Страница:
Ближе к вечеру рокового дня император имел обстоятельный разговор с лейб-хирургом С. П. Федоровым, уже несколько лет лечившим цесаревича Алексея. Отец просил врача высказаться совершенно честно и откровенно о том, что ждет в будущем сына. Профессор не стал лукавить, сказав со всей определенностью, что, хотя Алексей Николаевич и может прожить долго, но все же, если верить медицинской науке, он неизлечим, и предсказать будущее в данном случае невозможно. В ответ услышал: «Мне и императрица говорила так же, что у них в семье та болезнь, которою страдает Алексей, считается неизлечимой. Я не могу при таких обстоятельствах оставить одного больного сына и расстаться с ним… Я останусь около моего сына и вместе с императрицей займусь его воспитанием, устранясь от всякой политической жизни».
Наконец прибыли посланцы революционной столицы. Выглядели они довольно непарадно: трясущиеся руки, хмурые, помятые лица, несвежие костюмы, нечищеная обувь. Они были растерянны и подавлены не меньше членов императорской свиты. Эти представители «новой России» находились в неведении относительно намерении государя и считали, что им предстоит тяжелая миссия — уговорить царя отречься в пользу сына Алексея при регентстве брата императора, великого князя Михаила Александровича. По пути к царскому поезду Шульгин сказал: «В Петрограде творится что-то невообразимое. Мы находимся всецело в их руках, и нас наверное арестуют, когда мы вернемся». Хороши же народные избранники! Прошло всего лишь несколько дней, а они уже дрожали от страха перед тем народом, которым взялись управлять и от имени которого приехали говорить об отречении.
В салон— вагоне царского поезда их встретил министр императорского двора граф В. Б. Фредерикс, спросивший А. И. Гучкова, что происходит в столице. Ответ был убийственным для царедворца: «В Петрограде стало спокойнее, граф, но Ваш дом на Почтамтской совершенно разгромлен, а что стало с Вашей семьей -неизвестно». В полном молчании прошло несколько минут, показавшихся часами, и наконец появился Николай. Он был в кавказской казачьей форме и сохранял внешнее спокойствие. Любезно поздоровался с прибывшими и пригласил всех сесть.
Разговор начал А. И. Гучков. Тихим, хрипловатым голосом, смотря все время в одну точку на полу, он рассказал о том, что положение угрожающее, что к движению примкнули войска и рабочие, беспорядки перекинулись на пригороды. Все новоприбывающие воинские части переходят на сторону восставших. Для спасения родины, для предотвращения хаоса и анархии был образован Временный комитет Государственной Думы, принявший всю полноту власти. Гучков далее сообщил, что образовался Совет рабочей партии, уже требующий социальной республики. Это требование поддерживают низы и солдаты, которым обещают дать землю. Толпа вооружена, и опасность угрожает всем. Единственный путь спасения — передача бремени верховной власти в другие руки. «Если Вы, Ваше Величество, — завершил Гучков, — объявите, что передаете свою власть Вашему сыну и передадите регентство Вашему брату, Михаилу Александровичу, то положение можно будет спасти».
Император выслушал этот довольно продолжительный монолог не перебивая, не задавая вопросов. Какая горькая ирония судьбы, какое жестокое испытание! Он, получивший корону от отца, он, поставленный на свой высокий пост Божественным Промыслом и ответственный все 22 года правления только перед Всевышним, должен теперь отрекаться перед лицом каких-то депутатов, один из которых, этот самый Гучков, давний враг трона, как хорошо знал государь, много лет распространявший антидинастические клеветы. Пусть будет так. Значит, это угодно Богу, и надо испить эту горькую чашу до дна!
Когда Гучков закончил, Николай II сказал: «Ранее Вашего приезда, после разговора по прямому проводу генерал-адъютанта Рузского с председателем Государственной Думы, я думал в течение утра, и во имя блага, спокойствия и спасения России я был готов на отречение от престола в пользу своего сына, но теперь, еще раз обдумав свое положение, я пришел к заключению, что ввиду его болезненности мне следует отречься одновременно и за себя и за него, так как разлучаться с ним не могу». После этих слов возникла напряженная пауза. Такой исход депутаты не предвидели. Наследником трона мог быть лишь сын монарха. Об этом прямо говорилось в законе. Новая комбинация, когда трон переходил к брату императора, не отвечала букве закона, но, с другой стороны, когда составляли эти нормы, никто не предусмотрел возможность добровольного отказа самодержца от престола.
