Щербаков Александр. Щенки и псы Войны

огромное наслаждение, сродни оргазму. Она, буквально, издевалась, играя со
своими жертвами. Поочередно вгоняя пули в конечности солдатам, и когда те
уже не могли уже двигаться и ползти, пятым выстрелом ставила окончательную
точку на чьей-нибудь жизни.
Ута бережно извлекла винтовку из чехла. Прицел и ствол для маскировки
были обмотаны тряпьем.
- Ишак, вонючий! - проронила она вслух, вспомнив, как Рамзан, эта
волосатая грубая горилла, в пещере в темноте нечаянно уронил на ее винтовку
ящик с боеприпасами, при этом разбив вдребезги ночной прицел. Что тогда
было, трудно передать словами. Иса, расвирепев, чуть не замочил боевика на
месте. В базовом лагере под Ножай-Юртом были четыре снайпера: она, украинец
Микола Ковтун из Львова, одноглазый афганец Абдулла и молодая чеченка Зухра.
С молчаливой дикой Зухрой ей трудно было найти общий язык, та шарахалась от
нее как затравленный зверек, да она особенно и не стремилась к контакту с
ней. С тупым грязным арабом тем более. Что может быть общего у отличницы
университета с темным немытым туземцем. С Миколой же у них сложились
нормальные деловые отношения, можно сказать, даже дружеские и не больше.
Парень он был из себя видный, послужной список у него был внушительный.
Когда-то служил в спецназе в Афгане, потом воевал в Приднестровье, Карабахе,
на Балканах. Ковтун неоднократно предлагал ей работать в паре, но она
отказывалась, слишком опасно, Лучше надеяться только на себя. Так вернее.
Чем платить жизнью за чужие ошибки.
Ей часто снились смеющаяся румяная Хельга в белой вязаной шапочке с
красным орнаментом, с лыжами на плече. Горящий разрушенный Грозный.
Соревнования по биатлону. Как она бежит, задыхаясь и преодолевая крутые
подъемы, спуски, повороты. Как пытается собраться на рубеже огня. Легла!
Ноги в стороны! В упор! Подвела мушку! Выдохнуть! Задержать дыхание! Плавно
нажать на спусковой крючок! Бах! Передернула пальцем затвор! Бах! Выдохнуть!
Собраться! Плавно затвор! Бах! Пелена перед глазами! Бах! Стучит сердце!
Вырывается из груди! Выдохнула! Еще раз выдохнула! Соберись же! Бах! Черт
побери! В молоко! Четыре мишени закрылись, пятая же пялится на нее, смеясь,
черным кружочком! Вскочила! Винтовку за спину! Где палки?! Штрафной круг!
Быстрее! Еще быстрее! Эйно загрызет после соревнований! Будет пилить весь
день! Всю неделю!
Ута достала из рюкзака термос. Надо подкрепиться, а то без движения
совсем можно окоченеть от холода. Как стемнеет за ней придет Расул,
невысокий чеченец лет 35-ти, который снимет растяжки и отведет ее к
кому-нибудь из чеченцев, в надежное место. А на рассвете она вновь выйдет на
"охоту", но уже далеко отсюда.


