Страница:
Вспышка желания пересилила порыв остановить обряд. Хотя вожделение подстрекало взять Аои, Сано удалось сдержаться и обратиться к духу:
— Тёдзава-сан, что произошло после того, как вы покинули Ёсивару?
Черты Воробья на лице Аои поблекли. Пальцы перестали играть сосками и опустились на мечи. К Аои вернулся облик ренина, лицо перекосили злость и возмущение.
— Я пошел в Эдо, — произнес голос Тёдзавы. — Я устал. Был пьян. Он напал на меня в тот момент, когда я по малой нужде развязывал набедренную повязку. Я было схватился за мечи, но жалкий вор в «Великом наслаждении» украл их у меня. И тогда я — бедный беззащитный ренин — лишился жизни, последнего, что у меня осталось после того, как мой господин выставил меня за дверь.
Лицо Аои сморщилось, из горла вырвались тяжелые мужские рыдания.
Благоговение и страх обострили желание Сано. В паху яростно пульсировала страсть. На что должно походить обладание женщиной с такими потрясающими способностями?
— Вы видели своего убийцу? — спросил Сано.
Отрицательный жест, рыдания:
— Нет. Слишком темно.
— Подождите. Не уходите!
Но рыдания стихли, лицо Аои стало спокойным, бесстрастным, женским, дух Тёдзавы покинул ее.
Сано почувствовал разочарование, но одновременно и облегчение и стыд. Ужасно, что он испытывает вожделение в то время, когда следует сосредоточиться на расследовании. Он достал из-за пояса ярлык и протянул Аои.
Как только бумага коснулась ее пальцев, она закрыла глаза и начала раскачиваться.
— Я вижу цветок с пятью лепестками, — зашептала Аои. — Им украшены знамена, водруженные на стенах замка. — Испуганный взгляд устремился вдаль. — Замок находится на берегу реки. Враги стреляют из пушек с плотов на реке, с высоких деревянных башен на берегу. Защитники замка отвечают, они убивают много врагов. — Мигающее пламя свечей, отражаясь в глазах у настоятельницы, напоминало огонь, вылетающий из стволов пушек. — Но враги окружили замок; они заставят осажденных голодать и таким образом их одолеют. В ту ночь смелый разведчик выходит из замка и, переплыв реку, отправляется за помощью. Будет ли ему сопутствовать удача?
«Речь идет о сражении при Нагасино, — вдруг понял Сано, — цветок с пятью лепестками — герб Оды Нобунаги. Как один из самых верных людей генерал Фудзивара наверняка участвовал в сражении при Нагасино». Видение Аои, связывая убийцу с генералом и жестоким прошлым, подтверждало версию Сано.
— Но это было давным-давно. — Рука Аои задрожала под ярлыком, словно от тяжести. — А теперь я вижу мужчину, идущего по высокому мосту над широкой рекой. Он проходит мимо штабелей бревен, мимо каналов, по которым плывут бревна. Идет дальше, через поля и болота. Несет корзину, в которой лежит отрубленная голова. Он добирается до дома и входит внутрь. Обмывает голову, насаживает на штырь, подкрашивает лицо.
Сано возликовал, осознав, что Аои видит охотника за бундори:
— Где находится дом?
Ее глаза забегали, словно обшаривая даль.
— В болотах. Там, где пересекаются два канала. Он напоминает... шлем самурая.
Взор Аои начал проясняться, «Транс уходит», — понял Сано.
— Подождите! — взмолился он. — Убийца сейчас в доме? Вы видите его лицо? Чья у него голова? — От возбуждения он всем телом подался через алтарь к Аои.
— Завтра... — едва слышно выдохнула она. — Он придет в этот дом завтра вечером. В час собаки... — Она положила ярлык на алтарь.
Сано принял прежнее положение, колотящееся сердце забилось размереннее. Он провел рукой по лбу, и она увлажнилась от пота. Внизу живота ощущалась резкая боль, как бывает от неудовлетворенного желания; в голове бились вопросы, на которые он не знал ответов. И все же теперь он располагал ниточкой, ведущей к убийце.
— Мы с Хиратой поищем дом и завтра вечером попытаемся схватить убийцу.
— Вы не хотите обсудить со мной то, что вам удалось выяснить сегодня?
В хрипловатом голосе Аои звучало приглашение, от которого отказаться было невозможно. Сано с радостью поведал о своих открытиях — как для того, чтобы продлить встречу, так и для того, чтобы Аои еще раз продемонстрировала проницательность. Пристальное внимание и неподдельный интерес заставили выложить все до последней детали. Желание утратило остроту, пока он, увлеченный, рассказывал. Но не прошло.
— Мне кажется, враждебность генерала Фудзивары является ключом к разгадке убийств. Но я не смог понять причин его поведения в отношении Араки и Эндо или найти объяснение, почему убийца решил сводить кровавые счеты предка.
Последнюю фразу Аои с готовностью подхватила:
— Каибара был пожилым человеком и последним в роду.
Сано кивнул:
— Если бы убийца не поспешил, то Каибара умер бы естественной смертью, и род Фудзивара навсегда утратил шанс отомстить роду Араки. Почувствовав вкус победы, убийца сделал следующий логический шаг: напал на род Эндо.
Сано преисполнился благодарностью к Аои. Если бы не она, то разве он когда-нибудь обратил бы внимание на важность возраста и положения Каибары? Неожиданно для себя он сказал:
— Спасибо, Аои. Вы партнер, о котором можно только мечтать.
Неожиданно Аои приняла обиженный, даже пристыженный вид.
— Что-то не так? — изумился Сано.
Аои склонила голову, и Сано почувствовал, что она, как уже бывало, отдаляется от него. В чем причина? Опасаясь, что она глубже уйдет в себя, Сано не стал настаивать на объяснениях.
— Я думаю, вы правы, предположив, что убийца обезглавил Каибару из мести, — попытался он восстановить потерянную связь. — Если у вас есть еще идеи, то я бы с удовольствием выслушал.
— Простите, больше идей нет. — В низком голосе прозвучало напряжение. Аои переложила мечи и ярлык с алтаря на пол. — Позвольте уйти?
— Подождите. — Сано казалось, будто Аои что-то недоговаривает. Кроме того, ему не хотелось оставаться в одиночестве.
Аои подчинилась, вежливая бесстрастность была непроницаема. Сано подумал, что выдумал обоюдное влечение. Из гордости, а также из уважения к ее желаниям он не станет надолго задерживать Аои. Но поздний час и тихий дом будили потребность довериться кому-нибудь.
