Сартр Жан-Поль. Фрейд

   Брейер делает знак Фрейду остановиться и подходит к Сесили. Улыб­ка девушки становится все заметнее.
   Сесили (весело). Здравствуйте, доктор.
   Брейер. Вы услышали мой голос?
   Сесили. Я узнала звук ваших шагов.
   Брейер стоит рядом с больной. На протяжении всей сцены он будет говорить с ней нежным, полным страсти, но сдержанным голосом.
   Будет проявлять такую поразительную нежность, словно он глубоко чувствует всю хрупкость девушки.
   Сесили (показывая кончиком указательного пальца на глаза). Моя несчастная мама пожелала одеть меня, но види­те: я сдержала слово. Теперь ваш черед. (С несколько на­смешливым пафосом.) Доктор Йозеф Брейер, верните меня к свету.
   Брейер склоняется к ней. Он прикасается большими пальцами рук к глазам Сесили. Та открыла веки. Ее глаза – это мы видели накану­не – поражены косоглазием.
   Она немножко приподнимается, берет руку Брейера и, держа ее дву­мя руками, подносит к глазам.
   Брейер. Что с вами?
   Сесили. Я хочу видеть вашу руку. Теперь я могу видеть только совсем вблизи. Какая огромная рука, огромная. (С при­глушенным стоном.) Чудовищная!
   Она отводит руку, словно отбрасывая ее прочь от себя. Закашлива­ется. Брейер кладет ей руку на лоб, и кашель прекращается.
   Сесили (голосом, который еще прерывается кашлем). Нужно вылечить мои глаза.
   Брейер. Не бойтесь, Сесили. Мы попробуем. Прямо сегодня.
   Сесили. Мне будут «прочищать мозги»?
   Брейер. Конечно.
   Сесили. На «прочистку» согласна.
   Брейер делает Фрейду знак подойти ближе. Тот ступает тяжелыми шагами; мы чувствуем, что он намеренно производит шум. Несмотря на звук шагов, Сесили, похоже, не замечает его присутствия. Фрейд кланяется. Брейер делает ему знак, что можно говорить.
   Фрейд. Мое почтение, мадемуазель. (Сесили не отвечает.) Я тоже врач. Мой большой друг, доктор Брейер, любезно раз­решил мне навестить вас.
   Она откладывает вязанье на столик, стоящий рядом с канапе, но с большим трудом: косоглазие мешает ей точно локализовывать пред­меты. Рука шарит в пустоте, касается столика и выпускает вязанье, которое падает на пол.
   Брейер быстро наклоняется, поднимает вязанье и кладет его на сто­лик. Он берет руку Сесили, опуская ее на диван.
   Сесили (восхищенно). Вы подняли мое вязанье! (Сесили, по-прежнему не обращая внимания на Фрейда, улыба­ется Брейеру.) Как вы любезны! Благодарю вас!
   Фрейд настороженно и внимательно наблюдает и за Брейером, и за Сесили. Его взгляд скользит от одной к другому, словно улавливая какую-то глубокую и странную связь между ними.
   Брейер. Сесили, вы не поздоровались с доктором Фрейдом.
   Сесили. Разве здесь кто-то есть?
   Брейер. Да. Один из моих друзей, которого я хочу вам представить.
   Сесили (с раздражением). А… (Пауза). Как вы сказали?
   Фрейд (громким и четким голосом). Зигмунд Фрейд.
   Лицо Сесили ничего не выражает.
   Брейер (почти шепотом). Доктор Зигмунд Фрейд.
   Сесили (послушно повторяя). Доктор Зигмунд Фрейд. (Совсем нелюбезно.) Извините меня, доктор Фрейд, я плохо слышу и почти не вижу. (Быстро, сухим тоном.) Не пони­маю, чем я могу вас заинтересовать.
   Брейер (с теплотой). Сесили! Вы – не глухая, раз вы слышите меня.
   Сесили (пожимая плечами). Конечно, я вас слышу. И слышу еще мою бедную маму. (Пауза. С улыбкой, обраща­ясь к самой себе.) Это разные вещи.
