Рощина Наталия. Цена желания

   «На этот раз все было просто, а потом может усложниться, ведь мама так любит провожать меня, глядя из окна вслед…», – одеваясь и наблюдая, как это же делает Вадим, подумала Алиса. Он засмеялся, показывая ей место, где раньше на рубашке была пуговица. Алиса прыснула, прикрыв рот ладонью, – с нею такое было впервые. Вадим помогал ей открыть в себе неизвестные стороны собственной натуры. Оказывается, она могла просто терять голову от страсти. Раньше все было иначе. – «А потерял ли голову мой Ромео? Он выглядит то уверенным, то задумчивым. Интересно было бы узнать, какие мысли у него в голове? Что он думает о сегодняшнем вечере? Как скоро он снова захочет быть вместе? Его устраивает это пристанище или скоро он предложит мне другое место для свиданий?»
   Алиса расчесывала волосы, продолжая наблюдать за Вадимом. Он боролся с желанием прилечь на диван и уснуть, накрывшись хоть собственной курткой. Его состояние не укрылось от Алисы. Она посмотрела на часы – четверть восьмого.
   – Мы еще успеем выпить по чашечке кофе с конфетами, – сказала она, отправляясь на кухню. Уже оттуда, ставя чайник на плиту, спросила: – Тебе с сахаром или без?
   – Мне бы стакан апельсинового сока. Это было бы идеально. – Вадим зашел на кухню и сел на табуретку. Он провел рукой по влажным волосам и улыбнулся.
   – Я помню о твоей преданности цитрусовым, но, прости, сегодня в меню только чай и кофе. Выбирай.
   – Кофе без сахара, пожалуйста. – Вадиму захотелось закурить. Он начал искать глазами пепельницу. Алиса, наблюдая за ним, усмехнулась. Она открыла ящик стола и достала оттуда старую консервную крышку. Она сделал это машинально, понимая, что настоящей пепельницы в квартире нет. Белов поднял на нее восхищенные глаза: – Ты что, мысли мои читаешь?
   – Нет, в основном слежу за твоими жестами. Очень легко было догадаться, что тебе пора поправить никотиновый баланс.
   Вадим встал, поцеловал склонившуюся над столом Алису и вышел в коридор. В кармане куртки лежала пачка «БТ». Костик недавно принципиально перешел на «Парламент» и шиковал, посмеиваясь над постоянством Белова.
   Когда по кухне распространился запах табака, Алиса широко открыла форточку. С улицы ворвался поток холодного, сырого воздуха.
   – Ты не простудишься? – заботливо спросил Белов. На свой счет он был спокоен, а вот Алиса?
   – Ну, если я не простудилась после нашего первого свидания, то теперь – вряд ли, – наливая кипяток в чашки с кофе, ответила она. Потом посмотрела на Вадима, и он увидел в этом взгляде задорный огонек. – Я думала, что не смогу посмотреть тебе прямо в глаза сегодня. А когда открыла дверь, весь мой стыд и неуверенность в себе куда-то подевались.
   – Ты необыкновенная, Лиска. – Он впервые назвал ее прозвищем, которое пришло на ум только что. Белов хотел обращаться к ней особенно, отлично ото всех. Потому мягкое, нежное обращение понравилось ему.
   – Ты хочешь быть оригинальным во всем – улыбнувшись, заметила Алиса. – Я только «за». Это в моем духе.
   Они выпили обжигающий кофе. Пока Вадим обувался и надевал куртку, Алиса убрала на кухне. Ее беспокоил запах табака – Марина не очень приветствовала, когда Алиса раньше использовала любую возможность, чтобы забежать к ней на перекур. Запах от сигарет не мог пройти за несколько минут, потому Алиса решила оставить форточку открытой, только кухонную дверь закрыла. Справившись со всем этим, она посмотрела на Вадима и подошла к нему. Расставаться не хотелось. Она прижалась к нему. Вернее, это произошло одновременно: ее нежное прикосновение и его безоговорочное объятие. Вдруг остались позади приятные воспоминания о проведенном вместе вечере, и только горечь расставания властно заняла их место.
