Савеличев Михаил. Догма кровоточащих душ

   - Разобрались, - кивнул Рюсин. - Если бы она еще не орала, то я бы быстрее разобрался!
   Агатами схватила Сэцуке за руку и потащила за скульптуру ангела, где оказался длинный коридор, выведший их на верхние галереи "Рапунцеля". Отсюда торговый центр представал пугающим по своему размаху и запутанности городом в городе, лабиринтом, мешаниной прозрачных коридоров-"макаронин", по которым неторопливо разгуливали люди и рассматривали блистающие витрины, переполненные разноцветными конфетти платьев, курток, брюк, обуви, телевизоров, вычислителей, велосипедов, машин, шоколада, напитков, в общем всего того, и еще больше - сверх того, что должно сделать жизнь каждого посетителя торгового центра не только удобной, но и счастливой.
   В сверкающие многоугольники магазинов вклинивались островки развлекательных центров, откуда доносилась музыка, вспыхивали салатовые, карминные, пурпурные лучи лазерного представления, выводящие по воздуху виртуальными кисточками почти мгновенно выцветающие пастельные пейзажи.
   - Ура! - заорал Рюсин.
   - Ура! - подхватили Сэцуке, Агатами и Тэнри. - Ура!
 
   14
   Эксперты в белых халатах, масках и прорезиненных перчатках возились за стойкой, собирая глиняные осколки в пакеты. Манга так и осталась лежать около кассы, и с ее страниц таращились кровожадные демоны. Патрульные машины освещали место происшествия прожекторами, а вспышки проблесковых маячков изрядно действовали на нервы.
   Ерикку сидел за столиком и смотрел на пакет с тем, что Банана купила перед самой своей смертью. Ему казалось, что стоит притронуться пальцами к бумажной упаковке, и он почувствует тепло стаканчиков с кофе, которое оказалось долговечнее человеческой жизни. Ружье валялось тут же на столе, и от него кисло пахло порохом.
   - Соболезную, - сказал Бензабуро, опускаясь на противоположную лавку.
   Ерикку ничего не ответил. Да и что тут ответишь? Ну, соболезнует. Ну, высказывает слова искреннего сочувствия. Разве этим теперь поможешь Банане?
   Бензабуро потрогал пальцем ствол ружья:
   - Иногда такое случается. Очень сожалею.
   Да, случается. Стоит допустить малейшую оплошность, и такое незамедлительно случается. Мы чересчур много думаем о том, что необходимо сделать, и совсем не думаем о том, чего делать не следует. Почему же это случилось? Рутинное дежурство...
   - У них здесь должно быть целое гнездовье. - сказал Бензабуро. - Кровососы проклятые.
   Ерикку покачал головой.
   - Нет, не гнездовье. Бармен был големом, нахватавшемся анимы, а та тварь... Тварь к нему не имела отношения.
   - Почему ты так думаешь?
   Думаешь...
   "Я предупреждал вашу девочку, господин".
   Так и сказал - "вашу девочку". Ерикку сжал кулаки и заскрипел зубами. Хотелось кричать, орать, разбрызгивая слюной, стучать по столу, хотелось даже врезать в участливо-безразличное лицо Бензабуро, как будто тот действительно виноват в том, что Ерикку облажался. Облажался. Точно. Вот как это называется.
   "Я предупредил вашу девочку, господин. Но она все-таки решила посмотреть сама. Такова жизнь, господин, и она ничем не отличается от сна".
   "Заткнись, глина!"
   Ружье упирается в подбородок голема, но тот не выглядит испуганным. Он спокоен и невозмутим.
   "Вы ошибаетесь, господин, я - обычный человек".
   Очень убедительно. До невозможности убедительно. И такие честные глаза умудренного жизнью старика. Ерикку бы поверил ему, если бы не чувствовал, как в его позвоночнике прорастает, распускается огненный цветок. Отсос энергии, истечение анимы. Голен готовится высосать его до донышка, потому что с Бананой у него ничего не получилось. Банана оказалась слишком молода для него. Но только для него...
