Рощина Наталия. Цена желания

   А выход пришел совершенно неожиданно. Одна из медкомиссий, которую проходил Семен, выявила у него тяжелое заболевание. Оно уже было на стадии, когда врачи бессильны что-либо сделать. Шоковое состояние Равкиных-старших не поддавалось описанию. В этот трудный для них период Софья Львовна и Захар Борисович проявили максимум такта и внимания к Семену, пытаясь помочь. Однако стало ясно, что речь идет о каких-то нескольких месяцах жизни. Тогда Алиса сказала, что обязана выйти за него замуж.
   – Он с детства любит меня. Я хочу, чтобы он хоть на короткий срок почувствовал себя моим мужем. Может быть, ему это придаст сил?
   Воспользовавшись своими связями, Захар Борисович сделал так, что молодым не пришлось ждать положенный срок для того, чтобы узаконить свои отношения. Их расписали сразу. И конечно, никакой речи не могло быть о пышной свадьбе. Алиса сказала, что это вовсе не умаляет торжественности и важности момента. Тихий семейный ужин, собравший за столом шесть человек, неожиданно тесно связанных между собой, стал звеном в новой, выбранной Алисой жизни.
   Молодые жили в светлой, полной книг комнате в квартире родителей Семена. Огромная, четырехкомнатная, с высоченными потолками и невообразимым беспорядком, она сперва показалась Алисе временным жилищем, с постоянно суетящимися жильцами. Свекровь сразу предупредила невестку, что не стоит здесь делать революцию, что-либо менять. Их все устраивает, а ее пребывание в квартире все равно носит временный характер. Алиса согласилась. Пока молодая жена была в институте, все заботы о Семене брала на себя его мать, а вечерами он всецело принадлежал Алисе. Она старалась, как могла.
   Новая роль оказалась тяжелее, чем представлялось. Семен все больше времени проводил в постели. Он слабел с каждым днем. Самым радостным событием для него стало возвращение жены вечером. Она приносила в комнату ужин, кормила его, успевая что-то съесть сама. Принималась за уборку, немного общалась со свекровью и свекром, занималась, едва вникая в конспекты. А в основном слушала его долгие, тихие монологи. Он мечтал вслух, она улыбалась и согласно кивала головой. Ни одному из желаний Семена так и не суждено было сбыться, но, когда он говорил о них с Алисой, ему казалось, что все сложится именно так.
   Поступок Алисы привел в недоумение всех, кто маломальски был с нею знаком. Все было настолько неожиданно, что подруги и сокурсники с недоверием отнеслись к тому, что она вдруг появилась на занятиях с обручальным кольцом и коробками конфет, приглашая желающих поздравить ее. Стало ясно, что никаким розыгрышем здесь не пахнет.
   Марина пришла просто в ужас от того, что Алиса теперь будет жить не рядом на одной лестничной площадке, а через несколько кварталов, и их общение станет совсем мизерным. Глядя, как подруга складывает вещи в чемодан, она чувствовала себя брошенной, обманутой. Ведь они как сестры-близнецы привязаны друг к другу. А теперь этот странный брак…
   – Как ты в сложившейся ситуации можешь думать о нашей ежевечерней болтовне? – возмутилась Алиса, выслушав негодования подруги. – Человек безнадежно болен, я должна скрасить его последние дни. Неужели ты не понимаешь!
   – Лялечка, милая, не сердись, я – дура. Ты же знаешь, я сначала брякну, а потом думаю. Не сердись, прошу тебя. – Марина заискивающе смотрела ей в глаза. Алиса только качала головой.
   – Ты ничего не можешь понять, – огорченно произнесла та, разочарованно глядя на Маринку. – Все быстротечно. Ты не заметишь, как я снова окажусь здесь, рядом с тобой.
   – Ты говоришь обреченно, будто общение становится для тебя пыткой. Я надоела тебе…
   – Нет, что ты. Расстояние не изменит наших отношений. – Алиса закрыла замки чемодана и присела на край своего дивана. Марина сидела в кресле напротив, нервно покусывая губы. Она всегда выглядела немного растерянной, а сегодня это было слишком явно. – Последнее время я часто задумываюсь о том, почему наши судьбы складываются так, а не иначе? Что руководит нашими поступками? Ответов несколько. Надеюсь, скоро я выберу правильный.
   – Ты умная, ты все сделаешь, как надо.
