Страница:
Если бы Сара Каллауэй сама не начала это, Гай никогда не уложил бы в свою постель некрасивую вдову, поэтому теперь у нее нет никаких оснований предъявлять претензии к кузине, с которой она выросла, и тем более к невинному младенцу Рейчел.
И все же ей было очень, очень больно.
Вздохнув, Сара спустилась вниз, в запущенный сад, и пошла на звук невидимой воды по извилистой каменной дорожке, ведущей сквозь густую зелень.
Вскоре она увидела ручеек, бегущий по камням в сырую замшелую впадину, поросшую водяным крессом; края впадины были расцвечены пурпурным вербейником, а перед ней на упавшем стволе сидел Гай и задумчиво смотрел на воду.
Сердце Сары замерло; она хотела убежать, но Гай вдруг заговорил, не поворачивая головы:
– Останьтесь, прошу вас! Неужели для этого требуется так много храбрости?
Храбрости? Возможно, то была всего лишь слабость – и именно слабость не давала ей повернуться и убежать.
– Где Рейчел? – пытаясь скрыть волнение, спросила Сара.
– Полагаю, все еще в своей постели. Вы заметили, что я сказал «в своей постели», а не «в моей»?
– Но я думала…
Гай встал и жестом указал на ствол:
– Может, посидите со мной?
Сара подошла и, осторожно сев на некотором расстоянии от него, стала наблюдать за тем, как ручеек весело бежит между камнями. Ее охватила внезапная жажда переделать прошлое, превратить жизнь в волшебную сказку, где рыжеволосая школьная учительница может легко завоевать сердце такого человека, как Гай Деворан.
– Вы должны кое-что знать, – услышала она внезапно. – Я сказал вам когда-то, что был очарован вашей кузиной, и мне действительно было больно, когда она бросила меня. Больше того, я был просто в ярости. Но теперь я понял, что причиной была уязвленная гордость, а вовсе не разбитое сердце.
– Но вы были в отчаянии?
– Я даже считал, что я немного помешался.
– Вам больно, я понимаю.
– Рейчел не доверилась и вам, поэтому вам тоже больно от того, что мы с ней стали любовниками. Правда, я очень быстро понял, что созданный мною образ – всего лишь плод моего воображения. Но Рейчел казалась такой хрупкой, когда стояла у моей двери под дождем…
– Она вовсе не хрупкая, а смелая и находчивая. От нее потребовалось немало мужества, чтобы вернуться сюда, в Девон. Я привыкла заботиться о Рейчел всю жизнь, но теперь знаю, что сердцевина у нее сделана из чистой стали.
– Может, и так, – Гай швырнул в воду камешек, – но я считаю, что основное поведение вашей кузины – один лишь эгоцентризм.
– Нет и нет! Если Рейчел и вела себя эгоистично, то только ради ребенка.
– Как бы то ни было, она заслужила, чтобы мы помогли ей. И все же, хотя это не делает мне чести, мои чувства к вашей кузине всегда были ближе к жалости, чем к любви. Сегодня в моем отношении к ней ничего не изменилось, поверьте. Вы убежали вчера из моей спальни, боясь, что я предпочту Рейчел, а не вас. Худшей участи я и представить себе не могу. Я буду покровительствовать вашей кузине, пущу в ход все свои возможности, спасая ее от последствий ее же глупых поступков, но мое сердце принадлежит вам, и так будет всегда.
Сара, прикрыв рукой глаза от солнца, посмотрела на ручеек. Вода смеялась и сверкала, а может, это внезапные слезы застилали ей глаза.
Опустив голову на колени, Сара вдруг рассмеялась.
– Когда вы говорите мне, что любите меня, мне кажется, что небо, раздвигаясь, показывает мне, как выглядит рай, но у моих ног зияет новая западня, такая огромная которую даже трудно вообразить. – Она снова подняла голову, – Я не могу этого объяснить, но все равно знаю, что мне страшно.
Камешек снова с плеском упал в воду.
– Самая глубокая, самая прекрасная любовь может выжить, только имея в качестве основания храбрость и доверие.
– Да, и я готова доверить вам свою душу, – на лице Сары вспыхнул румянец, – хотя еще вчера вечером меня одолевали сомнения, и даже сейчас я все еще боюсь, как бы боги не задумали что-то страшное, чтобы наказать меня за смелость.
Гай поднес ее руку к губам.
– Вы, конечно же, не знаете, что я приходил к вам ночью. Когда я нашел, где вы спрятались, вас уже сморил сон, и я просто стоял, глядя на ваше прекрасное лицо, а потом ушел и лег в свою одинокую постель. Это было нелегко, но мы с вами и теперь не должны испытывать смущение и страх, потому что я вас люблю. – Гай нежно сжал ее руку, и Сара поняла, что не задумываясь шагнет с утеса, если он вдруг попросит ее об этом.
– Я вам верю. – Она осторожно высвободила руку.
Гай встал и устремил взгляд на бегущую воду.
– Вчера мы с Рейчел еще долго говорили наедине, но она ни разу не выразила сожаления о том, что причинила вам столько горя. Рейчел принимает как должное то, что вы всегда будете защищать ее и бороться за ее счастье.
– Что ж, такая моя судьба. – Сара опустила взгляд.
– И моя тоже, вероятно. – Гай помог Саре встать. – Сегодня утром я написал д'Аллевилю в его фамильный замок во Франции – это единственный адрес, который имеется у Рейчел. Письмо переправит Райдер; в нем мольба к отсутствующему любовнику, если он жив, и оно произведет более сильное впечатление, если в качестве обратного адреса будет указан Уайлдши.
По спине Сары пробежал холодок.
– Вы думаете, что Клода д'Аллевиля может не быть в живых?
– Вполне может быть и так. У Нила есть привычка пожирать европейцев живьем: дизентерия, малярия, нападения туземцев и прочее…
– Он не ответил ни на одно из писем Рейчел.
– Не совсем так. Д'Аллевиль писал ей несколько раз после возвращения во Францию, однако переписка прекратилась, как только он узнал, что она ждет ребенка. Тем не менее, Рейчел уверена, что он по-прежнему любит ее.
– Вряд ли это так. – Сара покачала головой. – Прошло уже столько времени. Даже если Клод не погиб в Египте, он уже десять раз доказал, что ему все равно.
– И все же, несмотря на дракона Блэкдаунов на моей печатке, я действительно не надеюсь, что получу ответ на мое письмо.
– А что мы будем делать с Бэрри?
Гай пожал плечами:
– Из-за этого вопроса я не спал почти всю ночь. Даже если мы отберем его у Мурфилда, что дальше? Я готов обеспечить Рейчел средствами, чтобы она могла вырастить сына одна, но при этом он все равно останется незаконнорожденным, а не графским сыном и наследником. Что до графини…
– Леди Мурфилд не беспомощный младенец, и мы к тому же не можем оставить ребенка таким жестоким людям.