   "Вот мы и посмотрим, вот мы и посмотрим", - шепчет Ерикку и нажимает на спусковой крючок. Тяжелая отдача в руки, он отшатывается, а в голове бармена возникает уродливая дыра, по его телу змеятся трещины, руки скребут по столу, пытаясь дотянуться до Ерикку. Затем ослепительная вспышка, и свист разлетающихся глиняных осколков.
   Ты считал себя человеком, урод? Теперь ты просто куча обломков.
   - Что было на помойке? - спросил Бензабуро. - Он-и? Бакэмоно? Гаки? Кицунэ?
   - Нет, нет... - Ерикку вспомнил ощущение распростертой над ним тьмы и ужасающее присутствие смерти.
   - Каппа?
   - Я... я не знаю. Что-то совсем другое, - Ерикку пододвинул пакет к себе поближе, пошарил внутри и достал стаканчик.
   Бензабуро казалось, что руки у Ерикку должны трястись, что ему не удастся справиться с тугой пластиковой крышкой, но полицейский спокойно снял ее и отхлебнул кофе. Вот это выдержка! Бензабуро поежился. Случись такое с его напарницей, он бы не то что кофе открыть, он бы неделю в раковину блевал. От страха.
   - Можно и мне? - попросил Бензабуро, протягивая руку к пакету.
   - Там больше ничего нет, - сказал Ерикку и пододвинул пакет к себе.
   - Но...
   - Проваливай. И скажи капитану, что рапорт будет готов к утру. Завтрашнему утру. Я постараюсь.
   Бензабуро встал.
   - Постарайся, Ерикку, постарайся. И главное - не раскисай.
   - Хорошо.
   Кофе был паршивым и нисколько не бодрил. Безвкусная коричневая жижа стекала теплым ручьем по гортани и собиралась в пустом желудке заболоченным озерцом. Ерикку смотрел в окно, где Бензабуро разговаривал с патрульными, а тем временем пальцы ощупывали ту штуку, которая находилась в пакете.
   "Можно и мне?"
   "Там ничего нет... кроме странной штуковины, похожей на вырезанный из голубого пластика куб с отверстиями".
   Что за черт! Почему эта штуковина была в пакете? Откуда Банана ее взяла? Или это не Банана? Тогда кто? Голем? А ему это зачем?
   Башка раскалывается, пожаловался самому себе Ерикку. Уж себе-то он в праве пожаловаться... Кажется, что не голему всадил заряд, а себе, и теперь его очередь трескаться и рассыпаться на мелкие кусочки.
   Ерикку отставил стаканчик, взял пакет, сунул под мышку ружье и вышел на улицу.
 
   15
   - Вы, мальчики, стойте здесь, - приказала Агатами, - а мы походим вон в том магазинчике.
   Они стояли на развилке, где от небольшого фонтана в разные стороны разбегались лучи коридоров - одни уходили наверх, другие спускались в нижние ярусы, третьи оставались на том же уровне и змеились вдоль витрин со всяческой женской дребеденью - косметикой, бельем, чулками, платьями, брюками, блузками, бижутерией и обувью.
   - Вы надолго? - хмуро спросил Рюсин.
   - Навсегда, - гордо сказала Агатами, взяла Сэцуке под руку, и они скрылись за стройными рядами уродливых манекенов все в тех же трусиках, лифчиках и колготках.
   - Садись, - похлопал Тэнри по лавке.
   - Есть хочется, - признался Рюсин. - Прогулки с девочками на меня действуют изматывающе.
   - Зато ты имеешь небольшой, но реальный шанс получить ответ на свой вопрос, - философски заметил Тэнри.
   - Какой вопрос? - не понял Рюсин. - А-а-а... Нет, спасибо. Подглядывать я не собираюсь.
   Рядом в галерее притулился обшарпанный автомат, продающий всякую съедобную и несъедобную мелочь, в том числе шоколадные батончики и банки с соком, - за мелочевку или за удар ногой по отмеченному краской каким-то благодетелем месту с надписью - "Бей сюда".
   - Тебе что взять? - спросил Тэнри.
   - То же, что и тебе, но в два раза больше, - Рюсин закинул руки за голову, вытянул ноги и засвистел модный мотивчик.