Произошел непродолжительный обмен мнениями, и в конце концов Гучков сказал, что они могут принять это предложение. Государь вышел в свой кабинет и быстро вернулся обратно с проектом манифеста об отречении. Текст тут же обсудили, внесли незначительные поправки, переписали, и в 23 часа 40 минут 2 марта Николай Александрович — семнадцатый царь из династии Романовых — его подписал. Теперь уже бывший император попросил лишь поставить на нем другое время — 3 часа 5 минут дня, когда было принято окончательное решение. Далеко за полночь, вернувшись в спальное купе, развенчанный монарх, как всегда уже на протяжении последних 35 лет, занес в свой дневник краткое описание дня и завершил запись словами: «Кругом измена и трусость и обман!»
Отрекшийся император был глубоко потрясен. Однако трагическое событие, перечеркнув судьбу венценосца, не могло перечеркнуть жизнь — этот дар Божий. В первые дни марта Николай, как позднее признавался, находился «как в тумане», но со стороны его поведение было безукоризненным. Сложив с себя корону, теперь лишь «полковник Романов» счел необходимым вернуться в Могилев, чтобы попрощаться с войсками. Там ему стало известно об отказе брата Михаила от престола до решения Учредительного собрания. Сюда же приехала мать, императрица Мария Федоровна, которая несколько дней находилась со своим «бедным Ники». В среду, 8 марта, они расстались, и уже навсегда. Бывший император отбыл в Царское Село, а его горячо любимая «душка Мама» — в Киев, где жила последние месяцы. Все эти дни Николай Александрович постоянно думал о своей семье, о жене и детях, и, хотя его уверяли, что с ними ничего не случилось, на душе было неспокойно.
Еще 22 февраля, когда император покидал Царское и направлялся в Ставку, ничто не предвещало будущих потрясений. Этот последний день был похож на все остальные. С утра — чтение деловых бумаг, прием должностных лиц. Завтракали вместе с братом Михаилом. Затем попрощался с детьми, помолился с Аликс в церкви Знамения Божией Матери, расположенной рядом с дворцом, и поехал на станцию. На следующий день, в три часа дня, Николай был уже в Могилеве.
Императрица осталась дома, в любимом обиталище — Александровском дворце. С этим местом так много в их жизни было связано. Здесь родился Ники, и сюда привел он ее, молодую и счастливую, вскоре после женитьбы. Здесь они провели лучшие часы жизни, здесь появился на свет их первенец — дочь Ольга. Этот дворец, построенный по заказу императрицы Екатерины II архитектором Кваренги для ее любимого внука Александра, был особо дорог последней императрице. Расположенный в глубине старого царскосельского парка, окруженный густыми зарослями так любимой Аликс сирени, он был удален от шумных магистралей и оживленных мест. Тут царили тишина и покой, чем очень дорожили венценосцы.
Разлуку с дорогим Ники, со своим «обожаемым мальчиком», Александра Федоровна всегда переживала тяжело, но последний его отъезд восприняла особенно мучительно. Какое-то гнетущее чувство опасности не оставляло ее. Муж был не совсем здоров, часто кашлял, плохо спал последнее время, жаловался на боли в груди. Императрица постоянно думала о нем,… Он так утомлен, и воистину Бог послал ему страшно тяжелый крест! Уже два с половиной года тянется эта ужасная война, и он за все это время не позволял себе даже краткого отдыха. На него ежедневно наседают со всех сторон, все от него чего-то просят и даже требуют, а некоторые родственники стали вести себя просто вызывающе. Чем давать советы императору и отнимать у него время, лучше бы исполняли свой долг. Противно узнавать городские новости! В Думе, как всегда, торжествуют клеветники, и если бы Ники послушался ее совета и закрыл эту злобную говорильню до конца войны, как поступил со своим парламентом Вильгельм в Германии, то сейчас было бы значительно спокойней.