   – Спасибо за прекрасный вечер, – прошептала Алиса. Она хотела добавить, что любит его. Что с первых минут общения поняла – покой потерян. Что она уже ожидает новой встречи и скучает. Но женщина боялась словами выразить то, о чем говорило сердце, глаза. Вадим казался и близким, и далеким одновременно. Она забывала обо всем в его объятиях, он тоже, а потом словно что-то мешало ему быть самим собой. Может, ей кажется? Он вот такой непредсказуемый – то уверенный и страстный, то задумчивый, усталый и отрешенный.
   – И я благодарен тебе. Трудно расставаться, я бы с удовольствием… – он хотел сказать, что с большим удовольствием остался бы здесь на ночь. Белов на минуточку забыл два обстоятельства: он не может ночевать, где ему вздумается, по семейным обстоятельствам, да и квартира принадлежит совершенно незнакомой женщине. Все ложь, не стоит продолжать. Чего доброго, Алиса схватится за нее и в следующий раз устроит ему сюрприз. – Я бы остановил время, но даже я могу не все в этой жизни.
   – «Даже я» прозвучало довольно самоуверенно, – отстраняясь, сказала Алиса. Она поправила волосы Вадима. Они у него такие шелковистые, густые. Вообще он такой красивый. Кажется, он – само совершенство. – Ты хвастун, но тебе и это идет.
   – А что мне не идет?
   – Я пока не готова ответить. Боюсь ошибиться.
   – Ты такая серьезная, что мне страшно делается, – шутя сдвинул брови Вадим.
   – Умные женщины нравятся мужчинам гораздо больше, чем они это признают.
   – Откуда такие познания психологии? Опыт или как?
   – Все вместе. К тому же я… – Алиса запнулась, она чуть не проболталась, что работает невропатологом в больнице и столько человеческих судеб проходит через сухие записи в больничных карточках. Как раз в той больнице, возле которой они впервые встретились. Почему-то ей не хотелось признаваться в этом. Необъяснимо, но факт – Алисе казалось, что уйдет романтика, если Вадим будет видеть в ней врача-невропатолога. Чего доброго, начнет комплексовать, болезненно следить за своими словами и жестами, прислушиваться к не всегда собранным в кулак нервам. К тому же она успела солгать, что оказалась там, в больничном дворе, случайно. – Я люблю делать наблюдения. Ничего не могу с собой поделать.
   – Фундаментальность – твой несомненный козырь! – Вадим крепко обнял ее. – Милая моя, как не хочется уходить. Но надо – есть надо. Главное, не встретить на лестнице нежелательных лиц.
   – Неужели ты говоришь о моих родителях?
   – Точно. Не знаю почему, я не готов в качестве твоего нового знакомого выходить из квартиры твоей лучшей подруги и попасть им на глаза. Это так смешно.
   – Их, наверное, пока нет дома. Они не приходят из гостей так рано.
   – Тогда выгляни в глазок напоследок и поцелуемся на дорожку. – Алиса сделала так, как он просил. На лестнице было тихо, безлюдно, и она собиралась сообщить об этом. Поцелуй не дал ей произнести ни слова. Вадим держал ее лицо в своих руках, страстно целуя влажные, горячие губы. Он закрыл глаза и наслаждался этим последним на сегодня проявлением нежности к Алисе. Наконец он отпустил ее. – Когда мы встретимся?
   Вопрос должен был быть задан давно, но прозвучал в последний момент. Алиса пожала плечами, из чего Вадим сделал вывод, что теперь его очередь проявлять инициативу. Он не в восторге от этого соседства с родителями Алисы и незримым присутствием в квартире преданной подруги.
   – Я позвоню во вторник вечером. Много работы, поэтому раньше я не смогу объявиться. Готовься, пойдем куда-нибудь поужинать, – сказал Белов.
   – Я не буду завтракать, обедать и разорю тебя, – улыбаясь, томно произнесла Алиса.
