Рощина Наталия. Цена желания

   Мысли Вадима текли совершенно по другому руслу. Он получал удовольствие, чувствуя, что смог подчинить такую строптивую женщину, как Алиса. То, что она, умеючи, скрывает коготки, Белов понял сразу, и именно это больше всего возбуждало его, питало воображение в минуты их близости. Вадим находился на пике эмоций, когда мужчине все удается и не хочется думать о том, что будет дальше. Он прислушивался только к своему внутреннему голосу, который подталкивал его на продолжение двойной жизни. Конечно, Вадим понимал, что Алиса чувствует неудовлетворенность, но не испытывал угрызений совести от того, что держал влюбленную в него женщину в полном неведении. Наверняка она ни минуты не сомневалась, что в их отношениях все предельно честно. Ей не могло и в голову прийти, что она участвует в любовном треугольнике.
   Все это время Белову удавалось держать их отношения в тайне от всех своих близких, друзей и знакомых. Он посещал с Алисой рестораны, часто проводил выходные в загородных мотелях, наслаждаясь там вниманием и любовью любимой женщины. Белов не считал везеньем то, что ни разу они не встретили общих знакомых, не попались на глаза никому, кто бы узнал их. Он знал, что у Вали всего две подруги: Вика и Наташа, а они не проводят будние дни в ресторанах и за городом, ну а остальные подружки его просто не знали. К тому же с некоторых пор влюбленные проводили много времени на квартире, которую снял Вадим, не пожелав больше встречаться у Марины. Он был очень горд, когда в один прекрасный день отдал Алисе ключи и произнес:
   – Держи, теперь практически все наши свидания будут проходить здесь. Это наша обитель. – Алиса обняла его, прижавшись всем телом. Она пыталась показать, как рада. Это было, по ее мнению, очередным прогрессом в их отношениях, неуклонно ведущих к полному единению. Так считала Алиса, мечтая в душе поскорее познакомиться с родителями Вадима и на правах невесты проводить больше времени в его доме, а не в чужой квартире. Однако Вадим однажды сказал, что у него натянутые отношения с ближайшими родственниками, и он не хочет пока знакомить ее с ними.
   – Мне самому иногда делается обидно, что это – мои родители, – опуская глаза с видом глубочайшего разочарования и боли, сказал как-то Белов. Он лгал, не испытывая мук совести. С некоторых пор он предавал не только Валю, но и Галину Матвеевну и Петра Петровича. Наверняка они бы никогда не поверили в то, что говорил о них любимый Вадюша. Досталось и Проскуриным с Вороновыми: – А друзья пока отошли на такой дальний план, что не знаю, когда снова буду нуждаться в них. Да и что такое друг – абстрактное понятие. Ты вот говоришь о Марине, что она предана тебе…
   – Я и не отказываюсь.
   – Правильно, она такая, но до тех пор, пока сердце ее свободно от переживаний. Пока она не просыпается с любимым в одной постели и живет, как я понимаю, только твоими рассказами.
   – В какой-то степени я согласна с тобой. – Алиса кивнула.
   – Нет смысла спорить с очевидным. Так вот, со временем понимаешь, что на самом деле те, кого ты считал своими друзьями, таковыми не являются. Замечу, что друзей вообще не бывает много. Деловых партнеров можно отнести к ним с натяжкой. Вряд ли знакомство с тобой им нужно, а о своей личной жизни я на работе не распространяюсь. Мне никто не нужен, когда мы вместе. Мне достаточно тебя, Лиска. А ты так не чувствуешь?
   Влюбленная женщина внимала каждому слову Вадима. Она находилась под гипнозом голубых глаз Белова, перестав сопоставлять реальные достоинства своего избранника с тем длинным списком качеств и привилегий, которые собиралась получить от любимого мужчины. Алиса принимала любые знаки внимания Вадима, не спрашивая больше, почему он не знакомит ее со своими друзьями и родителями. Она перестала хотеть того, в чем не нуждался любимый, что могло вызвать его недовольство, за короткий промежуток времени начала ощущать себя с ним одним целым, не замечая, что при этом теряет собственное лицо. Ее обожание перерастало в болезненную зависимость от прихотей, настроения человека, ловко играющего ее чувствами.
