Сартр Жан-Поль. Фрейд

   Фрейд. Психиатрия пока находится в младенческом состоянии. Может быть, однажды мы будем излечивать безумие, воздей­ствуя прямо на мозговые клетки. Но мы далеки от этого: в нас существуют силы, которые сегодня нельзя сводить к физиче­ским силам. (Показывает на изречение.) Меня душит этот ошейник. Я хотел бы познать себя.
   Мейнерт. Зачем вам это? (Пауза.) Вы врач и не должны терять время. К чему мне познавать себя? Я изучаю нервную систему, а не свои настроения. (Левая рука у него часто и быстро дрожит.) Впрочем, я себя знаю: я прозрачен, как вода горного источника.
   Фрейд смотрит на Мейнерта с какой-то исполненной отчаяния яростью.
   Фрейд (говорит вежливо, без малейшей иронии). Вам сильно повезло, профессор.
   Мейнерт. Если вы не понимаете самого себя, неужто вы по­лагаете, будто истерики откроют вам, кто вы такой?
   Фрейд. Почему бы нет?
   Мейнерт. Какая связь существует между приват-доцентом медицинского факультета и тем старым человеческим отбросом, что мы наблюдали утром?
   Фрейд. Я не знаю.
   Мейнерт (он оперся ладонями о стол и вновь обрел всю свою властность). Хватит об этом. Послушайте, что я вам предлагаю. Я нуждаюсь в отдыхе. Если вы откажетесь от этой стипендии, я назначу вас своим преемником. Начиная с завтраш­него дня вы будете вместо меня читать курс анатомии мозга (Фрейд, кажется, глубоко взволнован этим предложени­ем.) Подумайте хорошенько. Через десять лет вы станете гос­подином профессором Фрейдом и будете восседать в этом каби­нете.
   Фрейд (с искренним порывом признательности). Благо­дарю, благодарю вас.
   Мейнерт (ледяным тоном). Ну так что же?
   Фрейд (искренне). Я… я недостоин…
   Мейнерт (словно отметая жестом возражение Фрейда, тем же тоном). Ну так что же?
   Фрейд (страстно). Мне необходимо туда поехать.
   Мейнерт (встает, очень сухим тоном). Превосходно. Если вы передумаете, дайте мне знать. А если предпочитаете ехать, то до скорой встречи.
   Он пожимает руку Фрейду и, не прихрамывая, провожает его до двери. Когда Фрейд выходит, Мейнерт закрывает на ключ дверь и опускает засов. Потом оборачивается и, прихрамывая, подходит к письменному столу. Наливает себе в стакан шнапса и стоя выпивает. У него помятое лицо и потерянный взгляд.

(4)

   Фрейд во дворе. Он ищет Марту. Двор безлюден. Фрейд волнуется.
   Фрейд. Господин Мюллер! (Консьерж открывает дверь своей каморки.) Где же она?
   Консьерж указывает пальцем на третий этаж. Фрейд бегом возвра­щается в больницу. Бежит вверх по лестнице.
   Коридор. Подходя к своей комнате, Фрейд наталкивается на мусорное ведро, останавливается как вкопанный и разглядывает его: оно наполнено пеплом от сожженной бумаги и наполовину сгоревшими тетрадями. Волнуясь, он берет одну тетрадь, открывает ее, видит, что некоторые фразы еще можно прочесть, швыряет тетрадь назад подхватывает ведро и с ним идет к своей комнате.
   Новый сюрприз: дверь в комнату 120 открыта. Окна широко распахнуты, и комнату заливает поток солнечного света: стоит прекрасное осеннее утро.
   Комната – мы уже видели ее заваленной хламом, засыпанной пеплом и заполненной дымом – вычищена до блеска, печка погашена.
   Девушка у окна заканчивает уборку. Соломенную шляпку и зонтик она положила на кровать и облачилась в халат Фрейда, который слишком велик для нее. Марту не назовешь по-настоящему красивой но она очень грациозна: у нее черные волосы, прекрасные глаза, серьезный, но живой и лукавый взгляд.
