Рыбин Владимир. Убить перевертыша

   И все-таки Сергей уснул. Ему-то казалось: не сомкнул глаз за своими думами. Но когда Коля толкнул его в бок, он вдруг увидел, что совсем светло.
   - Приехали. Гляди.
   Далеко впереди под блеклой синевой неба, будто мираж, будто белые облака над горизонтом, кучились нагромождения высотных домов московской окраины.
   30
   Электричка на Фрязино отошла от Ярославского вокзала точно по расписанию, минута в минуту. "Как в Германии", - подумал Сергей, устраиваясь у окна на теневой стороне вагона. И вздохнул облегченно:
   - Все!
   Но облегчения не ощутил. Если разобраться, поездка-то получилась пустой. Главное - добыть документы - не сделано. "Судно затонуло, есть жертвы", - сказало радио. Если Кондратьев был там и если ему удалось выплыть, то едва ли с чемоданом... И Клауса погубил, приперся к нему с этим проклятым блокнотом... И в личном плане - пустышка: с Эмкой, как мечталось, не пообщался... И подарков домой не привез. Жена и дочка в один голос заявят: забыл о них. Хотя тут можно еще выкрутиться, купить что-нибудь в коммерческом ларьке и сказать: из Германии.
   А вот перед Костиком не оправдаться, это уж точно. Задолжал - вовек не расплатиться.
   От мрачных мыслей разболелась голова, и Сергей всю дорогу заставлял себя дремать, чтобы хоть немного успокоиться.
   На перроне во Фрязине, когда вышел из вагона, он вдохнул поглубже свежий, не в пример московскому, воздух и, в полном соответствии с правилами самовнушения, произнес вслух:
   - Ну, теперь все!
   И тут же почувствовал, что кто-то на него смотрит. Огляделся и похолодел: на площади в окружении запыленных машин стояла чисто вымытая "Вольво" и из ее раскрытого окна кто-то махал ему рукой. Подойдя, Сергей увидел круглую физиономию Костика.
   - Привет, - сказал он, стараясь придать голосу беззаботность.
   - Привет. Это вы или не вы? С усами...
   Только теперь вспомнил Сергей о своих усах и ужаснулся: вот бы домой заявился в таком-то виде!
   Не отворачиваясь, он содрал усы, сунул в карман.
   - Это так, для красоты.
   - А-а, - сказал Костик, почему-то не удивившись этому маскараду. Давно приехали?
   - Только что. - Он махнул рукой на электричку, все еще стоявшую у перрона с раскрытыми дверями.
   - Да, да, вчера вас еще не было, я спрашивал.
   - Кого-то встрачаете?
   - Вон ту цацу. - Костик показал на девчушку лет шести, в розовом платьице, идущую об руку с пожилой тетей. - В Калининград ездили.
   - В какой Калининград?
   - Да в наш, в наш, четыре остановки на электричке. В бассейн ездят.
   - На электричке? Почему же не на машине?
   - Еще баловать...
   - А вы, значит, встречаете?..
   Он не знал что еще говорить, все тянул с главным. Но Костик сам и выручил.
   - А я испугался, как узнал о гибели "Неринги". Вы же там... Мне сообщили, что представитель прибыл, а потом...
   - Там был другой представитель.
   - Я же не знал. Очень рад, что у вас все в порядке.
   - В порядке? А груз?..
   - Груз застрахован. Еще неизвестно, что лучше. Да вы садитесь в машину, поместимся.
   - Дойду. Мне еще в магазин зайти.
   - А, ну да... Завтра жду вас.
   По пути домой Сергей купил коробку конфет, тщательно осмотрел ее со всех сторон. А то ведь наши конфетчики приспособились свою продукцию маскировать иностранными надписями. Что дочке купить, так и не придумал. Разозлился и купил вторую точно такую же коробку. Дома, конечно, удивятся, поехидничают насчет его небогатой фантазии. Но Ленка и обрадуется, утащит конфеты к себе в комнату, будет втихаря поедать их.
   Чем ближе подходил он к дому, тем больше грызла совесть: все-таки за границу ездил, а будто дальше Рижского рынка не уезжал. И все же теплей становилось на душе: домой вернулся. После стольких-то передряг.