   Брейер тоже улыбается с плохо скрываемым удовлетворением. Он склоняется к ней, поднося свой указательный палец к переносице.
   Брейер. Смотрите на мой палец.
   Сесили. Я лишь его и вижу.
   Брейер. Сейчас вы будете спать.
   Фрейд берет два стула и ставит их рядом с канапе. Садится на один из них и смотрит на Брейера снизу вверх. Брейер говорит, скорее, как влюбленный, чем врач. Он смягчает свою властность нежностью. Сесили несколько беспокойна.
   Брейер. Спите, прошу вас. Ей не удается заснуть.
   Сесили. Вы не один. Мне это мешает.
   Брейер. Не беспокойтесь, Сесили. Спите. (Она снова поше­велилась. Брейер настаивает. Он упрям, как мужчина, который знает, что любим.) Сделайте это ради меня.
   Сесили. Ради вас?
   Она закрывает глаза и улыбается.
   Фрейд нахмурил брови. Слишком интимный контакт врача с пациент­кой ему явно не по душе, но нисколько не уменьшает того страстного интереса, который он проявляет к опыту.
   Сесили уже спит, закрыв глаза. Она ровно дышит.
 
   В соседней просторной комнате.
   Флисс сидит за столом на венском стуле. Напротив госпожа Кёртнер.
   Оба натянуто молчат, словно враги. У обоих красивые, суровые лица и грозные глаза.
   Кажется, ожидание раздражает Флисса. Пальцами левой руки он барабанит по столу. Бьют часы. Они вздрагивают и оборачиваются: десять утра.
 
   В комнате Сесили.
   Брейер вытащил часы и проверяет время.
   Брейер (сквозь зубы). Пора. (Склоняется к Сесили.) Сесили! Откройте глаза. (Она открывает. Пауза. Потом он спрашивает.) Когда у вас появились нарушения зрения?
   Сесили. Не помню. (Теперь она говорит более хриплым голосом. Без жестов и мимики.) Очень давно. Это возни­кает и исчезает.
   Брейер. А глухота?
   Сесили. Точно так же. Когда я плохо вижу, то и слышу плохо.
   Брейер. Когда-то же это началось?
   Сесили. Конечно.
   Брейер. Когда?
   Он склоняется к ней и ждет.
   Сесили. Дайте мне руку. Помогите мне. (Брейер берет ее за руку,) Однажды я проснулась глухой и наполовину слепой.
   Брейер. Что же случилось?
   Сесили. Когда?
   Брейер. Перед вашей болезнью.
   Сесили. Ничего. Я спала. (Она делает над собой усилие, пытается что-то вспомнить.) Ах, да! Я приняла снотворное.
   Брейер. Почему?
   Сесили (ее удивляет вопрос). Почему? Потому что не могла уснуть.
   Брейер. Что же вам мешало?
   Сесили. А вы бы могли уснуть накануне похорон вашего отца?
   Брейер. Значит, нарушения проявились в день похорон?
   Короткая пауза. Сесили явно потрясена.
   Сесили. Ну да!
   Брейер. Вы были в церкви?
   Сесили. Нет.
   Брейер. А на кладбище?
   Сесили. Я не могла.
   Брейер. Но вам хотелось туда пойти?
   Сесили (с раздражением). Я же вам сказала, что хорони­ли моего отца!
   Брейер. Но на похороны вы не пошли.
   Сесили. Потому что мне помешало…
   Брейер. Что?
   Сесили. Что… что… (Тоном отчаяния.) Я больше ничего не вижу.
   Брейер. Что же произошло накануне?
   Сесили. Ничего. Был вторник. Я стояла у гроба.
   Брейер. А в понедельник?
   Сесили. В этот день принесли тело.
   Брейер (удивленно). Понедельник? Наверное, вы ошибае­тесь, Сесили: так быстро людей не хоронят.
   Сесили (упрямо). В понедельник к нам принесли тело.