— Аои, я нуждаюсь в любой помощи, какую вы можете оказать. Это расследование очень важно для меня и не только потому, что охотника за бундори нужно передать в руки правосудия. — Он заметил ответный огонек в ее глазах. Ободренный, он продолжил исповедь. — Перед тем как умер отец, я... — На глаза набежали слезы. Сано помолчал, перебарывая волнение. — Я обещал ему совершить героический поступок, который обеспечит нашей семье почетное место в истории. Но теперь я опасаюсь, что навлеку позор на наше имя, а не прославлю его.
В глазах Аои мелькнуло отстраненное удивление. Сано зарделся от смущения. Настоящий самурай должен стойко хранить свои мысли при себе. Аои непостижимым образом удалось заставить его разоткровенничаться. Как приятно сбросить груз потаенных дум! Но не станет ли она презирать его за слабость?
— Мы часто даем обещания, которые трудно выполнить, — тихо промолвила женщина. — И порой главная помеха заключена в нас самих. Сумеем ли мы когда-нибудь преодолеть себя?
Под маской таинственности Сано увидел человека, способного постичь конфликт между долгом и чувством. Похоже, Аои прошла через эту муку. В течение бесконечно долгого мгновения они пристально глядели друг на друга в полном исин-дэнсин[3]. Дикая смесь восторга и страха захлестнула Сано.
Любовные похождения были распространенным явлением среди его класса. Сано знал на примере многих самураев: страсть способна разорить человека, отвлечь от исполнения долга, ослабить характер и лишить всяких перспектив на будущее. Сано подумал о финансовых и политических выгодах, которые получит, если он породнится с семьей судьи Уэда. То, что это показалось менее заманчиво, чем оказаться в постели с Аои, познать ее тело и душу, послужило сигналом опасности. Сано понял, что готов отпустить поводья своих чувств.
Аои встала. Ее глаза, заметил Сано, остекленели от ужаса. Значит, исин-дэнсин напугала их обоих. Испытывая обиду и одновременно воодушевление, Сано решил: в интересах расследования он должен вновь увидеться с настоятельницей; но ради собственного блага им никогда не следует пересекать границу между работой и любовью.
Глава 14
Глава 15
— Тёдзава-сан, что произошло после того, как вы покинули Ёсивару?
Черты Воробья на лице Аои поблекли. Пальцы перестали играть сосками и опустились на мечи. К Аои вернулся облик ренина, лицо перекосили злость и возмущение.
— Я пошел в Эдо, — произнес голос Тёдзавы. — Я устал. Был пьян. Он напал на меня в тот момент, когда я по малой нужде развязывал набедренную повязку. Я было схватился за мечи, но жалкий вор в «Великом наслаждении» украл их у меня. И тогда я — бедный беззащитный ренин — лишился жизни, последнего, что у меня осталось после того, как мой господин выставил меня за дверь.
Лицо Аои сморщилось, из горла вырвались тяжелые мужские рыдания.
Благоговение и страх обострили желание Сано. В паху яростно пульсировала страсть. На что должно походить обладание женщиной с такими потрясающими способностями?
— Вы видели своего убийцу? — спросил Сано.
Отрицательный жест, рыдания:
— Нет. Слишком темно.
— Подождите. Не уходите!
Но рыдания стихли, лицо Аои стало спокойным, бесстрастным, женским, дух Тёдзавы покинул ее.
Сано почувствовал разочарование, но одновременно и облегчение и стыд. Ужасно, что он испытывает вожделение в то время, когда следует сосредоточиться на расследовании. Он достал из-за пояса ярлык и протянул Аои.
Как только бумага коснулась ее пальцев, она закрыла глаза и начала раскачиваться.
— Я вижу цветок с пятью лепестками, — зашептала Аои. — Им украшены знамена, водруженные на стенах замка. — Испуганный взгляд устремился вдаль. — Замок находится на берегу реки. Враги стреляют из пушек с плотов на реке, с высоких деревянных башен на берегу. Защитники замка отвечают, они убивают много врагов. — Мигающее пламя свечей, отражаясь в глазах у настоятельницы, напоминало огонь, вылетающий из стволов пушек. — Но враги окружили замок; они заставят осажденных голодать и таким образом их одолеют. В ту ночь смелый разведчик выходит из замка и, переплыв реку, отправляется за помощью. Будет ли ему сопутствовать удача?
«Речь идет о сражении при Нагасино, — вдруг понял Сано, — цветок с пятью лепестками — герб Оды Нобунаги. Как один из самых верных людей генерал Фудзивара наверняка участвовал в сражении при Нагасино». Видение Аои, связывая убийцу с генералом и жестоким прошлым, подтверждало версию Сано.
— Но это было давным-давно. — Рука Аои задрожала под ярлыком, словно от тяжести. — А теперь я вижу мужчину, идущего по высокому мосту над широкой рекой. Он проходит мимо штабелей бревен, мимо каналов, по которым плывут бревна. Идет дальше, через поля и болота. Несет корзину, в которой лежит отрубленная голова. Он добирается до дома и входит внутрь. Обмывает голову, насаживает на штырь, подкрашивает лицо.
Сано возликовал, осознав, что Аои видит охотника за бундори:
— Где находится дом?
Ее глаза забегали, словно обшаривая даль.
— В болотах. Там, где пересекаются два канала. Он напоминает... шлем самурая.
Взор Аои начал проясняться, «Транс уходит», — понял Сано.
— Подождите! — взмолился он. — Убийца сейчас в доме? Вы видите его лицо? Чья у него голова? — От возбуждения он всем телом подался через алтарь к Аои.
— Завтра... — едва слышно выдохнула она. — Он придет в этот дом завтра вечером. В час собаки... — Она положила ярлык на алтарь.
Сано принял прежнее положение, колотящееся сердце забилось размереннее. Он провел рукой по лбу, и она увлажнилась от пота. Внизу живота ощущалась резкая боль, как бывает от неудовлетворенного желания; в голове бились вопросы, на которые он не знал ответов. И все же теперь он располагал ниточкой, ведущей к убийце.
— Мы с Хиратой поищем дом и завтра вечером попытаемся схватить убийцу.
— Вы не хотите обсудить со мной то, что вам удалось выяснить сегодня?