Бедному Ники почти не на кого положиться. Как измельчали люди! В глаза все клянутся в верности, а в душе многие трусы и изменники. Вот и сейчас, когда Ники будет в Ставке, там наверняка опять станет воздействовать на него эта ревущая толпа! Они пользуются его добротой, зная, что, когда меня нет рядом, они могут требовать что угодно! Господи! Наставь, укрепи, помоги! Я верю: милость Господа и моя любовь помогут моему ангелу. «О как я люблю тебя! Все больше и больше, глубоко, как море, с безмерной нежностью. Вся наша горячая, пылкая любовь окружает тебя, мой муженек, мой единственный, мое все, свет моей жизни, сокровище, посланное мне всемогущим Богом! Чувствуй мои руки, обвивающие тебя, мои губы, нежно прижатые к твоим, — вечно вместе, всегда неразлучны».
После отъезда Николая, к вечеру 22-го числа, дочь Ольга и сын Алексей занемогли. У них определили корь. На следующий день заболела Татьяна, затем дошла очередь и до остальных. Температура у детей все время была высокой, их мучал страшный кашель, глаза слезились и болели. В довершение несчастья слегла и ближайшая наперсница царицы Аня Вырубова. Через два дня после отъезда Николая личные апартаменты царской семьи походили на лазарет. Стояла полная тишина, нарушаемая лишь шепотом сиделок. Окна были завешены (свет раздражал глаза), и в полумраке можно было различать лишь несколько женщин в белых халатах. Одна из них, в платье сестры милосердия, — императрица. Начиная с 23 февраля Александра Федоровна спала лишь урывками, не раздеваясь, на кушетке или у Алексея, или в комнатах девочек. Она давала лекарства, делала полоскания, измеряла температуру, кормила. Когда кому-то становилось легче, то утешала разговорами, иногда читала книги. Но ее постоянно отвлекали на какие-то вопросы, которые без нее, императрицы российской, никто не мог решить. Надо было оставлять своих и идти вниз, на первый этаж, и там встречаться с визитерами, читать письма и деловые бумаги. Кроме того, она ежедневно непременно выкраивала время, чтобы хоть ненадолго заглянуть к Знамению, помолиться и поставить свечки.
Ей сразу же сообщили, что днем 23 февраля в Петрограде, на Васильевском острове и на Невском, произошли беспорядки и бедный люд приступом брал булочные, а некоторые, например булочную Филиппова, разнесли вдребезги. Вызванные казаки усмирили толпу, и к вечеру все вроде бы успокоилось. Это известие не произвело сильного впечатления на императрицу. У нее хватало других забот. На следующий день она узнала о новых вспышках беспорядков в городе, но Протопопов и начальник Петроградского военного округа генерал С. С. Хабалов прислали успокоительные рапорты. Однако на следующий день, 25 февраля, все повторилось, но в еще большем масштабе. Посылая вечером ежедневное письмо-отчет мужу, писала: «Стачки и беспорядки в городе более чем вызывающи. Это — хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, — просто для того, чтобы создать возбуждение, и рабочие, которые мешают другим работать. Если бы погода была очень холодная, они все, вероятно, сидели бы дома. Но это все пройдет и успокоится, если только Дума будет хорошо себя вести. У меня было чувство, когда ты уезжал, что дела пойдут плохо… Нужно немедленно водворить порядок, день ото дня становится все хуже… Завтра воскресенье, и будет еще хуже. Не могу понять, почему не вводят карточной системы и почему не милитаризируют все фабрики — тогда не будет беспорядков… Не надо стрельбы, нужно только поддерживать порядок и не пускать их переходить мосты, как они это делают. Этот продовольственный вопрос может свести с ума».
