Страница:
Тот уже отошел — с каменным лицом. Деликатный, блин… идиот…
— Все отлично, — бодро сказала Марина.
— Слушай, я чуть с ума не сошел. Бред какой-то.
— Хорошо, что ты приехал. Да подожди ты… убери руки… Сашенька, милый, я никогда тебя ни о чем не просила. Пожалуйста. Мы должны их остановить…
— Ах, теперь Сашенька…
Мимо проследовала, понимающе поглядев на них, лейтенант Тульская. То ли оценила по достоинству несостоявшиеся объятья, то ли услышала часть прозвучавших реплик.
— Пожалуйста! Ты же можешь позвонить губернатору?
— С какой стати? — он заметно напрягся. — Почему ты МЕНЯ об этом просишь?
— Пусть я прошу о глупости. Пусть… И о доверии. Неужели тебе так сложно?
— Мне — сложно. Совершенно не мой уровень.
— Хорошо, — сказала Марина другим тоном. — Позвони Базарову. Евгению Петровичу. Нигилисту своему. Пусть он звонит губернатору, это уж точно его уровень. Ваш Павел Смык, между прочим, жизнь отдал, чтобы вон то тепличное растение в «Жигулях», которое сейчас расстреляют и растопчут, осталось живо и здорово.
— А ты повзрослела… малышка, — произнес Александр медленно.
— Я выздоровела. Будешь звонить?
— Евгений Петрович в курсе всего, что здесь происходит. Но ситуация настолько вышла из-под контроля… не только нашего, кстати. Ленский тоже икру мечет, а сделать что — фиг! Сейчас любая случайность сильнее миллиона баксов.
— Ты хочешь, чтобы мы с тобой стали врагами?
— Меньше всего я этого хочу, маленькая. Я тебе скажу, ты поймешь. Как бы хозяева жизни не тешили себя сказками, будто они держат мир на ниточках, все равно есть кто-то выше их, кто ниточки в самый неподходящий момент обрежет. То дерьмо, в котором мы с тобой увязли — лучшее тому подтверждение.
Марина смотрела на Александра, не узнавая его.
— И это говоришь ты?
— Только никому не передавай, а то меня уволят.
— Так ты предлагаешь ничего не делать?
— Все, что мог, я уже сделал. На своем уровне, конечно. А кто и с каких позиций поставит губернатора в известность, от меня не зависит… Знаешь, Марин, пойду я. Устал очень. Вон моя машина, видишь? Если понадоблюсь — найдешь. Я всегда рад тебя видеть, ты же знаешь…
…Терминатор молча курил, с тоской созерцая, как мило воркуют Марина с Александром. Он стоял довольно далеко — слов не слышал. Однако пара была хороша, нельзя не признать. Импозантный мужчина, стильная женщина…
И в этот момент грянул громкоговоритель гаишных «Жигулей», перекрывая все разговоры. Вещал не Костя Саночкин. Вещал сам маньяк:
— ВЫ ВПИХНУЛИ В МЕНЯ ВЕСЬ ЭТО БРЕД — ПРО УБИЙСТВА, ПРО ОТРЕЗАННЫЕ ГОЛОВЫ! ТАК ИМЕЙТЕ В ВИДУ, ПУСТЬ ЭТО БЫЛА И НЕ МОЯ ЖИЗНЬ, НО Я ЭТО ПЕРЕЖИЛ!!! ТЕПЕРЬ Я УМЕЮ УБИВАТЬ НЕ ХУЖЕ ВАШЕГО МАНЬЯКА! И НЕ НАДЕЙТЕСЬ, ЧТО Я ДРОГНУ!
Он выдержал небольшую паузу и закончил почти спокойно:
— Если через час здесь не появится Ленский, я начну стрелять по бензобакам грузовиков. У вашего мальчика Кости нашлась занятная коллекция боеприпасов, включающая зажигательные патроны…
— …Снайперы отпадают, — сказал Мохнач. — Объект не сидит постоянно в кресле водителя, а перемещается внутри машины, перелезает с сиденья на сиденье, в том числе на заднее. Ни жратву не берет, ни воду… Еще мальчишка этот… Жена его сюда прорвалась, родители…
— Мальчишка — офицер милиции. Он знал, на что шел, когда погоны надевал, — жестко ответил полковник Лебедев.
— Ты что, предлагаешь не считаться с потерями?
— За кого ты меня принимаешь, Мохнач? Конечно, лейтенанта надо вытаскивать. Появилась у нас одна… гипотеза.
— Давай, давай, — оживился «альфовец».
— Гляди на схему. Есть ракурс интересный, который гаишник видит, а упырь нет… вот здесь, если чуть высунуться из-за капота фуры, которая рядом с ними…. Встанем там, порисуемся, чтобы парень понял, что к чему. А потом — с гранатомета…
— И что порисуем?
— Чтобы падал на пол. Мы ему руками покажем… примерно так, — он изобразил несколько жестов. Получилось довольно убедительно.
— Из гранатомета… — с сомнением произнес Мохнач. — Да там разнесет всё… и обе тачки, и фуру… разве что из стрелкового?
— Из подствольника не попасть, — возразил Лебедев. — Или у вас такие снайпера…
— Не, не из подствольника, — Мохнач загорелся. — Из ГМ-93. Стрелковый гранатомет. А что? Может, и прокатит… Шмальнем свето-шумовой гранатой… Если точненько в салон…
— Так не убьет же! — удивился Лебедев.
— А тебе обязательно труп подавай? Или жаркое из трупа?
— Мне гарантия нужна. Предлагаю так: на несколько секунд его парализует. В это время кто-нибудь из моих выскочит на шоссе со стороны лба и засадит ему из винтаря — точно в десятку.
— Мы еще подстрахуем, — кивнул Мохнач. — Вот здесь мои бойцы нарисуются, психа отвлекут. Они в броне — попляшут, не впервой. И хорошо бы его из мегафона подразнить — пусть концентрацию потеряет…
…Лейтенант Тульская приехала к новому месту действия в компании со своими коллегами — в спецмашинах. Только развернулись, подключились, проверили каналы, перекурили, — ее подозвал к себе полковник Лебедев.
— Пошли ко мне, — предложил он ей и со значением поиграл бровями. — На пять минут, — он ей подмигнул.
— Ты сумасшедший, — прошептала она с деланным восторгом. — Меня хватятся.
— Скажешь, по нужде ходила. Что почти правда. То, что не по своей нужде, можно не уточнять…
Дошли до палатки, влезли, закрыли полог на «молнию» и зафиксировали ползунок.
— Разговор есть, — сказал полковник.
— А я думала…
— Правильно думала. Одно другому не мешает. Если кто заинтересуется, с чего вдруг мы уединились — пусть подсматривают в инфракрасном спектре. Все, что естественно, то прекрасно…
Он стянул любимые штаны цвета хаки, сел на раскладной стул и расставил ноги. Затем он взял женщину за волосы и, утянув ее вниз, поставил перед собой на колени. Она бы и сама все сделала, но он предпочитал грубо. А ей, собственно, было наплевать — грубо или нежно. Ей, положа руку на сердце, было наплевать на все, связанное с этим человеком, как бы она ни притворялась ему на потребу. Не наколол бы с квартирой — это главное. Остальное — принять душ и забыть.