В хрипловатом голосе Аои звучало приглашение, от которого отказаться было невозможно. Сано с радостью поведал о своих открытиях — как для того, чтобы продлить встречу, так и для того, чтобы Аои еще раз продемонстрировала проницательность. Пристальное внимание и неподдельный интерес заставили выложить все до последней детали. Желание утратило остроту, пока он, увлеченный, рассказывал. Но не прошло.
— Мне кажется, враждебность генерала Фудзивары является ключом к разгадке убийств. Но я не смог понять причин его поведения в отношении Араки и Эндо или найти объяснение, почему убийца решил сводить кровавые счеты предка.
Последнюю фразу Аои с готовностью подхватила:
— Каибара был пожилым человеком и последним в роду.
Сано кивнул:
— Если бы убийца не поспешил, то Каибара умер бы естественной смертью, и род Фудзивара навсегда утратил шанс отомстить роду Араки. Почувствовав вкус победы, убийца сделал следующий логический шаг: напал на род Эндо.
Сано преисполнился благодарностью к Аои. Если бы не она, то разве он когда-нибудь обратил бы внимание на важность возраста и положения Каибары? Неожиданно для себя он сказал:
— Спасибо, Аои. Вы партнер, о котором можно только мечтать.
Неожиданно Аои приняла обиженный, даже пристыженный вид.
— Что-то не так? — изумился Сано.
Аои склонила голову, и Сано почувствовал, что она, как уже бывало, отдаляется от него. В чем причина? Опасаясь, что она глубже уйдет в себя, Сано не стал настаивать на объяснениях.
— Я думаю, вы правы, предположив, что убийца обезглавил Каибару из мести, — попытался он восстановить потерянную связь. — Если у вас есть еще идеи, то я бы с удовольствием выслушал.
— Простите, больше идей нет. — В низком голосе прозвучало напряжение. Аои переложила мечи и ярлык с алтаря на пол. — Позвольте уйти?
— Подождите. — Сано казалось, будто Аои что-то недоговаривает. Кроме того, ему не хотелось оставаться в одиночестве.
Аои подчинилась, вежливая бесстрастность была непроницаема. Сано подумал, что выдумал обоюдное влечение. Из гордости, а также из уважения к ее желаниям он не станет надолго задерживать Аои. Но поздний час и тихий дом будили потребность довериться кому-нибудь.
— Аои, я нуждаюсь в любой помощи, какую вы можете оказать. Это расследование очень важно для меня и не только потому, что охотника за бундори нужно передать в руки правосудия. — Он заметил ответный огонек в ее глазах. Ободренный, он продолжил исповедь. — Перед тем как умер отец, я... — На глаза набежали слезы. Сано помолчал, перебарывая волнение. — Я обещал ему совершить героический поступок, который обеспечит нашей семье почетное место в истории. Но теперь я опасаюсь, что навлеку позор на наше имя, а не прославлю его.
В глазах Аои мелькнуло отстраненное удивление. Сано зарделся от смущения. Настоящий самурай должен стойко хранить свои мысли при себе. Аои непостижимым образом удалось заставить его разоткровенничаться. Как приятно сбросить груз потаенных дум! Но не станет ли она презирать его за слабость?
— Мы часто даем обещания, которые трудно выполнить, — тихо промолвила женщина. — И порой главная помеха заключена в нас самих. Сумеем ли мы когда-нибудь преодолеть себя?
Под маской таинственности Сано увидел человека, способного постичь конфликт между долгом и чувством. Похоже, Аои прошла через эту муку. В течение бесконечно долгого мгновения они пристально глядели друг на друга в полном исин-дэнсин[3]. Дикая смесь восторга и страха захлестнула Сано.
Любовные похождения были распространенным явлением среди его класса. Сано знал на примере многих самураев: страсть способна разорить человека, отвлечь от исполнения долга, ослабить характер и лишить всяких перспектив на будущее. Сано подумал о финансовых и политических выгодах, которые получит, если он породнится с семьей судьи Уэда. То, что это показалось менее заманчиво, чем оказаться в постели с Аои, познать ее тело и душу, послужило сигналом опасности. Сано понял, что готов отпустить поводья своих чувств.
Аои встала. Ее глаза, заметил Сано, остекленели от ужаса. Значит, исин-дэнсин напугала их обоих. Испытывая обиду и одновременно воодушевление, Сано решил: в интересах расследования он должен вновь увидеться с настоятельницей; но ради собственного блага им никогда не следует пересекать границу между работой и любовью.
Глава 14
— Засим призываю, э-э, Совет старейшин соблюдать порядок, — проговорил сёгун с властным достоинством, сидя на помосте в передней части большого зала приемов. У него за спиной красовалась фреска, изображающая пейзаж, писанные золотом листья выгодно оттеняли великолепие его шелкового кимоно.
Зал состоял из двух уровней. На первом уровне располагались канцлер Янагисава и пятеро старейшин. Канцлер занимал место слева от сёгуна и был ближе всех к нему. Старейшины сидели двумя рядами под прямым углом к сёгуну и лицом друг к другу. Потомственные вассалы Токугавы из клана советников по вопросам государственной политики образовывали верхний эшелон бакуфу. Слуги незаметно подливали чай в чашки, стоящие на подносах, разносили табак и металлические корзиночки с горящими углями для разжигания трубок.
Второй уровень занимали чиновники, вызванные для доклада. Сано, напряженный от непреходящей тревоги, поеживаясь от прохлады, находился среди них. Он пытался повторять в уме свое сообщение, но разыгравшиеся нервы не позволяли сосредоточиться на тексте. Сано мысленно возвращался к минувшей ночи и к Аои.
По периметру зала за столами под окнами сидели служители, возглавляемые главным секретарем.
Токугава Цунаёси закончил вступительную речь и кивнул главному секретарю:
— Продолжайте.
— Сообщение сёсакана Сано Исиро о ходе расследования убийств, связанных с бундори, — объявил секретарь.
Цунаёси оживился.
— Ну, э-э, сёсакан, что вы имеете нам рассказать?
Сердце у Сано учащенно забилось. Поднимаясь, идя и опускаясь на колени, он старательно сдерживал внутреннюю дрожь.
— Ваше превосходительство, для меня большая честь доложить о ходе моего расследования, — сказал он, страстно желая, чтобы голос не вибрировал. — Надеюсь, мои ничтожные усилия получат ваше одобрение.
