Серегин Михаил. Большой ментовский переполох

   – Вы что-то знаете?
   Недоделова снова вздохнула и попыталась пустить слезу, но у нее ничего не получилось. Тогда женщина потупила взгляд и тихо сказала:
   – Ой, милые, даже и не знаю, как сказать-то...
   – А вы говорите как есть, – попытался морально поддержать ее Дирол.
   – А есть так, что Ванька мой еще вчера вечером ушел куда-то, а вернулся только сегодня утром пьяный. Где он все это время шлялся, я не знаю. А теперь вот вы говорите, что его кепку в доме убитого нашли. Господи-и-и, – неожиданно завыла Валентина Петровна, – да что ж это за жизнь така-ая.
   На этот раз Недоделовой наконец удалось заплакать, и она принялась старательно лить слезы, всхлипывать и сморкаться в кухонное полотенце.
   Курсанты жутко растерялись, увидев слезы женщины. Им еще не приходилось допрашивать плачущих свидетелей. Первым пришел в себя Дирол. Он, вспомнив, как это обычно делают в кино, вскочил, налил в стакан воды и сунул его под нос Валентине Петровне со словами:
   – Выпейте, вам легче станет.
   Недоделова на минуту замолчала, взглянула на Дирола, потом на стакан, видимо, решила, что пить ей не хочется, и снова закатилась в плаче.
   – Да как же тут легче станет, – рыдала она. – Он ведь пришел весь...
   – Пришел весь – что? – тут же ухватился за последнюю фразу Кулапудов.
   – Или весь в чем? – подхватил Дирол.
   – В крови, – неожиданно выдала Недоделова.
   – В чем?! – в один голос закричали курсанты.
   Возглас Валентину Петровну так испугал, что она не то что плакать, даже всхлипывать перестала и уставилась на ребят.
   – Простите, в чем, вы сказали, он пришел? – решил уточнить Веня.
   – В крови, – честно глядя в глаза курсанта, соврала женщина.
   В комнате на несколько секунд наступила полная тишина. Недоделовой это не очень понравилось, она даже подумала: не надо было говорить, что муж весь в крови пришел. Сказала бы, что кровь только кое-где на одежде виднелась. И тогда женщина решила исправить положение. Однако только она собралась заявить, что не все так страшно было, как вдруг Антон Утконесов громко выразил общую догадку:
   – Ну вот, кажется, мы и нашли убийцу Мартышкина.
   – Где же он? – не поняла Недоделова.
   – А он, уважаемая Валентина Петровна, спит в соседней комнате, – пояснил Антон. – Ваш муж, судя по всему, этой ночью совершил убийство. И улики все против него.
   – Он не мог этого сделать, – всхлипнула хитрая Валентина Петровна, которая решила играть роль несчастной жены убийцы, чтобы никто не догадался о ее коварном замысле.
   Курсанты, естественно, на эту уловку купились, и им стало очень жаль хозяйку дома, но поделать они ничего не могли, ибо, как учил их капитан Мочилов, закон для настоящего милиционера должен быть превыше всего, и уж тем более превыше жалости. Веня вспомнил об этой заповеди первым, а потому немедленно заявил:
   – Нужно начинать допрос подозреваемого.
   – Ага, нужно, только он сейчас и двух слов связать не может, – охладил его пыл Антон. – Разве что его методом телепатии допрашивать.
   – Чего? – вытаращила глаза Валентина Петровна. Она очень испугалась нового для нее слова и решила, что оно означает какую-то новомодную пытку, придуманную милиционерами для допроса особо упорных преступников. – Вы только его не очень мучайте, – попросила она.
   – А с чего вы взяли, что мы его мучить будем? – в свою очередь удивился Дирол.
   – Ну, вы же сами сказали, что будете его пытать, то есть допрашивать методом этой... летепатии, что ли, – пояснила Недоделова.