   С радостным изумлением Фрейд смотрит на нее, потом восторженна подбегает к ней, подхватывает на руки, снова опускает на пол и осыпает поцелуями ее лицо. Марта, смеясь, уступает ему, но ловко отворачивается, когда он хочет поцеловать ее в губы.
   Внезапно Фрейд останавливается, смотрит на Марту как-то подозрительно и отстраняется от нее.
   Фрейд. Что ты делаешь здесь с этой щеткой?
   Марта. А ты со своим мусорным ведром?
   Фрейд. Мы же назначили свидание во дворе.
   Марта. Да, только надо было вовремя прийти.
   Фрейд резок и мрачен; Марта возражает ему с нежностью, хотя лукаво над ним посмеивается.
   Фрейд (недоверчиво). Кто тебя привел сюда? Кто тебе от­крыл дверь?
   Марта. Один очаровательный мужчина. (Фрейд хмурит брови. Она хохочет.) Консьерж!
   Фрейд (очень строго). Марта, ты не должна заходить в комнату к мужчине. Даже если этот мужчина – твой жених.
   Неожиданно он смеется. Смех грубый, отрывистый, невеселый, но полный иронии.
   Фрейд. А халат? Может быть, его одолжил тебе консьерж?
   Марта с видом раздосадованной кокетки скидывает халат и оказы­вается в скромном, но изящном и прелестном костюме.
   Марта. В таком виде я тебе больше нравлюсь? (Он снова бросается к ней и пылко целует. Она отталкивает его, отстраняется.) Ты мне дышать не даешь. (Показывает на мусорное ведро.) Хотел поджечь больницу?
   Фрейд (замечает ведро и снова мрачнеет). Я сжег свои бумаги.
   Марта. Какие бумаги?
   Фрейд. Все!
   Марта (внезапно рассердившись). И мои письма?
   Фрейд (серьезным тоном, но как бы смеясь над ней). Твои прежде всего
   Она не успевает возразить: он подходит к раскрытому чемодану и вытаскивает оттуда связку писем.
   Фрейд. Твои письма я беру с собой.
   Марта. А твой дневник?
   Фрейд склоняется над мусорным ведром, берет из него несколько на три четверти обгоревших тетрадей.
   Фрейд. Вот он. (Смеясь, помахивает тетрадями.) Четыр­надцать лет личного дневника. В нем я записывал все, даже свои сновидения. (Бросает тетради в мусорное ведро.) Прошлого больше нет. Марта, ты выйдешь замуж за совершенно голого человека.
   Марта. Фи!
   Фрейд. У твоего жениха не больше воспоминаний, чем у груд­ного младенца.
   Он, в шутку, принимает горделивую позу.
   Марта. У меня жених негр. Я обожаю черных, но раз уж выхожу за белого, то хочу, чтоб он был чистым. (Она мочит полотенце в кружке с водой.) Поди сюда. (Тщательно про­тирает его лицо.) Что скажет твоя мать, если ты в таком виде явишься прощаться с ней? (Протирая Фрейду лицо, показы­вает левой рукой на мусорное ведро.) Что это на тебя нашло?
   Фрейд. Я уезжаю, я все зачеркиваю. Никогда не надо остав­лять следов.
   Марта. Тогда зачеркни и меня!
   Фрейд. Нет, ты – мое будущее.
   Он целует ее. Она отходит в сторону.
   Марта. Не проматывай свое будущее. (Она берет свою шляпку и подходит к зеркалу над раковиной, чтобы на­деть ее. Держит в зубах шляпную булавку.) Что ты хо­чешь зачеркнуть? Ты убил человека? Имел любовниц? (Вынув изо рта булавку.) Отвечай! Ты имел любовниц?
   Фрейд (абсолютно искренне). Ты же знаешь, что нет.
   Марта. Тогда тебе нечего скрывать.
   Фрейд (говорит шутливо, но ощущается, что он глубоко убежден в своих словах). Я хочу затруднить работу будущих биографов. Они будут плакать кровавыми слезами.
