Страница:
С другой стороны, Кенсинг понимал, что, даже если бы «Призрак» был готов к отлету, Анюта — а возможно, и Ховелер — все равно не решилась бы бросить на произвол судьбы биллион протоколенистов.
Кенсингу оставалось лишь надеяться, что со временем отыщется способ высвободить биостанцию из захвата силовых полей берсеркера и починенная яхта отбуксирует станцию домой.
Впрочем, все могло быть и хуже. А пока что берсеркер вел себя тихо, а все системы жизнеобеспечения, как на яхте, так и на станции, работали нормально. Бывает и хуже.
Премьер требовал, чтобы, помимо автоматических систем, как минимум, один человек-часовой постоянно следил, не начинает ли берсеркер проявлять признаки активности. Остальные тем временем, подчиняясь строгому приказу Дирака, занимались укреплением биостанции.
Большую часть времени Анюту Задор и Ховелера занимали попытки навести порядок в каталоге. Двое выживших ученых целиком и полностью были на стороне премьера, поскольку тот заявил о намерении спасти груз биостанции.
Кроме того, Дирак уделял большое внимание созданию относительно безопасной зоны, полностью свободной от любых подслушивающих устройств, которые могли оставить берсеркеры.
Премьер выбрал каюту в центре этой зоны и превратил ее в свою штаб-квартиру.
Тем временем два человека, находящихся на борту станции, по-прежнему подозревались в том, что они являются доброжилами, хотя с момента высадки абордажной группы никто не слышал, чтобы Кэрол и Скарлок в этом признавались.
Дирак хотел разобраться в этой ситуации — очистить воздух, как он выражался. Премьер без особого шума приказал Скарлоку явиться к нему в каюту и привести с собой Кэрол.
Скарлок пришел один. Он перешагнул порог и остановился перед Дираком. Премьер сидел в кресле-качалке и смотрел на гостя. Судя по обстановке, это была одна из самых роскошных кают на станции.
Дирак жестом предложил Скарлоку занять второе кресло. Молодой человек принял приглашение, но вид у него был встревоженный. Он сообщил, что Кэрол отказалась прийти на встречу.
— Понимаете, господин премьер, она плохо себя чувствует.
— Она не пробовала показаться доктору Задор? — В голосе премьера прозвучала отеческая забота. — Или, возможно, она нуждается в помощи медицинского робота?
— Я пытался убедить ее обратиться за помощью, но она отказывается.
Премьер несколько раз качнулся в кресле.
— Ну что ж, пусть пока будет так. Поговорим с вами. — Дирак продолжал покачиваться в кресле. Скарлок обеспокоенно следил за ним. Потом премьер произнес:
— Я прекрасно понимаю, что вы оказались в чрезвычайно трудных обстоятельствах, когда попали в плен к берсеркерам.
— Да, сэр, нам было тяжело.
— Я уверен, что несправедливо будет обвинять вас — любого из вас — за то, что вы сказали или сделали в таких обстоятельствах.
— Совершенно верно, сэр! Чистая правда! Боюсь только, что не все проявят такое понимание. — Скарлок уронил руки на колени и нервно сцепил пальцы.
Дирак поспешил успокоить молодого человека:
— Полагаю, я смогу помочь вам решить проблемы, которые могут возникнуть у вас в отношениях с другими людьми. Я исхожу из того, что мы с вами вполне можем сотрудничать. Поймите, когда мы вернемся на населенные планеты — если вернемся, — вам с Кэрол понадобится вся помощь, которую вы только сможете получить. От клейма доброжила так просто не отмахнешься.
— Да, сэр, я прекрасно это понимаю. Дирак неспешно произнес:
— В настоящий момент мы — все, кто сейчас находится на борту станции, — оказались в ситуации, которая, на мой взгляд, мало отличается от той, в какой находились вы с Кэрол, будучи настоящими пленниками машин. Мы тоже сейчас вынуждены идти на какой-то компромисс с машиной — во всяком случае, на какое-то время. Вы согласны со мной?
— Вы говорите о берсеркере, сэр?
— Да, говоря о машине, я имел в виду именно его.
— О да, господин премьер, я полностью с вами согласен-Я не уверен, что остальные люди, находящиеся на борту, готовы понять эту сторону проблемы настолько же хорошо, как это можете сделать вы с Кэрол. Потому я попросил бы вас, чтобы до поры этот разговор остался между нами.
— Да, господин премьер, я все понял.
— В самом деле? — Дирак снова качнулся вместе с креслом и задумался. — Конечно, вполне может оказаться и так, что машина уже полностью мертва, за исключением двигателей и автопилота. А может, и нет. Мне хотелось бы знать правду об ее истинном состоянии. Полагаю, сейчас это совершенно необходимый шаг.
Скарлок кивнул.
— Поэтому, Скарлок, я намерен отправить вас в разведку. Я выбрал именно вас, так как вас машины уже знают. Они не убили вас и не причинили вам никакого вреда, хотя у них были для этого все возможности. Поэтому я полагаю, что из вас должен получиться хороший разведчик.
Скарлок ничего на это не ответил. Он явно испугался, но все же не дошел до состояния паники.
Дирак кивнул, давая понять, что одобряет поведение молодого человека, и продолжил:
— При необходимости, если окажется, что машина еще не полностью мертва, я хочу, чтобы вы выступили в качестве моего… посла.
У Скарлока вырвался короткий вздох. Потом парень кивнул.
— У нас — в смысле, у людей, ныне контролирующих станцию, — есть определенные пожелания. Прежде всего нам нужно, чтобы берсеркер больше не нападал на нас. Точно так же и машина — если предположить, что она еще не мертва, — может чего-то желать в соответствии со своей программой. Мы оказались в такой ситуации, когда ни одна из сторон не может рассчитывать на полную победу. И потому, как я уже сказал ранее, единственный способ выбраться из этой ситуации — это заключить определенное соглашение.
И Скарлок снова кивнул.
После разговора с премьером Ник включил якобы плохо действующие двигатели и подогнал «Призрак» чуть ближе к берсеркеру, так, чтобы яхта зацепила край буксирующего поля. Теперь огромная машина тащила за собой и «Призрак». Хоксмур заверил своих товарищей-людей, что даже в нынешнем, наполовину искалеченном состоянии яхта вполне способна в любое мгновение вырваться из силового поля. Тем временем он уже починил двигатель настолько, чтобы быть в состоянии полностью его выключить.