   – Горе мне с тобой, Машка. Ты младше меня на шесть дней, а иногда мне кажется, что на шесть лет. Дитя дитем. Нам уже за двадцать, а что мы сделали в жизни?
   – Ты так произнесла «за двадцать», что сложилось впечатление, что речь идет о древних, немощных старухах, – жестикулируя, пробормотала Марина.
   – Ну, хорошо. Тебя я в счет не беру. Ты – давно самостоятельный человек. А я! Живу за спинами родителей, что-то из себя строю. И ни одного поступка! – Алиса говорила с жаром, даже дыхание сбивалось. – Я потеряла много времени. Буду наверстывать.
   Марина так и не поняла до конца, о каких высоких материях толковала подруга. Как всегда восхищенно глядя на Ляльку, она приготовилась ждать. Все в этой жизни быстротечно – и в этом непреложная истина. Одно становилось очевидным – что у Алисы очередной этап самоутверждения. И проходит он весьма своеобразно. С нею и не бывало по-другому.
   Она не стала менять фамилию, чем очень огорчила Семена. Он посчитал, что она настолько равнодушна к нему, что даже на короткий срок не пожелала называться Алисой Равкиной. Фамилия Зингеров в городе была довольно известной благодаря Захару Борисовичу, а вот Равкины никогда не были в центре внимания, только в этот раз, когда произошла скоропалительная свадьба, объединившая представителей двух семей. О своих переживаниях Семен не говорил ни с кем. Он понимал, что в его положении глупо мечтать о чем-то большем, чем элементарная человеческая жалость.
   Потом через какое-то время он решил, что поступил подло, согласившись на этот союз. Это было нечестно с его стороны по отношению к девушке, которую он любил всю свою жизнь. Но каждый день пребывания Алисы в его доме делало его существование светлым, лишало оттенка безысходности. Оценив благородство поступка Алисы, Семен не стал настаивать на том, чтобы их отношения стали по-настоящему близкими. К тому же он был настолько болен, что и Алисе казалось кощунственным подвергать его такому испытанию.
   – Я слишком долго любил тебя в мыслях, а теперь, когда ты так близка, не могу сделать это реальностью, – легонько сжимая руку жены, произнес Семен в их первую брачную ночь.
   – Чтобы быть по-настоящему близкими друг другу, людям не всегда нужна постель. Нас объединяет нечто более сильное. Поверь, я говорю от всего сердца. – Алиса поцеловала Семена в лоб, собираясь ложиться спать. Большой широкий диван так и не стала ложем для плотских утех, но той близости, единения, которую чувствовала Алиса к преданно смотрящему на нее влюбленному мужчине, она не могла передать словами.
   Месяцы, проведенные в доме Семена, она сочла искуплением за все свои грехи. Молодая женщина считала, что их у нее набралось немало, но искренность отношений с умирающим, слабеющим день ото дня мужем могла перевесить все глупости, которые она успела натворить. Официально считаясь замужней женщиной, Алиса уже давно не была так целомудренна. Она не чувствовала себя ущемленной и ни с кем не делилась этой интимной деталью семейной жизни. Это касалось только двух человек: ее и Сенечки. Единственное, что огорчало ее, так это прогрессирующее слишком быстро ухудшение состояния его здоровья. Она не смогла стать для него допингом, вернувшим хоть на короткий срок былые силы. И чем больше она старалась, вкладывая душу в тающего, слабеющего близкого человека, тем тяжелее становилось на душе. Это было наказание, словно говорящее, что не все на свете подлежит прощению. Алиса молча переживала в себе боль и безнадежность. А когда Семена не стало, она едва нашла в себе силы снова вернуться в квартиру родителей. Равкины говорили, что она может остаться, и они всегда будут относиться к ней, как к близкому и любимому их сыном человеку. Они не понимали, что разрывают ее сердце на части своим добрым отношением. Ведь за счет их единственного сына она собиралась получить прощение за собственные проступки. «Корыстная дрянь», – так назвала себя Алиса, собирая немногочисленные вещи в полупустой чемодан. Единственное новое, что попало в него, – подаренное свекровью жемчужное ожерелье.
   – Возьми на память. Носи постоянно. Говорят, что жемчуг погибает без своего хозяина, не выдерживает долгой разлуки. Человек оказывается тверже камня, если может вынести смерть своего ребенка и продолжать жить, – сказала подавленная горем поседевшая женщина.