   Марта смотрится в зеркале и вдруг слышит какой-то звук, похожий на взрыв.
   Она оборачивается и видит, как Фрейд быстро обливает керосином бумаги в мусорном ведре, швыряет их в печку и поджигает.
   Марта (возмущенно). Зачем ты это делаешь?
   Фрейд (смеется, хотя вид у него слегка растерянный). Пепел! Пепел! Они найдут один пепел!
   Марта, рассердившись, берет его под руку и тащит из комнаты. Фрейд подхватывает свою шляпу и послушно идет за ней. Во дворе.
   Марта и Фрейд пересекают двор и выходят из ворот больницы.
   Марта (продолжая разговор; она шутит, но в глубине души раздражена). Во-первых, никаких биографов у тебя не будет.
   Фрейд. Будет.
   Марта. Нет, не будет.
   Фрейд (с улыбкой, которая плохо скрывает его серьез­ность). У великих людей всегда есть биографы.
   Марта. А тебе не нужно быть великим человеком, раз тебя люблю я.
   Фрейд усмехается с нежностью, но не без горечи.
 
   На улице. Они идут рядом, очень степенные, даже не держась за руки.
   Молчат. Через какое-то время Фрейд вытаскивает из кармана порт­сигар и коробок спичек.
   Она, заметив это, слегка стукает его по руке ручкой зонтика. Он вздрагивает.
   Фрейд. Извини меня. (Засовывает портсигар в карман.) Я весь… на нервах. (Она вопросительно смотрит на него.) Мейнерт не одобряет моего отъезда…
   Она угрюмо молчит. Этот отъезд ей явно не по душе.
   Марта (очень сухо). Я тоже не одобряю.
   Фрейд. Ты не одобряешь, потому что любишь меня. (Мрач­неет.) Он же… Я думаю, он перестал меня уважать…
   Улица пустынна.
   Тишина. Вдруг Фрейд словно очнулся, улыбнулся и помахал рукой проезжавшему мимо фиакру. Кучер не заметил его знака.
   Марта (ошеломленно). Ты с ума сошел!
   Фрейд. Нет. Сегодня я богач.
   Он позвякивает мелочью в кармане и вытаскивает бумажник с золотыми монетами.
   Марта. Кого ты ограбил?
   Фрейд. Это вся моя стипендия. Вчера вечером я получил 2000 флоринов.
   Приближается фиакр. Фрейд машет кучеру.
   Марта (в гневе). Стипендия понадобится тебе в Париже. Тебе и так едва хватит на жизнь.
   Фрейд. Могу я потратить хотя бы крейцер.
   Марта. Ни крейцера.
   Перед ними останавливается фиакр. Марта с силой тянет Фрейда назад.
   Марта (кучеру). Это ошибка.
   Кучер пожимает плечами, погоняет лошадь, и фиакр отъезжает. Фрейд провожает его грустным взглядом.
   Фрейд (смеясь над собой). Единственный раз, когда у меня завелись деньги…
   Марта. Твои родители ждут нас к обеду. (Он кивает голо­вой.) Так вот, мы пешком пройдем через Ринг, прогуляемся.
 
 
   Площадь Ринг.
   Здесь строится здание. Марта смотрит на него с восхищением. На фронтоне крупные буквы: «Каток. Открытие 10 ноября».
   Марта. Какое счастье! (Фрейду, который смотрит на нее, нахмурив брови.) Смогу кататься на коньках.
   Фрейд, рассердившись, тянет ее за руку. Она сопротивляется.
   Фрейд. Ты не будешь кататься.
   Марта. Но ты же уедешь!
   Фрейд. Именно поэтому не будешь!
   Марта. Как ты мне надоел! Я же буду скучать.
   Фрейд. А я не хочу, чтобы тебя обнимал другой мужчина.
   Марта (с раздражением). Для этого тебе надо всего лишь не уезжать.
   Фрейд (с нескрываемой злостью). Если ты меня об этом попросишь, то не уеду. Ну что, просишь? (Она не отвечает, но чувствуется, что немного на него обижена.) Видишь, я смо­гу пожертвовать ради тебя своей карьерой, а ты ради меня не можешь пожертвовать даже самым пошлым удовольстви­ем. Поклянись мне, что не будешь кататься на коньках.