Сано обобщил результаты расследования. Его приободрило то обстоятельство, что сёгун, а не канцлер открыл обсуждение. Янагисава курил трубку, внимательно, но с бесстрастной миной слушая выступление Сано. Старейшины следовали его примеру. Сёгун подался вперед, его глаза горели тем же удовольствием, которое он выказывал при просмотрах театральных постановок. При каждом новом повороте дела на лице Цунаёси отражалось удивление, при описании очередного злодейства — волнение. Когда Сано изложил свою версию убийств и доложил о намерении допросить потомков генерала Фудзивары, если не удастся схватить убийцу в доме, где, возможно, он будет находиться сегодня вечером, сёгун изобразил удовлетворение. Сано затаил дыхание.
— О, прекрасно! — воскликнул Цунаёси. — Хорошая работа, сёсакан Сано. — Он от души похлопал в ладоши.
В следующий момент захлопали все присутствующие, кроме суровых старейшин, те одобрили выступление едва заметной улыбкой, чуть приподнятыми бровями. Янагисава сохранил на лице неподвижность. Сано только что не впал в эйфорию. Сёгун спас его от коварства канцлера. Теперь можно рассчитывать на успех расследования! Ему удалось вернуть благосклонность правителя!
— Сёсакан Сано и впрямь заслуживает похвалу вашего превосходительства, — с теплой искренностью в голосе проговорил Янагисава. Лицо выразило приятное удивление. Сано перевел дух: учтя слова сёгуна, канцлер умерил свою враждебность.
Янагисава слегка пожал плечами:
— То, что подозреваемый пока не обнаружен, практически не имеет значения. Хотя хромого и рябого человека найти довольно просто... Но не будем обвинять сёсакана Сано в халатности, забудем, что он не сумел предотвратить очередное убийство или подавить последовавшие за этим беспорядки в городе.
— Забудем... — Удовлетворенное выражение на лице сёгуна заметно померкло; губы искривились в сомнении. — В конце концов, после первого убийства прошло не так уж много времени.
Зашуршали кимоно, старейшины заерзали и отложили трубки, реагируя на изменение атмосферы. Собрание заволновалось. Ужас перехватил горло Сано, когда он понял, к чему клонит Янагисава.
— Всего два дня, ваше превосходительство, — уточнил канцлер, однако по тону можно было решить, что прошло два года.
В театре Но Сано наблюдал, как Янагисава влияет на Цунаёси с помощью знаний, полученных благодаря власти. В приемных покоях у сёгуна он видел, как Янагисава манипулировал Цунаёси, потакая прихотям. Теперь Сано стал свидетелем еще одного способа присвоения диктаторских полномочий. Цунаёси, ведомый по природе, страстно нуждался в одобрении. Янагисава, обладая безжалостной силой характера, навязывал слабовольному правителю собственные мнения и лишал несчастного остатков самоуверенности.
— Нам также не следует придавать большого значения тому факту, что сёсакан Сано не представил никаких доказательств в подтверждение своей версии убийств. Хотя без доказательств версия кажется...
— Нелепой, — досказал быстрый взгляд, обращенный к небесам.
Сёгун нахмурился и кивнул. А Сано, скованный правилами бусидо, не мог опровергнуть измышления Янагисавы. Неслыханная ирония ситуации: верность бусидо, кажется, вот-вот уничтожит Сано, а канцлер, пренебрегая кодексом, нежится на вершине непререкаемой власти! Сано кипел от бессильного гнева. Он призвал на помощь всю свою выдержку, дабы сохранить требуемое уважительное молчание.
Главный из старейшин Макино подхватил аргументы канцлера:
— Мне хотелось бы знать, какие мотивы генерала Фудзивары способны были пережить столетие и побудить его потомка совершить убийство. — Макино разразился гадким, оскорбительным смехом. — Предположение сёсакана представляется фантастикой.
— Да, Макино-сан, — робко сказал сёгун, — должен согласиться, так оно и есть.
— Что ж, хорошо. — Янагисава бросил на Сано победоносный взгляд, затянулся из трубки и выпустил дым, словно поставил точку в их негласном споре.
Присутствующие посмотрели на Сано, большинство враждебно, некоторые печально. Никто его не ободрил. Страх наказания держал их в рабстве у Янагисавы. Зал превращался в поле боя. Сано почти ощущал едкий запах пороха и гари. Янагисава вел против него войну и располагал в качестве союзников самыми влиятельными людьми бакуфу.
— Сёсакан Сано продемонстрировал очень тревожную черту характера. — Заставив сёгуна принять его точку зрения, Янагисава не пытался скрыть пренебрежение. — Он отказался от помощи полиции, вознамерился в одиночку поймать убийцу и заслужить славу. Очевидно, для него самовозвеличение важнее человеческих жизней.
Сано не выдержал.
— Это ложь! — запальчиво крикнул он. — Полиции было приказано не оказывать мне никакого содействия. И...
Старейшины засмотрелись на чашки и трубки. Сёгун принялся изучать пол. Только канцлер Янагисава в упор глядел на Сано. И улыбался.
Тут Сано осенило. Старейшины если прежде и хотели узнать истину, то теперь расхотели, шокированные его перепалкой с начальником. Он утратил благосклонность Цунаёси, который, как все правители, не выносил прямых выпадов и, как все утонченные люди, ненавидел открытые споры. Янагисава его подставил. Он заглотил наживку, сам бросился в западню.
Как ни в чем не бывало канцлер повернулся к сёгуну:
— В связи с некомпетентностью сёсакана Сано я бы рекомендовал перевести его на должность, где он будет менее опасен для государства и вашего спокойствия.
Брови Цунаёси взлетели вверх:
— Например?
«Он не списал меня окончательно!» — возликовал Сано и стиснул зубы. Только бы опять не вспылить, положение и так хуже некуда.
Макино прокашлялся, звук напомнил предсмертный хрип:
— Остров Садо нуждается в новом администраторе.
Черные глаза Янагисавы сверкнули злобой:
— Прекрасная мысль! Как вы считаете, ваше превосходительство?
Сердце у Сано сжалось. На остров Садо ссылали отъявленных преступников. Сано знал, какое будущее ему грозит. Заботами Янагисавы он никогда не вернется в Эдо. Если не убьют во время частых бунтов, то он точно умрет или от голода или от экзотической болезни. В любом случае душа под тяжестью позора погибнет раньше тела. Он утратит шанс выполнить данное отцу обещание и навек расстанется с Аои. «Отец, — мысленно взмолился Сано, — посоветуй, как быть». Он бросил на сёгуна жалобный взгляд, прося прийти на помощь.