— Я все думаю, как бы тебе помочь, — издалека начал полковник, когда лейтенант взялась за дело. — Мэрия нас в последнее время совсем квадратными метрами не балует. А если и подкидывает пару-другую ключей, их Следственное управление перехватывает… Ты работай, не отвлекайся… Ох-хорошо… И вот я подумал — не отдать ли тебе ту мою квартирку, в которой мы встречаемся… ну, ты знаешь. Хорошая квартирка…
Она остановила процесс и посмотрела снизу вверх.
— Не шучу, — сказал он. — Подарю тебе эти две комнаты. В знак нашей верности друг другу… Не отвлекайся, что ж ты отвлеклась, девочка моя…
Неужели?! — думала она, совершая механические движения руками и ртом.
Полковник уже постанывал и похрюкивал. Она, наоборот, ничего не чувствовала. Служба есть служба, вот и все чувства.
— Я на подходе, — доверительно сообщил он. — Не части, дай просмаковать…
Она послушно замедлилась. Все равно он кончил быстрее, чем хотел; он кончил вяло, как протекший кран.
А муж, бывало, выстреливал так, что с ног сносило, укололо ее нежданное воспоминание…
— Но есть одна проблема, — как ни в чем не бывало, продолжал полковник. (Расслабленный, он накручивал ее кудряшки себе на палец.) — Маньяки живучи, как кошки. Его, конечно пристрелят… но чего только в жизни не бывает. Понимаешь, он может дожить до больницы. А может вообще не пострадать. Это в высшей степени несправедливо. Ты меня понимаешь, Настенька?
Она утиралась полотенцем и заодно обтирала полковника, — машинально. Что же от нее такое требуется, чтобы получить эту квартиру?
— Ты давно сдавала нормы в тире? — вдруг спросил он.
— С двух метров я выбиваю восемьдесят из ста, — ответила она.
— Больше, чем с двух метров, и не потребуется…
Вот теперь все встало по местам. Чтобы получить квартиру, от нее требовалось убить человека… Она уже убивала людей. В Таджикистане всякое было. Духи нападали и по ночам, и днем. Сутками поджидали, когда за периметр выползет какой-нибудь шальной солдатик. Воевать приходилось всем — и офицерам, и их женам. Короче, не хочется вспоминать… особенно того местного пастушка, которого дура повариха протащила в расположение части и спрятала у себя. Он не выдержал, прокрался в туалет, где Настя на него и наткнулась, выпустив в незнакомца с перепугу всю обойму… Это было в прошлом. А сейчас?
Человек ли этот гад, захвативший в заложники мальчика из ГАИ? Человек ли он — убивавший женщин и насиловавший девочек? Не бешеная ли это тварь, достойная лишь пули?
— …Скорее всего, ничего от тебя и не потребуется, — говорил полковник Лебедев. — Но если что — никому не придет в голову, что ты при делах. Ты ж у нас «семерочница». Ты у нас «белая кость», элита…
— Я все понимаю, Петр Андреевич, — прервала она его. — Кто меня будет прикрывать?
Четверг, первая половина дня. СВОБОДЕН. НАКОНЕЦ СВОБОДЕН
— Все отлично, — бодро сказала Марина.
— Слушай, я чуть с ума не сошел. Бред какой-то.
— Хорошо, что ты приехал. Да подожди ты… убери руки… Сашенька, милый, я никогда тебя ни о чем не просила. Пожалуйста. Мы должны их остановить…
— Ах, теперь Сашенька…
Мимо проследовала, понимающе поглядев на них, лейтенант Тульская. То ли оценила по достоинству несостоявшиеся объятья, то ли услышала часть прозвучавших реплик.
— Пожалуйста! Ты же можешь позвонить губернатору?
— С какой стати? — он заметно напрягся. — Почему ты МЕНЯ об этом просишь?
— Пусть я прошу о глупости. Пусть… И о доверии. Неужели тебе так сложно?
— Мне — сложно. Совершенно не мой уровень.
— Хорошо, — сказала Марина другим тоном. — Позвони Базарову. Евгению Петровичу. Нигилисту своему. Пусть он звонит губернатору, это уж точно его уровень. Ваш Павел Смык, между прочим, жизнь отдал, чтобы вон то тепличное растение в «Жигулях», которое сейчас расстреляют и растопчут, осталось живо и здорово.
— А ты повзрослела… малышка, — произнес Александр медленно.
— Я выздоровела. Будешь звонить?
— Евгений Петрович в курсе всего, что здесь происходит. Но ситуация настолько вышла из-под контроля… не только нашего, кстати. Ленский тоже икру мечет, а сделать что — фиг! Сейчас любая случайность сильнее миллиона баксов.
— Ты хочешь, чтобы мы с тобой стали врагами?
— Меньше всего я этого хочу, маленькая. Я тебе скажу, ты поймешь. Как бы хозяева жизни не тешили себя сказками, будто они держат мир на ниточках, все равно есть кто-то выше их, кто ниточки в самый неподходящий момент обрежет. То дерьмо, в котором мы с тобой увязли — лучшее тому подтверждение.
Марина смотрела на Александра, не узнавая его.
— И это говоришь ты?
— Только никому не передавай, а то меня уволят.
— Так ты предлагаешь ничего не делать?
— Все, что мог, я уже сделал. На своем уровне, конечно. А кто и с каких позиций поставит губернатора в известность, от меня не зависит… Знаешь, Марин, пойду я. Устал очень. Вон моя машина, видишь? Если понадоблюсь — найдешь. Я всегда рад тебя видеть, ты же знаешь…
…Терминатор молча курил, с тоской созерцая, как мило воркуют Марина с Александром. Он стоял довольно далеко — слов не слышал. Однако пара была хороша, нельзя не признать. Импозантный мужчина, стильная женщина…
И в этот момент грянул громкоговоритель гаишных «Жигулей», перекрывая все разговоры. Вещал не Костя Саночкин. Вещал сам маньяк:
— ВЫ ВПИХНУЛИ В МЕНЯ ВЕСЬ ЭТО БРЕД — ПРО УБИЙСТВА, ПРО ОТРЕЗАННЫЕ ГОЛОВЫ! ТАК ИМЕЙТЕ В ВИДУ, ПУСТЬ ЭТО БЫЛА И НЕ МОЯ ЖИЗНЬ, НО Я ЭТО ПЕРЕЖИЛ!!! ТЕПЕРЬ Я УМЕЮ УБИВАТЬ НЕ ХУЖЕ ВАШЕГО МАНЬЯКА! И НЕ НАДЕЙТЕСЬ, ЧТО Я ДРОГНУ!