   Марта. Не хочу я ни в чем клясться.
   Она поворачивается к нему спиной. Они дуются друг на друга и молча идут среди прохожих, которых становится все больше и больше.
   Уличный торговец продает пасквильные книжонки и песенки с нотами.
   Торговец. Покупайте «Протоколы сионских мудрецов». Узна­ете, как евреи хотят завладеть миром. Вот грустная песенка младенца, который был съеден раввином. Покупайте «Рассказ о еврее и свинье».
   Торговцу совершенно безразлично, чем он торгует. Он думает лишь о том, чтобы продать эта книжонки.
   Фрейд разглядывает зевак такие же – то любопытствующие, то замкнутые – лица. Однако Фрейд побледнел от гнева, глаза его сверкают, он сжал кулаки.
   В этот момент его отталкивает какой-то веселый толстяк, протиски­вающийся к торговцу. В руке у него монета.
   Толстяк. Дайте мне «Рассказ о еврее и свинье».
   Торговец протягивает ему одну из маленьких книжек, которые он веером держит в руке. Толстяк дает ему монету. Фрейд с отвращением поворачивается спиной к зевакам. Он выбира­ется из толпы и останавливается, ища глазами Марту. Но толстяк тоже выбрался из толпы.
   Он раскрыл книжку и читает хохоча «Рассказ о еврее и свинье». Он второй раз толкает Фрейда. Фрейд вздрагивает и смотрит на толстя­ка, узнает его и замечает книжку.
   Глаза его пылают. Он выхватывает у толстяка книжонку и рвет на мелкие клочки.
   Толстяк не понимает, что происходит; он растерянно смотрит на Фрейда. Фрейд выше ростом.
   Фрейд (с презрением). Болван…
   Зеваки начинают оборачиваться.
   Кто-то берет Фрейда за руку; это Марта энергично тянет его назад. Он в ярости оборачивается, видит Марту и позволяет себя увести. Она подталкивает его вперед, и, не успевая опомниться, он оказыва­ется сидящим в фиакре, который тут же трогается с места.
   Мимо занятых беседой жениха и невесты проплывают кафе, дома, люди: офицеры, красивые дамы и щеголеватые господа в сюртуках.
   Фрейд. Посмотри на них. (Строго.) Вот наши враги.
   Марта вздрагивает и всматривается в этих элегантных мужчин, которые красуются друг перед другом и выглядят совсем некрово­жадно.
   Фрейд. Когда придет момент, они безжалостно загонят нас в западню и перережут нам глотки. Если мы позволим это сде­лать.
   Марта раздражена, встревожена, но, когда он говорит с подобной властностью, по привычке соглашается с ним.
   Марта. Кто мы? Ты и я?
   Фрейд. Ты, я и другие. Мы все, евреи.
   Голос Фрейда за кадром. Не оставляй после себя ника­ких следов. Все, что они узнают о наших жизнях, они исполь­зуют против нас.
   Марта (возвращаясь к своей излюбленной теме). Если ты так думаешь, то не выделяйся. Будь как все, обычным вра­чом, не гонись за известностью.
   Фрейд (мрачно). Еврей не может позволить себе быть как все.
   Марта. Почему?
   Фрейд. Потому что все – это значит гои. Если евреи не докажут, что они среди лучших, гои скажут, что они – хуже всех.
   Фиакр въехал в довольно бедную и очень населенную улицу. Играющие на улице ребятишки с изумлением уставились на экипаж.
   Фрейд (с облегчением). Вот мы и дома.
   Какой-то малыш бежит за фиакром и хочет уцепиться за запятки. Марта со смехом грозит ему пальцем. Этот бедный квартал представляет собой нечто вроде гетто. Перед еврейскими лавками (вывески на идише) толпятся евреи.