   – Спасибо, я не расстанусь с вашим подарком никогда, – тихо ответила Алиса, обняла свекровь и, положив ключи от квартиры на полку в прихожей, закрыла за собой дверь. Она медленно спускалась по лестнице, потому что слезы застилали глаза, делая очертания ступеней размытыми. Алиса вытирала горячие ручейки, пытаясь понять, как же ей теперь жить дальше. В любой ситуации человек остается верным себе. Она плакала не от ощущения безвозвратности и тяжести потери, а от жалости к себе и страха перед новой ступенью жизни. На вопрос «как быть?» она пока не находила ответа.
 
   Вадим собирался прикурить очередную сигарету, когда перед ним появилась Алиса. От неожиданности он выронил зажигалку. Надо же так, стоял в ожидании, а когда увидел – растерялся. Оказывается, он уже отвык от свиданий. Вадим едва перевел сбившееся дыхание и выбросил сигарету. Ощущение непередаваемого счастья нахлынуло на него, заставив забыть обо всем, что связывало его с течением жизни.
   Алиса радостно улыбалась. Сегодня Вадим понравился ей еще больше, чем в ту первую нелепую встречу.
   Ее обуревали противоречивые чувства. С одной стороны, перед нею стоял совершенно незнакомый мужчина, с другой – которого она знает всю свою жизнь. Как будто они уже общались раньше, только теперь эти отношения должны перейти в другую стадию, преодолев некий барьер. Его высота определялась жизненным опытом обоих и уроками, вынесенными из него.
   Мысленно оба поприветствовали друг друга, но реально они все еще стояли в молчании. Вадим словно забыл о том, что нужно говорить. Накрашенные бледно-розовой помадой губы были единственным, что привлекало его внимание и лишало дара речи. Он так хотел нежно коснуться их кончиком языка, а потом почувствовать едва уловимый ответ.
   – Добрый вечер, – голос Алисы вывел Вадима из состояния витания в облаках. Теперь он снова был способен что-то воспринимать.
   – Господи, вы пришли! – суетливо поправляя ворот свитера, сказал он.
   – Конечно, пришла. – Алиса не могла придать лицу иного выражения, кроме восторженной радости. Она видела, что Вадим не играет. Он тоже действительно безумно рад встрече. Она была довольна тем, что ей удалось настолько выбить его из колеи только лишь своим внешним видом. Вообще в ее жизни наметился стабильный период отрицания необходимости общения с представителями противоположного пола. После смерти Семена и окончания необычного брака она долго не могла найти себя ту, которой была до замужества. Пропали нагловатая самоуверенность, которую все принимали за эксцентричность, чувство полета в мыслях и раскованность в движениях. Она перестала относиться к мужчинам как к объекту своей кровной мести, что неоднократно случалось с нею ранее. Алиса просто ушла в себя, равнодушно принимая знаки внимания тех, кто надеялся приблизиться к ней.
   Родители не могли привыкнуть к постоянной смене настроений дочери. То она была неприступна и целомудренна, целые дни проводила за учебниками. То впадала в хандру, не открывая ни одной книги, пресекая любые попытки общения. Потом вдруг пропадала целыми днями в компании малознакомых молодых людей. Алиса стала непредсказуемой и переменчивой. Единственное, чему она оставалась верна – своей мечте об идеальном мужчине, который сможет сочетать в себе тот длинный список качеств, необходимых для ее полного и бесповоротного счастья. Алиса обжигалась, разочаровывалась, увлекалась, но ни на минуту не переставала верить в то, что настоящее чувство еще впереди.
   Сейчас она смотрела на стоящего перед нею Вадима, чувствуя, что проникается к нему необъяснимой теплотой. Он еще никак не проявил себя. Только смотрит восторженно и неловко улыбается. «Сколько ему лет? Какой у него характер? Чем он занимается в жизни? Что он думает обо мне? К чему приведет это случайное знакомство?» – В голове молодой женщины один вопрос сменялся другим. Она понимала, что и с Вадимом сейчас происходит что-то подобное. Пора было начинать легкую, непринужденную беседу, в которой все и выяснится. Хотя Алиса вдруг поймала себя на мысли, что не хочет ничего знать. Он ей нужен без прошлого, без привычек, без всего, что может усложнить отношения. Она не станет ни о чем спрашивать. Кстати, мужчинам это нравится, даже подталкивает на то, чтобы самим рассказать о том, что, по их мнению, важно.
