бы не сло­мил.
   Рорк пошел прочь от того, что прошло, впе­ред – к тому, что суждено. Он шел, довольный и спокойный, не обращая внимания на начавшийся дождь, легкий и теплый, как слезы.

Глава 16

   Ева никогда раньше не бывала на поминках и удивилась тому, что Рорк решил устроить их в «Свинье и Гроше». Для посторонних посетителей паб был закрыт, но народу набилось полно. Ева поняла, что Дженни, у которой не было семьи, в друзьях недостатка не знала.
   Ирландские поминки оказались очень похожи на обычные посиделки в пабе. Музыка, разгово­ры, выпивка… Ева вспомнила о панихиде, на ко­торой присутствовала всего месяц назад. Тело было выставлено на постаменте, вся комната – в цветах, повсюду – темно-красные занавеси. У всех было печальное настроение, говорили вполго­лоса.
   А здесь умерших вспоминали совсем по-другому.
   – Дженни была отличная девчонка! – Муж­чина у стойки поднял стакан и заговорил гром­че. – Никогда виски не разбавляла, лила полную мерку. А как улыбалась!
   – За Дженни! – крикнуло несколько человек, и все выпили.
   Рассказывались истории, в которых сначала поминали добродетели усопшей, а потом подшу­чивали над одним из присутствующих. Чаще дру­гих мишенью оказывался Рорк.
   – Помню я один вечерок, – начал Брайан. – Тогда наша Дженни была совсем девочкой и по­давала пиво в пабе старика Малони – упокой, господи, его душу. А я стоял за стойкой.
   Он помолчал, отхлебнул из стакана и затянул­ся сигарой.
   – Я положил на Дженни глаз – как любой нормальный парень, а она на меня внимания не обращала. Все на Рорка посматривала. В тот вечер народу было полно, и все юнцы из кожи вон лезли, чтобы от Дженни хоть улыбочку заполу­чить. Какие я на нее взгляды кидал…
   Брайан продемонстрировал один из этих взгля­дов, приложив руку к сердцу и шумно вздохнув. Присутствующие разразились хохотом, что его только подстегнуло.
   – Но она – никакой реакции, так и впилась в Рорка глазами. А он сидел… может, даже за тем же столом, где сегодня сидит. Правда, одет был похуже, да и пахло от него не так соблазнительно. А Дженни раз двадцать мимо него прошла и все наклонялась к нему – у меня сердце заходилось, когда я представлял, какой ему вид открывается. И ласково так спрашивала, не принести ли ему еще пинту…
   Он снова вздохнул, промочил горло и продол­жал:
   – Но Рорк был слеп к ее взглядам и глух к ее словам. Он сидел рядом с девушкой моей мечты и заносил в свою книжечку какие-то цифры! Вычи­тал, складывал, подсчитывал доходы… Что и гово­рить, Рорк всегда был бизнесменом. Тогда Дженни, а она была девушкой решительной, попросила его помочь ей в кладовке – что-то она не могла с верхней полки достать. А он, мол, такой высокий и сильный, сразу достанет.
   Брайан закатил глаза, а одна женщина, сидев­шая неподалеку от Рорка, наклонилась к нему и пощупала его мускулы.
   – Ну, парень он был все-таки добрый, – про­должил Брайан, – убрал свою книжечку в карман и пошел с ней. Не было их долго – так долго, что сердце мое изнылось. А потом они вышли – во­лосы растрепанные, одежда смята, и в глазах что-то такое светится… Короче, я сразу понял, Дженни для меня навсегда потеряна. Потому что ничего­шеньки он не принес, что можно было с верхней полки достать. А потом он уселся за стол, улыб­нулся ей, достал из кармана книжечку и опять принялся считать. Нам всем тогда по шестнадцать было, мы только и мечтали о будущей прекрасной жизни. Теперь паб Малони мой, у Рорка доходов столько, что и не сосчитать, а Дженни… Милая наша Дженни с ангелами на небесах.
   Кое-кто всплакнул, и разговор стал потише. Брайан, прихватив с собой стакан, подошел и сел напротив Рорка.
   – Помнишь тот вечер?
   – Помню. Это хорошие воспоминания.
   – Может, с моей стороны и невежливо было рассказывать об этом… Надеюсь, вы, Ева, на меня не обиделись.
   – Разве у меня каменное сердце? – То ли от музыки, то ли от атмосферы вокруг, но Ева рас­чувствовалась. – А Дженни знала, как вы к ней относитесь?
   – Тогда – нет, – покачал головой Брайан. – А потом мы слишком подружились, тут уж не до того было. Но я к ней всегда тянулся и любил ее – только по-другому.
   Он мотнул головой, словно прогоняя грустные мысли, и постучал пальцем по стакану Рорка.
   – Да ты почти не пьешь. Что, пожив с янки, отвык от нашего ирландского виски? Голова сла­ба стала?
   – Где бы я ни жил, моя голова всегда была по­крепче твоей.
   – Да, голова хорошая, – признал Брайан, – Но вспоминаю я еще один вечерок. Это было, когда ты продал корабль отличного бордо, кото­рое контрабандой привез из Кале, – прошу про­щенья, лейтенант. Помнишь, Рорк?
   Губы Рорка скривились в улыбке, он погладил Еву по голове.
   – Я не один корабль французского вина при­вел из Кале.