В Царском Селе, всего в двадцати верстах от Петрограда, пока было спокойно. Прибывавшие же из столицы приносили безрадостные вести. С каждым часом положение становилось все более грозным. Протопопов прислал последнее успокоительное известие в конце дня 26-го, и затем — тишина. Все министры куда-то подевались. 28-го противоправительственное движение докатилось и до Царского. В городе произошли митинги, в расквартированных войсках началось брожение. Оно коснулось и подразделений, охранявших царскую резиденцию, а Сводный пехотный полк после митинга решил идти в Петроград и поддерживать новую власть. Александровский дворец с каждым часом все больше и больше начинал походить на остров, окруженный враждебной стихией.
Императрица, преодолевая страхи и опасения, продолжала бессменно выполнять обязанности сестры милосердия в своем маленьком госпитале, который уже 1 марта был отрезан от остального мира. Она ничего толком не знала о муже, получив последнюю телеграмму от него из Лихославля 28 февраля, где говорилось, что Ники будет дома на следующий день утром. Но часы шли, а его все не было. Лишь за полночь 2 марта пришло известие из Пскова. Почему он в Пскове? Что случилось? Сердце разрывалось от волнений, горя и досады, но надо было сохранять спокойствие, чтобы не расстраивать больных. Первого вечером во дворце была слышна стрельба, происходившая невдалеке. Господи, спаси и сохрани!
Мысли были безрадостные… Надо во что бы то ни стало связаться с Ники! Но как выехать из города? Говорят, поезда уже не ходят, а на станциях орудуют бунтовщики. Хорошо бы послать аэроплан, но все люди как-то вдруг исчезли. Слава Богу, нашлись два верных человека, согласившихся отвезти ему письмо. Но успеют ли? Доедут ли? Каждый час доходят все более ужасные слухи, а когда решилась, пересилив себя, позвонить Родзянко и спросить о муже, тот сказал, что ничего не знает. Лжет ведь наверняка! Конечно, они умышленно изолировали бедного Ники, чтобы не допустить его ко мне и принудить подписать какую-нибудь ужасную конституцию. А Ники один, без меня и армии, пойманный как мышь в западне, что он может сделать? Это величайшая низость и подлость — задерживать своего государя. Если даже они заставят Ники сделать всевозможные уступки, то он не будет обязан их соблюдать, так как они добыты силой. Да и родственники ведут себя просто недопустимо трусливо! Все сидят по домам и чего-то ждут. Даже верный Павел совсем спятил, предложил безумный план спасения — издать манифест с обещанием конституции. И это родной брат императора Александра III! «Два течения — Дума и революционеры — две змеи, которые, я надеюсь, отгрызут друг другу головы. Это спасло бы положение. Я чувствую, что Бог что-нибудь сделает».
В ранних сумерках 2 марта от церкви Знамения двинулась небольшая церковная процессия, во главе которой с высоко поднятым крестом шел настоятель царскосельского Федоровского собора протоиерей А. И. Беляев. С пением тропаря «Яко необозримую стену и источник чудес стяжавше Те рабы Твои, Богородица Пречистая» подошли к Александровскому дворцу, где по желанию императрицы должны были отслужить молебен перед чудотворной иконой Царицы Небесной. Около дворца народу почти не было. Прибывших провели на второй этаж, на детскую половину, где в большой полутемной комнате лежали на кроватях пятеро детей. Икону поставили на стол, зажгли свечи. Началась служба. Земная царица опустилась на колени и горячо, со слезами на глазах, просила помощи и заступничества у Царицы Небесной. Затем приложилась к иконе, которую поочередно подносили к каждой кровати, и дети целовали образ. Осенив императрицу крестным знамением, отец Александр сказал: «Крепитесь и мужайтесь, Ваше Величество, страшен сон, да милостив Бог. Во всем положитесь на Его святую волю. Верьте, надейтесь и не переставайте молиться».