   Близнецы Утконесовы так и прыснули, Веня только слегка улыбнулся, Леха, не стесняясь, захохотал во весь голос, а Санек, покрутив пальцем у виска, принялся объяснять:
   – Телепатия – это не пытка, а чтение мыслей другого человека. Понятно?
   – Понятно, чего уж тут не понять, – пожала плечами женщина. – Только вы в Ванькиной голове все равно ни одной мысли не прочитаете, потому что их у него просто нет. Мозги-то он свои давно про-пил, а без мозгов какие могут быть мысли...
   – Так, хватит, – прервал эти ни к чему не ведущие рассуждения Кулапудов. – Вы, Валентина Петровна, согласны подтвердить свои показания в письменном виде?
   – А это как? – подозрительно глянула на курсанта Недоделова.
   – Ну, сейчас вы напишете на бумаге все, что нам рассказали, и поставите свою подпись, – пояснил Веня.
   – Хорошо, – согласилась хозяйка. – Только я с ошибками пишу.
   – Это неважно, – успокоил ее Кулапудов. – Главное, чтобы вы все подробно написали и поставили свою подпись.
   На дачу показаний в письменном виде у Валентины Петровны ушло добрых полчаса. То ей не нравилось какое-нибудь слово, то Веня находил в ее предложениях недопустимые выражения.
   – Валентина Петровна, ну зачем вы обзываете своего мужа иродом и супостатом? – в который уже раз наставлял Веня женщину. – Так в показаниях писать нельзя.
   – А как же еще? – искренне недоумевала Валентина Петровна. – Ирод он и есть ирод. Мне даже по имени его назвать-то стыдно.
   – И тем не менее лучше написать его имя и даже отчество. Хотя... отчество можно и не писать, – немного подумав, решил курсант.
   Вскоре показания общими усилиями все-таки были закончены. Веня аккуратно сложил бумагу вдвое и убрал в карман, потом повернулся к своим сокурсникам и сказал:
   – А теперь надо подумать, что нам с Недоделовым делать.
   – А чего тут думать, – решил за всех Пешкодралов. – Заберем его с собой, отвезем в отделение, а они уж пусть его и допрашивают.
   – Ты забыл, что в отделении ни одного трезвого не осталось, – разумно напомнил Веня. – Кому мы его сдавать-то будем? Пьяному дежурному, который, наверное, под своим столом до сих пор «топлива» ждет?
   – Но ты же не предлагаешь его здесь оставлять? – с подозрением посмотрел на него Санек. – А вдруг сбежит?
   – Не сбежит, – успокоил его Кулапудов. – Валентина Петровна ему сбежать не даст. Так ведь? – повернулся он к хозяйке дома.
   – Истинный крест, не дам, – перекрестилась Недоделова. – Хоть и тяжко мне, что муж убивцем стал, но раз уж такое дело, то придется послужить Родине и отдать бандита властям.
   – Во дает бабулька, – шепнул на ухо Антону Андрей. – Говорит даже лучше, чем Мочила. А сколько патриотизма!
   – Значит, на том и порешим, – подвел итог Кулапудов. – Вы, Валентина Петровна, своего мужа ни на миг из поля зрения не выпускайте. Понятно?
   – Понятно, – неистово закивала Недоделова. – Уж я ему покажу...
   – А вот показывать ничего не надо, – остановил ее Веня. – Он не должен знать, что подозревается в убийстве, иначе он может и не посмотреть, что вы его жена.
   – Ой, и правда, – согласилась Недоделова. – Еще чего доброго и меня порешит.
   – Вот именно, так что ведите себя как обычно, а утром за ним приедет наряд милиции. И не отходить от него ни на шаг. – Сказав это, Веня повернулся и направился к выходу.
   – Стойте! – крикнула ему вдогонку Валентина Петровна. – А если он в уборную пойдет?
   – Я же сказал, не отпускать ни на шаг, – отрезал Веня и вышел из дома.