   Такая тактика позволит и ей умолчать о том, о чем она никогда ни с кем не говорила.
   Алиса почувствовала, как Вадим взял ее ладонь в свои руки. Мягкое, нежное прикосновение мгновенно отозвалось в ее истосковавшемся по ласке теле горячей волной. Это состояние напомнило ей далекое ощущение, запомнившееся со времен встреч с Кириллом. Как странно, что она до сих пор помнит… Наверное, даже при огромном желании она не сможет забыть те месяцы познания и нетерпеливого ожидания. Первые свидания с ним были полны именно таких, охватывающих с головы до ног, обжигающих, парализующих сознание волн желания. Тогда это было неосознанной тягой к взрослой жизни, в которой оставалась нераскрытой, запретной страница близких отношений между мужчиной и женщиной. Теперь Алиса знала, чего можно ожидать. Ей хотелось поскорее окунуться в пучину новой страсти, океан чувства, которое повлияет на всю ее дальнейшую жизнь.
   – Пора сдвинуться с места, Алиса, вы не против? – Вадим продолжал держать ее ладонь в своих руках. Кончики ее пальцев стали совсем холодными. Это всегда случалось с нею в минуты волнений. Белов посмотрел на нее и спросил тоном, в котором слышалась неподдельная забота: – Вам холодно?
   – Нет. Мне хорошо.
   – У вас холодные руки.
   – Вся кровь и жар прилили к сердцу, – улыбнулась Алиса. – Со мной такое случается.
   Вадим удивленно поднял брови. Это было похоже на признание в отсутствии целомудренных комплексов. Что ж, ему такая откровенность по душе.
   – Мороженое не отменяется? – спросил он.
   – Ни в коем случае.
   – Тогда предлагаю поскорее спуститься по этим ступеням вниз, – Белов жестом пригласил Алису зайти в бар. – Как вы относитесь к шампанскому?
   – Положительно. Это самый приятный напиток из всех, которые делают нас веселыми и легкими. Нет чувства потери контроля, тяжести и тупости тела. Только искристое веселье!
   – Значит ли это, что без него наше веселье невозможно? – Они уже зашли в теплое, сухое помещение бара, где пространство заполняла тихая, спокойная инструментальная музыка. Вадим пристально смотрел на свою новую знакомую, пытаясь понять, применима ли к ней его извечная ирония, или с нею нужно вести себя иначе.
   – Это ничего не значит. – В лице Алисы появилась настороженность. – Почему вы заострили на этом пустяке внимание? У вас проблемы с алкоголем?
   – Не было, нет и не будет. Странно, что вы об этом спросили. – Вадим помог ей сесть за столик.
   – Я сталкивалась и с этим. Страшно, невообразимо страшно, во что человек может превратиться, сам того не заметив.
   – О чем мы с вами говорим? Разговор не для первого романтического свидания. Давайте о чем-то более легком.
   – Конечно.
   – Вы подождите, а я пойду сделаю заказ. Очень хочется вам угодить, подсказывайте.
   – Ванильное со сливками и шоколадом. Без арахиса. Если есть, то с лесными орешками. Шампанское на ваше усмотрение, но я больше люблю полусладкое.
   – Четко и ясно, – улыбнулся Вадим. – Минутку.
   Он подошел к стойке бара и, любезно улыбаясь молодой барменше, склонился над узким прилавком. Алиса незаметно, вполоборота наблюдала за ним. Она уже ревновала его к этой маленькой, ярко накрашенной блондинке, которая строила ему глазки и демонстрировала пышную грудь в глубоком декольте блузки. Этой нахалке было наплевать, что он делает заказ на двоих и этот второй персонаж – женского пола. Чужой кусок пирога всегда кажется слаще. Алиса отвернулась.
   Пятиминутное ожидание обернулось для нее пыткой. Когда Вадим вернулся с подносом, уставленным мороженым, орешками, бокалами с шампанским и чашками дымящегося кофе, Алиса облегченно вздохнула.
   – О чем вы? – поинтересовался он, составляя все на стол.
   – Не знаю, мне показалось, что вы никогда не вернетесь. Появились нежданно и так же исчезнете. Мне это пришлось не по душе.
   – Не надейтесь, что я так просто исчезну из вашей жизни, – устраиваясь напротив Алисы, ответил Вадим. – У меня совсем другие планы, честное слово. Вы так красивы, что и мне не верится в то, что все происходит на самом деле.