   - Следи за сумкой, - предупредил Тэнри.
   - Ага.
   Как оказалось, мелочи хватило только на порцию самому Тэнри - большой батончик с изображением пингвинов и банку фруктовой смеси. Оглядевшись и убедившись, что поблизости никого нет, Тэнри пнул автомат в отмеченное место. Глупый механизм загудел и отплюнул пачку ароматических палочек. На второй удар он выдал коробочку с изображением большеглазых девочек, затем - спортивную газету, пастилки от головной боли, пушистую игрушку-белочку, лотерейный билет и каучуковый шарик.
   Благо, что галерея оставалось пустой, и никто не видел, как Тэнри методично пинает металлический ящик, тщетно пытаясь получить за просто так еще что-нибудь съедобное для Рюсина. Когда всяческий хлам перестал помещаться в карманах, Тэнри решил остановиться.
   - Не хочешь? - поинтересовался мальчик у торгового автомата.
   Не хочу, подмигнул ящик экраном, по которому полз бесконечный список предлагаемых к продаже мелочей.
   - Развлекаешься? - уже грозно спросил Тэнри.
   Развлекаюсь, согласился ящик.
   - Ну, тогда держись, - честно предупредил Тэнри.
   Ладони уперлись в металлическую обшарпанную шкуру автомата, Тэнри напрягся, словно пытаясь продавить твердую поверхность, из под пальцев выступила густая чернильная жидкость, и ящик вывернулся. То есть, конечно, с ящиком, как таковым, ничего не произошло, и любой случайный прохожий не обратил бы внимания на подростка, который стоит около торгового автомата, опираясь на него руками. Но на самом деле Тэнри находился уже там - в механических и электрических внутренностях, он ощущал слабое покалывание в руках, которые все глубже погружались в темноту, в сплетение линий подачи заказов, в пластиковые соты, где хранились батончики, соки, ароматические палочки, брелки, газеты.
   Он закрыл глаза, потому что они теперь ему мешали. Необходимо сосредоточиться на кончиках пальцев, на странном ощущении видения не глазами, а чем-то совершенно иным.
   Мир устроен гораздо сложнее, чем кажется. Нет более обманчивого органа чувств, чем глаз. Там, где обычный человек видит каменную, непроницаемую стену, Тэнри видит сложный узор, паутину, тонкую, со множеством пустот, сквозь которые так легко пройти. А уж просунуть руки и достать то, что тебе надо, и вообще пара пустяков.
   Вот то, что ему нужно. Твердое, сладкое, съедобное. Аккуратно берем, еще аккуратнее вытаскиваем. Батончики. Снова возвращаемся. Должно быть что-то прохладное. Нет, от этого пахнет спиртным. Наверное, пиво. Рюсину пиво пить не следует. Рюсину следует пить сок. На худой конец - минеральную воду.
   - Держи, - Тэнри кинул добычу Рюсину на колени.
   - Батончики, - скривился Рюсин. - Надоели батончики. Почему считается, что продавать шоколадки через автомат -хорошая идея?
   - А что в ней плохого? - Тэнри отхлебнул из банки сок. Сок оказался таким же приторным, как и батончик.
   - Лучше бы продавали бутерброды с сыром. Или с колбасой.
   - Ты еще вспомни, что у нас должно было быть на ужин, - хладнокровно предложил Тэнри.
   - А что у нас должно было быть на ужин? Кстати, - всполошился Рюсин, - на ужин мы опоздали! С этими девчонками - никакого режима питания!
   Тэнри прожевал батончик, скатал из обертки шарик и ловко закинул его в зев утилизатора. Благодарная машина одобрительно загудела, переваривая бумажку.
   - Как тебе Сэцуке? - поинтересовался Тэнри.
   - Нормальная девчонка, - немного подумав ответил Рюсин. - Только... чересчур какая-то...
   - Какая?
   - Ну, домашняя что ли. И глаза у нее, по-моему, на мокром месте. И вообще, она шепелявит!
   - Что-то я не заметил, - покачал головой Тэнри. - Говорит вполне нормально.