   Остальные ребята, попрощавшись с хозяйкой, тоже вышли. То, что ребята увидели во дворе дома Недоделовых, повергло их в крайнее изумление. Нет, ничего страшного лицезреть курсантам не пришлось, наоборот, представшая их взору картина заставляла умиляться чуть ли не до слез. Возле будки Пупсика на корточках сидел Федя, поглаживая живот хозяину собачьего жилища, распластавшемуся у ног курсанта. Ирма же, положив лапы на плечи Ганги, сладострастно вылизывала его левое ухо, не прикрытое шапкой. Видимо, занималась она этим давно, потому что Федино ухо сверху уже покрылось тоненькой корочкой льда, образовавшейся из собачьей слюны.
   – Вот это любовь! – хихикнул Дирол и крикнул Ганге: – Федя, вам теперь хоть шведскую семью образовывай.
   – Спасибо, но я пока семью заводить не собираюсь, – откликнулся Федя. – Мама говорит, сначала выучиться надо, а потом и о женитьбе думать.
   – Правильно твоя мама говорит, – согласился Веня. – Но скажи нам, Федя, чем вызвана такая метаморфоза в поведении этих зверей?
   Федя наконец выпрямился и, потупившись, признался:
   – Я их вещественным доказательством напоил.
   – Каким еще доказательством? – не сразу поняли курсанты.
   – Ну, водкой, которую Ирма в сугробе нашла, – пояснил Ганга. – Они тут гавкались, гавкались, а потом Ирма у меня вырвалась и как кинется на Пупсика. Я ее стал оттаскивать, но какое там, бесполезно. Они бы точно друг друга загрызли, если бы у меня из кармана эта бутылка не вывалилась. Ну вот я и подумал, что если плесну на них, то, может, они хоть на секунду успокоятся, а я в это время Ирму и оттащу подальше. Только эффект оказался совершенно неожиданным. Я же плеснул им прямо на морды, они и хлебнули, теперь у них, кажется, любовь друг к другу открылась.
   – Ага, друг к другу, а заодно и к тебе, – хмыкнул Пешкодралов. – Только как мы теперь пьяную Ирму Шарикову сдавать будем?
   – Скажем, что она сама нечаянно хлебнула, – отмахнулся Веня.
   – А почему Ирму сдавать надо? Разве мы больше не будем улики искать? – удивился Федя.
   – Нет, нам теперь улики ни к чему, потому что мы уже убийцу нашли, – обрадовал друга Дирол. – Представь себе, им оказался пьяница и дебошир Недоделов, – объявил он и передал Феде весь разговор с Валентиной Петровной.
   – Вот это новость, – поразился Федя. – Все так просто разрешилось.
   После этого курсанты, поразмыслив, решили не ходить пока в отделение, так как там все равно до завтрашнего утра невозможно найти ни одного трезвого сотрудника, а пойти сначала к Наталье Мартышкиной, рассказать, что убийцу ее мужа нашли, а потом предстать перед Мочиловым и объявить об успешном раскрытии дела.
   Однако едва ребята направились к калитке, как тут же обнаружилась новая проблема. Хлебнув пьянящего напитка и под его воздействием влюбившись в своего недавнего заклятого врага, Ирма теперь категорически отказывалась расставаться с Пупсиком, и все попытки курсантов оттащить собак друг от друга заканчивались оглушительным воем и лаем обоих животных.
   – Ну что теперь с ними делать? – развел руками Федя.
   – Может, попробовать пообещать Ирме, что мы ее еще раз сюда приведем? – предложил Дирол.
   – Не думаю, что она на это согласится, – покачал головой Веня. – К тому же она сейчас пьяная, а пьяные женщины такие непредсказуемые.
   – Кто это тут еще пьяный?! – застегиваясь на ходу, выскочила на крыльцо Валентина Петровна, которой показалось очень странным, что курсанты так долго не уходят. – Мало мне муженька, что ли?
   – Да вот собачки нечаянно водки хлебнули из бутылки, которая является вещественным доказательством, и влюбились. Теперь мы нашу Ирму увести не можем.