Эти слова прозвучали уже после решения об отречении. Когда икону выносили из дворца, он уже был оцеплен войсками и все его обитатели оказались арестованными. Тысячелетняя история тронов и корон в России завершилась. Семья поверженного монарха начала свой путь на Голгофу…
ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА
Императрица Екатерина II Алексеевна: 1729-1796 / 1762-1796
Император Павел I Петрович: 1754-1801 / 1796-1801
Император Александр I Павлович: 1777-1825 / 1801-1825
Император Николай I Павлович: 1796-1855 / 1825-1855
Император Александр II Николаевич: 1818-1881 / 1855-1881
Император Александр III Александрович: 1845-1894 / 1881-1894
Император Николай II Александрович: 1868-1918 / 1894-1917
Наконец прибыли посланцы революционной столицы. Выглядели они довольно непарадно: трясущиеся руки, хмурые, помятые лица, несвежие костюмы, нечищеная обувь. Они были растерянны и подавлены не меньше членов императорской свиты. Эти представители «новой России» находились в неведении относительно намерении государя и считали, что им предстоит тяжелая миссия — уговорить царя отречься в пользу сына Алексея при регентстве брата императора, великого князя Михаила Александровича. По пути к царскому поезду Шульгин сказал: «В Петрограде творится что-то невообразимое. Мы находимся всецело в их руках, и нас наверное арестуют, когда мы вернемся». Хороши же народные избранники! Прошло всего лишь несколько дней, а они уже дрожали от страха перед тем народом, которым взялись управлять и от имени которого приехали говорить об отречении.
В салон— вагоне царского поезда их встретил министр императорского двора граф В. Б. Фредерикс, спросивший А. И. Гучкова, что происходит в столице. Ответ был убийственным для царедворца: «В Петрограде стало спокойнее, граф, но Ваш дом на Почтамтской совершенно разгромлен, а что стало с Вашей семьей -неизвестно». В полном молчании прошло несколько минут, показавшихся часами, и наконец появился Николай. Он был в кавказской казачьей форме и сохранял внешнее спокойствие. Любезно поздоровался с прибывшими и пригласил всех сесть.
Разговор начал А. И. Гучков. Тихим, хрипловатым голосом, смотря все время в одну точку на полу, он рассказал о том, что положение угрожающее, что к движению примкнули войска и рабочие, беспорядки перекинулись на пригороды. Все новоприбывающие воинские части переходят на сторону восставших. Для спасения родины, для предотвращения хаоса и анархии был образован Временный комитет Государственной Думы, принявший всю полноту власти. Гучков далее сообщил, что образовался Совет рабочей партии, уже требующий социальной республики. Это требование поддерживают низы и солдаты, которым обещают дать землю. Толпа вооружена, и опасность угрожает всем. Единственный путь спасения — передача бремени верховной власти в другие руки. «Если Вы, Ваше Величество, — завершил Гучков, — объявите, что передаете свою власть Вашему сыну и передадите регентство Вашему брату, Михаилу Александровичу, то положение можно будет спасти».
Император выслушал этот довольно продолжительный монолог не перебивая, не задавая вопросов. Какая горькая ирония судьбы, какое жестокое испытание! Он, получивший корону от отца, он, поставленный на свой высокий пост Божественным Промыслом и ответственный все 22 года правления только перед Всевышним, должен теперь отрекаться перед лицом каких-то депутатов, один из которых, этот самый Гучков, давний враг трона, как хорошо знал государь, много лет распространявший антидинастические клеветы. Пусть будет так. Значит, это угодно Богу, и надо испить эту горькую чашу до дна!
Когда Гучков закончил, Николай II сказал: «Ранее Вашего приезда, после разговора по прямому проводу генерал-адъютанта Рузского с председателем Государственной Думы, я думал в течение утра, и во имя блага, спокойствия и спасения России я был готов на отречение от престола в пользу своего сына, но теперь, еще раз обдумав свое положение, я пришел к заключению, что ввиду его болезненности мне следует отречься одновременно и за себя и за него, так как разлучаться с ним не могу». После этих слов возникла напряженная пауза. Такой исход депутаты не предвидели. Наследником трона мог быть лишь сын монарха. Об этом прямо говорилось в законе. Новая комбинация, когда трон переходил к брату императора, не отвечала букве закона, но, с другой стороны, когда составляли эти нормы, никто не предусмотрел возможность добровольного отказа самодержца от престола.