   Алису они так переполняли, что держать их в себе она физически не могла. С недавних пор она поделилась ими с мамой, которая очень бурно выразила радость по поводу появления серьезного чувства у дочери.
   – Я рада, милая. Заждалась я этого разговора, честное слово. Знаешь, смотрела на тебя и думала: когда же моя девочка встретит того, кого просит ее сердце? Я знаю, что после Семена ты словно превратилась в неприступную крепость. Ты ничего не хотела, ничего не ждала. В такой момент главное не наделать ошибок. Слава богу, тебя миновало то, чего я боялась.
   – Мамочка, я рассказала о том, что влюблена, а ты в ответ такую драматическую историю придумала. Забудь о том, что было. Я последнее время живу настоящим. Живу и радуюсь каждому дню. Особенно, если в нем было свидание с Вадимом.
   – А как же насчет планов на будущее? – осторожно поинтересовалась Софья Львовна.
   – Не хочу ничего загадывать. И я, и он – далеко не идеальные люди. Мы притираемся, пытаемся сглаживать острые углы. Нам не по шестнадцать лет, поэтому безоглядной романтики уже нет. Я люблю его всем сердцем. Надеюсь, что он испытывает те же чувства.
   – Ты не уверена в нем? Он не признавался тебе в любви?
   – Он называет меня самыми ласковыми прозвищами, которые только можно придумать. Он дарит мне неповторимые минуты блаженства. Он заставляет меня забыть о том, что на свете существует кто-то, кроме нас. Однако ни разу он не сказал, что любит меня. Этой фразы я от него не слышала…
   – Странно. Твой отец повторял мне ее каждый день, и всегда она звучала, как в первый раз, заставляя замирать мое сердце.
   – Ну что ты сравниваешь? Таких мужчин, как папа, в природе больше не существует. Они вымерли, как мамонты. Давай реальнее смотреть на мир. – Алиса старалась показать, что ее не беспокоит то, что Вадим на самом деле ни разу прямо не признался, что любит ее. Он говорил, что не в его правилах бросаться словами, что он предпочитает доказывать свои чувства поступками.
   Он дарил ей красивые букеты цветов, которые подолгу украшали комнату Алисы, напоминая о минутах наслаждения. Аромат духов, которые он преподнес ей недавно, стал самым любимым. В разговорах он всегда расспрашивал о том, что ей нравится, о чем она мечтает. Он пытался разобраться в ней, только вот для чего – Алиса пока не понимала. Они встречались, отдавались страстной, волнующей любовной игре и расходились в разные стороны. Да, поначалу это было естественно, но прошло три месяца после их встречи – Алиса ждала, что вот-вот их отношения перейдут на новый этап. Этап, в котором кроме неистового обладания появится что-нибудь земное. Она ждала, что их затворничество прекратится и начнется период знакомств, вхождения в пространство друг друга. Но ничего не происходило. Она принимала все знаки его внимания, с готовностью мчалась на свидания в их тайное гнездышко, а через два-три часа смотрела, как за любимым закрывается входная дверь, и чувствовала пустоту и одиночество. Поначалу ей нравилась эта оторванность от всего мира, а теперь она стала пугать ее. Вадим дал ей понять, что со своими родителями и немногочисленными друзьями знакомить ее пока не собирается. Хорошо, Алиса смирилась с этим, но решила, что начнет первой. Может быть, именно это ему и нужно? К тому же мама сказала, что будет рада приготовить воскресный обед, на который можно и нужно пригласить Вадима.
   – Лялечка, прислушайся к маме. Пришло время познакомить нас с твоим голубоглазым брюнетом. Я хочу увидеть того, кто пришелся по сердцу моей дочери. Думаю, Захар согласится со мной. Да, и встречаться вы сможете чаще, когда он поймет, что двери нашего дома открыты для него.
   – Ты заранее настроена к нему положительно? – улыбнулась Алиса, обнимая маму.