   Постоял у подъезда. Все тут было как прежде. Машины одна к другой, "ракушки" вразброс по всему двору, баки для мусора, как всегда, переполненные, ребятишки визжат возле давно поломанных качелей...
   - Ну, кажется все, отмаялся!
   Но тут же и настигла очередная напасть: лифт не работал. Пришлось тащиться пешком на седьмой этаж. Еще дорогой решивший заявиться домой без шума - потому и не позвонил из Москвы, не предупредил - он достал ключ. Но ключ в замок не вставлялся - мешал другой, вставленный изнутри. Пришлось звонить. Раз и другой. К двери никто не подходил. Он постучал и опять безрезультатно. Все это сначала удивило, а затем встревожило. Даже кольнула ревность: - жена заперлась? Или это Ленка куролесит со своими ухажерами?
   Сергей припал ухом к двери, услышал шорохи: дома кто-то был.
   - Таня! Ленка! - позвал он в щель, где дверь неплотно прилегала к косяку. Сколько раз собирался заделать эту щель да все руки не доходили. И вот теперь она пригодилась.
   - Кто это? - пропищали за дверью. Голос вроде бы знакомый, но явно не Танин и не Ленкин.
   - Да я же, я, Сергей. Чего ты заперлась?
   - Кто?
   - Не узнаешь, что ли?
   Замок тихо щелкнул, дверь приоткрылась, и Сергей увидел... Эмку.
   Окатило ознобом. Он потряс головой, видение не исчезло. Эмка была в длинном халате жены, в тапочках на босу ногу, будто только что вылезла из ванны.
   Он переступил порог и повернулся закрыть дверь. И подумал, что не иначе сходит с ума, если в собственной жене чудится другая. А когда повернулся, снова увидел перед собой Эмку.
   - Ты?!
   - Приехала вот. Самолетом. Еще вчера...
   - А Таня где?
   - На работе.
   - А Ленка?
   - Удрала куда-то.
   - А ты чего заперлась?
   - Боялась. Таня сказала: никому не открывать. А тут звонят, стучат в дверь.
   - А если это я?
   - Таня сказала: у тебя свой ключ.
   - Так ключ же изнутри в двери. Не открыть снаружи.
   - Забыла я...
   Больше он не дал ей ничего сказать, обхватил за плечи, ткнулся носом в теплую щеку, задохнулся...
   Что было потом, не запомнил. Читал в романах о беспамятстве, охватывающем мужиков, да и баб, наверное, тоже в определенные моменты, не больно-то верил. А тут у самого...
   Пришел в себя внезапно, увидев возле кровати черный чемодан, точно такой же, какой увез Кондратьев. Мелькнула мысль: не снится ли все это? Дотянулся рукой, потрогал чемодан. Затем потрогал Эмку. Под пальцы попалась шелковая кожа бедра, вдрогнувшая, напрягшаяся.
   В дверь зазвонили, длинно, настойчиво, и забарабанили кулаком. Эмка вскочила, заметалась по комнате, хватая вещи.
   - Жена, наверное!.. Или дочка!..
   Сергей прыгал, не попадая ногой в штанину.
   - Не-ет, они так не стучали бы. Иди на балкон, я разберусь.
   На ходу застегивая рубашку, он подошел к двери, прислушался. За дверью кто-то шевелился, вздыхал, переступал с ноги на ногу. Затем опять заверещал звонок.
   - Кого надо? - крикнул Сергей и на всякий случай отступил в сторону.
   - Серега? Открой. Это я, Мурзин.
   Голос вроде бы похож, только какой-то хриплый. Что-то непонятное творилось. Сначала Эмка, как наваждение, теперь Мурзин. Поглядеть бы в глазок, да нету глазка. Собирался поставить, да все руки не доходили.
   - Кто?
   - Мурзин. Ты чего, не узнаешь? Это я охрип, пива холодного выпил.
   Сергей сообразил вдруг, что таким образом, беседуя через дверь, можно дать Эмке время одеться. Да и самому надо опомниться.
   - А ну скажи, о чем я рассказывал, когда последний раз был у тебя?
   Человек за дверью выругался и засмеялся. И закричал в щель:
   - Ты мне морочил голову своей теорией об общинах.