Произошел непродолжительный обмен мнениями, и в конце концов Гучков сказал, что они могут принять это предложение. Государь вышел в свой кабинет и быстро вернулся обратно с проектом манифеста об отречении. Текст тут же обсудили, внесли незначительные поправки, переписали, и в 23 часа 40 минут 2 марта Николай Александрович — семнадцатый царь из династии Романовых — его подписал. Теперь уже бывший император попросил лишь поставить на нем другое время — 3 часа 5 минут дня, когда было принято окончательное решение. Далеко за полночь, вернувшись в спальное купе, развенчанный монарх, как всегда уже на протяжении последних 35 лет, занес в свой дневник краткое описание дня и завершил запись словами: «Кругом измена и трусость и обман!»
МАНИФЕСТ ОТРЕЧЕНИЯ НИКОЛАЯ II
«В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь героической нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и, в согласии с Государственной Думой, признали мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с себя верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том нерушимую присягу. Во имя горячо любимой родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним повиновением царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России.
Николай».
Отрекшийся император был глубоко потрясен. Однако трагическое событие, перечеркнув судьбу венценосца, не могло перечеркнуть жизнь — этот дар Божий. В первые дни марта Николай, как позднее признавался, находился «как в тумане», но со стороны его поведение было безукоризненным. Сложив с себя корону, теперь лишь «полковник Романов» счел необходимым вернуться в Могилев, чтобы попрощаться с войсками. Там ему стало известно об отказе брата Михаила от престола до решения Учредительного собрания. Сюда же приехала мать, императрица Мария Федоровна, которая несколько дней находилась со своим «бедным Ники». В среду, 8 марта, они расстались, и уже навсегда. Бывший император отбыл в Царское Село, а его горячо любимая «душка Мама» — в Киев, где жила последние месяцы. Все эти дни Николай Александрович постоянно думал о своей семье, о жене и детях, и, хотя его уверяли, что с ними ничего не случилось, на душе было неспокойно.
Еще 22 февраля, когда император покидал Царское и направлялся в Ставку, ничто не предвещало будущих потрясений. Этот последний день был похож на все остальные. С утра — чтение деловых бумаг, прием должностных лиц. Завтракали вместе с братом Михаилом. Затем попрощался с детьми, помолился с Аликс в церкви Знамения Божией Матери, расположенной рядом с дворцом, и поехал на станцию. На следующий день, в три часа дня, Николай был уже в Могилеве.
Императрица осталась дома, в любимом обиталище — Александровском дворце. С этим местом так много в их жизни было связано. Здесь родился Ники, и сюда привел он ее, молодую и счастливую, вскоре после женитьбы. Здесь они провели лучшие часы жизни, здесь появился на свет их первенец — дочь Ольга. Этот дворец, построенный по заказу императрицы Екатерины II архитектором Кваренги для ее любимого внука Александра, был особо дорог последней императрице. Расположенный в глубине старого царскосельского парка, окруженный густыми зарослями так любимой Аликс сирени, он был удален от шумных магистралей и оживленных мест. Тут царили тишина и покой, чем очень дорожили венценосцы.
Разлуку с дорогим Ники, со своим «обожаемым мальчиком», Александра Федоровна всегда переживала тяжело, но последний его отъезд восприняла особенно мучительно. Какое-то гнетущее чувство опасности не оставляло ее. Муж был не совсем здоров, часто кашлял, плохо спал последнее время, жаловался на боли в груди. Императрица постоянно думала о нем,… Он так утомлен, и воистину Бог послал ему страшно тяжелый крест! Уже два с половиной года тянется эта ужасная война, и он за все это время не позволял себе даже краткого отдыха. На него ежедневно наседают со всех сторон, все от него чего-то просят и даже требуют, а некоторые родственники стали вести себя просто вызывающе. Чем давать советы императору и отнимать у него время, лучше бы исполняли свой долг. Противно узнавать городские новости! В Думе, как всегда, торжествуют клеветники, и если бы Ники послушался ее совета и закрыл эту злобную говорильню до конца войны, как поступил со своим парламентом Вильгельм в Германии, то сейчас было бы значительно спокойней.