В армию Мишка Тихонов угодил c 3-го курса института. Он успешно учился
на заочном отделении политехнического института и работал на заводе в
конструкторском бюро инженером-конструктором. В прекрасный осенний день,
когда солнечные лучи ласкали последние красные и оранжевые листы клена,
росшего у них под окном, домой принесли повестку в армию. Мать горько
заплакала, он тоже был в шоке от неожиданного известия. Ведь в его жизни
было так много всего интересного, и вот теперь на всем этом, выходит,
поставлен крест на два года. Как же ТЮЗ, где сложился замечательный
творческий коллектив, где он вечерами подрабатывал звукооператором? Как же
туристические тусовки, походы в горы, сплав по рекам на плотах и байдарках,
фестивали бардовской песни? А как же Лика? Как их отношения, зашедшие так
далеко?
С Ликой Михаил познакомился три месяца назад на работе, она работала в
отделе научно-технической информации переводчиком. Она была замужем и старше
его на пять лет. Как только они впервые столкнулись друг с другом в
коридоре, и их глаза встретились, между ними возникла какая-то тонкая
невидимая ниточка, навсегда соединившая их.
Он каким-то шестым чувством определял, когда она появится в коридоре,
он вскакивал со своего места и буквально на крыльях летел из комнаты еще раз
столкнуться с ней лицом к лицу и обменяться взглядом.
Так прошло полгода. И наконец-то случай познакомиться ближе
представился. На праздничном вечере, посвященном круглой дате создания их
подразделения, который проводился в одном из ресторанов.
Весь красный, дрожа от волнения, он наконец-то решился, подошел к ней и
пригласил ее на танец. После танца он уже больше не отпускал ее от себя ни
на шаг.
Но праздничный вечер быстро пролетел. Они вышли из заведения одними из
последних. Предстояла разлука на целых два дня. Было грустно.
- Я тебя провожу, - вызвался он.
- Куда? - рассмеялась она серебристым смехом. - Я живу в пригороде,
туда автобусы уже не ходят, а пешком мы только к утру доберемся до места.
Придется мне идти ночевать к Любе.
Люба - это подруга, с которой она работала вместе.
- Зачем же к Любе? Пойдем ко мне, это недалеко отсюда! - ошалев от
счастья, сказал он.
- А как же твои родители? Что они скажут?
- Да у меня никого сейчас нет. Матушка с Катей уехала к сестре в гости.
Я уже вторую неделю один хозяйничаю.
- Ну, хорошо, пошли, - после некоторого раздумья согласилась она, взяв
его под руку. - Не ночевать же на улице.


- Проходи, не стесняйся, будь как дома.
- Кто это у вас там? - шепотом спросила она, услышав за дверью какой-то
шорох.
- Да, это Марфа, наша кошка. Сейчас я тебя познакомлю с ней. Только не
гладь ее, она у нас дама с характером, не любит нежностей, тем более от
чужих. Может окорябать.
- Только, пожалуйста, без глупостей. Договорились? - сказала Лика,
переступая порог квартиры.
- Обещаю, что буду вести себя как джентльмен и держать себя в руках.
- Надеюсь. Хотя верится с трудом.
Навстречу им бросилась серая пушистая кошка с белым галстуком на груди.
Она, не обращая внимания на гостью, мурлыча и подняв хвост трубой, стала
тереться головой о Мишины ноги.
- Соскучилась, кисунька моя! - он подхватил ее на руки.
Лика нерешительно прошла в гостиную, с любопытством окидывая взглядом
все вокруг.
- У тебя чего-нибудь перекусить найдется?
- Лика, я тоже голодный как волк! Называется были в ресторане!
- Это ты во всем виноват, не дал мне поесть! У тебя одни только танцы
на уме.
- Ничего, сейчас чего-нибудь сообразим. Хочешь яичницу пожарю!
- Не откажусь. А сумеешь?
- Обижаете, миледи!
- А кто у это вас живописью увлекается? - спросила Лика в изумлении,
уставившись на стену, на которой висело около десятка профессионально
выполненных картин. Здесь были в основном городские пейзажи со средневековой
архитектурой, и несколько портретов молодой девушки с длинными золотистыми
волосами.
- Это рисовал мой брат Артем. Вернее, правильно надо говорить, писал .
Картины не рисуют. Их пишут. Настоящие художники, естественно. А кто
халтурит, те малюют.
- Он, что у тебя художник?
- Да, он был профессиональным художником. Окончил Художественную
Академию с отличием, мама очень гордилась им. Учился в мастерской самого
Ильи Глазунова.
- А почему ты говоришь в прошедшем времени, был?
- Он умер. Два года назад. Ему было двадцать три, когда его убили.
Пьяные отморозки к нему в парке пристали, денег на бутылку у них не хватало.
Черепно-мозговая травма. Неделю в коме находился.
- Прости, я не знала. Замечательные работы. Особенно пейзажи.
- Их он в Лондоне рисовал, когда ездил туда с любимой девушкой.
- Чувствуется, с любовью выполнены. Это ее портреты?
- Ага. Она тоже художник, художник-реставратор. В Питере работала в
Русском музее.
- Красивая.
- Была.
- Почему была? Тоже погибла?
- Да, нет. Пьет сильно. У них ведь свадьба должна была через месяц
быть. А тут такое случилось. Лечили, кодировали, ничего не помогает.
- Несчастная девушка.
Миша отодвинул стекло серванта и достал из-за него цветную
фотокарточку.
- Вот последняя их фотография.
На снимке были изображены смеющиеся, стоящие в обнимку, длиноволосый
парень и знакомая уже девушка, оба в потертых светло-синих джинсах с
этюдниками через плечо. За ними виднелся Вестминстерский Мост и часть
знаменитого "Биг Бена".
- Симпатичная была пара.
- Да, - грустно сказал Миша, водворяя фото на место.
- А хохлому кто собирает? - Лика кивнула на коллекцию хохломы, которой
были забиты все полки на стеллаже и в стенке.
- Это матушка еще с 60-ти десятых начала увлекаться всякими народными
промыслами, хохломой, жостовской росписью. Бзик у нее на эти штучки, хорошо
чайники не собирает, а то полные кранты. У нее подружка, Раиса Ивановна,
самоварами, чашками и чайниками весь дом забила до отказа, ступить уже не
где. Собирается музей чаепития открыть.
- А у тебя какое хобби, если не секрет? Я вижу в вашей семье у всех
какое-то увлечение.
- Почему у всех? У Катьки, например, никаких. Ее ни рисовать, ни на
фортепиано играть не заставишь. А у меня гитара, песни, стихи.
- Интересно было бы послушать.
- Лика, сейчас уже довольно поздно. Соседи разворчатся. А завтра
обязательно сыграю. Я постелю тебе у матери в комнате, так что не волнуйся.
Там тебе будет хорошо. Дом у нас тихий, приведений не водится.