   Брейер. Дитя мое, прошу вас, соберите ваши воспоминания. В понедельник вашего отца на улице сразил сердечный при­ступ и привезли его тело. Во вторник его положили в гроб, а в среду похоронили. (Сесили беззвучно плачет. Слезы те­кут у нее по щекам. Брейер глубоко растроган.) Отвечай­те, Сесили. Не плачьте! (Явно нервничая.) Не плачьте! До­вольно!
   Слезинка осталась на щеке Сесили. Брейер протягивает руку и кон­чиком указательного пальца смахивает ее.
   Фрейд, смущаясь, смотрит на Брейера, потом сразу же отводит глаза и глядит на Сесили.
   Та слегка расслабилась, почувствовав легкое прикосновение пальца Брейера к своей щеке.
   Сесили (неожиданно бесстрастным голосом). Он умер не в понедельник. Приступ случился в ночь с субботы на вос­кресенье.
   Брейер (потрясен). Как так? (Бросает многозначитель­ный взгляд на Фрейда.) Вы мне никогда об этом не говори­ли. Что произошло с субботы до понедельника? Где находи­лось тело?
   Сесили. Оно было..
   Брейер. Где?
   Сесили. В… в… больнице.
   Брейер. В больнице? Почему?
   Она не отвечает. Фрейд подался вперед, жадно вглядываясь в ее лицо.
   Сесили. Потому что матери в Вене не было.
   Брейер. Где же она была?
   Сесили. В Граце. У своего брата.
   Брейер. А вы?
   Сесили. В доме, совсем одна. ( В кадре – только подушка и лицо Сесили.) Совсем одна.
   Она открывает глаза, встает. Перед нами – та же комната, но ставни закрыты. Горит ночник.

(10)

   Фрейд и Брейер исчезли; стулья, на которых они сидели, стоят на привычных местах. У Сесили – зритель видит ее лицо – теперь зрение нормальное; косоглазие совсем исчезло. Она в ночной рубаш­ке. Торопливо хватает халат, набрасывает его, завязывает пояс, сует ноги в домашние туфли и берет ночник.
   Голос Сесили за кадром. Было за полночь. Я думала, они дверь разнесут.
   Сцена должна быть снята с абсолютной достоверностью, точно так же, как все предыдущие. За кадром слышатся лишь голоса Сесили и Брейера. Ни одного постороннего звука.
   Она подходит к двери своей комнаты, открывает ее, выходит в при­хожую и приближается к входной двери. Прислушивается.
   Брейер (за кадром). Кто они?
   На парадной лестнице. Все залито лунным светом. Двое полицейских стучат в дверь.
   Сесили. Как кто?
   Брейер. Кто стучался?
   Сесили (за кадром). Врачи.
   Створки двери раскрываются, и мы видим двух мужчин – они в меховых шубах, с длинными бородами, – которые кланяются с изы­сканной вежливостью, держа в руках цилиндры.
   Сесили (голос за кадром). Они пришли мне сообщить.
   Сесили слушает их (губы мужчин шевелятся, но не слышно ни еди­ного слова); глаза ее в ужасе расширяются, она закрывает рот рукой и падает.
   Они бросаются к ней, подхватывают и ласково ведут к запряженному парой лошадей экипажу с открытым верхом. Вся эта сцена долж­на быть сыграна актерами без малейшей утрировки, но оставлять впечатление некоей искусственности.
   Ее усаживают на заднее сиденье: на переднем сидят, поставив ци­линдры на колени, два врача. Кучер стегает лошадей, которые берут с места в карьер.
   Откинувшаяся на заднее сиденье, не говорящая ни слова, Сесили прекрасна, бледна, трагична.
   Фрейд (голос за кадром). Какие врачи?
   Образ Сесили буквально «взрывается», и мы возвращаемся в комнату.
   Фрейд. Обычно посылают курьеров или санитаров.
   Сесили с широко раскрытыми глазами, похоже, не слышит его. Брейер отпускает руку Сесили и резким, даже грубым жестом, кото­рый контрастирует с его изысканными манерами, велит Фрейду за­молчать. Тот, оробев, не возражает.