— Что ж, э-э, канцлер Янагисава, — робко проговорил Цунаёси, — с островом Садо нужно что-то решать.
Он ответил Сано смущенным взглядом. Он помнил былые заслуги верного самурая, но не имел силы и смелости противостоять Янагисаве с подручными. Сано увидел себя на корабельной палубе среди бурного моря. Померещилось, будто соседние чиновники отшатнулись в сторону, опасаясь брызг бесчестия. Со стыда Сано почувствовал приступ морской болезни.
— Сёсакан Сано, предпринятые вами до сих пор меры разочаровали нас. — Сёгун, словно сожалея о своей слабости, потупил взор. — Но я великодушен.
Сердце екнуло в надежде на спасение.
— Я даю вам пять дней. Если вы не поймаете охотника за бундори в обозначенный срок, тогда сможете попытать счастье в качестве, э-э, управляющего каторгой. Вы свободны.
Зал состоял из двух уровней. На первом уровне располагались канцлер Янагисава и пятеро старейшин. Канцлер занимал место слева от сёгуна и был ближе всех к нему. Старейшины сидели двумя рядами под прямым углом к сёгуну и лицом друг к другу. Потомственные вассалы Токугавы из клана советников по вопросам государственной политики образовывали верхний эшелон бакуфу. Слуги незаметно подливали чай в чашки, стоящие на подносах, разносили табак и металлические корзиночки с горящими углями для разжигания трубок.
Второй уровень занимали чиновники, вызванные для доклада. Сано, напряженный от непреходящей тревоги, поеживаясь от прохлады, находился среди них. Он пытался повторять в уме свое сообщение, но разыгравшиеся нервы не позволяли сосредоточиться на тексте. Сано мысленно возвращался к минувшей ночи и к Аои.
По периметру зала за столами под окнами сидели служители, возглавляемые главным секретарем.
Токугава Цунаёси закончил вступительную речь и кивнул главному секретарю:
— Продолжайте.
— Сообщение сёсакана Сано Исиро о ходе расследования убийств, связанных с бундори, — объявил секретарь.
Цунаёси оживился.
— Ну, э-э, сёсакан, что вы имеете нам рассказать?
Сердце у Сано учащенно забилось. Поднимаясь, идя и опускаясь на колени, он старательно сдерживал внутреннюю дрожь.
— Ваше превосходительство, для меня большая честь доложить о ходе моего расследования, — сказал он, страстно желая, чтобы голос не вибрировал. — Надеюсь, мои ничтожные усилия получат ваше одобрение.
Сано обобщил результаты расследования. Его приободрило то обстоятельство, что сёгун, а не канцлер открыл обсуждение. Янагисава курил трубку, внимательно, но с бесстрастной миной слушая выступление Сано. Старейшины следовали его примеру. Сёгун подался вперед, его глаза горели тем же удовольствием, которое он выказывал при просмотрах театральных постановок. При каждом новом повороте дела на лице Цунаёси отражалось удивление, при описании очередного злодейства — волнение. Когда Сано изложил свою версию убийств и доложил о намерении допросить потомков генерала Фудзивары, если не удастся схватить убийцу в доме, где, возможно, он будет находиться сегодня вечером, сёгун изобразил удовлетворение. Сано затаил дыхание.
— О, прекрасно! — воскликнул Цунаёси. — Хорошая работа, сёсакан Сано. — Он от души похлопал в ладоши.
В следующий момент захлопали все присутствующие, кроме суровых старейшин, те одобрили выступление едва заметной улыбкой, чуть приподнятыми бровями. Янагисава сохранил на лице неподвижность. Сано только что не впал в эйфорию. Сёгун спас его от коварства канцлера. Теперь можно рассчитывать на успех расследования! Ему удалось вернуть благосклонность правителя!
— Сёсакан Сано и впрямь заслуживает похвалу вашего превосходительства, — с теплой искренностью в голосе проговорил Янагисава. Лицо выразило приятное удивление. Сано перевел дух: учтя слова сёгуна, канцлер умерил свою враждебность.
Янагисава слегка пожал плечами:
— То, что подозреваемый пока не обнаружен, практически не имеет значения. Хотя хромого и рябого человека найти довольно просто... Но не будем обвинять сёсакана Сано в халатности, забудем, что он не сумел предотвратить очередное убийство или подавить последовавшие за этим беспорядки в городе.
— Забудем... — Удовлетворенное выражение на лице сёгуна заметно померкло; губы искривились в сомнении. — В конце концов, после первого убийства прошло не так уж много времени.
Зашуршали кимоно, старейшины заерзали и отложили трубки, реагируя на изменение атмосферы. Собрание заволновалось. Ужас перехватил горло Сано, когда он понял, к чему клонит Янагисава.
— Всего два дня, ваше превосходительство, — уточнил канцлер, однако по тону можно было решить, что прошло два года.
В театре Но Сано наблюдал, как Янагисава влияет на Цунаёси с помощью знаний, полученных благодаря власти. В приемных покоях у сёгуна он видел, как Янагисава манипулировал Цунаёси, потакая прихотям. Теперь Сано стал свидетелем еще одного способа присвоения диктаторских полномочий. Цунаёси, ведомый по природе, страстно нуждался в одобрении. Янагисава, обладая безжалостной силой характера, навязывал слабовольному правителю собственные мнения и лишал несчастного остатков самоуверенности.
— Нам также не следует придавать большого значения тому факту, что сёсакан Сано не представил никаких доказательств в подтверждение своей версии убийств. Хотя без доказательств версия кажется...
— Нелепой, — досказал быстрый взгляд, обращенный к небесам.
Сёгун нахмурился и кивнул. А Сано, скованный правилами бусидо, не мог опровергнуть измышления Янагисавы. Неслыханная ирония ситуации: верность бусидо, кажется, вот-вот уничтожит Сано, а канцлер, пренебрегая кодексом, нежится на вершине непререкаемой власти! Сано кипел от бессильного гнева. Он призвал на помощь всю свою выдержку, дабы сохранить требуемое уважительное молчание.
Главный из старейшин Макино подхватил аргументы канцлера:
— Мне хотелось бы знать, какие мотивы генерала Фудзивары способны были пережить столетие и побудить его потомка совершить убийство. — Макино разразился гадким, оскорбительным смехом. — Предположение сёсакана представляется фантастикой.