При попытке соларианцев высадиться на биостанцию берсеркеры сперва оказали яростное сопротивление, а потом исчезли, да так внезапно, что большинство людей до сих пор отказывались поверить, что машины смерти уничтожены полностью. Дирак пока что не объявил, что он сам думает по этому поводу, но все прочие вели непрекращающиеся споры.
Именно об этом и спорили сейчас Брабант и Варвара Энгайдин.
— Эти машины явно отступили, — сказала Варвара.
— Да, но почему? Задайте себе этот вопрос. Берсеркеры так просто не отступают. Точнее говоря, они отступают только в том случае, если уверены, что получат от этого определенное преимущество. Совершенно очевидно, что они готовят для нас какую-то ловушку.
Госпожа Энгайдин не согласилась с телохранителем:
— Я не думаю, что они вообще ушли. Я уверена, что они просто использовали все подвижные единицы, которые у них оставались. Возможно, они израсходовали на нас свой последний резерв. Эта огромная машина, что висит сейчас над нами, явно очень древняя, если судить по виду ее корпуса, и наверняка прошла через множество битв. Думаю, мы действительно уничтожили ее последние мобильные машины.
Брабант с сомнением покачал головой:
— Ну да, такое, в принципе, возможно, но я бы не стал на это рассчитывать.
— Так или иначе, — продолжала настаивать Варвара, — здесь, на станции, нет действующих мобильных берсеркеров. Иначе бы тут не было нас. Всем было совершенно ясно, что, если бы боевые действия на борту станции проходили хоть чуть более энергично, станция была бы сейчас непригодна для проживания существ, дышащих воздухом.
— Берсеркеры как раз и должны стараться делать космические сооружения необитаемыми. Говорю вам, берсеркеру сейчас просто нечего нам противопоставить.
Здоровяк телохранитель мрачно покачал головой:
— Я бы попытался в это поверить, если бы этот берсеркер с самого начала не вел себя как-то не правильно. Он, похоже, совсем чокнутый. Чересчур странный — это уж точно. Он легко мог разнести станцию в клочья прямо там, где она была, на орбите Иматры. Это было бы куда проще, чем волочь ее невесть куда.
— Ну и что же из этого следует?
— Ответ на этот вопрос складывается из двух частей — попроще и посложнее. Часть, которая попроще: нет, этот берсеркер не чокнутый. У него были какие-то логически обоснованные причины не уничтожать это оборудование. Потому что он хочет — или хотел — как-то его использовать. Или ему нужно что-то — или кто-то, — находящееся на борту станции. Это даже объясняет, почему он сейчас не дерется с нами. Он просто не хочет рисковать станцией, не хочет, чтобы она пострадала. Берсеркер ждет удобного случая и надеется, что мы улетим отсюда на «Призраке».
Женщина медленно кивнула:
— Должна признать, что некое здравое зерно в этом объяснении присутствует. А что там насчет более сложной части?
— Самое сложное — понять, чем вызван такой сильный интерес берсеркера к станции.
— Чем же еще, если не биллионом протоколонистов?
Возможно, с логической точки зрения наилучшее, что мы можем сделать в подобной ситуации, — это самостоятельно уничтожить груз станции.
Такие предложения выводили работников биостанции из себя.
В этом вопросе Дирак всецело поддерживал ученых.
— Уничтожить станцию мы всегда успеем, — заявил премьер. — Но на ее борту находится груз огромной ценности. И, кроме того, у нас все еще остается шанс отыскать леди Женевьеву.
А вот в последнее никто уже не верил, за исключением, быть может, самого премьера. Многие соларианцы интересовались, какого черта они тут задерживаются, но никто не осмеливался слишком решительно требовать ответа.
И ученые, и Дирак испытали огромное облегчение, убедившись, что за то время, пока станция пребывала во власти берсеркеров, груз протолюдей не пострадал. Кроме того, похоже было, что не так уж много пробирок были перемещены с обычных мест хранения, хотя из-за огромного количества зародышей и путаницы в электронном каталоге поручиться за это все же было нельзя.
Конечно, никаких свидетельств того, что берсеркеры хотя бы начали выращивать соларианцев для гипотетического корпуса мамелюков или рабов-доброжилов, обнаружено не было. Ни один маточный репликатор не был активирован или перемещен со своего обычного места, хотя по некоторым признакам можно было предположить, что несколько штук явно кто-то изучал. Но ни один репликатор не был поврежден — во всяком случае, насколько это можно было утверждать без тщательной проверки. И ни один из них на настоящий момент не использовался.
Продолжающийся осмотр станции не позволял Хоксмуру приняться за осуществление собственного тайного плана. Ник вынужден был ждать окончания работ. Дирак по-прежнему требовал, чтобы каждый раз, когда техники предпринимали вылазку в огромные складские помещения, их сопровождала вооруженная охрана в скафандрах — на тот случай, если где-нибудь все еще таится засада.
Оценив, с какими трудностями связана добыча тел, Ник еще раз попытался уговорить Женни отказаться от ее требования вернуть ей плоть. Хоксмур старался представить виртуальную реальность своего рода раем — с его точки зрения, он действовал очень тонко, — но Женни, похоже, что-то почуяла и продолжала упорствовать в своем стремлении обрести тело.
Женевьева начала обвинять Ника в том, что он украл ее тело. Она заподозрила, что на самом деле Хоксмур подстроил все это с одной-единственной целью — сделать ее такой же бестелесной, как он сам, и таким образом завладеть ею. В конце концов, о полученных ею тяжелых травмах ей известно лишь со слов Хоксмура. Ну так вот, он может забыть о своих планах. Ничего у него не выйдет. Она не будет принадлежать ни одному мужчине до тех пор, пока не получит свое тело обратно. Ее тошнит от одной лишь мысли о программах, занимающихся любовью, и о попытках запрограммировать все изысканные оттенки ощущений прикосновения.
Ощущение безопасности на станции понемногу окрепло, и через некоторое время премьер объявил, что вооруженная охрана больше необязательна.
Однажды утром — Дирак приказал согласовать время на станции с корабельным временем «Призрака» — Кенсинг, покидая каюту, которую он делил со своей невестой, спросил у Анюты:
— Послушай, оплодотворенная яйцеклетка — это своего рода компакт-запись, да? Хранилище очень компактно упакованной информации?