   Брейер снова берет Сесили за руку.
   Брейер (с нежностью). Продолжайте, дитя мое, продол­жайте.
   Сесили. Мы приехали в больницу после полуночи.
   Коридор. На стенах фрески, изображающие мифологические сцены:
   Венера, выходящая из пены морской (подражание Боттичелли), Да-ная и золотой дождь (подражание Тициану), Весна (подражание Боттичелли). Слева и справа полуголые статуи-кариатиды, подпира­ющие потолок.
   Двери (маленькие, но роскошные: из мореного дуба, с медными руч­ками). Над ними таблички: «Отделение офтальмологии», «Отделение неврологии» и т.д.
   Все тихо, только слышатся звуки оркестра, исполняющего венский вальс.
   Сесили. Для больных играли музыку.
   Сесили вместе с двумя докторами, которые вновь надели цилиндры, торопливо идет по коридору.
   Сесили. Я вспомнила! Ковер был протертый, я чуть не упала.
   Мы видим, что пол покрыт красным ковром. Ковер грязный и местами порван. Правой домашней туфлей Сесили зацепилась за край дырки.
   Она оступается, но удерживает равновесие. Врач опускается на ко­лено и протягивает ей туфлю. Музыка звучит громче, становясь иг­риво-веселой.
   Сесили. Я не могла ее вынести!
   Брейер (голос за кадром). Что?
   Сесили. Музыку. (Сухим тоном.) Вальсы не играют, когда покойник в доме.
   Внезапно с правой стороны распахивается дверь. Врачи становятся по обе стороны двери и, склонившись в поклоне, показывают, куда ей следует идти. Она входит в небольшую комна­ту, стены которой обиты шелком.
   Фреска на низком потолке изображает пифий Микеланджело. Их фигуры скомпонованы вокруг стеклянной люстры (освещение газо­вое). Громко звучит музыка. Во всех углах какие-то безглавые греко-римские статуи.
   Сесили. Мы вошли. Это была какая-то странная комната. Всюду статуи. Санитарки дрожали от холода, у них мурашки бегали по коже.
   Мы видим, что вокруг кровати, заслоняя лежащего на ней человека, толпятся женщины в коротких рубашечках, на которые они наспех набросили больничные халаты, даже не позаботившись их застегнуть. Все ярко накрашены, но лица у них суровые и строгие, волосы стя­нуты в пучок.
   Брейер (с удивлением). Мурашки? Почему?
   Сесили. Было поздно, наверное, их подняли с постелей, как и меня. Под халатами у них были одни рубашки. (Одна из санитарок поворачивается и идет к Сесили.) Так глупо.
   Санитарка в одной рубашке подходит к Сесили и показывает на кровать.
   Сесили. Так нелепо. Я видела одну, которая была совсем без халата. (Крупный план: Сесили в ужасе смотрит на са­нитарку, ту не видно.) Должно быть, я вспомнила что-то не то.
   Снова появляется санитарка в застегнутом на все пуговицы халате.
   У нее строгое, без косметики, лицо, строгая прическа.
   Она берет Сесили за руку и подводит к кровати.
   Голос Сесили за кадром (совсем изменившийся, не­сколько пошловатый). Живо, девочки, катитесь отсюда!
   Брейер (потрясен). Что вы сказали?
   Сесили. Это не мои слова.
   Женщины отходят от кровати. Кровать железная. Похожа на ту койку, что мы видели в первой части, в больнице.
   Сперва в кадре ступни и отвороты брюк какого-то мужчины. Камера скользит снизу вверх. Мужчина в сюртуке, с орденами. Головы его мы не видим.
   Сесили. На больничной койке я увидела моего отца. Брошен­ного всеми, как собака. (Спокойным тоном.) У него была голова мертвеца.
   Брейер. Голова мертвеца?
   Сесили. Да, как у скелета. Должно быть, маска. Разве в больницах мертвым не надевают таких масок?
   Брейер. Вам, наверное, было тяжело видеть это.