Он лежал в темноте , закинув руки за голову, уставившись в потолок.
Спать не хотелось. Восторг переполнял его, он был на седьмом небе от
счастья, что рядом за стеной находится любимый человек.
Вдруг он услышал чуть слышные приближающиеся шаги.
- Можно я с тобой, - послышался ее шопот. Он не успел ничего ответить,
она, приподняв одеяло, легла рядом, прильнув горячим телом к нему...

О той ночи ни кто не узнает.
Тебя давно в комнате нет,
Лишь тень твоя продолжает
Порхать под дробь кастаньет.

Ночь пронесется, как птица,
Боясь нас оставить вдвоем,
Солнцем черкнув по лицам,
С отметиной в сердце моем.

Благодаря абсолютному слуху он рано научился играть на гитаре, слушая
как в подворотне поет блатные песни дворовая шпана. Подошла пора, блатняк
сменила лирика Визбора, Дольского, Никитиных. В выпускном классе увлекся
стихами поэтов Серебряного века. Он наизусть знал многие произведения Анны
Ахматовой, Осипа Мандельштама, Александра Блока, Сергея Есенина... Чуть
позже, после фильма "Ирония судьбы", открыл для себя Бэллу Ахмадуллину ...
Парнишку из соседнего дома, с которым учился его двоюродный брат Паша,
и которого он хорошо знал, привезли из Афганистана в цинковом гробу за два
месяца до вывода войск. На похороны собрался весь квартал. Это печальное
событие тогда оставило глубокий след в ребячей душе. Вечером, сидя в
полумраке в своей комнатке, десятилетний Миша, тихо бренча на гитаре,
сочинил песню про пацанов, воюющих в далеком Афгане:

Девятнадцать, девятнадцать лет
Много это или мало?
Осколком срезан берет
"Афганец задул с перевала!

Девятнадцать, девятнадцать лет
Много это или мало?
Когда пулей задет
В пыли у чужого дувала.

Девятнадцать, девятнадцать лет
Много это или мало?
В кармане девичий привет,
Но не будет весеннего бала.