   – Ты недооцениваешь мои возможности. Кстати, с этого дня я занимаюсь поиском любовного пристанища для нас. Не стоит злоупотреблять гостеприимством твоей лучшей подруги. – Вадим поцеловал ее в щеку. – Открывай.
   Алиса открыла и, вдохнув напоследок аромат его одеколона, прошептала:
   – До встречи. – Вадим махнул ей на прощание и стал быстро спускаться по лестнице, прикуривая на ходу. Уже внизу, открывая дверь подъезда, он улыбнулся, пропуская вперед невысокую девушку, явно замерзшую и жаждущую поскорее войти. После ярко освещенного подъезда он не смог разглядеть ее лица. Он обратил внимание только на ее покрасневший нос и растрепанные от ветра светлые волосы. Она, съежившись, проскользнула в подъезд, тихо поблагодарив его. Ее глаза мимолетно скользнули по незнакомцу – она не могла не заметить, что мужчина красивый. Белов не обратил внимания, что она придержала дверь и пристально посмотрела ему вслед, вглядываясь, как он удаляется в темноту. Потом покачала головой, что-то про себя отрицая, громко хлопнула входной дверью и начала подниматься по ступенькам.
   Вадим не шел – летел. Он был так счастлив, он сам – счастье. Белов давно не ощущал ничего подобного. Ему невероятно хотелось сделать что-нибудь этакое, чтобы все поняли, насколько ему хорошо, но люди проходили мимо, погруженные в собственные мысли, проблемы, и не замечали окрыленного молодого мужчину. Он смирился с тем, что все события прекрасного сегодняшнего вечера придется переживать в одиночку.
   Он вдохнул холодный ноябрьский воздух, пропитанный сыростью и предвещавший нарастающий морозец. От неприятного ветра спасала теплая куртка, а волосы сразу почувствовали изменение температуры. Белов поправил ворот свитера и легкой, пружинящей походкой направился к остановке метро. Он хотел сократить дорогу, чтобы не опоздать к родителям до назначенного часа, поэтому выбрал именно метро. Посмотрев на часы, он понял, что должен прийти вовремя. Не стоит омрачать все упреком в глазах Вали. Он обещал, значит, должен выполнить.
   Сегодня у него был замечательный день. Все складывалось так, как было задумано. Вадим шел, вспоминая запах кожи и волос Алисы, стараясь сейчас полностью насладиться воспоминаниями и оставить их где-то в дальних уголках памяти. Они не должны больше тревожить его сегодня. Он был рад, что пока легко контролирует себя. Уверенность в том, что он не совершает ничего дурного, придавала происходящему характер приключения. Он получил от жизни очередной подарок – встречу с прекрасной женщиной, которая, ни о чем не спрашивая, ничего не прося, дарила ему свою любовь. Сегодня ему показалось, что она была менее откровенна и открыта, чем в их первое свидание. Белов улыбнулся, вспоминая темный, безлюдный сквер и их, забывших обо всем, поглощенных жаждой обладания. Да, он не ожидал такого начала. Ничего не было запланировано, все получилось спонтанно.
   Она сказала, что боялась увидеть сегодня его глаза? Не очень-то она похожа на скромницу, скорее на страстную женщину, позволившую себе быть собой. Он тоже не напоминал кроткого юнца. Вадим заметил на себе любопытные взгляды посторонних людей – их внимание привлек молодой, интересный мужчина, оживленно разговаривавший сам с собою. Вагон метро размеренно покачивался, а Вадим, кажется, рассмеялся громче гула движущегося поезда. Ну, что они все так смотрят? Наконец они обратили на него внимание, а ему уже это не нужно. Они не могут понять, что человеку хорошо, человек получил свою порцию счастья – только и всего. Им легче сострадать, а вот вместе порадоваться сложнее. Это четко написано на их лицах. Ну и не надо. Ему вообще ничего ни от кого не нужно, чихал он на их скептические взгляды! Он строит свою жизнь сам и знает, что в ней главное для него, а на что не следует обращать внимания.