   Сесили (по-прежнему спокойно). Очень тяжело.
   Сесили в слезах бросается к изголовью трупа. Она хватает руку мертвеца, прижимаясь к ней лицом.
   Сесили (безмятежно). Чтобы не видеть эту голову, я схва­тила его руку. (С неожиданной страстностью.) Перед гла­зами у меня были только пальцы, эта тонкие пальцы, которые я обожала.
   Она осыпает руку поцелуями. Влюбленно разглядывает большой па­лец, поднеся его совсем близко к глазам.
   В кадре – лицо Сесили анфас, крупным планом. Она глядит на этот палец, и ее глаза, уставившиеся на палец, который она прижимает к губам, к носу, снова начинают косить.

(11)

   В комнате.
   Сесили лежит на постели (она косит). Фрейд и Брейер. Брейер броса­ет на Фрейда красноречивый взгляд, который означает: «Теперь все ясно».
   Брейер. В последующие дни вам виделась голова мертвеца.
   Сесили.Да. Когда я была у гроба. И утром, в день похорон, когда проснулась.
   Брейер. И всякий раз, как вы видели покойника, вы снова думали о руке вашего отца, воображая, будто подносите ее к глазам.
   Сесили (закрыв глаза). Да. Помню… В день похорон меня разбудил кошмар. Я увидела голову мертвеца, прямо над собой. И тут же у меня появилось косоглазие. С тех пор я могу разглядеть что-то, лишь поднеся близко к глазам.
   Брейер (ласково). Ну вот и все, Сесили, довольно. «Прочистка мозга» закончилась. Раз вы видели голову мертвеца с определенного расстояния, вы стали косить обоими глазами, как если бы смотрели на нее совсем вблизи.
   Сесили. Да. Чтобы защитить себя.
   Брейер (нежно). С этим покончено, Сесили. Покончено. Сейчас вы откроете глаза и вновь обретете ваш прежний, пре­красный взгляд. (Она пошевелилась.) Откройте глаза: у вас больше никогда не будет косоглазия. (Сесили открывает глаза. Косоглазие не исчезло. Брейер с раздражением говорит почти шепотом.) В чем же дело?
   Он делает нервный жест и поворачивается к Фрейду, одновременно и смущенный, и несколько агрессивный.
   Он похож на человека, которому не удался фокус.
   Брейер (шепотом). Необходимо большое терпение. Удача сама собой не приходит.
   Фрейд молчит. Он растерян, погружен в свои раздумья.
   Брейер. Сейчас я разбужу ее.
   Фрейд (вздрагивает). Позвольте мне задать несколько вопросов.
   Брейер (раздраженно). Вы от нее больше ничего не до­бьетесь. К тому же эти сеансы утомительны. Не следует ими злоупотреблять.
   Он поворачивается к Фрейду, который действительно увлечен опытом. Несколько мгновений Брейер смотрит на него, понимая, кажется, то значение, какое Фрейд придает этому «допросу».
   Брейер(угрюмо и покорно махнув рукой). Ладно! Толь­ко будьте кратки.
   Фрейд(не вставая со стула, склоняется к больной, го­ворит голосом, который душит робость). Сесили! (Кажет­ся, что больная его не слышит. Говорит громче.) Сесили!
   Пауза. Фрейд с нескрываемой досадой откидывается назад.
   Брейер (улыбается со скрытым удовлетворением). Я же сказал вам, что она слышит одного меня.
   Фрейд (у него вновь появляется надежда, он горящи­ми глазами смотрит на Брейера). Прикажите ей выслу­шать меня. И отвечать.
   Брейер (к нему вернулась властность). Фрейд, вы никог­да этим методом не пользовались и не знаете больную… Мы сильно рискуем.
   Пауза.
   Фрейд (раздраженно). Я буду осторожен.
   Брейер. Скажите ваши вопросы, я сам задам их.
   Фрейд. Прошу вас, дайте попробовать мне. Я хочу прямого контакта.
   Брейер(склоняется к Сесили, говоря вкрадчивым, но властным голосом). Сесили, мой друг доктор Фрейд хочет задать вам несколько вопросов.