Гай улыбнулся:
– Значит, при данных обстоятельствах даже хорошо, что у графа такой скверный характер?
– Наверное. – Сара тоже улыбнулась. – Я никогда не позволила бы себе отобрать ребенка у любящих людей.
Продолжая разговаривать, они направились к дому.
– Нелишне вспомнить о справедливости по отношению к брату графа, сейчас он незаконно лишен права на титул, который должен унаследовать в том случае, если Мурфилд не будет иметь сына. Что до графини, я не могу обещать, что стану ревностно защищать ее, хотя и сделаю, что сумею.
– Но как ей удалось устроить все так, будто это она родила мальчика, и никто даже не заподозрил обмана?
– Не думаю, что это было трудно, хотя местными сплетнями поинтересоваться намешает. Пожалуй, я сделаю это прямо сегодня.
Сара остановилась.
– Значит, мы вернем Бэрри?
– Я намерен использовать для этого все семейные связи. А пока вы с Рейчел поедете за покупками в Плимут.
– За покупками?
Гай улыбнулся.
– Конечно, – загадочно сказал он. – Чтобы произвести впечатление на Мурфилда, мы должны быть одеты как подобает.
Сара долго смотрела ему вслед. Безымянные страхи все еще реяли, как стая черных ворон, над ее головой, но она уже не боялась, что Гай не любит ее – или что она не любит его. Они доказали это своей страстью и тем, что понимали друг друга без слов, почти как если бы читали мысли друг друга.
И все же временами ей казалось, что они по-прежнему стоят на краю огромной расселины, наполненной предательскими водами, и их берег с противоположным соединяет только самый ненадежный из всех мостов.
Повернувшись, Сара увидела выходящую из дома Рейчел, облаченную в одно из самых лучших ее платьев. Хотя платье не было ни модным, ни новым, кузина выглядела потрясающе; яркое утреннее солнце так и сияло в ее золотистых локонах.
– Кажется, Гай уехал?
– Ненадолго. Он обещал, что завтра мы отберем Бэрри у лорда Мурфилда, но сперва купим себе новые туалеты.
– Да, новое платье мне не помешает. – Рейчел подобрала юбки. – Твои вещи такие скучные, вряд ли в них можно произвести впечатление на знатного лорда! – Она задумчиво посмотрела на дорогу. – А знаешь, он, пожалуй, женился бы на мне…
Эти слова больно укололи Сару.
– Когда вы жили в доме с трубами, Гай сделал тебе предложение?
– Нет, но определенно сделал бы. Он любил меня.
– Но ведь ты уже любила Клода, не так ли?
Изящные пальчики кузины смахнули внезапно навернувшуюся слезу.
– Я бы могла ждать его вечно, но мне было так тяжело – ведь он не ответил ни на одно мое письмо! Мне даже пришлось продать медальон, который подарил Клод. Несколько месяцев я думала, что потеряла наше дитя, и это было ужасно, но я старалась не поддаваться панике, даже когда мне было очень тяжело выносить все это одной.
Сара схватила кузину за руку:
– Я все понимаю, но почему ты поехала в Хэмпстед?
– Миссис Лейн пригрозила, что прогонит меня, так что оставаться на Купер-стрит я не могла. Как раз в это время девушка, работавшая на кухне в «Трех бочонках», рассказала мне о Найтс-Коттедже, где ее сестра работала раньше. Клод уехал в Египет, и мне было все равно, где жить.
– Когда деньги кончились, ты отправилась искать Гая, так?
Рейчел кивнула.
– А что еще мне оставалось? Я знала, что он меня не прогонит, но не хотела, чтобы он помогал мне из милости, и легла с ним в постель.
– Так это была твоя идея?
– Ну конечно! – Рейчел слегка покраснела. – Кстати, все получилось очень мило: Гай хорош собой и невероятно заботлив. Если бы мое сердце было свободно, он с легкостью покорил бы его. В ту ужасную ночь, глядя на заиндевевшие окна, я начала опасаться, что Клод умер, и от этого я чуть с ума не сошла. Если бы тогда Гай попросил меня выйти за него, я наверняка согласилась бы, хотя я никогда не любила его и не полюблю. Как-то раз, когда я чувствовала особенное отчаяние, я заставила его пообещать, что он всегда будет заботиться обо мне…
– И он обещал?
– Конечно, обещал! Разве он мог отказать?
– Но теперь ты абсолютно уверена, что Клод жив, верно?
– О да! После того как я узнала о Бэрри, он мне приснился, и тогда я поняла, что Клод жив. Если я смогу отвоевать наше дитя, он непременно приедет за мной.
Рейчел внезапно повернулась и, рывком открыв дверь, исчезла за ней.
Гай возвращался в дом священника, когда рыжеволосая женщина в кремовом платье появилась между двумя огромными гранитными глыбами.
Повернув лошадь, Гай соскочил на землю и, перебросив поводья через толстую ветку, оглядел зеленую лужайку, над которой среди каменных стен росли кусты утесника. Это место больше походило на комнату, потолком которой служило небо.
Сара стояла на тропинке, поросшей низкой травой, и, прищурившись, смотрела в небо. На руке ее висела изящная шляпка. Она смотрела в небо.
– Говорят, когда отцветает утесник, кончается время для поцелуев, – весело сказал Гай.
Сара оглянулась и встретилась с ним глазами.
– Между прочим, утесник цветет почти круглый год…
– Вот именно! – Гай подошел к ней, схватил ее в охапку и поцеловал с таким пылом и отчаянным желанием, как будто его могли вот-вот призвать в крестовый поход.
Когда они прервали поцелуй, чтобы отдышаться, Гай заглянул Саре в глаза:
– Предлагаю заключить наш личный священный союз прямо здесь и прямо сейчас.
Сара оглянулась; лицо ее пылало. Лучи солнца прорывались между поросшими лишайником камнями, золотили все вокруг, словно подчеркивая, что они здесь совершенно одни.
Внезапно она рассмеялась.
– Нельзя, – сказала она. – Не здесь же!
– Нет, можно.
Гай принялся снимать с себя фрак и жилет. После тоге как он спустил с плеч подтяжки, бриджи для верховой езды едва держались у него на бедрах.
Сара смотрела на него, широко раскрыв глаза.
– Нельзя, Гай! – повторила она. – Не здесь!
Он сдернул с себя галстук, затем стянул рубашку, а она продолжала ласкать взглядом его нагое тело.
Гай швырнул рубашку на землю, потом подошел к Саре и прижал ее к камню.
– Любовь моя, никто не увидит нас здесь. Тебе даже не придется раздеваться. – Он провел пальцами по ее затылку, а потом по груди.