   – Конечно, а как иначе? Если тебе хорошо с ним, значит, он мне должен понравиться. Я постараюсь найти с ним общий язык. Я – мировая теща. Поскорее бы вы в этом убедились, – сказала Софья Львовна. Алиса еще крепче обняла ее. Она была искренне благодарна ей за этот важный для нее разговор, но слова не шли с языка. Они все равно не смогли бы передать того, что происходило в ее душе. А Софья Львовна продолжала: – Я люблю тебя, доченька. Ты – самое дорогое, что есть у меня в этой жизни. Ты никогда не заставляла меня краснеть за твои поступки. Я ведь мама и многие вещи понимаю без слов и признаний, но главное – мы остались близки. Знай, что я всегда протяну тебе руку помощи – только попроси.
   – Спасибо. – Алиса была тронута маминой откровенностью.
   Еще один человек, чье мнение тоже интересовало влюбленную Алису, – Марина – вела себя более сдержанно. Она чаще молча выслушивала рассказы о том, какой чудесный и удивительный человек Вадим. Марина опускала глаза, стараясь не встречаться взглядом с подругой. Так и не найдя в себе силы сразу рассказать Алисе о своем открытии, по прошествии трех месяцев она казнила себя за это. Она понимала, что Алиса пребывает в полном неведении истинного положения вещей. Каков лицемер этот красавчик Вадим, если так умело поддерживает в Алисе уверенность в искренности их отношений. Он получает от жизни все: прекрасную жену как основное блюдо и сладкий десерт в виде Алисы на третье. Его точно все устраивает и никаких далеко идущих планов он не строит. Марина давно дала ему прозвище «Гурман», вкладывая в это слово всю свою иронию и презрение.
   Единственное, что ее удивляло: как получалось, что Алиса ни разу не столкнулась с Вадимом, который иногда встречался с женой после работы, бывало, заходя за ней в кабинет. Правда, последнее время этого не происходит. Марина заметила, что Валентина Сергеевна перестала быть улыбчивой, светящейся от счастья. Может быть, она догадывается о том, что происходит?
   – Скажи, Вадим знает, что ты работаешь невропатологом? – спросила однажды Марина. Это был обычный зимний вечер, когда Алиса решила скоротать время в обществе подруги.
   – Нет, мы не говорили об этом. Вернее, в самом начале я сказала, что оказалась у больницы случайно. Солгала, а теперь не знаю, как исправить положение.
   – Зачем было врать?
   – Я побоялась, что моя профессия насторожит его, закрепостит. Глупо, конечно, но я это сделала. – Алиса развела руками. – Была бы я модельером, косметологом, парикмахером – никогда бы не стала этого скрывать, а тут словно заклинило. Я иногда становлюсь сама не своя, когда он пристально смотрит на меня. Прямо дурочкой делаюсь, честное слово.
   – Странно. – Марина поджала губы, от волнения играя с тонкой прядью светлых волос. – Три месяца два человека вместе и ничего не пытаются узнать друг о друге.
   – Неправда. Я, например, знаю, что он работает в компьютерной фирме, которая набирает обороты с каждым днем. Вадим не любит говорить о бизнесе, но недавно похвастал, что в марте они будут открывать магазин по продаже бытовой техники и компьютеров в том числе.
   – Ты разделишь с ним этот праздник, будучи рядом в такой торжественный момент?
   – Мы не обсуждали это.
   – Хорошо. Что еще ты смогла узнать о нем за прошедшее время?
   – То, что его родители тоже врачи, что он у них единственный сын, но отношения между ними почемуто давно испорчены.
   – Да ну? – присвистнула Марина. Она оценила находчивость Вадима, которая помогала все это время избежать такого естественного знакомства с собственными родителями. – Проблемы, значит, с предками? А с друзьями?
   – Нормально, как у всех. Фамилии и имена не назывались, но они есть, как у каждого человека.
   – Но их ты тоже не видела?
   – Нет нужды. – Алиса раздражалась, чувствуя, что Марина целенаправленно задает свои вопросы. – Что ты хочешь сказать? Ты будто знаешь больше, чем я. Задаешь вопрос и с такой издевкой! Твой тон и бегающий взгляд последнее время тревожат меня. В чем дело? Мы уже однажды имели такую ситуацию. Ты держала меня в напряжении, не стала объяснять причин своего поведения, сказав, что сделаешь это, когда придет время. Ты не отказываешься от своих слов?