— Прежде всего, компакт-запись — не человек и вообще не живое существо. А я уверена, что о протоколонисте можно сказать и то и другое.
— Даже если он в анабиозе?
— Но, дорогой, ты же не будешь считать себя мертвым, если тебя в бессознательном состоянии поместят в медицинский отсек? Кроме того, тут мы переходим к следующему вопросу: неужели ты хочешь сказать, что ты, я или Ник — не более чем некоторое количество информации?
— Я не хочу сейчас спорить на философские темы. Я имел в виду ровно то, что спросил: можно ли считать биллион компактно упакованных зародышей информационными записями? Анюта задумалась.
— Не знаю, — призналась она наконец. — Полагаю, ты довольно легко можешь записать любую генетическую схему. Но не протоличность, представленную некоей деятельностью мозга. В этом смысле зародыши еще не являются записями. У них еще нет мозга. А вот между ушами трех-четырехмесячного плода уже располагается довольно много серого вещества.
Скарлок вернулся. Никто, кроме премьера и, возможно, Кэрол, ведшей жизнь затворницы, и не заметил, что молодой человек отсутствовал почти целый день.
Скарлок доложил о результатах путешествия одному лишь премьеру и вручил ему небольшой кусочек металла — загадочного, но вполне невинного вида.
— Вы действительно разговаривали с функционирующей машиной?
— Да, сэр, разговаривал.
Беседа опять проходила в личной каюте премьера, и Скарлок снова сидел напротив Дирака. Он сообщил, что его путешествие прошло в полном соответствии с планом. Чтобы сделать эту тайную вылазку возможной, Дираку пришлось отвлечь Хоксмура, загрузив его другими поручениями, и самому постоять на часах.
Премьер тяжело вздохнул:
— Так, значит, я был прав…
— Да, сэр. Вы были правы. Большая машина явно не мертва. Хотя, я думаю, она очень сильно ослаблена.
— А это что такое? — Дирак повертел маленький кусочек металла в руках. На вид он ничем не отличался от обычной платы, какие тысячами встречались во множестве соларианских приборов.
— Приспособление для тайной связи. Так мне сказал берсеркер. Пока эта вещь будет находиться при вас, он будет слышать каждое ваше слово. Кроме того, машина может использовать это устройство, чтобы разговаривать с вами. Он сказал, что будет разговаривать с вами не часто, дабы не заговорить в такой момент, когда это может стать для вас затруднительным.
— Очень предусмотрительно. Так что, он и сейчас нас слушает?
— Предполагаю, что да.
— Что еще вы можете мне сообщить? Что вам удалось увидеть?
— Очень мало, господин премьер. Я медленно вел челнок вокруг берсеркера и осматривался до тех пор, пока не обнаружил люк. Тогда я остановился и, в соответствии с вашими приказаниями, стал ждать. Через несколько минут люк открылся, и оттуда выбралась небольшая машина, чтобы выяснить, что я там делаю.
— Малая машина того же типа, с которыми вы сталкивались, пока станция была занята берсеркерами?
— Да, насколько я могу судить, того же самого типа.
— Продолжайте.
— Когда я показал берсеркеру, что я безоружен, он проводил меня в люк — он, конечно, не был оборудован шлюзом. Вглубь меня не пустили, и я мало что видел. Металлические стены, и ничего больше. Так что мне ничего не удалось узнать о внутренней планировке большого берсеркера.
— На самом деле я и не думал, что это вам удастся. — Дирак подбросил плату, словно камешек, и поймал. — Вы прекрасно справились с поручением.
Когда Ник пришел к Женни, чтобы сообщить, что он вот-вот начнет работу над их тайным проектом, леди пришла в восторг.
Хоксмуру удалось скопировать Фрейю, причем так, что сама Фрейя этого не заметила, и он уже успел произвести важнейшие изменения, необходимые для программирования Фрейи Второй. В ближайшем будущем Фрейя Вторая уже сможет должным образом следить за работой двух маточных репликаторов, установленных в таком месте, куда редко наведываются люди.
Ник сказал себе и Женни, что кто не рискует, тот не выигрывает. Если их тайная деятельность будет обнаружена, он сможет придумать какое-нибудь объяснение, так что никто и не догадается об истинной цели работы. Но самому Нику казалось, что скорее всего никто ничего и не заметит.
Женни охватил приступ энтузиазма.
— Но сперва, конечно, мы должны выбрать из груза зародышей те, которые нам подойдут, — заявила она.
— Да. У нас на выбор биллион зародышей. Если вы не хотите выходить отсюда, я пришлю вам наилучшие образчики.
— Но это все равно займет много лет-Насколько я понимаю, мы располагаем этим временем. Я могу контролировать двигатели яхты столько, сколько понадобится. И я полагаю, премьер не будет особо разочарован. Я уже говорил вам — он вовсе не торопится домой. Единственное, что меня беспокоит…
— И что же?
— Да нет, ничего. Чепуха.
Ник не стал говорить Женни, что, по полученным от Фрейи сведениям, премьер явно ведет какие-то тайные изыскания в той же самой области.
Хоксмур начал составлять простенькую программу, которая позволила бы какому-нибудь роботу отсортировать зародыши, то есть провести предварительный отбор, с тем чтобы они с Женни потом выбрали нужную им пару. Один зародыш — для нового тела Женни, и один — для Ника. Это будет первая и скорее всего единственная телесная форма, которую он когда-либо будет иметь.
Мысли Хоксмура снова вернулись к жизненно важным и сложным вопросам, которые настоятельно требовали решения. Возможно ли действовать в обоих направлениях сразу, пытаться применять два метода одновременно? То есть не стоит ли попробовать и вырастить тела, и захватить? Или два тайных проекта продержатся в тайне вдвое меньше?
Для захвата тел требовалось как-то взять под контроль двоих подходящих взрослых людей и вычистить их мозг, не повредив при этом прочих внутренних органов. Мозг придется обрабатывать очень осторожно, с ювелирной точностью, дабы не уничтожить способность тканей воспринимать и удерживать схемы мыслительных процессов.