– Я не могу… – Сара чуть не задохнулась. – Боже, я не могу отказать тебе!
Гай крепче сжал ее соски, стараясь сделать наслаждение еще сильнее, и Сара, вздохнув, закрыла глаза. Прервав поцелуй, Гай хрипло произнес:
– Повернись!
Сара повиновалась.
Наклонив ее над небольшим камнем, Гай поднял юбки к талии, затем погладил нагие бедра, встав на колени, принялся лизать ее и целовать. Так он довел Сару до самого края взрыва, и тогда она беспомощно опустилась на камень.
После этого он поднялся и глубоко вошел в нее, обхватив руками ее груди и теребя соски.
Сара отдавалась Гаю всей душой, всем телом, она снова и снова испытывала оргазм, как вдруг он остановился.
– Я полагаю, – проговорил Гай, тяжело дыша, – на этот раз ты не взяла с собой твою губку?
– Нет, нет! Теперь это не имеет значения.
– Увы, любовь моя, имеет. – Поцеловав Сару в склоненную шею, Гай медленно вышел из нее, и тут Саре вдруг стало стыдно. Она опустила юбки и повернулась; ноги ее дрожали, тело ныло от наслаждения.
Ей страшно захотелось доставить ему такое же наслаждение губами и руками, какое он доставил ей. Гай хотел отвернуться, но она остановила его:
– Постой, теперь моя очередь. Ты покажешь мне, что нужно делать?
Он заглянул ей в глаза и, усмехнувшись, кивнул, потом опустился вместе с ней на траву. Распаленный желанием, он распростерся рядом с камнем, а Сара, встав на колени, принялась изучать то, что так недвусмысленно выражало его страсть к ней. Стоны Гая отдавались в ее ушах, он отдавался ей, позволял прикасаться к себе, и она, робея и сомневаясь, услаждала его, как он столько раз услаждал ее. Все ее мысли отступили перед этим неимоверным наслаждением.
Наконец Гай достиг высшей точки и отрывисто рассмеялся, а Сара рухнула на траву и растянулась рядом с ним. Солнце жгло ей глаза сквозь закрытые веки, и весь мир казался ей золотым; лишь тихий шорох рядом сообщал, что Гай собирает свою одежду и одевается.
Сара не шевелилась, она почти засыпала, как вдруг прохладное прикосновение дало ей знать, что он стоит над ней, заслоняя ее от солнца.
Загородив глаза рукой, Сара медленно произнесла.
– Это было…
– Ах, любовь моя! – Гай сунул руки в рукава фрака. – Не нужно ничего говорить, скажите только, что вы любите меня.
Слезы обожгли ей глаза.
– Да, да! Я люблю вас! Безумно!
Уже полностью одетый, Гай сел рядом с ней на траву, прислонившись спиной к камню, и обнял ее.
Сара положила голову ему на плечо и устремила взгляд в небо.
– Скажите, вы уверены, что нам удастся вернуть ребенка?
Гай отвел прядь волос с ее лица.
– Значит, вы даже сейчас опасаетесь за наше будущее?
– Видите ли, доказать, что Бэрри действительно ее ребенок, невозможно.
По спине Сары пробежал холодок, как будто облако нашло на солнце.
– Но мы хотя бы сможем отобрать его у графа?
Гай привлек ее в свои объятия и прижался губами к ее волосам.
– Конечно. Однако я не знаю, насколько высокую цену потребуется заплатить.
– И все равно мы заплатим, сколько бы ни потребовалось.
– Вы говорите это серьезно?
Сара кивнула.
– Чего бы нам это ни стоило?
– Да. А почему вы спрашиваете?
– Леди Мурфилд утверждает, что рожала она в присутствии только своих служанок и никакая местная повитуха при этом не присутствовала. Врач из Лондона прибыл слишком поздно – очевидно, так было задумано. Он нашел молодую мать несколько усталой после пережитого, а младенец уже сосал грудь кормилицы.
– Доктор никого не осматривал?
– По словам слуг, и мать, и дитя были совершенно здоровы, так что врач выпил с графом в честь появления наследника и вернулся домой.
– Все это могло быть подстроено заранее, – решительно сказала Сара. – Но неужели никто из слуг ничего не заподозрил?
– Прислуга верит, что миледи действительно носила ребенка, значит, все свидетели поклянутся в достоверности происходившего.
В это время поблизости звякнула уздечка, и лошадь, вскинув голову, уставилась куда-то вдаль.
У Сары тревожно сжалось сердце, а Гай, вскочив на ноги, подошел к отверстию между камнями.
Далеко внизу слегка поблескивала крыша дома священника, неподалеку над лесом кружили грачи. Лошадь тряхнула ушами и снова принялась жевать траву. Казалось, тревога была напрасной, и все равно дурные предчувствия не оставляли Сару.
– Значит, все, что у нас есть, – это рассказ миссис Сискин? – грустно спросила она.
Гай снял с куста поводья и выглянул наружу, в сверкающий летний день.
– Пока не знаю. Одно мне известно точно: я люблю вас. Чем бы все это ни кончилось, никогда не забывайте об этом. Я люблю вас, только вас, и так будет всегда.
Мурфилд-Холл блаженно купался в лучах солнца – красивый дом, которому полагалось бы звенеть от счастья. Новое платье Сары казалось ей самым элегантным из всех, когда-либо бывших у нее: темно-синий цвет платья усиливал ее румянец, отвлекал внимание от веснушек, подчеркивал гладкость кремовой кожи.
Пока они, расположившись в самом лучшем трактире Плимута, готовились к нападению на лорда Мурфилда, Гай привел горничную какой-то леди, которая сделала Саре роскошную прическу. Сара знала, что выглядит превосходно, и это придавало ей уверенность, даже в присутствии красавицы кузины. Рейчел, великолепная в кремовом с белым платье, прижималась к руке Сары, хрупкая и невинная, как ангел, а Гай уверенно шагал рядом с ними.
Их подвели к роскошно обставленной гостиной и попросили немного подождать. Леди Мурфилд была там; она уже стояла у окна и повернулась, чтобы приветствовать неожиданных гостей, но улыбка ее выглядела несколько натянутой.
– Прошу вас, садитесь, граф сейчас придет, – сказала леди Мурфилд. – Впрочем, мистер Деворан, вам, вероятно, нужен мой муж?
Гай почтительно склонился к ее руке.
– Пока мы ожидаем графа, могу ли я передать вам записку от моей тети?
Графиня пристально посмотрела на него, затем опустилась в кресло.
– От герцогини Блэкдаун?
– Кажется, ее светлость хорошо знала вашу матушку?
Графиня нахмурилась:
– Моя матушка вот уже десять лет как обретается с ангелами, сэр.
Гай сел и расправил плечи.