   – Нет.
   – И что дальше?
   – Пока ничего. Время не пришло, – отвечая так, Марина не знала, что она сама имеет в виду. Какие сроки, какие события могут подтолкнуть ее к разоблачению? – Одно могу сказать с полной уверенностью – я не узнаю тебя.
   – Я стала другой? – Алиса подняла брови.
   – Совершенно.
   – Любовь способна изменить любого человека. Это происходит и со мной.
   – Ты даже не подозреваешь, что на самом деле с тобой происходит, – тихо, но зловеще произнесла Марина. Она поднялась с дивана и, кутаясь в старый пуховый платок, добавила: – Сделай одну вещь для меня.
   – Какую?
   – Пообещай, что сделаешь.
   – Что за спектакль! – Алиса не на шутку разнервничалась, но под укоризненным взглядом подруги смягчилась. – Обещаю.
   – Признайся Вадиму, что работаешь в нашей больнице. Пусть он зайдет к тебе после работы. – Марина говорила, как в бреду. Словно не она, а совершенно другой человек пытался таким образом снять с себя ответственность за умолчание правды. Она подошла к окну, отвернувшись от Алисы.
   – Зачем?
   – Хочу его рассмотреть получше – устраивает такой ответ?
   – Нет, не устраивает. Это можно сделать иначе. – Алиса потеряла терпение и взорвалась. – И к чему тебе его рассматривать? Да ты просто изводишь меня из ревности! Ты всю свою жизнь крадешься по моим следам. Ты завидуешь моим романам, моему счастью. Ты с удовольствием будешь проливать слезы, оплакивая мои неудачи, а через пришедшую радость не можешь перешагнуть! Ты не можешь пережить, что у меня наконец все складывается так, как я всегда мечтала!
   Алиса кричала так громко, что Марина машинально прижала ладони к ушам. Она с детства тяжело переносила повышенный тон в свой адрес. Еще с тех пор, как мать кричала на нее, сгоняя свою досаду на дочери. Марина сразу становилась тупой, ничего не соображающей, готовой свернуться в комочек, спрятаться ото всех. Она боялась обернуться и посмотреть на Алису, не хотела видеть выражения ее лица. Почувствовав, что колени подгибаются, она оперлась о широкий подоконник. Слезы полились из глаз – от горькой обиды, от несправедливых обвинений в свой адрес.
   Алиса вдруг замолчала, услышала тихие всхлипывания. Марина вытерла слезы, слыша тяжелое дыхание за спиной. В этот момент она поняла, что не станет говорить подруге о том, что та любит женатого мужчину, который попросту использует ее. Это стало очевидным после того, как выяснилось вранье Вадима по поводу родителей, его объяснение отстраненности от всего мира, позволяющее скрывать их отношения. Пусть она узнает все сама когда-нибудь, только не сейчас. Иначе Алиса снова решит, что ревность и зависть заставляют ее открыть неожиданную правду.
   – Ты закончила? – глухо спросила Марина. Слез больше не было. Теперь она готова посмотреть подруге в глаза. Обернувшись, встретила ожесточенный взгляд, который с каждым мгновением теплел, впитывал нарастающее чувство вины за сказанное. Но Марине не были нужны извинения. – Теперь уходи из моего дома.
   Это прозвучало настолько неожиданно для Алисы, что какое-то время она продолжала стоять, широко раскрыв глаза. Потом взяла Марину за руку, но та быстро выдернула ее, словно боясь обжечься, и отрицательно замотала головой.
   – Уходи, Алиса. Я хочу остаться одна. – Та попыталась что-то сказать, но Марина остановила ее. – Больше ничего не нужно говорить. Ты сказала то, что чувствовала всегда. Прилипала, приживала – плохие слова. Ни к кому не нужно прирастать всем сердцем, никогда. Ты права в одном – нужно жить своей жизнью.