   – Знаете, а вы не хотите из вашего Пупсика служебного пса сделать? Наш кинолог Шариков его быстро всему обучит, – неожиданно высказался Федя.
   – Еще чего, – возмутилась Недоделова. – Я своего Пупсика на службу не отдам и тем более не позволю водиться со служебными собаками. Ваша Ирма моему Пупсику не пара, и все тут.
   Услышав это, Ирма неожиданно подняла голову, тоскливо взглянула на Недоделову, потом повернулась к Пупсику, лизнула его в нос и засеменила прочь со двора.
   Курсанты кинулись за ней, боясь, что Ирма от расстройства чувств может чего доброго и сбежать. Однако овчарка и не думала убегать. Понуро шла по улице, и вид у нее был такой несчастный, что всех ребят пронзило острое чувство жалости.
   – Ирма, не расстраивайся, – успокаивал собаку Федя. – Подумаешь, ты этому Пупсику не пара! Да кто он такой, этот Пупсик? Так, домашний прихвостень, дворовая собачка. А ты у нас настоящая героиня, любой пес за один твой взгляд последнюю кость отдаст. Ты же не только Шарикову служишь, ты всей стране пользу приносишь, а не то что этот доморощенный увалень.
   Ирму, по всей видимости, такая длинная тирада очень впечатлила. Она остановилась, посмотрела на Федю, немного подумала, потом сказала: «Гав» и лизнула Ганге ладонь.
   – Ну вот и замечательно, – обрадовался Федя и погладил Ирму по голове.

3

   В квартире Мартышкиных никого не оказалось. Курсанты звонили в дверь добрых пять минут, но им так никто и не открыл.
   – Странно, где же Наталья Александровна может быть, ведь час-то уже поздний? – удивился Антон, взглянув на свои наручные часы.
   – Может, она на работе, – предположил Леха.
   – Не может, – покачал головой Веня. – Насколько я понял, прошлой ночью она работала в ночную смену, а значит, сегодня у нее выходной.
   – Тогда она в магазин пошла, – высказал догадку Андрей.
   – Ну ты даешь, – усмехнулся Антон. – У нее мужа убили, а она по магазинам, что ли, разгуливает?
   – Тогда где она? – вспылил Андрей. – Может, ты знаешь?
   – Не знаю, – вздохнул Антон.
   Но не успели курсанты окончательно озадачиться исчезновением гражданки Мартышкиной, как она сама появилась на лестнице. Щеки ее раскраснелись, и на лице блуждала странная улыбка, какая бывает у тихих сумасшедших. Однако при виде курсантов улыбка тут же сползла с лица женщины, и Наталья Александровна удивленно спросила:
   – Ой, а что это вы тут делаете?
   – А где вы были? – вопросом на вопрос отозвался Веня.
   Мартышкина растерялась, забегала глазами, а потом сказала:
   – Да я к подруге ходила, невыносимо мне одной дома сидеть, после того как... – Она не договорила и начала всхлипывать.
   – Наталья Александровна, – не давая женщине окончательно расплакаться, приступил к делу Кулапудов, – кажется, мы нашли убийцу вашего мужа.
   – Как? – вытаращила глаза Наташа. – И мужа тоже нашли?
   – Нет, тело пока не найдено, но думаю, это лишь вопрос времени. Скоро подозреваемого допросят, и он скажет, где спрятал тело вашего мужа, – пояснил Веня.
   На лице женщины отразилось такое изумление и недоверие, что курсанты даже подумали, что она вот-вот упадет в обморок, а потому близнецы Утконесовы предусмотрительно встали позади нее, чтобы не дать ей упасть. Однако Мартышкина в обморок падать не стала, а только напряженно спросила:
   – И кто же он, этот убийца?
   – Некий гражданин Недоделов, местный слесарь, пьяница и дебошир, – опередив Кулапудова, доложил Дирол.
   – А... а зачем он его убил? – с какой-то странной улыбкой спросила Наталья Александровна.