   Фрейд. Когда я был в возрасте этого мальчишки, я называл гоев римлянами. А мы, евреи, были карфагенянами. В школе меня наградили книгой, где была эта картинка Я вырвал и сохранил ее. Гамилькар, герой Карфагена, заставил своего сына Ганнибала дать клятву, что он отомстит Риму. Ганнибал – это я.
   Марта (с иронией). А твой отец, значит, Гамилькар?
   Гримаса искажает черты лица Фрейда.
   Фрейд. Да.
   Марта (продолжает в насмешливом тоне). Он же кротчайший из людей! Неужели он заставил тебя дать клятву отомстить за него?
   Лицо Фрейда еще больше мрачнеет. Чем больше он пытается напу­стить решительный и волевой вид, тем больше он сознает, что лжет. Несмотря на твердость его голоса, слова Фрейда звучат фальшиво.
   Фрейд. Да. Отомстить за нас. Став лучшим врачом Вены.
   Марта (изумленно смотрит на него). Ты никогда не говорил мне об этом.
   Фрейд. Ты же знаешь, что мне тяжело говорить о себе.

(5)

   Фиакр останавливается перед большим бедным строением.
   Этот жилой дом похож на казарму. На окнах сушится белье. Перед входной дверью орет ребятня.
   Фрейд машинально поднимает голову. Из окна второго этажа высу­нулась женщина лет пятидесяти, высокая и все еще красивая. Она не без кокетства машет ему рукой.
   На ее прекрасные обнаженные плечи наброшена шаль. Лицо Фрейда преображается: на нем появляется выражение глубокой и сдержан­ной страсти.
   Мать и сын обмениваются долгой, безмолвной улыбкой. Впервые возникает впечатление, что в эту минуту и в этом месте Фрейд чувствует себя совсем непринужденно. Он даже забывает заплатить кучеру, который с недоумением смотрит на него. Марта замечает это и, пользуясь случаем, украдкой сует крейцер кучеру.
   Потом тянет Фрейда за рукав, пробуждая его от оцепенения.
   Марта. Идем…
   Площадка второго этажа.
   Несколько довольно жалких дверей. На ступеньках лестницы сидит грязный, золотушный ребенок. Какая-то женщина полощет белье прямо в раковине, которая, похоже, единственная на весь этаж.
   Но одна из дверей открывается, и мать Фрейда, сияя от радости, поджидает сына и его невесту.
   Фрейд и Марта почти бегом преодолевают последний пролет. Марта огибает ребенка, сидящего на ступеньках, и нежно целует свою будущую свекровь.
   Фрейд берет руку матери и нежно целует. Потом поднимает голову и улыбается.
   Фрейд. Мама…
   С матерью он держится совсем иначе, чем с Мартой (в отношении ее он позволяет себе страсть, ревность, резкости). Он кажется скорее влюбленным, нежели сыном. Но влюбленным скромным и безупречное вежливым.
   Чувствуется, что у него с матерью существует какое-то личное, глубокое согласие, которое выражается не в словах, а в едва уловимых жестах. Мать улыбается серьезно и встревоженно.
   Фрейд. Что случилось? Отец заболел?
   Мать. Нет. Заходите, Марта.
   Мать отходит в сторону. Они входят в крохотную прихожую. Мать закрывает дверь. Все трое оказываются в полумраке.
   Мать Зигмунд, я говорю тебе об этом потому, что отец тебе этого не скажет: мы в безвыходном положении. Эта афера с тканями…
   Фрейд (лицо его становится жестким). В чем же дело?
   Мать. Твой отец в конце концов решил стать компаньоном Герштема.
   Фрейд. Я тысячу раз его предупреждал…
   Мать (властным тоном). У отца были свои причины, не забывай об этом, Зигмунд! Все, что делает отец, всегда правильно. (Пауза.) Производство шерсти переживает кризис. Они объявили о своем банкротстве.
   Фрейд. Когда?
   Мать говорит об этом с истинным благородством. Ни на секунду не возникает впечатления, будто она пытается оправдать отца. Властная и решительная, она, похоже, думает, что отец никогда не нуждается ни в каких оправданиях перед детьми.