Он выдержал небольшую паузу и закончил почти спокойно:
— Если через час здесь не появится Ленский, я начну стрелять по бензобакам грузовиков. У вашего мальчика Кости нашлась занятная коллекция боеприпасов, включающая зажигательные патроны…
— …Снайперы отпадают, — сказал Мохнач. — Объект не сидит постоянно в кресле водителя, а перемещается внутри машины, перелезает с сиденья на сиденье, в том числе на заднее. Ни жратву не берет, ни воду… Еще мальчишка этот… Жена его сюда прорвалась, родители…
— Мальчишка — офицер милиции. Он знал, на что шел, когда погоны надевал, — жестко ответил полковник Лебедев.
— Ты что, предлагаешь не считаться с потерями?
— За кого ты меня принимаешь, Мохнач? Конечно, лейтенанта надо вытаскивать. Появилась у нас одна… гипотеза.
— Давай, давай, — оживился «альфовец».
— Гляди на схему. Есть ракурс интересный, который гаишник видит, а упырь нет… вот здесь, если чуть высунуться из-за капота фуры, которая рядом с ними…. Встанем там, порисуемся, чтобы парень понял, что к чему. А потом — с гранатомета…
— И что порисуем?
— Чтобы падал на пол. Мы ему руками покажем… примерно так, — он изобразил несколько жестов. Получилось довольно убедительно.
— Из гранатомета… — с сомнением произнес Мохнач. — Да там разнесет всё… и обе тачки, и фуру… разве что из стрелкового?
— Из подствольника не попасть, — возразил Лебедев. — Или у вас такие снайпера…
— Не, не из подствольника, — Мохнач загорелся. — Из ГМ-93. Стрелковый гранатомет. А что? Может, и прокатит… Шмальнем свето-шумовой гранатой… Если точненько в салон…
— Так не убьет же! — удивился Лебедев.
— А тебе обязательно труп подавай? Или жаркое из трупа?
— Мне гарантия нужна. Предлагаю так: на несколько секунд его парализует. В это время кто-нибудь из моих выскочит на шоссе со стороны лба и засадит ему из винтаря — точно в десятку.
— Мы еще подстрахуем, — кивнул Мохнач. — Вот здесь мои бойцы нарисуются, психа отвлекут. Они в броне — попляшут, не впервой. И хорошо бы его из мегафона подразнить — пусть концентрацию потеряет…
…Лейтенант Тульская приехала к новому месту действия в компании со своими коллегами — в спецмашинах. Только развернулись, подключились, проверили каналы, перекурили, — ее подозвал к себе полковник Лебедев.
— Пошли ко мне, — предложил он ей и со значением поиграл бровями. — На пять минут, — он ей подмигнул.
— Ты сумасшедший, — прошептала она с деланным восторгом. — Меня хватятся.
— Скажешь, по нужде ходила. Что почти правда. То, что не по своей нужде, можно не уточнять…
Дошли до палатки, влезли, закрыли полог на «молнию» и зафиксировали ползунок.
— Разговор есть, — сказал полковник.
— А я думала…
— Правильно думала. Одно другому не мешает. Если кто заинтересуется, с чего вдруг мы уединились — пусть подсматривают в инфракрасном спектре. Все, что естественно, то прекрасно…
Он стянул любимые штаны цвета хаки, сел на раскладной стул и расставил ноги. Затем он взял женщину за волосы и, утянув ее вниз, поставил перед собой на колени. Она бы и сама все сделала, но он предпочитал грубо. А ей, собственно, было наплевать — грубо или нежно. Ей, положа руку на сердце, было наплевать на все, связанное с этим человеком, как бы она ни притворялась ему на потребу. Не наколол бы с квартирой — это главное. Остальное — принять душ и забыть.
— Я все думаю, как бы тебе помочь, — издалека начал полковник, когда лейтенант взялась за дело. — Мэрия нас в последнее время совсем квадратными метрами не балует. А если и подкидывает пару-другую ключей, их Следственное управление перехватывает… Ты работай, не отвлекайся… Ох-хорошо… И вот я подумал — не отдать ли тебе ту мою квартирку, в которой мы встречаемся… ну, ты знаешь. Хорошая квартирка…
Она остановила процесс и посмотрела снизу вверх.
— Не шучу, — сказал он. — Подарю тебе эти две комнаты. В знак нашей верности друг другу… Не отвлекайся, что ж ты отвлеклась, девочка моя…
Неужели?! — думала она, совершая механические движения руками и ртом.
Полковник уже постанывал и похрюкивал. Она, наоборот, ничего не чувствовала. Служба есть служба, вот и все чувства.
— Я на подходе, — доверительно сообщил он. — Не части, дай просмаковать…
Она послушно замедлилась. Все равно он кончил быстрее, чем хотел; он кончил вяло, как протекший кран.
А муж, бывало, выстреливал так, что с ног сносило, укололо ее нежданное воспоминание…
— Но есть одна проблема, — как ни в чем не бывало, продолжал полковник. (Расслабленный, он накручивал ее кудряшки себе на палец.) — Маньяки живучи, как кошки. Его, конечно пристрелят… но чего только в жизни не бывает. Понимаешь, он может дожить до больницы. А может вообще не пострадать. Это в высшей степени несправедливо. Ты меня понимаешь, Настенька?
Она утиралась полотенцем и заодно обтирала полковника, — машинально. Что же от нее такое требуется, чтобы получить эту квартиру?
— Ты давно сдавала нормы в тире? — вдруг спросил он.
— С двух метров я выбиваю восемьдесят из ста, — ответила она.
— Больше, чем с двух метров, и не потребуется…
Вот теперь все встало по местам. Чтобы получить квартиру, от нее требовалось убить человека… Она уже убивала людей. В Таджикистане всякое было. Духи нападали и по ночам, и днем. Сутками поджидали, когда за периметр выползет какой-нибудь шальной солдатик. Воевать приходилось всем — и офицерам, и их женам. Короче, не хочется вспоминать… особенно того местного пастушка, которого дура повариха протащила в расположение части и спрятала у себя. Он не выдержал, прокрался в туалет, где Настя на него и наткнулась, выпустив в незнакомца с перепугу всю обойму… Это было в прошлом. А сейчас?
Человек ли этот гад, захвативший в заложники мальчика из ГАИ? Человек ли он — убивавший женщин и насиловавший девочек? Не бешеная ли это тварь, достойная лишь пули?
— …Скорее всего, ничего от тебя и не потребуется, — говорил полковник Лебедев. — Но если что — никому не придет в голову, что ты при делах. Ты ж у нас «семерочница». Ты у нас «белая кость», элита…
— Я все понимаю, Петр Андреевич, — прервала она его. — Кто меня будет прикрывать?
Четверг, первая половина дня. СВОБОДЕН. НАКОНЕЦ СВОБОДЕН
Марина тщетно разыскивала Терминатора, не понимая, куда тот подевался, когда ее окликнули. Из старого «фордика», недавно подъехавшего, который она зафиксировала краем глаз, ей махал… Конов Федор Сергеевич!
Марина подошла нарочито медленно.
— Присядьте ко мне, пожалуйста, — попросил психиатр. — Я вас очень прошу.