Бедному Ники почти не на кого положиться. Как измельчали люди! В глаза все клянутся в верности, а в душе многие трусы и изменники. Вот и сейчас, когда Ники будет в Ставке, там наверняка опять станет воздействовать на него эта ревущая толпа! Они пользуются его добротой, зная, что, когда меня нет рядом, они могут требовать что угодно! Господи! Наставь, укрепи, помоги! Я верю: милость Господа и моя любовь помогут моему ангелу. «О как я люблю тебя! Все больше и больше, глубоко, как море, с безмерной нежностью. Вся наша горячая, пылкая любовь окружает тебя, мой муженек, мой единственный, мое все, свет моей жизни, сокровище, посланное мне всемогущим Богом! Чувствуй мои руки, обвивающие тебя, мои губы, нежно прижатые к твоим, — вечно вместе, всегда неразлучны».
После отъезда Николая, к вечеру 22-го числа, дочь Ольга и сын Алексей занемогли. У них определили корь. На следующий день заболела Татьяна, затем дошла очередь и до остальных. Температура у детей все время была высокой, их мучал страшный кашель, глаза слезились и болели. В довершение несчастья слегла и ближайшая наперсница царицы Аня Вырубова. Через два дня после отъезда Николая личные апартаменты царской семьи походили на лазарет. Стояла полная тишина, нарушаемая лишь шепотом сиделок. Окна были завешены (свет раздражал глаза), и в полумраке можно было различать лишь несколько женщин в белых халатах. Одна из них, в платье сестры милосердия, — императрица. Начиная с 23 февраля Александра Федоровна спала лишь урывками, не раздеваясь, на кушетке или у Алексея, или в комнатах девочек. Она давала лекарства, делала полоскания, измеряла температуру, кормила. Когда кому-то становилось легче, то утешала разговорами, иногда читала книги. Но ее постоянно отвлекали на какие-то вопросы, которые без нее, императрицы российской, никто не мог решить. Надо было оставлять своих и идти вниз, на первый этаж, и там встречаться с визитерами, читать письма и деловые бумаги. Кроме того, она ежедневно непременно выкраивала время, чтобы хоть ненадолго заглянуть к Знамению, помолиться и поставить свечки.
Ей сразу же сообщили, что днем 23 февраля в Петрограде, на Васильевском острове и на Невском, произошли беспорядки и бедный люд приступом брал булочные, а некоторые, например булочную Филиппова, разнесли вдребезги. Вызванные казаки усмирили толпу, и к вечеру все вроде бы успокоилось. Это известие не произвело сильного впечатления на императрицу. У нее хватало других забот. На следующий день она узнала о новых вспышках беспорядков в городе, но Протопопов и начальник Петроградского военного округа генерал С. С. Хабалов прислали успокоительные рапорты. Однако на следующий день, 25 февраля, все повторилось, но в еще большем масштабе. Посылая вечером ежедневное письмо-отчет мужу, писала: «Стачки и беспорядки в городе более чем вызывающи. Это — хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, — просто для того, чтобы создать возбуждение, и рабочие, которые мешают другим работать. Если бы погода была очень холодная, они все, вероятно, сидели бы дома. Но это все пройдет и успокоится, если только Дума будет хорошо себя вести. У меня было чувство, когда ты уезжал, что дела пойдут плохо… Нужно немедленно водворить порядок, день ото дня становится все хуже… Завтра воскресенье, и будет еще хуже. Не могу понять, почему не вводят карточной системы и почему не милитаризируют все фабрики — тогда не будет беспорядков… Не надо стрельбы, нужно только поддерживать порядок и не пускать их переходить мосты, как они это делают. Этот продовольственный вопрос может свести с ума».
В Царском Селе, всего в двадцати верстах от Петрограда, пока было спокойно. Прибывавшие же из столицы приносили безрадостные вести. С каждым часом положение становилось все более грозным. Протопопов прислал последнее успокоительное известие в конце дня 26-го, и затем — тишина. Все министры куда-то подевались. 28-го противоправительственное движение докатилось и до Царского. В городе произошли митинги, в расквартированных войсках началось брожение. Оно коснулось и подразделений, охранявших царскую резиденцию, а Сводный пехотный полк после митинга решил идти в Петроград и поддерживать новую власть. Александровский дворец с каждым часом все больше и больше начинал походить на остров, окруженный враждебной стихией.