Убийство. Это самое настоящее убийство ни в чем не повинных людей. Несмотря на то что Ник решил быть безжалостным, от этой мысли его передернуло. Да, а ведь еще остаются трудности, с которыми ему и Женни придется столкнуться после того, как техническая сторона проблемы будет успешно решена. Даже если они как-то смогут избежать гнева Дирака и других потенциальных жертв — какое человеческое общество предоставит убежище подобным убийцам?
Конечно, это намного быстрее, чем выращивать тело из зародыша. Да и захват нужных людей вряд ли будет сопряжен с большими трудностями. Облачившись в скафандр, Ник легко мог одолеть любого человека, если тот был без брони. А соларианцы сейчас надевали боевые скафандры лишь на время вахты.
Куда большая трудность была связана с проблемой выбора: на настоящий момент под рукой у Ника находилось очень немного взрослых тел, и все они были весьма далеки от идеала. Во время следующего посещения яхты Хоксмур наведался в коридор, где располагались корабельные медироботы, и ознакомился с медицинской картой Фоулера Аристова, будущего наставника колонистов, все еще пребывающего в глубоком анабиозе. По некотором размышлении Ник решил, что это тело не идеально, но на крайний случай сойдет.
Но как же быть с Женни? Он должен думать прежде всего о ней и найти для нее подходящую телесную оболочку, даже если не сумеет ничего сделать для себя. Но среди присутствующих на станции женщин ни одна, по мнению Ника, не была достаточно красива.
Нет, лучше уж он остановится на одном способе. Если располагать достаточным временем и приложить должные усилия, вполне можно вырастить подходящие тела в станционных маточных репликаторах. В лаборатории хранится огромное количество зародышей, среди которых можно найти образцы с требуемыми генетическими параметрами. Несмотря на путаницу в каталоге, конечно же, можно выбрать подходящую пару — потребуется только время.
Но все это, конечно, было лишь началом. Предположим, удастся вырастить подходящие тела для него и для Женни. При следующем шаге — перезаписи их личностей в эти не до конца развившиеся мозги — они наверняка столкнутся с новыми трудностями. Согласно плану, который они разработали с Фрейей Второй, перезапись должна будет проводиться поэтапно, в соответствии с этапами органического роста. Тогда мозг и сознание будут совмещены с очень высокой точностью — скульптор ведь тоже не высекает скульптуру сразу, а снимает слои камня постепенно.
Кроме того, на каком бы способе они ни остановились, на краже тел или на их выращивании, нужно еще будет доставить электронные платы — тот самый объем, равный объему трех человеческих черепов, — в которых сейчас размещались лишенные тел люди, — к тому месту, где для них будут приготовлены физические оболочки.
Многие члены экипажа были недовольны непрекращающимися попытками Дирака как-то возместить свои личные потери, и их недовольство все возрастало. Отчасти эти настроения разделяли даже Брабант и Энгайдин.
Госпожа политический советник сгребла несколько пробирок и вяло высыпала их на палубу, а потом принялась мрачно наблюдать, как маленький робот ринулся подбирать статгласовые прямоугольнички и расставлять их в каком-то подобии порядка.
— Сперва мы целыми днями искали женщину, которой в момент нападения берсеркеров вовсе не было на борту станции, — задумчиво протянула Варвара. — А теперь нам предлагается найти в этой прорве пробирок одну-единственную нужную. О боги! — Телохранитель проворчал нечто одобрительное и сказал, что искать эту пробирку — все равно что потребовать найти в Галактике какую-то определенную звезду, а карты не давать.
Но советница и любовница Дирака никак не успокаивалась:
— Мы совсем забыли о берсеркере. Нам бы сейчас не этой дурью маяться, а искать способ освободить станцию из силовых полей берсеркера — и я об этом уже говорила премьеру! Ну да, само собой, при этом мы должны постараться сохранить пробирки — если сможем. А чтобы добиться этого, нужно убедиться, что берсеркер мертв.
— Вы имеете в виду — пробраться к нему на борт?
— Совершенно верно. Конечно, это опасно. Но если мы встряхнемся и как следует подумаем, то поймем, что просто торчать здесь и самозабвенно выполнять бессмысленную работу — это уже чистой воды самоубийство. Если даже до нас не доберется берсеркер, рано или поздно туманность сомкнется вокруг станции, и мы окажемся в ловушке.
— Это правда? И что же нам делать?
— Если яхту действительно невозможно починить, тогда мы должны проникнуть на борт берсеркера, проверить, действительно ли он мертв, и научиться управлять его двигателями. Это для нас сейчас единственный способ двинуться в нужном направлении. Кроме того, он точно так же годится для спасения протожизней. Мы просто вытащим станцию вместе с ее грузом из туманности — на буксире, точно так же, как ее доставили сюда.
По крайней мере, в последнем вопросе с госпожой Энгайдин согласился бы любой. Всем было ясно, что если корабль будет продолжать двигаться прежним курсом, куда-то в глубины туманности, то рано или поздно, но облака пыли неизбежно сместятся, и пассажиры станции окажутся в ловушке. И тогда на возвращение домой им понадобится не несколько дней, а несколько веков.
Несмотря на долгие дни, проведенные в обшаривании грузовых отсеков и разнообразного оборудования, люди так и не смогли определить, была ли пробирка с даром леди Женевьевы вообще зарегистрирована инвентаризационной системой. А задача отыскать конкретно этого проторебенка среди биллиона ему подобных вообще выглядела практически невыполнимой.
Если не считать приведения каталога в рабочее состояние, отыскать пробирку с ребенком леди Женевьевы можно было лишь одним способом: люди либо роботы должны были перебирать пробирки до тех пор, пока не наткнутся на нужную.
— Есть ли на борту хоть один прибор, способный провести такую проверку? Ведь даже если мы будем проверять по миллиону пробирок в год, закончим мы эту работу только через десять веков.
— Еще, конечно, остается вероятность, что мы найдем пробирку вдвое быстрее…
По расчетам, выходило, что нужно проверить сто тысяч пробирок за стандартный месяц. Значит — три тысячи в день. То есть больше сотни в час.
Ни Задор, ни Ховелер не могли вспомнить, что произошло с этой пробиркой в минуты паники, возникшей вслед за сигналом тревоги. Единственное, что они помнили, так это то, что пробирку положили или на подлокотник кресла Ховелера, или на край его рабочего стола.