   - Шепелявит, шепелявит, - сказал Рюсин. - Это, конечно, не порок - шепелявить, но уж если ты что-то не выговариваешь, то нужно избегать таких слов. Контролировать себя.
   - А если заикаешься? - спросил Тэнри.
   - Тем более надо молчать!
   - Жаль, что ты не заика.
   - Ни и что? Разве я много болтаю? Я и так всегда молчу. Почти всегда, - поправился Рюсин.
   - Вот-вот. Но когда открываешь рот, то сразу попадаешь в какую-нибудь историю!
   - И в какую же я историю попал? - Рюсин залез на лавку с ногами и в волнении бросил пустую банку в фонтан.
   Тэнри пожалел, что затеял разговор. Хотя, почему затеял? Так, болтали ни о чем, но теперь от Рюсина не отделаешься. Рюсин относится к той разновидности спокойных людей, которые, перейдя некую грань, превращаются в раздражительных зануд. Стоит лишь затронуть какую-то спусковую пружину, и Рюсин готов целый день гундеть, жужжать, бормотать о том, что Тэнри не прав, что он многое в Рюсине не понимает, что погода слишком плохая, а дождь вообще надоел. Но вот что конкретно активизировало Рюсина-Зануду Тэнри так пока и не разобрался.
   - Нет, ты мне скажи - в какую историю я влип из-за своей болтовни?
   Тэнри вздохнул. Скорее бы вернулись Агатами и Сэцуке.
   Тем временем из галереи, ведущей в развлекательные залы, появилась толпа мрачных личностей. Личности гремели цепями, скрипели кожей, дымили ароматическими палочками и жадно присасывались к банкам с пивом, смачно отрыгивая после каждого глотка. За ними тянулся широкий след мусора из пакетиков от жареной картошки, оберток жевательных резинок, обрывков газет, которые личности скатывали в комки, кидали ими друг в друга и гнусно ржали.
   С первого взгляда было видно, что для банды день не задался - разноцветный грим на лицах неряшливо размазан, когда-то торчащие в разные стороны волосы теперь уныло обвисли, носы и губы распухли и кровоточили, заклепки из курток выдраны, а у одного экземпляра длинный кожаный плащ оказался вообще располосован в лапшу.
   Один из банды подошел к Тэнри и Рюсину:
   - Привет, голыши! Деньги есть?
   Рюсин оглядел урода с ног, обутых в умопомрачительные мохнатые бахилы, до головы, когда-то загримированной под клоуна, но теперь украшенной смачным черным отпечатком чьей-то четерехпалой ладони.
   - Отвали, придурок, - вежливо попросил Рюсин.
   - Чё-ё-ё-ё?!
   - Он еще и глухой, - деланно пожаловался Рюсин замершему Тэнри и заорал:
   - Убогим сегодня не подаем!!! Понял, идиот?!
   Уроды даже обрадовались. Неудачный день, отягощенный стычкой и позорным бегством от конкурентов и службы безопасности "Рапунцеля", требовал предпринять все силы, чтобы хоть каким-то образом завершить его более менее достойно. Избиение двух наглых подростка подходило для этой цели как нельзя лучше.
   - Вешайся, сопляк, - посоветовал урод с отпечатком.
 
   16
   Ошии сидел перед вычислителем. По черному экрану ползли колонки зеленых чисел. Печатная машинка отплевывала бесконечную ленту с расчетами, на которой Акуми что-то отмечала остро заточенным карандашом. В лаборатории горел свет, так как жалюзи плотно закрывали окна.
   - Как ваша жена? - внезапно спросила Акуми.
   Законы вежливости требовали ответить на вежливый и необязательный вопрос такой же вежливой и необязательной фразой: "Благодарю вас, Акуми. Моя жена чувствует себя хорошо". Или: "Благодарю, у нас все отлично". Любая жизнь -набор стандартных кубиков: стандартных поступков, стандартных вопросов, стандартных ответов, стандартных эмоций, из которых каждый безуспешно пытается построить нечто оригинальное.
   Ошии вздохнул:
   - Она снова в больнице, Акуми. Но я надеюсь на благоприятный исход.