– Тем не менее, герцогиня шлет вам приглашение в Уайлдши и просит прибыть, когда вы сочтете это удобным.
– Признаюсь, я очень удивлена. – Леди Мурфилд покачала головой. – Я и не знала, что герцогиня интересуется мной.
– Возможно, это потому, что за время вашего замужества вы не обзавелись большим количеством друзей, – вкрадчиво заметил Гай. – Кстати, леди Кроуз намерена устраивать приемы в своем лондонском доме в следующем сезоне, и будет рада обществу еще одной леди. Посещая ее, вы никогда не будете испытывать недостатка ни в друзьях, ни в протекции.
Леди Мурфилд нерешительно встала, и Гай тоже поднялся.
– Прошу вас передать герцогине и леди Кроуз, что я очень ценю их любезность, мистер Деворан, но если бы я пожелала пожить в Лондоне, я могла бы остановиться у своих родственников. И вообще, я не понимаю, почему кто-то вообразил, будто я не предпочту оставаться с мужем и нашим маленьким сыном.
– Да, конечно, вы правы. Как вам угодно, сударыня.
– В чем дело, Деворан? Я занятой человек, сэр.
Сара оглянулась – лорд Мурфилд только что вошел в комнату, и вид у него был угрожающий. Гай поклонился:
– Всего лишь дружеский визит, милорд. Мы только что приехали из Уайлдши. Герцог и герцогиня передают вам поклоны. Вы, конечно, помните миссис Каллауэй?
Мурфилд смерил Сару оценивающим взглядом, а она присела в реверансе.
– Не уверен.
– Возможно, милорд, вы просто не заметили меня, – скромно сказала Сара. – Я была у вас вместе с гостями из Бакли.
Граф небрежно махнул рукой:
– Да, конечно, сударыня. Весьма рад.
– Миссис Каллауэй – близкий друг Сент-Джорджей, – сообщил Гай. – А это ее двоюродная сестра, мисс Мэнсард.
Рейчел послала графу ангельскую улыбку, и когда вошел лакей с вином и печеньем, все сели.
– Позвольте выразить вам соболезнования по поводу потери вашего садовника, Мурфилд, – церемонно произнес Гай. – Этот пьющий работник погиб в какой-то драке, насколько я слышал?
Граф поудобнее устроился в кресле.
– Его убили таможенники, сэр, в Девоне нет человека, который не занимался бы этими делами. Боюсь, что остановить это пока невозможно.
Гай задумчиво посмотрел в свой бокал.
– Полагаю, Крофт унес с собой в могилу много тайн.
– Тайн, сэр?
– Так я понял, – мягко сказал Гай. – Хотя, как мы знаем, нет ничего тайного, что не стало бы явным.
Лорд Мурфилд уставился в бесстрастное лицо своего гостя.
– Я ничуть не сомневался, Деворан, что это не просто светский визит… – Он неожиданно замолчал, потому что Рейчел, вскочив, оттолкнула свою тарелку и печенье рассыпалось по ковру. Словно не замечая этого, она вздернула подбородок, точно ангел мщения, явив собой воплощение ярости.
– Нет, совсем не светский! Мистер Крофт украл моего ребенка и отдал вам. Теперь я требую вернуть его мне.
Сара схватила Рейчел за руку, а графиня быстро поставила тарелку на край стола, пальцы ее дрожали. Лорд Мурфилд закинул голову и рассмеялся:
– Вот как! Не ожидал, что Сент-Джорджи водят дружбу с сумасшедшими женщинами. Кто эта особа, Деворан?
– Я – мать ребенка, – не унималась Рейчел. – Мы пришли сюда, чтобы вернуть его, так что не пытайтесь снова, сколько бы вы ни пытались, выдать его за лорда Бэрришема.
– Рейчел! – Сара с силой потянула за руку Рейчел и наконец заставила сесть. – Перестань. Ты же обещала!
Не обращая на них внимания, граф безмятежно отломил маленький кусочек кекса.
– Вы тоже поддерживаете притязания этой несчастной женщины, Деворан? – насмешливо спросил он.
Гай рассеянно посмотрел в потолок.
– Полагаю, они вполне обоснованны.
– Уж и не знаю, должен ли я отмахнуться от этого, как от неприличной шутки, или вызвать вас. Впрочем, обвинение совершенно абсурдно, так что мне не о чем беспокоиться.
– Хотелось бы, чтобы это было так. – Гай в упор взглянул на хозяина дома. – Конечно, непосредственные свидетели – Крофт, заплативший деньги и укравший ребенка, миссис Мидуэй, повитуха, принимавшая его, служанки вашей жены, которые скрывали, что ее беременность фальшива, – все они либо скоропостижно скончались, либо будут хранить тайну до конца.
– Вы, кажется, не менее безумны, сэр, чем эта бесноватая! – Мурфилд вскочил. – Как вы смеете оскорблять меня в моем собственном доме?!
Гай откинулся назад и вытянул ноги.
– Сэр, я ни за что не стал бы выдвигать столь жестких обвинений, не имея серьезных доказательств.
– Никаких доказательств не существует, – уверенно сказал граф. – Больше того, несмотря на все старания напомнить мне о ваших блестящих родственниках, вам не стоит забывать, кто отец моей жены и кто я. – Он неожиданно шагнул вперед и щелкнул пальцами перед самым носом Гая. – Я могу прикончить вас вот так.
Однако Гай даже и ухом не повел, что еще больше вывело Мурфилда из себя.
– Одного я никак не пойму: почему вы принимаете такое участие в притязаниях этой дикарки? Что это – злоба, зависть или что-то другое?
– Зависть по поводу вашей коллекции орхидей? – лениво поинтересовался Гай. – Или по поводу того, что вам так везет в жизни?
Мурфилд ударил кулаком по столу. Сара затаила дыхание. Только теперь она поняла, что Гай намеренно так ведет себя: он хочет, чтобы граф потерял самообладание и проговорился!..
Внезапно Рейчел вырвала руку, которую удерживала Сара, и бросилась к Гаю, вынудив его вскочить со стула и поймать ее в объятия. Затем, обмякнув с трагическим видом в его объятиях, Рейчел повернулась к графу. Она выглядела великолепно – красивая, оскорбленная, хрупкая, точно сделанная из позолоченного фарфора, с золотистыми волосами, образовавшими ореол на темном фраке Гая.
– Вы не до конца нас поняли, лорд Мурфилд, – гневно сказала она. – Мистер Деворан – отец моего ребенка.
Глава 17
И все же ей было очень, очень больно.
Вздохнув, Сара спустилась вниз, в запущенный сад, и пошла на звук невидимой воды по извилистой каменной дорожке, ведущей сквозь густую зелень.