Девятнадцать, девятнадцать лет
Много это или мало?
Не слышать больше кассет,
Не сделать больше привала.

Девятнадцать, девятнадцать лет
Много это или мало?
Солнце как холодный стилет
Блеснув, проплыло, пропало.

Девятнадцать, девятнадцать лет
Много это или мало?
Когда жизни рассвет,
А тебя уж не стало.

Девятнадцать, девятнадцать лет
Много это или мало....

На перроне находилось несколько команд призывников, которых отправляли
к месту будущей службы. Команда, в которую попал Тихонов состояла из
двадцати четырех человек. Командовал ими огненно-рыжий молодой капитан
внутренних войск. Стоящий перед плацкартным вагоном старший сержант со
шкодливыми глазами, открыв папку, по списку выкрикивал фамилии новобранцев.
Среди них оказался и его хороший знакомый, Алешка Квасов, пацан из
параллельного класса. Весельчак, балагур и двоешник отпетый. Несколько лет
он успешно косил от армии. То ногу сломал, то баптистом прикидывался, то
головой стукнулся, то веса не хватало.
Поезд тронулся. Устроившись на боковом сидении и прильнув к пыльному
стеклу, как и остальные пацаны, Миша видел, как медленно уплывают назад
заплаканные лица матери и сестренки, за их спинами физиономии, машущих
руками, грустно улыбающихся друзей. Лики на перроне не было. Он просил ее не
приходить его провожать.


- В козла будешь? - спросил Михаила здоровый, сидящий напротив,
плечистый курносый парень в желтой тенниске, на которой было написано
огромными красными буквами: "YES!"
- Нет.
- Что так?
- Неохота.
- Переживаешь? Девчонка? Да? Да, плюнь на все! Не рви душу! Никуда
теперь не денешься! Два года отдай!
- Мы не в Германии, где день отслужил, садишься в "Фольксваген" и
катишь, либо домой на ночевку, либо в погребок пивка посососать, либо по
бабам. А утром опять в часть, служить отечеству.
- Коль сел в дерьмо, сиди и не чирикай! - отозвался с верхней полки
поддатый Алешка Квасов и затянул. - Не плачь, девчонка!
- Пройдут дожди! Солдат вернется, ты только жди..! - подхватил песню
курносый, сдавая новенькие карты остальным игрокам.
Миша немного посидел, наблюдая за игрой, потом прошел в конец вагона.
Закурил, глядя на мелькающие за открытым окном деревья и столбы, вслушиваясь
в монотонный перестук колес.

Квадрат окна. Осенних снов
Виденья словно паутина.
Квадрат окна. Сердца зов.
Порывы ветра бьют в стекло.
Квадрат окна. Прикосновение Христа,
Ранимая душа теперь чиста.
Квадрат окна. Зачем слова?
Только лишь дрожащая рука.
Квадрат окна. Нежная щека,
Ресниц твоих влажная черта.
Квадрат окна. Мелодия ушла.
Дрожит слеза, угасшая мечта.
Квадрат окна. Любовь была,
Играют жизни зеркала.
Квадрат окна. Мои года.
На грудь упавшая слеза.
Квадрат окна....

Вдруг мимо него стремительно прошелестел курткой красный как рак
Квасов. Отчаянно задергал ручку закрытого туалета. Видно кто-то уже его
окуппировал основательно. Дико замычав, Алешка выскочил в тамбур.
Из перехода между вагонами послышались протяжные стоны, блюющего на
мелькающие внизу шпалы, призывника.


Самыми трудными были четыре первых месяца. В части молодых солдат
гоняли немилосердно. Каждую неделю Михаил получал письма от Лики, как он
радовался, душа пела, ликовала и в то же время было грустно, сердце
разрывалось от тоски. Приступы тоски в свободные редкие минуты
выплескивались в виде стихов на тетрадные листки в клеточку...

Темная Арка. Миг наступил,
Фигурка тает на фоне огней.
Вновь взглядом тебя проводил,
И снова разлука на несколько дней.

Темная Арка. Свидетель немой.
Горящие щеки, пылкие руки,
Глаза с колдовской глубиной,
Волшебного голоса милые звуки...