   Акуми сделала очередную отметку и посмотрела на Ошии:
   - Я очень вам сочувствую, Ошии. И... завидую вам, - девушка слегка покраснела.
   - И в чем же вы мне завидуете? - поинтересовался Ошии. Колонки чисел сменились стройными же рядами буквенных кодов.
   - Вашей выдержке. Случись у меня в семье такое, то я бы уже ни о чем не могла думать. У меня бы все на пол валилось!
   Ошии развел руками.
   - Значит я вот такой... бессердечный.
   Акуми прижала распечатки к груди и торопливо заговорила:
   - Нет, нет, господин Ошии! Вы не так меня поняли! Я не это хотела сказать... Прошу прощения, если... Я хотела выразить вам... сочувствие, восхищение...
   Ошии улыбнулся и погрозил девушке пальцем:
   - Акуми, осторожнее, Акуми! Флирт на работе только мешает! Давайте не восхищаться попусту друг другом, а делать свое дело - аккуратно и тщательно.
   Девушка совсем смутилась.
   - Я знаю, господин Ошии, что держусь в лаборатории только благодаря вашей поддержки, - из ее глаз вытекла пара крупных слезинок.
   А как на это реагировать, господин Ошии? Бежать за салфетками? Принести стакан воды? Какой кубик выбрать из стандартного набора "Сочувствие"?
   - Ну, Акуми, вы преувеличиваете. Вы действительно хороший работник, я ценю вашу... усидчивость.
   Усидчивость. Вот так комплимент! Не удивительно, если девочка еще больше разревется. Она же сюда не сидеть пришла.
   Акуми достала из кармана халата платок и промокнула глаза. На белоснежной ткани остались отпечатки зеленой туши.
   В дверь просунулась лохматая голова Коши:
   - Господин Ошии, вас вызывают в испытательный зал на третьем уровне. Привет, Акуми! Как дела?
   - Бесподобно, - буркнула Акуми, пряча платок.
   - А что ты делаешь сегодня вечером?
   Ошии взял распечатки у девушки, свернул их в толстый, неряшливый рулон, отодвинул лохматого Коши и вышел в коридор. Перед тем как нажать кнопку лифта, он оглянулся. Сердцеед Коши все еще стоял около лаборатории, нырнув головой внутрь. Акуми оставалась в надежных руках.
   Лифт тронулся, начав долгое погружения в недра исследовательского комплекса корпорации "МЕХ". Все глубже и глубже, мимо этажей, уровней, сквозь бронированные плиты высшей защиты, которые распахивают свои тяжелые пасти, проглатывают падающую капсулу лифта и тут же схлопываются, сжимают остро заточенные зубы, отрезая Ошии от внешнего мира. И он чувствует как на плечах начинает громоздиться невыносимая тяжесть "Черной Луны", как что-то холодное проникает в грудь и сплетается тугим узлом вокруг сердца. Приближается мир высшей реальности, по сравнению с которым любой человек - лишь тень на стенах пещеры.
   Безразличный луч идентификатора скользнул по радужке глаз, и диафрагма разошлась, открывая сумрачный коридор, опутанный черными змеями проводов.
   - Господин Ошии, вы где? - зашипел передатчик.
   - Я уже иду. Без меня не начинайте.
   - Ждем.
   И вновь гнетущая тишина. Мир безмолвия. Даже искусственные звуки работающих механизмов, вентиляторов, трансформаторов и прочей машинерии не могут пробиться сквозь вязкий воздух, преодолеть сопротивление анимы и растечься по переходом если не приятным, то каким-то оживляющим окружающую обстановку шумом. А так - словно в уши вбили плотные пробки.
   Кому первому пришло в голову назвать это грандиозное сооружение "Черной Луной"? Очень удачное и устрашающее имя. Интересно, а кто вообще наверху знает о том, что происходит внутри Хэйсэя? На чем действительно воздвигнут колоссальный город? Какие тайны скрывает в своих глубинах?
   Наверное, большинство обывателей до сих пор думает, что полиаллой - это что-то вроде нефти, вполне утилитарная субстанция, полезное ископаемое... Для них даже анима значит не больше, чем газ в плите - очень удобно для разогревания риса.