— Да, Макино-сан, — робко сказал сёгун, — должен согласиться, так оно и есть.
— Что ж, хорошо. — Янагисава бросил на Сано победоносный взгляд, затянулся из трубки и выпустил дым, словно поставил точку в их негласном споре.
Присутствующие посмотрели на Сано, большинство враждебно, некоторые печально. Никто его не ободрил. Страх наказания держал их в рабстве у Янагисавы. Зал превращался в поле боя. Сано почти ощущал едкий запах пороха и гари. Янагисава вел против него войну и располагал в качестве союзников самыми влиятельными людьми бакуфу.
— Сёсакан Сано продемонстрировал очень тревожную черту характера. — Заставив сёгуна принять его точку зрения, Янагисава не пытался скрыть пренебрежение. — Он отказался от помощи полиции, вознамерился в одиночку поймать убийцу и заслужить славу. Очевидно, для него самовозвеличение важнее человеческих жизней.
Сано не выдержал.
— Это ложь! — запальчиво крикнул он. — Полиции было приказано не оказывать мне никакого содействия. И...
Старейшины засмотрелись на чашки и трубки. Сёгун принялся изучать пол. Только канцлер Янагисава в упор глядел на Сано. И улыбался.
Тут Сано осенило. Старейшины если прежде и хотели узнать истину, то теперь расхотели, шокированные его перепалкой с начальником. Он утратил благосклонность Цунаёси, который, как все правители, не выносил прямых выпадов и, как все утонченные люди, ненавидел открытые споры. Янагисава его подставил. Он заглотил наживку, сам бросился в западню.
Как ни в чем не бывало канцлер повернулся к сёгуну:
— В связи с некомпетентностью сёсакана Сано я бы рекомендовал перевести его на должность, где он будет менее опасен для государства и вашего спокойствия.
Брови Цунаёси взлетели вверх:
— Например?
«Он не списал меня окончательно!» — возликовал Сано и стиснул зубы. Только бы опять не вспылить, положение и так хуже некуда.
Макино прокашлялся, звук напомнил предсмертный хрип:
— Остров Садо нуждается в новом администраторе.
Черные глаза Янагисавы сверкнули злобой:
— Прекрасная мысль! Как вы считаете, ваше превосходительство?
Сердце у Сано сжалось. На остров Садо ссылали отъявленных преступников. Сано знал, какое будущее ему грозит. Заботами Янагисавы он никогда не вернется в Эдо. Если не убьют во время частых бунтов, то он точно умрет или от голода или от экзотической болезни. В любом случае душа под тяжестью позора погибнет раньше тела. Он утратит шанс выполнить данное отцу обещание и навек расстанется с Аои. «Отец, — мысленно взмолился Сано, — посоветуй, как быть». Он бросил на сёгуна жалобный взгляд, прося прийти на помощь.
— Что ж, э-э, канцлер Янагисава, — робко проговорил Цунаёси, — с островом Садо нужно что-то решать.
Он ответил Сано смущенным взглядом. Он помнил былые заслуги верного самурая, но не имел силы и смелости противостоять Янагисаве с подручными. Сано увидел себя на корабельной палубе среди бурного моря. Померещилось, будто соседние чиновники отшатнулись в сторону, опасаясь брызг бесчестия. Со стыда Сано почувствовал приступ морской болезни.
— Сёсакан Сано, предпринятые вами до сих пор меры разочаровали нас. — Сёгун, словно сожалея о своей слабости, потупил взор. — Но я великодушен.
Сердце екнуло в надежде на спасение.
— Я даю вам пять дней. Если вы не поймаете охотника за бундори в обозначенный срок, тогда сможете попытать счастье в качестве, э-э, управляющего каторгой. Вы свободны.
Глава 15
Всего пять дней! Сано в панике бросился из зала приемов прямо в архив замка. Служители сообщили: отсутствующий Ногуши не присылал для Сано никаких записок и не давал знать, когда вернется. Сано поспешил в управление полиции, прихватив, помимо своего, второго коня из личной конюшни, оба оседланы и накормлены для долгого путешествия. Сведения Аои были единственной зацепкой, обещавшей быстрый успех. Сано требовалась поддержка в поисках дома и поимке убийцы. Неизвестно, имеет ли Хирата, самурай низкого ранга, собственного коня.
— Аои видела убийцу на высоком мосту через широкую реку, — сказал Сано Хирате на Рёгоку, большом деревянном сооружении, дугой пересекающем реку Сумида, соединяя Эдо с сельскими районами Хондзё и Фукагава.
Хирата скакал, лишь немного ерзая в седле. То, как неуклюже он забирался на коня и управлял им, свидетельствовало о малом опыте езды верхом. Тем не менее он казался прирожденным всадником, который учится благодаря инстинктам и наблюдениям.
Хирата извинился за бесплодные поиски подозреваемого и других свидетелей.
— Надеюсь, вскоре это не будет иметь значения, — отмахнулся Сано. Он тревожно поглядывал на прохожих. Ему угрожала опасность, более близкая сейчас, чем гнев сёгуна. Кто-то хочет его убить и скорее всего не остановится после первой неудачной попытки. Когда произойдет следующее покушение? Не ожидает ли вон тот самурай в шляпе и плаще удобного момента, чтобы напасть?
Сано взглянул за ограждение моста. Далеко внизу в быстрых коричневых водах перемещались паромы, баржи и рыбачьи лодки. Паромщик в знак приветствия поднял весло.
Сано отвел взгляд. Всякий незнакомец мог оказаться агентом неизвестного врага. Хирата держался в непосредственной близости от Сано, положив руку на короткий меч. Поведение досина и трогало Сано и смущало. Помня молодого помощника, убитого во время предыдущего расследования, он предпочел бы не подвергать риску Хирату.
Они добрались до берега. За складами, пирсами и доками шла путаница домов, магазинов и рынков под открытым небом, все это составляло процветающую окраину. К северу поднимался Эко-ин — Храм безысходности, воздвигнутый на месте захоронения жертв Великого пожара. Сано и Хирата поскакали на юг вдоль реки.
— Аои видела, убийца минует штабели бревен и каналы, по которым плывут бревна, — объяснил Сано.
Хирата кивнул:
— Это склад леса в Хондзё.