   – Сейчас вы попросите меня ущипнуть вас.
   – Нет, лучше поцеловать. – Вадим хитро сощурил глаза и немного подался вперед. – Для полного ощущения реальности.
   Алиса, не долго думая, взяла его лицо в свои ладони и поцеловала в губы. Он ожидал, что это будет мимолетным стыдливым прикосновением, а не горячим, призывным поцелуем жаждущей женщины. Аромат ее духов дополнил ощущение наслаждения. Белов закрыл глаза, чувствуя, как кружится голова. Словно мальчишка.
   – Что вы скажете теперь? – скользнув нежными ладонями по щекам Вадима, спросила она.
   – Мир стал еще менее реальным. – Белов многозначительно смотрел на Алису. Она поняла этот взгляд. Он раздевал и ласкал ее. Господи, как же она тоже хочет этого, но нужно соблюсти все правила приличия. Сегодня она должна только манить, только очаровывать.
   – Стоп, стоп, оставьте на мне хоть что-нибудь из нижнего белья! – засмеялась она. Белов молча отвел взгляд. – Не знаю, как вам, а мне хочется перейти на «ты». Это сближает и снимает некую напряженность, – поднимая бокал, сказала Алиса. – За наше удивительное знакомство.
   – За случайность, которая сделала его возможным, – добавил Вадим. Они отпили из бокалов, потом перекрестили руки и, едва касаясь губами холодного напитка, сделали еще по глотку. – Вот мы и лишились официальности в наших зарождающихся отношениях.
   – Ты очень красивый, – заметила Алиса и поставила свой бокал на стол. Она немного подалась вперед, откидывая волосы за плечи. – Теперь я бы хотела доказательства реальности происходящего.
   Вадим улыбнулся и медленно приблизился к ее лицу. Он все время продолжал смотреть ей в глаза, замечая, что они становятся все чернее по мере приближения. Потом очертания ее лица стали размытыми, и Белов жадно поцеловал ее влажные губы. Он заметил, что несколько человек за соседним столиком с интересом наблюдают за ними. Их внимание не остановило его. Хотя он тут же подумал, что среди сидящих в баре запросто может оказаться кто-то, знавший его или Валю. До сих пор он ни разу не подумал об этом.
   «К черту условности, правила, к черту! Только не теперь…», – подумал Вадим, мягко отстраняясь от Алисы. Он смотрел на нее, мечтая о том времени, когда вслед за невинным поцелуем он сможет подарить ей минуты блаженства. Он задрожал от возбуждения, кажется, Алиса не заметила этого. Она опустила глаза и вертела в руке маленькую ложку.
   – Предлагаю приняться за мороженое, пока оно не растаяло окончательно, – сказала Алиса, не поднимая глаз.
   – Согласен.
   – Как вкусно, – закрыв глаза от удовольствия, произнесла она. – С детства обожаю.
   – А я – апельсины и мандарины. Полцарства за цитрусовые!
   – Значит, с витамином «С» у тебя полный порядок. Уже неплохо. – Алиса пыталась представить себе Вадима маленьким мальчиком со ртом, набитым дольками мандаринов. Его довольное выражение лица при этом и измазанные оранжевым соком губы. – На здоровье жаловаться не должен. Что же ты делал возле больницы?
   – Проходил мимо. – Первая ложь получилась убедительной. – А ты?
   – Тоже. – Алиса не могла понять, зачем она так ответила. Говорить о том, что она работает в этой больнице невропатологом, казалось ей сейчас напрочь лишенным романтики. Правда почему-то не вписывалась в обстановку этого вечера. Она не знала, что ответила обманом на обман.
   – Послушай, а как тебя зовут домашние? – дегустируя мороженое, спросил Белов.
   – Мое имя кажется тебе слишком официальным?
   – Просто у родителей это – обычное явление. Моя мама называет меня Вадюшей, Вадимчиком, а… – Белов чуть не сказал, что Валя любит обращаться к нему по отчеству, собственно, как и он в минуты хорошего расположения духа. – А тебя?
   – Лялька, Лялечка и всевозможные производные.
   – Здорово. Родители знают толк в ласковом обращении к своему ребенку.
   – Особенно, если он единственный, – согласилась Алиса.
   – У меня та же проблема. В детстве, как любой ребенок, просил братика или сестричку. Не подарили. Вот и приходится принимать на себя полный груз неиссякаемой материнской и отцовской любви.