Императрица, преодолевая страхи и опасения, продолжала бессменно выполнять обязанности сестры милосердия в своем маленьком госпитале, который уже 1 марта был отрезан от остального мира. Она ничего толком не знала о муже, получив последнюю телеграмму от него из Лихославля 28 февраля, где говорилось, что Ники будет дома на следующий день утром. Но часы шли, а его все не было. Лишь за полночь 2 марта пришло известие из Пскова. Почему он в Пскове? Что случилось? Сердце разрывалось от волнений, горя и досады, но надо было сохранять спокойствие, чтобы не расстраивать больных. Первого вечером во дворце была слышна стрельба, происходившая невдалеке. Господи, спаси и сохрани!
Мысли были безрадостные… Надо во что бы то ни стало связаться с Ники! Но как выехать из города? Говорят, поезда уже не ходят, а на станциях орудуют бунтовщики. Хорошо бы послать аэроплан, но все люди как-то вдруг исчезли. Слава Богу, нашлись два верных человека, согласившихся отвезти ему письмо. Но успеют ли? Доедут ли? Каждый час доходят все более ужасные слухи, а когда решилась, пересилив себя, позвонить Родзянко и спросить о муже, тот сказал, что ничего не знает. Лжет ведь наверняка! Конечно, они умышленно изолировали бедного Ники, чтобы не допустить его ко мне и принудить подписать какую-нибудь ужасную конституцию. А Ники один, без меня и армии, пойманный как мышь в западне, что он может сделать? Это величайшая низость и подлость — задерживать своего государя. Если даже они заставят Ники сделать всевозможные уступки, то он не будет обязан их соблюдать, так как они добыты силой. Да и родственники ведут себя просто недопустимо трусливо! Все сидят по домам и чего-то ждут. Даже верный Павел совсем спятил, предложил безумный план спасения — издать манифест с обещанием конституции. И это родной брат императора Александра III! «Два течения — Дума и революционеры — две змеи, которые, я надеюсь, отгрызут друг другу головы. Это спасло бы положение. Я чувствую, что Бог что-нибудь сделает».
В ранних сумерках 2 марта от церкви Знамения двинулась небольшая церковная процессия, во главе которой с высоко поднятым крестом шел настоятель царскосельского Федоровского собора протоиерей А. И. Беляев. С пением тропаря «Яко необозримую стену и источник чудес стяжавше Те рабы Твои, Богородица Пречистая» подошли к Александровскому дворцу, где по желанию императрицы должны были отслужить молебен перед чудотворной иконой Царицы Небесной. Около дворца народу почти не было. Прибывших провели на второй этаж, на детскую половину, где в большой полутемной комнате лежали на кроватях пятеро детей. Икону поставили на стол, зажгли свечи. Началась служба. Земная царица опустилась на колени и горячо, со слезами на глазах, просила помощи и заступничества у Царицы Небесной. Затем приложилась к иконе, которую поочередно подносили к каждой кровати, и дети целовали образ. Осенив императрицу крестным знамением, отец Александр сказал: «Крепитесь и мужайтесь, Ваше Величество, страшен сон, да милостив Бог. Во всем положитесь на Его святую волю. Верьте, надейтесь и не переставайте молиться».
Эти слова прозвучали уже после решения об отречении. Когда икону выносили из дворца, он уже был оцеплен войсками и все его обитатели оказались арестованными. Тысячелетняя история тронов и корон в России завершилась. Семья поверженного монарха начала свой путь на Голгофу…
ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА
РОМАНОВЫ (1613-1917)
Правитель: Годы жизни / Годы правленияИмператрица Екатерина II Алексеевна: 1729-1796 / 1762-1796
Император Павел I Петрович: 1754-1801 / 1796-1801
Император Александр I Павлович: 1777-1825 / 1801-1825
Император Николай I Павлович: 1796-1855 / 1825-1855
Император Александр II Николаевич: 1818-1881 / 1855-1881
Император Александр III Александрович: 1845-1894 / 1881-1894
Император Николай II Александрович: 1868-1918 / 1894-1917