Вскоре она увидела ручеек, бегущий по камням в сырую замшелую впадину, поросшую водяным крессом; края впадины были расцвечены пурпурным вербейником, а перед ней на упавшем стволе сидел Гай и задумчиво смотрел на воду.
Сердце Сары замерло; она хотела убежать, но Гай вдруг заговорил, не поворачивая головы:
– Останьтесь, прошу вас! Неужели для этого требуется так много храбрости?
Храбрости? Возможно, то была всего лишь слабость – и именно слабость не давала ей повернуться и убежать.
– Где Рейчел? – пытаясь скрыть волнение, спросила Сара.
– Полагаю, все еще в своей постели. Вы заметили, что я сказал «в своей постели», а не «в моей»?
– Но я думала…
Гай встал и жестом указал на ствол:
– Может, посидите со мной?
Сара подошла и, осторожно сев на некотором расстоянии от него, стала наблюдать за тем, как ручеек весело бежит между камнями. Ее охватила внезапная жажда переделать прошлое, превратить жизнь в волшебную сказку, где рыжеволосая школьная учительница может легко завоевать сердце такого человека, как Гай Деворан.
– Вы должны кое-что знать, – услышала она внезапно. – Я сказал вам когда-то, что был очарован вашей кузиной, и мне действительно было больно, когда она бросила меня. Больше того, я был просто в ярости. Но теперь я понял, что причиной была уязвленная гордость, а вовсе не разбитое сердце.
– Но вы были в отчаянии?
– Я даже считал, что я немного помешался.
– Вам больно, я понимаю.
– Рейчел не доверилась и вам, поэтому вам тоже больно от того, что мы с ней стали любовниками. Правда, я очень быстро понял, что созданный мною образ – всего лишь плод моего воображения. Но Рейчел казалась такой хрупкой, когда стояла у моей двери под дождем…
– Она вовсе не хрупкая, а смелая и находчивая. От нее потребовалось немало мужества, чтобы вернуться сюда, в Девон. Я привыкла заботиться о Рейчел всю жизнь, но теперь знаю, что сердцевина у нее сделана из чистой стали.
– Может, и так, – Гай швырнул в воду камешек, – но я считаю, что основное поведение вашей кузины – один лишь эгоцентризм.
– Нет и нет! Если Рейчел и вела себя эгоистично, то только ради ребенка.
– Как бы то ни было, она заслужила, чтобы мы помогли ей. И все же, хотя это не делает мне чести, мои чувства к вашей кузине всегда были ближе к жалости, чем к любви. Сегодня в моем отношении к ней ничего не изменилось, поверьте. Вы убежали вчера из моей спальни, боясь, что я предпочту Рейчел, а не вас. Худшей участи я и представить себе не могу. Я буду покровительствовать вашей кузине, пущу в ход все свои возможности, спасая ее от последствий ее же глупых поступков, но мое сердце принадлежит вам, и так будет всегда.
Сара, прикрыв рукой глаза от солнца, посмотрела на ручеек. Вода смеялась и сверкала, а может, это внезапные слезы застилали ей глаза.
Опустив голову на колени, Сара вдруг рассмеялась.
– Когда вы говорите мне, что любите меня, мне кажется, что небо, раздвигаясь, показывает мне, как выглядит рай, но у моих ног зияет новая западня, такая огромная которую даже трудно вообразить. – Она снова подняла голову, – Я не могу этого объяснить, но все равно знаю, что мне страшно.
Камешек снова с плеском упал в воду.
– Самая глубокая, самая прекрасная любовь может выжить, только имея в качестве основания храбрость и доверие.
– Да, и я готова доверить вам свою душу, – на лице Сары вспыхнул румянец, – хотя еще вчера вечером меня одолевали сомнения, и даже сейчас я все еще боюсь, как бы боги не задумали что-то страшное, чтобы наказать меня за смелость.
Гай поднес ее руку к губам.
– Вы, конечно же, не знаете, что я приходил к вам ночью. Когда я нашел, где вы спрятались, вас уже сморил сон, и я просто стоял, глядя на ваше прекрасное лицо, а потом ушел и лег в свою одинокую постель. Это было нелегко, но мы с вами и теперь не должны испытывать смущение и страх, потому что я вас люблю. – Гай нежно сжал ее руку, и Сара поняла, что не задумываясь шагнет с утеса, если он вдруг попросит ее об этом.
– Я вам верю. – Она осторожно высвободила руку.
Гай встал и устремил взгляд на бегущую воду.
– Вчера мы с Рейчел еще долго говорили наедине, но она ни разу не выразила сожаления о том, что причинила вам столько горя. Рейчел принимает как должное то, что вы всегда будете защищать ее и бороться за ее счастье.
– Что ж, такая моя судьба. – Сара опустила взгляд.
– И моя тоже, вероятно. – Гай помог Саре встать. – Сегодня утром я написал д'Аллевилю в его фамильный замок во Франции – это единственный адрес, который имеется у Рейчел. Письмо переправит Райдер; в нем мольба к отсутствующему любовнику, если он жив, и оно произведет более сильное впечатление, если в качестве обратного адреса будет указан Уайлдши.
По спине Сары пробежал холодок.
– Вы думаете, что Клода д'Аллевиля может не быть в живых?
– Вполне может быть и так. У Нила есть привычка пожирать европейцев живьем: дизентерия, малярия, нападения туземцев и прочее…
– Он не ответил ни на одно из писем Рейчел.
– Не совсем так. Д'Аллевиль писал ей несколько раз после возвращения во Францию, однако переписка прекратилась, как только он узнал, что она ждет ребенка. Тем не менее, Рейчел уверена, что он по-прежнему любит ее.
– Вряд ли это так. – Сара покачала головой. – Прошло уже столько времени. Даже если Клод не погиб в Египте, он уже десять раз доказал, что ему все равно.
– И все же, несмотря на дракона Блэкдаунов на моей печатке, я действительно не надеюсь, что получу ответ на мое письмо.
– А что мы будем делать с Бэрри?
Гай пожал плечами:
– Из-за этого вопроса я не спал почти всю ночь. Даже если мы отберем его у Мурфилда, что дальше? Я готов обеспечить Рейчел средствами, чтобы она могла вырастить сына одна, но при этом он все равно останется незаконнорожденным, а не графским сыном и наследником. Что до графини…
– Леди Мурфилд не беспомощный младенец, и мы к тому же не можем оставить ребенка таким жестоким людям.
Гай улыбнулся:
– Значит, при данных обстоятельствах даже хорошо, что у графа такой скверный характер?
– Наверное. – Сара тоже улыбнулась. – Я никогда не позволила бы себе отобрать ребенка у любящих людей.
Продолжая разговаривать, они направились к дому.