   Вадим поудобнее устроился на сиденье и закрыл глаза. Сразу же смеющееся лицо Алисы появилось в мерцании ярких, разноцветных огней. Белов снова улыбнулся – воспоминания были слишком свежи, чтобы осесть, спрятаться глубоко в его памяти. Справиться с ними не так просто. Вадим открыл глаза – видение исчезло. Тогда он подумал, что теперь сможет видеть Алису всякий раз, когда будет закрывать глаза. Она будет приходить к нему в снах, лишь бы не начать разговаривать, просматривая очередное сновидение. Вале это не понравится, совсем не понравится.
   Белов вышел на нужной остановке и, поднимаясь на эскалаторе, настраивался на общение с семьей, семьей в полном составе. Он давно не виделся с родителями. Работа действительно отнимала много времени. Хотя это радовало его, предвещая очередные успехи и вознаграждение. Но понимал это он и Костя. Галина Матвеевна все чаще разговаривала с ним по телефону, с трудом подавляя интонации обиды и упрека. И последний разговор не стал исключением. Вадим поморщился, вспоминая о нем.
   – Никогда не думала, что появление телефона сделает наше общение более редким, сынок.
   – Мама, ты не справедлива. Благодаря ему мы хотя бы можем поговорить. У меня такая запарка на работе, что Димка скоро забудет, как я выгляжу. Ухожу – он еще спит, прихожу – уже спит. – Вадим считал, что его должны поддерживать, понимать, а не упрекать. – Защита диссертации, лекции, фирма – этого не достаточно, чтобы ты перестала обижаться?
   – Валюша, наверное, тоже хочет видеть тебя не только по ночам и ранним утром.
   – Может быть. Она очень дипломатичный человек, ты-то знаешь. – Вадим специально нахваливал Валю, зная, как нравится она его матери. Да и в словах о спокойном, не вздорном характере жены была истинная правда. – Она радуется моим успехам, справедливо полагая, что имеет к ним непосредственное отношение. Я благодарен ей за терпение.
   – Очень прошу тебя, загляните к нам. Папа скучает, он заканчивает книгу – хотел с тобой поговорить об этом. Ему не терпится.
   – Хорошо, мамуля. Не буду обещать, но планирую попасть к вам. Целую.
   – Привет Валюше и целуй Димочку. Надеюсь, что хоть они выберутся к нам, – заметила Галина Матвеевна. – Скажи Валюше, чтобы приходили в выходной, даже если ты окажешься снова занят.
   – Обязательно. Все, мама, на работе долгие разговоры не приветствуются. Папе привет. Конец связи.
   Вадим вспомнил этот разговор и тут же сообразил, что идет к родителям с пустыми руками. Нужно было исправлять положение. Он любил видеть, как мама расцветает от принесенной им коробки конфет, а отец по-мужски немногословно благодарен за любимую пачку сигарет или бутылку красного крепленого вина. Вадим купил в переходе метро коробку конфет «Стрела», упаковку московского кофе в зернах и пачку «Мальборо». Теперь он поднимался по ступенькам родительского подъезда, ощущая себя уверенно и спокойно. Первые минуты встречи пройдут в поцелуях и благодарностях за подарки. Авось потом никто не станет спрашивать о причинах и результатах его сверхурочной работы.
   Все произошло именно так, как он предполагал. Его по очереди целовали мама, отец, выбежавший и повисший на нем Димка. Только Валя выражала свои чувства сдержанно: она стояла, с улыбкой наблюдая за происходящим. Вадим искоса поглядывал в ее сторону. Он не мог заставить себя посмотреть ей прямо в глаза. Чертыхнувшись про себя, он сам подошел к ней и поцеловал в щеку.
   – Привет, Сергеевна.
   – Привет. – Она взяла на руки расшалившегося Димку, пытаясь усмирить его. А Вадиму показалось, что она нашла повод не продолжать разговор.
   – Ты голодный, сынок? – Мама не была бы мамой, если бы с порога не попыталась накормить его.
