Росс Джулия. Когда любовь рядом

   Застонав, Сара поцеловала его, и он тут же разорвал шелк на ее теле.
   Не прерывая поцелуя, они опустились на шезлонг. Сара развязала галстук Гая и сняла его. Затем она расстегнула пуговицы, сняла с него жилет и подтяжки. На мгновение ему пришлось подчиниться ее рукам, и пока она стягивала с него одежду и отбрасывала прочь, он все продолжал целовать ее.
   Потом он запустил руки в ее волосы, и их губы снова встретились.
   Гай посмотрел на Сару: она была хороша, как рассвет, лицо ее сверкало от радости; она, словно посмеиваясь, пела беспечную песнь сирены.
   Внезапно ласточка пронеслась мимо, и Сара, уклонившись, рассмеялась. Она хотела его и лежала, раскинув ноги, готовая принять его.
   И она сказала, что любит его.
   Он тоже был готов овладеть ею прямо здесь, в столовой Миракл.
   – Нет! – Это слово причинило Гаю истинное страдание. – Нет. Сара! Не таким образом!
   Она отвела глаза от мечущейся птицы и посмотрела на него; смех ее замер, как будто Гай задушил его, хотя она все еще смотрела на него так, словно была готова простить даже это.
   Он подобрал разорванную одежду и прикрыл ее грудь.
   Ласточка примостилась на люстре, ее длинный заостренный хвост был нацелен в сердце Сары как стрела.
   – Я хочу вас. Я хочу этого. Больше меня ничто не заботит, – тихо проговорила Сара.
   Но Гай остался непреклонен; он подобрал разбросанную одежду, накинул на плечи Сары свою рубашку и, свернув жилет, положил его, как подушку, под ее босые ноги. Шлепанцы ее давно уже упали на пол.
   – Вы не все знаете, – печально сказал он.
   Ласточка снова принялась летать по комнате, и Гай замахал руками, пытаясь выгнать ее. Наконец ласточка, найдя полукруглое окно, вылетела на простор.
   Сара надела на себя рубашку Гая, чтобы прикрыть наготу, и подтянула колени к подбородку. В глазах ее была опустошенность, и все же она решила не поддаваться малодушию.
   – Мою добродетель спасла птичка, – сухо сказала она, – и теперь не знаю, радоваться мне или печалиться…

Глава 13

   Сердце Сары гулко билось, тело горело и ныло. Ярость, печаль и боль охватили ее.
   Гай пошел к дверям – самый красивый мужчина из всех, каких ей когда-либо доводилось видеть, стройный, крепкий, ладный. Его темные волосы рассыпались, когда он наклонился, чтобы оторвать кусок кружева, зацепившийся за шпору, под гладкой, как бронза, кожей заиграли мускулы.
   Если она когда-нибудь задавалась вопросом об истинной природе желания, то теперь у нее был бы ответ. Она отдала бы все, что угодно, лишь бы с наслаждением почувствовать, как он входит в нее, просила бы милостыню на улицах до конца дней своих, лишь бы познать каждой клеточкой тела высшую точку этого пьянящего соприкосновения – грудь к животу. Внезапно Гай повернулся к ней.
   – Я люблю вас. – Его глаза наполнились печалью. – Но это нехорошо.
   – Потому что вы уже любите другую?
   – Нет никакой другой.
   – Но леди Райдерборн думает…
   – Миракл? Что она вам наговорила?
   – Она была вашей первой любовницей. Это правда?
   – Да, хотя с тех пор мы не более чем друзья.
   – Но вы знали других женщин. Миракл считает, что вы по-настоящему любили ту леди, с которой жили прошлой весной, и все еще грустите о ее потере.
   Странная ирония блеснула в его взгляде, и это напомнило Саре о выражении, которое она когда-то видела на лице святого Себастьяна, привязанного к дереву и пронзенного стрелами. Мученик, изображенный на полотне, смеялся над смертью.