   Сесили. Вы же знаете, что я его не услышу.
   Брейер (настойчиво). Вы будете его слышать, Сесили. Я прошу вас слышать его. И вы должны отвечать ему.
   Сесили. Хорошо.
   Брейер откидывается на спинку стула и жестом приглашает Фрейда начинать.
   Фрейд склоняется вперед.
   Брейер смотрит на все это недоброжелательно. Чувствуется, что он следит за Фрейдом, готовый вмешаться при малейшем промахе.
   Фрейд. Сесили, расскажите мне еще раз о той ночи с субботы на воскресенье. Соберитесь с воспоминаниями. В дверь посту­чали, вы пошли открывать…
   Мы снова видим Сесили в халате перед запертой на засов входной дверью.
   Сесили отодвигает засов и хочет раскрыть створки двери; это мы наблюдали в предыдущей сцене.
   Фрейд (голос за кадром). Вы открыли и кого же увидели?
   Но в тот момент, когда она намеревается распахнуть створки и уви­деть визитеров, ее заставляет застыть на месте голос Фрейда.
   Фрейд. Это были не врачи, Сесили! Наверняка были не врачи. Дежурные врачи ни на секунду не покидают больницу. Тогда кто же приходил? (Резко.) Может быть, полицейские?
   Резким движением Сесили распахивает створки двери: на пороге двое полицейских.
   Оба смущены, хотя кажутся грубыми, совсем мужланами.
   Фрейд. Отвечайте, Сесили! Отвечайте!
   Полицейские говорят грубым тоном, пытаясь придать ему налет вежливости. Сесили слушает их, побледнев от страха и горя. Она поворачивается и уходит, оставив дверь открытой.
   Голос Сесили за кадром. Я не знаю. Не помню ничего.
   Полицейские продолжают стоять на крыльце.
   Фрейд (за кадром). Врачи дали бы вам время одеться.
   Сесили возвращается, одетая в строгий костюм, но без шляпы. Она смотрит на полицейских с гневным возмущением и выходит из дому; они идут следом.
   Голос Сесили за кадром. Я… я оделась.
   Фрейд. Вас ждала карета?
   Сесили. Да. Запряженная парой лошадей.
   Фрейд. В Вене нет врача, который имел бы парный выезд.
   В саду ждет полицейская повозка, «жалкая корзина», запряженная парой лошадей.
   Увидев ее, Сесили отшатывается, но потом гордо поднимается в повозку вместе с полицейскими.
   Голос Сесили за кадром. Боже мой (вздыхает она горестно).
   Камера возвращается в комнату. Брейер опускает руку на плечо Фрейду и тянет его назад.
   Брейер. Вы ее утомляете. Не будете же вы из-за мелких противоречий в деталях…
   Фрейд (с возмущением). Хороши детали!
   Брейер (напыщенно). Бывает, что она противоречит себе. Это значения не имеет. Я знаю ее лучше вас.
   Он смотрит на Фрейда с ревнивым гневом влюбленного.
   Фрейд, оробев, неохотно замолкает. Брейер склоняется к Сесили, что­бы ее разбудить.
   Брейер. Сесили!
   Вдруг Сесили начинает метаться на постели, руки ее дрожат, лицо искажает гримаса.
   Сесили (в бешенстве). Оставьте меня! Оставьте! Вы оскор­били меня!
   Брейер бросает яростный взгляд на Фрейда («Смотрите, что вы с ней сделали!»)
   Фрейд, забыв об осторожности, тоже склоняется к больной. Но Се­сили продолжает бредить, а потрясенный Брейер отказывается ее разбудить.
   Сесили. Мой отец умер, а вы сажаете меня, как воровку, в полицейскую повозку. Вы лжете! Мой отец – опора Империи, человек высочайшей нравственности! Его поздравлял Импера­тор!
 
   Темная улица.
   Дом с плотно запертыми ставнями. Над дверью – красный фонарь. Дверь открыта. На тротуаре дежурят двое полицейских.