   – Вот это мы и собираемся узнать завтра утром, сейчас подозреваемого допросить просто невозможно по причине сильного опьянения, – объяснил Веня. – Ирма привела нас к его дому, жена опознала кепку и сообщила, что муж ее не ночевал дома, а вернулся под утро весь в крови.
   Наталья Александровна посмотрела на Веню как на умалишенного и вдруг, яростно замотав головой, забормотала:
   – Нет, этого не может быть. Этого просто не может быть...
   – Почему? – удивился Кулапудов.
   – Да потому что... – начала было женщина, но тут же осеклась, закрыла рот ладошкой, как будто боялась о чем-то проболтаться, и сказала: – Не может, потому что Коля ни с какими слесарями знакомство никогда не водил. Да и с чего бы какому-то пьянице моего мужа убивать?
   – Вот это мы и хотим выяснить, – заметил Кулапудов.
   – Тогда выясняйте, – безразлично пожала плечами Мартышкина, и на ее лице вновь появилась странная улыбка.
   – Гляди, видимо, она совсем свихнулась, – шепнул Феде Пешкодралов. – Мы ей про убийцу мужа рассказываем, а она улыбается.
   – Ага, если бы ты близкого человека потерял, то и у тебя, наверное, крыша бы поехала, – отозвался Ганга.
   Наталья Александровна тем временем открыла дверь квартиры и, повернувшись к курсантам, тихо сказала:
   – Вы меня извините, но мне нужно побыть одной. Я так устала за сегодняшний день...
   – Конечно, конечно, – успокоил ее Веня. – Мы пойдем. Если что-то выяснится насчет убийства вашего мужа, то вы узнаете об этом первая.
   – Да, да, хорошо, – растерянно пробормотала Мартышкина и закрыла за собой дверь.
   – Вам не показалось, что Наталья Александровна как-то странно себя вела? – обратился к ребятам по дороге в школу Веня.
   – В смысле? – не понял Антон.
   – Ну, улыбочка эта дурацкая, как будто у нее вдруг проявилась начальная стадия шизофрении. И потом, она сначала сказала, что ей невыносимо дома оставаться, а потом решила побыть одна. Что-то тут не так...
   – Да все нормально, – перебил его Федя. – Дома она боялась оставаться из-за боязни, что вдруг убийца вернется, ведь убийцы всегда возвращаются на место преступления.
   – Вот дураки, – хохотнул Санек. – Их же поймать могут.
   – Вот это их и тянет на место злодеяния. Психология у преступников такая, – вздохнув, пояснил Федя.
   – А ты откуда знаешь? – с опаской глянул на него Санек.
   – Эх, Дирол, если бы ты на лекциях хоть иногда обращал внимание на то, что говорит преподаватель, и ты бы знал, – поучительным тоном заявил Ганга.
   Дирол мгновенно надулся, но пререкаться больше не стал, зная, что Федя все-таки прав.
   – Тем не менее она очень странно себя вела, – покачал головой Веня.

* * *

   Шарикова ребята встретили у ворот школы. Не успели они подойти ближе, как кинолог накинулся на них с упреками:
   – Ребята, ну разве так можно. Вас же целый день не было. Я уже беспокоиться начал.
   – Простите нас, – за всех извинился Федя. – Обстоятельства вынудили. Зато теперь вы можете Ирмой гордиться, она сегодня выследила особо опасного преступника.
   – Правда? – уже более дружелюбно спросил Шариков.
   – Правда, – одновременно кивнули все курсанты.
   – Ирмочка, какая ты у меня молодец, – защебетал кинолог, наклоняясь к собаке. Но тут он принюхался, поморщился и спросил: – А что это за запах? Вы ее что, водкой напоили?
   – Заметил все-таки, – процедил Веня и поспешил исправить неловкую ситуацию. – Понимаете, Ирма нечаянно хлебнула водки, но зато она перестала капризничать и начала вести себя очень хорошо. Даже ни разу не попыталась к Феде на спину залезть.