   – Возможно, когда-то мне казалось, что я ее люблю, но теперь я так не думаю.
   – Вы все еще чувствуете себя связанным с этой леди?
   – Не так, как вы думаете. – Гай подошел к окну и распахнул его, как будто ему стало жарко.
   – Мы с вами никогда не встречались до того дня в книжной лавке, так что если ваши тайны включают в себя прошлогоднюю любовницу, почему это может причинить мне боль?
   – Потому что любовь не может основываться на лжи.
   – Не понимаю, – сказала Сара. – Я вас люблю; какая разница, причинит ли мне боль то, чего я не знаю.
   – Вы правы. – Гай стремительно заходил по комнате, тень и свет попеременно блестели на его голых плечах. – Вам так или иначе будет больно.
   Он остановился у статуи Афродиты: незрячие каменке глаза богини смотрели в сторону далекого моря. Сара вздохнула.
   – После всего, что было у нас с вами, – дрожащим голосом сказала она, – каждое мгновение колебаний только еще больше разрывает мое сердце. Как бы вы ни боялись, что ваши слова могут причинить мне боль, вы должны рассказать мне все.
   Гай прислонился к стене и уставился в потолок, словно не мог смотреть на Сару.
   – Поверьте, в любом случае у нас нет будущего, но если я скажу правду сейчас, вам будет гораздо больнее. Поймите же, это сделка с дьяволом!
   Отчаявшись уговорить Гая, Сара встала и подошла к двери. Его батистовая рубашка доходила ей почти до колен, и из-под нее выглядывали длинные куски рваного шелка.
   – Но и вы тоже поймите, – решительно сказала она, – если бы мне пришлось уехать отсюда, не узнав эту тайну, я бы заблудилась в лабиринте сомнений и сознания собственной вины.
   – Это я понимаю, – с болью проговорил Гай.
   Сара медленно опустилась на холодные плиты у входа, откуда она могла смотреть поверх роз на летнее небо.
   Если бы с ней разговаривал так какой-то другой мужчина, она предположила бы, что это просто чуткость, доеденная до крайности, преувеличенное представление о женской хрупкости. Но это был Гай Деворан – блестящий, проницательный, великодушный. Он пытался подготовить ее к чему-то ужасному. Хотя она не могла вообразить, почему какая-то его тайна могла сокрушить ее, в правильности его решения она не сомневалась. Она сидела молча, ожидая, словно погруженная в непрозрачную немую дымку, а над ее головой в синем небе носились ласточки.
   Наконец Гай встряхнулся и заходил по комнате.
   – Сначала мне хотелось защитить вас, – начал он, – как бы ни казалось это теперь глупым. Потом я попался в ловушку, созданную собственными руками. Я все время пытался рассказать вам правду, рассказать во всех подробностях, но только соткал непроницаемую паутину лжи. Конечно, мне следовало рассказать все сразу же, и тогда всего этого… – он махнул рукой в сторону дивана, обрывков кружева и забытых ею шлепанцев, – никогда бы не произошло. А вот Райдер знает почти все, и Джек тоже.
   – Значит, это нечто такое, что может понять только мужчина?
   Гай остановился и посмотрел на нее; жесткие морщины залегли в уголках его губ.
   – Это как сказать.
   Сара устремила взгляд на небо. Теперь ей стало очень страшно, но если он собирается сообщить ей правду, она должна ответить на этот благородный поступок с не меньшим благородством.
   – Как начался ваш роман с этой леди? – наконец спросила она.
   Гай обошел комнату по периметру, точно лев клетку.
   – Стемнело, и холодный январский дождь грозил превратиться в мокрый снег, когда она оказалась в моих дверях, точно промокший ангел, просящий о помощи. Я предложил ей кров, и в тот же день она стала моей любовницей. Была то моя вина или ее, сейчас это вряд ли имеет значение? Она отдалась мне, и таков был результат.
   – Я ее не виню, – быстро сказала Сара.
   Гай остановился.
   – Вы заговорите по-другому, когда я подойду к концу.