В роте его любили. За его песни, стихи, за виртуозную игру на гитаре,
за добрый отзывчивый характер. Квас тоже стал в полку не последней персоной,
к нему валили табунами, он хорошо рисовал и мастерски делал татуировки.
Окончился курс молодого бойца. Стали готовить к прыжкам с парашютом.
Сначала были изматывающие занятия на тренажерах. Потом прыжки с вышки. Самым
ответственным делом была укладка парашютов. Она проходила на летном поле. На
укладке при каждом десантнике прикрепленный инструктор, который учит и
следит за правильными действиями подшефного. И вот настал тот страшный
неотвратимый день. Ранним утром их построили на взлетной полосе. Проверили
снаряжение, и они гуськом направились на погрузку в самолет. Навсегда
запомнился первый прыжок. Все нервничали, колотил мандраж. Алешку Квасова и
Витьку Дудника, которые к несчастью оказались одними из первых, буквально
пинками в зад вытолкали из летящего "транспортника" сержанты Андреев и
Бурков. Вопящий от страха на "всю ивановскую" Квасов приземлился с мокрыми
штанами. Но никто над ним не смеялся. Не он один стирался в тот
знаменательный день.
- Запомните парни! Как уложишь, так и приземлишься! - не раз
приговаривал старший сержант Самсонов на укладке парашютов.
- Не дай бог, пацаны, вам в крупных учениях участвовать, до двух
процентов по статистике отводится на погибших.
Но вместо учений их послали сюда, в Чечню.