Она поджала губы. Она залезла в салон, решив молчать и слушать. И тут же не выдержала:
— Зачем вы организовали маньяку побег?
— Ох! Сразу берете быка за рога…
— Я видела карту! Я знаю о роли Вечного! Нетрудно догадаться, кто стоит за этим любителем точности.
— Мариночка… — умоляюще сказал Федор Сергеевич. — Я не спал всю ночь. Вижу, и вам пришлось не сладко. Давайте не будем кричать, а просто поговорим. Знаете, зачем я приехал сюда? Только затем, чтобы с вами поговорить. Хотите верьте, хотите нет. Но у вас не работает мобильник, поэтому я…
— З-зараза! — сказала Марина с чувством. — Совсем забыла. Давно могла уже у кого-нибудь одолжить.
— Неважно. Я приехал. К вам. И я отвечу на все ваши вопросы… Вот, возьмите мой, — он протянул ей свою трубку.
— Что это?
— Телефон. Вы сказали — вам нужен. А мне — уже нет. Правда, возьмите… ну, вернете потом, если такая щепетильная… ох, до чего же все это неважно.
Он неотрывно смотрел ей в глаза.
— Спасибо… — Марина сунула чужой мобильник в сумочку, решив пока не отвлекаться. — Вы устроили учителю побег, а потом сообщили Павлу Смыку, где учитель прячется. Про Банановую улицу Паша от вас узнал, ведь так? Он позвонил вам с моего мобильника, прежде чем угробил мне аккумуляторы…
— Ради вящей точности, он позвонил на трубку начмеда. Так мы с ним договорились. Начмед была в курсе и не удивилась.
— Я не понимаю, зачем вы помогли учителю сбежать, если ходите на задних лапках перед вице-губернатором? С чего вдруг решили отдать его Нигилисту? И, кстати, зачем Нигилисту этот горе-маньяк?
— Да, Вова держал меня крепко, — согласился Федор Сергеевич. — Вова — мой приятель-одноклассник. Мой ангел и мой демон… вернее, демон, притворившийся однажды ангелом. Почему я решил соскочить с поводка? Да потому что понял вдруг, что свободен. Благодаря вам, дорогой вы мой человек.
— Благодаря мне? — опешила Марина. — Не понимаю…
— Я все объясню. Все до последней мелочи. Вы сделаете из этого не просто статью или цикл статей. Если пожелаете — книгу напишете… сценарий… фильм снимете… но это потом, потом. Сейчас я прежде всего хочу вам помочь. Я обдумал ваши проблемы и нашел решение. Потому, собственно, и приехал сюда… хотя мог бы — в Лондон, в Нью-Йорк, в Сидней…
— Вы сумасшедший, — тихо сказала Марина.
— Знаю. И только осознание этого прискорбного факта до сих пор помогает мне обманывать людей, природу и себя… Так вы согласны со мной поговорить?
— Да… — сказала она.
Он расслабился. Он растекся по сиденью, словно силы, придававшие ему форму, исчезли. И он впервые улыбнулся.
— Что вы обо мне думаете? — неожиданно спросил он.
— Не поняла.
— Ну, каким вы меня видите? Прежде чем я позволю себе заговорить о главном, я хотел бы получить на это право. Я слышал, вы довольно точно характеризуете людей.
— Кто вы по знаку зодиака?
— Скорпион. Одиннадцатое ноября.
Марина задумалась.
— Вы общительны, у вас нормальное чувство юмора. Умеете делать женщинам комплименты. Вот только вы жалите сами себя гораздо сильнее, чем других. Вам достаточно один раз подумать, что вы сами во всем виноваты, и это становится манией. Вы неустойчивы, но при этом честолюбивы. К примеру, должность главного врача — это достижение, за которое вы цепляетесь всеми силами…
— Надо же, — удивился главврач. — Похоже.
Она засмеялась.
— Могу еще. Скорпионы — одни из самых сексуальных мужчин из всех знаков зодиака. Почему вы не женаты, не понимаю. Жить одному вам совершенно не свойственно.
— Боялся жениться и, тем более, заводить детей… — он опустил голову. — Из-за страха, что сойду с ума. Женщины-то были… случайные.
— Ну вот. Из-за этого у вас еще больший раздрай в душе. Вся энергия, которая могла бы расходоваться на семью и на дом, направлена непонятно на что. Вообще, постоянство — ваша суть. Даже в одежде. Думаю, у вас в шкафу висит несколько одинаковых рубашек…
— Дюжина, — он легко засмеялся. — Все — одного цвета… Зачем придумали тестирование, если есть вы? Спасибо вам… Теперь — к делу.
К делу им перейти не дали.
За окном возник полковник Лебедев. Сияющий, как бриллиантовая подвеска королевы. Постучал в стекло водителя.
— Ну, и что мне с тобой делать? — ласково поинтересовался он. — Под арест или сначала по сопатке?
— Да что хочешь, — с йоговским спокойствием ответил Конов. — Я всецело отдаю себя в твои чистые руки.
— Твое счастье, что я сейчас дико занят.
— Конечно, иди, работай. Ты не бойся, я же сам приехал. Никуда не уеду, да ты меня и не выпустишь. А поговорим мы потом, хорошо? Я сейчас, как видишь, тоже занят, — он показал на свою гостью.
Полковник, прищурившись, посмотрел на Марину… холодок пробежал по ее спине от этого взгляда. Так смотрят в прицел перед тем, как нажать на спуск.
Главврач заметил ее реакцию:
— Не бойтесь, Мариночка, он не причинит вам вреда. Под мою ответственность.
Полковник хмыкнул:
— Ладно, стой здесь. Но отсюда — ни ногой, ни колесом.
Ушел вразвалку.
Помолчали.
— Вы не обидитесь, если я спрошу прямо? — заговорила Марина.
— Экая вы светская… Ну давайте, врежьте мне.
— Настоящий маньяк — это вы?
…Терминатор нашел водителя омоновского автобуса — одного из тех парней, с которым недавно за жизнь говорил.
— Братишка, это твоя машина?
Тот кивнул.
— Пойдем, поможешь мне.
— А что надо-то?
— Я все объясню. Значит, смотри, делаем так…
…Он снял китель, оставшись в тельняшке. Залез на крышу автобуса, распластался на теплом железе. Водила тронул мягко, помня о человеке наверху. Двигались из глубокого тыла, под прикрытием множества машин, стоявших на противоположной от преступника обочине. Залезая колесами в кювет, объехали милицейские машины, несколько грузовиков, затем свернули на шоссе, обогнули погрузчик со стоящим на платформе экскаватором — тот самый, что перегородил трассу, — снова повернули и дальше накатом, уже выключив двигатель, приблизились к рефрижератору с куриными окорочками. Фура была автопоездом, то есть состояла из собственно фуры и прицепа. Подъехали к ней сзади. Десант численностью в одного бойца перепрыгнул с крыши автобуса на крышу прицепа, пробежал до другого края и перебрался на крышу основной секции.