Дорога закончилась у Татэкавы, небольшого притока Сумиды. На территориях складов, расположенных по берегам, рабочие рубили и строгали бревна, грузили доски на баржи, готовые отплыть в город. Чистый утренний воздух будоражили крики людей, звон пил и визг рубанков. Солнечный свет пробивался сквозь золотистую дымку древесной пыли. Приятно пахло свежими стружками. От Татэкавы тянулась сеть каналов, их заполняли бревна, сплавляемые из восточных лесов. Крепкие люди с длинными шестами ходили по бревнам так же спокойно, как по земле.
Пока Хирата озирался по сторонам, готовый отразить нападение, Сано спросил сплавщиков, не знают ли они какого-нибудь заброшенного в болотах дома, который находится у пересечения двух каналов и напоминает по форме самурайский шлем.
— Ничего похожего по нашему маршруту нет, — ответил бригадир одной команды.
— Нет. Но, нужно сказать, мы не часто ходим в болота, — признались плотники, носильщики и мусорщики.
— Если убийца часто курсирует между домом и городом, то по крайней мере это не может быть очень далеко, — сказал Сано Хирате.
За складами простиралась обширная заболоченная равнина. Сыщики отправились через нее на восток по узкой дороге, обрамленной лилиями, имбирем, женьшенем и другими весенними растениями. Высокое голубое небо отражалось в стоячих водоемах, плескалась рыба, суетились водяные крысы, грелись на солнышке черепахи, а белоснежные журавли лакомились лягушками и водяными насекомыми. Кое-где грациозно клонились к земле ивы, все в зеленой дымке молодой листвы. Чем реже попадались люди, тем обильнее становилась природа. Гоготали гуси, кружились чайки, порхали бабочки, жужжали пчелы. До появления слепней и комаров оставалось еще несколько месяцев.
Вдоль дороги на большом расстоянии друг от друга поднимались на сваях убогие хижины. Сано натянул поводья:
— Спросим направление.
Люди здесь жили скудно, перебивались тем, что ловили рыбу, раков, угрей, лягушек и собирали травы, которые отвозили на продажу в город. Наверняка крестьяне-то по необходимости забираются в болота дальше, чем рабочие складов.
В ответ на крик Сано из хижины вышла сморщенная, дочерна загорелая женщина. Повязка на голове, выцветшее хлопчатобумажное кимоно. Сано спросил о причудливом жилье, она ответила:
— Слышала я о таком. Он похож на заброшенный охотничий дом, его давным-давно построил какой-то богатый самурай. Ищите там. — Она махнула на северо-восток.
Прикрыв глаза от солнца ладонью, Сано посмотрел вдаль, но увидел только бесконечные болота.
— Как далеко?
— Ну, несколько часов ходьбы.
Ободренные, Сано с Хиратой поехали в указанном направлении. Тропинка делала неожиданные повороты, кружила, а порой возвращалась назад. Наступил и прошел полдень. Сано забеспокоился. Смогут ли они добраться прежде, чем наступит час собаки?
— Дом где-то здесь, — сказал он, стараясь убедить в этом не столько Хирату, сколько самого себя.
В глазах досина читалось сомнение, но он не жаловался и не задавал вопросов, за что Сано был благодарен ему. Мрачные и полные решимости, они упорно продвигались вперед.
Солнце неумолимо клонилось к закату. Пушистые белые облака на фоне огненно-желтого неба стали сперва розовыми, затем фиолетовыми. Трава приобрела грязно-серый оттенок. Водяные птицы, прекратив полеты, загомонили по берегам водоемов. Каждое дерево облепил щебечущий хор. Воздух посвежел; от болот начал подниматься туман, пронизанный запахом рыбы и гниющих растений. Скоро будет слишком темно для продолжения поисков. Оставалось меньше трех часов до прибытия убийцы в дом, предсказанного Аои.
Вдруг Сано заметил строение.
— Вот оно!
Они спешились и ринулись к дому прямо через болото, ведя коней за собой и раздвигая траву, вымахавшую почти в человеческий рост. Ледяная вода поднималась до колен; чавкала болотная жижа. Какие-то маленькие существа прыскали из-под ног. Наконец Сано понял: так к цели не попадешь. Глубокие ямы с водой и густые заросли камыша заставляли делать большие крюки. Сумерки скрадывали очертания дома. Только одна мысль успокаивала Сано: убийца не может тайком следовать за ними. Через час тяжелого пути они выбрались на твердую почву. Теперь от дома их отделяли длинный широкий ров и примерно двести шагов.
У Сано открылось второе дыхание.
— Вперед!
Он сел на коня и преодолел ров. Так же поступил и Хирата.
Это был минка, подобное жилье встречалось повсюду в сельской местности. Двор образовывался земляным валом, во дворе стояли дом и разрушенный сарай. Дом о трех этажах, считая мансарду. Полудеревянные, полукаменные неоштукатуренные стены, несколько крошечных окон. От ворот остались грубые деревянные столбы. Сано спешился, глубоко с облегчением вздохнул.
— Посмотрите на крышу, — сказал подъехавшему Хирате. — Разве она не похожа на шлем самурая?
— Генерала, — уточнил досин и вылез из седла.
Место казалось необитаемым. «Домом, — шепнул Сано внутренний голос, — давно никто не пользуется». В душу закралось сомнение. Сано сразу его отбросил.
Хирата прокашлялся и сказал:
— Простите, что я осмеливаюсь заговорить первым, сёсакан-сама. Если дом принадлежит убийце, то регистрационные записи на владение могут подсказать нам, кто он.
— Аои видела убийцу на высоком мосту через широкую реку, — сказал Сано Хирате на Рёгоку, большом деревянном сооружении, дугой пересекающем реку Сумида, соединяя Эдо с сельскими районами Хондзё и Фукагава.
Хирата скакал, лишь немного ерзая в седле. То, как неуклюже он забирался на коня и управлял им, свидетельствовало о малом опыте езды верхом. Тем не менее он казался прирожденным всадником, который учится благодаря инстинктам и наблюдениям.
Хирата извинился за бесплодные поиски подозреваемого и других свидетелей.
— Надеюсь, вскоре это не будет иметь значения, — отмахнулся Сано. Он тревожно поглядывал на прохожих. Ему угрожала опасность, более близкая сейчас, чем гнев сёгуна. Кто-то хочет его убить и скорее всего не остановится после первой неудачной попытки. Когда произойдет следующее покушение? Не ожидает ли вон тот самурай в шляпе и плаще удобного момента, чтобы напасть?
Сано взглянул за ограждение моста. Далеко внизу в быстрых коричневых водах перемещались паромы, баржи и рыбачьи лодки. Паромщик в знак приветствия поднял весло.