- Нашу историю мы толком не знаем. Историю пишут летописцы, историки, а
переделывают политики, - говорил Тихонов кучковавшимся у печки ребятам. -
Пишут ту, которая их устраивает. Как много всплывает сейчас интересных
фактов, документов, которые скрывали, которые похерили от простого народа.
Взять, например, ту же "Аврору", оказывается, это муляж, а корпус настоящего
крейсера уж полвека ржавеет где-то в затоне. Или, например, взять ту же
Великую Отечественную войну! Вот ты, Квас, знаешь, что на стороне немцев
воевало до 30 тысяч донских и кубанских казаков. А в Люфтваффе около тысячи
русских летчиков. Нет, не знаешь. Почему? Да, потому что, настоящая правда
не выгодна была, коммунистам. Выгодна однобокая правда, которая устраивает
политиков стоящих у власти.
- Мишель, расскажи еще что-нибудь!
- Расскажи, как ты в турпоходе в Карпатах с Петроса на пятой точке
съезжал!
- Сколько можно об одном и том же трепаться! Давай что-нибудь
новенькое!
- Как по горной реке сплавлялся!
- Лучше, давай, про параллельные миры! - попросил Антон Духанин.
- Параллельные миры ему подавай, хорьку! Вон они, рядом! В командирской
палатке! Спиртягу жрут! Сейчас Сара и Розанов сидят и усиленно репу чешут,
как бы рядового Духанина и иже с ним Прибылова завтра озадачить так, чтобы
пыхтели не разгибаясь! - съязвил под общий смех Макс Шестопал.
- Миш, или про Высший разум! - донеслось из угла.
- А Высший разум - в штабной палатке! Полковник Петраков! Чем не Высший
разум? - вновь вставил неугомонный Шестопал, вызвав новый взрыв хохота.
- Макс, кончай! Дай послушать!
- Про параллельные в другой раз, - сказал Тихонов. - Лучше про
Богородицу вам расскажу. Тоже довольно загадочное явление. Случилось это еще
в начале века, в Португалии, в местечке под названием Фатима. Троим детям,
которые в горах пасли коз явилась Богородица и предсказала начало первой
мировой войны. Кстати, это исторический факт.
- Хватит заправлять арапа!
- Я то же не верю! Брехня!
- Чушь собачья!
- Дело ваше. Хотите верьте, хотите нет. Но дети под присягой
подтвердили это. А ведь они верующие были. До сих пор туда раз в год
стекаются паломники со всего мира. А Богородицу стали называть Фатимской или
просто Фатима по названию этого местечка.
- Хотя, кто его знает, - отозвался Бурков. - Дыма, как говорится без
огня не бывает.
- Мистика какая-то!
- Вот со мной братцы была мистика, так мистика! - не выдержал вдруг,
молчаливый сержант Андреев. - Было это несколько лет назад, когда меня в
армию призвали. Село наше от районного центра далековато будет. А тут как на
грех ни одной попутки нет. Ну, я и решил напрямки через лес. Лишние
километры срезать. Иду, значит, по тропинке, семечки лузгаю, о будущей
службе подумываю. Оглядываюсь назад, а сзади, в метрах ста пятидесяти,
женщина в черном идет. Ну, идет и идет. Черт с ней. Прибавил шагу, чтобы не
опоздать в военкомат. Через некоторое время снова оглядываюсь. А женщина не
отстает. Я еще прибавил ходу. Оглядываюсь, а она тоже прибавила скорости.
Еще ближе, чем раньше стала. Лицо у нее бледное! Вся в черном! Тут уж,
братцы, мне не по себе стало, перебздел не на шутку. Ведьма! Думаю.
Припустил бегом. Оглядываюсь, и что бы вы думали? Она тоже бежит за мной
бегом! Почти догоняет. Квас, дайка, сигаретку!
- Так, что дальше-то было?
- А дальше, пацаны, не поверите, - Андреев сделал пару глубоких затяжек
и передал сигарету обратно. - Взмыленный остановился я, ну думаю, будь, что
будь! На куски ведьмяку разорву, так просто не дамся. Догоняет она меня.
Молодая симпатичная, в черном. Тоже вся красная, запыхавшаяся. И кричит мне,
не бегите так быстро, я за вами не поспеваю. Оказывается она с соседней
деревни, ей тоже в райцентр надо, на похороны. А идти лесом боязно одной,
увидела меня и идет следом, из виду потерять боится, все-таки живая душа в
диком лесу. Так мы вместе до Беляевки и дошли.
- Будь я на твоем месте, уж давно бы рассудка лишился! - отозвался
первогодок Фарид Ахтямов.
- Тебе кукиш в кармане покажи, так тут же в обморок завалишься! -
засмеялся тостощекий румяный Пашка Морозов.
- Ой, какой смелый выискался! Сам, небось, при виде пленного "ваха"
каждый раз за штаны держишься!
- Это ты зря, Фаридка, на Пашу наезжаешь, поклеп возводишь! Он на самом
деле самый смелый из нас! Он же в схватках на мечах неоднократно принимал
участие. Вот, сам представь, прет на тебя здоровенный бугай в кольчуге да с
тяжеленным мечом или булавой над головой, тут не только в штаны сделаешь,
родишь поневоле! - вступился за Морозова сержант Рубцов.
- Паш, поведай нам про свои битвы. Как вы страпаетесь на мечах. Сколько
вас собирается-то? - попросил Наивняк.
- Ну, пару раз в год уж точно собираемся. Списываемся с ребятами из
других таких же клубов. Устраиваем типа фестивалей. Либо они нас приглашают
к себе, либо мы их. Клубов-то до хера всяких. Есть викинги, есть рыцари, мы
же русские витязи. Сами кольчуги плетем, мечи куем, одежду шьем, чтобы все
было в точности как в те века. В Европе проходят даже международные турниры.
У нас один, как-то ездил на такой турнир в Польшу. Рассказывал, рыцарей и
викингов там собралось до этой самой матери. Красочный был симпозиум,
организация на высшем уровне. У нас, конечно, поскромнее. Спонсоров нет, все
на добровольных началах. Последний раз мы собирались у нас, приехало со всей
России около 90 человек. Солнечный июль. Хорошо. Неделю жили в шатрах на
берегу озера, несколько грандиозных сражений устроили. Помню, в первый день
высыпали из леса на берег в гремящих доспехах. Сошлись две команды. Наша и
московская. Воинствующие крики, дикие вопли, звон мечей невообразимый стоит.
Ошарашенные загарающие на пляже, естественно, в полнейшем шоке, ничего не
поймут, что происходит. Будто машина времени назад крутанулась. Повскакивали
с надувных матрацев и бежать кто куда, прятаться от вооруженной нашей орды.
Сперепугу, кто в воду полез, кто в машины забился, кто в лес рванул во все
лопатки. Смех да и только.
- Ну, а удары-то наносите понарошку?
- Сказанул! Понарошку! Да меня на третий день в схватке так
шандарахнули, что звездочки замелькали вокруг. Конечно, удары наносим не
дуром, с оглядкой, чтобы на тот свет не спровадить. Но иногда без травм не
обходиться. Бывает некоторых особо рьяных бойцов даже дисквалифицируют. У
нас ведь не какой-нибудь тебе балаган. Все чин чинарем, и судейство, и
жесткие правила, и дисциплина. Клинок я сломал о щит одного ярославца.
Жалко. Из рессорной полосы мне его выковали.
- Жаль у нас в армии нет такого подразделения, типа русских богатырей.
Кавалерийский полк есть, что во всех съемках участвует. Поговаривают, что
это с подачи кинорежиссера Сергея Бондарчука его основали. Нужно было эпопею
"Война и мир" снимать. Он обратился к министру Гречко, тот и уважил его
просьбу. Вот и батальон витязей бы завели в Вооруженных силах. Чтобы во
всяких торжественных церемониях участвовали да в исторических фильмах
снимались.
- А потом их, этих самых витязей, с мечами и кольчугами сюда, в Чечню!
"Чехов" с наемниками гонять по горам, - засмеялся Шестопал.
В палатку просунулась лобастая голова старшего лейтенанта Саранцева.
- Тихонов! Романцов! В полной экипировке бегом к комбату!
Миша и Андрей, чертыхаясь на чем свет стоит, стали надевать "шаманские"
маскхалаты. Забрав винтовки и снаряжение, отправились к майору Анохину.