Здесь лежал снайпер, «голубь-три». Взглянув вопросительно, он что-то забормотал в микрофончик возле своего рта. Десантник жестом показал ему: порядок, братишка, все под контролем.
Отсюда было видно, как опер, подчиненный полковнику Лебедеву, привлекает к себе внимание парня, сидящего в гаишной машине, и пытается жестами объяснить, что тому нужно делать. Было видно как Мохнач с ребятами готовят гранатомет.
Боец подполз к краю и осторожно заглянул вниз. Прямо под ним стояли две легковушки, любовно прижавшиеся бортами. Стекол не было в обеих.
Грянул усиленный мегафоном голос полковника Лебедева:
— Эй, мужик! Хватит дурить! Выходи, не тяни время, а то сами придем. И тогда — уж не обижайся…
Ответом ему были выстрелы по колесам грузовика, за которым полковник прятался. Мегафон заперхал и заткнулся. Ствол автомата разок мелькнул в дырке, оставшейся от лобового стекла. Это хорошо, значит, противник был на переднем сиденье.
Не теряя больше ни секунды, боец прыгнул на капот «шестерки» и ласточкой нырнул в салон — только ноги остались наружу. Один миг — и автомат вылетел вон; проскакал, громыхая, по асфальту. Слышны были два коротких вопля в унисон: кричали маньяк и инспектор. Десантник выволок преступника через ту же дырку, через которую проник в салон; два тела скатились с капота, одно мгновенно вскочило, стоя на напружиненных ногах, второе жалко извивалось на асфальте.
Спецоперация закончилась…
Терминатор схватил учителя за воротник, поднял над землей и яростно затряс его:
— Сука! Тебе где сказали сидеть?
— Ну, давай, сдавай меня! — прорвалось сквозь рыдания. — Ты такой же, как они все… Давай… Бей меня, вяжи…
— Это ты стал — как они. А тебе это — нельзя.
— Ты тоже хочешь решать за меня?
Терминатор все-таки его ударил. По щеке. Ладонью, похожей на лопату.
— Успокойся, дитя. Все решают за всех… Подними руки. Подними, я сказал! И веди себя тихо! Не дай им повода… Эта девочка — она тебя вынет, поверь мне…
Со всех сторон набегали омоновцы и «Альфа».
— А меня — забудь лучше, — успел сказать Терминатор. — Я тебе кобеля не прощу…
Маньяк послушно поднял руки.
Его скрутили и потащили куда-то…
— …Почему вы решили, что я и есть маньяк? — спокойно поинтересовался Конов.
— В последнее время я только и слышу про ангелов да про демонов, — зло объяснила Марина. — В ваших устах это прозвучало наиболее неестественно. Кроме того, учителем в психушке занимались вы. Именно после вашего лечения он рассказал такие подробности, которые мог знать только человек, наблюдавший за убийствами… или совершавший их.
— Упоминание к месту и не к месту ангелов и демонов засорило мой язык, это правда. Общение с пациентами не проходит бесследно. Что касается знания подробностей убийств, то есть объяснение более благоприятное для меня, чем предложенное вами. Но я не стану вас разочаровывать. Считайте, что я маньяк. Вам же так этого хочется.
Марина сжалась в комок.
— Вовсе мне этого не хочется…
— А не хочется, так не считайте. Неужели нет другой темы, достойной вашего интереса? Например, как вам теперь жить?
— Что? — она поперхнулась.
— Ну, я почти уверен, что тот вопрос, которым вы мучили себя всю предыдущую жизнь — что вокруг вас творится? — уже сменился более конструктивным: как вам жить дальше? Сменился?
— Да…
— И правильно. Так сложилось ваша Судьба… это не просто оборот речи, это надо понимать буквально… и слово Судьба я произношу с прописной буквы… что еще с детства вы уперлись лбом в нечто непознанное. Думаю, психотравма у вас с самого раннего детства, еще до вашего Первого… вспомните, было что-нибудь такое?
— Было, — сказала Марина хрипло. — Случай с котенком. Котенок погиб.
— Не надо рассказывать, суть не в этом. То, что с вами происходило, та цепочка трагедий — это чистой воды метафизика [31], это что-то надчеловеческое. Но вы упорно ищете спасение в позитивистской науке. Глотаете таблетки, читаете психиатрическую литературу. При этом зачем-то изучаете знаки Зодиака… Давайте я кратко сформулирую вашу проблему. С одной стороны — вы думаете, что являетесь причиной тех несчастий, которые случаются с дорогими вам людьми, то есть вы — роковая женщина. В то же самое время вы успокаиваете себя: мол, не так все это ясно, и эти люди, возможно, без вас были обречены. Вы утешаете себя мыслью, что любимые вами мужчины пострадали бы в любом случае — познакомься с вами или нет. Тем самым принимаете на себя новый крест — из всех мужчин выбирать именно таких, отмеченных Роком. Думая таким образом, вы пытаетесь снять с себя вину. Это понятно, но не это — решение вашей проблемы. Не это.
— А что?
— Вы зациклены на своей вине, особо мучаясь тем, что не знаете, существует она в реальности или нет, — собственно, в этом и состоит ваша проблема. Я хочу, чтобы вы посмотрели на ситуацию совершенно с другого ракурса. Давайте переключим ваши мысли с чувства вины на чувство долга. К примеру, ваш муж Вадим… Человек обречен, жить ему осталось всего ничего, причем, он, абсолютный здоровяк, об этом даже не подозревает. И вот Судьба — или что там управляет нашим миром, — посылает ему вас. Ту самую женщину, которая скрасит его последние дни. Не просто любимую, но, между прочим, еще и ЛЮБЯЩУЮ! Есть у вас право отказать этому человеку только на том основании, что вы боитесь за него? Нет у вас такого права! Ровно то же самое со всеми другими вашими «номерами» — Первым, Вторым и так дальше. Судьба выбрала вас, и вы обязаны любить обреченного человека с такой силой, чтобы он ушел из нашего мира счастливым. Обязаны, Марина. Ваш крест — любить, а не хоронить. Пусть достойные вас мужики, которым вы посланы Судьбой, проведут остаток дней в счастье. Обеспечьте им эту малость. Выполняйте свой долг и не морочьте голову ни себе, ни старым медикам-позитивистам.
— Спасибо… — сказала Марина. — Вы… Вы сами не понимаете, что сделали…
Ей остро хотелось обнять этого немолодого человека, обнять и поцеловать. Она сдержалась. Дура.
— Подождите… — пробормотала она. — Что это? Что там происходит?
Она выскочила из машины, забыв захлопнуть дверь…
Вокруг Терминатора собрались руководители спецоперации.
— Что за самодеятельность? — с откровенной враждебностью спросил полковник Лебедев. — Кому подчинен? Десантуру, кажется, никто не звал.
Он просто-таки сверлил глазами Терминатора. Тот выдержал его взгляд, еще и усмехнулся:
— Да сторож я тутошний. А кому подчинен… хрен его знает, спросите у Гатчинского мэра.