В некоторых мелочах воспоминания выживших ученых противоречили друг другу. Оно и неудивительно. Органический мозг не всегда адекватно реагирует на окружающую действительность.
Кенсингу оставалось лишь надеяться, что со временем отыщется способ высвободить биостанцию из захвата силовых полей берсеркера и починенная яхта отбуксирует станцию домой.
Впрочем, все могло быть и хуже. А пока что берсеркер вел себя тихо, а все системы жизнеобеспечения, как на яхте, так и на станции, работали нормально. Бывает и хуже.
Премьер требовал, чтобы, помимо автоматических систем, как минимум, один человек-часовой постоянно следил, не начинает ли берсеркер проявлять признаки активности. Остальные тем временем, подчиняясь строгому приказу Дирака, занимались укреплением биостанции.
Большую часть времени Анюту Задор и Ховелера занимали попытки навести порядок в каталоге. Двое выживших ученых целиком и полностью были на стороне премьера, поскольку тот заявил о намерении спасти груз биостанции.
Кроме того, Дирак уделял большое внимание созданию относительно безопасной зоны, полностью свободной от любых подслушивающих устройств, которые могли оставить берсеркеры.
Премьер выбрал каюту в центре этой зоны и превратил ее в свою штаб-квартиру.
Тем временем два человека, находящихся на борту станции, по-прежнему подозревались в том, что они являются доброжилами, хотя с момента высадки абордажной группы никто не слышал, чтобы Кэрол и Скарлок в этом признавались.
Дирак хотел разобраться в этой ситуации — очистить воздух, как он выражался. Премьер без особого шума приказал Скарлоку явиться к нему в каюту и привести с собой Кэрол.
Скарлок пришел один. Он перешагнул порог и остановился перед Дираком. Премьер сидел в кресле-качалке и смотрел на гостя. Судя по обстановке, это была одна из самых роскошных кают на станции.
Дирак жестом предложил Скарлоку занять второе кресло. Молодой человек принял приглашение, но вид у него был встревоженный. Он сообщил, что Кэрол отказалась прийти на встречу.
— Понимаете, господин премьер, она плохо себя чувствует.
— Она не пробовала показаться доктору Задор? — В голосе премьера прозвучала отеческая забота. — Или, возможно, она нуждается в помощи медицинского робота?
— Я пытался убедить ее обратиться за помощью, но она отказывается.
Премьер несколько раз качнулся в кресле.
— Ну что ж, пусть пока будет так. Поговорим с вами. — Дирак продолжал покачиваться в кресле. Скарлок обеспокоенно следил за ним. Потом премьер произнес:
— Я прекрасно понимаю, что вы оказались в чрезвычайно трудных обстоятельствах, когда попали в плен к берсеркерам.
— Да, сэр, нам было тяжело.
— Я уверен, что несправедливо будет обвинять вас — любого из вас — за то, что вы сказали или сделали в таких обстоятельствах.
— Совершенно верно, сэр! Чистая правда! Боюсь только, что не все проявят такое понимание. — Скарлок уронил руки на колени и нервно сцепил пальцы.
Дирак поспешил успокоить молодого человека:
— Полагаю, я смогу помочь вам решить проблемы, которые могут возникнуть у вас в отношениях с другими людьми. Я исхожу из того, что мы с вами вполне можем сотрудничать. Поймите, когда мы вернемся на населенные планеты — если вернемся, — вам с Кэрол понадобится вся помощь, которую вы только сможете получить. От клейма доброжила так просто не отмахнешься.
— Да, сэр, я прекрасно это понимаю. Дирак неспешно произнес:
— В настоящий момент мы — все, кто сейчас находится на борту станции, — оказались в ситуации, которая, на мой взгляд, мало отличается от той, в какой находились вы с Кэрол, будучи настоящими пленниками машин. Мы тоже сейчас вынуждены идти на какой-то компромисс с машиной — во всяком случае, на какое-то время. Вы согласны со мной?
— Вы говорите о берсеркере, сэр?
— Да, говоря о машине, я имел в виду именно его.
— О да, господин премьер, я полностью с вами согласен-Я не уверен, что остальные люди, находящиеся на борту, готовы понять эту сторону проблемы настолько же хорошо, как это можете сделать вы с Кэрол. Потому я попросил бы вас, чтобы до поры этот разговор остался между нами.
— Да, господин премьер, я все понял.
— В самом деле? — Дирак снова качнулся вместе с креслом и задумался. — Конечно, вполне может оказаться и так, что машина уже полностью мертва, за исключением двигателей и автопилота. А может, и нет. Мне хотелось бы знать правду об ее истинном состоянии. Полагаю, сейчас это совершенно необходимый шаг.
Скарлок кивнул.
— Поэтому, Скарлок, я намерен отправить вас в разведку. Я выбрал именно вас, так как вас машины уже знают. Они не убили вас и не причинили вам никакого вреда, хотя у них были для этого все возможности. Поэтому я полагаю, что из вас должен получиться хороший разведчик.
Скарлок ничего на это не ответил. Он явно испугался, но все же не дошел до состояния паники.
Дирак кивнул, давая понять, что одобряет поведение молодого человека, и продолжил:
— При необходимости, если окажется, что машина еще не полностью мертва, я хочу, чтобы вы выступили в качестве моего… посла.
У Скарлока вырвался короткий вздох. Потом парень кивнул.
— У нас — в смысле, у людей, ныне контролирующих станцию, — есть определенные пожелания. Прежде всего нам нужно, чтобы берсеркер больше не нападал на нас. Точно так же и машина — если предположить, что она еще не мертва, — может чего-то желать в соответствии со своей программой. Мы оказались в такой ситуации, когда ни одна из сторон не может рассчитывать на полную победу. И потому, как я уже сказал ранее, единственный способ выбраться из этой ситуации — это заключить определенное соглашение.
И Скарлок снова кивнул.
После разговора с премьером Ник включил якобы плохо действующие двигатели и подогнал «Призрак» чуть ближе к берсеркеру, так, чтобы яхта зацепила край буксирующего поля. Теперь огромная машина тащила за собой и «Призрак». Хоксмур заверил своих товарищей-людей, что даже в нынешнем, наполовину искалеченном состоянии яхта вполне способна в любое мгновение вырваться из силового поля. Тем временем он уже починил двигатель настолько, чтобы быть в состоянии полностью его выключить.