   В наблюдательном пункте собралась почти вся команда. Ошии отдал распечатку подскочившему Ичиро, надел очки и подошел к Дои, так и не соизволившему оторвался от перископа. Казалось, что громадная пиявка присосалась к его лицу. Ханеки ткнула Дои в бок, и тот наконец-то поднял голову.
   - Машины на своих позициях, шеф, - доложил он. От кожуха вокруг глаз Дои отпечатались глубокие красные рубцы, что делало его похожим на разъяренную сову.
   - Полиаллой?
   - Заканчиваем подачу, - сказала Ханеки. - Еще пару минут и бассейн наполнится.
   Даже человеческие голоса приобретали вблизи источника анимы какую-то неестественную тягучесть, словно некто отмерял их строго дозированными порциями и методично закапывал в уши. Как лекарство.
   - Телеметрия?
   - Телеметрия отлажена, - отозвался Дои.
   - Машины на позициях, - не дожидаясь вопроса сказал Каби. - Сегодня у них особенно праздничное настроение.
   Ханеки постучала по деревянной панели стола:
   - Будем надеяться на успешное тестирование.
   - У кого-то есть сомнения? - спросил Ошии.
   - Не то что сомнения, - Дои потер рубцы вокруг глаз, - но предощущение, что...
   - Что?
   - Что-то мы упустили. Предыдущие тесты были крайне неудачны, но я еще ни от кого не услышал внятного объяснения причин этого.
   - Неотработанность технологии сборки "мехов", - сказала Ханеки. - Разве недостаточная причина? С экспериментальными сериями всегда так. А ваше мнение, шеф?
   - Дело не в машинах, - сказал Ошии. - Вся проблема в полиаллое. И аниме. Мы до сих пор ясно не представляем себе их свойств. Сложно проектировать машину, если не знаешь, в каких условиях ей предстоит работать.
   - Тогда надо брать за жабры умников из "Стереомы", - подал голос Каби. - В конце концов, они заказчики! Надо поставить вопрос ребром!
   - Как поставить? - переспросила Ханеки.
   - Ребром, - Каби раздраженно рубанул рукой по столу. - Вот так.
   - Разговорчики, - пресек Ошии. - На эту тему бесполезно спорить. Будем идти методично и согласно разработанному плану. Проверяя каждый шаг.
   - Полиаллой залит, - сказала Ханеки.
   Ошии поправил очки.
   - Поднимайте щит. Приготовиться к удару.
 
   17
   - Уроды!
   - Голыш!
   - Раскрашенные зонтики!!!
   - Ты что сказал, слизняк?!!
   Рюсин разошелся не на шутку. Он стоял на скамейке, сжав кулаки и наклонившись к толпящимся перед ним отаку и когяру, словно примериваясь - в чей нос вцепиться зубами. Тэнри беспокойно оглядывался, выискивая подходящее орудие для назревающей драки.
   - Это что здесь такое? - спросила подошедшая Агатами.
   Сэцуке держала многочисленные пакеты и в замешательстве оглядывала разворачивающееся действо. Агатами отдала ей свои сумки:
   - Стой здесь и не вмешивайся.
   Агатами бесцеремонно растолкала уродов и встала между ними и Рюсином - руки в бока, одна нога вперед.
   - А это что еще за цыпочка?
   - Девочка, хочешь с нами поразвлечься?
   - Уматывай, дура, отсюда, пока и тебе не наваляли!
   Агатами благосклонно кивала, выслушивая вопящих.
   Сэцуке показалось, что она присутствует на каком-то странном представлении, где заранее расписаны все роли, действия, но по странной случайности актеры позабыли сюжет спектакля и теперь изо всех сил пытаются спастись от неминуемого провала, действуя в соответствие с теми масками характеров, которые они на себя надели. Не было ни страшно, ни даже любопытно, чем все может продолжиться, хотелось лишь, чтобы унылое представление побыстрее прекратилось.
   Отаку с кольцом в носу протянул к Агатами пятерню, намереваясь схватить девочку за плечо, на что Агатами сделала неуловимое движение, и толпа рассыпалась, как кегли, сбитые метким попаданием шара. Кто-то упал, кто-то отлетел к стенам. Сэцуке попятилась.