— А что? — оглядел всех глава штаба, генерал-майор Шариков. — Товарищ проявил инициативу. Авантюризм, конечно, но — результат налицо… Пора докладывать, — спохватился он. — В общем, Музиль, организуй тут…
Главный ушел.
— Серов! — кликнул полковник ФСБ Музиль. — Иди… Зарисуй место происшествия… В общем, сам знаешь! — сказал он раздраженно и поспешил вслед за начальником.
— Сержант! — крикнул капитан Серов. — Ко мне быстро…
Лебедев не сказал больше ни слова. Взгляд его был тяжел, как мемориальная плита, которую он с удовольствием положил бы на могилу нежданного помощника.
Молчание нарушил майор Мохнач:
— По всему — ты знаешь того кретина?
— Отойдем? — предложил Терминатор.
Отошли.
— Эмблему твою вижу, — сказал Мохнач, показывая на правый рукав собеседника. Там красовался парашют и пара военно-транспортных самолетов. — Надеюсь, костюмчик не из гримерки спер?
— Есть еще одна, — не моргнув глазом ответил Терминатор и задрал правый рукав. На плече была татуировка: черный нетопырь охватывал крыльями синий земной шар [32].
— Ого! — не сдержался майор. — Без балды, братишка?
— Афган успел зацепить, — пояснил тот. — Под прикрытием ВДВ работали. Потом так и оставили в десантуре… Короче, я много чего знаю. Но не все могу говорить.
— Я понял, — с мрачным уважением сказал Мохнач.
— И парня жалко, — Терминатор показал на инспектора. Костя Саночкин бился в истерике неподалеку, на руках жены и родителей.
— Я понял… А это чего? — Мохнач кивнул на маску.
— Немного пригорел, — скупо ответил сторож. — На Северном Кавказе.
Терминатор повернулся и ушел.
И тут же наткнулся на Марину. Они долго смотрели друг на друга. Марина взяла солдата за руку.
— Ты очень… сильный…
— Не надо. «Сильный»… Хотел бы я быть таким, как он. Хорошо, что не вышло, меня всегда в другое несло… У нас во дворе парень был. Тоже — умный и тихий… — Терминатор умолк на полуслове.
Мимо трое бойцов вели маньяка. Все трое странно переглядывались.
Следом шли полковник Лебедев, окруженный группой подчиненных, и вместе с ними — капитан Серов. Они обменивались тихими репликами. Поглядели на Марину с Терминатором и, не сговариваясь, заулыбались.
Терминатор улыбнулся им в ответ. Улыбка сквозь прилипшую к лицу маску — жутковатое зрелище.
— У тебя будут неприятности, — сказал он Марине.
— Ну и пусть. Я не отступлю. Спасибо тебе…
— За что?
Раздался пистолетный выстрел, одновременно с ним — истошный женский вопль, и снова выстрелы — хлоп-хлоп-хлоп.
Терминатор бросился первым. Марина не сразу сообразила, что к чему…
Возле конвойной машины, лицом вниз, лежало тело. Бросались в глаза грязные, пришедшие в совершенную негодность джинсы; рваный свитер…неопрятная борода… Тут же — лейтенант Тульская картинно заламывала руки, в одной из которых дымилось табельное оружие. Пистолет у нее мягко отобрали. Она выла и причитала — почти как взаправду.
— Да что же я могла сделать? Сержант за наручниками пошел, а он в это время — на Вовку… В горло — зубами целил…
Растрепанный сержант смущенно кивал.
Марина подошла нарочито медленно.
— Присядьте ко мне, пожалуйста, — попросил психиатр. — Я вас очень прошу.
Она поджала губы. Она залезла в салон, решив молчать и слушать. И тут же не выдержала:
— Зачем вы организовали маньяку побег?
— Ох! Сразу берете быка за рога…
— Я видела карту! Я знаю о роли Вечного! Нетрудно догадаться, кто стоит за этим любителем точности.
— Мариночка… — умоляюще сказал Федор Сергеевич. — Я не спал всю ночь. Вижу, и вам пришлось не сладко. Давайте не будем кричать, а просто поговорим. Знаете, зачем я приехал сюда? Только затем, чтобы с вами поговорить. Хотите верьте, хотите нет. Но у вас не работает мобильник, поэтому я…
— З-зараза! — сказала Марина с чувством. — Совсем забыла. Давно могла уже у кого-нибудь одолжить.
— Неважно. Я приехал. К вам. И я отвечу на все ваши вопросы… Вот, возьмите мой, — он протянул ей свою трубку.
— Что это?
— Телефон. Вы сказали — вам нужен. А мне — уже нет. Правда, возьмите… ну, вернете потом, если такая щепетильная… ох, до чего же все это неважно.
Он неотрывно смотрел ей в глаза.
— Спасибо… — Марина сунула чужой мобильник в сумочку, решив пока не отвлекаться. — Вы устроили учителю побег, а потом сообщили Павлу Смыку, где учитель прячется. Про Банановую улицу Паша от вас узнал, ведь так? Он позвонил вам с моего мобильника, прежде чем угробил мне аккумуляторы…
— Ради вящей точности, он позвонил на трубку начмеда. Так мы с ним договорились. Начмед была в курсе и не удивилась.
— Я не понимаю, зачем вы помогли учителю сбежать, если ходите на задних лапках перед вице-губернатором? С чего вдруг решили отдать его Нигилисту? И, кстати, зачем Нигилисту этот горе-маньяк?
— Да, Вова держал меня крепко, — согласился Федор Сергеевич. — Вова — мой приятель-одноклассник. Мой ангел и мой демон… вернее, демон, притворившийся однажды ангелом. Почему я решил соскочить с поводка? Да потому что понял вдруг, что свободен. Благодаря вам, дорогой вы мой человек.
— Благодаря мне? — опешила Марина. — Не понимаю…
— Я все объясню. Все до последней мелочи. Вы сделаете из этого не просто статью или цикл статей. Если пожелаете — книгу напишете… сценарий… фильм снимете… но это потом, потом. Сейчас я прежде всего хочу вам помочь. Я обдумал ваши проблемы и нашел решение. Потому, собственно, и приехал сюда… хотя мог бы — в Лондон, в Нью-Йорк, в Сидней…
— Вы сумасшедший, — тихо сказала Марина.
— Знаю. И только осознание этого прискорбного факта до сих пор помогает мне обманывать людей, природу и себя… Так вы согласны со мной поговорить?
— Да… — сказала она.
Он расслабился. Он растекся по сиденью, словно силы, придававшие ему форму, исчезли. И он впервые улыбнулся.
— Что вы обо мне думаете? — неожиданно спросил он.
— Не поняла.
— Ну, каким вы меня видите? Прежде чем я позволю себе заговорить о главном, я хотел бы получить на это право. Я слышал, вы довольно точно характеризуете людей.
— Кто вы по знаку зодиака?
— Скорпион. Одиннадцатое ноября.
Марина задумалась.