   – Честно говоря, съел бы слона.
   – Ну, этой экзотики у нас нет, а вот кое-что я приготовила. Иди вымой руки и приходи на кухню.
   Вадима вкусно и сытно накормили. Потом все пили кофе, а Димка уплетал любимые бабушкины конфеты. Наконец Петр Петрович дождался своей очереди и пригласил сына в кабинет. Они поговорили совсем немного, когда в дверях появилась Галина Матвеевна.
   – Петруша, мальчику пора спать. Валюша волнуется – им ведь еще добираться до дома.
   – Вызови такси, мам, – сказал Вадим, отвоевывая у ускользающего времени еще несколько минут для общения с отцом.
   Он слушал, как тот, торопясь, пытался успеть поделиться новостями. Белов слушал отца и ловил себя на мысли, что не вслушивается в его речь. С одной стороны, он боролся с чувством стыда, что так мало последнее время уделяет родителям, что погряз в своих проблемах и любовных утехах; с другой – отгонял от себя преследующий образ Алисы. Она, словно видение, в виде легкого, полупрозрачного силуэта вдруг становилась между ним и отцом и призывно смотрела своими карими глазищами.
   – Да ты не слушаешь меня, сынок, – удивленно поднял брови отец и снял очки.
   – Тебе показалось.
   – У тебя все в порядке?
   – Да, лучше не бывает. – Вадима выручило появление Димки. Он как всегда молниеносно прыгнул ему на колени. – Что, Димуля, пора ехать?
   – Такси приехало, – смешно не выговаривая «р», сказал мальчик.
   Они быстро собрались, и уже в машине Валя заметила:
   – Ты не опоздал, спасибо.
   – Это не причисляется к подвигам. Элементарное желание выполнить свое обещание. – Вадим держал на руках засыпающего сына и, улыбаясь, коснулся Валиной щеки.
   – Настоящие мужчины поступают только так, ты прав. – В Валином голосе он слышал что-то, насторожившее его. После короткой паузы она сказала: – Кстати, Проскурин ни сном ни духом ничего не знает о твоей неотложной работе. Не напрягайся так – я не звонила ему, чтобы проверить тебя. Ты знаешь – это не в моих правилах. Он сам позвонил около пяти. Жаль, что мы с Димкой не успели к тому времени выйти из дома, тогда в моей голове не роились бы самые разные фантазии на твой счет. Ты в следующий раз предупреждай товарища о своих планах. О своих неотложных планах.
   Белов молчал, мысленно ругая Костю. Хотя в чем он виноват? Вадим отвернулся к окну. Молчание затягивалось, а ему в голову не приходило ничего убедительного.
   – Ты знаешь, Вадим, – Валин голос взволнованно дрожал. – С тех пор, как мы переехали в новую квартиру, меня не покидает ощущение, что переехали только мы с Димкой, а ты остался где-то в другом месте. Я пытаюсь создать уют, привыкнуть к этой огромной площади и удобствам, которые мы теперь можем себе позволить, но, честное слово, меня это не радует.
   – Тебе не нравится наша квартира?
   – Она здесь ни при чем. Она остается пустой, сколько бы мебели, аппаратуры и разных мелочей мы не приобрели. В ней нет того, что создает спокойную атмосферу, дает умиротворенность.
   – Ты можешь выражаться конкретно? – Белов нервничал, подбрасывал свои вопросы, продолжая смотреть в окно.
   – Мы перестали быть одним целым. Давай решим, как быть? Ты собираешься присоединиться к нам или предпочитаешь свободный полет? Если мы мешаем тебе жить – это можно исправить.
   – Не понимаю, о чем ты говоришь? – У Белова похолодели руки. Он представил пустую трехкомнатную квартиру с новой мебелью, компьютером, музыкальным центром, видео, с его любимыми березовыми пейзажами, но без Димки, без его задорного смеха, без улыбки Вали, когда он возвращается с работы. Без ярких женских журналов, которые она так любит, без ее рисунков и фотографий, без спиц и клубков ниток на журнальном столике и ни одной игрушки в доме… Белов сдавил голову руками.