   - Правильно.
   - Так открывай, если правильно.
   - Сейчас.
   Он еще заглянул в комнату. Эмка, уже одетая, набрасывала покрывало на постель.
   Мурзин шумно ворвался в прихожую, заговорил громко, возмущенно:
   - С утра тебя жду, топчусь возле дома. Звонил в дверь, не открывают...
   Эмка встала в балконных дверях, тоненькая, аккуратно одетая, будто ничего и не было. Мурзин умолк, ошалело уставился на нее.
   - Кто тебе сказал, что я приехал? - спросил Сергей.
   - Здрасьте. Ты же звонил с дороги. И Федор звонил.
   - Кондратьев? Когда?
   - Сразу после тебя. Вы будто договорились.
   - Он же... - Сергей осекся.
   - С ним все в порядке. Он звонил из польского города Слупска.
   - Как он туда попал? - удивился Сергей.
   - Спасли польские рыбаки. - Мурзин оглянулся на Эмку и сел на стул, добавил, понизив голос: - А в чемодане оказалась туфта. Он просил срочно найти тебя.
   - Как туфта?!
   Сергей посмотрел на Эмку, все стоявшую в балконных дверях, и она поняла его, перешагнула порог, бесшумно ступая босыми ногами по паркету, проплыла мимо них и закрылась в ванной.
   - Ну, даешь! - восхитился Мурзин. - Где откопал такую? Извини, что помешал. Знал бы, не врывался, погулял бы на улице.
   - Как туфта? - снова спросил Сергей.
   - Не знаю. Говорит, какие-то старые газеты.
   - А мы-то старались. За этим чемоданом и другие охотились, чуть меня не укокошили. Кондратьев выручил. За мной гнался Пауль, оказавшийся каким-то Маковецким.
   - Кем?! - заорал Мурзин.
   Он вскочил и так и стоял, пока Сергей рассказывал, как все было. И про Клауса, который погиб из-за него, и про Хорста Фогеля, испугавшегося неизвестно чего, а потом отдавшего чемодан Эмке. В подробностях расписал сцену в лесу, когда... если бы не Кондратьев...
   - Ты точно расслышал фамилию? Маковецкий?
   Мурзин стоял перед ним какой-то взъерошенный и левая щека его недобро подергивалась.
   - Вроде бы точно.
   Ожесточенно, обеими руками, Мурзин потер виски и уставился в окно, за которым голубело небо. И вдруг оживился.
   - Значит, этот чемодан тебе передала Эмка?
   - Ты что?! - взвился Сергей. - Уж лучше меня подозревай.
   - Я не подозреваю. А надо бы проверить.
   В ванной что-то вдруг упало и разбилось, дверь распахнулась, и Эмка, неузнаваемая, с блестящим лицом, намазанным какой-то косметической дрянью, явилась перед ними. Длинное махровое полотенце, висевшее у нее на плече и достававшее чуть не до пола, создавало впечатление какой-то театральности.
   - Ты думаешь, чего я прилетела?! - Она смотрела в упор на Сергея, и глаза ее были злы. - Он чемоданы перепутал, вот что!
   - Кто?
   - Хорст Фогель. Темно, говорит, в подвале, вот и перепутал, не тот мне отдал. А я же поняла, что чемодан для тебя дороже меня...
   - Чего болтаешь?..
   - Неправда разве? Вон он, привезла я.
   Эмка кинулась к кровати, вытолкнула черный чемодан на середину комнаты.
   И столь же порывисто подался вперед Мурзин, схватил чемодан, подергал замки.
   - Вы его открывали?
   - Так цифры же там, а Фогель их забыл.
   - Ай, молодчина! Какая же вы молодчина!..
   - Я из-за Сережи...
   - Он не поймет, - махнул рукой Мурзин и расхохотался радостно.
   - Что у вас там, золото?
   - Дороже золота.
   - В Шереметьеве, на таможне, открыть велели, а я сказала, что цифры забыла.
   - Ай, молодчина!..
   - Рентгеном просвечивали, собаке давали нюхать...
   - Серега, друг, разреши я ее расцелую?
   - Я ей не хозяин.
   Эмка засмеялась.