— Вы общительны, у вас нормальное чувство юмора. Умеете делать женщинам комплименты. Вот только вы жалите сами себя гораздо сильнее, чем других. Вам достаточно один раз подумать, что вы сами во всем виноваты, и это становится манией. Вы неустойчивы, но при этом честолюбивы. К примеру, должность главного врача — это достижение, за которое вы цепляетесь всеми силами…
— Надо же, — удивился главврач. — Похоже.
Она засмеялась.
— Могу еще. Скорпионы — одни из самых сексуальных мужчин из всех знаков зодиака. Почему вы не женаты, не понимаю. Жить одному вам совершенно не свойственно.
— Боялся жениться и, тем более, заводить детей… — он опустил голову. — Из-за страха, что сойду с ума. Женщины-то были… случайные.
— Ну вот. Из-за этого у вас еще больший раздрай в душе. Вся энергия, которая могла бы расходоваться на семью и на дом, направлена непонятно на что. Вообще, постоянство — ваша суть. Даже в одежде. Думаю, у вас в шкафу висит несколько одинаковых рубашек…
— Дюжина, — он легко засмеялся. — Все — одного цвета… Зачем придумали тестирование, если есть вы? Спасибо вам… Теперь — к делу.
К делу им перейти не дали.
За окном возник полковник Лебедев. Сияющий, как бриллиантовая подвеска королевы. Постучал в стекло водителя.
— Ну, и что мне с тобой делать? — ласково поинтересовался он. — Под арест или сначала по сопатке?
— Да что хочешь, — с йоговским спокойствием ответил Конов. — Я всецело отдаю себя в твои чистые руки.
— Твое счастье, что я сейчас дико занят.
— Конечно, иди, работай. Ты не бойся, я же сам приехал. Никуда не уеду, да ты меня и не выпустишь. А поговорим мы потом, хорошо? Я сейчас, как видишь, тоже занят, — он показал на свою гостью.
Полковник, прищурившись, посмотрел на Марину… холодок пробежал по ее спине от этого взгляда. Так смотрят в прицел перед тем, как нажать на спуск.
Главврач заметил ее реакцию:
— Не бойтесь, Мариночка, он не причинит вам вреда. Под мою ответственность.
Полковник хмыкнул:
— Ладно, стой здесь. Но отсюда — ни ногой, ни колесом.
Ушел вразвалку.
Помолчали.
— Вы не обидитесь, если я спрошу прямо? — заговорила Марина.
— Экая вы светская… Ну давайте, врежьте мне.
— Настоящий маньяк — это вы?
…Терминатор нашел водителя омоновского автобуса — одного из тех парней, с которым недавно за жизнь говорил.
— Братишка, это твоя машина?
Тот кивнул.
— Пойдем, поможешь мне.
— А что надо-то?
— Я все объясню. Значит, смотри, делаем так…
…Он снял китель, оставшись в тельняшке. Залез на крышу автобуса, распластался на теплом железе. Водила тронул мягко, помня о человеке наверху. Двигались из глубокого тыла, под прикрытием множества машин, стоявших на противоположной от преступника обочине. Залезая колесами в кювет, объехали милицейские машины, несколько грузовиков, затем свернули на шоссе, обогнули погрузчик со стоящим на платформе экскаватором — тот самый, что перегородил трассу, — снова повернули и дальше накатом, уже выключив двигатель, приблизились к рефрижератору с куриными окорочками. Фура была автопоездом, то есть состояла из собственно фуры и прицепа. Подъехали к ней сзади. Десант численностью в одного бойца перепрыгнул с крыши автобуса на крышу прицепа, пробежал до другого края и перебрался на крышу основной секции.
Здесь лежал снайпер, «голубь-три». Взглянув вопросительно, он что-то забормотал в микрофончик возле своего рта. Десантник жестом показал ему: порядок, братишка, все под контролем.
Отсюда было видно, как опер, подчиненный полковнику Лебедеву, привлекает к себе внимание парня, сидящего в гаишной машине, и пытается жестами объяснить, что тому нужно делать. Было видно как Мохнач с ребятами готовят гранатомет.
Боец подполз к краю и осторожно заглянул вниз. Прямо под ним стояли две легковушки, любовно прижавшиеся бортами. Стекол не было в обеих.
Грянул усиленный мегафоном голос полковника Лебедева:
— Эй, мужик! Хватит дурить! Выходи, не тяни время, а то сами придем. И тогда — уж не обижайся…
Ответом ему были выстрелы по колесам грузовика, за которым полковник прятался. Мегафон заперхал и заткнулся. Ствол автомата разок мелькнул в дырке, оставшейся от лобового стекла. Это хорошо, значит, противник был на переднем сиденье.
Не теряя больше ни секунды, боец прыгнул на капот «шестерки» и ласточкой нырнул в салон — только ноги остались наружу. Один миг — и автомат вылетел вон; проскакал, громыхая, по асфальту. Слышны были два коротких вопля в унисон: кричали маньяк и инспектор. Десантник выволок преступника через ту же дырку, через которую проник в салон; два тела скатились с капота, одно мгновенно вскочило, стоя на напружиненных ногах, второе жалко извивалось на асфальте.
Спецоперация закончилась…
Терминатор схватил учителя за воротник, поднял над землей и яростно затряс его:
— Сука! Тебе где сказали сидеть?
— Ну, давай, сдавай меня! — прорвалось сквозь рыдания. — Ты такой же, как они все… Давай… Бей меня, вяжи…
— Это ты стал — как они. А тебе это — нельзя.
— Ты тоже хочешь решать за меня?
Терминатор все-таки его ударил. По щеке. Ладонью, похожей на лопату.
— Успокойся, дитя. Все решают за всех… Подними руки. Подними, я сказал! И веди себя тихо! Не дай им повода… Эта девочка — она тебя вынет, поверь мне…
Со всех сторон набегали омоновцы и «Альфа».
— А меня — забудь лучше, — успел сказать Терминатор. — Я тебе кобеля не прощу…
Маньяк послушно поднял руки.
Его скрутили и потащили куда-то…
— …Почему вы решили, что я и есть маньяк? — спокойно поинтересовался Конов.
— В последнее время я только и слышу про ангелов да про демонов, — зло объяснила Марина. — В ваших устах это прозвучало наиболее неестественно. Кроме того, учителем в психушке занимались вы. Именно после вашего лечения он рассказал такие подробности, которые мог знать только человек, наблюдавший за убийствами… или совершавший их.
— Упоминание к месту и не к месту ангелов и демонов засорило мой язык, это правда. Общение с пациентами не проходит бесследно. Что касается знания подробностей убийств, то есть объяснение более благоприятное для меня, чем предложенное вами. Но я не стану вас разочаровывать. Считайте, что я маньяк. Вам же так этого хочется.
Марина сжалась в комок.
— Вовсе мне этого не хочется…
— А не хочется, так не считайте. Неужели нет другой темы, достойной вашего интереса? Например, как вам теперь жить?
— Что? — она поперхнулась.