   – Да? – не поверил Шариков. – Хм, может, стоит ей иногда наливать крышечку-другую, а то порой с ней невозможно сладить.
   Сказав это, Шариков взял Ирму за поводок и направился в общежитие, а курсанты двинулись в учительскую, где, по их расчетам, в это время должен был находиться капитан Мочилов.
   Расчеты оказались верными, Глеб Ефимович действительно сидел за одним из столов в учительской и корпел над очередным учебным планом. Надо сказать, составление, исправление и усовершенствование учебных планов было излюбленным занятием капитана.
   – Глеб Ефимович, к вам можно? – осторожно заглянул в учительскую Дирол.
   Мочилов поднял голову от бумаг и недовольно взглянул на курсанта.
   – Что еще у тебя случилось, Зубоскалин? – спросил он.
   – Это не у меня случилось, а у всех нас. Можно войти?
   – Ну, входи, коли не шутишь, – озадаченно хмыкнул Мочилов.
   Санек махнул рукой, и через минуту вся группа уже стояла в учительской, выстроившись перед Глебом Ефимовичем. Мочилов окинул курсантов внимательным взглядом, и на лице его промелькнула догадка, которую он тут же и высказал:
   – Если вы все заявились, значит, есть какие-то сведения по тому делу, на которое вас пригласила милиция. Так?
   – Так точно, – одновременно гаркнули курсанты.
   – Тогда рассказывайте, что произошло, – милостиво позволил капитан. – А раз Зубоскалин решился заглянуть сюда первым, то ему и предоставим слово. Говори, Зубоскалин.
   Санек глянул на своих товарищей и, заметив на их лицах одобрительное выражение, начал говорить:
   – Товарищ капитан, убийца Николая Мартышкина найден. Им оказался гражданин Недоделов Иван Иванович, по профессии слесарь.
   – Вот так новость! – присвистнул Глеб Ефимович. – Давайте-ка все по порядку.
   Пришлось Диролу подробно изложить все сегодняшние приключения группы, начиная с осмотра квартиры Мартышкина и заканчивая дачей свидетельских показаний гражданкой Недоделовой.
   – Интересно, очень интересно, – пробормотал Мочилов, когда Санек замолчал. – Но где же тогда труп?
   – Не могу знать, товарищ капитан, – пожал плечами Дирол. – Возможно, Недоделов нам сам и расскажет, куда спрятал свою жертву, когда протрезвеет.
   – А если удерет? – засомневался Глеб Ефимович.
   – Не удерет, – успокоил Веня. – Мы к нему охрану надежную приставили. А вот это, – он вытащил из кармана письменное признание Недоделовой и протянул его Мочилову, – свидетельские показания его супруги. Мы подумали, что лучше пусть они у вас побудут.
   – А почему Стеблову не отнесли? – принимая бумаги и внимательно просматривая их, спросил капитан.
   Пришлось курсантам рассказать и про инцидент в отделении милиции, случившийся то ли по вине несознательных стекольщиков, то ли просто от недогляда начальства.
   – Что творится, – покачал головой Глеб Ефимович. – Вы смотрите, никому про это не рассказывайте. У милиции тоже тяжелые дни бывают, – решил он заступиться за все отделение.
   – Есть, – снова хором ответили курсанты.
   – Ладно, можете идти, – отпустил группу Мочилов. – Завтра я сам Стеблову позвоню и все ему расскажу. Спокойной ночи.
   Курсанты развернулись, вышли из учительской и наперегонки бросились из школы в столовую, надеясь, что там еще хоть что-то осталось из еды и на их долю, ведь, судя по времени, ужин уже подходил к концу.
   Они не ошиблись. Тетя Клава, предупрежденная Мочиловым о важном задании его группы, оставила ребятам по одной порции картофельного пюре и по две куриные котлеты. Ребята сердечно поблагодарили ее, поели и, довольные собой, отправились спать.