При попытке соларианцев высадиться на биостанцию берсеркеры сперва оказали яростное сопротивление, а потом исчезли, да так внезапно, что большинство людей до сих пор отказывались поверить, что машины смерти уничтожены полностью. Дирак пока что не объявил, что он сам думает по этому поводу, но все прочие вели непрекращающиеся споры.
Именно об этом и спорили сейчас Брабант и Варвара Энгайдин.
— Эти машины явно отступили, — сказала Варвара.
— Да, но почему? Задайте себе этот вопрос. Берсеркеры так просто не отступают. Точнее говоря, они отступают только в том случае, если уверены, что получат от этого определенное преимущество. Совершенно очевидно, что они готовят для нас какую-то ловушку.
Госпожа Энгайдин не согласилась с телохранителем:
— Я не думаю, что они вообще ушли. Я уверена, что они просто использовали все подвижные единицы, которые у них оставались. Возможно, они израсходовали на нас свой последний резерв. Эта огромная машина, что висит сейчас над нами, явно очень древняя, если судить по виду ее корпуса, и наверняка прошла через множество битв. Думаю, мы действительно уничтожили ее последние мобильные машины.
Брабант с сомнением покачал головой:
— Ну да, такое, в принципе, возможно, но я бы не стал на это рассчитывать.
— Так или иначе, — продолжала настаивать Варвара, — здесь, на станции, нет действующих мобильных берсеркеров. Иначе бы тут не было нас. Всем было совершенно ясно, что, если бы боевые действия на борту станции проходили хоть чуть более энергично, станция была бы сейчас непригодна для проживания существ, дышащих воздухом.
— Берсеркеры как раз и должны стараться делать космические сооружения необитаемыми. Говорю вам, берсеркеру сейчас просто нечего нам противопоставить.
Здоровяк телохранитель мрачно покачал головой:
— Я бы попытался в это поверить, если бы этот берсеркер с самого начала не вел себя как-то не правильно. Он, похоже, совсем чокнутый. Чересчур странный — это уж точно. Он легко мог разнести станцию в клочья прямо там, где она была, на орбите Иматры. Это было бы куда проще, чем волочь ее невесть куда.
— Ну и что же из этого следует?
— Ответ на этот вопрос складывается из двух частей — попроще и посложнее. Часть, которая попроще: нет, этот берсеркер не чокнутый. У него были какие-то логически обоснованные причины не уничтожать это оборудование. Потому что он хочет — или хотел — как-то его использовать. Или ему нужно что-то — или кто-то, — находящееся на борту станции. Это даже объясняет, почему он сейчас не дерется с нами. Он просто не хочет рисковать станцией, не хочет, чтобы она пострадала. Берсеркер ждет удобного случая и надеется, что мы улетим отсюда на «Призраке».
Женщина медленно кивнула:
— Должна признать, что некое здравое зерно в этом объяснении присутствует. А что там насчет более сложной части?
— Самое сложное — понять, чем вызван такой сильный интерес берсеркера к станции.
— Чем же еще, если не биллионом протоколонистов?
Возможно, с логической точки зрения наилучшее, что мы можем сделать в подобной ситуации, — это самостоятельно уничтожить груз станции.
Такие предложения выводили работников биостанции из себя.
В этом вопросе Дирак всецело поддерживал ученых.
— Уничтожить станцию мы всегда успеем, — заявил премьер. — Но на ее борту находится груз огромной ценности. И, кроме того, у нас все еще остается шанс отыскать леди Женевьеву.
А вот в последнее никто уже не верил, за исключением, быть может, самого премьера. Многие соларианцы интересовались, какого черта они тут задерживаются, но никто не осмеливался слишком решительно требовать ответа.
И ученые, и Дирак испытали огромное облегчение, убедившись, что за то время, пока станция пребывала во власти берсеркеров, груз протолюдей не пострадал. Кроме того, похоже было, что не так уж много пробирок были перемещены с обычных мест хранения, хотя из-за огромного количества зародышей и путаницы в электронном каталоге поручиться за это все же было нельзя.
Конечно, никаких свидетельств того, что берсеркеры хотя бы начали выращивать соларианцев для гипотетического корпуса мамелюков или рабов-доброжилов, обнаружено не было. Ни один маточный репликатор не был активирован или перемещен со своего обычного места, хотя по некоторым признакам можно было предположить, что несколько штук явно кто-то изучал. Но ни один репликатор не был поврежден — во всяком случае, насколько это можно было утверждать без тщательной проверки. И ни один из них на настоящий момент не использовался.
Продолжающийся осмотр станции не позволял Хоксмуру приняться за осуществление собственного тайного плана. Ник вынужден был ждать окончания работ. Дирак по-прежнему требовал, чтобы каждый раз, когда техники предпринимали вылазку в огромные складские помещения, их сопровождала вооруженная охрана в скафандрах — на тот случай, если где-нибудь все еще таится засада.
Оценив, с какими трудностями связана добыча тел, Ник еще раз попытался уговорить Женни отказаться от ее требования вернуть ей плоть. Хоксмур старался представить виртуальную реальность своего рода раем — с его точки зрения, он действовал очень тонко, — но Женни, похоже, что-то почуяла и продолжала упорствовать в своем стремлении обрести тело.
Женевьева начала обвинять Ника в том, что он украл ее тело. Она заподозрила, что на самом деле Хоксмур подстроил все это с одной-единственной целью — сделать ее такой же бестелесной, как он сам, и таким образом завладеть ею. В конце концов, о полученных ею тяжелых травмах ей известно лишь со слов Хоксмура. Ну так вот, он может забыть о своих планах. Ничего у него не выйдет. Она не будет принадлежать ни одному мужчине до тех пор, пока не получит свое тело обратно. Ее тошнит от одной лишь мысли о программах, занимающихся любовью, и о попытках запрограммировать все изысканные оттенки ощущений прикосновения.
Ощущение безопасности на станции понемногу окрепло, и через некоторое время премьер объявил, что вооруженная охрана больше необязательна.
Однажды утром — Дирак приказал согласовать время на станции с корабельным временем «Призрака» — Кенсинг, покидая каюту, которую он делил со своей невестой, спросил у Анюты:
— Послушай, оплодотворенная яйцеклетка — это своего рода компакт-запись, да? Хранилище очень компактно упакованной информации?