— Ну, я почти уверен, что тот вопрос, которым вы мучили себя всю предыдущую жизнь — что вокруг вас творится? — уже сменился более конструктивным: как вам жить дальше? Сменился?
— Да…
— И правильно. Так сложилось ваша Судьба… это не просто оборот речи, это надо понимать буквально… и слово Судьба я произношу с прописной буквы… что еще с детства вы уперлись лбом в нечто непознанное. Думаю, психотравма у вас с самого раннего детства, еще до вашего Первого… вспомните, было что-нибудь такое?
— Было, — сказала Марина хрипло. — Случай с котенком. Котенок погиб.
— Не надо рассказывать, суть не в этом. То, что с вами происходило, та цепочка трагедий — это чистой воды метафизика [31], это что-то надчеловеческое. Но вы упорно ищете спасение в позитивистской науке. Глотаете таблетки, читаете психиатрическую литературу. При этом зачем-то изучаете знаки Зодиака… Давайте я кратко сформулирую вашу проблему. С одной стороны — вы думаете, что являетесь причиной тех несчастий, которые случаются с дорогими вам людьми, то есть вы — роковая женщина. В то же самое время вы успокаиваете себя: мол, не так все это ясно, и эти люди, возможно, без вас были обречены. Вы утешаете себя мыслью, что любимые вами мужчины пострадали бы в любом случае — познакомься с вами или нет. Тем самым принимаете на себя новый крест — из всех мужчин выбирать именно таких, отмеченных Роком. Думая таким образом, вы пытаетесь снять с себя вину. Это понятно, но не это — решение вашей проблемы. Не это.
— А что?
— Вы зациклены на своей вине, особо мучаясь тем, что не знаете, существует она в реальности или нет, — собственно, в этом и состоит ваша проблема. Я хочу, чтобы вы посмотрели на ситуацию совершенно с другого ракурса. Давайте переключим ваши мысли с чувства вины на чувство долга. К примеру, ваш муж Вадим… Человек обречен, жить ему осталось всего ничего, причем, он, абсолютный здоровяк, об этом даже не подозревает. И вот Судьба — или что там управляет нашим миром, — посылает ему вас. Ту самую женщину, которая скрасит его последние дни. Не просто любимую, но, между прочим, еще и ЛЮБЯЩУЮ! Есть у вас право отказать этому человеку только на том основании, что вы боитесь за него? Нет у вас такого права! Ровно то же самое со всеми другими вашими «номерами» — Первым, Вторым и так дальше. Судьба выбрала вас, и вы обязаны любить обреченного человека с такой силой, чтобы он ушел из нашего мира счастливым. Обязаны, Марина. Ваш крест — любить, а не хоронить. Пусть достойные вас мужики, которым вы посланы Судьбой, проведут остаток дней в счастье. Обеспечьте им эту малость. Выполняйте свой долг и не морочьте голову ни себе, ни старым медикам-позитивистам.
— Спасибо… — сказала Марина. — Вы… Вы сами не понимаете, что сделали…
Ей остро хотелось обнять этого немолодого человека, обнять и поцеловать. Она сдержалась. Дура.
— Подождите… — пробормотала она. — Что это? Что там происходит?
Она выскочила из машины, забыв захлопнуть дверь…
Вокруг Терминатора собрались руководители спецоперации.
— Что за самодеятельность? — с откровенной враждебностью спросил полковник Лебедев. — Кому подчинен? Десантуру, кажется, никто не звал.
Он просто-таки сверлил глазами Терминатора. Тот выдержал его взгляд, еще и усмехнулся:
— Да сторож я тутошний. А кому подчинен… хрен его знает, спросите у Гатчинского мэра.
— А что? — оглядел всех глава штаба, генерал-майор Шариков. — Товарищ проявил инициативу. Авантюризм, конечно, но — результат налицо… Пора докладывать, — спохватился он. — В общем, Музиль, организуй тут…
Главный ушел.
— Серов! — кликнул полковник ФСБ Музиль. — Иди… Зарисуй место происшествия… В общем, сам знаешь! — сказал он раздраженно и поспешил вслед за начальником.
— Сержант! — крикнул капитан Серов. — Ко мне быстро…
Лебедев не сказал больше ни слова. Взгляд его был тяжел, как мемориальная плита, которую он с удовольствием положил бы на могилу нежданного помощника.
Молчание нарушил майор Мохнач:
— По всему — ты знаешь того кретина?
— Отойдем? — предложил Терминатор.
Отошли.
— Эмблему твою вижу, — сказал Мохнач, показывая на правый рукав собеседника. Там красовался парашют и пара военно-транспортных самолетов. — Надеюсь, костюмчик не из гримерки спер?
— Есть еще одна, — не моргнув глазом ответил Терминатор и задрал правый рукав. На плече была татуировка: черный нетопырь охватывал крыльями синий земной шар [32].
— Ого! — не сдержался майор. — Без балды, братишка?
— Афган успел зацепить, — пояснил тот. — Под прикрытием ВДВ работали. Потом так и оставили в десантуре… Короче, я много чего знаю. Но не все могу говорить.
— Я понял, — с мрачным уважением сказал Мохнач.
— И парня жалко, — Терминатор показал на инспектора. Костя Саночкин бился в истерике неподалеку, на руках жены и родителей.
— Я понял… А это чего? — Мохнач кивнул на маску.
— Немного пригорел, — скупо ответил сторож. — На Северном Кавказе.
Терминатор повернулся и ушел.
И тут же наткнулся на Марину. Они долго смотрели друг на друга. Марина взяла солдата за руку.
— Ты очень… сильный…
— Не надо. «Сильный»… Хотел бы я быть таким, как он. Хорошо, что не вышло, меня всегда в другое несло… У нас во дворе парень был. Тоже — умный и тихий… — Терминатор умолк на полуслове.
Мимо трое бойцов вели маньяка. Все трое странно переглядывались.
Следом шли полковник Лебедев, окруженный группой подчиненных, и вместе с ними — капитан Серов. Они обменивались тихими репликами. Поглядели на Марину с Терминатором и, не сговариваясь, заулыбались.
Терминатор улыбнулся им в ответ. Улыбка сквозь прилипшую к лицу маску — жутковатое зрелище.
— У тебя будут неприятности, — сказал он Марине.
— Ну и пусть. Я не отступлю. Спасибо тебе…
— За что?
Раздался пистолетный выстрел, одновременно с ним — истошный женский вопль, и снова выстрелы — хлоп-хлоп-хлоп.
Терминатор бросился первым. Марина не сразу сообразила, что к чему…
Возле конвойной машины, лицом вниз, лежало тело. Бросались в глаза грязные, пришедшие в совершенную негодность джинсы; рваный свитер…неопрятная борода… Тут же — лейтенант Тульская картинно заламывала руки, в одной из которых дымилось табельное оружие. Пистолет у нее мягко отобрали. Она выла и причитала — почти как взаправду.
— Да что же я могла сделать? Сержант за наручниками пошел, а он в это время — на Вовку… В горло — зубами целил…
Растрепанный сержант смущенно кивал.