   – Что ж, посмотрим, а пока продолжайте.
   – На следующее утро мы решили, что я беру ее на содержание. Она просила меня найти для нее дом; это произошло в Хэмпстеде…
   Сара вздрогнула.
   – В Хэмпстеде?
   – Да. Вряд ли вы заметили, но мы с вами проехали мимо пустого дома, увенчанного трубами, похожими на цилиндры, полускрытого за деревьями. Я снял его на следующий же день. Она настаивала на секретности, и поэтому мы приехали туда следующей ночью под проливным дождем. Никто не знал о нас. Она никогда не выходила из дома, и я тоже редко покидал его, только по важным делам. В течение следующих двух недель я неумолимо погружался в то, что мне казалось тогда любовью.
   – А теперь? – Голос Сары прозвучал очень тихо.
   – Нет. Я не могу смягчить этого, Сара. Если бы это могло предотвратить неизбежное, я бы скорее отрезал себе руку, чем рассказал вам об этом. Но когда вы предположили, что у нас с вами была просто безрассудная страсть, я знал, что вы ошибаетесь. Безрассудная страсть – это то, что я чувствовал прежде.
   – Но как же все это может повлиять на нас?
   – Неужели вы не понимаете? – Огонь в его глазах превратился в черный пепел. – Эту леди звали Рейчел.
   Небо в глазах Сары мгновенно потемнело, ласточки выглядели белыми призраками в бесконечном черном пространстве. Их щебет, казавшийся таким слабым прежде, внезапно загудел у нее в ушах, как если бы ее окружили демоны.
   – Рейчел? Моя двоюродная сестра Рейчел была вашей любовницей?
   Гай опустился перед Сарой на колени и крепко схватил ее за плечи, опасаясь, что она упадет на пол.
   – Всю прошлую весну, – быстро заговорил он, – начиная с той ночи в январе, пока она не бросила меня, не указав ни слова, перед самой Пасхой. Рейчел жила в Найтс-Коттедже, но когда ее деньги подошли к концу, она приехала ко мне в Лондон…
   – И вы овладели ею?
   – Послушайте, ваша кузина не была девственницей, и я не был у нее первым…
   Сара посмотрела на Гая с ужасом и непониманием, затем оттолкнула его руки.
   Гай вздрогнул и быстро поднялся.
   – Я не могу переделать или изменить то, что произошло. Через несколько дней мы с Рейчел переехали в дом с трубами. В то время я ничего не знал, но Харви Пенленд продолжал доставлять ей почту, и именно поэтому Рейчел настояла на том, чтобы мы поселились в Хэмпстеде. Она лгала не только вам, но и мне. Я хотел отослать вас, чтобы вы не узнали, но вы не уехали…
   Дрожа всем телом, Сара упала в шезлонг.
   – Вы обвиняете меня? – спросила она. – Вы обвиняете во всем этом меня?
   Гай повернулся.
   – Господи, ну конечно, нет! Я отдал дань дьяволу уже тогда, в книжной лавке. Откуда мне было знать, что я влюблюсь в вас. А когда это произошло, и когда вы сказали, что тоже любите меня, следовало ли мне притвориться? Сделать вид, что мне безразлично или неприятно, или причинить вам страдания иным способом? Возможно, но вряд ли я настолько хороший актер.
   Воздух в комнате словно превратился в хрустальную жидкость, и Сара, погрузившись в нее, не могла ни взглянуть, ни пошевелиться. Она чувствовала себя розой, соскользнувшей с края кувшина и пошедшей ко дну.
   Но неужели Гай всерьез надеялся оправдаться, думал, что она примет его объяснения и извинения?
   «Он настаивал на том, чтобы я вышла за него замуж, и не желал слышать об отказе… Он намеревается преследовать меня… я не смею себе представить, что он может сделать, если найдет меня здесь одну…»
   Рейчел написала все это о человеке, с которым познакомилась в январе, а потом в ужасе убежала от него перед Пасхой.