— Прежде всего, компакт-запись — не человек и вообще не живое существо. А я уверена, что о протоколонисте можно сказать и то и другое.
— Даже если он в анабиозе?
— Но, дорогой, ты же не будешь считать себя мертвым, если тебя в бессознательном состоянии поместят в медицинский отсек? Кроме того, тут мы переходим к следующему вопросу: неужели ты хочешь сказать, что ты, я или Ник — не более чем некоторое количество информации?
— Я не хочу сейчас спорить на философские темы. Я имел в виду ровно то, что спросил: можно ли считать биллион компактно упакованных зародышей информационными записями? Анюта задумалась.
— Не знаю, — призналась она наконец. — Полагаю, ты довольно легко можешь записать любую генетическую схему. Но не протоличность, представленную некоей деятельностью мозга. В этом смысле зародыши еще не являются записями. У них еще нет мозга. А вот между ушами трех-четырехмесячного плода уже располагается довольно много серого вещества.
Скарлок вернулся. Никто, кроме премьера и, возможно, Кэрол, ведшей жизнь затворницы, и не заметил, что молодой человек отсутствовал почти целый день.
Скарлок доложил о результатах путешествия одному лишь премьеру и вручил ему небольшой кусочек металла — загадочного, но вполне невинного вида.
— Вы действительно разговаривали с функционирующей машиной?
— Да, сэр, разговаривал.
Беседа опять проходила в личной каюте премьера, и Скарлок снова сидел напротив Дирака. Он сообщил, что его путешествие прошло в полном соответствии с планом. Чтобы сделать эту тайную вылазку возможной, Дираку пришлось отвлечь Хоксмура, загрузив его другими поручениями, и самому постоять на часах.
Премьер тяжело вздохнул:
— Так, значит, я был прав…
— Да, сэр. Вы были правы. Большая машина явно не мертва. Хотя, я думаю, она очень сильно ослаблена.
— А это что такое? — Дирак повертел маленький кусочек металла в руках. На вид он ничем не отличался от обычной платы, какие тысячами встречались во множестве соларианских приборов.
— Приспособление для тайной связи. Так мне сказал берсеркер. Пока эта вещь будет находиться при вас, он будет слышать каждое ваше слово. Кроме того, машина может использовать это устройство, чтобы разговаривать с вами. Он сказал, что будет разговаривать с вами не часто, дабы не заговорить в такой момент, когда это может стать для вас затруднительным.
— Очень предусмотрительно. Так что, он и сейчас нас слушает?
— Предполагаю, что да.
— Что еще вы можете мне сообщить? Что вам удалось увидеть?
— Очень мало, господин премьер. Я медленно вел челнок вокруг берсеркера и осматривался до тех пор, пока не обнаружил люк. Тогда я остановился и, в соответствии с вашими приказаниями, стал ждать. Через несколько минут люк открылся, и оттуда выбралась небольшая машина, чтобы выяснить, что я там делаю.
— Малая машина того же типа, с которыми вы сталкивались, пока станция была занята берсеркерами?
— Да, насколько я могу судить, того же самого типа.
— Продолжайте.
— Когда я показал берсеркеру, что я безоружен, он проводил меня в люк — он, конечно, не был оборудован шлюзом. Вглубь меня не пустили, и я мало что видел. Металлические стены, и ничего больше. Так что мне ничего не удалось узнать о внутренней планировке большого берсеркера.
— На самом деле я и не думал, что это вам удастся. — Дирак подбросил плату, словно камешек, и поймал. — Вы прекрасно справились с поручением.
Когда Ник пришел к Женни, чтобы сообщить, что он вот-вот начнет работу над их тайным проектом, леди пришла в восторг.
Хоксмуру удалось скопировать Фрейю, причем так, что сама Фрейя этого не заметила, и он уже успел произвести важнейшие изменения, необходимые для программирования Фрейи Второй. В ближайшем будущем Фрейя Вторая уже сможет должным образом следить за работой двух маточных репликаторов, установленных в таком месте, куда редко наведываются люди.
Ник сказал себе и Женни, что кто не рискует, тот не выигрывает. Если их тайная деятельность будет обнаружена, он сможет придумать какое-нибудь объяснение, так что никто и не догадается об истинной цели работы. Но самому Нику казалось, что скорее всего никто ничего и не заметит.
Женни охватил приступ энтузиазма.
— Но сперва, конечно, мы должны выбрать из груза зародышей те, которые нам подойдут, — заявила она.
— Да. У нас на выбор биллион зародышей. Если вы не хотите выходить отсюда, я пришлю вам наилучшие образчики.
— Но это все равно займет много лет-Насколько я понимаю, мы располагаем этим временем. Я могу контролировать двигатели яхты столько, сколько понадобится. И я полагаю, премьер не будет особо разочарован. Я уже говорил вам — он вовсе не торопится домой. Единственное, что меня беспокоит…
— И что же?
— Да нет, ничего. Чепуха.
Ник не стал говорить Женни, что, по полученным от Фрейи сведениям, премьер явно ведет какие-то тайные изыскания в той же самой области.
Хоксмур начал составлять простенькую программу, которая позволила бы какому-нибудь роботу отсортировать зародыши, то есть провести предварительный отбор, с тем чтобы они с Женни потом выбрали нужную им пару. Один зародыш — для нового тела Женни, и один — для Ника. Это будет первая и скорее всего единственная телесная форма, которую он когда-либо будет иметь.
Мысли Хоксмура снова вернулись к жизненно важным и сложным вопросам, которые настоятельно требовали решения. Возможно ли действовать в обоих направлениях сразу, пытаться применять два метода одновременно? То есть не стоит ли попробовать и вырастить тела, и захватить? Или два тайных проекта продержатся в тайне вдвое меньше?
Для захвата тел требовалось как-то взять под контроль двоих подходящих взрослых людей и вычистить их мозг, не повредив при этом прочих внутренних органов. Мозг придется обрабатывать очень осторожно, с ювелирной точностью, дабы не уничтожить способность тканей воспринимать и удерживать схемы мыслительных процессов.
Убийство. Это самое настоящее убийство ни в чем не повинных людей. Несмотря на то что Ник решил быть безжалостным, от этой мысли его передернуло. Да, а ведь еще остаются трудности, с которыми ему и Женни придется столкнуться после того, как техническая сторона проблемы будет успешно решена. Даже если они как-то смогут избежать гнева Дирака и других потенциальных жертв — какое человеческое общество предоставит убежище подобным убийцам?