   - Ну что, уроды?! Продолжим?! - задорно крикнула Агатами.
   Рюсин и Тэнри слезли с лавки и встали бок о бок с ней. Уроды шевелились, поднимались и вновь сбивались в толпу. Зататуированные руки доставали из потайных карманов ножи и бритвы. Возникшая тишина разбавлялась теперь только тяжелым дыханием и звуками плевков.
   - Они вооружены, - предупредил Тэнри.
   - А то я не вижу, - процедила Агатами.
   - Люблю поразмять кости, - прорычал Рюсин.
   - Оно и заметно, - сказала Агатами. - Спокойно тебе не сиделось...
   Безобразные маски выплывали из темноты, и Рюсину казалось, что он оказался в окружении злобных туземцев-людоедов. От них пахло кровью, из разинутых ртов смердело гнилыми зубами и больными желудками, и лишь лезвия сверкали холодным голубым блеском. Как будто льдинки в бурлящем океане ненависти, злобы и ужасающего голода.
   Тэнри чувствовал локтем стоящую рядом Агатами, и через это прикосновение ощущал ее веселую ярость, под которой в то же время скрывалась бездна стылого спокойствия, откуда могли вынырнуть на поверхность весьма жуткие чудовища. Если кого и стоило бояться в предстоящей драке, так это саму Агатами.
   Сэцуке вжалась в стену и беспомощно оглядывалась, но больше никого вокруг не было. Хоть бы кто-нибудь из взрослых появился! Забежать в магазин и просить помощи у продавцов? Чтобы они вызвали полицию? Не успеть. Словно черное, пузырящееся болото охватывает Агатами, Рюсина и Тэнри, смыкается вокруг них, захлестывает с головой... Сэцуке от ужаса зажмуривается, а когда открывает глаза, то видит, что ее друзья не утонули, как-то сумели выбраться на поверхность, расталкивая, разбрасывая зловонные волны, которые при каждом ударе обретали личины, очень похожие на человеческие, но, в тоже время, оставалось в них что-то от стихии - тупой и упрямой.
   Агатами задыхалась. Липкая вонь забивала нос, из глаз текли слезы, ужасно хотелось вздохнуть полной грудью, но ее тянули вниз, хватались жадными руками за лодыжки, пытаясь опрокинуть на пол, и приходилось снова и снова вбивать каблуками упрямых тварей в мраморные плиты, чувствуя их содрогание. Это отнимало те драгоценные мгновения, которые она могла потратить на блоки, ответные выпады, удары. Уже пару раз лезвия скользили по подставленным предплечьям, но Агатами удавалось сконцентрироваться, отразить, оттолкнуть их стылые языки.
   Страха не было. Что страшного в банальной драке? Главное здесь - выдерживать темп, чувствовать локоть товарища и бить с максимальной эффектностью, то есть стремясь попасть в носы, глаза, губы, все то, что немедленно начинает распухать, кровоточить. И еще ломать пальцы. Это наименее эстетичное, но наиболее действенное средство даже не столько физического, сколько морального воздействия. Где вы, пальцы?! Дайте мне ваши пальцы, бандерлоги!!!
   Вскоре Тэнри обнаружил, что они все трое стоят спиной к спине, а уроды с завидным и достойным восхищения упорством накатываются на них, обрушиваются упрямыми волнами на стальные и бетонные выступы профессиональной защиты, обвисают на них желеобразной массой и отступают назад, оставляя на полу лужицы крови и обрывки одежды.
   Тэнри втискивал кулаки и ноги в упрямую массу, и на каждый удар в ответ выплескивалось нечто жидкое, горячее, словно противники были по горло наполнены какой-то вязкой дрянью. Особенно злили разрисованные лица, даже не лица, а - воздушные карнавальные шары, колышущиеся где-то наверху, живущие отдельной от их тел жизнью, с застывшей усмешкой выделяясь из темноты схватки, разевая черные провалы ртов только для того, чтобы извергнуть из себя очередную порцию слизи.