   Сара сняла с себя рубашку Гая, словно то был отравленный дар Деяниры Гераклу, и бросила ее на пол.
   – Вы гораздо лучше умеете обманывать, чем любой актер, мистер Деворан. Полагаю, вы и есть тот Дедал, который, не задумываясь, ввел меня в свой лабиринт. – Сара поднялась и нетвердым шагом вышла из комнаты.
   Когда дверь за ней закрылась, Гай принялся подбирать разбросанную одежду, затем не спеша оделся и, повязав галстук, взглянул в зеркало. Оттуда на него смотрел демон с пустыми глазами; темные волосы его были взлохмачены, словно по ним прошелся порыв ветра.
   Пригладив волосы, Гай отстегнул шпоры и положил их на каминную доску. Снова обретя внешность джентльмена, он подошел к креслу и, упав на кремовые подушки, устремил взгляд в потолок.
   Если бы он хотел заставить Сару страдать как можно сильнее, ничего лучшего нельзя было бы придумать. И почему он не сказал ей все в самом начале! Она бы огорчилась, узнав о бесчестье Рейчел, но зато получила бы прививку от всяких чувств по отношению к нему. Ему следовало сразу догадаться, что Сара не позволит искать Рейчел без нее. Ее храбрость и решительность принадлежали к тем свойствам характера, которые Гай любил в ней. И вот жизнь посмеялась над ним так, как никогда еще не смеялась. Он наконец-то встретил свою единственную женщину, но только для того, чтобы собственными руками уничтожить всякую надежду завоевать ее.
   Теперь ему оставалось только идти вперед одному.
   Гай вскочил и, вытащив из кувшина белую розу, стряхнул с нее воду. Он, разумеется, не Дедал, но ведь кто-то был им, и необходимость вернуть Рейчел никто не отменял.
   Напрягая последние силы, Гай заставил свой усталый мозг еще раз просмотреть все обрывки доказательств, которые они собрали.
   Как только Гай смог уехать из Бакли, не вызывая подозрений, он, не останавливаясь на ночлег, поскакал в Уизикомб, и когда прибыл туда, у Анны как раз начались схватки. Она, несмотря на это, попросила мужчин посидеть с ней и поболтать.
   – Вы будете отвлекать меня от этих ужасных болей, – весело сказала она, – пока мы не сможем приветствовать вновь прибывшего крикуна.
   Джек встретился взглядом с женой, потом повернулся к кузену:
   – Сведения, которые я послал тебе, оказались полезными?
   Гай кивнул:
   – И даже очень! Теперь я собираюсь на Купер-стрит. Но как именно удалось Рейчел раздобыть конверты Грейла?
   – У графа есть привычка подписывать целый набор бланков, которые он оставляет секретарю. Любой из слуг имел к ним доступ, но нашим преступником оказался один из молодых лакеев, который научился подделывать почерк своего хозяина.
   – Это все белокурые волосы и невинные голубые глаза, – усмехнулся Гай. – Смертельно для любого английского мужчины.
   Анна рассмеялась, потом, ахнув, согнулась пополам, и Гай с Джеком сразу же увели ее в спальню, где уже ждала акушерка. Рано утром младенец благополучно появился на свет, и именно Гай привез эту новость в Уайлдши. Если бы не это событие, он прямо из Уизикомба бросился бы по следам сведений, сообщенных Джеком, а не сделал бы это фатальное отклонение от своего пути.
   Гай осторожно поместил розу на край кувшина, думая о том, что ускользнуть сейчас, чтобы заняться расследованием, было бы трусостью.
   В итоге он лег на шезлонг и стал ждать. Уже перевалило за полдень и длинные тени протянулись через дворик.
   Гай велел принести себе еды и вина и даже поспал урывками, потому что наказать себя еще большей усталостью означало бы просто-напросто сделать еще одну глупость.
   Когда Сара вернулась, день уже клонился к вечеру. Аккуратные рыжие косы обвивали ее голову; темно-зеленая юбка колыхалась, пока она шла по ковру.