   – Не иронизируй, Вадим. Совсем не каждая мать трепетно относится к своему чаду, не говоря уже об отцах.
   – Ты говоришь вообще или имеешь в виду коголибо конкретно?
   – Самый яркий пример – моя лучшая подруга Маринка. Отца никогда не было. То есть формально, разумеется, был, а фактически, увы. Мать никогда не испытывала трепетных чувств к дочке. Пожалуй, было время, когда она стала ненавидеть ее, обвинять во всех своих неудачах.
   – К чему ты об этом?
   – К тому, что не каждый даже единственный ребенок обременен, по твоим словам, родительской любовью. Тебе повезло, а ты не ценишь.
   – Ценю, поверь. – Вадим допил шампанское. – Ты всегда такая серьезная и рассудительная?
   – Не знаю. Мне кажется, что в любом случае это нельзя назвать недостатком.
   – В тебе одни достоинства. Очевидно, что мне невероятно повезло. – Вадим посмотрел на пустые бокалы. – Давай еще по искристому напитку?
   – Не возражаю.
   Когда Белов снова отошел к стойке бара, Алиса уже не следила за ним с ревностью первых минут знакомства. Она поняла, что он полностью попал под ее влияние. По крайней мере, ей так казалось. Никакие вульгарные особы с декольте не привлекут его внимания. Да и ей тоже совсем не хочется смотреть по сторонам. Она увидела в нем все, что необходимо для начала бурного романа. Никто ни от чего не застрахован, но пока ясно одно: она не собирается отпускать его.
   – А теперь не мешает немного поближе узнать друг о друге, – предложил Вадим. На столе появились бокалы холодного шампанского и новая порция орешков. Белов улыбнулся, снова вглядываясь в лицо сидящей напротив женщины. Она была совершенно не знакома ему, но как желанна! В этом весь парадокс возникновения страсти: ничего не знаешь о человеке и вдруг проникаешься к нему безграничной любовью и жаждой обладания.
   – Зачем? – смакуя мороженое, ответила Алиса. – Лишняя информация обычно только усложняет отношения.
   – Это когда лишняя.
   – В любом случае, если ты настаиваешь, я отвечу на все вопросы.
   – Словно допрос без свидетелей, – поморщился Вадим.
   – Вот видишь, тебе уже и самому не нравится. Давай ничего не будем узнавать друг о друге? Все, что нужно, скажут наши чувства, взгляды, прикосновения…
   Мне нечего скрывать, но, знаешь, каждому слову – свое время.
   – Принимается. – Вадим достал пачку сигарет, жестом предложил их Алисе. Она отказалась. С удивлением заметила, что несколько человек давно сидят с сигаретами в руках. Кажется, раньше здесь это было не принято. – Не куришь?
   – Курю, но сейчас не хочу. У меня с никотином отношения построены на другой основе. Я курю, когда хочу. Это бывает очень редко.
   – Интересно, чем это отличается от обычного взгляда на курение? Я тоже делаю это, когда хочу.
   – Нет, ты не можешь не курить, а я могу. В этом вся разница, – прищелкнув языком, сказала Алиса.
   – Философский подход. Слушай, я начинаю тебя бояться. А не каждый мужчина может выдержать общество женщины, если начинает побаиваться ее, – выпуская в сторону облако дыма, произнес Белов. – Умная женщина всегда таит в себе скрытые проблемы.
   – А глупая?
   – У нее никогда не бывает проблем, просто потому, что она не способна распознать их. Нет ничего, что омрачает существование. Постоянная готовность к сексу и восхищению партнером.
   – Ты говоришь, как видавший виды эксперт по части женщин, – заметила Алиса, еще не до конца прочувствовав свое отношение к сказанному Вадимом.
   – Громко сказано, но по сути верно. Я – не однолюб. Опыт прожитых лет и только.
   – Ошибки, разочарования, озлобление, месть?
   – Ну, нет. Пожалуй, поиск, обретение, завоевание и наслаждение. – Белову нравился диалог, который словно придерживал некую таинственную завесу между познающими друг друга людьми.
   Алиса улыбнулась. Они ненадолго замолчали, взвешивая сказанное. Ничего лишнего, ничего личного. Проверки, подвохи и напускная бравада. Дальше разговор перешел на еще более общие темы. Они касались погоды, политики, недовольства тем, что время летит неимоверно быстро.