   Перед дверью останавливается повозка, из нее выходит Сесили, стройная и надменная, с пылающими глазами.
   Сесили. Удар сразил его прямо на службе, его убила чрез­мерная работа! Убила усталость. Я иду в больницу опознать тело моего отца. Это больница, я говорю вам, это – больница!
   Она входит в дом. Это бордель. Большая дверь справа ведет в просторную и пустынную комнату: салон борделя. Посредине круглый диван. По стенам зеркала, на эстраде, в глубине зала, скрипач и пианист тихонько наигрывают венский вальс. Слушая их, за столом сидят полицейские и пьют коньяк, выставленный хозяйкой.
   Полицейские указывают ей, куда идти: Сесили поднимается по лест­нице и идет по коридору.
   Лестница и коридор оклеены теми же обоями, что и коридор больни­цы в первом рассказе Сесили.
   Фрейд (голос за кадром). Музыка в больнице? Музыка после полуночи?
   Но ковер гораздо грязнее. Весь в дырах, пятнах, складках.
   Сесили. Они играли музыку в салоне на первом этаже, чтобы оскорбить моего отца.
   Стены увешаны грубо нарисованными картинами, которые изобража­ют голых женщин.
   По обе стороны коридора двери с табличками. Но на этих табличках написаны имена: Лили, Дэйзи, Конча, Франсетта. Тишина, слышится только венский вальс, который играют кое-как (вернее, плохо) на расстроенном пианино и плохонькой скрипке, вто­рящей ему.
   Вдруг Сесили, которая идет прямо и, кажется, ничего не замечает, проходит мимо открытой двери.
   На пороге застыла похожая на нее блондинка. Она в тех же рубашке и халате, что в первом рассказе были на Сесили.
   Когда Сесили проходит мимо, женщина корчит гримасу, обнажаю­щую ее беззубый рот.
   Голос Фрейда за кадром. Расскажите мне о санитар­ках.
   Сесили спотыкается, но (как и в первом рассказе) удерживается на ногах. Полицейские приводят ее в маленькую, с низким потолком, комнату (комната одной из проституток).
   Голос Сесили за кадром (грубо). Это были шлюхи.
   Голос Брейера за кадром. Сесили!
   Кадр исчезает. Мы снова в комнате Сесили вместе с Фрейдом и Брейером.
   Брейер (он совершенно потрясен). Сесили! Дитя мое, мое… Дитя! Вы больше не в силах…
   На этот раз Фрейд берет его за плечо, чтобы заставить замолчать. У Фрейда робкий, умоляющий вид. Брейер, бледный и взволнованный, откидывается назад.
   Сесили. Вместе с полицейскими их было шестеро у его кро­вати. (Камера резко переносит нас в комнату проститутки.) Как я их ненавижу!
   Вокруг кровати женщины, те же, что в первом рассказе были сани­тарками.
   Все они в халатах, похожих на халат Сесили, которые они набросили на рубашки, подобные той, что в первом рассказе была на Сесили. Кроме одной: эта женщина с голыми руками в прозрачной комбина­ции.
   Женщины дерзко и злобно смотрят на Сесили, не говоря ни слова Сесили глядит на них с вызывающим презрением. Внезапно она за­мечает девку в прозрачной комбинации.
   Сесили. Я видела ту, которая его убила.
   Девка, крупная, полная брюнетка с огромной грудью, с крепкими, толстыми голыми руками, воплощает живое доказательство весьма пошлых вкусов господина Кёртнера. Она беззаботна и весела.
   Но сейчас ей явно не до смеха Рядом с ней полицейский в форме и полицейский в штатском.
   Голос Фрейда за кадром. Каким образом она его убила?
   Девка избегает взгляда Сесили. Но та пожирает ее глазами с какой-то исполненной отчаяния завороженностъю.
   Голос Сесили за кадром. Каким образом? Каким обра­зом? Разве я знаю, как поступают эти женщины? (Каким-то странным, почти ревнивым тоном.) Он умер в ее объятиях.