   Гай терпеливо ждал, пока она сядет, но Сара все ходила и ходила по комнате; на лице ее все еще оставались следы слез, веки покраснели.
   Наконец она повернулась к нему и с удивительным спокойствием произнесла:
   – Я прошу прощения, что назвала вас Дедалом, мистер Деворан. Это, конечно, нелепо. Хотя вы и скрыли правду о своих отношениях с Рейчел, я могу понять, почему вам казалось, будто вы должны так поступить. Не думаю, что вы стали бы ей угрожать или нападать на нее.
   – Благодарю вас. – Гай с облегчением вздохнул. – Разумеется, ваша кузина никогда не боялась меня.
   Лучи заходящего солнца, проникая через стекло, образовали светящийся ореол вокруг головы Сары.
   – Но она вас любила…
   – Нет! Никогда!
   – Значит, вы любили ее?
   – Снова нет. Некоторое время Рейчел вызывала во мне страсть, вот и все.
   Глаза Сары вспыхнули.
   – Не думаю, что ее внешность не имела для вас значения, – отчетливо проговорила она. – Рейчел всегда была красива и вызывала у мужчин что-то вроде безумия.
   – Так оно и было. Но не забывайте и другого: ваша кузина попросила меня о помощи, и я попытался помочь ей, а кончилось это постелью. И еще: Рейчел всегда лгала мне и ушла, когда решила, что я ей больше не нужен. Очевидный вывод состоит в том, что она все время просто пользовалась мною, что я осознал только теперь. Поверьте, это не очень-то приятно.
   Гай снова опустился в шезлонг. Здесь они чуть было не отдались друг другу, и он сожалел, что остановился, вместо того чтобы доказать ей, как ее любит.
   Но тогда она ни за что не простила бы его.
   Роза уронила несколько белых лепестков на стол, и Сара, подобрав их, стала рассматривать, словно на каждой бархатистой поверхности были начертаны какие-то таинственные письмена.
   – Это также объясняет, почему кузина не могла рассказать мне правду. Она взахлеб расписывала, с каким восторгом вспоминает о знакомстве с вами. Вы считаете, что это тоже было ложью?
   – Да, я совершенно уверен в этом.
   – Значит, вы думаете, что она познакомилась со своим преследователем задолго до встречи с вами? Вы уже говорили мне об этом. Но я не понимала тогда, откуда у вас такая уверенность.
   – Я не мог рассказать вам, Сара; больше того, я не хотел, чтобы вы знали. Вам было бы нелегко узнать правду о своей двоюродной сестре: вы всегда смотрели на нее так, будто она все еще ребенок.
   Сара покачала головой, по-прежнему не сводя взгляд с белых лепестков у себя на ладони.
   – Так почему же она оставила вас?
   – Не знаю. Каждую Пасху я езжу в Берчбрук, к отцу и сестрам. Разумеется, я не мог взять туда свою любовницу и поэтому оставил Рейчел одну в доме с трубами. Она плакала, когда я уезжал, но когда я вернулся, в доме ее уже не было.
   – Она оставила вам записку?
   – Я, разумеется, сжег ее, а когда вернулся в Лондон, поклялся никогда больше не думать об этой женщине.
   – О Боже! – Сара закрыла лицо руками и некоторое время сидела молча. Потом она встала и подошла к дверям.
   Долгие летние сумерки медленно натягивали над двором тонкую серую вуаль, и Сара зябко повела плечами.
   – Должно было случиться что-то очень серьезное, чтобы Рейчел так поступила и не смогла рассказать об этом никому, даже мне. Но вот чего я не могу понять: почему когда она обратилась ко мне за помощью, то сделала это таким образом, чтобы вынудить меня обратиться к вам?
   – Я не знаю. Впрочем, я могу быть только благодарен ей за это: иначе мы с вами никогда бы не встретились.