- Прошлым летом, после "выпускного" решили компанией сходить на пикник
на лесное озеро. Естественно, затарились основательно, - стал делиться с
ребятами своими похождениями на гражданке Леха Квасов. - Две канистры вина с
собой прихватили. Около четырех часов тащились по жаре, изнывали как
караванщики в Каракумах. Еще бы немного и стали бы вопить песню "Три
колодца". Вино превратилось в горячий чай. Нашли походящую поляну на берегу
речки, что впадала в озеро. Пока, пацаны разводили костер, добывали дрова и
ставили палатки, а девчонки готовили ужин, я пару раз успел приложиться к
"живительному источнику". Стало уже вечереть, когда все было готово, и мы
сели за скатерть-самобранку. Выпили за окончание школы, за любимых учителей,
за светлое будущее, потом под гитару стали песни горланить. И тут какая-то
сволочь с другого берега из темноты, стала нас поливать матом и бросаться
комьями земли. Потом уже выяснилось, что это были местные пастухи, дебилы.
От скуки так развлекались. Ну, мы, не долго думая, переплыли на тот берег.
Кто с топориком, кто с увесистой дубиной, и давай гонять этих придурков по
темному лесу. Когда вернулись к палаткам, меня уже основательно повело.
Видя, что я дошел до кондиции, пацаны долго заталкивали меня в палатку.
Тут-то мне в голову и взбрендило, что будто бы кругом гестаповцы, а я
партизан из отряда легендарного Ковпака, и необходимо срочно рвать отсюда
когти, пробиваться к своим через линию фронта. Я незаметно выбрался из
убежища и пополз в сторону речки. В темноте проплыв по ней сотню метров,
очутился на другом берегу, где вокруг шумел густой сосновый лес. Сколько я
там пробыл, неизвестно. Только в мокрой одежде продрог как цуцик.
- Ну, ты и учудил, Квас! - не выдержал Макс Шестопал.
- Погодите, братцы, это только цветочки!
- Представляю, какие будут ягодки! - вновь вставил Макс.
- Так вот, стою, трясусь от холода. С ноги на ногу переминаюсь, вода