   Мать. В прошлом месяце.
   Фрейд. Почему вы мне об этом не сказали?
   Мать. Мы знали, что ты должен уехать.
   Фрейд (овладев собой). Понимаю. Отцу никогда не везло.
   Мать. Теперь надо выдержать сроки платежей. Но мы денег не нашли.
   Фрейд берет руку матери и пожимает ее.
   Фрейд (с теплотой). Не бойся, мама. Я сделаю все, что нужно. (Она порывается что-то сказать, но он прикладывает палец к ее губам.) Обо всем остальном мне скажет мой отец.
   Он порывисто входит в комнату направо, где в кресле сидит Якоб Фрейд (ему чуть за семьдесят), выглядящий старше своего возраста, очень кроткий, не очень умный человек…
   Якоб. Сынок мой! (Он хочет встать, искренне радуясь сыну. Сын бросается, чтобы помешать ему подняться.) Поцелуй меня! (Фрейд неуклюже, как бы по принуждению, целует старика. Старик нежен, словно женщина.) Здравствуйте, Марта. Здравствуйте, самая счастливая моя Марта!
   Марта (с нежной улыбкой целует его). Почему я самая счастливая?..
   Якоб. Потому что у вас будет лучший из мужей – господин приват-доцент Фрейд. Его бедный отец торговал шерстью, а он стал ученым.
   Фрейд, напряженный и мрачный, слушает болтовню старика. В отце поражает сочетание крайней мягкости с глубокой старческой печа­лью. Зигмунд и Марта садятся по обе стороны отца. Мать стоит.
   Якоб. Садитесь, дети мои. (Фрейд скован и молчалив. Очень почтителен. Однако неподдельное восхищение отца явно не доставляет ему удовольствия.)
   Фрейд. Отец… (Мать остановилась в глубине комнаты и с тревогой смотрит на них.) У вас неприятности?
   Якоб(с упреком, обращаясь к матери). Надо было дать ему уехать спокойно.
   Мать. Нет. Он – мой сын. Если он не разделит моих забот, то кто разделит их?
   В требовательности матери к Фрейду чувствуется гораздо большая любовь к нему, чем в ласковой болтовне отца.
   Фрейд. Когда истекает срок платежа?
   Отец, удрученный, сидит и молчит. Мать отвечает отчетливо и твердо.
   Мать. В понедельник.
   Фрейд. Сколько вы должны?
   Мать. Две тысячи гульденов.
   Фрейд достает из кармана портмоне.
   Мать (с тревогой). Но, Зигмунд, это же…
   Отец. Что?
   Фрейд устрашающе смотрит на Марту.
   Фрейд. Пустяки, отец. Пустяки.
   Марта поворачивается к матери.
   Мать. Что, Марта? (Пауза.) Это деньги, которые ему дали на жизнь в Париже? (Марта кивает. Отец глубже забива­ется в свое кресло.) Дай нам половину того, что у тебя есть. Мы как-нибудь обойдемся.
   Фрейд. Я дам все. Все!
   Он вынимает из портмоне золотые монеты и стопочками кладет их на стол.
   Фрейд (считает). Пятьсот. Тысяча. Две тысячи…
   Марта. Но ведь у тебя просят…
   Мать. Оставьте его. Если он не отдаст все, он себе этого не простит.
   Марта (в отчаянии). Это же деньги на его поездку!
   Мать молчит. Фрейд с видом маньяка раскладывает по столу золо­тые монеты. Неожиданно отец разрыдался.
   Якоб. Я – ничтожество, ничтожество! Я не сумел заработать на хлеб своим детям, и вот мои дети кормят меня!
   Долгие старческие рыдания. Фрейд не хочет смотреть на отца, он сидит как приклеенный на своем стуле, неприступный и бледный. И вдруг с какой-то наигранной и тягостной веселостью начинает гово­рить, выдумывая на ходу.
   Фрейд. Но для меня это не помеха. Вовсе нет. (Говоря, он слегка отворачивается.) В Париже буду читать лекции. Мне обещали, что я буду получать в два раза больше.