* * *

   Пока курсанты спали и видели сладкие сны о том, как завтра им будет выносить особую благодарность полковник Стеблов за быстрое и профессиональное раскрытие убийства, в доме подозреваемого Недоделова разыгрывалась настоящая трагедия.
   Проводив курсантов, Валентина Петровна радостно потерла ладошки в предвкушении скорого избавления от мужа-ирода, пробормотала: «Теперь-то я поживу спокойно», – и стала заниматься домашними делами, прислушиваясь, не проснулся ли муж. Муж не просыпался очень долго, и Недоделова, решив, что теперь он, видимо, будет отсыпаться до самого утра, тоже решила лечь спать.
   Она прошла в другую комнату, разобрала постель и вдруг подумала, что, пока она будет отдыхать, ее Ванька может проснуться и уйти, чтобы поискать опохмелиться, как обычно он и делал. А такому она никак не могла позволить случиться, иначе никогда ей от Ваньки не избавиться.
   Постояв с минуту, Валентина Петровна решительно стащила с кровати матрас, подушку и одеяло, волоком переместила все это к двери в спальню, где почивал ненавистный супруг, разровняла как следует и улеглась.
   То ли женщина устала за этот день, переделав кучу работы по дому, то ли приятные перспективы счастливой жизни без скандалов и побоев успокоили и согрели душу, но уснула Валентина Петровна очень быстро. И приснился ей сон, будто Ванька ее вдруг помолодел да похорошел. Идет он к ней в новом костюме, в руках цветочки, а из кармана пиджака бутылка шампанского торчит. Смотрит на него Валентина Петровна, и душа у нее словно соловей поет.
   – Здравствуй, Валюсик, – говорит ей Ваня.
   – Здравствуй, Ванечка, – отвечает Недоделова и спрашивает: – Откуда же ты такой красивый?
   – Из тюрьмы, – признается Иван. – Видишь, как тюрьма людей перевоспитывает. Раньше-то я плохим был, дрался, но теперь понял, что так нельзя, надо ближних любить, а особенно свою жену, то есть тебя, Валюсик.
   И чувствует Валентина Петровна, как сердце ее при этих словах начинает биться сильно-сильно и даже вроде бы перемещается куда-то в район желудка. А удары становятся все сильнее и сильнее, и вот уже совсем невмочь становится терпеть эту боль...
   Недоделова застонала во сне и открыла глаза. Однако удары не прекратились, мало того, где-то рядом послышались приглушенные ругательства. Валентина Петровна уселась на матрасе, огляделась и только теперь поняла, что являлось причиной ее боли. Видимо, пока она спала, муж проснулся и решил выйти из комнаты, но не тут-то было. Дверь оказалась снаружи чем-то намертво придавленной. Ваня, никак не ожидавший такого подвоха в собственном доме, начал злиться и решил толкать дверь до тех пор, пока она не поддастся. А так как дверь оказалась придавленной Валентиной Петровной, то все удары достались бедной женщине. Естественно, все свои действия Недоделов сопровождал ругательствами и призывами на помощь собственной супруги.
   Валентина Петровна поднялась на ноги, отодвинула свою импровизированную постель в сторону и, приложив губы к дверной щели, прокричала:
   – Чего буянишь, вредитель проклятый?!
   – Открывай дверь, извергиня! – в тон супруге заорал Иван. – Иначе убью!
   – Тогда не открою, – категорически отказалась подчиняться женщина. – А чего тебе надо-то, что ты так из комнаты выйти хочешь?
   – Смерти твоей.
   – Чего нет, того нет, – отрезала Недоделова. – А значит, придется тебе до утра запертым посидеть.
   В комнате на некоторое время наступила тишина, лишь изредка нарушаемая недовольным бормотанием супруга. Затем раздались шаркающие шаги.
   – Ты чего там ходишь, а? – не выдержала напряжения Валентина Петровна.
   – Думаю, – откликнулся муж.
   – Ха, думает он, – усмехнулась коварная супруга. – Да тебе и думать-то нечем, потому что у тебя вместо головы мочалка проспиртованная.