Сано отвел взгляд. Всякий незнакомец мог оказаться агентом неизвестного врага. Хирата держался в непосредственной близости от Сано, положив руку на короткий меч. Поведение досина и трогало Сано и смущало. Помня молодого помощника, убитого во время предыдущего расследования, он предпочел бы не подвергать риску Хирату.
Они добрались до берега. За складами, пирсами и доками шла путаница домов, магазинов и рынков под открытым небом, все это составляло процветающую окраину. К северу поднимался Эко-ин — Храм безысходности, воздвигнутый на месте захоронения жертв Великого пожара. Сано и Хирата поскакали на юг вдоль реки.
— Аои видела, убийца минует штабели бревен и каналы, по которым плывут бревна, — объяснил Сано.
Хирата кивнул:
— Это склад леса в Хондзё.
Дорога закончилась у Татэкавы, небольшого притока Сумиды. На территориях складов, расположенных по берегам, рабочие рубили и строгали бревна, грузили доски на баржи, готовые отплыть в город. Чистый утренний воздух будоражили крики людей, звон пил и визг рубанков. Солнечный свет пробивался сквозь золотистую дымку древесной пыли. Приятно пахло свежими стружками. От Татэкавы тянулась сеть каналов, их заполняли бревна, сплавляемые из восточных лесов. Крепкие люди с длинными шестами ходили по бревнам так же спокойно, как по земле.
Пока Хирата озирался по сторонам, готовый отразить нападение, Сано спросил сплавщиков, не знают ли они какого-нибудь заброшенного в болотах дома, который находится у пересечения двух каналов и напоминает по форме самурайский шлем.
— Ничего похожего по нашему маршруту нет, — ответил бригадир одной команды.
— Нет. Но, нужно сказать, мы не часто ходим в болота, — признались плотники, носильщики и мусорщики.
— Если убийца часто курсирует между домом и городом, то по крайней мере это не может быть очень далеко, — сказал Сано Хирате.
За складами простиралась обширная заболоченная равнина. Сыщики отправились через нее на восток по узкой дороге, обрамленной лилиями, имбирем, женьшенем и другими весенними растениями. Высокое голубое небо отражалось в стоячих водоемах, плескалась рыба, суетились водяные крысы, грелись на солнышке черепахи, а белоснежные журавли лакомились лягушками и водяными насекомыми. Кое-где грациозно клонились к земле ивы, все в зеленой дымке молодой листвы. Чем реже попадались люди, тем обильнее становилась природа. Гоготали гуси, кружились чайки, порхали бабочки, жужжали пчелы. До появления слепней и комаров оставалось еще несколько месяцев.
Вдоль дороги на большом расстоянии друг от друга поднимались на сваях убогие хижины. Сано натянул поводья:
— Спросим направление.
Люди здесь жили скудно, перебивались тем, что ловили рыбу, раков, угрей, лягушек и собирали травы, которые отвозили на продажу в город. Наверняка крестьяне-то по необходимости забираются в болота дальше, чем рабочие складов.
В ответ на крик Сано из хижины вышла сморщенная, дочерна загорелая женщина. Повязка на голове, выцветшее хлопчатобумажное кимоно. Сано спросил о причудливом жилье, она ответила:
— Слышала я о таком. Он похож на заброшенный охотничий дом, его давным-давно построил какой-то богатый самурай. Ищите там. — Она махнула на северо-восток.
Прикрыв глаза от солнца ладонью, Сано посмотрел вдаль, но увидел только бесконечные болота.
— Как далеко?
— Ну, несколько часов ходьбы.
Ободренные, Сано с Хиратой поехали в указанном направлении. Тропинка делала неожиданные повороты, кружила, а порой возвращалась назад. Наступил и прошел полдень. Сано забеспокоился. Смогут ли они добраться прежде, чем наступит час собаки?
— Дом где-то здесь, — сказал он, стараясь убедить в этом не столько Хирату, сколько самого себя.
В глазах досина читалось сомнение, но он не жаловался и не задавал вопросов, за что Сано был благодарен ему. Мрачные и полные решимости, они упорно продвигались вперед.
Солнце неумолимо клонилось к закату. Пушистые белые облака на фоне огненно-желтого неба стали сперва розовыми, затем фиолетовыми. Трава приобрела грязно-серый оттенок. Водяные птицы, прекратив полеты, загомонили по берегам водоемов. Каждое дерево облепил щебечущий хор. Воздух посвежел; от болот начал подниматься туман, пронизанный запахом рыбы и гниющих растений. Скоро будет слишком темно для продолжения поисков. Оставалось меньше трех часов до прибытия убийцы в дом, предсказанного Аои.
Вдруг Сано заметил строение.
— Вот оно!
Они спешились и ринулись к дому прямо через болото, ведя коней за собой и раздвигая траву, вымахавшую почти в человеческий рост. Ледяная вода поднималась до колен; чавкала болотная жижа. Какие-то маленькие существа прыскали из-под ног. Наконец Сано понял: так к цели не попадешь. Глубокие ямы с водой и густые заросли камыша заставляли делать большие крюки. Сумерки скрадывали очертания дома. Только одна мысль успокаивала Сано: убийца не может тайком следовать за ними. Через час тяжелого пути они выбрались на твердую почву. Теперь от дома их отделяли длинный широкий ров и примерно двести шагов.
У Сано открылось второе дыхание.
— Вперед!
Он сел на коня и преодолел ров. Так же поступил и Хирата.
Это был минка, подобное жилье встречалось повсюду в сельской местности. Двор образовывался земляным валом, во дворе стояли дом и разрушенный сарай. Дом о трех этажах, считая мансарду. Полудеревянные, полукаменные неоштукатуренные стены, несколько крошечных окон. От ворот остались грубые деревянные столбы. Сано спешился, глубоко с облегчением вздохнул.
— Посмотрите на крышу, — сказал подъехавшему Хирате. — Разве она не похожа на шлем самурая?
— Генерала, — уточнил досин и вылез из седла.
Место казалось необитаемым. «Домом, — шепнул Сано внутренний голос, — давно никто не пользуется». В душу закралось сомнение. Сано сразу его отбросил.
Хирата прокашлялся и сказал:
— Простите, что я осмеливаюсь заговорить первым, сёсакан-сама. Если дом принадлежит убийце, то регистрационные записи на владение могут подсказать нам, кто он.