Конечно, это намного быстрее, чем выращивать тело из зародыша. Да и захват нужных людей вряд ли будет сопряжен с большими трудностями. Облачившись в скафандр, Ник легко мог одолеть любого человека, если тот был без брони. А соларианцы сейчас надевали боевые скафандры лишь на время вахты.
Куда большая трудность была связана с проблемой выбора: на настоящий момент под рукой у Ника находилось очень немного взрослых тел, и все они были весьма далеки от идеала. Во время следующего посещения яхты Хоксмур наведался в коридор, где располагались корабельные медироботы, и ознакомился с медицинской картой Фоулера Аристова, будущего наставника колонистов, все еще пребывающего в глубоком анабиозе. По некотором размышлении Ник решил, что это тело не идеально, но на крайний случай сойдет.
Но как же быть с Женни? Он должен думать прежде всего о ней и найти для нее подходящую телесную оболочку, даже если не сумеет ничего сделать для себя. Но среди присутствующих на станции женщин ни одна, по мнению Ника, не была достаточно красива.
Нет, лучше уж он остановится на одном способе. Если располагать достаточным временем и приложить должные усилия, вполне можно вырастить подходящие тела в станционных маточных репликаторах. В лаборатории хранится огромное количество зародышей, среди которых можно найти образцы с требуемыми генетическими параметрами. Несмотря на путаницу в каталоге, конечно же, можно выбрать подходящую пару — потребуется только время.
Но все это, конечно, было лишь началом. Предположим, удастся вырастить подходящие тела для него и для Женни. При следующем шаге — перезаписи их личностей в эти не до конца развившиеся мозги — они наверняка столкнутся с новыми трудностями. Согласно плану, который они разработали с Фрейей Второй, перезапись должна будет проводиться поэтапно, в соответствии с этапами органического роста. Тогда мозг и сознание будут совмещены с очень высокой точностью — скульптор ведь тоже не высекает скульптуру сразу, а снимает слои камня постепенно.
Кроме того, на каком бы способе они ни остановились, на краже тел или на их выращивании, нужно еще будет доставить электронные платы — тот самый объем, равный объему трех человеческих черепов, — в которых сейчас размещались лишенные тел люди, — к тому месту, где для них будут приготовлены физические оболочки.
Многие члены экипажа были недовольны непрекращающимися попытками Дирака как-то возместить свои личные потери, и их недовольство все возрастало. Отчасти эти настроения разделяли даже Брабант и Энгайдин.
Госпожа политический советник сгребла несколько пробирок и вяло высыпала их на палубу, а потом принялась мрачно наблюдать, как маленький робот ринулся подбирать статгласовые прямоугольнички и расставлять их в каком-то подобии порядка.
— Сперва мы целыми днями искали женщину, которой в момент нападения берсеркеров вовсе не было на борту станции, — задумчиво протянула Варвара. — А теперь нам предлагается найти в этой прорве пробирок одну-единственную нужную. О боги! — Телохранитель проворчал нечто одобрительное и сказал, что искать эту пробирку — все равно что потребовать найти в Галактике какую-то определенную звезду, а карты не давать.
Но советница и любовница Дирака никак не успокаивалась:
— Мы совсем забыли о берсеркере. Нам бы сейчас не этой дурью маяться, а искать способ освободить станцию из силовых полей берсеркера — и я об этом уже говорила премьеру! Ну да, само собой, при этом мы должны постараться сохранить пробирки — если сможем. А чтобы добиться этого, нужно убедиться, что берсеркер мертв.
— Вы имеете в виду — пробраться к нему на борт?
— Совершенно верно. Конечно, это опасно. Но если мы встряхнемся и как следует подумаем, то поймем, что просто торчать здесь и самозабвенно выполнять бессмысленную работу — это уже чистой воды самоубийство. Если даже до нас не доберется берсеркер, рано или поздно туманность сомкнется вокруг станции, и мы окажемся в ловушке.
— Это правда? И что же нам делать?
— Если яхту действительно невозможно починить, тогда мы должны проникнуть на борт берсеркера, проверить, действительно ли он мертв, и научиться управлять его двигателями. Это для нас сейчас единственный способ двинуться в нужном направлении. Кроме того, он точно так же годится для спасения протожизней. Мы просто вытащим станцию вместе с ее грузом из туманности — на буксире, точно так же, как ее доставили сюда.
По крайней мере, в последнем вопросе с госпожой Энгайдин согласился бы любой. Всем было ясно, что если корабль будет продолжать двигаться прежним курсом, куда-то в глубины туманности, то рано или поздно, но облака пыли неизбежно сместятся, и пассажиры станции окажутся в ловушке. И тогда на возвращение домой им понадобится не несколько дней, а несколько веков.
Несмотря на долгие дни, проведенные в обшаривании грузовых отсеков и разнообразного оборудования, люди так и не смогли определить, была ли пробирка с даром леди Женевьевы вообще зарегистрирована инвентаризационной системой. А задача отыскать конкретно этого проторебенка среди биллиона ему подобных вообще выглядела практически невыполнимой.
Если не считать приведения каталога в рабочее состояние, отыскать пробирку с ребенком леди Женевьевы можно было лишь одним способом: люди либо роботы должны были перебирать пробирки до тех пор, пока не наткнутся на нужную.
— Есть ли на борту хоть один прибор, способный провести такую проверку? Ведь даже если мы будем проверять по миллиону пробирок в год, закончим мы эту работу только через десять веков.
— Еще, конечно, остается вероятность, что мы найдем пробирку вдвое быстрее…
По расчетам, выходило, что нужно проверить сто тысяч пробирок за стандартный месяц. Значит — три тысячи в день. То есть больше сотни в час.
Ни Задор, ни Ховелер не могли вспомнить, что произошло с этой пробиркой в минуты паники, возникшей вслед за сигналом тревоги. Единственное, что они помнили, так это то, что пробирку положили или на подлокотник кресла Ховелера, или на край его рабочего стола.
В некоторых мелочах воспоминания выживших ученых противоречили друг другу. Оно и неудивительно. Органический мозг не всегда адекватно реагирует на окружающую действительность.