– Нелишне вспомнить о справедливости по отношению к брату графа, сейчас он незаконно лишен права на титул, который должен унаследовать в том случае, если Мурфилд не будет иметь сына. Что до графини, я не могу обещать, что стану ревностно защищать ее, хотя и сделаю, что сумею.
– Но как ей удалось устроить все так, будто это она родила мальчика, и никто даже не заподозрил обмана?
– Не думаю, что это было трудно, хотя местными сплетнями поинтересоваться намешает. Пожалуй, я сделаю это прямо сегодня.
Сара остановилась.
– Значит, мы вернем Бэрри?
– Я намерен использовать для этого все семейные связи. А пока вы с Рейчел поедете за покупками в Плимут.
– За покупками?
Гай улыбнулся.
– Конечно, – загадочно сказал он. – Чтобы произвести впечатление на Мурфилда, мы должны быть одеты как подобает.
Сара долго смотрела ему вслед. Безымянные страхи все еще реяли, как стая черных ворон, над ее головой, но она уже не боялась, что Гай не любит ее – или что она не любит его. Они доказали это своей страстью и тем, что понимали друг друга без слов, почти как если бы читали мысли друг друга.
И все же временами ей казалось, что они по-прежнему стоят на краю огромной расселины, наполненной предательскими водами, и их берег с противоположным соединяет только самый ненадежный из всех мостов.
Повернувшись, Сара увидела выходящую из дома Рейчел, облаченную в одно из самых лучших ее платьев. Хотя платье не было ни модным, ни новым, кузина выглядела потрясающе; яркое утреннее солнце так и сияло в ее золотистых локонах.
– Кажется, Гай уехал?
– Ненадолго. Он обещал, что завтра мы отберем Бэрри у лорда Мурфилда, но сперва купим себе новые туалеты.
– Да, новое платье мне не помешает. – Рейчел подобрала юбки. – Твои вещи такие скучные, вряд ли в них можно произвести впечатление на знатного лорда! – Она задумчиво посмотрела на дорогу. – А знаешь, он, пожалуй, женился бы на мне…
Эти слова больно укололи Сару.
– Когда вы жили в доме с трубами, Гай сделал тебе предложение?
– Нет, но определенно сделал бы. Он любил меня.
– Но ведь ты уже любила Клода, не так ли?
Изящные пальчики кузины смахнули внезапно навернувшуюся слезу.
– Я бы могла ждать его вечно, но мне было так тяжело – ведь он не ответил ни на одно мое письмо! Мне даже пришлось продать медальон, который подарил Клод. Несколько месяцев я думала, что потеряла наше дитя, и это было ужасно, но я старалась не поддаваться панике, даже когда мне было очень тяжело выносить все это одной.
Сара схватила кузину за руку:
– Я все понимаю, но почему ты поехала в Хэмпстед?
– Миссис Лейн пригрозила, что прогонит меня, так что оставаться на Купер-стрит я не могла. Как раз в это время девушка, работавшая на кухне в «Трех бочонках», рассказала мне о Найтс-Коттедже, где ее сестра работала раньше. Клод уехал в Египет, и мне было все равно, где жить.
– Когда деньги кончились, ты отправилась искать Гая, так?
Рейчел кивнула.
– А что еще мне оставалось? Я знала, что он меня не прогонит, но не хотела, чтобы он помогал мне из милости, и легла с ним в постель.
– Так это была твоя идея?
– Ну конечно! – Рейчел слегка покраснела. – Кстати, все получилось очень мило: Гай хорош собой и невероятно заботлив. Если бы мое сердце было свободно, он с легкостью покорил бы его. В ту ужасную ночь, глядя на заиндевевшие окна, я начала опасаться, что Клод умер, и от этого я чуть с ума не сошла. Если бы тогда Гай попросил меня выйти за него, я наверняка согласилась бы, хотя я никогда не любила его и не полюблю. Как-то раз, когда я чувствовала особенное отчаяние, я заставила его пообещать, что он всегда будет заботиться обо мне…
– И он обещал?
– Конечно, обещал! Разве он мог отказать?
– Но теперь ты абсолютно уверена, что Клод жив, верно?
– О да! После того как я узнала о Бэрри, он мне приснился, и тогда я поняла, что Клод жив. Если я смогу отвоевать наше дитя, он непременно приедет за мной.
Рейчел внезапно повернулась и, рывком открыв дверь, исчезла за ней.
Гай возвращался в дом священника, когда рыжеволосая женщина в кремовом платье появилась между двумя огромными гранитными глыбами.
Повернув лошадь, Гай соскочил на землю и, перебросив поводья через толстую ветку, оглядел зеленую лужайку, над которой среди каменных стен росли кусты утесника. Это место больше походило на комнату, потолком которой служило небо.
Сара стояла на тропинке, поросшей низкой травой, и, прищурившись, смотрела в небо. На руке ее висела изящная шляпка. Она смотрела в небо.
– Говорят, когда отцветает утесник, кончается время для поцелуев, – весело сказал Гай.
Сара оглянулась и встретилась с ним глазами.
– Между прочим, утесник цветет почти круглый год…
– Вот именно! – Гай подошел к ней, схватил ее в охапку и поцеловал с таким пылом и отчаянным желанием, как будто его могли вот-вот призвать в крестовый поход.
Когда они прервали поцелуй, чтобы отдышаться, Гай заглянул Саре в глаза:
– Предлагаю заключить наш личный священный союз прямо здесь и прямо сейчас.
Сара оглянулась; лицо ее пылало. Лучи солнца прорывались между поросшими лишайником камнями, золотили все вокруг, словно подчеркивая, что они здесь совершенно одни.
Внезапно она рассмеялась.
– Нельзя, – сказала она. – Не здесь же!
– Нет, можно.
Гай принялся снимать с себя фрак и жилет. После тоге как он спустил с плеч подтяжки, бриджи для верховой езды едва держались у него на бедрах.
Сара смотрела на него, широко раскрыв глаза.
– Нельзя, Гай! – повторила она. – Не здесь!
Он сдернул с себя галстук, затем стянул рубашку, а она продолжала ласкать взглядом его нагое тело.
Гай швырнул рубашку на землю, потом подошел к Саре и прижал ее к камню.
– Любовь моя, никто не увидит нас здесь. Тебе даже не придется раздеваться. – Он провел пальцами по ее затылку, а потом по груди.
– Я не могу… – Сара чуть не задохнулась. – Боже, я не могу отказать тебе!
Гай крепче сжал ее соски, стараясь сделать наслаждение еще сильнее, и Сара, вздохнув, закрыла глаза. Прервав поцелуй, Гай хрипло произнес:
– Повернись!
Сара повиновалась.
Наклонив ее над небольшим камнем, Гай поднял юбки к талии, затем погладил нагие бедра, встав на колени, принялся лизать ее и целовать. Так он довел Сару до самого края взрыва, и тогда она беспомощно опустилась на камень.