   Марина снова отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен. Она вздрогнула, услышав громкий звук закрывшейся за подругой дверью. Медленно оглянулась, словно желая убедиться, что осталась одна. Потом на нетвердых ногах подошла к дивану и бросилась навзничь. Она не могла больше плакать, хотя такую боль ощущала впервые. Ее словно разорвало на две части, и обе истекали кровью, принося столько муки и боли, что, кажется, вынести этого нельзя. Марина подумала, что сегодня безвозвратно ушло то чистое, бескорыстное, светлое чувство дружбы и любви, которое она испытывала к Алисе. Наверняка они помирятся, не смогут они долго друг без друга, но того, что было между ними до этого разговора, не вернуть. Она обняла подушку и, уткнувшись в нее лицом, лежала, пока не уснула.
 
   Костя в который раз обращался к Вадиму, но тот смотрел в окно и ничего не слышал. Проскурин поднялся с кресла, подошел к Белову и склонился над его столом. Вздрогнув, тот нахмурил брови и только теперь взгляд его стал более осмысленным – он увидел лицо Проскурина неожиданно близко.
   – Ты что? – спросил Белов, усмехнувшись.
   – Это я тебя хочу спросить. Ты витаешь в облаках, а я разговариваю сам с собой.
   – Извини, задумался. – Вадим придал лицу сосредоточенное выражение. – Слушаю тебя.
   Проскурин недоверчиво посмотрел на компаньона, сомневаясь, что тот действительно готов воспринимать рабочие проблемы. Внутренний голос подсказывал Косте, что голова Вадима занята проблемами совершенно иного рода. А это означает, что он не в состоянии разобраться в возникшей ситуации и ждать от него совета бессмысленно. Проскурин поправил очки, медленно возвратился за свой стол.
   – Знаешь, Вадим Петрович, вот уже который день меня не покидает ощущение, что тебе не до работы. Ты выглядишь задерганным, усталым, вечно погруженным в свои потаенные мысли. Не хочешь облегчить душу? – Проскурин закурил, продолжая пристально смотреть на товарища.
   – Облегчить можно только мочевой пузырь, дружище, – одаривая друга ослепительной улыбкой, ответил Вадим. – В твоих наблюдениях есть доля истины, но я не готов вести разговоры о чем-то, кроме бизнеса. Давай на работе – о работе.
   – Как знаешь. Только не я один заметил, что с тобой творится неладное. Вчера Вика после ужина у вас приехала домой под впечатлением.
   – Да? Надеюсь, под прекрасным впечатлением от кулинарных способностей Валюши? – закуривая, произнес Вадим.
   – Это само собою. Только Валя – очень открытый, беззащитный человек. У нее на лице все написано. Что у вас происходит? – Проскурин старался поймать взгляд Вадима, а тот то опускал глаза, то мечтательно, не мигая, смотрел в окно и молчал. – Немного зная тебя, я догадываюсь… Послушай, Вадим, ты вытащил счастливый билет – такие женщины, как Валентина, рождаются не так часто. Она почти совершенна. «Почти» я говорю не потому, что вижу в ней какие-то недостатки. Просто отдаю дань придуманным мною традициям, в которых главное правило – нет на свете ничего и никого идеального.
   – И в этом ты абсолютно прав, – выпуская мощную струю дыма, сказал Белов.
   – Не нужно усложнять жизнь себе и близким.
   – Ты считаешь, что вправе осуждать меня?
   – Ни в коем случае. Я – не твой духовный отец. Только если бы ты жил сообразно своим принципам и желаниям, твое лицо не стало бы маской постоянной озабоченности и напряженности.
   – Хорошо, я постараюсь выглядеть, как счастливый молодожен в первые дни медового месяца, – поправив узел галстука, ответил Вадим.
   Костя уже жалел, что затеял этот разговор. Как всегда, поддался уговорам Вики, которая очень тепло относилась к Вале и заметила не свойственную той, плохо скрываемую грусть, озабоченность. Да и атмосфера в доме Беловых необъяснимо изменилась – Костя тоже это почувствовал. Если раньше во время неожиданных или запланированных застолий время текло незаметно и уходить не хотелось, то в день годовщины свадьбы Вали и Вадима все было иначе. Вике было до того неуютно, что она несколько раз порывалась сделать Косте знак о своем желании уйти. Он понимающе кивал головой, но как только она собиралась это сделать, встречала взгляд Вали. Ее серо-зеленые глаза смотрели прямо и не смеялись, как раньше. В них были отчаяние, тоска, одиночество. Она словно просила не покидать ее в такой день. Вадим слишком много говорил, стараясь выглядеть веселым и беззаботным, но Вика была уверена, что не ошибается: в этой семье все идет под откос. Они плохо разыгрывали благополучие. Только Димка был искренним в своей радости по поводу приема гостей.