   - Я же в косметике.
   - Ладно, - сказал Сергей Мурзину, - кончай паясничать.
   - Ничего не кончай.
   И старый черт Мурзин схватил Эмку за плечи, звучно поцеловал в щеку, в другую, облизал губы и, похоже, собрался продолжать понравившееся ему занятие.
   - Хватит, говорю!
   - Ревнует, - сказал Мурзин. - Ничего, поревнуй, тебе полезно.
   И он опять вцепился в чемодан, который, похоже, был весьма тяжелым.
   - Ну, я пойду, позвоню после.
   - Тебя проводить?
   - Не надо. Там машина, и меня ждут.
   Сказано это было со значением, и Сергей понял, что Мурзин не хочет, чтобы он видел ту машину и тех людей, что его ждут. Да Сергею и самому никого не хотелось видеть в эту минуту. Кроме Эмки. И он с облегчением запер за Мурзиным дверь, не забыв снова оставить ключ в замке.
   - Какая ты у меня умница, - сказал он, обнимая Эмку.
   - Только сейчас понял?
   - А я решил, что ты по мне соскучилась.
   - Я и соскучилась...
   - А ты вон как сообразила...
   Он опять задыхался от ее близости. И она опять теряла силы в его объятиях...
   Потом они пили чай на кухне.
   - Как теперь быть-то? - спросил Сергей.
   - О чем ты?
   - Вдруг забеременеешь...
   - О-о! - воскликнула Эмка и радостно засмеялась. - Тогда мы всегда будем вместе.
   - На расстоянии двух тысяч километров? - вспомнил он цифру на Штутгартской телебашне.
   - Для Бога нет расстояний.
   - При чем тут Бог?
   - Бог - это любовь. Любовь - это и есть Бог. Если ты будешь во мне, то и я буду в тебе. Всегда...
   Он снова еле сдерживался, и она поняла это по его вдруг закостеневшему взгляду.
   - Ты бы жене-то позвонил.
   - Зачем?
   - Сказать, что приехал. Да спроси, когда она придет. Обещала отпроситься. А то не застанет меня, что подумает?
   Сергей удивленно уставился на нее.
   - Разве я не говорила? Я же сегодня улетаю. Билет взяла...
   Она вскочила, прошлепала домашними тапочками в прихожую, принесла сумочку, показала билет.
   - Как взяла, так и сдашь, - угрюмо сказал он.
   - Нет, Сережа, не усложняй жизнь себе и мне. Сегодня я унесу с собой радость. Останусь - все может измениться... Да и не сказала я никому, что улетаю. Мне надо быстро вернуться.
   Она была права. Это Сергей понимал, но от того, что понимал, было еще тяжелее.
   - Позвони жене, не тяни.
   И он пошел к телефону. Набирая номер, вздохнул глубоко и откашлялся, чтобы голос не подвел, чтобы жена с ее кошачьим чутьем не учуяла ничего такого.
   - Приехал? - спокойно, почти равнодушно спросила Татьяна. - Ну, как?
   - Что "ну как"?
   - Не притворяйся, знаешь ведь, о чем я. Какая Эмка-то, а?!
   Он промолчал.
   - Ну, конечно, молчишь. А Ленка где?
   - Не знаю, удрала куда-то.
   - Что же ты ее отпустил?
   - Она еще до меня.
   - Ну, мерзавка, ну, я ей задам, просила же. - Жена явно обеспокоилась. - Ладно, пойду отпрошусь.
   - Поторопись. Эмка сейчас уезжает.
   - Куда?
   - Обратно, к себе. У нее билет на самолет.
   - Чего же она приезжала? На один день?
   Он опять промолчал. Не скажешь ведь о чемодане.
   - Ты что ее там, в Германии, не видел, что ли?
   Женский вопрос, коварный. Если не видел, а Эмка, узнав, что он приезжал, кинулась следом?..
   - Видел. Недолго.
   - Чего же она, а? - И закричала в трубку: - Чего молчишь? Я спрашиваю, чего она приехала-то?!
   - Потом расскажу....
   "Та-ак! -положив трубку, насмешливо подумал он. -В мировых проблемах разобрался. Теперь бы с личными справиться...".