После этого он поднялся и глубоко вошел в нее, обхватив руками ее груди и теребя соски.
Сара отдавалась Гаю всей душой, всем телом, она снова и снова испытывала оргазм, как вдруг он остановился.
– Я полагаю, – проговорил Гай, тяжело дыша, – на этот раз ты не взяла с собой твою губку?
– Нет, нет! Теперь это не имеет значения.
– Увы, любовь моя, имеет. – Поцеловав Сару в склоненную шею, Гай медленно вышел из нее, и тут Саре вдруг стало стыдно. Она опустила юбки и повернулась; ноги ее дрожали, тело ныло от наслаждения.
Ей страшно захотелось доставить ему такое же наслаждение губами и руками, какое он доставил ей. Гай хотел отвернуться, но она остановила его:
– Постой, теперь моя очередь. Ты покажешь мне, что нужно делать?
Он заглянул ей в глаза и, усмехнувшись, кивнул, потом опустился вместе с ней на траву. Распаленный желанием, он распростерся рядом с камнем, а Сара, встав на колени, принялась изучать то, что так недвусмысленно выражало его страсть к ней. Стоны Гая отдавались в ее ушах, он отдавался ей, позволял прикасаться к себе, и она, робея и сомневаясь, услаждала его, как он столько раз услаждал ее. Все ее мысли отступили перед этим неимоверным наслаждением.
Наконец Гай достиг высшей точки и отрывисто рассмеялся, а Сара рухнула на траву и растянулась рядом с ним. Солнце жгло ей глаза сквозь закрытые веки, и весь мир казался ей золотым; лишь тихий шорох рядом сообщал, что Гай собирает свою одежду и одевается.
Сара не шевелилась, она почти засыпала, как вдруг прохладное прикосновение дало ей знать, что он стоит над ней, заслоняя ее от солнца.
Загородив глаза рукой, Сара медленно произнесла.
– Это было…
– Ах, любовь моя! – Гай сунул руки в рукава фрака. – Не нужно ничего говорить, скажите только, что вы любите меня.
Слезы обожгли ей глаза.
– Да, да! Я люблю вас! Безумно!
Уже полностью одетый, Гай сел рядом с ней на траву, прислонившись спиной к камню, и обнял ее.
Сара положила голову ему на плечо и устремила взгляд в небо.
– Скажите, вы уверены, что нам удастся вернуть ребенка?
Гай отвел прядь волос с ее лица.
– Значит, вы даже сейчас опасаетесь за наше будущее?
– Видите ли, доказать, что Бэрри действительно ее ребенок, невозможно.
По спине Сары пробежал холодок, как будто облако нашло на солнце.
– Но мы хотя бы сможем отобрать его у графа?
Гай привлек ее в свои объятия и прижался губами к ее волосам.
– Конечно. Однако я не знаю, насколько высокую цену потребуется заплатить.
– И все равно мы заплатим, сколько бы ни потребовалось.
– Вы говорите это серьезно?
Сара кивнула.
– Чего бы нам это ни стоило?
– Да. А почему вы спрашиваете?
– Леди Мурфилд утверждает, что рожала она в присутствии только своих служанок и никакая местная повитуха при этом не присутствовала. Врач из Лондона прибыл слишком поздно – очевидно, так было задумано. Он нашел молодую мать несколько усталой после пережитого, а младенец уже сосал грудь кормилицы.
– Доктор никого не осматривал?
– По словам слуг, и мать, и дитя были совершенно здоровы, так что врач выпил с графом в честь появления наследника и вернулся домой.
– Все это могло быть подстроено заранее, – решительно сказала Сара. – Но неужели никто из слуг ничего не заподозрил?
– Прислуга верит, что миледи действительно носила ребенка, значит, все свидетели поклянутся в достоверности происходившего.
В это время поблизости звякнула уздечка, и лошадь, вскинув голову, уставилась куда-то вдаль.
У Сары тревожно сжалось сердце, а Гай, вскочив на ноги, подошел к отверстию между камнями.
Далеко внизу слегка поблескивала крыша дома священника, неподалеку над лесом кружили грачи. Лошадь тряхнула ушами и снова принялась жевать траву. Казалось, тревога была напрасной, и все равно дурные предчувствия не оставляли Сару.
– Значит, все, что у нас есть, – это рассказ миссис Сискин? – грустно спросила она.
Гай снял с куста поводья и выглянул наружу, в сверкающий летний день.
– Пока не знаю. Одно мне известно точно: я люблю вас. Чем бы все это ни кончилось, никогда не забывайте об этом. Я люблю вас, только вас, и так будет всегда.
Мурфилд-Холл блаженно купался в лучах солнца – красивый дом, которому полагалось бы звенеть от счастья. Новое платье Сары казалось ей самым элегантным из всех, когда-либо бывших у нее: темно-синий цвет платья усиливал ее румянец, отвлекал внимание от веснушек, подчеркивал гладкость кремовой кожи.
Пока они, расположившись в самом лучшем трактире Плимута, готовились к нападению на лорда Мурфилда, Гай привел горничную какой-то леди, которая сделала Саре роскошную прическу. Сара знала, что выглядит превосходно, и это придавало ей уверенность, даже в присутствии красавицы кузины. Рейчел, великолепная в кремовом с белым платье, прижималась к руке Сары, хрупкая и невинная, как ангел, а Гай уверенно шагал рядом с ними.
Их подвели к роскошно обставленной гостиной и попросили немного подождать. Леди Мурфилд была там; она уже стояла у окна и повернулась, чтобы приветствовать неожиданных гостей, но улыбка ее выглядела несколько натянутой.
– Прошу вас, садитесь, граф сейчас придет, – сказала леди Мурфилд. – Впрочем, мистер Деворан, вам, вероятно, нужен мой муж?
Гай почтительно склонился к ее руке.
– Пока мы ожидаем графа, могу ли я передать вам записку от моей тети?
Графиня пристально посмотрела на него, затем опустилась в кресло.
– От герцогини Блэкдаун?
– Кажется, ее светлость хорошо знала вашу матушку?
Графиня нахмурилась:
– Моя матушка вот уже десять лет как обретается с ангелами, сэр.
Гай сел и расправил плечи.
– Тем не менее, герцогиня шлет вам приглашение в Уайлдши и просит прибыть, когда вы сочтете это удобным.
– Признаюсь, я очень удивлена. – Леди Мурфилд покачала головой. – Я и не знала, что герцогиня интересуется мной.
– Возможно, это потому, что за время вашего замужества вы не обзавелись большим количеством друзей, – вкрадчиво заметил Гай. – Кстати, леди Кроуз намерена устраивать приемы в своем лондонском доме в следующем сезоне, и будет рада обществу еще одной леди. Посещая ее, вы никогда не будете испытывать недостатка ни в друзьях, ни в протекции.