   И Проскурины, и Вороновы не могли не поздравить Валюшу и Вадима с их праздником. Их приход был само собою разумеющимся, точно так же, как и родителей Вадима. Им здесь всегда были рады. Конечно, Вале было приятно, что друзья не забыли о ее празднике. Особенно младшему Белову нравилась необычная суета и шум. Димка по полной программе получал знаки внимания ото всех. Он намеревался на следующий день похвастать в детском саду о прекрасно проведенном времени и показать свои новые игрушки, подаренные ему дядей Костей и дядей Игорем. Мальчик слышал, что за столом поздравляли маму и папу, но решил, что есть такой удивительный день, когда дарят подарки всем. Он недолго раздумывал над этим, собираясь вечером все выяснить перед отходом ко сну.
   Родители Вадима собрались уходить первыми. Галина Матвеевна целовала Валюшу, приговаривая, что счастлива, зная, какая замечательная женщина стала женой ее сына. Она несколько раз в разных вариантах повторила это за столом, потом объявила во всеуслышание, что считает Валю своей дочкой. Из уст свекрови это звучало искренне, и Вика даже немного позавидовала таким отношениям. У нее с матерью и отчимом Кости такого взаимопонимания и поддержки не было.
   Потом собрались домой Вороновы, а вслед за ними – Проскурины. Когда Вика с Костей вышли от Беловых, они молча спускались по лестнице, потом так же без слов ловили такси. Уже в машине Вика спросила:
   – Тебе не показалось, что Валя сама не своя?
   – Нет, усталая немного, но это можно понять. Работа, семья, ребенок, хобби. Как тебе ее рисунки?
   – Замечательные, талантливые работы. Мне не понравилось, что принес их показывать Вадим. Кажется, Валя не была готова рассказывать об этом. Но я сейчас не о ее безусловных способностях, а о том, что она совершенно пала духом. Она была такой же несколько дней назад, когда я забегала к ней ненадолго. Тогда она напомнила мне о дне их свадьбы. У меня, честно говоря, эта дата из головы вылетела. Знаешь, вообще я всегда считала, что это сугубо семейный праздник. Но, кажется, Валя была рада, что в такой день они не остались с Вадимом один на один. Ты случайно не в курсе: у них с Беловым все в порядке?
   – Мы редко обсуждаем нашу личную жизнь. В одном я уверен – с Вадимом нелегко. Его нужно очень любить, чтобы с ним жить.
   – Почему ты так говоришь?
   – Потому что он любит только себя.
   – Это настолько заметно или ты понял из его разговоров? – Вика выглядела настороженной.
   – Я не хочу обсуждать его, понимаешь? Он очень противоречивый человек. В бизнесе он один, в семье – другой, за пределами дома – третий. Он играет жизнью, подчиняет ее своим желаниям.
   – Мы все стараемся воплощать свои желания в жизнь. Не вижу в этом ничего плохого. – Вика не могла уловить чего-то самого главного, что знал или о чем догадывался Костя.
   – Викуся, давай решать свои проблемы, а Белова с его магнетизмом и неудовлетворенностью оставим в покое. Я давно заметил, что с ним что-то происходит. Скорее всего, он снова влюблен. Он никогда не попадал в такую ситуацию, будучи женатым мужчиной, поэтому и ведет себя необычно. Заметь, он уже был дважды женат. Последний брак – третий, но я не уверен, что последний. Вадим еще не до конца оценил, какой правильный выбор он сделал. А Валюшу ему не обмануть – она очень тонко чувствует его настроения. Она молчит и тебе не жалуется?
   – Нет.
   – Значит, дело обстоит еще хуже, чем я думал. Здесь не роман-однодневка, здесь что-то посерьезнее. – Машина остановилась у подъезда их дома.