   – Ты все понимаешь и мучаешься. Я люблю тебя, но заставлять тебя лгать не хочу, не могу. – Валя замолчала, а Вадим снова не нашел что ответить.
   Они доехали до дома. Белов расплатился с водителем и понес на руках заснувшего Димку. Валя поднималась по лестнице чуть впереди, а открыв дверь, оглянулась и пристально посмотрела ему в глаза. Белов выдержал этот взгляд. Он понял, что двойная жизнь и Валя – понятия несовместимые. Ну, как же ему не хотелось снова оказаться в роли перспективного жениха. Нет, ему нужны и Алиса, и Валя – точка!
   Валя уложила Димку, потом долго была в ванной, а Вадим все это время лежал в кровати и переключал канал за каналом. Он остановился на новостях, но уже через минуту включил музыкальный канал и, не слыша музыки, смотрел, как хрупкая темнокожая певица зажигательно танцует.
   – Иллюминацию можно сократить? – В спальню зашла Валя.
   – Да, пожалуйста. Я включу бра. – Он мягко коснулся Валиного плеча, когда она легла рядом в постели, отвернувшись. – Повернись, Валюша, я хочу сказать тебе кое-что.
   – Созрел наконец? Говори. – Она повернулась, и Вадим увидел блестящие от подступивших слез зеленые глаза. Дуги густых бровей всегда придавали ее лицу серьезное выражение, а теперь они были приподняты в ожидании. Он должен сказать то, что успокоит ее и даст ему возможность разобраться со своими чувствами. Ему нужно выиграть время.
   – Я люблю тебя, – начал он, и Валя сразу же попыталась отвернуться. Он придержал ее за плечо с силой. – Да, люблю. Я не каждый день говорю тебе об этом, потому что считаю, лучше доказывать это изо дня в день своими поступками. Может быть, я что-то делаю не так. Но ты знала о том, что я – далеко не идеал. Ты полюбила меня с моими штампами в паспорте, с моими планами на будущее. Ты никогда не упрекала меня в том, что я много работал. Я – трудоголик. Я хочу многого добиться, чтобы моя семья гордилась мною, понимаешь? Я тщеславен. Я даже сам не представлял насколько. Именно поэтому я столько времени провожу вне дома, я закладываю фундамент. Мне нужно еще немного времени, и все изменится. Твои одинокие вечера, мои поздние возвращения, редкие минуты вдвоем – все это прекратится. Потерпи совсем немного.
   – Постой, ты хочешь убедить меня в том, что все это время, пока ты сам не свой, твоя голова кипит от производственных проблем? – Валя приподнялась на локте, отбросив заплетенную косу за спину.
   – Ты постоянно пытаешься получить от меня признание в несовершенных грехах, – обиженным тоном сказал Вадим.
   – Я так глупа? Пусть так, но сердце обмануть трудно, – тихо сказала Валя.
   – Нет, не то говоришь. Пойми, ты для меня значишь очень много. Ты необыкновенная, и все наши проблемы, недосказанность – просто проверка. Проверка на прочность того, что создавалось все эти годы.
   – Господи, Белов, откуда такое красноречие? Ты за все время, кажется, говорил меньше.
   – Я хочу, чтобы ты успокоилась и перестала фантазировать. У нас все хорошо. То, что ты пережила недавно, больно и обидно, но это поправимо.
   – Ты о чем?
   – Я могу получить со временем еще хотя бы лапочку-дочку? – Белов старался разрядить обстановку. Он и сам не ожидал, что будет настолько многословен. – Любушка, милая моя, как же мне доказать тебе, что у нас все в порядке?
   – Не знаю, как ты можешь шутить о таких вещах? – Валя легла на спину, вздохнула. – Мне ничего не нужно доказывать. Я просто чувствую, понимаешь, сердцем чувствую, что у нас банальная ситуация. Ты напрасно столько говорил о работе. Пока она занимала тебя, я это понимала. Но сейчас все по-другому, все рушится, и я боюсь задохнуться под падающими обломками.