Леди Мурфилд нерешительно встала, и Гай тоже поднялся.
– Прошу вас передать герцогине и леди Кроуз, что я очень ценю их любезность, мистер Деворан, но если бы я пожелала пожить в Лондоне, я могла бы остановиться у своих родственников. И вообще, я не понимаю, почему кто-то вообразил, будто я не предпочту оставаться с мужем и нашим маленьким сыном.
– Да, конечно, вы правы. Как вам угодно, сударыня.
– В чем дело, Деворан? Я занятой человек, сэр.
Сара оглянулась – лорд Мурфилд только что вошел в комнату, и вид у него был угрожающий. Гай поклонился:
– Всего лишь дружеский визит, милорд. Мы только что приехали из Уайлдши. Герцог и герцогиня передают вам поклоны. Вы, конечно, помните миссис Каллауэй?
Мурфилд смерил Сару оценивающим взглядом, а она присела в реверансе.
– Не уверен.
– Возможно, милорд, вы просто не заметили меня, – скромно сказала Сара. – Я была у вас вместе с гостями из Бакли.
Граф небрежно махнул рукой:
– Да, конечно, сударыня. Весьма рад.
– Миссис Каллауэй – близкий друг Сент-Джорджей, – сообщил Гай. – А это ее двоюродная сестра, мисс Мэнсард.
Рейчел послала графу ангельскую улыбку, и когда вошел лакей с вином и печеньем, все сели.
– Позвольте выразить вам соболезнования по поводу потери вашего садовника, Мурфилд, – церемонно произнес Гай. – Этот пьющий работник погиб в какой-то драке, насколько я слышал?
Граф поудобнее устроился в кресле.
– Его убили таможенники, сэр, в Девоне нет человека, который не занимался бы этими делами. Боюсь, что остановить это пока невозможно.
Гай задумчиво посмотрел в свой бокал.
– Полагаю, Крофт унес с собой в могилу много тайн.
– Тайн, сэр?
– Так я понял, – мягко сказал Гай. – Хотя, как мы знаем, нет ничего тайного, что не стало бы явным.
Лорд Мурфилд уставился в бесстрастное лицо своего гостя.
– Я ничуть не сомневался, Деворан, что это не просто светский визит… – Он неожиданно замолчал, потому что Рейчел, вскочив, оттолкнула свою тарелку и печенье рассыпалось по ковру. Словно не замечая этого, она вздернула подбородок, точно ангел мщения, явив собой воплощение ярости.
– Нет, совсем не светский! Мистер Крофт украл моего ребенка и отдал вам. Теперь я требую вернуть его мне.
Сара схватила Рейчел за руку, а графиня быстро поставила тарелку на край стола, пальцы ее дрожали. Лорд Мурфилд закинул голову и рассмеялся:
– Вот как! Не ожидал, что Сент-Джорджи водят дружбу с сумасшедшими женщинами. Кто эта особа, Деворан?
– Я – мать ребенка, – не унималась Рейчел. – Мы пришли сюда, чтобы вернуть его, так что не пытайтесь снова, сколько бы вы ни пытались, выдать его за лорда Бэрришема.
– Рейчел! – Сара с силой потянула за руку Рейчел и наконец заставила сесть. – Перестань. Ты же обещала!
Не обращая на них внимания, граф безмятежно отломил маленький кусочек кекса.
– Вы тоже поддерживаете притязания этой несчастной женщины, Деворан? – насмешливо спросил он.
Гай рассеянно посмотрел в потолок.
– Полагаю, они вполне обоснованны.
– Уж и не знаю, должен ли я отмахнуться от этого, как от неприличной шутки, или вызвать вас. Впрочем, обвинение совершенно абсурдно, так что мне не о чем беспокоиться.
– Хотелось бы, чтобы это было так. – Гай в упор взглянул на хозяина дома. – Конечно, непосредственные свидетели – Крофт, заплативший деньги и укравший ребенка, миссис Мидуэй, повитуха, принимавшая его, служанки вашей жены, которые скрывали, что ее беременность фальшива, – все они либо скоропостижно скончались, либо будут хранить тайну до конца.
– Вы, кажется, не менее безумны, сэр, чем эта бесноватая! – Мурфилд вскочил. – Как вы смеете оскорблять меня в моем собственном доме?!
Гай откинулся назад и вытянул ноги.
– Сэр, я ни за что не стал бы выдвигать столь жестких обвинений, не имея серьезных доказательств.
– Никаких доказательств не существует, – уверенно сказал граф. – Больше того, несмотря на все старания напомнить мне о ваших блестящих родственниках, вам не стоит забывать, кто отец моей жены и кто я. – Он неожиданно шагнул вперед и щелкнул пальцами перед самым носом Гая. – Я могу прикончить вас вот так.
Однако Гай даже и ухом не повел, что еще больше вывело Мурфилда из себя.
– Одного я никак не пойму: почему вы принимаете такое участие в притязаниях этой дикарки? Что это – злоба, зависть или что-то другое?
– Зависть по поводу вашей коллекции орхидей? – лениво поинтересовался Гай. – Или по поводу того, что вам так везет в жизни?
Мурфилд ударил кулаком по столу. Сара затаила дыхание. Только теперь она поняла, что Гай намеренно так ведет себя: он хочет, чтобы граф потерял самообладание и проговорился!..
Внезапно Рейчел вырвала руку, которую удерживала Сара, и бросилась к Гаю, вынудив его вскочить со стула и поймать ее в объятия. Затем, обмякнув с трагическим видом в его объятиях, Рейчел повернулась к графу. Она выглядела великолепно – красивая, оскорбленная, хрупкая, точно сделанная из позолоченного фарфора, с золотистыми волосами, образовавшими ореол на темном фраке Гая.
– Вы не до конца нас поняли, лорд Мурфилд, – гневно сказала она. – Мистер Деворан – отец моего ребенка.
Глава 17
После этих слов в комнате воцарилось молчание, словно все ощутили угрожающий подземный толчок; прошла, наверное, целая минута, прежде чем Гай помог побледневшей Рейчел сесть.
– Бэрри – сын мистера Деворана, – настойчиво повторила Рейчел. – Нас безжалостно разлучили, но теперь мы собираемся обвенчаться. Свадьба состоится в Уайлдши на Рождество: вот почему вы не можете противостоять притязаниям истинного отца, лорд Мурфилд.
– Бэрри – сын мистера Деворана, – настойчиво повторила Рейчел. – Нас безжалостно разлучили, но теперь мы собираемся обвенчаться. Свадьба состоится в Уайлдши на Рождество: вот почему вы не можете противостоять притязаниям истинного отца, лорд Мурфилд.