   Сара повернулась к нему:
   – Пожалуйста, не думайте, сэр, что я тоже считаю это благом!
   Гай опустил голову и отвернулся. За всю жизнь он не знал таких неудач.
   – Прошу вас, простите мою смелость, – наконец медленно проговорил он. – Я думал, что вам действительно нужна правда!
   Сара вскинула подбородок.
   – Вы говорите так, словно знаете, что означает это слово.
   Гай быстро подошел к ней.
   – Я прекрасно знаю, что оно означает, поверьте. Мы оба попались в ловушку, расставленную Рейчел. Я не привык чувствовать себя мошкой, запутавшейся в паутине, как и вы, полагаю. Следует ли нам просто побраниться и расстаться, или существует путь, по которому из этой паутины можно выбраться?
   – Как вы смеете?! – Глаза Сары сверкнули. – Как вы смеете предполагать, что я способна отказаться от поисков, тем более теперь, когда мне известно, что паук, соткавший эту паутину, – вы?!
   – Проклятие! Рейчел без колебаний явилась в мой лондонский дом прошлой зимой; тогда она была похожа на вытащенного из воды котенка. Она прекрасно знала, где я живу, и вполне могла бы прийти туда снова в июне этого года, но вместо этого еще и вас втянула в свои неурядицы.
   – Разве вы не были в отъезде? Когда я нашла вас в книжной лавке, вы только что вернулись в Лондон и собирались явиться на бал к герцогине.
   – Да, и что от этого меняется? В связи с появлением на свет Эмброуза и с тем, что Джек привез Анну из Индии, я ездил в Дорсет и обратно большую часть мая и июня, но все равно у Рейчел было множество способов связаться со мной. Однако она не только не воспользовалась ни одним из них, но еще и послала вам письмо, полное мелодраматических намеков и предчувствий катастрофы.
   Сара мгновение смотрела на него, потом пошла к двери.
   – Сэр, я по-прежнему считаю, что у Рейчел были веские основания для всего, что она сделала, даже когда она позволила вам соблазнить ее.
   – Возможно. И все же мне очень жаль.
   – Мне тоже.
   – Но теперь что вы хотите, чтобы я сделал?
   К удивлению Гая, Сара подняла голову и рассмеялась.
   – Я хочу найти Рейчел и хочу узнать правду. Каковы бы ни были теперь мои чувства, я не могу продолжать это расследование одна. Ирония заключается в том, что вы тоже не откажетесь от поисков, ведь так?
   Гай подошел к камину.
   – Как человек чести, я чувствую, что у меня есть обязанности перед Рейчел, но…
   – Ах, значит, у вас есть «но»? Тогда почему вы не бросите это дело?
   Гай уперся руками в каминную полку.
   – Не могу.
   – Почему же? Из-за тех чувств, которые вы испытываете к Рейчел?
   – Из-за тех чувств, которые я испытываю к вам.
   – Ах вот оно что! – В глазах блеснул янтарный отсвет, и она указала пальчиком на диван. – Это несчастный приступ вожделения, и как же поступает в таком случае джентльмен с совестью?
   – Хотите знать правду?
   – Начиная с этого момента, сэр, я требую, чтобы вы больше никогда не лгали мне, даже если мне от этого будет больно.
   – Я люблю вас, – прохрипел Гай. – Вы мне нужны. Я хочу, чтобы вы стали моей женой.
   Румянец отхлынул с лица Сары, оставив на нем лишь веснушки – так отступает прилив, оставляя на берегу остатки кораблекрушения. Она чуть не споткнулась, но, к счастью, вовремя схватилась за спинку стула.
   – Это невозможно, – сказала она после продолжительной паузы. – Как вы можете говорить такое после всего, что случилось?!
   – Могу, потому что это правда. Я, разумеется, не надеюсь, что вы примете мое предложение…
   – Никогда!
   – Можете презирать меня, но если бы я думал хотя бы минуту, что вы согласны стать моей женой, я бы прямо сейчас попросил вашей руки.