   Они снова замолчали. Вадим исчерпался. Он невероятно устал. Оказывается, вранье отнимает очень много энергии. Он сделал это неприятное открытие, окончательно лишившее его сил. Если бы его слова возымели свое действие, наверное, он чувствовал бы себя лучше. Но, увы…
   – Хорошо. Будем считать, что у меня разыгралось воображение, – тихо сказала Валя. – Я не буду делать того, что задумала.
   – А что ты задумала?
   – Неважно. Я не стану пока ничего предпринимать, ничего менять. Я поверю тебе. Если бы ты знал, как мне важно ощущать, что ты со мной, с Димкой, что все по-прежнему. Только тогда меня будет радовать каждый день, так же, как это было до того, как появился повод сомневаться. Скажи, что я делаю не так? Я готова измениться – подскажи в какую сторону, чтобы ты снова был только моим. – Валя поняла, что сделала непоправимую ошибку. Она сказала то, о чем Маковецкая строго-настрого велела молчать. Это лишнее даже для самого откровенного разговора. Валя отвернулась и всхлипнула. – Что я говорю? Нельзя так любить, нельзя.
   – Все будет хорошо. – Эту фразу-заклинание Белов произнес скорее для себя. Он поцеловал Валю в щеку. – Ты лучше всех, понимаешь? Мне всегда нравится все, что ты делаешь. Ты – мать моего сына и этим сказано многое.
   – Но не все…
   – Разве можно вложить в слова весь смысл, всю правду. Главное всегда остается недосказанным. Давай успокоимся.
   – Ты имеешь слишком сильное влияние на меня, – заметила Валя.
   – Ты же сама говорила, что твое сердце отрыто только для одного человека – небезызвестного Белова. Надеюсь, ничего не изменилось?
   – У меня – нет. Я устала. Спокойной ночи, Вадим. – Валя стыдливо шмыгнула носом. Она была недовольна тем, что сказала. Слишком много любви вложила она в слова. Мужчины не ценят, когда их сильно любят – она поняла это недавно и решила, что не станет явно выражать своих чувств. Лучше заставить мужчину сомневаться, тогда он начинает как бы по-новому смотреть на тебя, завоевывать. А она взяла и выложила все – не смогла перестроиться. «Ладно, будь что будет. Где он взялся на мою голову, этот голубоглазый Белов? Околдовал, а еще говорят, что мои глаза ведьминские. С ведьмами так не поступают», – подумала Валя, а вслух снова сказала: – Спокойной ночи.
   – Доброй ночи. – Вадим выключил бра и, наклонившись в темноте над ней, поцеловал ее в шею. Прикосновение оказалось приятным, а он боялся, что после бурных свиданий с Алисой перестанет что-либо чувствовать к жене. Какая чепуха. Окрыленный открытием, Вадим прижался к Вале, обнял ее и, вдыхая знакомый запах волос, закрыл глаза. Он был доволен тем, как закончился день. И даже звонок Проскурина уже не казался ему чем-то лишним, катастрофическим – случайностей не бывает. Если бы не этот звонок, не было бы такого разговора по душам, а он был нужен обоим. «Все хорошо», – засыпая, подумал Вадим.
   Белов погружался в пучину сновидений, в которой мутный водоворот играл людскими телами. Он срывал их с каменистого берега, заставлял испытывать животный страх, затягивая под воду, обжигал леденящей водой и сковывал движения. Белов ощущал себя одним из этих сражающихся за свою жизнь людей. Он долго боролся, из последних сил хватаясь за какую-то корягу. Она помогла ему выбраться из бушующей, бесконечной стихии. А когда отдышался, заметил, что рядом – три женщины. Он не видел их лиц, слышал только истошные крики о помощи сквозь рев воды. Он понимал, что если бросится к ним, то погибнет сам, а спасет вряд ли. Потому он старался отползти дальше от обезумевшей стихии, заставляя себя не реагировать на раздающиеся отовсюду крики несчастных.