   Отец не перестает плакать. Фрейд протягивает руку, кладет ее на голову отца (так успокаивают расплакавшееся дитя) и неожиданно, испугавшись, отдергивает ее.
   Долгое молчание. Он снова цепенеет. На плечо Фрейда опускается рука; он поднимает голову и видит мать, которая стоит возле него и улыбается прекрасной улыбкой спокойной и благодарной любви. Фрейд немного успокаивается. Отец перестает плакать.
   Якоб (почти униженным тоном). Все-таки ты едешь завтра?
   Фрейд (весело). Конечно. Завтра в 8.05 утра.

(6)

   После полудня.
   Фрейд с Мартой выходят из дома родителей. Идут молча. У Фрейда нервный и раздраженный вид. Улица выходит на маленький пустын­ный сквер. Они заходят туда. Марта – она тоже мрачная, как ее спутник, – с тревогой смотрит на Фрейда.
   Фрейд (неожиданно начинает кричать). Вы добились сво­его. Я никуда не поеду.
   Марта (опешив от испуга и гнева, ледяным тоном). Кто именно?
   Фрейд. Вы все! Ты хотела, чтобы я остался в Вене, не так ли?
   Марта молчит, но чувствуется, что она глубоко уязвлена.
   Фрейд. Так вот, можешь радоваться. Мейнерт предлагает мне читать лекции вместо себя. Я принимаю предложение. Что ты на это скажешь?
   Марта (очень сухо). Поступай как знаешь.
   Фрейд с трудом делает еще несколько шагов вперед, потом опуска­ется на скамейку. Он бледен и тяжело дышит. Марта не спеша подходит к нему. Состояние жениха внушает ей одновременно раз­дражение и тревогу.
   Фрейд. Это веление Божье. Все кончено. Мне запрещено при­касаться к древу науки. Отлично. Я и не прикоснусь. Буду как все, словно гой. Без биографов. Даже без самого плохонького. Вот что значит кое-чего добиться в жизни. (С неожидан­ной озабоченностью.) Придется вернуть университету день­ги. Мейнерт поможет. Они дадут мне отсрочку. (С силой схва­тил Марту за запястье.) У нас будут дети, Марта, много детей. Но я никогда перед ними не заплачу. Не рассчитывай на это. Отец – это Закон, Моисей. (Смеясь.) Хорош Моисей, который плачет!
   Фрейд вновь берет себя в руки.
   Бесстрастный и учтивый, он говорит уверенно, но сам не верит в то, о чем говорит.
   Фрейд. Марта, ты должна простить моего отца. Он был силь­ным и строгим. И вот во что его превратили римляне.
   Марта (с возмущением). Ты не должен просить у меня прощения за своего отца. Он добрый человек, я его уважаю, и мне сильно повезет в жизни, если ты будешь таким, как он.
   Фрейд резко встает.
   Фрейд (грубо). Я никогда не буду таким, как он, никогда! Тем хуже для тебя, если ты предпочитаешь таких, как он. (Он снова берет себя в руки.) Не моя вина, что у меня не было юности. Мне двадцать девять лет, я работаю по двенадцать часов в день, мне нужно будет содержать собственную семью, а я, чтобы прожить, влезаю в долги. (Пауза.) Значит, ты ничего не поняла: мне необходимо поехать в Париж.
   Марта, бледная от гнева, тоже встает.
   Марта ( в ярости). Ну и поезжай! Поезжай скорее! Билет у тебя есть.
   Фрейд. Есть. Но я сдам его.
   Марта(по-прежнему в ярости). Почему?
   Фрейд. На что я буду жить? У меня не осталось ни гроша.
   Марта. Проживешь как-нибудь.
   Фрейд на мгновение задумывается и принимает решение.
   Фрейд. Ты права. Пойду в лакеи. Ты знаешь, что моя сестра была домашней прислугой. Да, ее звали Роза. Целых два года. Заработок она посылала в семью. Брат прислуги вполне может быть лакеем.
   Он немного успокаивается. Подходит к Марте, словно хочет обнять ее.