   – Немедленно прекратите это безумие! Что могут означать ваши заверения в любви, если вы уже столько раз их приносили? Миракл, Рейчел, а между ними еще тысячи женщин?
   – Ну уж и тысячи…
   Глаза Сары сверкнули.
   – Пусть сотням дюжинам!
   – Нет, даже не дюжинам, но вряд ли сейчас это имеет какое-то значение.
   – Если вам, сэр, позволительно говорить правду, значит, позволительно и мне. Любила ли вас Рейчел или нет, никакая женщина никогда не оставила бы вас без жизненно важных оснований. А вы еще смеете изображать фальшивую скромность, притворяясь, что не знаете этого! – Сара распахнула дверь, и ее туфельки застучали по коридору, а Гай остался один в комнате.
   Саре казалось, что ее душа превратилась в сухую оболочку, словно иссохнув от плача. Она зажгла свечку и попыталась заставить себя трезво обдумать сложившуюся ситуацию.
   Не может он любить ее, нет, нет и нет. Но тогда зачем он так сказал? Разумеется, этот безумно красивый кузен Сент-Джорджа по-настоящему страдал только из-за Рейчел, и, пожалуй, в этом можно было найти некое утешение и тем вернуть себе самообладание. Что касается Рейчел, если она не устояла, а потом устыдилась и попыталась скрыть правду, то кто может обвинять ее?
   Конечно же, не ее вдова-кузина, которая так чванилась своей добродетелью. В конце концов, вся эта добродетель оказалась самообманом, и показал ей это Гай Деворан.
 
   На следующее утро Гай за чашкой кофе просматривал газету, когда Сара вошла в столовую.
   Гай поднял глаза, сложил газету, встал и поклонился.
   Хотя есть ей совсем не хотелось, Сара положила немного еды себе на тарелку, а когда она села, Гай налил ей кофе.
   – Я думала, вы уже уехали из Уайлдши. – Сара опустила глаза.
   – А вы бы предпочли, чтобы я уехал?
   Она помешала сахар в чашке.
   – Дело не в этом. Если ради кузины я должна и дальше находиться в вашем опасном обществе, пусть будет так. Сейчас для нас важен единственный вопрос: что случилось с Рейчел?
   Гай покачал головой:
   – Единственный вопрос, который важен сейчас, – это как нам с вами выбраться отсюда и продолжить поиски. Мы с вами все еще блуждаем в лабиринте или, лучше сказать, плывем в лодке по морю, где нет дорог.
   Сара несколько раз глубоко вздохнула.
   – В любом случае, сэр, выбора у нас нет, и я вынуждена признать, что мы снова должны объединить наши усилия. Каждый из нас может предложить разные объяснения. Я ее двоюродная сестра, мы вместе росли, и я отказываюсь верить, что Рейчел действительно настолько порочна, что готова с легкостью обманывать всех и каждого.
   – Даже несмотря на то что она притворялась перед вами, будто бы работает гувернанткой, хотя на самом деле жила со мной в Хэмпстеде? Точно так же она заявляла, что работает у Грейла, хотя уехала из его дома еще до Рождества…
   – Я считаю, что мы никогда не узнаем правду, пока не раскроем все, что этому предшествовало.
   – И вы действительно готовы узнать правду, какой бы она ни была?
   Сара опустила руку в карман, где лежало письмо от Рейчел.
   – Да, готова. Если мы действительно собираемся продолжать расследование вместе, мы должны делиться всем что узнаем. Сейчас, я полагаю, вам следует прочесть вот это.
   Гай обогнул стол и взял из рук Сары сложенный лист бумаги, затем бросил взгляд на подпись, и ноздри его затрепетали.
   – Письмо принесли с нарочным утром того дня, когда я уехала из Бакли.
   Гай, кивнув, развернул письмо и стал тщательно читать его. И тут же в его глазах загорелся гнев.
   – Как посмела Рейчел написать такое?! Ей следовало бы знать, во что вам обходятся ее капризы.